Текст книги "Постучи в мое окно"

Автор книги: Анатолий Костецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Скажи «привет!»

– Может, пригласите меня в квартиру, или так через порог и будем разговаривать? – нарушил тишину незнакомец.

– Извините! – смутился я. – Заходите, пожалуйста.

– А это что за собрание? – поинтересовался он, когда увидел ребят.

– Никакое не собрание! – возразил я. – Мы просто так… Вы проходите на кухню, он там.

– Что – «он»? – удивился незнакомец.

– Не «что», а «кто»! – поправила его Витуня. – Потому что он живой.

– Конечно, «кто»! – сказал я. – Ваш Гриня.

– Простите, но я не очень понимаю, о каком Грине вы говорите. Нет у меня никаких Гринь!

– Как нет?! – удивился теперь Сергей. – А ваш грачонок?

– А, так вы о граче! – наконец понял незнакомец. – Так бы и говорили, а то «он», «Гриня»! А вы почему, собственно, решили, что он мой? Вы знаете, кто я?

– Конечно, знаем! – ответил Славик. – Вы его хозяин.

«Плохой хозяин!» – подумал я, и промолчал.

– Вот и не угадали! – улыбнулся незнакомец. – Я – ваш новый управдом! Хе-хе…

– Вы… правду говорите? – не поверила Витуня.

– Девочка! – строго оборвал ее управдом. – Запомни: Зиновий Всеволодович Панько, то есть я, всегда говорит правду!

– Извините нас, Зиновий Всеволодович! – зашумели сразу все. Мы это… ну, мы того…

– Я вижу, что вы «это» и немного, видимо, «того», но, – и он посмотрел на меня, – запомните раз и навсегда, гражданин Почепцов: никаких объявлений без моего разрешения вывешивать нельзя! В нашем доме, который борется за звание лучшего в районе, возле первого подъезда есть специальная доска для объявлений и объявлений. Двери – не для этого! Ясно?

– Ясно! – ответили мы как один.

– Тогда бывайте и об этом не забывайте! – заговорил вдруг стихами управдом и сам удивился. – Ах ты, поэт!.. Ну хорошо, ушел. А объявление снимите, «товарищи граждане»!

– Кажется, все! – сказал Славик, и мы облегченно вздохнули.

– Нам тоже пора. Бывай! – попрощались ребята. – А объявление мы снимем.

Они помахали Грине – нашему Грине! – и пошли, а я накормил грачонок и сел за уроки.

Скоро пришел папа.

Он заглянул в кухню и сразу – точь-в-точь как я у ребят спросил у меня:

– Ну как?!

– Люкс! – ответил я словцом Сергея, и папа счастливо улыбнулся.

– Ты уроки делаешь? – заметил он. – Делай, делай, потом расскажешь.

Папа отрезал хлеба и сыра, налил чаю и спросил:

– Ты прости, я на минутку. Можно, я побуду с ним… с грачонком?

– Конечно, можно! – щедро разрешил я, потому что прекрасно знал: папа тоже давно мечтал о нечто живом.

– Я немножко, пока ты учишь, – обрадовался папа, взял коробку с Гриней и поспешил к себе.

А когда я справился с уроками, мы с папой сидели на кухне и разговаривали. Я рассказал ему про все наши приключения. А потом папа рассказал мне о грачах.

Оказывается, они живут почти во всех уголках Советского Союза, а весной прилетают первыми. Гнездятся они огромными колониями и из года в год возвращаются на старые места. Грачи уничтожают вредных насекомых, очищают леса и поля, и что интересно – их можно научить разговаривать! Конечно, не так хорошо, как человека, но хоть несколько слов.

– Папа, а давай Гриню научим, – попросил я.

– А что, попробуем! Представляешь, приходим домой, а он нам: «Привет!» Или кто-то спрашивает, как его зовут, а он «Гриня!» Здорово?..

– Здорово! – согласился я. – А как его учить?

– Не так и просто, – признался папа. Надо ему каждый день повторять одно и то же, может, и научится, если не ленивый.

И он лучше всех! – восторженно воскликнул я.

– Даже за нас с мамой? – прищурился папа.

– Ой, что ты! Гриня лучше всех грачей.

– Если так – научится! – согласился папа и пошел встречать маму с работы. А я убрал на кухне, собрал на завтра портфель, подбросил Грине сыра – вдруг есть захочет! – и пошел спать.

Сегодня я заснул сразу. Даже не слышал, когда пришли родители. И всю ночь мне снилось, как мы с Гриней болтаем про все, про все на свете.

Гимнастике – ура!

Теперь дни проходили быстро и весело. А с ними незаметно пролетели осень и зима.

Гриня стал уже совсем нашим и как только замечал кого-то, как выкрикивал свое приветственное «кр-ра-а!». Он заметно подрос, и только по клюву можно было угадать, что он молодой. У грачиной молодежи клювы покрыты небольшими коричневатыми перьями, а клювы взрослых – белые.

Грачи, ища пищу, часто втыкают клюв в землю, вот перья и вытирается.

Мы все время учили Гриню разговаривать.

Не скажу, что получилось сразу, но…

Однажды, когда я вернулся домой и бросил Грини привычное «Привет!» он не ответил.

– Гриню, ты не заболел? – взволновался я.

Гриня сидел на холодильнике и молча поглядывал на меня. Вдруг он приподнялся на цыпочках, вытянул шею, как петух, и крикнул:

– Кр-ри-ит!

– Что?! Что ты сказал? – не поверил я собственным ушам. – А ну повтори!

И Гриня повторил, да еще как!

Что здесь со мной случилось, я сейчас и не вспомню. Помню только, что я носился по квартире и кричал:

– Ура! Гриня говорит! Вот так Гриня!..

На радостях я угостил Гриню немалым куском папиной колбасы – на завтрашний завтрак – и помчался во двор делиться новостью.

– Выдумываешь! – не поверили ребята, когда я рассказал про Гриню.

– Пошли, сами услышите! – предложил я, и мы вместе помчались ко мне.

Как только мы переступили порог и даже не успели поздравить Гриню, как услышали: – Кр-ри-ит! Кр-ри-ит!

Гриня, наш умница, приветствовал моих товарищей.

Теперь все поверили. И хотя Гриня не очень разборчиво произносил свой «привет», но он в конце концов птица, а не человек. Вон сколько людей неправильно говорят и переучиваться не хотят! Поэтому Грине можно простить.

Мы окружили его и начали наперебой говорить ласкательные слова.

– Довольно! – остановил нас Сергей. – Разбалуем его, и он дальше не захочет учиться.

– Захочет, захочет, – затараторила Витуня. – Он такой хороший! – Она погладила Гриню.

А он вскочил ей на плечо, ибо давно уже этому научился, и благодарно потерся о ее щечку.

– А давайте его во двор вынесем, – предложил Славик. – Он уже хорошо летает, пусть погуляет на свободе!

– Не выдумывай! – возмутился я. – А если удерет куда-нибудь, тогда что?

– Не удерет, не удерет! – зашумели все, поддерживая Славка. Такой умный не удерет.

Если бы кто знал, как мне не хотелось рисковать Гриней! И отказывать друзьям не хотелось еще больше. Поэтому я согласился. Но попытался еще раз отговорить ребят.

– А он не простудится? – колебался я. – На улице еще снег.

– Не крути! – все поняли мою хитрость. – Ты сам знаешь: для грачей снег – ничто. Пойдем!

И мы пошли…

Пустить Гриню мы решили на площадке.

Я стал посреди него. За спиной была горка, спереди – ребята полукругом, на всякий случай.

– Запускай! – скомандовал Сергей, и я посадил Гриню на мартовский подтаявший снег.

То ли свежий воздух подействовал на него, или снег с непривычки обжег ему лапки, только Гриня вскрикнул, взмахнул крыльями – и помчался через наши головы!

Мы аж онемели. А когда поняли, что случилось, помчались с диким визгом за ним. Да разве догонишь молодого сильного грача, откормленного на домашних харчах?!

Гриня летел, как метеор. Через мгновение он исчез за углом дома.

– О-ох! – выдохнули мы одновременно и застыли на месте.

Но через несколько минут из-за противоположного угла появился – кто бы вы думали? Точно! Наш Гриня!

Он долетел до моего подъезда и уселся на бетонный козырек над входом.

Когда мы подбежали к двери, Гриня преспокойно, словно ничего и не случилось, чистил свои перья и гордо поглядывал на нас.

– Ну и дал! – восторженно воскликнул Славик.

– Высший пилотаж! – закричал Витька. И мы трижды крикнули Грине «ура».

А Гриня наслаждался славой и, казалось, не думал спускаться.

– Гриня, – позвал я ласково, – а иди-ка сюда!

Никакого внимания.

– Гриня, любименький! – взмолилась Витуня. – Будь хорошим, иди к нам.

То же самое…

Мы звали его на все голоса. Каких только слов мы не придумывали! И зря. На Гриню ничто не действовало. Он только косился сверху на нас. Еще бы, целая куча людей танцует перед ним!

– Ну вот что! – решительно сказал Славик. – Сейчас я тебя, разбойника, достану. Не Гриня ты, а настоящий Буцефал! А ну, ребята, – обратился он к нам, – станьте двое рядом, а я взберусь вам на плечи.

Дальше объяснять не было необходимости. Мы прекрасно поняли план Славки.

– Но ведь он может убежать! – испугалась Витуня.

– Молчи, – оборвал ее шепотом Сергей, – потому что услышит. Лучше ходи вокруг и говори с ним, чтобы ничего не подозревал.

– А о чем? – поинтересовалась Витуня.

– О чем хочешь. Сказку расскажи.

– Какую?

– Вот неумеха! – вскипел Сергей. – Да хоть «Плескачика».

– Я знаю только в стихах…

– Это то, что надо! – встрял Витька, потому что Сергей вот-вот закричал бы. А кричать нельзя, Гриня испугается.

– Хорошо, – согласилась наконец Витуня и начала:

 
Как-то говорит дед бабушке:
– Разожги огонь в печи
и для нашей Анечки
ты плескачика испеки…
 

Она прохаживалась перед подъездом и громко декламировала. А Гриня сидел на самом краешке козырька и внимательно слушал.

В это время я и Сергей стали спина к спине, Витька подсадил Славика, а тот ловко вскочил нам на плечи. Но… до козырька не дотянулся.

– Становитесь на цыпочки! – прошипел Витька, который руководил операцией. – Не достает!

Мы, кряхтя, потому что Славик таки весил немало, встали на цыпочки.

– Есть! – послышался Витькин радостный шепот.

Мы глянули вверх и увидели, как Слава ловко подтянулся и молниеносно перебросил тело на козырек. Еще какое-то мгновение – и Гриня был у него в руках!

– Славе – слава! – закричали мы. – Да здравствует лучший гимнаст в мире!

И только тут я вдруг заметил, что из-за угла дома за нами все время, пока мы доставали Гриню, следил какой-то парень. Я видел его несколько раз и до этого – он, видимо, жил в соседнем доме, поэтому решил позвать его к нам. Но он вдруг словно ошпаренный дернулся и так удрал – аж пятки засверкали!

«Так это же он, – сразу догадался я, – бывший хозяин Грини!.. Ишь, как помчался! Стыдно стало, что выгнал бедного птаха из дома!»

Я хотел было бросить ему вдогонку несколько «горячих» словечек, и меня сбил Славка.

– Вот что такое гимнастика! – гордо сказал он, когда спустился. Рекомендую всем: лучший вид спорта!

Мы дружно согласились и сразу же решили вместе записаться на гимнастику.

– А девушек берут? – забеспокоилась Витуня.

– Возьмут, – успокоил ее Славик. – Я за тебя попрошу.

Мы еще поговорили о Грине, о Славином подвиге и о пользе гимнастики и разошлись по домам, уроки учить. Приближались весенние каникулы, и нам не хотелось портить оценки за четверть.

Каникулы – это хорошо, но…

Третью четверть я закончил почти на «отлично». Почему почти? Потому что по пению и рисованию у меня были четверки.

С пением ясно. Голоса и слуха у меня никогда не было. «Вылитый папа!» – говорила мама, когда мы с ним «давали концерт», то есть пели дуэтом и натирали пол.

А с рисованием произошла неприятность.

В конце четверти нам задали нарисовать стакан с чаем. Рисовать я люблю, поэтому сразу засел за рисунок. Чтобы все было по-настоящему, как в жизни, налил в стакан чаю и поставил его перед собой.

Когда я уже раскрасил свой рисунок, пришел Славка.

– Рисуешь? – поинтересовался он.

– Рисую, – ответил я. – Уже кончаю.

– А у меня не получается.

– Почему? – удивился я.

– И знаешь, – пожаловался Слава, – сначала я нарисовал, а потом подумал: чай рисовать с сахаром или без? Спросил у мамы. Она сказала с сахаром, разве это чай без сахара! Я и начал снова, и ничего не получилось.

– Да неужели? – улыбнулся я.

– А ты сам попробуй! – рассердился Славик и ушел.

А я сел за стол и начал думать: как же действительно нарисовать чай, чтобы видно было, что он с сахаром? Но ничего не придумал. Тогда я просто написал на рисунке: «Этот чай – с сахаром!»

– Почепцов! – вызвал меня на следующий день Николай Александрович, учитель рисования. – Это что за шутки? – и он ткнул мне мой рисунок.

– Это не шутки, а «Чай с сахаром», – сказал я.

– А где видно, что он с сахаром?

– Так я же написал!

– Я вижу, что написал, но ведь у нас урок рисования! Поэтому надо не писать, а рисовать! – возмутился учитель и влепил мне трояк. В результате – четверка в табеле.

И если не учитывать это, все было не так и плохо. Мама радовалась и удивлялась, почему я вдруг стал почти отличником. А папа даже произнес речь – о положительном влиянии домашних животных на учебный процесс.

А на следующий день…

А на следующий день папа рано прибежал с работы и весело сообщил, что его посылают в командировку в Чернигов. Мама ужасно обрадовалась и сразу решила, что мы поедем все вместе. Я не буду по улицам шататься, да и в Чернигове живет папина мама, моя бабушка, которой мы давно не видели. Поэтому мы погостим у бабушки и Чернигов осмотрим.

Идея была замечательной, если бы не… Гриня! Взять его с собой невозможно. Не бросать же на произвол судьбы!

– Это не проблема! – сказал папа. – Договорись с ребятами. Думаю, они помогут…

Славик и действительно радушно согласился взять Гриню к себе на время каникул.

– Только смотри, – предупредил я, – не выпускай его больше! И кормить не забывай.

– Все будет нормально! – поклялся Славка. – Езжай и не переживай.

И я поехал.

Почти всю дорогу до Чернигова я думал о Грине. «Бедняга, – думал я, – как он без меня? Хорошо ли ему? Или не голодает?»

В Чернигове у нас было столько дел, что я, честно говоря, даже иногда забывал про Гриню. И каникулы пролетели быстро, папина командировка – тоже, и мы поехали домой. И снова всю дорогу, уже в Киев, я думал только о нем.

Только мы помылись с дороги и распаковали чемоданчики с гостинцами, как я помчался к Славе.

Постучи в мое окно!

Славик встретил меня почему-то не очень радостно.

– Вернулся, путешественник, – пробормотал он вместо приветствия.

– Вернулся! А чего ты стал такой гордый?

– Какой там гордый! – отмахнулся Славик. – С Гриней что-то не то…

– Как не то?! – испугался я. – Что с ним? Говори! Где он?

– Успокойся, вон он в коробке. Где же ему быть! Но, знаешь, как только ты уехал, Гриня ужасно загрустил. Наверное, по тебе.

– Где коробка? – перебил я Славика.

– Вон в углу…

Я побежал к коробке и заглянул в нее. Гриня неподвижно сидел в уголке, нахохлившийся и очень печальный.

– Гриня, – позвал я тихонько, – я приехал. Привет!

Он только искоса посмотрел на меня.

– Ты не узнал меня? Это я, твой хозяин!

Гриня даже не шелохнулся. Перед ним стояла тарелка почти на всю коробку. Видно было, что Гриня и не касался еды.

– Не ест? – спросил я Славика.

– Не ест…

– А зачем такая здоровенная тарелка! – набросился я на него, потому что не знал, что и сказать.

– Не приставай к тарелке! – огрызнулся Славик. – Тарелка в самый раз. Это Гриня маловат для нее.

Я взял коробку, отдал Славке тарелку и поблагодарил.

– Э, чего там! – бросил Славик, и глаза у него стали грустными, как у Грини.

Мы попрощались, и я понес Гриню домой.

Дома я все рассказал папе.

– Ничего, – успокоил папа, – иди ложись, все будет хорошо!

Заснул я почти перед рассветом. А утром, как только проснулся, сразу побежал к кухне.

Там за столом сидел грустный папа. Возле плиты, такая же печальная и тихая, хлопотала мама. А на подоконнике неподвижно сидел Гриня и смотрел в окно.

– Понял? – спросил папа, когда я увидел, куда смотрит Гриня.

– Понял… – едва выдавил из себя я и, ничуть не стесняясь, заплакал.

– Раскис, как девчонка! – сказала мама и сама вдруг всхлипнула.

– Ничего не поделаешь, – развел руками папа. – Решай сам… – и они с мамой пошли в комнату.

А я подошел к Грине, который так и припал к окну, и опять взглянул во двор. Там, неподалеку от площадки, гордо и независимо прохаживались черные-черные, аж металлические, грачи. «А что решать! – подумал я. – Теперь ему в коробке не жизнь…»

Я провел ладонью по его встопорщенным перьям, отвернулся и бросился прочь.

За несколько минут я обежал нашу кампанию. Мы собрались на площадке, сели на качели и долго-долго молчали. А зачем говорить, когда и так все понятно!

Странная все-таки вещь – держать дома птицу! Кажется, она так привыкает к тебе, что никогда, ну просто никогда-никогда в жизни вам не расстаться. Но приходит время, когда какая-то сила, гораздо сильнее за твою любовь, зовет его к своим! Ведь у всех-всех на свете есть своё, самое дорогое, самое родное. Да-да, и у каждой птицы, как и у человека, тоже есть родина, друзья, родители… А без них не может никто!

Многоголосый крик птичьей стаи прервал наши мысли. Грачи вдруг дружно поднялись в воздух и помчались на восток, в поля и леса, где их ждали родные гнезда.

– Ну что, – проговорил Сергей, – пора?

– Пора… – ответил я, потому что прекрасно его понял. Я встал с качели и побежал домой.

Вернулся я с Гриней в руках. Он сидел у меня в ладонях и даже не шевелился – так и прикипел взглядом к нескольким одиноким грачам, которые еще ходили вокруг площадки.

Ребята окружили меня, – каждый обратился к нашему Грине. В последний раз…

– Пока, – тихо сказал Сергей.

– Салют, – махнул рукой Славик.

– Прощай, – бросил Витька.

А Витуня лишь громко всхлипнула.

– До свидания! – сказал я и разжал ладони. Гриня радостно встрепенулся, изо всех сил взмахнул крыльями и – стрелой помчался к грачам. К своим грачам!

– Даже не оглянулся! – пробормотал Славик. – Правду говорят – как волка не корми…

Но мы так посмотрели на него, что он смутился.

– Да ну вас всех! – бросил Славик и побрел к своему подъезду.

Вскоре все разошлись. А я еще часа два сидел на площадке, будто надеялся, что Гриня вернется. Я ведь нарочно сказал ему не «прощай», а «до свидания»!

И зря. Он не возвращался!

Я и не заметил, как ко мне подошел Зиновий Всеволодович.

– Что, опять думаешь, куда бы его объявление прилепить?! – пошутил он, и хотел было засмеяться своей шутке, но заметил выражение моего лица и замолчал. Видимо, понял: мне сейчас не до шуток! Управдом еще с минуту потоптался на месте, будто подыскивал, что бы такое сказать в тему, и в конце концов махнул рукой и молча поплелся прочь.

На восьмой этаж я поднимался пешком и по дороге успокаивал себя:

– Это ничего. Это так, временно. Это пройдет…

Но на самом деле я прекрасно знал, что это уже никогда не пройдет, что это засело во мне навсегда, и с сегодняшнего дня каждый раз, когда на улице ветер будет обрывать листья, а холодный дождь колотит по земле, я буду внимательно прислушиваться: а может, снова кто-то, кому ужасно нужны тепло и ласка, постучит ко мне в окно?!