Текст книги "Цунами"

Автор книги: Анатолий Курчаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Обед занял часа три. Расплатился за стол Дрон. Тони пытался поучаствовать, Дрон ему не позволил. Крис, несмотря на свою принадлежность к звездно-полосатому флагу, вопреки распространенному мнению принял желание Дрона заплатить за всех как должное.

Он, оказалось, поселился на той же улице, что они, в отеле «Jade Pavilion», от которого до «AdmiraI suites» Дрона и Нелли было две минуты, а до «Liberty place» Рада две с половиной, и когда Тони, свернув с Сукхумвит-роад, остановился у «Jade Pavilion», Дрон с Нелли решили, что дальше они трое пойдут пешком. Тони не возражал против их решения. Ему еще предстояло ехать до своего дома.

Крис с вдохновенной победностью пожал всем руки и слегка волнообразным шагом зашагал к празднично-широким стеклянным дверям своего отеля. Рад наконец остался с Дроном и Нелли. Но теперь, если бы Дрон вдруг пожелал разговаривать, он и сам отказался бы от разговора. В конце дня, после ресторана – едва ли тот мог получиться, каким он был ему нужен.

Дрон, однако, когда подошли к их «room for rent», без лишних слов прощально взмахнул рукой:

– Давай до завтра. Завтра все. Трудный был день. Еще и сегодня нужно кое-что сделать.

– Что это тебе сделать? – с наигранным недовольством произнесла Нелли.

Ее недовольство было наигранным – Дрон ответил ей с раздражением, в котором от игры не было ничего:

– Брось! Будто не знаешь.

Оказавшись у себя в номере, Рад первым делом включил кондиционер. Кондиционер загудел, погнал прохладный воздух, и, постояв немного под ним, Рад отправился в душ. Когда он вышел из душа, надел свежее белье, причесался, было всего около одиннадцати. Время, в которое он последние месяцы никогда не ложился. А в Москве вообще подходило только к семи. Но чем было заниматься еще, если не ложиться?..

Глава седьмая

Дрон с Нелли, когда Рад вошел в «Coffee Max», были уже там. Заведение этого неизвестного Макса представляло собой довольно небольшое помещение с двумя стеклянными стенами, разделенное до середины барной стойкой. В углу, образованном стеклянными стенами, на офисном компьютерном столике светился просторным экраном, верных девятнадцать дюймов, монитор «Panasonic», и за ним, стуча по клавиатуре, спиной к входной двери, сидела Нелли, – Рад узнал ее и со спины.

Дрона Рад увидел, только когда тот замахал ему, вскинув над головой, крест-накрест руками. Дрон сидел в самом дальнем конце зала, за последним столом, съехав на стуле вниз, так что его откинутая назад голова лежала на спинке, и, обводя взглядом зал, Рад его просто-напросто не заметил.

Сюда, сюда, призывно замахал Дрон руками, убедившись, что Рад увидел его. Он сел на стуле в рост и, пока Рад, виляя между столами, пробирался к нему, держал руки вскинутыми вверх в приветственном жесте.

Этот выразительный размашистый жест удивительно подходил к нему. Он был соразмерен его носу. И тотчас, только подумал о его носе, Раду стало неудобно смотреть Дрону в лицо. Было ощущение, этот его выдающийся нос выражает самую его суть. Выворачивает ее наизнанку с такой откровенностью, какой человек по собственной воле никогда бы не допустил.

– А я уже думал, придется ждать тебя до морковкиного заговенья, – проговорил Дрон, когда Рад подошел к столу. Опустил руки и указал на стул напротив себя. – Как говорили в нашей юности, кидай кости.

Рад отодвинул стул, сел и посмотрел на часы. Часы показывали полторы минуты десятого.

– Мы же в девять договаривались, – сказал он удивленно. – Разве не так?

– Так, так, – подтвердил Дрон. – Но Нелли тебя уже заждалась.

– Я видел ее. Она сидит за компьютером.

– Вот именно. Извелась ожиданием и отправилась получать свою почту.

Рад понял, что Дрон насмешничает и, вероятней всего, они с Нелли только что появились здесь, может быть, за какую-то минуту до него. Но отвечать Дрону в его духе – не было в нем на это куража.

– Ну вот, пока там отправляет, я бы хотел тебе хотя бы в двух словах… – не откладывая дела в долгий ящик, начал он.

На лице у Дрона появилось выражение укора.

– Перестань. Ну перестань, что ты! Не комкай дела. Мы с тобой должны сесть – и обо всем обстоятельно. Не торопясь. Достаточно времени. У тебя обратный билет когда? Через пятнадцать дней.

– Уже через четырнадцать, – подсказал Рад.

– Через четырнадцать, – поправился Дрон. – Все равно достаточно. Не гони лошадей. Давай распусти галстук. Расстегни ворот. Отдохни, раз здесь. Рилэкс, как говорят в Америке.

Рад вспомнил: это же, только обойдясь без метафор, ему говорила вчера Нелли. «Расслабься, расслабься», – сказала она, когда они входили на территорию дворцового комплекса.

– Не забывай, Сиам – земля, созданная для отдыха, – с вещательной интонацией продолжил между тем Дрон. – Это американцы открыли во время войны с Вьетнамом. Привозили сюда своих солдат прийти в себя после джунглей.

– Да, – сказал Рад, – и сделали из Таиланда международный бордель.

Дрон поморщился.

– Ну перестань, перестань. Не весь Таиланд, а только район Паттайи. И так ли уж виноваты американцы? Сами тайцы. Тайки, вернее. Для них секс – нормальный способ заработка. Можно зарабатывать на жизнь, работая женой. Что предпочтительнее. Но можно – девушкой для утех. Вполне нормально. Хочешь в Паттайю?

– Не знаю, – отозвался Рад. – Не думал об этом.

– Съездим, – словно Рад ответил «хочу», пообещал Дрон. – Съездим, оттянемся.

– Где это вы собираетесь оттягиваться? – раздался над ними голос Нелли.

Она неслышно подошла к столу сбоку – воплощение зрелой женственности, строгого вкуса, рафинированного изящества.

– Обсуждаем, как мы поедем в Паттайю. – У Дрона не пробежало по лицу и тени смущения. – Рассказываю Раду о здешних жрицах любви. Ввожу в курс дела.

– Привет, Рад, – произнесла Нелли, коротко взглядывая на Рада. Она села и, устраиваясь на стуле, насмешливо посмотрела на Дрона. – Восемьдесят процентов тайских жриц инфицировано СПИДом. Насчет этого обстоятельства ты просветил друга? Дрон всхохотнул.

– Нет, насчет этого еще не успел. Ты опередила. Кстати, я не уверен, что цифра соответствует действительности. Восемьдесят процентов! Слишком уж много. Явное, по-моему, преувеличение.

– Ну, семьдесят девять. Тоже немало.

Дрон сунул руки в карманы брюк и снова съехал по стулу вниз, так что голова его оказалась на спинке.

– Нет, преувеличение, преувеличение. Они же профессионалки. Значит, пользуются презервативами. А кроме того, как известно, у проституток вырабатывается иммунитет против ВИЧ-инфекции. И что, они все до одной на учете у медиков? Нет, конечно. Восемьдесят процентов – это среди тех, что взяты на карандаш у медицинских статистиков. Но я не думаю, что в Таиланде так уж хорошо поставлено дело с медицинской статистикой.

Нелли молча выслушала его. Он закончил, и она сказала:

– С презервативами! Если тайке предложат за большие деньги без всякого презерватива, она согласится, даже не будет раздумывать. Тайский менталитет.

– Откуда ты знаешь? – спросил снизу Дрон. – По собственному опыту?

– По собственному опыту, естественно, – бесстрастно ответила Нелли.

– Д-да? – проговорил Дрон. – Чудные подробности. Вот так проживешь с женой бог знает сколько – и вдруг такие открытия! – ухмыльнулся он, обращаясь к Раду. – И как же мне быть? – перевел он взгляд обратно на Нелли. – Посылать тебя на медицинское освидетельствование?

– Сходи лучше сам, – с прежней бесстрастностью произнесла Нелли.

У Рада было чувство, будто присутствует при их взаимном стриптизе. Со скелетом в их шкафу он уже был знаком, пусть и не представлен ему, вот настала пора увидеть изъяны их телосложения. О которых у него не было никакого желания знать.

Он сидел, не зная, как себя вести и что говорить.

Выручила официантка, выросшая около стола с блокнотиком в руке, на отрывные листы которого уже был нацелен остро отточенным грифелем карандаш.

– Вы готовы? – спросила девушка по-английски. Завтрак предлагался двух видов: континентальный и американский. На континентальный – стакан сока, гренки с джемом или маслом, кусок ветчины или сыра, круассан, американский отличался тем, что добавлялись яйца; можно просто вареные, можно в виде омлета, глазуньи, обычной яичницы. Совершенно было европейское заведение.

Дрон пожелал американский завтрак. Нелли континентальный. Рад присоединился к Дрону. Американский был дороже, чем континентальный, но раз заказал его себе Дрон, он тоже позволил себе американский. Все же по-русски полагалось позавтракать поплотнее.

Это Дрон, когда официантка ушла, и сказал, откинувшись на спинку стула и похлопывая себя по животу:

– Русский человек с утра должен хорошенько зарядиться энергией.

– Это кто русский? Ты русский? – насмешливо спросила Нелли.

– Да, я русский. Я русский, и не кто другой, – как бы не заметив ее тона, благодушно отозвался Дрон. – Если я живу в USA, это не значит, что я перестал быть русским. Я такой русский – еще все русских русее.

– Блажен, кто верует, – откомментировала его речь Нелли.

– Тебе в Интернет не нужно? – спросил Рада Дрон, когда, расплатившись, поднялись и один за другим, Рад последним, потянулись к выходу. – Послать мейл, получить? Посетителям здесь бесплатно. Только не дольше пятнадцати минут.

– Нет, не нужно мне ничего, – сказал Рад.

– Точно?

– Точно, точно, – подтвердил Рад.

Они вышли на крыльцо, и на крыльце остановились.

– Что? – посмотрела Нелли на Дрона.

– Думаю, – отозвался он, глядя на дорогу перед собой. – Идти к Крису или пусть Крис к нам?.. Нет, – он решительно хлопнул рука об руку. – Идем к себе – пусть Крис к нам. Пойдем к нам? – приобнял он Рада за плечи. – Отдыхаем же. Все равно, что делать. Посмотришь, как живем.

– Пойдем, – согласился Рад. Он уже понял, что разговора, в ожидании которого сгорал от нетерпения, не будет, пока Дрон не захочет того сам.

Крыльцо у заведения Макса и отеля «AdmiraI suites» было одно, Рад следом за Дроном и Нелли сделал несколько шагов, и неприметная дверь отеля «для своих» впустила его внутрь. Внутри было сумеречно, интерьер выполнен в темно-коричневых тонах – обшивка стен, мебель, стойка ресепшена, – все солидно, тяжеловато, подчеркнуто доброкачественно – как бы дух консервативной респектабельности был разлит в воздухе. Менеджер, сидевшая на ресепшене, по-родственному улыбнувшись Дрону с Нелли, ощупала Рада запоминающим взглядом, как сфотографировала. «Боем», стоявшим рядом со стойкой ресепшена в черной капитанской форме, был пожилой, напоминавший сложением подростка, морщинисто-сухой таец. Он с таким рвением распахнул перед ними дверь, что у Рада зачесалась рука немедленно извлечь из кармана кошелек и вытащить оттуда хоть какую-нибудь купюру; он удержал себя от этого лишь потому, что Дрон с Нелли приняли помощь «боя» с той невозмутимостью, как если б она была оказана роботом.

Дух консервативной респектабельности властвовал и на этаже, куда их вознес лифт. Пол длинного глухого коридора был затянут толстым ворсистым покрытием цвета красного китайского чая, шелковисто светились матовым лаком, отдавая тем же оттенком красного китайского чая, темно-коричневые двери номеров, и казалось, в самом сумеречном воздухе коридора есть какой-то бархатный лаково-коричневый тон. Раду подумалось, что такой же строгой чопорностью дышала, наверно, викторианская эпоха Британии.

– Да нет, что ты, – проговорил Дрон, отзываясь на его слова о викторианской эпохе. – Здесь так, ее отголосок. Эхо. А вот неподалеку тут есть отель, «Ридженси-парк», вот где викторианский дух, в живом виде. Внизу при отеле там ресторан – сходим, подышим.

– Да, чудное место, – подхватила его речь Нелли. В голосе ее прозвучало воодушевление. – Мы в этом «Ридженси-парк» жили два раза – чудные воспоминания.

Они остановились у одной из дверей. Дрон достал из кармана пластиковую карточку магнитного ключа, провел ею через прорезь замка, внутри щелкнуло, загорелся зеленый огонек, и Дрон, нажав на ручку, открыл дверь.

– Проходите, гости дорогие, – отступил он в сторону.

– Это кто, я гостья? – проговорила Нелли.

– Все мы в этом мире гости, – отозвался Дрон – тоном, исполненным усталой мудрости.

– Но я здесь не гостья, – словно настаивая на чем-то, произнесла Нелли.

– Нет, ты не гостья, – тем же тоном усталой мудрости подтвердил Дрон.

– Проходи, гость, – указала Раду на открывшийся дверной проем Нелли.

Рад переступил через порог. Передняя была не по-гостиничному просторной. Просторной была и операционная ванной, дверь в которую стояла распахнутой, а внутри горел непогашенный небрежными хозяевами свет. Размеры передней и ванной свидетельствовали, что и сам номер должен быть немаленьким.

Рад сделал несколько шагов – и убедился в этом. Пар пятнадцать, если убрать мебель, могли бы здесь вальсировать, не мешая друг другу. Впрочем, и с мебелью в комнате не было тесно. Несмотря на то, что стоящая посередине двуспальная кровать была, похоже, рассчитана на циклопов. Стояли еще такие же циклопические кресла в количестве двух штук, циклопический телевизор на тумбе, с циклопическим музыкальным центром на нижней полке тумбы, стоял у противоположной стены большой круглый стол с белой столешницей под мрамор, стулья около него, а вся задняя стена и часть боковой, у которой стоял стол, были кухонным уголком: застекленные полки, шкафчики, мойка с разделочным столом рядом, холодильник, электрическая плита, хромированный зонтик вытяжки над нею. За стеклом на полках виднелась посуда, на разделочном столе, змеясь воткнутым в розетку белым проводом, нес стражу похожий на самовар электрический чайник.

– Да у вас здесь просто дом, господа хозяева, – сказал Рад.

– Вот точно, – отозвался Дрон. – Потому мы и здесь. Что для русского человека «дом»? Кухня с печкой. Все прочее – приложение. Где русский человек ведет все откровенные разговоры? На кухне.

Рад вспомнил, как они, встретившись с Дроном на тайной сходке в районе метро «Профсоюзная», сидели потом у него на Столешниковом, ожидая открытия метро.

– Ну мы у тебя когда языками трепали, – сказал он, – вовсе не на кухне это делали.

– Так мы, кажется, и курили не «Приму». – Дрон поднес руку к губам и будто вынул изо рта сигару. Выпятил нижнюю губу, медленно выдохнул воздух, изображая обряд выпускания дыма. – Какая может быть кухня с кубинскими сигарами?

– И какой ты после этого русский? – с той же насмешливостью, что в заведении Макса, когда задавала почти этот самый вопрос, проговорила Нелли.

Дрон как не услышал ее.

– Нелли, естественно, на этой кухне ничего не готовит, – сказал он. – Но чаем меня поит. Как русскому человеку без чая.

Похоже, этой их пикировке была уже тысяча лет, и они испытывали друг друга на крепость – кто первый сорвется.

– Вы пьете горячий чай? Живя в Америке? – поторопился Рад перекрыть Нелли возможность ответить. Очень ему не хотелось становиться участником их семейной разборки. – В Америке же вроде не пьют горячего чая. Только холодный.

– В Америке пьют всё. Не пьют лишь денатурат. Не привычны. – Дрона восхитила собственная образность, и он с удовольствием всхохотнул. – А как русскому человеку без горячего чая? Пьем. В больших количествах.

Рад не успел подставить грудь – Нелли ответила. Однако ее ответ противу всякого ожидания оказался не просто мирный, но и благонравный. Хотя и не без колкости.

– Что, поставить чайник, русский человек? – спросила она Дрона.

– Поставь, поставь, – поощрил ее Дрон. – Бросай кости, – обращаясь к Раду, махнул он рукой на одно из кресел.

Но оба кресла были завалены одеждой вперемешку со всякой бытовой мелочью вроде фена, несессера с бритвенными принадлежностями, плеера с наушниками, косметических сумочек, и Дрон, осознав это, махнул следом на стул около стола:

– Нет, давай сюда. Видишь, беспорядок.

Нелли, заливавшая у раковины чайник водой, восприняла эти слова Дрона как упрек в свой адрес.

– А не надо приглашать гостей, если не прибрано, – произнесла она, повернув голову в их сторону.

– Помилуй Бог, Нелли, какой я гость, – увещевающе проговорил Рад, не садясь на указанный Дроном стул, а проходя через всю комнату к окну, широкому, от одного края стены до другого, впускающему в себя полнеба, и становясь около него. – Я не гость, я живой привет с родины.

Дрону это понравилось.

– Ты слышишь? – вопросил он Нелли. – Рад не гость. Тем более не незванный, – присовокупил он через паузу.

– Тогда тем более нечего меня ни в чем упрекать, – неумолимо ответила Нелли. Она закрыла воду, поставила чайник на основание и щелкнула выключателем. – Естественный порядок вещей – беспорядок. Хаос – это жизнь, порядок – смерть.

– Неплохо, – одобрил Дрон. – Даже весьма. Считай, я согласен.

Он сегодня был удивительно покладист с ней, – как и она с ним. Не осаживал ее, позволял задирать себя и, сам задирая ее, тут же давал задний ход. Словно они сегодня слишком нуждались друг в друге – и не позволяли себе пересекать запретной черты.

Пригласивши Рада бросать кости, сам Дрон это было и сделал, опустившись на один из стульев, но почти тут же и поднялся, двинулся следом за Радом к окну.

– Что, оцениваешь вид? – спросил он, подходя. Вид из окна открывался практически тот же, что из номера Рада в «Liberty place», только точка наблюдения была поднята чуть повыше и смещена влево. Главное отличие было в размахе панорамы. Об этом Рад и сказал.

– Да, панорама что надо, – согласился Дрон. – Люблю по утрам постоять здесь, полюбоваться городом. Такой урбанистический пейзаж – до кишок пробирает. Славный город. Запах только. Надо привыкнуть.

– Но для западного человека с деньгами здесь очень даже комфортно, – подала голос Нелли. – Не хочешь нюхать никаких запахов – сиди себе под кондиционером, никуда не выходя. Можешь ворочать своими капиталами прямо из этого, скажем, номера. Приумножай и теряй. Теряй и приумножай. Дрон! – потребовала она от него внимания. – Покажи Раду рабочие кабинеты.

– Да, действительно, глянь-ка. – Дрон взял Рада под руку и потянул обратно в глубину комнаты. – Все правда: можно сидеть, никуда не выходить, кроме Интернета. А еду тебе принесут из ресторана.

Он остановился перед ближним из двух дверных проемов в стене – той, около которой стоял телевизор с музыкальным центром. Проходя к окну, Рад еще обратил на эти дверные проемы внимание – уже, чем обычные, и без навешенной двери, – но что там за ними, было непонятно: свет внутри не горел, и дверные проемы походили на выход в открытый космос.

Дрон переступил через порог, пошарил рукой по стене, и вслед щелчку выключателя космос неизвестного помещения оказался залит светом.

– Заходи, – позвал Дрон.

Рад вошел внутрь. Это была комната – и не комната. Для комнаты она была слишком мала – метра три, три с половиной, не больше, рабочий кабинет – точнее, чем определила Нелли, не скажешь. Поблескивала благородным матовым лаком коричневая столешница письменного стола, стояло около него чернокожаное рабочее кресло на винте, а вся стена за столом и справа от него была стеллажом, разделенным на секции для книг, папок, дискет, компакт-дисков, – все, чтобы установить компьютер, обложиться нужными бумагами, материалами и пойти ворочать отсюда своими капиталами.

Компьютер в виде распахнутого складня ноутбука «Sony» на столе и стоял. Экран его не горел, ни вокруг, ни на стеллаже не было ни одной дискеты, ни одного компакт-диска, но по тому, как готовно стоял ноутбук, с какой гвардейской бравостью тянул ввысь откидную выю плазменного экрана, было ясно, что это боевой конь, вышедший из атаки, может быть, перед самым уходом хозяина на завтрак и готовый ринуться в новую в любое мгновение, – только будут даны шенкеля. За компьютером, у задней стенки стеллажа, виднелась плоская черная сумка из плотного полиэстера. Рад узнал ее. Это была та самая сумка, с которой Дрон встречал его в аэропорту. Судя по всему, бивший копытом боевой конь ноутбука и был ее содержимым.

– Восторг! – сказал Рад, давая оценку увиденному. – Значит, сидишь здесь, – он кивнул на ноутбук, – и приумножаешь отсюда свои капиталы?

Дрон неопределенно пошевелил в воздухе растопыренными пальцами.

– Не совсем так. Это у моей жены несколько утрированные представления. Все несколько посложнее.

– Но товарищ, я смотрю, стоит, – снова кивнул Рад на ноутбук.

– Товарищ стоит, – коротко согласился Дрон.

Рад выступил из рабочего кабинета обратно в комнату.

– И там – то же самое? – указал он на соседний черный проем.

– То же самое, – подтвердил Дрон. – Я здесь, Нелли там, и никто не знает, кто приумножил капитал, кто потерял.

– Ну мне, положим, достаточно кофейни Макса! – подала голос, звеня подаваемой чайной посудой, Нелли. – Письмо послать, письмо получить. А к этому товарищу, – сыграла она на «товарище» интонацией, переадресовав свою речь Раду – словно отпасовав мяч, – он меня даже и не подпускает.

– Хотя он тебя и кормит, – принял Рад посланный ею пас.

– Это почему ты решил, что этот товарищ ее кормит? – воззрился на Рада Дрон. Так, как если бы застал Рада подглядывающим в замочную скважину их с Нелли спальни.

– Твое собственное выражение. – Рад удивился его реакции. – Сам вчера так сказал.

– Я? Сказал? – Теперь удивился Дрон.

– Сказал, сказал, – выступила свидетелем защиты на стороне Рада Нелли. – Не сказал только, как именно кормит.

– Нет, почему, – Рад придал голосу канцелярскую сухость. – Сказал. «Сладко».

В смехе Дрона и Нелли, последовавшим за его шпилькой, Раду почудилась некая ненатуральность. Как если б они случайно пустили его туда, куда ему попадать не следовало.

– Чайник вскипел, – объявила от стола Нелли. – Кто какой чай будет пить?

– Пойдем, выберем, – выключая в кабинете свет, позвал Рада Дрон. – Там у Нелли сортов – как лекарств в аптеке. Глянем, на что падет глаз.

Мобильный у него в кармане зазвонил, только сели за стол. Еще не успели сделать ни глотка – лишь залили пакетики в чашках кипятком и ждали, когда чай заварится. Дрон поднялся со стула, извлек мобильный на свет, пискнул кнопкой ответа.

– Хеллоу! – проговорил он по-английски. И озарился удовольствием слышать собеседника: – Доброе утро, доброе утро!

– Крис? – вполголоса спросила его Нелли. Дрон кивнул. Крис, означал его кивок.

– Вы позавтракали? – спросил он в трубку. Крис что-то ответил ему, и Дрон снова кивнул, но теперь это был кивок, адресованный его невидимому собеседнику: – О'кей. Прекрасно. И мы готовы. Прямо сейчас. Вылетайте. – Он отнес трубку от уха, разъединился, пискнув кнопкой отбоя, и посмотрел по очереди на Нелли с Радом. – Крис уже спускается на улицу.

– И? – вопросительно произнесла Нелли.

– Я бы хотел, чтобы у него остались самые хорошие впечатления от нашей встречи. – Дрон отвечал Нелли, словно под ее коротким «и?» подразумевалось нечто куда большее, чем простой вопрос о планах. – Давайте и мы двинемся. Бог с ним, с нашим чаем. Выпьем где-нибудь еще, если захочется. Не против? – посмотрел он на Рада.

Рад пожал плечами и стал подниматься.

– Не против, – сказал он.

Ему было все равно, что делать. Сидеть пить чай, выходить, что-то еще. Главное, не пропустить момента, когда Дрон будет готов его выслушать.

– Мне кажется, он был жуткий сластолюбец, – сказал Крис, указывая на большой фотографический портрет Томпсона, висевший в холле перед выходом. – Сластолюбивый развратный старикашка. Так это по нему и видно.

– Не без того, не без того, – со смешком поддакнул Крису Дрон. – Особенно это явно вот на той фотографии, – показал он на снимок, где Джим Томпсон, седовласый американский джентльмен с аккуратно подстриженными «полковничьими» усами, словно бы благоухающий бренди и хорошим одеколоном, сидел в лодке с сетью. – Черпал жизнь частым бреднем.

– Ты его понимаешь, да? – сказала Нелли.

– Я его понимаю, – с покладистым удовольствием подтвердил Дрон.

– В самом деле? – Крис посмотрел на него с притворным ужасом. Под которым, возможно, было не совсем притворное чувство. – Нет, жить одним наслаждением, без динамического начала – это убийственно. Смертельно скучно.

– Но он же торговал шелком, – решил подать реплику Рад.

– Это сразу после войны, когда он только перебрался сюда, я так понял, – упорствующе произнес Крис. – А потом разбогател – и почил на лаврах, стал ловить кайф. Пресная жизнь.

– Вот он ее и приперчивал: искал по всему Таиланду старые дома и свозил к себе в усадьбу, – заметила Нелли, непонятно – то ли заступаясь за хозяина усадьбы, то ли вслед Крису осуждая его.

– За это ему и спасибо. – Дрон заложил руки за спину и отвесил в пространство перед собой поклон – должно быть, духу бывшего американского шпиона, заброшенного во время Второй мировой в Таиланд и вернувшегося в него после отставки, чтобы разбогатеть, заняться скупкой по всему Таиланду старых сельских домов и тем заложить основу будущего музея традиционной тайской архитектуры.

– По-моему, он просто-напросто был любитель тайских женщин, – указала Нелли на фотографию, где седоусый, по-стариковски оплывший Томпсон был снят с молодой крепкотелой тайкой, с которой, согласно подписи, жил последние годы и которая считалась его женой. – Смотрите, как он ее притискивает к себе.

И Дрон, и Рад, и Крис – все невольно заулыбались.

– Ну что ж, что притискивает, – прощающе произнес Крис.

Экскурсовод, щуплый таец средних лет с ослепительными, выбеленными лазером крупными зубами, стоял в дверях холла, ведущих в переднюю с коробом, заполненным музейными тапочками, и приветливо улыбался. Улыбка его означала, что экскурсия закончена и пора очистить музейную площадь для следующей группы экскурсантов.

Уличный свет после сумрака дома был болезненно ярок, и, выйдя, несколько мгновений все стояли, жмурясь, приставляя к глазам козырьком ладони, – привыкали к ярости полдневного солнца. Наконец зрачки сузились, слепить глаза перестало. Улочка старинных тайских домов, устроенная бывшим американским шпионом в центре Бангкока, вновь приняла их в себя, открыв взгляду свою недальнюю перспективу.

– Интересно, – обращаясь к Дрону, произнес Крис, – как этот мой соотечественник мог владеть здесь усадьбой, когда, вы говорите, нетаец не имеет права быть собственником земли?

– Не имеет. – Дрон жестом сожаления развел руками.

– Хотите, Крис, вложить здесь деньги в недвижимость? – спросила Нелли.

Крис неопределенно покрутил в воздухе рукой.

– Просто интересно. Как это здесь делается.

– В смысле, обходится закон? – уточнила Нелли.

– В смысле, находится компромисс с законом. – Крису не понравилась ее формулировка.

– Скорее всего, Крис, – сказал Дрон, – владение было оформлено на кого-то из коренных тайцев. На ту же его жену, – кивнул он в сторону дома, из которого вышли, напоминая о фотографии с молодой крепкотелой тайкой. – Здесь, в Таиланде, есть свой специфический бизнес: оформляют владение на гражданина Таиланда, а реальный владелец кто-то другой. Официальный владелец получает свои комиссионные – и ни во что не вмешивается. Есть целый слой людей, которые на это живут.

– А, вот это понятней. Это похоже на правду, – удовлетворенно произнес Крис.

– Что, решили теперь вкладывать деньги в тайскую недвижимость? – спросила Нелли.

Дрон не позволил ему ответить.

– Отстань от человека, – сказал он Нелли по-русски. – Крис, пусть это останется вашей коммерческой тайной, – уже по-английски произнес он.

– Пусть, пусть, – с прежним удовлетворением ответил Крис.

– Что, идем ланчевать? – махнула Нелли рукой в сторону открытого ресторанчика в начале этой искусственной деревенской улочки, на берегу небольшого искусственного пруда, вправленного в бетонные берега и тем напоминавшего плавательный бассейн.

– Ланчевать, ланчевать! – непререкаемо и бурно поддержал ее Дрон.

Крис поглядел на часы у себя на руке.

– Да, время уже за полдень. Самая пора.

Рад, невольно посмотрев на часы Криса вслед его взгляду, невольно и оценил их. Марки он разобрать не мог, но судя по тому, что корпус с браслетом были из розового золота, часы стоили весьма круто.

– А ты что? – Нелли сочла необходимым подключить к общему решению и Рада.

Желудок у Рада после плотного завтрака не требовал еще и маковой росинки, но отказываться от ланча, когда все на него настроились, было бы странно.

– За компанию знаешь кто и что, – сказал он по-русски.

Дрон захохотал и хлопнул его по плечу.

– Вот я тебя всегда считал из Жмеринки. – Он тоже произнес это по-русски. – Из Жмеринки, но по выделке – чистопородная Средне-Русская возвышенность. За компанию – всегда непременно!

Крис смотрел на них с завистливым любопытством.

– Чему это вы так обрадовались? – спросил он Дрона. – Какой-нибудь анекдот? Можете перевести?

– А! – опережая Дрона, произнесла Нелли. – Не стоит. Грубые русские шуточки.

Ресторан был до отказа забит экскурсионным народом, завершившим осмотр томпсоновского музея, но им повезло: только что освободился столик на берегу пруда. Мягко колыша пряди густых водорослей, в прозрачно-зеленоватой воде пруда ходили большие стремительные рыбы. Мальчик-рабочий на другой стороне пруда возился с прозрачным пластмассовым шлангом: вытащил его конец из воды, занес на газон, закрепил между двумя камнями и стал выбирать на берег остальную кишку шланга.

– Непонятно, что он делает с этим шлангом, – наблюдая за мальчиком, произнесла Нелли.

– Отрабатывает свою зарплату, – мельком глянув в его сторону, с ленцой отозвался Дрон.

Из зелени многоствольного дерева, росшего в дальнем конце газона, около которого возился со шлангом мальчик, выглядывал домик для духов. Он был ярко раскрашен в коричневые, желтые, багряные цвета – воплощенная в трехмерном пространстве картинка из сказочной книги то ли про гномов, то ли про эльфов, то ли про троллей.

Нелли, раскрыв принесенный официанткой складень меню и тут же закрыв, вновь нарушила молчание:

– Помню, в прошлый раз я около этого домика хотела сфотографироваться. И не сфотографировалась.

– Ну пойди наверстай упущенное, – не отрываясь от меню, проговорил Дрон.

Нелли взялась за верхний край складня, что держал перед собой Рад, и пригнула вниз, требуя от Рада внимания:

– Поможешь мне наверстать упущенное?

Дрон, по-прежнему не отрываясь от меню, вытащил из кармана брюк цифровую камеру.

– Средство для наверстания упущенного. Умеешь обращаться? – подал он Раду камеру.

– Жизнь научит, – сказал Рад, поднимаясь из-за стола.

Они с Нелли двинулись с площадки ресторана на улицу, и, когда отошли достаточно далеко от своего столика, она проговорила:

– Бога ради, не нервничай. И не волнуйся.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Рад. – Кажется, что я нервничаю?

– А нет? Мне так кажется. Из-за того, что у вас с Дроном не получается поговорить. Он сегодня вечером улетает. Крис, я о нем. Улетит – и вы поговорите. Не волнуйся.