Текст книги "Узвитон"

Автор книги: Анатолий Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Ты никак мне свою Машку сватаешь?

– Да ты, что свят-свят! Машка ребёнок, дитя, а ты старик!

– Ничего себе дитя, больше меня в два раза! Мне её в жизни не прокормить, ты же мою зарплату знаешь!

– Знаю, потому и держись от неё подальше.

– Опять четыре балла! – Расстроено прервал Юрий. – Ровно тридцать, обидно.

– А ты как хотел? – Радовался Чук. – Один ты, что ли профессионал. Мы и сами с усами.

– Ладно, сейчас мы вам отомстим –Пригрозил Юра.

– Отомсти-ка, попробуй,– подзадоривал Вова – мстун.

– Сейчас-сейчас получишь, по самые не балуйся!

– Ты думаешь, масть пробил и король, не-е-е-т Юрочка, не всё так просто! Ты для начала партию набери, а затем и грози.

– Ну, что сколько насчитал?

– Шестьдесят одно, очком поносу!

– Да…, а я шестьдесят насчитал. Яйца Юра!

– Ну-ка, дай сюда я пересчитаю!– Виталик выхватил из рук Глазова карты.– Счетовод-любитель! Ну и где здесь шестьдесят одно, вот пятьдесят и ещё десятка, шестьдесят ровно. Ну, Юра! Ну, голова.

– Не хочет Юра яйца получать!– Веселился «Чукотский». – А получишь, ой получишь! Сколько верёвочки не виться, а конец всё равно будет!

– Ты не каркай Вова, всё нормально. Настоящие игроки при счёте десять, только играть начинают, а у нас пока восемь.

– Вам ещё парочку записать? Сейчас запишем, не переживай.

– Смотри, как бы вам не списали. А потом ещё «отару» не засадили.

– Помечтай, помечтай – мечтать не вредно!

– Так, давайте быстрее «отару» засаживайте, да мы сядем!– Торопил игрочишек Витька.

– А ты за кого, за Вову болеешь, что ли? – Обижался Юра.

– Я за победителя, кто быстрее другого высадит, за того и болею!

– Щас тебе Вова засадит, и вылетишь из-за стола. Ну, точно, вылазь Юра!

– Ты погоди!

– Чего погоди, вылазь тебе говорят, Владимир кладите карты и получайте «отару», восемь сверху и яйца, всё в одном флаконе, отодрыши!

Зинчук аккуратно разложил на столе карты по старшинству: валет крестей, четыре дамы и «шаха».

– Вот она мечта шахматиста! – Сиял Чук.– Ну, как Юрий? Хорошо? Ой, хорошо! Получил и свободен!

– Ничего себе! – Не верил своим глазам Юра. – Вот это да!

– Да уж! – резюмировал мастер.

– Против такой карты не попрешь! – постскрипничал Виталик – Это вам не хухры-мухры!

– Ну, чего? Раздавай Генаха! – торопил Витька – Время-то идет.

– Вы работать-то собираетесь? – из отворившейся двери гремел начцеха Семёнов.

– А! Да-да! – залепетал Витька, и все остальные дружно двинулись на выход.

– А мы сидим тут! Заигрались. – Оправдывался Николай Николаи. – А чё обед уже кончился?

– Время – пять минут! – грозил, улыбаясь, Петрович. – Останетесь все без премии! Вить? Ген? Вы идите сейчас наверх в ПДБ помогите стулья, столы перетащить в соседний кабинет.

– А у них своих мужиков, что ли нет? – Зароптал мастер.

– Я им тоже так сказал, а они мне: « Мы не мужики – мы конструктора!».

– Ладно, сейчас придём, в туалет только заскочим! – согласился я – В туалет-то хоть можно?

– Да, конечно! Об чём речь! – и Антон Петрович побежал по своим начальничьим делам.

Пришлось нам после обеда перетаскать кучу всякого хлама из одного кабинета в другой.

Хорошо ещё нам дали в помощники Диму Барабанова, ростом он два метра и шкаф мог поднять с одной стороны в одиночку. В общем, Дима брал шкаф, а с другой стороны мы с Витей болтались. И конечно после такого променада пришли мы в цех уставшие. А тут ещё мастер нам работы притащил. И началось: чертежи, детали, размеры. Работа бывает разная, иногда простая, где допуска размеров плюс-минус пять десятых миллиметров и металл простое железо, иногда сложная, где размеры до одной десятой, вдобавок материал нержавейка или алюминий, да ещё пятый класс чистоты. А нам молодым везло на всякие сложности и проблемности. Вот и сейчас мастер дал работу из-под ЧПУ, вроде ничего сложного, блок из нержавейки. Надо только заусенцы снять и резьбу нарезать М3 и М4. Предварительно конечно стали рассверливать резьбовые отверстия тройку на два и шесть десятых миллиметров, четверку на три и четыре. На первый взгляд работа для слесаря привычная, но.… После первой же детали обозначилась проблема. Сверла, конечно, трещали, но это не главное.

– Что такое не пойму? – досадовал Витя, который сверлил рядом со мной, за соседним станком. – Сверло не идёт дальше и всё.

Стали смотреть, отверстие «глухое» и довольно глубокое не видно ничего. Отнесли в О– Т-э К-а, и там под большой лупой со светом разглядели в конце отверстия обломок сверла. Конечно, тут сразу и чепэушнику досталось, который свёрл наломал и заточнику, что свёрла плохо наточил, ну и нам конечно, за то, что долго ковырялись. В общем, свёрла выжгли из деталей и отдали опять. Закрутилась, завертелась адская машина работы, не зря же кто-то вывел теорию, что мы на земле находимся в аду, а уж потом, пойдя очищение земной жизнью, попадаем в рай. Тяжело жить на Земле, зато потом будет легче, наверное. Самое главное в земной жизни – это использовать до конца свой шанс успешно пройти очищение. Конечно, было бы просто: родился человек сразу его бултых с обрыва, как делали древние спартанцы со слабыми детьми, и ты уже в раю. А нет, так не пойдёт, не хочешь человеком на земле, будешь дубом, и стоять тебе триста лет в постойке смирно, пока не пройдёшь миссию очищения. Много сейчас говорят про эвтаназию: «Мол, чего мучать больных, да старых?». Может, им осталось пару недель помучиться, и они в раю, а тут какой-нибудь «помощник» вводит лошадиную дозу снотворного, и прощай рай – ещё тысячу лет баобабом и жди когда помрешь. Я уже не говорю про самоубийц, они конечно лихие ребята, да только вместо желаемого покоя, они оказываются, ещё в большей западне, вроде мерзкой жабы, которая живёт на болоте и питается одними комарами. Так, что не спешите покидать бренную землю, есть смысл задержаться на ней подольше, поживешь подольше – узнаешь побольше! А знания ещё никому не мешали.

Наступали долгожданные 16:30 и весь наш завод дружно двигался к проходной. Тёплый весенний ветерок ласково шелестел зелёной травкой, и вся природа располагала к отдыху и созерцанию красоты. На улице было тепло, несмотря на недавно прошедший дождь. Тепло было и у меня в кармане. «Странно – думал я, машинально ощупывая себя на ходу – чтобы это могло быть такое? Ах, да! Это странный, блестящий цилиндр, выкопанный мной до обеда». Сейчас он был почему-то теплый, словно нагрелся от моего тела. Я переложил его в свою сумку и помахал Коляну Тимофееву.

– Я с тобой сегодня, надеюсь, ты не забыл?

– Да, нет, конечно.– Ответил Николай и зажмурил один голубой глаз от солнца. – Всё в силе, сейчас прокачу тебя на своей «ласточке».

– Заодно в гараж заедем, глянем её на яме.

– Давай потом, денег-то у тебя всё равно нет. А мне ещё за подругой надо заехать. Лады?

– Ну, лады. Деньги я найду, а если ты ещё сбросишь тыщь пять, то на этой недели точно будут.

– Пять! Да в уме ли вы газели? Такая «девочка» за двадцать тысяч! Да ещё пять скинуть, может тебе её так отдать?

– А, что я не против! Ловлю тебя на слове!

– Да, пошёл ты! Антонов.

– Ладно, Колян не сердись! Сам понимаешь денег сейчас в обрез, зарплату задерживают и всё такое.

– Да, наживаются сволочи на наших денежках! Процентики капают, а там и на новую машину, и на квартиру хватит. Это не мы – живи на одну зарплату, тут масштаб другой.

– Ты чего возмущаешься тёзка! – Похлопал его по плечу и поздоровался мой мастер – Здарова!

– А! Привет! Никола! – ответил Тимофеев – Да, Генка тут про зарплату начал.

– Не переживай, дадут на этой неделе!

– Ну и отлично, вот тебе Генка и новая машина!

– Ты чё, продаёшь свой драндулет?

– Сам ты драндулет, супертачка – мечта любого автомобилиста!

– Она же ржавая вся и в «крыле» я дырку видел.

– Ну, есть кой-какие недочёты, что ты хочешь машине пятнадцать лет! Ты себя помнишь пятнадцать лет назад? Во-от! А щас, каким стал? То-то же!

– Да причём тут я, мы про машину, а ты меня приплёл. Я может, и не прожил бы эти пятнадцать лет или, к примеру, завтра помру.

– Да вот я и говорю: человек в любой момент может помереть, а машина останется, подчистил, подварил ёё, подкрасил и катайся сколько душе угодно!

– Ладно! Давайте! Счастливо!– резюмировал мастер и стал протискиваться сквозь толпу, поближе к турникету.

Мы с Колей послушно встали в хвост сего построения и стали молча наблюдать, как разношёрстная толпа, состоящая из непонятно откуда-то появившихся служащих и бодрых рабочих масс, стала постепенно просачиваться через проходную и, равномерно отсчитываемая турникетом, стала плавно вытекать на улицу. Мы спокойно отдались этому течению, и живая река послушно несла нас наружу. А на улице нас встретила настоящая весна, это совсем другая, не то, что на территории завода весна, это настоящая весна, без каких-то ограничений, било в глаза буйство зелёной краски, бешено надрывались птицы, и сам воздух был свежее и чище чем за проходной. И в таком благодушном настроении мы отыскали на парковке «пятёрочку» Тимофеева.

– Вот она моя «девочка»! – сказал Колян и погладил машину по зелёно-синему капоту, со следами начавшейся коррозии металла. – Как она тебе?

– Да, так себе машинка!– туманно бросил я, садясь на корточки, осматривая ржавые, и кой-где прогнившие до дыр пороги. – Пороги менять надо.

– Пороги поменять неплохо и крылья передние можно подделать, а можно и так ездить, на скорость не влияет, даже наоборот машина легче разгоняется! – веселился, подмигивая мне, Колька.

Я поднялся и стал обходить машину кругом, оценивая предстоящие ремонтные работы.

– Задний бампер надо выпрямлять, брызговики повесит, не мешало бы!

– Это можно, конечно! – поддакивал, успокаивающим голосом, Тимофеев.

– Резина зимняя стоит, даже шипованая была когда!

– Резина «Якохама», японская и шипы есть кое-где, а протектор смотри какой глубокий, ещё ездить и ездить! Кстати у меня и летняя на дисках есть, отдам бонусом, и ещё кой-какие запчасти и полезные мелочи. Так, что ты не переживай, ты ещё и в плюсе будешь только за счёт запчастей.

– Ручки дверные под замену, лучше вместе с дверями!

– Хозяин-барин, купишь и поменяешь, они копейки новые стоят, а можно и бэушные найти.

– Так-то оно так, да копейки-то китайские стоят, а они сам знаешь до первой зимы. Оригинальные ручки со старой машины, ещё поискать придётся. Ладно, ты машину-то открой, а заодно и капот!

– Да не вопрос!– сказал Колька и щёлкнул сигнализацией. – Во! А ещё и центральный замок на две двери!

Я с трудом открыл водительскую дверь за сломанную ручку, и на меня пахнуло табаком, как из свежеоткрытой пачки сигарет.

– А накурил-то!

– Да, я аккуратно, а салон смотри, какой чистый и непрожёг нигде!

Расположившись на сиденье, я откинул голову назад и зажмурился, ухватившись за баранку, представив себя за рулём.

– Сиденье удобное и руль удобный!– вслух произнёс я.

– А я тебе, что говорил! – лебезил Колян. – Машину для себя делал! И руль от «субару» поставил, смотри какой плотный и удобный, даже оплётки ненадо, и сиденья «семёрышные», вещь, лучше иномарошных, на рычаг нажал-откинулся, потом встал, нажал и сиденье на месте – красота. Всё быстро и удобно!

– И музыка, я смотрю, у тебя есть!

– Что ты, конечно – «пионер», четыре колонки!

– Пробег 80000 тысяч, реальный?

– За это ручаться не могу, машину не снова брал, но движок супер, заводиться с пол оборота в любую погоду, ни разу не подводил! У стартера иногда клемма слетает, но это мелочь, сам подожмёж на досуге. Ты попробуй, заведи!

Вытащив «подсос», выжав сцепление, и поставив ручку коробки передач, в нейтральное положение я, как учили в автошколе, повернул ключ направо. Двигатель мгновенно «схватил» и начал набирать обороты.

– Ну, что я говорил, движок зверь! Сам бы ездил, да деньги надо!

– Да, движок классно заводиться, ничего не скажешь! Моментом схватывает!

– Это, что он ещё и приёмистый, тащит, как зверь не всякая иномарка на светофоре догонит!

– Ты же знаешь, я только учусь и гонщиком становиться не собираюсь. Мне бы живым доехать из точки А в точку Б, вот и всё. Грибы, рыбалка и огород – вот мои главные «чемпионские» маршруты.

– Для этого «пятёрочка» идеальный вариант, довезёт куда угодно.

– Угу.– Сказал я и дёрнул за рычаг открытия капота, он охотно поддался, он капот остался в том же положении. – А капот у тебя Колян, что не открывается?

– Открывался вообще-то. – Озабочено сказал Николай и подёргал за ручку капота. – Наверное, тросик порвался, но это не беда, потом откроем, когда в гараж поедем, здесь нам его не одолеть. Да ты не переживай, там всё отлично ничего не течёт, двигатель сухой. Тормоза – тормозят.

– Ладно, поверим пока на слово. Хотя конечно жаль.

– Ну, что ты хочешь, это машина, всё бывает, то здесь отвалилось, то там – техника. А как тебе машинка-то вообще? Подходит?

– За неимением лучшего, сгодиться. Цена – качество, соответствует.

– Да за такие деньги велосипеда нормального не купишь, а тут машина, да ещё и сама едет! Так, что давай в субботу приходи с деньгами, откроем капот и в ГАИ на переоформление. А сейчас я прокачу тебя на супертачке, садись, поехали, довезу тебя до дому!

– Жалко сегодня только вторник, а то бы щас могли бы всё оформить.– Сказал я, садясь в ВАЗ 2105.

– Успеешь ещё, до субботы всего ничего осталось.

Коля как следует, газанул и, плавно отпустив сцепление, вырулил на городскую улицу с ярким названием: «Перворакетная». Городок обвевал нас прохладой в открытые окна автомобиля, а Тимофеев выдавал увесистую порцию децибелов своей громкоиграющей магнитолой, надрывался Фредди Меркьюри и мы молча, наслаждались дорогой. От ослепительно-блестящей, ещё не запылённой зелени, рябило в глазах. Зелёная травка, самоотверженно пробивалась, сквозь прошлогоднею листву и неубранный мусор, создавала прекрасный, мягкий ковёр. И по этому ковру, как по подиуму, вышагивали важные, майские коты. Коты попадались всех мастей и пород, один даже был совсем без шерсти, видимо, разогревшись на солнышке, решил скинуть, надоевшую за зиму шубу. Каждый из них был занят своим, как им, наверное, казалось, неотложным делом. Один внимательно вынюхивал каждую травинку, боясь пропустить, хотя бы одну не исследованную. Другой сидел у края дороги и внимательно следил за движением, сурово смотрел на проезжающих мимо автолюбителей, сквозь зелёный прищур изумрудных глаз. Третий важно вышагивал по свежей травке, стараясь ступать по земле, не повреждая новоиспечённой зелени. Двое пушистых созданий так отчаянно гонялись друг за другом, что выбежали прямо под колёса, уже почти моего жигулёнка, но Тимофеев хладнокровно нажал на великолепные тормоза и спас безумцев. Выругавшись, Николай двинул дальше уже по «Новоракетной». Коты восхищённо смотрели на Колю и в «душе» громко аплодировали ему скандируя: «Да здравствует! Тимофеев!» или даже нет: «Виват! Тимофееву!». Коля, правда, позевывая, рулил, не подозревая о своей славе. А кошки уже заглядывались на аппетитных голубей, деловито клюющих рассыпанные крошки, и осуждали собак, гуляющих со своими хозяевами. Людей, конечно, они игнорировали, считая их недостойными, своего внимания. Короче говоря, весна была в самом разгаре, и все были счастливы и довольны, что наконец-то зима кончилась, теперь можно наслаждаться теплом и ласковым солнцем, не опасаясь быть простуженным и зараженным противным вирусом. Это было фактически осязаемым счастьем. Казалось бы солнце и тепло, а человек уже счастлив. Вот, а если б не было зимы, узнали бы мы об этом? Нет. Значит, долгая, холодная зима это прелюдия к весеннему теплу и они так же связаны, как грусть и радость, и слёзы со смехом. Ведь без горя, мы не узнали бы счастья, не было с чем сравнить. И вот сравнив с февралём – май, мы верим, что счастье всё-таки есть, его не может не быть, при таком ласковом и ярком солнце.

– Ну, всё приехали! – вывел меня из задумчивости Николай. – Вот эта улица, вот этот дом! Правда, барышни не видать, а нет, две вон на лавочке сидят, наверное, тебя ждут!

– Да, сидят две «красотки»! – ответил я, разглядывая двух местных бабуль у подъезда. – Им бы годков сто сбросить, сошли бы за молодух! Пока, Колян! Ближе к субботе созвонимся!

– Окейно! – улыбнулся Тимофеев и рванул с места.

Я прошёлся по тёплому, обласканному солнцем двору, пересек детскую площадку с двумя резвящимися малышами и, поздоровавшись, с двумя бабулями у подъезда вошёл в дом. Родные «пенаты» встретили меня прохладой и непонятной сыростью, это было время, когда отопление уже отключили, а ночи ещё были довольно холодные, да и старые дома со стенами, покрытыми толстым слоем дранки, хорошо защищали внутреннее пространство от тепла. Поднявшись на второй этаж, я привычным движением, достал из кармана ключи и открыл, старую, оббитую дерматином дверь. В двухкомнатной квартире, доставшейся мне от бабушки, было тихо и уныло. Солнце пробивалось сквозь пыльные занавески, и в воздухе кружились миллиарды пылинок, ярко освещённые и медленно порхающие. После кончины бабушки здесь мало, что изменилось, разве только компьютер, да лыжи в углу, нарушали привычный уклад, старушечьего быта. Слава богу моя бабуля не страдала манией накопительства и обстановка в комнатах была довольно спартанской. В первой комнате был стол, четыре стула, два кресла, тумба с телевизором и огромный шкаф с сервантом. Во второй кровать, письменный стол, заваленный учебниками и книгами, стул и небольшая прикроватная тумбочка, плюс стол с компьютером, который открывал окно в огромный мир Интернета. В принципе здесь было всё необходимое для жизни. Раздался сильный треск, это старый телефон в прихожей громко заявил о себе и я, поёжившись от холода, взял трубку.

– Алло! – выдал я с ходу.

– Привет, сынок! Как ты там? – спрашивала меня моя мама.

– Привет! Да всё хорошо!

– Может надо чего или деньги кончились. Ты говори, не стесняйся.

– Да, нет, денег пока хватает и еда пока есть. Если, что надо будет, я зайду, ты не переживай. – Успокоил я маму, вспоминая про пустой холодильник и мелочь в кошельке, уж не говоря о заветном автомобиле.

– Ну, ладно, а то я на работу ухожу, ты, если, что мне туда позвони.

– Хорошо! Мамочка я буду иметь в виду.

– Тогда пока!

– Пока!

Я положил трубку, пытаясь решить с чего начать, толи пойти в магазин, толи полезть в погреб за картошкой. Открыв кошелек и найдя там последнею пятисотенную купюру, я понял, надо лезть за картофелем. О, этот великий и могучий, всегда выручающий корнеплод, сколько раз ты выручал меня, да и не только меня, а целые страны из неминуемой погибели. А ведь сначала в России его и сажать-то не больно хотели, слава богу, Петр настоял и мы теперь в полном порядке, сыты и довольны. Недолго думая, я достал пустое ведро из-под мойки и, заметив на столе полную солонку, довольный взяв ключи, поскакал по лестнице в сарай. На улице бабули зло посмотрели на моё пустое ведро и, мысленно отругав меня, решили обсудить моё поведения мне в след. Я же преспокойненько подошёл к сараю, щёлкнул замком и, спустившись вниз, стал на ощупь набирать картошку. В погребе было темно, фонарик мной как обычно бал забыт, да и хлопчатобумажные перчатки тоже. Поэтому в потёмках, убрав с короба еловый лапник, который служил своеобразной защитой урожая от мышей и крыс, я аккуратно, стараясь не повредить тонкую кожицу, уже начавшего прорастать прошлогоднего картофеля, стал набирать холодные корнеплоды в ведро. Картошка вначале отдавалась громким эхом об дно пустой тары, но по мере наполнения поутихла и совсем смолкла, вместе с последней картофелиной. Пытаясь найти ещё хоть, что-то я как слепой шарил по пустым полкам погреба. И о, чудо мне в руку попалась какая-то банка, по весу я понял, что она полная, и, схватив её и ведро картошки, я выбрался из погреба. Конечно, дотошный читатель скажет: «Как он смог, без рук по приставной лестнице, да в темноте?». А вот смог. Сказываются долгие годы тренировок, да приставная лестница прибита к полу и довольно широкая. Короче, я великий акробат, вот и всё. На свету, после осмотра новообретённой банки, радость моя поутихла. Банка содержала старое, заплесневевшее варенье. Вздохнув, я закрыл сарай и побрёл домой. Соседки на лавочке, видя моё состояние, радостно щебетали. А может, мне просто так показалось, ведь весь мир смеялся надо мной, корча свои гримасы. Даже галки хохотали с дерева: «Ха-Ха-Ха! Заплесневевшее варенье! Ха-ха-ха! Вот умора! И несёт же домой, несет! Смотрите! Ха-ха-ха!». Кошки равнодушно щурили глаза на солнце.

Я скрылся от всех в подъезде и поднялся в своё убежище. Хорошо все-таки иметь укромный уголок, без него человеку живётся неуютно. Негде зализывать раны и проглатывать обиды, полученные в неравных схватках со злом. Пусть даже это зло в образе начальника или прекрасной блондинки, наоравшей на вас. Зло не имеет границ и может предстать перед человеком в любом обличии. Недаром говорят, что у дьявола тысячи личин. И люди издревле, интуитивно пытались укрыться от лукавого, кто в пещере, кто в шалаше. И конечно в укромном уголке куда легче переносятся все невзгоды и кручины. Ну, а в отдельной квартире вообще красота здесь можно годами лечиться от стресса и обид, потому как имеется всё необходимое для жизнеобеспечения. Это даже не келья монаха, это полная отрешённость от мира сего, ведь монаху придётся выходить в мир, извините за водой, едой или там, в туалетную комнату, а здесь есть всё, главное холодильник забить под завязку. Конечно, может, и были чудеса, когда монах столпник, прожил на вершине столба полгода, не спускаясь, но это всё на совести «летописца». Мы живём в реалии, и если человек хочет уединиться, то лучшего места, чем собственная квартира, в мире просто нет. А я в этот момент был близок к состоянию мелкой неудачи, и мне просто было необходимо побыть одному. И вот захлопнув входную дверь, я остался один на один со своим «горем». Скинув ботинки, и поставив «горе» на стол, а ведро с картошкой рядом с раковиной, я достал нож из буфета и принялся чистить картофель в большую, пятилитровую кастрюлю. Вода текла, смывая грязь с картофелин, обнажая их до чистой, непорочной, тончайшей кожицы, ножик в моих руках безжалостно срезал опаловое покрытие с корнеплодов и буравил картофельные «глазки», оставляя прекрасное белое тело в моих руках. Эту красоту я в свою очередь резал на две, а иногда на четыре части и ещё раз ополоснув под краном, клал в кастрюлю с водой. Этот процесс полностью успокоил мою нервную систему, под конец я уже громко пел: «Ехали казаки, гуркотив их трактор!». И вспомнил про варенье, только когда посолил картофель и убрал чистый нож в буфет, случайно скользнул глазом по столу и врезался в банку. Я взял её в руки и без сожаленья поставил её в мусорное ведро, так грустно закончилась история сладко лесной малины, собранной мной в девственных лесах тверской области. А сколько она могла принести пользы, спасая меня от голода или простуды, но что делать – «Такова селя ви!» – как любил говаривать Наполеон, переезжая на санях через Березину.

Кастрюля приятно булькала, картошка пенилась, я снимал пенки ложкой и сливал их в раковину. Жизнь была прекрасна и весенние птицы за окном, беспрестанно напоминали об этом, своим громким криком. Я дремал, облокотившись на кухонный стол, мне снилась новенькая машина и сладкая, сытая жизнь, но почему-то, всё это имело запах горелой картошки. Стоп! Картошка! Открыв глаза и увидев кряхтящую кастрюлю, источающую резкий запах пригорающего картофеля, я мгновенно погасил газовую конфорку. Да уж не везёт так с детства. Пришлось перекладывать уцелевший урожай в другую кастрюльку, а пригоревшую, вместе с гарью, замочить в раковине. Хорошо ещё целая картошка почти не пахла гарью и я, добавив в неё тёплой воды, намял прекрасное картофельное пюре. Вот и ужин готов, не хватало только хлеба и сосисок. Но их не было, в магазин идти не охота, да и денег всего пятьсот рублей, надо до пятницы как-то дотянуть. «Будем говеть картошкой»: думал я, накладывая большущую тарелку. Тёплое, дымящееся пюре, приятно наполнило мой пустой желудок, и бог Морфей начал звать меня к себе в гости. Сопротивляться было бесполезно и я, не помня как, добрёл до кровати, рухнул на неё плашмя. Всё! Аллес!

Проснулся я от тренькающего в коридоре телефона. Качаясь, неуверенно ступая по ковру, с трудом нащупав аппарат, я поднял трубку.

– Бригада торпедных катеров слушает! – невольно вырвалось у меня.

– Хорош, острить Антонов. – Это уже Усачёв, с другой стороны провода. – Я тебе по делу звоню.

– Какие могут быть дела в полвосьмого вечера! – щурился я на часы в комнате.

– Дело серьёзное. Надо ванну вниз спустить и в металлолом сдать.

– Может завтра?

– Не-э. Сегодня. Я уже с двумя договорился, ты четвёртый.

– Ладно. Сейчас приду. – Грустно сказал я, положив трубку на рычаг.

«Заодно и в магазин зайду». – Автоматически подумалось мне.

Пройдя на кухню и выпив стакан воды, мне невольно пришлось вытащить странный цилиндр из кармана, такой он был тёплый, почти горячий. Я принялся его осматривать, но ничего не обнаружил. Просто блестящий цилиндр из нержавейки, диаметром 10 миллиметров, высотой 50. Пробовал его магнитом, да действительно не магнитится, значит точно нержавейка. Но какой-то он был странный, слишком гладкий, слишком блестящий. И если б не нашёл я его собственными руками в земле, сказал бы, что он: «Неземной». Я положил его на стол и, накинув куртку, влез в туфли, так я отправился к Усачёву.

Витька жил в двух кварталах от меня и пешком это занимало минут пять ходу, нормального шага. Я шёл, с наслаждением вдыхая аромат черёмухи, которая росла буквально на каждом шагу. Местами попадались все белые, как весенние невесты – прекрасные яблони. И увидеть посреди этой красоты, юную, похожую на весенний цветок стройную девушку, было столь фантастично и волшебно, что просто дух захватывало. Да, как тут не влюбиться, когда сама природа требовала этого. Ласковое солнце приказывало девушкам носить как можно меньше одежды. Юноши после зимы, видя открывшиеся прелести юных красоток, конечно, приходили в неописуемый восторг. Зарастающие зеленью, укромные сады с невидимыми лавочками, приглашали влюблённых на свободные места для поцелуев. От улыбки, незнакомой встречной девушки, можно было сойти с ума. А, казалось бы, ну, что тут такого ну яблони, ну девушка, как будто ты её не видел до этого. Видел и не раз, но весной всё выглядит по-другому, и сколько бы, кто не говорил, зачем эта любовь, эти девушки. Но приходит весна и тот из юношей, кто ещё недавно уверял, что он никогда не влюбиться, уже ухаживает за поманившей его чаровницей. Природа всё устроило так, чтоб никто не мог укрыться от естественного желания продолжения жизни. И как бороться с этим желанием, если нет любимой девушки. Челентано в старой комедии, дрова, я шёл к Витьке вытаскивать ванну. Наверное, как-то так.

Встречные девушки щебетали и проходили то парами, то группами, я учтиво обходил их по краю асфальта. Попадались, конечно, и встречные ребята, от них я старался держаться ещё дальше, потому как весна, гормоны играют и всё такое. Конечно, бравая милиция или я сам могу защитить себя, но лучшая драка, это драка, которой не было. И мой путь неумолимо приближался к своему финалу, показавшейся «Витькиной» высотке. Это было довольно не новое девятиэтажное здание, построенное в 70-х года прошлого века. Подъездов было четыре, Усачёв жил во втором. Нумерация идёт с лева на право, и я двигался вдоль дома к третьему с права подъезду. И у четвертого, по нумерации подъезда меня окрикнул хриплый голос.

– Братишка! Закурить есть?

– Не курю.– Отмазался я, отыскав глазами здоровенного попрошайку, сидевшего в центре компании на лавочке у подъезда.

– Слушай. А ты латинский знаешь? – сказал здоровяк, вставая и обступая меня со всех сторон, всей честной компанией.

– Нет. А что? – начал я подозревать недоброе.

– Да, бабушке рецепт прочитать нужно!– улыбался вожак – А деньгами не богат?

– Вот чего нет – того нет.– Бодро ответил я, с грустью подумав о последних пятистах рублях и мобильнике в кармане джинсов.

– А если мы внимательно посмотрим? – говорил он и в упор смотрел мне в глаза с высоты двух метров.

Да, такой посмотрит, и не то, что пятьсот, тыщи не жалко. Лишь бы быть подальше от этих ярко-синих, с лучистой радужницей – глазков. А ручищи то, размах больше двух метров с пивными кружками-кулаками по оба конца. Его бы в бокс, честь страны от здоровенных кубинцев защищать или там, в борьбу японцев на татами месить. А тут я слесарь-интеллегент, заочно учащийся в радиотехническом институте. Рост меньше 180, вес 70 кг вместе с одеждой. Что я могу противопоставить этой докучливой компании – только ноги, причём быстрые и рвущие с места километров 40 в час. Да пора убегать, скучновато становится. И собеседники так себе. Только бежать как-то стыдно и не солидно. Но, что делать надо, так надо. Я хотел, уже было рвануть. Но…

– Так это же Генка Антонов! –Авторитетно заявила смазливая красотка в мини юбке, открывавшей её прекрасно сложенные, стройные ноги. – Он, наверное, к Усачу, помогать ремонт делать идёт. Пусть валит!

– К Усачу!? – Начал туго соображать верзила – Ну, ладно. Своих не трогаем.

– Да, чего с этого заводского нищеброда взять то? – Резюмировала моя спасительница.

– Скажи, спасибо. Натаха тебя признала. А так не избежать тебе осмотра с пристрастием. – Назидательно молвил громила.

– Спасибо, конечно, но я и сам бы мог за себя постоять! – начал геройствовать я.

– Это как это? – Удивился, разворачиваясь, великан.

– Ну…

– Хорош, Олежа. – Ласково сказала Наташа Глазунова.

Да именно Глазунова, окончательно вспомнил я, а то всё вертелось в мозгу, то ли Репина, то ли Шишкина. Но теперь вспомнилось окончательно и бесповоротно, бывшая моя одношкольница из паралейного класса «Б» – Наталья Глазунова. И сейчас одного её только слова было достаточно, чтобы вся компания во главе с Олежей, повиновалась ей беспрекословно. Вот она магия женских чар в действии. Скажи, пожалуйста, а в школе никто особенно и не обращал внимания на эту толстуху. А сейчас? Вытянулась, похудела, а похорошела-то как! Просто «Мисс Вселенная». Откуда чего взялось? Непонятно.

– Рот закрой и чеши, пока не дали! – Серьёзно, полушёпотом вывела меня из раздумья Наташа.

– Понял.– Быстро сказал я и пошёл к Витьке, хотя конечно хотелось перемолвиться парой слов с Глазуновой, поговорить о метаморфозах и сделать ей пару комплементов. Но обстоятельства не позволяли, да ещё неизвестна реакция на них Натальи, про спутников её вообще – молчу. Вот такие бывают чудные встречи. Впрочем, ладно, всё обошлось, бежать не пришлось! Что-то я стихами начал думать, неужели влюбился. Как тут не влюбиться, весна, птички поют, всё цветёт и благоухает – Наташка с голыми ногами. И с какими ногами – длиннющими, гладкими и отточенными. О таких ногах можно романы сочинять, эти ноги способны жить отдельно от хозяйки, о них складывают легенды все соседские мальчишки. Они не дают покоя всем женатым мужчинам и способны поселить ревность и беспокойство, не одной сотни жён. А хозяйка этих ног, может поселиться в голове тысячи мужчин и жить там до самой их смерти. Да тут всё сложилось в идеальную картину; и пухлые, ярко-красные губы, и прекрасные голубые глаза с длиннющими, уходящими в бесконечность ресницами, и шёлковые, густые и тяжёлые светлые волосы. А точёная, виртуозно исполненная фигура, с чёткими, округлыми бёдрами и чувственно поднимающейся при дыхании грудью. Всё это приковывало внимание мужчин, и они безропотно отдавались этой красоте, подчиняясь её хозяйке!