Текст книги "Избранник вечности"

Автор книги: Анатолий Ильяхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Тем временем…

ПЕЛЛА. Глухой тёмной ночью в спальню Олимпиады осторожно постучали, словно мыши поскребли. Царица с вечера не могла уснуть, вздыхала, переворачивалась с боку на бок… И вот задремала… Вскинулась:

– Кто?

Дверь приоткрылась, и в наметившуюся щель тенью скользнула служанка, обычно спавшая снаружи на полу.

– Госпожа. – Голос прерывался от волнения. – Появился человек от вашего сына. Он у Антипатра.

Сердце сжалось от предчувствия… Накинув хитон, заспешила в дальний конец дворца, где находился кабинет царя, занятый Антипатром. Недовольная решением сына оставить Македонию не на неё, а на советника, она лишний раз не хотела встречаться с ним. Но сейчас… Сын! Что с ним?

Рывком открыла тяжёлую дверь. Советник с усталым лицом сидел за рабочим столом и смотрел на незнакомого воина, одетого в красную эксомиду* со спущенным правым рукавом, что указывало на принадлежность к пехоте – чтобы легче обращаться с мечом. Бросились в глаза потрёпанность одеяния, грязные пятна и бегающий взгляд на измождённом лице. Она услышала конец разговора:

– Сам видел, царь убит.

– Нет! – закричала Олимпиада в отчаянии. – Ты не мог видеть! Он жив!

– Я видел, – повторил пехотинец растерянным голосом, повернувшись к царице. – Пращник попал камнем в голову, а варвары добивали уже на земле дубинками.

– Если ты видел, почему не пришёл на помощь моему сыну?

Олимпиада зарыдала, прикрывая лицо руками. Антипатр тоже не сдержался:

– Убивали твоего царя!

– Я не мог! Их было слишком много.

Царица вдруг выпрямилась, в голосе проявилась обычная властность:

– Ты солгал! Мой сын жив!

Пехотинец сник и, не скрывая слабости, заплакал, как скулит побитая собака. Неловко утирая кулаком слёзы, оставлял на грязных щеках неприглядные следы.

– Трус! – с отвращением вскричал Антипатр. – Ты бросил царя, живого или мёртвого, на потеху варварам, убежал с поля боя, где сражалась твои товарищи!

Крикнул дежурному гвардейцу:

– Взять мерзавца, держать под стражей! Будем судить!

Когда воина увели, повернулся к Олимпиаде:

– Я поверю, когда увижу тело Александра.

* * *

Вместе с горем Олимпиадой завладела тревога за собственное будущее. Обычно ухоженное лицо напоминало маску трагика, но царица держалась надеждой – Антипатр отправил в Иллирию отряд: если ужасная правда подтвердится, привезти тело для погребения. Приходилось ждать, а дурные мысли лезли в голову… Что будет с ней? До избрания нового царя Антипатр остаётся правителем Македонии. Если Антипатр будет претендовать на власть, в живых он её не оставит. При мысли об этом Олимпиаду охватывал неподдельный ужас.

Царский наместник в отличие от неё не терзался сомнениями. Прежде нужно узнать, жив ли царь. Посланный дворцовый отряд уже на пути к Иллирии. Управление Македонией остаётся за ним, как прежде. Под его командованием достаточное войско, чтобы справиться с непредсказуемой ситуацией. Никаких бунтов, тем более хаоса наместник царя не допустит.

АФИНЫ. Афиняне ликовали, едва появились слухи о гибели царя Александра и что с ним полегло войско. Народное Собрание заседало почти каждый день; принимались решения о разрыве всех отношений с Македонией. Получалось, война неизбежна! Персы не замедлили проявиться: царь Дарий засылал агентов к греческим политикам, предлагал выступить вместе с персами против Македонии, давал золото. Спартанцы не брезговали взять деньги у извечного врага, объявили сбор войска. Демосфен не устоял перед соблазном, получил от персов триста талантов* и призвал афинян к действиям против власти Александра. Приверженцы македонской партии приуныли, побоялись ввязываться в политические битвы.

Наместник сохранял спокойствие, делал вид, что ничего страшного не произошло. Регулярно посылал в Афины гонцов с сообщениями об успехах царя Александра на Балканах. Демосфен отвечал, что афиняне продолжают поддерживать мирное соглашение, при этом тайно призывал греков, чтобы готовились к войне с Македонией.

А от Александра вести не приходили…

ФИВЫ. Уступая давлению неистового в речах Демосфена, афиняне призвали в союзники фивян, с кем во все времена воевали за гегемонию в Элладе. В Фивы явились переговорщики, не с пустыми руками: привезли оружие, закупленное на деньги персов. Обещали золото. Демосфен не раскрывал свой план: он хотел втянуть Фивы в войну с Македонией, чтобы выждать, когда ослабнут обе стороны, и покончить с обоими.

В крепости Кадмее, размещённой в пределах городской черты Фив, стоял македонский гарнизон. Фивяне давно смирились с его существованием, потому что гарнизонные воины не досаждали своим присутствием. Вели себя сдержанно и даже дружелюбно. Можно сказать, обе стороны проявляли терпение друг к другу. Но когда в городе появились посланцы Демосфена, Фивы стали похожи на растревоженный пчелиный рой. Люди собирались на площадях, обсуждали слух о гибели Александра и с остервенением проклинали Македонию.

В гарнизоне отметили необычное поведение горожан. Вслушиваясь в доносившиеся выкрики, узнали, что в Македонии опять нет царя. Некоторые воины растерялись, тревожась за себя, кто-то предложил договариваться с фивянами, чтобы не препятствовали уйти с оружием. Начальник прекратил разговоры:

– Чтобы взять крепость, нужна армия, которой у фивян нет. Будем отбиваться, держаться до тех пор, пока не придёт помощь. Никто шагу не сделает без моего разрешения.

Распорядился проверить надёжность ворот, осмотреть стены, нет ли возможности проникнуть незаметно, определить запасы продовольствия и воды. А когда у ворот появились вооруженные люди с намерением их взломать, предложил переговоры. Фивяне согласились, но как только македонский посланец появился среди них, его убили. Гарнизон понял серьёзность ситуации, начал готовиться к худшему…

* * *

Фивяне хорошо сознавали, что, вступив на путь мятежа против власти Македонии, им придётся стоять до конца. Если Александр мёртв, к ним придёт Антипатр или другой полководец, и будет жестокая война. Кровь, несчастия и людские потери. Поражение равносильно смерти всему городу. После Херонеи, где погиб элитный отряд «бессмертных», в Фивах почти не осталось опытных воинов; гражданское ополчение да ветераны, способные лишь держать оборону городских стен. А македоняне – лучшие воины в Элладе!

Но вызов брошен! Фивяне решительно взялись за подготовку к обороне города. Совет военачальников – беотархов – распорядился изолировать крепость, предупредив любую возможность вооружённых вылазок со стороны гарнизона. Вокруг крепости отрыли глубокие рвы с высокими насыпями, повсюду понаставили дежурные посты, поручив наблюдать, как осаждённые воины будут умирать сами по себе, от голода и жажды.

На случай осады Фив подготовились основательно. Из городского арсенала выдали оружие всем способным его носить. К необученным ополченцам приставили ветеранов, обучить приёмам ближнего боя. Но защитников не хватало, и тогда беотархи призвали граждан отпустить в ополчение домашних рабов, обещая им свободу. По соседним городам разослали гонцов с призывами помочь добровольцами, обещали фиванское гражданство – случай редкий! Ожидали обещанной поддержки от Афин.

В крепости, окружённой тройным кольцом преград из камней, земли и ненависти, жизнь замерла. Из Пеллы сведения не поступали – да и как им здесь появиться?

* * *

Прошёл месяц. Гарнизон в Кадмее находился в осаде, и хотя боевые действия не предпринимались, положение становилось тяжёлым и, главное, непредсказуемым. Чья возьмёт? Запасы продовольствия и воды уменьшались, как ни экономили. Над защитниками крепости незримо витал Лимос – олицетворение голодной смерти. А на воинов гарнизона со стороны города день и ночь изливались проклятия и угрозы.

В один из таких непредсказуемых дней в крепости услышали извне нарастающий шум, громкие возгласы:

– Идут! Македоняне!

– Александр здесь!

В Кадмее всё пришло в движение, начальник гарнизона начал готовиться к вооружённой вылазке. Александр жив?! Но говорили, он погиб!

В городе началась паника. Александр идёт к Фивам! А как же Демосфен? Он убеждал, что македонский царь погиб в Иллирии и войско его там сгинуло! И как ему удалось прорваться через Фермопильское ущелье, если проход закрыл большой заградительный отряд? Почему не остановили?

В большой растерянности фивяне созывали Собрание за Собранием, требовали от беотархов разъяснений и решительных действий. Но никто не знал, что будет с ними дальше.

ИЛЛИРИЯ. Македонское войско действительно приближалось к Фивам. Схватка с иллирийцами осталась позади, но болезненной зарубкой на памяти…

В тот день македоняне неосмотрительно зашли в какое-то ущелье без разведки. Варвары появились отовсюду – со скал сбрасывали камни, сыпали стрелами и копьями. Походную колонну развернуть не удалось. Ловушка захлопнулась! Пришлось рассредоточиться по двое-трое, чтобы уменьшить потери и хоть как-то огрызаться… Македоняне сражались храбро, держались стойко, но иллирийцы имели значительное преимущество в численности и в выгодном для себя расположении.

Сражение затянулось до сумерек и внезапно затихло. Иллирийцы убедились, что враг заперт надёжно, до утра никуда не денется. Прекратили боевые действия, отошли отдыхать. А македоняне радовались передышке…

Перед рассветом Александр собрал военачальников.

– Варвары уверены, что мы захотим прорываться вперёд или повернём назад. А мы не дадим им больше повода безнаказанно убивать нас.

Неожиданно он произнёс:

– Некое слово гласит: «доблесть высоко на скалах живёт неприступных и зорко блюдет свой предел заповедный, очам не всякого смертного зрима. Но тому, кто с муками взыдет туда, мужества высей достигнув».

По лицам командиров заметил, что не поняли, к чему это он, пояснил:

– Я вспомнил Симонида*. Наш враг отсиживается на скалах, уверенный в недосягаемости. Ему невдомёк, что мы пойдём брать скалы. Будет трудно, но другой возможности нет, чтобы спасти свои жизни.

Хмурые лица боевых товарищей посветлели, в глазах появилась надежда. И хотя царь сегодня ошибся, второй раз ошибки не допустит. Ему продолжали верить…

В предрассветном тумане и полной тишине македоняне, ощетинившись мечами, начали подъём в гору по осыпающейся крутизне. Александр шёл впереди.

Иллирийцы, увидев спросонья врагов не там, где им хотелось, растерялись, отбивались вяло. Постепенно отступали, пятясь вверх, под защиту укреплённого лагеря – глубокий ров, высокая насыпь и ограда из заострённых брёвен, наклонённых навстречу.

И вот когда победа македонян показалась близкой, ситуация изменилась. Оказывается, иллирийцы давно ожидали подкрепления из родственного племени тавлантиев. Вот почему вчера не проявляли активности. Поддержка пришла, и теперь опасность подстерегала македонян снизу и сверху. И всё же боги оказались на стороне Александра – не зная обстановки, враги не осмеливались нападать. Предполагали, что окружённые значительными силами противника, македоняне попросят пощады…

В противостоянии прошли ещё три дня, но ни одна сторона не совершала решительных действий. Военачальники предлагали Александру атаковать тавлантиев, прорываться дальше по ущелью, а он не соглашался, говорил, что одной отвагой здесь не возьмёшь. Врагов вокруг втрое больше, и они все в укрытиях по скалам и за деревьями. Царь выжидал.

По сведениям разведки, иллирийцы в верхнем лагере вели себя беспечно. Ночные дозоры не выставлялись, много пили, видимо, уже праздновали победу. По ним ударили внезапно, после чего иллирийское войско превратилось в неуправляемую массу. Враг бежал, охваченный паникой. Кто не сдался в плен, полегли на месте.

Убедившись в победе над иллирийцами, Александр обратил войско назад, ударил сверху на тавлантиев. Сражение разгорелось и тотчас стало затихать, поскольку тавлантии, узнав о поражении своих союзников, спасались бегством.

Гефестион и Гарпал, во время схватки оберегавшие Александра, обнаружили рядом с ним притаившегося за валуном пращника. Гарпал метнул копьё, но варвар успел метнуть камень, который по касательной задел голову. Царь будто споткнулся и медленно завалился на бок. Друзья кинулись на помощь…

Он попытался встать… Кружилась голова, в глазах потемнело… На затылке виднелась грязная ссадина, сочилась кровь…

Послышались крики:

– Лекаря царю!

И ещё:

– Царя убили!

– Александр убит!

Многие македоняне слышали, и те, их единицы, кто не вытравил из своих душ страх, трусливо покинул место схватки. Долго плутали по горам, уверенные в том, что царь и всё войско погибли…

Александра на руках отнесли в безопасное место. Рана оказалась несмертельной, хотя лекарю пришлось несколько дней менять повязку и поить снадобьями, пока не прекратились головные боли. Когда на третий день он вышел из палатки, войско приветствовало с восторгом. Никто не сомневался в его полководческом таланте!

Войско продолжило движение по земле тавлантиев, но уж без вооружённых стычек, потому что их вождь покорился македонскому царю, как и правитель Иллирии. Александр собирался отправиться походом дальше, в земли гетов, но узнал о восстании в Фивах и угрозах жизни воинов гарнизона Кадмей. Пришлось оставить Хемус…

Жестокий урок

Всего год Александр на македонском престоле, а Македония закрепилась на Балканах так, как никогда не предполагала. Сын Филиппа сумел восстановить прежние границы царства, покончил с мятежами во Фракии, Фессалии, Иллирии. С правителями этих народов заключил союзнические соглашения. Важно, что добился всего большим уроном для врагов и малыми потерями с македонской стороны. Воины по этому поводу говорили между собой:

– Настоящий полководец тот, кто добивается победы, сохраняя войско для будущих побед над другими врагами!

В двадцать лет Александр доказал, что у его отца появился достойный преемник. Он возвращался в Македонию с войском, большим по численности, чем уходил на Балканы – к нему напросились служить фракийцы, пеоны*, иллирийцы. За войском тащился огромный обоз с ценной добычей и домашним скотом, с ними тысячи пленных, которых в Греции с нетерпением ожидали работорговцы с Понта Эвксинского (Чёрного моря). Рабы – ценный товар! Царская казна нуждалась в огромных средствах для войны с Персией.

* * *

Фивяне рассмотрели Александра, изучающего подходы к Семивратным Фивам, в окружении гвардейцев; на чёрном коне, на доспехах отражение солнца. Город, окружённый стеной с семью воротами, имел округлую форму. На Юге стена совпадала с крепостью, где три месяца отсиживался македонский гарнизон. Оттуда доносились трубные звуки, кричали люди, сообщая войску, что они живы, не сдались.

Фивяне с тревожным любопытством наблюдали за македонским войском с высоты городских стен. Неужели Александр решится на штурм? И как он собирается это сделать?

Поражённый предательством фивян, он действительно не знал, как поступить. Во-первых, не имело смысла воевать с греками, с Фивами, с потенциальным союзником в предстоящем походе на Восток; во-вторых, при штурме стен можно положить много своих воинов. Персия – вот совместная цель Македонии с Фивами, Афинами, со всей Грецией. В душе противоборствовали два разных человека – свирепый и кровожадный, жаждавший мести и прагматичный, желающий вызвать у фивян лишь страх. Александр отказался от захвата Фив, но отправил гонца с требованиями:

– Выдайте зачинщиков, и я сразу уйду. А дальше мы будем жить в мире, как прежде.

Царский посланец вернулся с письмом от фивян; они не устрашились:

– А ты выдай нам Антипатра и Филоту.

Александр не подал виду, что рассердился, отправил к фивянам переговорщика, который объявил, что им даруется жизнь – всем, кто попросит прощения. Фивяне только посмеялись и упорствовали, когда жрецы сообщили о мрачных знамениях. Перед тем в храме Деметры паук сплёл огромную паутину, причём необычной радужной окраски. А на площади случилось вообще чудо – «прослезилась» каменная статуя Геры, супруги Зевса. Другие утверждали, что вода в священном источнике, истекающем в городе, покрылась плёнкой, по цвету схожей с кровью. И на кровле храма в Дельфах, построенного на средства фивян, проявились кровавые пятна… Всё убеждало жителей Фив о плохих последствиях. Но ничто не принижало их духа…

Упрямство фивян вынудило Александра принять другое решение:

– Фивяне нарушили обещание дружбы с Македонией, чем ввели меня и богов в обман! За клятвопреступление пусть понесут жестокое наказание! Они пожалеют, что родились в этом городе!

И всё-таки взятие Фив произошло не сразу. Сдерживало известие о том, что Демосфен на персидское золото собрал отряд, и он на пути к Фивам. Но узнав о появлении у стен Фив войска Александра, афинские войска повернули назад.

Пока войско готовилось к штурму, в Афины отправился царский гонец с запросом, почему Демосфен призывал фивян к разрыву отношений с Македонией.

Тем временем в македонское войско приходили добровольцы из Платей*, Феспия* и Фокиды*, готовые мстить фивянам за долгие годы угнетения. Порыв необычайно велик. Защитники Фив из намерения сорвать осаду значительными силами совершили вылазку: открыли ворота и неожиданно напали. Но македоняне сумели отразить натиск, и фивяне, оставив множество убитыми, поспешно отступили, едва успев закрыть ворота перед преследователями.

На следующий день Александр распорядился сосредоточить наступательные силы к южным воротам города, на его взгляд, наиболее уязвимым. Расставил катапульты и стенобитные машины, подтянул отряды ближе к городу. Войсковые механики подвели как можно ближе «черепаху» – крытую галерею из брёвен; под её защитой производили подкоп. На осадные машины и воинов обрушивались брёвна, повозки с камнями, корзины с землей. От камней защищались большими плетёными щитами из виноградной лозы, от раскалённого масла, льющегося из огромных ковшей, навесами, обтянутыми кожей, шерстяными одеялами.

Фивяне быстро забыли неприятный урок от своей первой вылазки из города. Группы всадников выходили из ворот, нападали, но успехов добивались незначительных. На военном совете решено использовать эти вылазки, дождаться, когда нападавшие увлекутся сражением, завлечь их подальше ложным отступлением, а затем обратить вспять и овладеть воротами.

Так всё и получилось! Преследуя фивян, ворвались в город, а вслед за ними пошло войско. Фивы обречены…

Македоняне праздновали победу; жаждали крови, насилия и грабежей. Оставшиеся в живых униженно ожидали своей участи. Но Александр помнил наставления мудрого Антипатра: ради объединённой Эллады греки не должны иметь ненависти к македонянам, поэтому не разрешил проявление жестокости к населению. Но судьбу фивян намеренно позволил вершить своим союзникам – фокейцам, платейцам и другим жителям Беотии*, кто десятилетиями выносил унижения от Фив, кого фивяне держали в рабстве, грабили и презирали.

Одни греки, озлобленные исторической несправедливостью, убивали других греков, жителей Фив; погибли шесть тысяч мирных жителей! Потом настал черёд решать судьбу самого города. Не по воле македонского царя, а решением его союзников – платейцев, орхоменян, фокейцев и феспийцев, движимых волей Аластора, злобного духа мщения, город разрушен. Александр потребовал лишь сохранить святилище Диониса, где родился бог, и храм Геракла, предка македонских царей, и ещё дом знаменитого греческого поэта Пиндара, чьи оды царь высоко ценил с детства. Оставшихся в живых фивян, всего тридцать тысяч – детей, женщин и мужчин, – сделали рабами, за исключением служителей культа; пощадили и тех граждан Фив, кто не поддержал антимакедонских настроений.

От продажи рабов царская казна выручила четыреста сорок талантов, которые пошли на оплату жалованья участникам похода.

* * *

Во время расправы над жителями Фив к царю привели женщину в истерзанном одеянии. Назвалась Тимоклеей. Сопровождавший воин доложил, что она убила командира, спрашивал, какой смерти её предать. Александру недосуг заниматься этим случаем, но что-то привлекло его внимание.

– Женщина, ты знала, что тебя ожидает смерть. Почему убила моего воина? – спросил он.

Тимоклею не смутило присутствие царя, отвечала с достоинством, без робости:

– Я замужняя женщина, добродетельная, никому зла не приносила. В мой дом ворвались твои воины, требовали еду и вино. Я им отдала всё, что имела. А они потом искали деньги, забирали ценные вещи; перевернули всё в доме, переломали мебель. Я умоляла их не причинять вред моему имуществу, а командир ещё совершил насилие надо мной. Унизил женскую честь. А потом ещё потребовал, чтобы я показала, где спрятано золото или серебро. Я указала на колодец в саду, и когда он перегнулся через край, столкнула вниз и закидала камнями, чтобы он не смог выбраться.

Женщина перевела дух, смело глядя на Александра, с достоинством сказала:

– Ещё я скажу, что муж мой воевал против твоего отца; македоняне убили его в сражении у Херонеи.

Тимоклея вздохнула, словно исполнила долг:

– Вот теперь ты обо мне всё знаешь. Поступай, как пожелаешь, но я счастлива тем, что умру отомщённая за поругание моей чести и за смерть любимого мужа.

К удивлению присутствующих гетайров, командиров и воинов, отвага женщины не оставила царя равнодушным. Поразмыслив, он объявил:

– Ты повела себя пристойно, как подобает замужней эллинке. Зевс тебе судья. А я говорю, будь свободной, как и твои дети.

На прощание распорядился дать ей деньги за порушенное имущество.