Текст книги "Постучи в мое окно"

Автор книги: Анатолий Костецкий

Анатолий Григорьевич Костецкий
Постучи в мое окно

Когда дома никого нет…

Худшее для меня – учить стихи наизусть. Они почему-то не учатся. Шепчу себе под нос, в учебник заглядываю, стараюсь запомнить, а в голове – хоть бы что!.. Правда, иногда стихи сами запоминаются, надо только раз или два прочитать. Но такое бывает редко.

Вот и сейчас нам задали учить. За окном идет колючий осенний дождь. Ни во двор выйти, ни в гости к Славику зайти – сижу на кухне и учу.

Дома никого нет. Папа на собрании в своем НИИ: это такой институт, научно-исследовательский. Мама вечером работает. Она у меня учительница, преподает язык и литературу в вечерней школе, рабочим. Они днем работают и могут учиться только по вечерам. Поэтому для них и школу такую сделали – вечернюю.

Только бы вы знали, как трудно быть сыном учительницы! Лучшей мамы, чем моя, не найти, это правда. Но чего бы ей не быть, например, ткачихой, как мама Славика, или кондуктором, как Серегина? Не везет – и все!

Так что дома сейчас никого. Мама, если бы пришла, сразу начала бы меня проверять. А я ничего еще не выучил. Хочу, а не учится…

Вообще я люблю один оставаться – делай что хочешь! Можно посидеть на балконе или во двор выйти. Но в такой дождь не погуляешь! Вот и сижу на кухне, потому что ничего мне и не хочется. Разве что Сетона-Томпсона перечитать…

Мама говорит: я совсем обалдел от своих зверей, только о них и читаю, а про учебники забыл. Даже прячет мои любимые книги. Но за меня заступается папа. Он зоолог, изучающий птиц и зверей и книжки мне сам покупает. «Пусть читает, – говорит папа. – Это ты просто завидуешь, что он выбрал мой путь, а не твой». Тут мама, конечно, не сдерживается – ей, по-моему, действительно обидно – и начинается…

Тогда я включаю телевизор и сажусь перед экраном. Это сразу прекращает спор. «Вот, – кивает на меня папа, – результат твоей системы. Пусть лучше телевизор глаза портит, чем читает хорошую книгу!» Телевизор больная мамина проблема. Она сразу отдает мне книжку и выключает телевизор.

По правде, так я и сам не очень люблю его: что там хорошего? Разве «В мире животных» или «Клуб кинопутешествий». Ну, еще мультики – и все! Да и смотреть неинтересно: экран маленький. Все черно-белое, даже губы дикторши – черные, а не красные! Вот у Славки телевизор цветной, я футбол смотрю в него. Так что вам сказать? Тоже не очень. Разве же это цвет? Другое дело – кино…

Ну вот, пожалуйста! Опять мои мысли не туда побежали. А мне учить надо!

О, что это? Как будто в окно стучат? Видимо, показалось. Так, показалось. До нас не постучишь: мы живем аж на восьмом этаже!

Эх и красота в нашем окне! Весь правый берег Днепра – как на ладони: Дворец пионеров, Лавра, памятник Неизвестному солдату. А осенью, когда деревья меняют цвет, кажется, будто кто-то Киев покрасил. А говорят: «Русановка – не очень…» Так мамина тетя говорит. Она сама на Печерске живет. А я вам скажу – очень! Еще как – очень! Она просто завидует, потому, что из ее окна ничего не увидишь. Вот я со своего вижу ее дом, а она мой – нет, потому что живет на каком-то там втором этаже…

О! Кажется, кто-то же стучит! Но кто? Может, вор? И он, видимо, не стучал бы… Пойду, гляну, это в комнате родителей. Вот только мамину скалку для теста захвачу.

И я смело двинулся в комнату родителей. На мгновение остановился, набрал полную грудь воздуха и резко распахнул дверь.

– Руки вверх! – изо всех сил заорал я. – Стой, потому что вижу! – крикнул в темноту – и солгал. Никого я не видел, потому что в комнате никого не было. Я осторожно подкрался к окну, поглядел в окно, а там!.. Что я там увидел – никто и не угадал бы.

На подоконнике с другой стороны окна, сидел намокший, взъерошенный грачонок! Сидел и смотрел на меня грустным блестящим глазом. «Ну и чудеса, самый настоящий грачонок!» – подумал я, потому что узнал его сразу. Да и вы бы, наверное, узнали, если бы прочитали столько книг о птицах.

Я долго думал, что делать. Я открыл тихонько окно, чтобы не спугнуть птицу, и стал за дверью. Грачонок заглянул в комнату – и смело прыгнул внутрь. Тотчас же я выскочил из своего тайника и щелкнул окном. Все! Теперь не убежит!..

А грачонок и не думал убегать. Он отряхнул перья и начал оглядываться вокруг. Меня грачонок нисколько не испугался. Даже спустился на пол и клюнул тапку, будто знакомился.

Вот так история! Захочешь – не придумаешь: грачонок же прилетел ко мне, еще и в окно постучал! Птица, а знает, где ему рады.

«Но что скажут мама и папа? – подумал я. – Папа обрадуется, а мама?.. Ведь решает все она. Что же скажет мама?!»

Как будет завтра?

Спать я не лег, а сидел на кухне и ждал маму и папу.

Они пришли в одиннадцать. Папа всегда встречает маму после работы, и они приходят вместе, когда я уже сплю. Поэтому понятно, как только они увидели, что я не в постели, так мама строго сказала:

– Это что такое?

И в этот же миг заметила грачонка.

– А это – что?! – совсем другим тоном повторила мама, не сводя взгляда с грачонка, которое сидел передо мной на столе и спокойно клевал кашу из моей тарелки.

– Неужели ты не знаешь? – сказал удивленно папа. – Это грач обыкновенный, или по латыни – корвус фругилегус. – и, пока мама не опомнилась, добавил: – Распространен в Европе и Северной Азии. Уничтожает грызунов, насекомых…

– И кашу нашего ребенка! – перебила его мама, но уже более приветливо.

Честно говоря, я терпеть не могу, когда меня ребенком называют. Какой я ребенок, когда в третий класс хожу? Но сейчас спорить с мамой не стал, потому что прекрасно понимал: судьба грачонка в ее руках.

– Откуда оно? – кивнула мама на птицу. И я все рассказал…

Мама дослушала меня, выхватила тарелку из-под носа грачонка и согнала его на пол. Потом вытерла стол и сказала:

– Чтобы завтра этого «фругилегуса», или как там его, в нашем доме не было. Все!..

Ох, это мамино «все»! Я хорошо знал из собственного опыта: когда мама сказала «все!», проси не проси, ничего не будет. Своим «все» мама поставила точку, когда я умолял купить попугая. Этим же словом кончились и мои попытки уговорить маму поселить у нас бездомную собаку. Многое кончалось этим словом. Как кончалось? Пожалуйста! Попугай до сих пор живет в «Зоомагазине» и сносит всякие издевательства посетителей. Собака? Кто знает, где он теперь слоняется, бедняга… А за попугаем и собакой растаяли мечты о клюшке, новом велосипеде и спиннинге. Я понимаю: «учительница и младший научный сотрудник – не миллионеры», как любит повторять мама, и не могут удовлетворять все прихоти сына. Но хоть иногда, хоть раз в месяц… Где там! Не везет мне, и все!..

– Вот, пусть ночует, – оборвала мои мысли мама и дала мне огромную картонную коробку из-под нашего телевизора.

– Надеюсь, он отсюда не вылезет и не поднимет среди ночи шума? – добавила мама и ушла к себе.

Папа виновато похлопал меня по спине, подмигнул мне и пошел за мамой.

А я взял грачонка, который уже не убегал от меня, и посадил в коробку.

Новый дом ему понравился. Грачонок осмотрело коробку, попрыгало из угла в угол, встопорщил перья и уснул.

Еще минут пять я стоял над ним и рассматривал его черное, словно металлическое перо, которое мягко блестело при свете. Мне вдруг захотелось погладить его. Я наклонился над коробкой и чуть-чуть, чтобы не разбудить птицу, тронул его крыло. Грачонок раскрыл один глаз, сонно посмотрел на меня, качнул головой, словно говорил «спокойной ночи!», и вновь уснуло. Тогда я выключил свет на кухне, пожелал доброй ночи родителям и тоже пошел спать.

Кровать в тот вечер была отчего-то неудобной. Я долго лежал и думал, как же сделать, чтобы грачонок осталось у меня, но ничего придумать не смог.

Записка от мамы

Утро выдалось веселым и солнечным, но я не обрадовался этому. Если бы шел дождь, грачонок остался бы у нас, а так…

Я встал и поспешил на кухню, к коробке. Из нее слышался стук. Видимо, грачонок уже проснулся и прыгал по своему дому. Я заглянул в коробку и увидел его, веселого и еще более черного, чем вчера. Перед ним стояла тарелка с кашей. Видно было, что грачонок уже позавтракал: по всей коробке валялись крошки.

– Привет! – сказал я грачонку.

– Кр-ры-ы! – ответило оно вдруг и радостно замахало крыльями.

И тут я увидел, что с крыльями у него не все в порядке! Я вытащил его из коробки и внимательно рассмотрел. Так и есть. Крылья ему кто-то подрезал. А это означало одно: в грачонка уже есть хозяин!

Нечего и говорить, как я расстроился. Теперь не оставалось надежды, что грач будет моим. Я опустил его на пол, а сам пошел в ванную, умылся, оделся, убрал кровать и вернулся на кухню – завтракать.

Дома снова никого не было…

Как мне это надоело! Почти никогда не бывает дома родителей, – так они заняты. Даже ни с кем поговорить, когда тебе грустно. Не пойду же я к Славе в семь утра! Вот и сиди себе и грусти… Папа уходит на работу, когда я еще сплю, потому что ехать ему далеко, с двумя пересадками, автобус и метро. А мама утром всегда куда-то бежит – то в магазин, то на базар, то еще куда. А сегодня пошла в парикмахерскую очередь занимать. У нее вечер в школе, и она должна быть красивой… Мама у меня и так всегда красивая, и ей почему-то обязательно понадобилась еще и прическа!

Я привык, что, когда утром нет никого, мама оставляет записку. Вот, кстати, и она! Ну-ка, посмотрю…

«ПЕРВОЕ: не забудь убрать кровать».

Ну вот, опять о кровати! Всегда мама напоминает, хоть я и сам помню… Что же там дальше? Ага!..

«ВТОРОЕ: пей молоко с детским творожком».

Конечно, творожок! Можно было и не писать…

«ТРЕТЬЕ: не забудь закрыть холодильник и закрой дверь на оба замка!»

Каждый раз – «оба замка», как будто их десять! Что там еще?

«ЧЕТВЕРТОЕ: будь в три дома – есть важный разговор».

Буду, куда же я денусь! Разве что со Славой прошлись бы, так у него тренировки, он с первого класса гимнастикой занимается. Ну вот, вроде последнее!..

«ПЯТОЕ: мы с папой вчера решили – грачонок остается у нас».

У меня аж дух перехватило! Я тряхнул головой и перечитал последние слова. Да, я не ошибся! Вот, пожалуйста, черным по белому:

«ГРАЧОНОК ОСТАЕТСЯ У НАС»!

Я подскочил чуть не до потолка и заорал:

– Ура! Да здравствует мама! Пусть живет папа! Ура-а-а! Он – мой, мой, мой!..

Видимо, я своим визгом напугал бедную птицу, потому грачонок крикнул и с разгона пустился в коробку, забился в угол и даже не шевелился.

Я потанцевал вокруг стола, еще трижды крикнул «ура!» маме и папе и вытащил испуганного птицы из его тайника.

– Ты представляешь, как тебе повезло! – начал было я, но сразу же исправился. – Ой, извини! Не тебе, а нам, нам с тобой! Теперь ты мой, а я – твой навсегда! Понимаешь, на-всег-да!..

И я чуть не заплакал от счастья, но вовремя вспомнил: мужчина я или не мужчина, как любил говорить папа, – и только чмокнул грачонка в крыло. А он, мой дорогой, мой хороший, клюнул на радостях меня просто в плечо. И совсем не больно, вот ни капельки не больно, а по-дружески, по-родному!

Конечно, детский творожок я проглотил за полминуты, и он показался мне таким сладким, как никогда. Тут я взглянул на часы – и вовремя! Было уже восемь. Я быстро собрал портфель, попрощался с грачонком, закрыл дверь на два замка и поспешил в школу.

На улице я вдруг вспомнил, что не выучил заданного стихотворения, а Татьяна Никитична может вызвать меня. Я на ходу вытащил учебник, чтобы запомнить хоть строчку. Портфель я зажал под мышкой, развернул книгу на нужной странице и прочитал:

 
Поздняя осень.
Грачи улетели…
 

Ну и чудеса, так это же про грачей! Я несколько раз пробежал глазами страницу, и стих сам собой запомнился. И так крепко, что я не сомневался: разбуди меня среди ночи и спроси – сразу же его прочитаю!

В класс я влетел вместе со звонком.

Запыхавшись, поздоровался со Славиком и тяжело бухнулся на скамейку.

– Ну что, выучил? – вместо приветствия поинтересовался Славик.

– Еще как! – гордо ответил я. – Даже повторять не буду.

– Тогда подними руку, я не успел, – прошептал Слава мне на ухо, потому что в класс уже заходила Татьяна Никитична.

Все обошлось как нельзя лучше! Таки счастье на свете есть! В этом я наконец убедился. Во-первых, мама и папа оставили грачонка. Во-вторых, пятерка за стих тоже чего-то стоит. И, в-третьих, я спас Славку. Получи он двойку – и тренер не пустил бы его на гимнастику, пока не исправит. А Славик же без гимнастики – как рыба без воды!..

Хорошо идти домой, когда тебя ждут! Даже ботинки поют, а прохожие улыбаются тебе, как давнему знакомому. Красота, когда в тебя кто-то есть, кому ты нужен!

Разумеется, прежде всего я нужен папе и маме. Но одно – быть нужным родителям и совсем другое – грачонку. Маме и папе я нужен, потому что я их сын… А грачонку – чтобы я заботился о нем. А это здорово, когда тебе есть о ком заботиться!

Я припустил сильнее и уже через несколько минут был дома. Только тут я вспомнил, что у грачонка уже есть хозяин, и мне стало плохо. Я вообразил, что хозяин отыскался и забрал грачонка. И когда я зайду в квартиру, на кухне будет стоять пустая коробка из-под телевизора.

Напуганный этими мыслями, я забыл про лифт и почти взлетел на восьмой этаж.

Трудно писать объявления!

– За тобой что, волки гонятся? – спросила мама, открывая мне дверь. – У тебя же есть ключи. Или ты потерял их?

Нет, не потерял, а просто забыл о них.

– Где он?! – крикнул я.

– Кто «он»? – удивилась мама. – Грачонок!

– Где же ему быть: сидит и кашу уплетает, – улыбнулась мама, когда поняла причину моего волнения. – Мой руки и садись обедать. Заодно поговорим, ибо я скоро ухожу.

Я вымыл руки, плеснул холодной водой в лицо – так разгорячился! – и поспешил к маме.

– Ишь, куда залез! – кивнула мама на карниз.

Я взглянул на окно и увидел, что грачонок сидит под самым потолком и спокойно чистит свои черные, почти металлические, перья.

– Привет! – воззвал я к нему.

Грачонок бросил чиститься, повело на меня глазом и радостно крикнул:

– Кр-ры-ы!

На его языке это, видимо, означало: «Привет! Я за тобой соскучился».

– Если оно так будет орать, – недовольно заметила мама, – мы все оглохнем.

– Мамочка, – заверил я, – это он по мне соскучился. А на самом деле он очень спокойный!

– Садись, борщ остынет, – перебила мама и села напротив меня.

– Итак, – начала она торжественно, – мы с папой решили…

– Мамочка, дорогая! – воскликнул я, и мама оборвала мой пыл:

– Я не закончила! Так вот, мы его оставляем, но при одном условии: будешь ухаживать ты сам…

Я вновь открыл рот – заверить, что лучшего условия и не придумать, но мама строго подняла палец, и я стал слушать дальше.

– … И, конечно, чтобы это не отражалось на уроках. Одно замечание – и…

– Ни одного! – не утерпел-таки я. – Ни одного замечания с сегодняшнего дня! Сейчас увидишь…

Я выскочил из-за стола и выбежал в коридор, где стоял мой портфель.

– Как ты думаешь, мама, что это? – гордо протянул я маме дневника.

– Ой! – только и сказала мама, словно не верила глазам своим. Пятерка! По литературе! Дай я тебя поцелую, детка!

Опять – «детка»! Но я притворился, будто не слышал, и повис у мамы на шее.

– Итак, договорились, – сказала мама, когда наконец освободилась от моих объятий. – И чтобы мы с папой не напоминали о твоих обязанностях. Ты отвечаешь за жизнь птицы. Не забывай об этом. Все!

Какое хорошее слово – «все»! Лучшего я, пожалуй, и не слышал. Разумеется, я буду ухаживать за ним, потому что знаю, что нужен грачонку! Вот только крылья… Сказать маме или нет?

– Мам, – нерешительно начал я, потому что мама уже стояла перед зеркалом, а в такие минуты ее лучше не беспокоить, – послушай, пожалуйста!

– Разве мы не договорились? – оглянулась мама.

– Да, но, знаешь, у грачонка… крылья подрезаны.

– Ну и что? – не поняла мама.

– А то, что он уже чей-то!

– Действительно, – удивилась мама. – Как я не заметила?! Значит, он от кого-то убежал. Что же, придется вернуть. Конечно, когда хозяин отыщется. А ты сделай вот что… – Мама на мгновение задумалась и закончила: – Напиши объявление и повесь на парадные двери. С такими крыльями издалека не прилетишь. Итак, когда в него кто-то есть, то он живет в нашем доме. Все!..

Мама, как всегда, была права!

Я поплёлся в свою комнату, взял ручку, лист бумаги и сел писать объявление.

Я писал почти час. Надо было хорошенько поразмыслить, чтобы вышло как можно лучше, без ошибок. В конце концов я написал такое:

–

Объявление

Товарищи граждане! От кого сбежал грачонок, просим обращаться к кв. № 50 (8-й этаж), телефон: 263–11–57. Спросить Почепцова Юру.

Спасибо за внимание!

–

Кажется, получилось неплохо. Все на месте, как в школе учили. Даже этаж назвал, чтобы не искали долго (лучше бы совсем не искали!). И все мне нравилось: «… от кого сбежал грачонок…». Слово «убежал» я намеренно подчеркнул. Может, хозяину станет стыдно, что грачонок от него сбежал, и он за ним не придет.

Ведь из дома убегают, когда там ужасно плохо!..

Я вновь просмотрел объявление и пошел вешать его.

Придет или нет?

День сегодня выдался по-летнему теплый, хотя был ноябрь. Перед домом сидели на солнце бабушки и дедушки и о чем-то болтали.

А неподалеку, на площадке, собралась вся наше компания.

Видите пузана? Это Витька из первого подъезда. У него есть огромный бульдог. Он хоть и толстый, а очень хороший. Кто? Конечно, Витька, а не бульдог!..

А тот долговязый, худенький – Сергей, наш «главный»! Он всегда что-то придумывает. К примеру, наловить две тысячи воробьев, связать вместе и летать на них. Или построить машину, которая бы все на свете смешивала. Мы поинтересовались – зачем, – так Сергей обиделся и три дня не разговаривал с нами… А на четвертый предложил нам выпить по три тысячи триста тридцать семь стаканов газировки, чтобы стать от газа легкими, как аэростаты. Он все рассчитал, кроме одного – куда в нас влезет столько воды?.. А сейчас Сергей рассуждает, сколько нужно кротов, чтобы заменить машины для рытья метро. Представляете, красота какая?! Приказал кротам: «Ройте вот здесь!» – и сиди себе посвистывай. А на сэкономленные деньги, часть которых, конечно, дадут Сергею, мы купим настоящую футбольную форму для каждого. Вон как!..

А гляньте на того белобрысого, в вязаной шапочке. Он на лестнице вниз головой висит! Точно, это мой Славик. Мы с ним за одной партой сидим.

Ну вот, вроде все…

Ой нет, простите! Вон, за горкой, видите – косички торчат? Заметили? Это – наша Витуня! Ну и что, если девчонка? Зато – какая! Такую поискать… Мы все горой за нее, потому что она среди нас самая младшая. Да и мамы у нее нет. Говорят, куда-то уехала. Мы-то знаем, в чем дело, но ей не говорим: еще мала, не поймет… Зато папа у нее – ого-го! Нас всех запросто поднять может. А умеет абсолютно все. Ему скворечник сделать или велосипед починить – раз плюнуть!

Вот такая наша «компания»! А если кто-то к Витуне полезет, будет иметь дело с нами всеми. И, конечно, с бульдогом Витьки!

Я прицепил объявление и подошел к ребятам, которым до сих пор ничего не говорил о грачонке, потому что не знал, как оно будет…

– Что ты вешал там? – поинтересовался Сергей.

– Объявление… – печально проговорил я.

– «Меняю книги на хомяка!» – засмеялся Витька. То он так шутил. Ребята всегда шутят с меня, потому что знают, что я давно мечтаю о ком-нибудь животном.

– Почти угадал! – ответил я Витьке. – Это объявление о грачонке.

– Просишь грачей поделиться хоть одним с тобой? – ехидно спросил Витька, и увидел, что я даже не улыбнулся, и вдруг посерьезнел: – Что там у тебя? Говори!

Ребята сели вокруг меня, и я рассказал им все-все…

– Ну и ну! – проговорил Сергей. – Надо что-то придумать.

Он встал и начал ходить по площадке. По его лицу можно было догадаться, что он думает очень усердно. Вдруг он остановился:

– Вот что! Ты, Юра, иди домой и никуда не выходи. А мы пробежимся по квартирам. По-моему, в нашем доме никогда грачей не было, но надо проверить.

– Держись! – бросил Славик. – Айда, ребята!

И они вместе помчались к первому парадному, а я поплелся домой – ждать: придет хозяин или нет…

Визит незнакомца

– Несчастливые мы с тобой, – говорил я грачонку, сидя на своем любимом месте за кухонным столом, – совсем-совсем несчастные. Почему ты не прилетел ко мне просто так? Неужели надо было от кого-то убегать?

Грачонок, понурый и грустный, сидел на плите и косил на меня блестящим глазом, будто тоже понимал, в какой мы беде.

– Теперь жди неизвестно чего, – продолжал я дальше, – а мне на завтра учить – ого-го! Ты посиди тихонько, а я – за уроки. Когда дело есть, время идет быстро.

Я разложил на столе учебники и засел за уроки. Грачонок перепрыгнул на стол, потом – на мое плечо, примостился там и затих.

Когда я решил последнюю задачу, кто-то позвонил. Я резко подскочил, и через мгновение остановился.

«А может, не открывать? – мелькнула мысль. – Может, притвориться, что никого нет?»

– Кр-ри-а! Кр-ри-а! – заголосил вдруг грачонок, да так громко, что за дверью точно услышали.

– Эх ты! – бросил я грачонку и пошел к двери…

На пороге стояла… наша компания!

– Ну как? – почти крикнул я.

– Люкс! – ответил Сергей, словно иначе и не могло быть.

– Следовательно он – мой?! – не поверил я.

– Не твой, а наш! – поправил меня Витька. – Мы все волновались.

Я ничего не имел против.

– Ну хорошо, наш, – согласился я.

– Давай показывай нашего, – скомандовал Славик, – нечего его прятать.

– Да, покажи, пожалуйста, – попросила и Витуня. И я повел всех к кухне…

– Ой, чернявый! – обрадовалась Витуня, когда увидела грачонка. – А хорошенький какой! Цып-цып-цып! – протянула она ладошку к грачонку, который сидел на карнизе и с опаской поглядывал на многоголосое общество.

В ответ мы так захохотали, что в шкафу зазвенела посуда. А грачонок порхнул к своей спасительной коробке.

– Эх, какой ловкий! – оценил Славик его головокружительный прыжок.

– О, дает! – восторженно воскликнул Витя.

А мы засмеялись еще сильнее, потому что не поняли, это он про прыжок грачонка или о Витунином «цып-цып».

– Хватит вам! – прекратил наше веселье Сергей. – Птицу пугаете… А ты не слушай, Витуня, они и сами не знают, как его звать. Даже он! – и Сергей показал на меня.

Он был прав: я таки не знал.

– А я знаю! – похвастался Витька. – Его надо звать по имени.

– Молодец, мальчик! На конфету, – пошутил Сергей. – Только у него, кажется, нет имени…

И вновь Сергей не ошибся, потому что я до сих пор не догадался назвать грачонка, хоть и знал, что без имени – не жизнь. Действительно, как его звать: «Эй, ты! Иди сюда!»? Ну и ну…

Поскольку я молчал, ребята поняли: Сергей был прав.

– А давайте, – обрадовалась Витуня, – сейчас же дадим ему имя!

Это нам понравилось. Мы немного покричали и договорились: напишем на бумажках имена для грачонка, а Витуня будет тянуть. Что вытянет – то и будет.

Я принес карандаши и бумагу – и началось…

Славик сел на подоконник, вперил глаза в потолок и зашептал что-то неслышное.

Сергей расхаживал из угла в угол, и его лицо было решительным и суровым.

Витуня отчаянно сосала за столом своего карандаша, словно хотела что-то высосать из него.

Лишь Витька настрочил сразу и бросил бумажку в кастрюлю.

Я участия в конкурсе не принимал, потому что согласен был на все – лишь бы грачонок оставался моим! Да и выдумки я не очень…

Наконец все бросили бумажки в кастрюлю. Я перемешал их, и Витуня вытащила.

– «Бу-це-фал»! – удивленно прочитала она.

– Что, что?! – переспросил Сергей.

– Буцефал, вот что! – ответил вместо Витуни Славка, потому что это была его бумажка.

– Сам ты Буцефал! – засмеялся Сергей. – Ты хоть знаешь, что оно такое – Буцефал?

– Так зовут моего хомяка.

– «Хомяка»! – опять засмеялся Сергей. – Так звали коня Александра Македонского. Или, может, ты не слышал, кто такой Македонский?

– Это его дядя! – встрял Витька.

– А ты – «тетя», – обиделся Славик. – Не все ли равно, кто такой Буцефал! Красиво – и все. А вы просто завидуете, что сами такого не придумали. И он отвернулся к окну.

– Ну подумай сам, – подошел к Славе Сергей, – разве можно сравнивать хомяка с птицей?

– А почему нет! – отозвалась Витуня. – Вот моего кота зовут Вася, как и Славиного папу. Ну и что же здесь плохого?

Мы едва не задохнулись от смеха. А Славик вернулся к Витуне, блеснул глазами, и… взмахнул рукой:

– Сама ты Вася! Ну хорошо, тяни еще.

Витуня достала второго бумажку и прочитала:

– «Гри-ня»!

– Ну как? – заволновался Витька, и мы поняли, что это его бумажка.

– Как будто неплохо, – рассудительно сказал Сергей и повторил: – Гри-ня…

Я хотел возразить, что это слишком просто для грача, и из коробки вдруг раздалось:

– Кр-ри-а! Кр-ри-а!

Казалось, грачонок повторяет: «Кр-ра-а!» – «Гриня!»

– Вот и ему нравится! – обрадовался Витька. Это меня убедило.

– Согласен! – сказал я. – Кто за? Против? Единогласно! И мы все обрадовались, что так легко решили эту сложную проблему – дать грачонку имя.

– А как тебе пришло в голову назвать его Гриней? – поинтересовался я у Витьки.

– Очень просто. Когда мы звонили к тебе, я услышал, как он кричит, то сразу и подумал: очень похоже на «Гриню».

Я забыл вам сказать, что наш Витя – поэт. Он всегда что-то рифмует или ищет одинаковые слова, к примеру – чайник-чайка-чашка или еще как-то… Правда, нам Витька свои стихи не читает. И вот почему. Когда только мы переехали в наш дом и познакомились, ресниц выбежал во двор и спросил:

– Хотите, стихи вам почитаю? Сам сочинил!

– Давай, – не очень искренне обрадовались мы, потому что как раз обсуждали последнюю победу киевского «Динамо».

Витька забрался на качели, взмахнул неизвестно зачем рукой и начал:

 
Светило солнце, птица пела,
а я домой шагал.
Вдруг из-за угла
с громким веселым «гав!»
рыжий и косолапый
появился пес и встал.
– Привет, кудлатохвостий!
я поздоровался с ним.
Пойдем ко мне в гости,
ты, наверное, проголодался?
Я дам тебе варенья,
конфет полную горсть,
сладкий ломоть дыни.
Ну что, рыжий, пойдем?
И пес в гости не захотел,
дослушал пес меня – и убежал…
«Тем хуже для рыжего!»
подумал я о нем,
подумал – и зашагал.
 

Что тут началось – не представляете! Мы схватились за животы и попадали на землю, потому что смех просто душил нас.

– Ну как? – поинтересовался Витька.

– Высший класс! – хихикнул Славка.

– Карл-сон-чик наш! – продекламировал Сергей, и мы еще сильнее расхохотались.

Тут Витька понял, что смеемся мы не из стихов, а из него, толстого и краснощекого, словно девчонка. Он всхлипнул и ринулся прочь. За несколько дней мы помирились, но стихов своих Витька нам больше не читает.

«Ничего, – думал я, – лишь бы не бросал писать. Станет когда-то всемирно известным, и мы вспомним, как слышали его первое выступление!»

Такой он, наш Витя! Поэтому ясно, что придумать какое-то там имя – для него пустое! Наконец все насмотрелись на Гриню досыта и стали собираться домой. Тут позвонили в дверь. Я попросил ребят подождать и побежал открыть.

За дверью стоял незнакомец. Под мышкой у него был черный облезлый портфель, а на голове сидела странная зеленая шляпа.

– Здравствуйте, молодой человек! – как-то слишком вежливо поздоровался он. – Это вы – Юрий Почепцов?

– Да, – ответил я.

– И это вы повесили объявление?

– …Объявление? – начал я, и вдруг все понял. «Он! Хозяин Грини!..» – подумал я, и в груди у меня похолодело…