Текст книги "Место под звездами (СИ)"
Автор книги: Анатолий Матвиенко
Соавторы: Вадим Громов,Сергей Криворотов,Николай Переяслов,Георгий Миронов,Сергей Белаяр,Ирина Кореневская,Елена Крымова,Анастасия Гамерник,Игорь Корнилов,Наталия Федоровская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Ирина Кореневская
Эго
Джека Мильтона можно было назвать самым настоящим эгоистом. В сущности, он и сам так называл себя и очень гордился своим подходом к жизни. Всё для себя, любимого – это был его девиз. Джек считал, что только подобное отношение к жизни позволяет ему нормально существовать – пусть иногда и в ущерб другим людям. Эти другие его вовсе не волновали – сами виноваты в том, что не относятся к себе так же, как относится он.
Джек старался брать от жизни всё, что можно. И считал, что имеет на это полное право.
– Если не я, то кто же? – усмехался он, размышляя о своей жизненной позиции.
Несмотря на неприязнь окружающих, чувствовал он себя неплохо. Считал, что люди просто ему завидуют. И больше всего в жизни любил исключительно себя. По этой причине не был женат, несмотря на то, что возраст его приближался к сорока годам.
– Зачем мне жена? – спрашивал он, если кто-то из знакомых заикался об этом. – У меня есть приходящая домработница – проблемы с бытом решены. Для всего остального существуют другие способы… Очень удобно, знаете ли…
– А дети?
– Какие дети? И зачем? Чтобы, если вдруг у меня появится жёнушка, способная оценить по достоинству такое сокровище, как я, она бы переключилась на этот визжащий мокрый комок, при этом забыв об основной своей обязанности – ухаживать за мной? Увольте… Что же до продолжения рода – оно мне не нужно, потому что никакой младенец не может быть моим продолжением. Я – это Я! Единственный и неповторимый! Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет заинтересовать меня больше, чем моя собственная персона. Я и так доволен своей жизнью. А обуза мне ни в каком образе не нужна.
Говорил это Мильтон совершенно серьёзно – ирония в отношении себя ему была недоступна. Да, он был самым настоящим эгоистом. Впрочем, его вина тут была только наполовину… Джека воспитывала одинокая мать, видевшая в сыне единственную свою радость. Теперь же она пожинала плоды воспитания: выросший парень даже матушку свою не любил, лишь позволяя пожилой женщине заботиться о себе в меру её возможностей. Правда, и заботу эту принимал не всегда благосклонно – всё зависело от его настроения…
Вот и сегодня – Джек проснулся слишком рано, и виновата в этом была, конечно же, мать. Ну а кто ещё? Женщина пришла утром, дабы проведать сыночка, а также помочь по дому. Хоть у Мильтона и была домработница, но от помощи матери он никогда не отказывался. Ведь она всё делала так, как ему было удобно и привычно. А сегодня она зачем-то с утра пораньше включила пылесос…
– Ты что – совсем ничего не соображаешь? – выскочил он в гостиную и злобно уставился на мать.
Худенькая старушка испуганно сжалась.
– Время – десять утра. Какого чёрта ты включила эту гадость? – он пнул гудящий пылесос. – Я встаю не раньше одиннадцати! Неужели трудно это запомнить?
– Но сынок… – пролепетала женщина. – Я… Он же не слишком сильно шумит. Раньше я убирала.
– Сегодня у меня был очень плохой сон. А тут ещё ты! Уйди с глаз моих, видеть тебя не хочу!
– Джек…
– Уйди!
Мать, вздохнув, тихо вышла из квартиры. Оказавшись на улице, она беспомощно огляделась по сторонам и расплакалась. Как же так – она ведь хотела только помочь сыночку, угодить ему… А в итоге, кажется, сделала хуже. И настроение ему испортила.
– Почему вы плачете? – раздался тихий голос.
Женщина подняла голову. На неё участливо смотрел какой-то мужчина, на вид её ровесник или чуть старше. Впечатление от него было не самое располагающее: бледная кожа, седые волосы и почти бесцветные глаза… Миссис Мильтон хотела было поблагодарить мужчину за беспокойство и проигнорировать вопрос, но внезапно рассказала о случившемся. А он так участливо её слушал, понимающе качая головой, что она даже стала успокаиваться…
* * *
– Всего одна игра, мистер Мильтон.
– И что мне это даст? – Джек Мильтон глянул на старика Ройса.
– В первую очередь моё расположение… К тому же это выгодно, потому что полученные деньги вы сможете потратить на себя любимого.
Джек задумался. Деньги – это, конечно, неплохо. Но что следует сделать для этого? Старик Ройс был известен своими играми, в которые вовлекал тех, кто был ему интересен. Никто об этих играх не распространялся и, казалось, ничего конкретного не знал, что наводило на не слишком приятные мысли. Хотя с другой стороны… Джеку стало интересно, что же для него придумал старик Ройс? Поэтому, соглашаясь, кивнул.
– Замечательно. Подпишите договор… И скоро мы с вами встретимся.
* * *
Джек очнулся ото сна и огляделся вокруг. Очень странно. Это была явно не его уютная комната. Поморщившись, он встал со слишком жёсткого матраса. Что происходит, где он находится и почему тут так темно? Едва Джек подумал об этом, как где-то под потолком вспыхнул прожектор, от яркого света которого Джек зажмурился.
– Привет, Джек! – раздался знакомый голос старика Ройса. – Вот и началась твоя игра.
Мильтон успокоился – сумасшедший старик о нём не забыл. Значит, всё в порядке. Наверное, Ройс выкрал его из родного дома и перенёс в это странное место. Как – он узнает позднее. А пока надо осмотреться.
Три стены украшали многочисленные фотографии Джека. Интересно, откуда они у старика? Полюбовавшись на фото, Джек повернулся к четвёртой стене, которая представляла из себя большое зеркало. Пожав плечами, Джек приготовился слушать дальше.
– Теперь, когда ты достаточно осмотрелся, я хочу объяснить, что ты должен сделать для того, чтобы не только получить деньги, но и выжить… Всё просто: ты должен рвать свои фото, повторяя при этом, какое ты ничтожество, что ты ничего не стоишь, и твоя любовь к самому себе ничем не обоснованна. Таким образом я хочу проверить утверждение, действительно ли, что если человек в течение долгого времени повторяет что-то, то начинает в это верить.
Джек нахмурился. Что за глупости? Не станет он рвать свои фото, да и повторять ничего будет! Тем более подобные ужастики!
– Я не стану этого делать! – заявил Джек и тут же закрыл уши – настолько сильное тут было эхо.
– Ты можешь отказаться, – отозвался голос. – Но тогда тебя ждёт достаточно неприятный сюрприз.
Что-то проскрежетало, и с потолка спустился небольшой ящик, который завис в трёх метрах над головой Джека. В ящик был встроен таймер, который начал отсчитывать время…
– В ящике бомба, – продолжил голос старика. – Она взорвётся ровно через три часа. Поэтому поторопись и сделай то, что я говорю – тогда ты предотвратишь взрыв. Если ты хочешь выжить, то твоему самолюбию придётся проиграть. Впрочем, в случае взрыва оно всё равно проиграет – ведь отказавшись выполнять мои условия, ты просто убьёшь сам себя… Игра началась!
Мильтон ошеломленно уставился перед собой. Да этот Ройс определённо свихнулся! Однако сомневаться в том, что старик говорит правду, не стоило. Для этого он был слишком серьёзен. Надо выполнять его условия! Джек слишком любил себя, чтобы просто разлететься на мелкие кусочки…
Аккуратно порвав пару фото, Джек ощутил, что это занятие ему крайне не нравится. Да и бормотать себе под нос эту ложь о том, какое он ничтожество – совершеннейшая глупость.
Оглядевшись ещё раз, Джек понял, что до ящика с бомбой добраться невозможно, и решил просто поискать выход. Где-то же должна быть дверь?!
Джек взглянул на таймер – времени оставалось ещё много, и можно было успеть простучать стены. Этим Мильтон и занялся, тщательно исследуя каждый сантиметр, скрывающийся под фотографиями.
Полчаса он провёл за этим занятием, констатируя, что выхода нет. Оставалась ещё зеркальная стена…
Подойдя к зеркалу, Джек придирчиво осмотрел своё отражение и поёжился. Разбивать своё отражение в этом стекле ему не очень хотелось… Кроме того, можно пораниться. Но взорваться было бы ещё больнее.
Зажмурившись, Джек неумело отправил свой кулак в полёт. От удара зеркало пошло трещинами. Воодушевлённый этим успехом, Джек, морщась от боли и получая порезы, начал наносить удары. Наконец стекло не устояло, и на Джека из образовавшегося проёма высыпалась груда новых фотографий.
– Поздравляю, парень! Теперь тебе предстоит уничтожить ещё больше фотографий, – раздался насмешливый голос старика.
– Иди к чёрту! – отозвался Джек. – Выберусь отсюда и засажу тебя за решётку!
– Попытайся! – согласился старик. – Но предупреждаю: твой путь усыпан стеклом…
Мильтон уже и сам убедился в этом. За зеркалом скрывался узкий коридор, на полу которого валялись осколки. Придётся босиком пойти по ним, потому что времени оставалось очень мало, чтобы уничтожить все фотографии. Он не успевал…
Первый шаг, второй, третий… Каждый из них давался с неимоверным трудом, ведь на Мильтоне даже носков не было. Продвигаясь вперёд, он сначала терпел, потом закричал… Оглушённый собственным криком, Джек споткнулся и повалился на стекло. Вспышка острой боли просто свела его с ума. Издав ещё один крик, Джек вскочил и помчался вперёд, как можно дальше от комнаты. Его израненные ноги давили стекло, а сам он уже почти ничего не видел и не слышал…
Джек потерял сознание, не дойдя всего двух метров до спасительной двери.
* * *
– Что теперь с ним будет? – спросил помощник.
– Вылечим и отправим обратно. Ведь парень, не испугавшись боли, двигался вперёд. Он уже понял, что жизнь важнее. Будем продолжать работать над ним… До тех пор, пока не поймёт, что он не выше других, а тем более, что перед Смертью все равны, – ответил старик Ройс.
Наталия Федоровская
Наваждение
3-е место в номинации «Обретение мира»
Я очень люблю своё имя – Вероника. Оно очень ласковое и нежное.
И мне кажется, оно ко многому обязывает. Ведь невозможно даже представить себе какую-нибудь вульгарную девицу с таким звучным именем – Вероника.
Ещё в школе я начала гордиться своим именем. Какое ещё женское имя остаётся неизменным? Ведь я родилась с этим именем, была с ним всё детство, и сейчас я тоже – Вероника.
Мы как-то разговаривали с моей школьной подругой Машей об именах и решили, что имя Вероника – очень благородное и красивое.
Имя Мария тоже красивое, но пока станешь Марией, побудешь и Манькой, и Машкой, и Манюней, как дразнили её мальчишки в школе, да и взрослой станешь не Марией, а Марьей Петровной.
Совсем другое дело – Вероника. От этого имени ни дразнилку не придумаешь, ни упростишь его. Вероника Леонидовна! Звучит?!
Знакомясь, я всегда с гордостью называла своё имя и была категорически против всяких сокращений вроде Вера или Ника, только Вероника, и всё!
Так что мне повезло с самого рождения. И семья у меня была, что надо: ни пьянок, ни ругани, всё культурно, интеллигентно. Не то, что у Маши.
Теперь я совсем взрослая и самостоятельная. Я считаю себя счастливым и везучим человеком. Я очень люблю своего мужа, своих детей и своих домашних хвостатых питомцев. Всё это вместе взятое – мой Мир и моя Жизнь. Я очень люблю жизнь и, вообще, я жизнерадостный человек.
Я не понимаю, что значит «любить себя». У меня есть свои жизненные принципы, в соответствии с которыми и стараюсь жить.
Я знаю, что такое счастье. Я уверена, что необходимыми условиями для счастья являются здоровье и счастье всех моих родных и близких.
Конечно, это – общее понимание счастья, необходимое для всех людей, а дополнительные условия могут быть для разных людей разные. Например, для одного – это престижная машина или дом на Рублёвке, для другого – успехи в работе, для третьего – возможность заниматься любимым делом, а для кого-то – взаимная любовь.
Это, конечно, для взрослых людей, а дети ещё не задумываются о необходимых условиях собственного счастья, они просто счастливы, когда рядом родители и масса игрушек.
Я считаю, что одним из условий счастливой жизни должно быть ощущение «внутреннего комфорта», которое достигается, если ты никому не завидуешь и желаешь всем только добра.
Я терпеть не могу, когда меня поучают, как я должна поступить в том или ином случае. И вовсе не потому, что меня обуяла гордыня, просто я уверена, что каждый человек сам создаёт свою судьбу и, чтобы не винить кого-либо в собственных неудачах, в своих поступках необходимо руководствоваться только своими личными взглядами и принципами.
Я не переношу вмешательства в свою жизнь и стараюсь не вмешиваться в чужую.
И мне никогда не бывает скучно, даже когда я одна, потому мне всегда есть, чем занять себя, о чём подумать, я многому хочу научиться, многое узнать, у меня даже на все мои занятия не хватает времени.
Зачем я так подробно пишу о себе? Чтобы стало понятно, почему я так испугалась того, что произошло со мной.
Впервые это случилось ещё прошлым летом.
Как-то, возвращаясь домой, в одной торговой палатке в подземном переходе я увидела великолепные бусы. Я вообще к бусам неравнодушна. Иногда сначала покупаю понравившиеся мне бусы, а уж потом ищу к ним подходящее платье или блузку. Это, наверное, неправильно, но со своей страстью к красоте этой бижутерии даже не считаю нужным бороться.
Когда я увидела неземной красоты бледно-лиловые бусы, я буквально заболела ими, я бы их купила тут же, но… из-за позднего часа палатка была уже закрыта, и мне оставалось только любоваться ими через стекло витрины.
Я твёрдо решила завтра же с раннего утра, к самому открытию палатки (чтобы никто не опередил меня) прибежать в этот подземный переход за бусами. Решено – значит сделано.
На следующее утро я проснулась в великолепном настроении и поспешила за желанной покупкой. Мои домочадцы, естественно, ничего не знали о моих планах. Я не люблю заранее говорить о своих намерениях, потому что не раз имела возможность убедиться, что если расскажешь, то потом обычно не получишь желаемого результата.
Итак, я помчалась в подземный переход. Было раннее утро, настроение у меня было чудесное. Я торопилась, перепрыгивая через несколько ступеней, а впереди спускалась какая-то женщина, толкающая детскую коляску, с маленьким ребёнком на руках. Коляска противно взвизгивала на каждой ступени. Этот звук очень диссонировал и с этим светлым утром, и с моим настроением. Я ощутила раздражение и к этой женщине, которая в такую рань куда-то собралась идти с маленьким ребёнком, и к её несмазанной коляске. Подумала о том, что можно было бы сбоку ступенек придумать какой-нибудь пандус для колясок, и пробежала мимо. И ещё я подумала: неужели ни один из спускавшихся в метро мужчин не догадается помочь женщине с коляской?
Вожделенная палатка оказалась закрытой. Я довольно долго топталась около неё, пока не обратила внимание на листок с расписанием работы. Оказывается, по воскресеньям палатка вообще не работает. Утешало одно: божественные бусы всё так же радовали мои глаза через стекло витрины. Я не разочаровалась в них, они были, как и накануне, прекрасны.
Пришлось вернуться домой. Конечно, с намерением уж завтра-то непременно стать счастливой обладательницей этого сокровища.
В прихожей нашей квартиры висит зеркало, в котором я каждый раз встречаюсь с довольно симпатичной женщиной и всегда её приветствую: «Здравствуй, Вероника». Она мне тоже с улыбкой отвечает: «Здравствуй, Вероника». Но сегодня она была явно не в духе и ничего мне не ответила. И у меня на душе стало как-то неуютно.
Стоит ли говорить, что на следующее утро, перепрыгивая через ступени, я опять мчалась в подземный переход. Каким же было моё изумление, когда на лестнице я снова увидела ту самую женщину с ребёнком на руках, толкающую вниз по ступенькам противно визжащую коляску.
И снова палатка с бусами не работала. Я потопталась некоторое время около, потом обратилась в соседнюю палатку, продавщица которой мне объяснила, что её соседка по воскресеньям не работает. Как по воскресеньям? Ведь воскресенье было вчера, а сегодня понедельник. Нет, рассмеялась продавщица, сегодня воскресенье, а вчера была суббота.
На следующее утро всё повторилось. Опять я перепрыгивала через ступени, и опять противно визжала несмазанная коляска, и моя палатка была закрыта. Я не стала спрашивать продавщицу соседней палатки, а обратилась к прохожему, какой сегодня день недели? Воскресенье!
Что-то со мной было явно не так. Может, я сошла с ума? Третий день подряд был воскресным днём! Я не могла разобраться с собственными ощущениями, меня явно что-то в себе не устраивало.
Я обескураженная вернулась домой. Вероника из зеркала даже не взглянула на меня.
На следующее утро я снова пошла в подземный переход, но мне уже не хотелось перепрыгивать через ступеньки, я шла медленно, заранее зная, что меня ждёт закрытая палатка и что там я снова узнаю, что сегодня – воскресенье, четвёртое!
И опять визжала коляска. Я взглянула на женщину, толкавшую её. Усталое лицо, видно, очень тяжело нести на руках ребёнка и тащить тяжёлую коляску, которая вырывалась из рук.
«Давайте я вам помогу», – женщина с благодарностью взглянула на меня. Я спустила вниз коляску, при этом думая с неодобрением о мужчинах, которые, не догадываясь помочь, проходили мимо. Женщина поблагодарила меня.
Палатка была открыта, бусы я купила, но не испытала ожидаемой радости, меня очень беспокоили эти непонятные три воскресенья подряд.
У меня было такое же чувство, которое я испытывала в школьные годы, когда никак не могла в заданной на дом задачке получить правильный ответ.
Прошло время, я успела позабыть о происшедшем, даже купила себе красивую блузку, на которой мои бусы смотрелись так, как будто хороший художник специально работал над созданием этого комплекта: блузка плюс бусы. А сама блузка очень шла к моему лицу, это я замечала даже по взглядам прохожих.
Нечто похожее повторилось осенью. Ближайший к нашему дому магазин «Пятёрочка» закрылся на ремонт, а я так привыкла к этому магазину, что поехала на автобусе в другую «Пятёрочку», купила там несколько рулонов туалетной бумаги и положила их в два полиэтиленовых пакета, которые были лёгкими, но громоздкими.
На улице шёл дождь, и было как-то неуютно. Я вошла в автобус.
Дом, в котором я живу, расположен очень удачно. Автобусы от магазина, не доезжая до моей остановки, сворачивают на другую улицу, но, проехав конечную остановку, переезжают на параллельную улицу и через несколько перегонов останавливаются рядом с моим домом.
Это очень удобно, и я часто этим пользуюсь, возвращаясь из магазина с полными сумками. Захожу в автобус, и если он даже переполнен, то перед последней остановкой все пассажиры выходят, автобус пустеет и можно выбрать любое понравившееся место, а на конечной остановке он снова заполняется пассажирами, но я уже успеваю расположиться на самом удобном сидении.
Так было и в этот раз. Я выбрала себе место прямо напротив двери, чтобы быть поближе к выходу. Пассажиры заняли остальные сидячие места. И в это время в автобус одной из последних вошла очень пожилая женщина с палочкой.
Поскольку свободных мест не было, она встала лицом к окну, держась за поручень. Палка висела у неё на руке.
Я видела, что в автобусе сидят молодые люди, которые должны были уступить место старой женщине, поэтому продолжала сидеть, с удовольствием думая, что скоро приеду домой в тепло, буду пить чай с какой-нибудь вкуснятиной и смотреть свой любимый сериал.
Когда автобус подъехал к моей остановке, я встала и, чтобы обратить внимание старушки на освободившееся место, тронула её за плечо.
Я должна была выйти, автобус стоял на моей остановке, но когда он тронулся, я почему-то опять оказалась сидящей на том же самом месте, а пожилая женщина стояла у окна, держась двумя руками за поручень, и палка висела у неё на локте.
Я ничего не могла понять. Автобус продолжал движение. И опять мы подъезжали к моей остановке, и снова я трогала женщину за плечо, но опять продолжала ехать в этом автобусе. Это было какое-то наваждение.
Вот тогда-то я и вспомнила о трёх подряд летних воскресеньях. Со мной опять было что-то не так. Я оглянулась, посмотрела на пассажиров, но никакого недоумения на их лицах не заметила. Я взглянула на свои пакеты – они были такие же лёгкие, но немного громоздкие, здесь всё было в порядке, потом взгляд мой упал на стоящую передо мной женщину.
У неё, видно, очень болела нога. Отставив её в сторону и закусив от боли губу, женщина стояла, опёршись на здоровую ногу. Она не смотрела в салон автобуса и не надеялась на свободное место.
Мне стало стыдно. Я встала. «Садитесь, пожалуйста». Женщина как-то облегчённо вздохнула, поблагодарила меня и села. А я с раздражением посмотрела на вольготно расположившихся недогадливых молодых людей.
Автобус подъехал к моей остановке, я, так и не поняв, что же со мной происходит, пошла домой.
И снова появилось чувство нерешённой задачи. Мне не у кого было спросить совета, ведь меня могли посчитать ненормальной. Значит, я должна была сама разгадать этот ребус.
Дома Зеркальная Вероника встретила меня улыбкой.
Жизнь продолжалась. Я быстро забываю неприятные моменты. Опять всё было хорошо. Выпал снег, погода была замечательная, и я бежала по улице, любуясь веточками лип, растущих вдоль улицы.
Каждую веточку, как будто создавая гравюру, художник Мороз тонкой кисточкой покрыл белой краской снега. Липы выглядели строгими и торжественными.
Я особенно люблю липы в зимнюю пору. Будь я художником, я бы обязательно нарисовала именно зимние липы, но, к сожалению, я не умею рисовать, хотя очень хотела бы научиться. Зато у меня есть хороший фотоаппарат, поэтому я решила в следующий раз обязательно запечатлеть эту липовую красоту.
Я бежала потому, что у меня начали мёрзнуть ноги, и мне очень хотелось поскорее оказаться в тепле, среди своих любимых домочадцев. Настроение было хорошее.
Вдруг боковым зрением я заметила мужчину. Он собирал с тротуара рассыпавшиеся яблоки. У него разорвался пакет, а другого не было, и он безрезультатно пытался в порванный пакет затолкать все яблоки.
Мужчина поднимал пакет с собранными яблоками, но тот снова рвался, и яблоки опять раскатывались по заснеженному тротуару.
Я про себя подумала, что нельзя быть таким непредусмотрительным. Разве трудно в кармане иметь второй пакет? Ведь всегда может возникнуть необходимость зайти в магазин, где пакеты не очень надёжные, и похвалила себя за то, что в моей сумке всегда лежит запасной пакет, и не простой, а очень красивый, двойной.
Я побежала дальше, но вдруг впереди снова увидела мужчину, который покрасневшими от холода руками собирал в рваный пакет яблоки. А пакет рвался дальше… Мимо шли прохожие, обходя незадачливого покупателя яблок. Неужели никто не догадается помочь ему? Я собиралась пробежать мимо, но вдруг неожиданная мысль пронзила меня: «А почему не я?»
Я достала из сумки свой красивый пакет. И хоть мне было его немного жаль, но я протянула пакет мужчине и помогла ему собрать яблоки.
Домой я уже не бежала. Мне необходимо было понять что-то очень важное для себя. И вдруг меня осенило: верным решением в этой моей задаче был простой ответ: «Если не я, то кто же?»
А потом я снова подружилась с Вероникой из зеркала. Каждое утро я улыбаюсь ей: «Здравствуй, Вероника!», и она мне с улыбкой отвечает: «Здравствуй, Вероника!». А имя у меня и вправду очень красивое, и жить очень интересно и здорово!!!
