Текст книги "Император умрет завтра"

Автор книги: Анатолий Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

В Россию время всесилия денег не придет никогда.Но политические негоцианты верят в свои иллюзии.Надо захватить власть и поторопить смену эпох. А для начала само понятие "Россия" сделать исторически и политически неоправданным. Чтобы вот так: была Россия – и не стало ее. И принялись, не отпустив грехи, распинать. Усердный Каганович и храм Христа Спасителя взорвал, чтобы очистить место для иного храма. Никого не остановило, что величественный собор был сооружен в память героев Отечественной войны 1812 года. И монумент Багратиону на Бородинском поле разрушили. Склеп взорван и разграблен.Исчезли все реликвии – награды, боевая шпага.Останки великого сына грузинского народа выброшены из гроба и растоптаны.

Кто это сделал? Наркомпрос. Кто распорядился конкретно? Некий Зенькович, заведующий музейным отделом Наркомпроса. Дальше спрашивать бесполезно. Лозунг у них один: "Довольно хранить наследие прошлого!" Русская история и русский язык тоже стали наследием прошлого, и нарком просвещения Луначарский говорил об этом, не испытывая ни малейшей неловкости: "Пристрастие к русскому языку, к русской речи, к русской природе – это иррациональное пристрастие, с которым, быть может, не надо бороться, но которое отнюдь не нужно воспитывать".

Политические негоцианты не знают вечного эпиграфа революции: она пожирает своих детей. И тут не бывает счастливых исключений, потому что жаждут этого не боги, а народ. Он ничего не забывает и ничего никому не прощает. Пока торжествуют идеи сегодняшнего, зловеще меняется оценка вчерашнего.Когда вчерашнего кумира революционных толп выволакивали из квартиры, чтобы отправить в ссылку, трое или четверо его соратников истошно вопили: "Троцкого несут! Несут Троцкого!..". Дом промолчал. Улица сплюнула. Кажется, кто-то бросил камень в машину, куда его усадили. Разбилось стекло. Не было ненависти. Было презрение. Троцкий позже во всем обвинял Сталина. Понимал ли он сам, что презирает его Россия? Кое-кто из них все понимает. Нельзя отказать в обреченном остроумии Карлу Радеку: "Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин – из Политбюро". Эмиграция, правда, поняла все точнее и выразилась с предельной ясностью: "Революции затевают Троцкие, а платят по счетам Бронштейны".

Вот уже и Луначарский оплатил свою иррациональную ненависть к русскому языку и русской истории – вечная память наркому-клоуну!.. И Каменев с Зиновьевым бегают теперь с черного хода к богу Саваофу, а он их принимать не хочет – молились-то другому. Так, наверно, обстоят дела по ту сторону добра и зла.

А здесь Бухарчик еще хорохорится, хотя и похудел, оплешивел со страху и стал сильно похож на Ленина в Горках. Пишет Ворошилову: "Советую прочесть драмы французской революции: Ромена Роллана...". Климу эти драмы до одного места, но намек он уловил правильно: угрожает Бухарчик. Дескать, у них там не един Баррас. У них все – Баррасы. И все – Талейраны.А У Сталина – только Фуше. Зря они думают, что один.Тем более зря полагают, что это Ежов.

Товарищу Бухарину нравятся драмы Французской революции? Что-то раньше он о них не вспоминал.Но это неважно. Пусть товарищ Бухарин съездит в Париж со своей юной женой. Если, конечно, она уже достигла совершеннолетия, а то ведь проблемы у французов возникнут с визой. В Париже Бухарчик подробнее и красноречивее разъяснит, на что он скупо намекал Ворошилову, а мы тут сопоставим и дадим партийную оценку в свете торжества идей сегодняшнего.

Лаврентий отговаривал: не вернется Бухарчик.Сбежит. Куда? В Мексику?.. Ему свои же не позволят сбежать в самый канун кремлевского финала французской драмы. И предлог для поездки подыскали удобный, не вызывающий никаких подозрений – приобрести у меньшевика-эмигранта Бориса Николаевского архивы социал-демократической партии Германии, разгромленной Гитлером. Тот знал, что не продаст, этот не догадывался, что не купит.А результат поездки – именно такой, какой и ожидался.

"Руководитель делегации Бухарин Н. И. имел в Париже тайную встречу с лидером меньшевиков Ф.Даном, в ходе которой были зафиксированы следующие его высказывания о ситуации в партии и роли Сталина: "Это маленький злобный человек, не человек, а дьявол", "Сталину, к сожалению, доверяет партия, он вроде как символ партии – вот почему мы все вынуждены лезть к нему в хайло...", "Изменений ждать нечего, пока будет Сталин...".

Злобен, однако, "любимчик партии"! А в глаза льстив, угодлив, подобострастен. Кобу он обожает, клянется ему в любви – "лезет в хайло". Он и Надежде Аллилуевой в любви клялся, и та поверила: "Николай Иванович чистый и честный человек!" Обвинила Сталина в жестокости и нравственной тупости по отношению к непорочному Николаю Ивановичу.До истерики дошло. Сталин вынужден был показать Надежде кое-какие документы. Не политические обличения его двурушничества – нет, к сожалению.Он-то думал, что Надя защищает Бухарина как давнего друга семьи, глубоко порядочного человека, способного ценить чувства и не знающего иных увлечений, кроме Гейне, коллекции чешуекрылых и ручного лисенка, и показал, сколько девочек прошло через постель этого "радикалиста освобожденной плоти". Едва ли многие из них были старше их Светланы. "Какая мерзость!.. – закричала она. – Все вы грязные шакалы! Злобные, похотливые карлики, связанные круговой порукой!..".

Может, не следовало ворошить у нее на глазах грязное белье "истинного марксиста"? Могло ли не произойти трагедии, если бы она прочитала не показания тринадцатилетних школьниц, а хотя бы вот эти строки: "Бухарин в условиях строгой конспирации встретился с послом США масоном Буллитом, которому подробно изложил "прогитлеровские настроения Сталина", на что Буллит привел ему слова президента Рузвельта, адресованные гроссмейстерам ножи "Великий Восток Франции": "Считаю себя обязанным проводить общую политику, направленную как против Гитлера, так и против Сталина"?.. Не храните яйца в одной корзине...

Нет, ничего бы это не изменило с Надей.Видимо, отношение к Бухарину у нее было серьезным, романтически-возвышенным. Все "марксистки" из Промакадемии обожали Бухарчика. А у того, с какой стороны ни смотри, одна грязь. Вот и открылось ей, что Бухарин – такой же "шакал". И даже хуже.Улестил, увлек, играя роль нежного воздыхателя, а на деле подбирался через нее к Сталину. Так надо понимать.Иначе – чего добивался? Вернулся в члены ЦК. Сталин не препятствовал. Поручили редактировать "Известия."Закрыли глаза на конспиративные игры с рютинским "Союзом истинных марксистов-ленинцев". Скрепя сердце Сталин простил ему "разрушителя партии", "могильщика революции", сговор с Каменевым и Зиновьевым... многое он простил Бухарчику. Пусть "могильщик", но что тому нужно было от жены "могильщика"? Что им всем, ее окружавшим, нужно было? Накануне той страшной ночи Жемчужина-Молотова, выскочившая из– за стола успокаивать Надю, намекнула ей на связь Сталина с женой маршала Егорова – успокоила! И жену Павла Аллилуева сюда же приплела. Ее-то зачем? А зачем Надежде "вальтер" от того же Павлуши?.. Та ночь обрушилась на нее полной жизненной катастрофой: ''Все вы грязные шакалы!..". Но ведь не смерти ее они добивались.Догадки ничего не проясняют до конца. Вопрос остается; кто убил Надежду Аллилуеву?..

Она, кстати, тоже считала, что идеалы революции преданы. Бухарин внушил, не кто иной. Странная психология у этих "любовников революции". Чуть что – кричат о предательстве, измене в рядах партии. Изменить может порядочный человек, да и то – своей жене. А у демагога, сделавшего измену своей профессией, что может считаться предательством?Недаром все революционеры, начиная с якобинцев, поклоняются Бруту. Во времена Конвента бюст убийцы Цезаря был непременным атрибутом политических салонов, и только Наполеон, придя к власти, велел заменить в своей приемной Брута на Цезаря.

И во все времена, во все эпохи они действуют через женщин. Прав Наполеон: "Государства гибнут, как только женщины забирают в свои руки официальные дела".

А потом, между прочим, гибнут и эти женщины.

Неужели Наполеон не догадался, что Жозефину отравили? Вернувшись с Эльбы в Париж, он засыпал своими вопросами доктора Оро: чем болела? отчего умерла? каков диагноз?.. "Горе, тревога – тревога за вас", – отвечал доктор. Давал понять, что дело тут не в диагнозе – не было болезни. Большего сказать не мог, опасаясь, видимо, за жизнь собственную. А вскоре умерла и 28-летняя Мария Валевская – тоже горе и тревога?..

Допустим, Наполеону было уже не до них. Но разве это дает основания историку Тарле безапелляционно заявить: "Ни Жозефина ни вторая его жена Мария-Луиза, ни г-жа Ремюз, ни актриса м-ль Жорж, ни графиня Валевская и никто вообще из женщин, с которыми на своем веку интимно сближался Наполеон, никогда сколько-нибудь заметного влияния на него не только не имели, но и не домогались, понимая эту неукротимую, деспотическую, раздражительную и подозрительную натуру"?

Клер де Ремюз он мог и не упоминать, поскольку та ни с какой стороны не интересовала Наполеона.Мадемуазель Жорж, "милая Жоржина", отличавшаяся редкой классической красотой, действительно побывала в спальне первого консула в Сен-Клу, но и она – лишь крохотный эпизод в его личной жизни, получивший, правда, некоторое развитие в жизни политической. Тогда тем более важно для историка сказать, что с помощью артистического таланта и красоты Жоржины Наполеон надеялся вывести Александра I из-под влияния его фаворитки княгини Нарышкиной. Ведь в России снова замышлялось убийство царя.

Александр Дюма – и тот не прошел мимо скандальных и загадочных обстоятельств, при каких мадемуазель Жорж в 1808 году внезапно нарушает контракт с "Комеди Франсе", что грозит ей огромной неустойкой, и отбывает с графом Бенкендорфом в Петербург покорять сердце русского императора. Чуть позже выяснилось, что во время романа с Бонапартом у Жоржины состоял в любовниках некий террорист Жан-Батист Костер, участвовавший в организации взрыва "адской машины" на улице Сан-Нике, когда погибли сорок человек. Здесь интрига истории – сплошные узлы и петли, и одно неотделимо от другого.Жоржину срочно отправили на гастроли в Петербург, потому что маршал Сульт перехватил в Варшаве шифрованное письмо в Россию с прямым указанием заговорщикам об устранении Александра I. Кто стоял во главе? "Тверская полубогиня" Екатерина Павловна?Нет ответа у Тарле. Но у него нет и вопроса.

Сравнение с Дюма здесь не вполне уместно. Тот романист. У историка другие задачи. Однако историк не хуже романиста должен помнить о том, что Троянская война началась из-за жены Менелая прекрасной Елены, похищенной Парисом. Борьба политических систем, столкновение идеологий территориальные и прочие претензии – все это возникает потом в качестве повода к войне. И, как правило, к этому поводу подталкивает правителя женщина. Тарле же отвечает на все возникающие в связи с этим вопросы, как на партийную анкету: не имели, не участвовали, не домогались.

Нет, уважаемый академик! Все, кроме упомянутых вами "г-жи Ремюзы" и "м-ль Жорж", которую звали, между прочим, Маргарита-Жозефина Веймер, хотели этого влияния, усиленно домогались его, а некоторые так и весьма преуспели в своем стремлении.

Без Жозефины де Богарне Наполеон остался бы генералом Бонапартом. А без графини Валевской не случилось бы у него катастрофы 1812 года.

Нашли бы другую Эсфирь? Трудно сказать. Еще труднее найти. Марией Валевской Наполеон был просто одержим. После Жозефины она вторая, последняя и самая сильная его любовь.

Мысленно вернуться к книге академика Тарле, после которой он прочитал о Наполеоне и его временах все, что сумели для него найти, Сталина вы нудило известие о женитьбе старшего сына на танцовщице Юлии Мельцер, бывшей намного старше и оставившей ради мешковатого, щуплого, меланхоличного Якова вполне благополучную и хорошо обеспеченную семью. Яков стал ее пятым мужем. Что, нашла наконец свое счастье?Это называется – не мытьем, так катаньем.

А Тарле хочет убедить, что тут не может быть никаких козней. Вот, дескать, и у Наполеона к этой проблеме показательное отношение – женщины отдельно, Крупская отдельно. "Да и не хватало ему времени в его заполненной жизни мною думать о чувствах и длительно предаваться сердечным порывам...".

У Наполеона времени хватало на все, в том числе на создание легенд вокруг своего образа, хотя легенды ему скорее мешали укреплять власть, чем способствовали этому. Никто не усомнился, что Наполеон совершил поистине легендарный, героический и вместе с тем кощунственный максимум того, что достижимо на земле человеком. Великая воля власти дала ему и великие права, и он всегда был устремлен к крайним пределам – престол или эшафот.Но при чем здесь легенды, эти вечные спутницы истории? Их-то как раз и следует оставить романистам, а историк – ученый, посвятивший себя изучению Великой французской революции и феномена Наполеона Бонапарта, обязан знать, что Жозефина Богарне, которая четырнадцать лет была женой властелина Европы, состояла одновременно и тайным агентом у министра полиции Фуше, ненавидевшего Наполеона.

Историк в той роли, какую избрал для себя или какая была навязана Тарле, уже не историк.

Сталин не стал препятствовать выходу в свет книги академика Тарле. Зачем? Дать понять, что он не принял условий троцкистов? Вся игра еще впереди. Он даже не сопроводил возвращаемую автору рукопись указаниями на фактические ошибки и явные глупости.Тем проще будет после процесса над Пятаковым, Сокольниковым, Радеком, Рыковым, Бухариным и прочими задать вопрос и академику Тарле: если история повторяется, то почему революционеры всегда поклоняются Бруту?

Сталин ответ знает. Но что скажет Тарле – кто убил Жозефину?..

Глава девятая ТЕНИ ВЕНСЕНСКОГО РВА

Лаврентий Павлович ехал по Арбату и улыбался При этом губы его оставались плотно сжаты, а лицо бесстрастно.

Машина числилась за наркоматом Ежова, и милиционеры на перекрестках отрывисто козыряли.Сотрудников в штатском было больше. Он привычно узнавал их по лениво-напряженным позам и деланному безразличию. Сотрудников обхаживали сонные голуби.

Стайки загорелых студенток спешили мимо.Смятенные физкультурные юбки не успевали на ходу прикрыть разгоряченные коленки. Милые, отзывчивые лица, не стесненные еще обстоятельствами жизни.Утренний воздух источал нескромную искренность.

Как доверчива красота в юности, и как она мстительна в зрелости!..

Наверно, глупо копаться в любовных легендах, даже принадлежащих истории. В большинстве своем они анекдотичны. И никому не принесли счастья. Любовь далеко не бескорыстна. Бескорыстен только страх.

Где тут мера иронии?..

Губы плотно сжаты. Однако глаза расположены к живости.

Не студентки и милиционеры, а восхитительно циничный Талейран привел его в игривое расположение духа. Вспомнилось читанное накануне: "Министр полиции – это человек, который сначала заботится о делах, его касающихся, а затем обо всех тех делах, что его совсем не касаются".

Робеспьер, Талейран, Бурбоны и все визгливые страсти этой лягушачьей революции не должны были коснуться первою секретаря Закавказского крайкома партии Лаврентия Павловича Берию. Однако – коснулись, и, видит бог, основательно. Целую неделю ничего не делал, никуда не выезжал – только читал, делал выписки. Мария Валевская ему уже снилась. Мысленно представляя себе Жозефину де Богарне, Лаврентий Павлович ощущал пышный дворцовый уют Мальмезона.

Нахальная Жермена де Сталь раздражала: "Как вы думаете, император так же умен, как я?..". "Сударыня, я думаю, он не так смел".

Полина Боргезе... М-да, слуховые окна на Арбате надо бы закрыть решетками.

Любовь Жозефины стоила Наполеону гораздо дороже, чем тот считал. Берия искренне огорчался. Ей было мало короны и мантии! Ей всего в жизни было мало. Дарила любовникам дорогие украшения, как проституткам. И это первая дама Франции!..

Как сказать, касается его все это или совсем не касается:

"Фуше знает больше и получает сведения из самых достоверных источников, потому что ему-то все передает и доносит о каждом письме, о каждом мероприятии – самый лучший, самый осведомленный и преданный из оплачиваемых Фуше шпионов – не кто иной, как жена Бонапарта Жозефина де Богарне. Подкупить эту легкомысленную креолку было, пожалуй, не очень большим подвигом, ибо вследствие своей сумасбродной расточительности, она вечно нуждается в деньгах, и сотни тысяч, которые щедро выдает ей Наполеон из государственной кассы, исчезают, как капли в море, у этой женщины, которая прибретает ежегодно триста шляп и семьсот платьев, которая не умеет беречь ни своих денег, ни своего тела, ни своей репутации. И пока маленький пылкий генерал пребывает на поле брани, она проводит ночи с красивым, милым Шарлем, а быть может, и с двумя-тремя другими, вероятно, даже со своим прежним любовником Баррасом...".

Можно ли тут вообще вести речь об амурном деле, если оно больше похоже на бессрочный контракт, заключенный с министром полиции Фуше? На субъективный взгляд Лаврентия Павловича, не по тощему загривку Фуше, а по изящной шейке Жозефины скучала "национальная бритва" – гильотина. Фуше, в конце концов, делал свое дело – тем добросовестнее, чем меньше оно его касалось.

О, этот Фуше! Даже в минуты страстных порывов он владеет каждым мускулом своего лица. Никому не удается обнаружить признаков гнева, озлобления, волнения в его неподвижном, словно окаменевшем в молчании лице. Для того, чтобы познать душевный мир человека и его психологию, Фуше прежде всего научился скрывать свои чувства и мысли. А может, напротив, только познав психологию, понял, что надо поглубже упрятать свою монастырскую душу?

– Вы изменник, Фуше! Я должен был давно приказать расстрелять вас.

– Я не разделяю вашею мнения, сир...

И ни малейшего волнения на лице священника-расстриги.

Фуше состарился, властвуя за кулисами помпезных дворцов империи, и когда сам ненадолго пришел к власти, понял, что официальная власть – это иллюзия. Никто не обнаруживает неверности, но еще меньше проявляют верности.Настоящая власть осталась там за кулисами.

Берия еще не покинул своего поста в Грузии, но бывать в Тбилиси приходилось все реже. Для Москвы он был человеком новым, мало кому известным. К тому же умел оставаться незаметным. Видимо, этим и объяснялся выбор Сталина, поручившего ему распутать несколько коварных учеников Ягоды. "Дорогой Генрих" давно ненавидел Берию – это было взаимно, но для Лаврентия уже неопасно. Однако и с "дорогим Колей" они сразу не поладили – слишком навязчиво Ежов пытался расположить его к себе, окружить хмельным вниманием. Не надо ему ни этой ненависти, ни этой любви. Довольно будет изредка услышать: "Молодей Лаврентий!" – что может быть выше этого?

Только должность "министра полиции".

Тут нет иронии. Все поверено мерой искренности

Распутывая чужие дела, Берия обрастал собственными. Дело, обозначенное им кодовым наименованием "Консул", удивило дважды. Вначале видимым отсутствием конкретной конечной цели, и следовало понимать так, что именно цель-то он и должен обнаружить. После лихорадочной недельной скачки по антикварной эпохе Наполеона Бонапарта, он был изумлен игрой исторических сюжетов, которые повторяясь в деталях, событиях и персонажах неминуемо выводили на парадоксальные откровения дня сегодняшнего.

Студентки и милиционеры его не касались.

Большие портреты на стенах...

Преданность вождю далеко не бескорыстна; Бескорыстен бывает только страх.

Большая императорская любовь к стране.

Заслуживает ли она этой любви?.. Душила, травила, гноила в шлиссельбургских казематах, расстреливала своих государей. Потом пышно хоронила, преклоняла гвардейские колена. И предавала осмеянию. "Он был скорбен сердцем и слаб головою. Он любил устриц и стрелял ворон. Еще он колол дрова. Все".

Так было всегда, или почти всегда. На каждого Петра – по три брата Орловых. На всякого Павла – по три Зубовых.

Неужели когда-нибудь так будет и с Ним?

День сегодняшний светел и ясен. Предстояла академическая прогулка в прошлый век: "Французских первенцев блистательные споры..." Менуэты, пируэты, рококо и драгоценные брюссельские кружева. А также стандартный профессорский котильон: милостивый государь, батенька, позвольте-с! .

Ну-с, голубчик?..

Начали, однако, без картонных декораций и протокола.

– Я, вообще-то, специалист по истории социалистических и коммунистических идей домарксового периода, – хмуро заметил академик Днепров. – А Наполеон Бонапарт – это, я бы сказал, кувырок истории через голову. Да и в какой связи вас он интересует?

Нет, вы посмотрите на него – каков Бурбон! Поделил жизнь на "до" и "после" Маркса, и Наполеон ему – дрессированная обезьянка... Берия примиряюще склонил лысую голову и развел руками.

– Осведомлен о вашей занятости, Вячеслав Петрович!.. Но рядовые партийцы хотят знать, как делалась революция во Франции, какие ошибки были допущены при этом и как им бороться за свои идеалы сегодня. Видите ли, я готовлю большой доклад на пленум... Не и Москве и Тбилиси, конечно. Текущий момент... Так вот, хотелось бы свежо и интересно увязать кое-какие тезисы с революционным энтузиазмом народных масс той эпохи, понимаете...

– Что же это за тезисы? Впрочем, понятно...

Ему, конечно, недосуг читать бесплатную лекцию партийному чиновнику, но высокий ранг визитера с периферии обязывал. И академик Днепров начал:

– В сущности, растленный режим бонапартизма, в котором ныне черпают свое политическое... э-э.. вдохновение троцкистские агенты мирового капитализма...

"Ты мне про баб давай!" – молча обозлился Берия И сказал:

– Вячеслав Петрович, побойтесь бога!.. Я газеты читаю регулярно.

– А книги? – парировал академик.

– И книги тоже. С картинками.

– Что же в таком случае требуется от меня?

– Позвольте один не очень деликатный вопрос... На охоте вы тоже думаете об идеологической платформе?

Днепров, уговорившийся накануне съездить на уток в закрытый заповедник, несколько растерялся.

– Не помню уж, когда и был на охоте...

– А рыбалка?

– Ну, в общем... Балуюсь иногда, конечно.

– Приглашаю вас на ловлю форели в мою родную Мингрелию. Только скажите, когда вам будет удобно и я пришлю за вами самолет... А сейчас забудем . о газетах. Откровенно говоря, меня интересует то, о чем нельзя прочитать даже... в ваших трудах.

– Вот как! И с этим вы пойдете на трибуну пленума ЦК?..

Узкие губы Берии нехотя растянулись, выпуская смешок.

– С этим, пожалуй, можно приятно посидеть за бугылкой хорошего коньяку... Словом, сдаюсь! Вы меня разоблачили, Вячеслав Петрович. Но я не троцкист и не агент мирового капитализма. И не оловянный солдатик. Интерес у меня не вполне традиционный... Понимаю, что беседа у нас не получится, если...

– Если вы мне не укажете вопросы, на которые вам нужен ответ. Для начала.

– Я прочитал книгу вашего коллеги академика Тарле...

– Ах, это!..

– И как вы оцениваете "это"?

– Как более или менее добросовестный труд популяризатора.

– Не ученого-академика, а всею лишь...

– Вынужден поправить вас. Евгений Викторович – не академик. Был таковым, но лишен звания вследствие нашумевшего в свое время "академическою" процесса.

– И до сих пор не восстановлен? Я думаю, это бюрократическое упущение.

– Возможно. На мой взгляд, книга написана поверхностно – в силу, вероятно, не совсем продуманного подбора и использования источников. За исключением того раздела, что касается механизма континентальной блокады Англии. Однако и этому аспекту придается неоправданно большое значение.Но для широкого читателя книга полезна, обладает определенными литературными достоинствами.Хотя, повторяю, не содержит самостоятельных открытий. У вас конкретные вопросы именно по данной книге, Лаврентий Петрович?

– Павлович!.. Петрович – это вы.

– Прошу прощения, Лаврентий Павлович!..

– Вопросы мои вот, – Берия извлек из кармана аккуратно сложенный листок. – Забавно, клочок бумаги – и целая эпоха.

– История порой способна ужиматься до бесконечно малых величин, снисходительно улыбнулся академик Днепров. – Два часа бесполезного ожидания корпуса маршала Груши под Ватерлоо превратили в ничто двадцать победных лет Наполеона и изменили судьбу Европы.

– Зато битва под Аустерлицом растянулась на все будущее столетие. Война стала творчеством, генеральное сражение – классическим искусством.

Днепров внимательно посмотрел на собеседника. Нет, он не похож на партийного догматика, одержимого идеологией! И ведь это чудо, что за вопросы... Являлась ли великая княгиня Екатерина Павловна главой заговора против своего брата Александра I?.. Почему Жозефина де Богарне поддерживала тайную связь с Фуше, будучи уже императрицей?.. Зачем Наполеону понадобилось похищать герцога Энгиенского?.. Причина смерти Жозефины?..

И так далее. Днепров заметил, что только один вопрос имел непосредственное отношение к недавно вышедшей из печати книге профессора Тарле: "Верно ли утверждение, что мысли о возможности самому прийти к власти возникли у Наполеона по возвращении из Египетского похода, когда он по сути дела лишился армии!..".

– Чтобы исчерпывающе ответить на ваши вопросы, сказал академик, – надо написать новую книгу о Наполеоне, которая никогда не увидит свет.

– Почему же не увидит, Вячеслав Петрович?

– Причин к тому множество. И прежде всего потому, что невольно будет воссоздана не слишком привлекательная историческая аналогия... В феврале 1917-го большевики и не помышляли о захвате власти в октябре. Напротив, февральская революция практически уничтожила шансы большевиков. Речь шла лишь о том, как спастись. Те же мысли терзали и Наполеона, когда он вернулся из Египта после полуторамесячной игры в прятки с английской эскадрой. Члены Директории просто обязаны были судить его и приговорить к расстрелу за гибель флота, провал экспедиции и самовольное оставление армии. Как и Временное правительство Ленин;!.

– Вы откровенны!..

– Это наказуемо?

– В нашем с вами случае – нет. – спокойно и твердо ответил Берия. – Но история вынуждает копт коснутся иных случаев... Похищения герцога Энгиенского, например. Насколько оно было оправдано в той ситуации?

– Ни в малейшей степени! Борьбу двух систем республиканской и монархической – Наполеон одной этой акцией повернул в плоскость отмщения отмщения безвинно пролитой королевской крови. Все царствующие дома Европы были незримо повязаны этой кровью.

– Мало ли ее было! Кого взволнует лишняя струйка?

– Эта кровь – табу. Хороший король, плохом король, – голова его неприкосновенна. Нарушил табу и маятник качнулся в другую сторону. Независимо ни от каких иных причин. Долго ли продержались у врасти те, которые возвели па эшафот "гражданина Людовика Капета"?

– Фуше был среди них. И стал герцогом Отрантским...

– Не имеет значения. Режим якобинцев рухнул. И Директория не удержалась – жалкая Директория не знала, что делать среди борьбы трех партий якобинцев, роялистов и "либералов", как назывались тогда сторонники конституционной монархии...

– Душой которых была мадам де Сталь?

– Какая разница – эта ли мадам, другая ли!.. – хмыкнул Днепров. Рухнуло все. Не могло не рухнуть. А таких, как Фуше, – один Фуше. И он уже тогда понимал, в отличие от госпожи де Сталь, что натворили революционеры, казнив Людовика XVI. Только прорвалось это понимание много позже – когда в Венсенском рву был расстрелян один из младших отпрысков королевского дома герцог Энгиенский, менее всех причастный к каким бы то ни было заговорам. Вы помните знаменитые слова Фуше по поводу этой казни?

– Звучат они парадоксом: "Это хуже, чем преступление, это ошибка".

– Именно! Но это не парадокс, а провидческий взгляд на естественную, казалось бы, репрессивную меру, продиктованную безопасностью первого консула

– И государства... – Ну да, разумеется: "Государство – это я"... Пусть так. Что разглядел в этом Фуше? Не преступление которое можно осудить в назидание, а затем изгладить из памяти. Роковую и непоправимую ошибку судьбы! Наполеон нарушил табу и был с той минуты обречен

– Прямо мистика какая-то, Вячеслав Петрович!..

– Человек далеко не все может объяснить себе и поэтому многое для него – мистика. Мы не знаем, что происходит в природе, в космосе, когда от какого-то и страшного известия вздрагивают миллионы, десятки миллионов людей. Укромные мысли этих миллионов в одно мгновение становятся коллективным разумом. Они еще не осознают и не чувствуют этого. Они просто спешат поделиться друг с другом своими тревогами и сомнениями. Испытывают такую потребность. Еще немного – и потребность оформляется в коллективную волю. Все. Маятник пошел в обратную сторону.

Откровение наказуемо мучительной паузой, когда надо что-то сказать, а сказать нечего, и пальцы сами ищут отвлекающей, бессмысленной работы. Никакой внешней связи сказанного с подразумеваемым. Ни даже намека. Но Париж опасно приблизился к Екатеринбургу, и ров Венсенского замка продлился заброшенной шахтой Верх-Исетскою завода, куда лилась и лилась кислота... Где тут спасительная мера иронии?

– Библейский плач на водах вавилонских..

– Что? – удивился академик.

– Жозефина де Богарне тоже была императрицей, – буднично сказал Лаврентий Павлович.

– Вас, я понял, интересует причина ее смерти?... Не знаю.

– Скорее не причина, а повод. Ведь ее отравили, не так ли?

– Вы что, где-нибудь читали об этом? Сенсационное открытие?.. Вы не могли этого прочитать.

– Не мог?.. Допустим. Но почему?Это же так очевидно.

– Очевидно, быть может, для истории. Но не для историков. Нет фактов. Отсутствуют свидетельства. Никаких следов.

– Именно это и насторожило меня. Так не бывает, Вячеслав Петрович... Давайте попытаемся исходить из той очевидности, которая напрашивается. Кто мог это сделать? Фуше?..

– Фуше – один из немногих, кто не побывал Мальмезоне в мае 1814 года, когда Наполеона отправили на Эльбу. Хотя, конечно, это еще ничего не доказывает. Некоторые исследователи утверждают, что Александр I был последним, с кем она прогуливалась по парку, – живая, энергичная, кипевшая праведным негодованием по поводу столь унизительного и жестокого решения участи великого сына Франции... Догадок тут может быть много, вряд ли подтвердится какая-нибудь одна. Если вообще подтвердится.

– Но Фуше – самая вероятная из них?

– Самая вероятная – это братья Наполеона. Весь его корсиканский клан, ненавидевший Жозефину. И именно поэтому такую версию надо отбросить сразу.Бонапартам было в ту пору не до Жозефины.

– Талейран?

– Едва ли. Ему она ничем не могла помешать. Он по-прежнему опасался одного Наполеона. А всем остальным стал мешать Александр I, уже диктовавший свою волю европейским монархам...