Текст книги "Сердце матери (СИ)"

Автор книги: Анатолий Даровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Часть 1 ==========

Прозвенел звонок.

Хоть их школа и носила гордое название «Физико-математический лицей № 6», прогресс до неё ещё не добрался: старое, допотопное здание, где ремонт в последний раз делали при царе Горохе. И звонок под стать. В соседних школах уже давно стояли новые, музыкальные – а у них в шестом лицее всё ещё пользовались советской «дребезжалкой», которая била по ушам и вызывала головную боль.

Хуже, чем трель звонка, были только вопли химички.

– А ну, сели обратно! – рявкнула Жужелица. – Звонок для учителя!

– Мы что, второклашки, – пробурчал кто-то неподалёку от Оли, но крик подействовал: школьники нехотя опустились обратно на стулья. Жёсткие и деревянные: слава богу, хоть дресс-кода, предписывавшего ходить в юбке, у них не было. На колготках бы разорились.

– Записываем домашнее задание! – голос Жужелицы с лёгкостью заглушил недовольные перешёптывания, взлетев на такую высоту, что у ребят за первой партой наверняка заложило уши.

Жужелова Светлана Викторовна была худшим учителем лицея номер шесть после Вивлы – на этом сходились все, включая, пожалуй, преподавателей. Мало того, что вредная и склочная, так ещё и голос такой, что слона переорёт. И чего её вообще в учителя понесло? Сделала бы карьеру певицы… или хотя бы живого рекламного щита – из тех, с рупором. Отбоя бы не было от клиентов, платили бы, только чтобы заткнулась.

– Эй, можно глянуть? – Стася, сидевшая рядом, дёрнула её за рукав и подслеповато сощурилась. Понятно. Опять не может разобрать почерк Жужелицы и скатывает у других. С тех пор как Витька, бывший Олин сосед по парте, перевёлся в другой класс, они с подругой сидели вместе, и такая ситуация повторялась уже не в первый раз.

На её месте Оля давно бы задумалась о смене очков на более сильные, но Стася советы слушать отказывалась. Мол, врач ей сказал, что с «недокоррекцией» лучше, а раз врач сказал, значит, ему лучше знать. Вот и приходилось списывать из чужих тетрадей всё, что учителя пишут на доске.

– Держи, – Оля развернула дневник на нужной странице и для верности ткнула пальцем в строчку с домашним заданием. Подруга кивнула и достала телефон.

– Ага, тогда я сфоткаю…

– Да не вопрос.

Класс понемногу пустел: Жужелица сменила гнев на милость и наконец позволила ученикам покинуть кабинет. Всего пять минут от перемены прошло. Не так и плохо. Пару раз она задерживала девятый «Б» на десять или двенадцать минут – и тогда приходилось объясняться с другими учителями, по какой такой причине весь класс решил массово опоздать.

Учителя были понимающими, кроме разве что Вивлы. Они прощали.

Оля вышла из класса последней, привычно окинула взглядом парты – не забыла чего? Нет, всё взяла. Стася семенила рядом, как обычно, уткнувшись носом в какую-то историю. На этот раз – комикс.

Всё было как обычно. Конец октября, скоро закончится четверть. Скоро пойдут контрольные – а кое-где уже пошли. Ребята-олимпиадники по уши зарылись в учебники: как же, сезон на носу. Часами торчали в кабинете математики, ради такого дела даже получив освобождение с непрофильных уроков. Оля их даже почти не видела.

Её такое положение дел решительно не устраивало.

– Оль, – робко позвала Стася, когда они наконец дошли до нужной двери. Русский язык. О нет, Вивла. Только не она. – Оль, слушай, ты… мне кажется, или ты заболела или типа того? Выглядишь странно.

– Я? Заболела?

Оля моргнула. Никакого недомогания не ощущалось, да и вид у неё был самый что ни на есть обычный: привычная тёмно-каштановая коса через плечо, неброский синий джемпер и брюки. Минимум косметики на лице. Никаких внезапных синяков под глазами, мертвенной бледности или распухшего красного носа.

– С чего ты взяла-то?

Стася стушевалась. Опустила глаза, прикусила губу. Замялась.

– Ну, ты, в общем… странная какая-то в последнее время. Уже с месяц. Будто… сама не своя, смотришь на людей вокруг, как на призраков каких-то. Что-то случилось?

О, чёрт. Точно.

Сама того не ожидая, угодила в самую точку. Со времён злосчастной школьной экскурсии Оля всё никак не могла перестать думать о том, с чем ей – да нет, им всем! – пришлось столкнуться. Ломала голову, строила догадки. Но не знала ответов.

По-прежнему дико было смотреть на Стаську, такую же жизнерадостную и очаровательно неловкую, как обычно – ту Стаську, что в отчаянии корчилась на холодном полу неправильного деревенского дома внутри пространственной петли! На Никитку, который, как обычно, налегал на учёбу и никогда не опаздывал на уроки. И совершенно не помнил, что у него ещё недавно был брат.

В последнее время Никитос иногда замирал на месте, оглядывался по сторонам, будто искал кого-то важного и родного – и не находил. А Стася начала жутко, панически бояться неожиданных прикосновений и громких возгласов. Иной списал бы поведение ребят на закидоны, свойственные возрасту. Но не Оля.

Она слишком хорошо помнила, что произошло, помнила вопреки всему. Помнила, как исчез у них на глазах школьный автобус, помнила долгую изнурительную дорогу и манящий свет в огне особняка. Помнила, как пожертвовал собой ради их спасения Игорь, о героизме которого забыли почти все. Как и о самом Игоре.

Помнила обещание, что так и не выполнилось.

Она машинально перевела взгляд на пустующую парту сбоку, словно ожидая обнаружить там подсказку. Бесполезно. Снова прогуливает, уже третий раз за эту неделю. Вроде как торчит в олимпиадной группе – вот только Никитка говорил, что он и там появляется далеко не каждый день.

Трель звонка слилась с испуганным возгласом Стаськи: дребезжание раздалось прямо у той над ухом, и Оля лишний раз обругала про себя бестолковую школьную акустику. Вивла влетела в класс.

– Спешу порадовать, господа: у нас сегодня контрольная. В форме диктанта. Кто не успел или не подготовился – тот сам виноват, – с порога огорошила девятый «В» Виктория Владимировна. Как всегда, с недовольно поджатыми губами, в мышиной юбке и с дурацкой причёской – воплощение местечкового преподавания, как шутили Олины родители после собраний.

Великолепно. Не хватало только контрольной. И так после богатырского баса Жужелицы голова гудит, так ещё и на русском решили обрадовать.

– Все на месте? – Вивла сгрузила сумку на стол и поправила очки, окидывая притихший класс долгим неласковым взглядом. – Олимпиадная группа где? Опять прогуливают?

– Не прогуливают, Виктория Владимировна, у них подготовка к…

– Да? А у меня диктант! Приведите их сюда кто-нибудь, пусть готовятся в другое время. Я всегда говорю: их время – их проблемы. Староста, как там тебя!.. Сходи за ними. Давай, быстренько!

Отличница Светка, возмущённо сопя, поднялась со стула и направилась к выходу. Старосту можно было понять: как пить дать Вивла начнёт контрольную без неё. А как навёрстывать потом – не скажет, «твои проблемы» же, как обычно.

Для всех было загадкой, как в школе до сих пор держатся такие, как Вивла и Жужелица. Особенно на фоне профильных учителей – адекватных, умных и заинтересованных.

– Знаешь, – шепнула Стася на ухо Оле, – на месте олимпиадников я бы сюда не приходила…

Оля хотела бы с ней согласиться. И согласилась бы – если б не Женька.

Женька, которого она уже две с лишним недели не могла поймать в классе и поговорить по душам. После экскурсии Оля заболела, а когда вернулась в класс – одноклассник уже был занят в профильной группе и всячески избегал контакта. Результата не дал даже прямой визит к олимпиадникам: его упорно не оказывалось на месте, точно он каким-то шестым чувством понимал, когда Оля решит к ним наведаться.

Почему Женька прятался, ей было непонятно. Обещал же.

Вивла ожидаемо начала диктант без опаздывающих. Поэтому, когда дверь распахнулась снова, впуская мрачную, как кот со знаменитой картинки, Свету, Оля уже минут десять старательно выводила в тетради буквы. Было не до лишних перешёптываний: от этого чёртового диктанта зависела её четвертная оценка, как-никак! Всё, на что её хватило – косой, но выразительный взгляд в сторону олимпиадников, нехотя вошедших в класс вслед за старостой.

Где-то между Славиком и Никиткой мелькнула вихрастая черноволосая голова, и Оля не смогла сдержать вздох облегчения. Наконец-то. Русский сегодня – последний, то есть, если одноклассник не слиняет раньше, они успеют поговорить после уроков.

Оле был нужен этот разговор. Потому что она чувствовала: что-то не так.

========== Часть 2 ==========

– Так, ладно, хватит за мной бегать. Что тебе нужно?

Женька развернулся, остановившись так резко, что Оля чуть в него не врезалась. Остановилась буквально в полушаге, опёрлась руками о собственные колени в попытке отдышаться. Ноги промокли: по пути ухитрилась наткнуться на глубокую осеннюю лужу. Волосы набились в рот. Пришлось ещё и от них отплёвываться.

– Я…

Она бежала за ним с самого выхода из школы: как только диктант закончился, Женька ужом вывернулся из толпы школьников, бредущих к выходу из класса, и устремился в сторону входных дверей, минуя раздевалку. Пришлось спешно переобуваться, хватать куртку в охапку и бежать за ним, одеваясь на ходу. Пятница всё-таки. В следующий раз увидятся (если увидятся!) только в понедельник, а это уже целых два дня.

Оля и так прождала слишком долго.

И вот наконец нагнала. На обшарпанной детской площадке: облупленная цветная краска на металлических снарядах, грязный, скрипящий под ногами песок и ни одного играющего ребёнка. Понятное дело! В такую погоду даже гиперактивные мелкие предпочтут дома сидеть. Конец октября, а холод собачий.

Женька вздохнул и опустился на ближайшие качели – большие, тяжёлые. Оля любила такие в детстве: разгоняются, как локомотив, и ты летишь на них, крепко держишься за металлические ручки, чтобы не сдуло, и слушаешь, как в ушах свистит ветер. Откуда они здесь? Ей казалось, такие давно уже посносили в угоду мелким и низким, для совсем уж малышей.

Чтобы взрослым кататься было неповадно.

Качели издали мерзкий скрип: Женька рассеянно оттолкнулся кроссовком от земли. На влажном буроватом песке под ногами осталась вмятина.

– Слушай, – устало произнёс он, – тебе не надоело? Сколько можно уже, сама не задолбалась?

Оля наконец перевела дух. Поправила криво надетую куртку и плюхнулась на скамейку по соседству. Скамейка ещё не просохла после недавнего дождя, так что джинсы моментально стали сырыми. Пофиг. До дома не так далеко.

– Жень… – выдохнула она, отплевавшись от волос, – ты… снова ведёшь себя как мудак, не находишь?

Одноклассник упрямо не смотрел в её сторону: стоило Оле выпрямиться и возмущённо уставиться на него, он тут же отвёл глаза.

– Снова что-то мутишь и не объясняешь, что, да? – добавила она, уже начиная закипать. В последнее время Женька откровенно бесил.

В тот день он обещал рассказать о чудовищах. О том, кто он такой и почему знает о них так много, намного больше, чем она сама, чем кто угодно ещё. «Сталкивался с таким уже», – обронил непонятно, расплывчато, уверив, что обязательно всё прояснит, когда они освободятся. И ведь выбрались, и Оля даже ничего не забыла, а он…

Впрочем, если бы дело было только в этом.

В последние дни она заметила кое-что ещё. Кое-что, о чём не хотелось говорить вслух.

– Если ты об обещании, – начал Женька, всё ещё не поворачиваясь лицом, – то всё я помню. Просто… блин, ну не сейчас, понимаешь?

– Нет. Не понимаю.

Оля и вправду не понимала. Всё закончилось. Нет нужды скрывать от невольной союзницы правду – и уж тем более так изворачиваться, убегать с уроков и даже с любимых олимпиадных занятий. К чему это всё? Что он скрывает?

– Блин… как тебе сказать, – Женька запустил в волосы пятерню, взлохматил и без того непослушные пряди. – Сейчас немного… не до того, а тут ещё и ты, так что… можешь забыть о том, что тогда случилось, хотя бы на время, а?

Оля нахмурилась. Так, нет уж. Ладно, фиг с ним, с обещанием, рассказать можно было бы и попозже – но что делать с другим, тревожным, который день не дающим покоя?

– Забыть-то могу… но где гарантия, что потом не станет поздно?

Качели снова скрипнули – и остановились, а Женька наконец-то повернулся к ней.

– Ты о чём?

Нужный рычаг она нащупала. Оставалось главное – правильно на него нажать. Этот разговор зрел долго, неприятный, но важный, и отступать было уже поздно. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Оля выпалила – путано, одним махом:

– Что-то не так, Жень. Всё вот это вот, вся последняя неделя, а то и больше… как будто что-то неправильно, и я это чувствую, но не могу понять, что именно. Точно ничего хорошего, но ты молчишь и не даёшь мне узнать больше. А время… время уходит, и я боюсь, что станет поздно. Что станет… опасно, наверное.

Вышло глупо и несвязно – но донести мысль вроде бы получилось.

Одноклассник спрыгнул с качелей. Быстро: Оля не успела его остановить. Приземлился на корточки рядом со скамейкой, пристально заглянул в лицо – так, что взгляды оказались на одном уровне.

Надо же, некстати подумалось Оле, у него серые глаза. Тёмные волосы – и бледная кожа, светлые глаза… Причуда генетики. Так вообще бывает? В кого он такой?

– Ты что, – Женька понизил голос так, что она едва смогла расслышать, – начала их видеть? Тоже?

Оля недоумевающе хлопнула глазами: такой реакции она не ожидала и теперь совсем перестала что-то понимать. Видеть? Тоже? О чём он?

О чудовищах?

Нет. Нет, она хотела поговорить о другом, но…

Сейчас, когда Женька это сказал, Оля начала припоминать. С тех пор как они попали в странный дом, с самого дня злополучной экскурсии, она иногда замечала… краем глаза, изредка, почти незаметно. Нечто мерещилось на границе восприятия, постоянно мелькая на фоне – тихим наблюдателем, неотступной тенью. Случайный блик на парте, отражение в зеркале, скрип кровати тёмной ночью… Всё, что раньше казалось вымыслом, игрой воображения. Воспоминания складывались в картинку, картинка становилась реальностью: вот они, не блики и не тени, вот они, настоящие чудови…

– Прекрати! – её схватили за плечи и встряхнули, как котёнка, и Оля молниеносно вылетела обратно в реальность. – Даже не думай об этом! Чем чаще ты их себе представляешь, тем больше вероятность, что они и правда появятся.

– А? Что?.. – Оля моргнула. Яркие, графичные образы, где тени на стене превращались в монстров, потихоньку блёкли, исчезали из сознания. Идея, такая пугающе манящая мгновение назад, начинала казаться дурацкой. Какие ещё чудовища, подстерегающие повсюду? Что ей вообще сейчас привиделось?

– Так что, ты и правда их видишь? Только не задумывайся. Отвечай сразу.

Женька больше не тряс её за плечи: просто сидел рядом и странно, по-взрослому хмурился, как будто обдумывая неприятную догадку.

Углубляться в мысли Оля больше не стала. Сказала сразу, без обиняков:

– Нет. Не вижу. Хотя иногда, когда задумываюсь…

Женька с облегчением махнул рукой и выдохнул, сдув со лба упавшую прядь.

– А. Ну… ладно, это ещё нормально. После всего, что ты узнала, так точно. В основном тебе всё же мерещится, просто воображай пореже, и рано или поздно всё станет хорошо.

«В основном»?! Ладно, спросит попозже.

– Я вообще-то не об этом говорила, – быстро сказала Оля. Решит ещё, будто вопрос исчерпан – а она ведь даже не перешла к тому, что хотела сказать. – Я хотела спросить… о тебе.

Теперь настал черёд Женьки непонимающе хлопать глазами.

– Чего? А я тут при чём? Если ты снова про обещание, то…

– Да нет же! – напряжение всё-таки выплеснулось наружу: Оля порывисто поднялась со скамейки, зашагала взад-вперёд по мокрой площадке. Джинсы пропитались водой насквозь, но она почти не чувствовала, охваченная нездоровым волнением. – Чёрт, хватит! Слушай, неужели ты думал, что я не замечу? Что никто из нас не заметит?

– Да о чём ты, блин? Я тебя не понимаю!

– Обо всём! Ты всю последнюю неделю сам не свой. И без того вечно в стороне, а сейчас вообще будто испаряешься. На вопросы отвечаешь невпопад, пропускаешь олимпиадные занятия… Блин, ты – ты! – чуть пару по матишу не получил, это ненормально, для тебя так точно! Никитос говорил, что на олимпиадках творится то же самое, да и я заметила, так что спрошу прямо: что у тебя случилось?

Оставаться тактичной не получилось. Оля вывалила всё на одном дыхании и с каждым словом всё сильнее боялась: сейчас одноклассник перебьёт её, насмешливо фыркнет, спросит «ты с дуба рухнула?». Сделает вид, что не понимает, и она со своими подозрениями будет выглядеть глупо. Да она и без того выглядела. Но что-то же и вправду шло не так! Он был скрытным и замкнутым, но с оценками у него, сколько Оля помнила, проблем не было никогда.

Если они начались – значит, что-то случилось. И, узнав о близости Женьки ко всякому сверхъестественному, она не могла не заподозрить худшего. Да и выглядеть он в последнее время стал странно. В те редкие дни, когда Оля с ним сталкивалась, она замечала, что одноклассник ещё сильнее похудел и как будто осунулся, а взгляд у него стал каким-то затравленным. Раньше такого не было.

И экскурсия, случившаяся больше месяца назад, здесь была не при чём: всё началось недавно, не раньше пары недель как. Примерно тогда он и начал от неё скрываться.

– Ну? – Оля опустилась обратно на скамейку и выжидающе уставилась на Женьку, явно обескураженного подобным поворотом. Что ж, по крайней мере, он не стал отрицать, что происходит неладное.

Какое-то время тот молчал. Всё так же сидел на корточках на мокром песке (ещё один не жалеет штанов), смотрел куда-то сквозь неё и ожесточённо кусал губу. Оля не могла понять, о чём он думает, но, судя по выражению лица, разом ставшему отстранённым и тревожным, могла догадываться. Ни о чём хорошем.

Повисло тягостное, неприятное молчание.

– Слушай, – когда он наконец нарушил тишину, его голос звучал хрипло, как у очень уставшего взрослого, – слушай, а давай ты просто не будешь лезть в дела, которые тебя не касаются? Это… немного не та история, в которую стоит посвящать посторонних.

Он поднялся с колен, рассеянно отряхнул с джинсов песок и молча развернулся в противоположную от Оли сторону. Она хотела было возразить – и не смогла найти нужные слова. Что-то в тоне одноклассника сказало ей: ничего он больше не расскажет. Хоть в лепёшку разбейся.

– И держись подальше от всякой паранормальщины. Целее будешь, – посоветовал напоследок Женька и быстро зашагал прочь.

На этот раз Оля не решилась идти следом.

========== Часть 3 ==========

Родители уехали вечером, когда Оля уже давно была дома. Промокшие джинсы висели на батарее, а сама она залипала в видео на Ютубе, пока мама суетливо носилась по всей квартире в поисках какой-то невероятно нужной для отдыха фигни, а отец заканчивал утрамбовывать вещи в чемодан. Оля, наблюдая за ними, тихо радовалась, что отказалась от поездки.

Родителям не повезло с отпуском: дали только в конце октября. Так что всё лето она просидела дома, лишь изредка выбираясь погулять со знакомыми, а теперь, когда они наконец-то смогли купить путёвку, у неё были уроки. К тому же – конец четверти, сплошные контрольные. Куда тут уезжать…

Оле и самой не хотелось. Со времён памятной экскурсии она начала относиться к долгим поездкам с подозрением. Поэтому, когда мама предложила перенести отдых на каникулы, она с лёгким сердцем отказалась. Пусть едут сами: отдыхают, загорают, смакуют местную кухню. А Оля останется дома.

– Вот теперь всё, выходим, – оповестила мама из коридора. – Оль, попрощайся хоть!

От родителей пахло свежими духами и неповторимым запахом путешествий. Оля обняла их на прощанье и закрыла входную дверь, оставаясь наедине с собственными мыслями.

Скучать она не планировала. Завтра же позовёт Стаську и, возможно, Машу из соседней школы, они притащат пижамы и вечерком усядутся перед телевизором смотреть сериалы и обжираться мороженым, забив на всё. Будут красить друг другу ногти и делиться свежими историями. И никаких чудовищ, никаких странностей и навязчивых идей, никаких загадочных историй и хищных экскурсионных автобусов.

Она устроит свой собственный отдых, который начнётся сегодня. Если Женька отказался рассказывать, что происходит, – пусть справляется сам.

Но нехороший червячок тревоги продолжал подтачивать Олю изнутри.

Когда зазвонил телефон, было уже поздно: она успела досмотреть новый выпуск любимого блога, присмотреть на завтра вкусную пиццу и сточить половину шоколадки и теперь кайфовала, откинувшись на спинку кресла и слушая музыку. В кои-то веки – без наушников.

И тут – звонок. Почти в полночь, совершенно неожиданный. От кого? Родители, что ли, попали в переделку в аэропорту и хотят сообщить об этом дочери? Нет. Номер оказался незнакомым. Значит, наверное, спамщики – хотя кто в такое время будет звонить с рекламой?

– Слушаю, – она всё-таки взяла трубку, ожидая услышать радостный голос телефонного бота.

Вместо бота в трубке что-то зашуршало и вздохнуло, и Оля вновь ощутила в груди неясную тревогу. Это ещё кто?

Может, всё-таки родители? Мало ли, потеряли по дороге телефон, купили новую симку и звонят… да нет, вряд ли. У них же два телефона на двоих, верно?

– Оль? Это я, – знакомый голос. Искажённый помехами, звучащий неожиданно сбивчиво и путано, будто говоривший не вполне владел языком – но знакомый. – Извини, что так поздно, и… ты всё ещё хочешь поговорить?

Женька?! С чего его вдруг дёрнуло звонить ей ближе к полуночи, особенно после всего, что он наговорил днём? Да и вообще – откуда у него Олин номер?

Вопросов было больше, чем ответов. Это напрягало. Только сегодня он был уверен, что ей лучше не знать, что происходит, и всячески от неё открещивался. Что изменилось?

– Ты же сказал мне держаться подальше от паранормальщины, – не удержалась Оля, хотя для подколок явно было не время. Судя по тону одноклассника, случилось что-то серьёзное.

В трубке закашлялись и неопределённо хмыкнули – то ли смущённо, то ли задумчиво.

– Сказал, да. Ну… может, и ошибался. Прости за сегодня, я просто сам не уверен, что тебе это всё нужно. Поэтому и спрашиваю.

– Что-то важное? – уточнила Оля, чувствуя, как гулко и тревожно бухнуло сердце в груди. Это точно тот Женька, которого она знала? Всегда уверенный, всегда на шаг впереди остальных, постоянно себе на уме. Откуда это сомнение в голосе?

– Очень, – ответила трубка. И после короткой паузы заговорила снова – быстро, на одном дыхании: – Короче, если ты действительно этого хочешь, в чём я сомневаюсь, приходи… на ту площадку, где мы сегодня виделись. Если надо, карту скину.

– Что, прямо сейчас?

– Да. Слушай, я знаю, что поздно и тебе может быть не до того, но… если ты можешь… просто приходи. Пожалуйста.

Голос в трубке дрогнул и умолк. Не знай Оля Женьку, решила бы, что он до чёртиков напуган. Кажется, что-то и впрямь случилось. Что-то непоправимо плохое. Нездоровая взбудораженность в голосе, внезапный поздний звонок… нет, она не могла оставить это просто так.

Похоже, девичник выходного дня накрывался медным тазом. Если её снова втянут в какую-то жуткую историю, им всем будет не до того.

Ты сошла с ума, говорила себе Оля, пока бегала по квартире в поисках сухих штанов и тёплого свитера: ночи становились всё холоднее, и лужи замерзали по утрам. Ты точно поехала крышей. Мало было одного раза, когда вы все чуть не умерли, – ты лезешь во второй?

И отвечала сама же себе: я первая спросила у него, что не так. А значит – сама же вызвалась помочь. Отказаться сейчас, когда Женьке, возможно, угрожает опасность, было бы с её стороны подло и нечестно, даже учитывая, что изначально он сам её послал.

Родители бы возмутились поздней отлучке дочери. Но родителей не было рядом.

Уличный воздух, что ударил в лицо Оле, когда она выбежала из подъезда, заматываясь по пути в шарф, пах морозной свежестью и сырыми полусгнившими листьями. Запах осени, которая очень скоро станет зимой. Конец октября, ещё совсем немного – и пойдёт снег.

Под ногой похрупывали маленькие льдинки: ночью вода промерзала, и асфальт покрывался тонкой ледяной коркой. Хорошо, что она обулась по-зимнему. В демисезонных сапожках с тонкой подошвой ноги бы отморозила.

Женька не перезванивал: то ли телефон сел, то ли… Нет, думать о худшем не хотелось. Да и зачем ему звонить, если она уже согласилась и уже бежит навстречу? Местоположение площадки вспомнилось легко. Не пришлось даже просить отправить карту.

Знакомый скрип качелей Оля услышала издалека и ускорила шаг. Если он там, значит, всё в порядке. Значит, она успела вовремя.

Хрустнула под ногами замёрзшая лужа, и скрип резко прекратился, сменившись звуком торопливых шагов. Звук становился громче: идущий приближался, и Оля напрягла глаза, пытаясь высмотреть его в тёмном закоулке, где не было даже фонарей.

Они снова чуть не столкнулись: Оля, в чёрной куртке сливавшаяся с окружающим пейзажем, и Женька, который…

Который был в пижаме?!

В такой холод в это сложно было поверить – но да, на однокласснике не было даже ветровки. Только футболка и мягкие домашние штаны, которые никак не могли защитить от порывистого осеннего ветра. И рюкзак, который он, вместо того чтобы повесить за спину, крепко прижимал к груди.

– Тебе не холодно? – только и смогла выдавить Оля. Сколько она его помнила, Женька даже в тёплое время года носил водолазки и свитера. А тут в конце октября…

– Просто офигеть как, но это меньшая из проблем, – отозвался тот. Глаза привыкали к темноте улочки, и теперь Оля видела, что он мелко подрагивает и выглядит бледным, как призрак. Только ли от холода?

Запасной тёплой одежды она с собой не взяла, да её вещи и не налезли бы.

– Возьми хоть шарф, что ли… И, раз так, может, для начала пойдём куда потеплее?

Женька смущённо фыркнул, но шарф – широкий, больше похожий на шаль – всё-таки взял и поспешно в него завернулся.

– Ага. Куда? Тут круглосуточных заведений поблизости – ровно одно, и это бар, куда без паспорта не пускают. А ко мне, – он передёрнул плечами, будто вспомнил о чём-то невыносимо неприятном, – скажем так, нельзя. Так что проще забить.

Оля задумалась. На девичнике она уже мысленно поставила крест, а родителей дома не планировалось ещё дней десять. Так что, в теории, она могла позвать Женьку к себе, но…

Где гарантия, что это безопасно? Что это действительно он – в здравом уме, как говорится, и трезвой памяти, а не какое-нибудь чудовище, которое хочет устранить свидетелей своего существования?

Тот будто заметил её нерешительность.

– Да я это, я, – буркнул он. – Честно. Можешь даже спросить что-то из олимпиадной программы – сомневаюсь, что всякие твари знают матан.

– Я тоже, – Оля немного расслабилась. Что это с ней, в самом деле? Подозревает его не пойми в чём… Хотя, с его-то загадочным поведением – вполне обоснованно.

Она всё-таки решилась.

– Вообще я хотела сказать, что ко мне можно. Родители уехали, квартира пустая ещё дней десять, а ты… ну, ты вроде не из тех, кто блюёт в шкафы и разбивает технику?

Оля пыталась разрядить обстановку, но Женька пропустил шутку мимо ушей и уставился на неё с непередаваемым выражением облегчения. Наверное, так утопающий смотрит на идущую к нему спасательную шлюпку, подумалось Оле. Чёрт, да что такое? Что у него там случилось?

– Ох, ну наконец-то, первая хорошая новость за всю эту чёртову неделю, – он наконец разжал пальцы, всё ещё сжимавшие рюкзак, и одним движением перекинул его через плечо. – Ты ведь не шутишь? Серьёзно?

– Абсолютно, – кивнула Оля. – Если ты продолжишь тут сидеть, заработаешь пневмонию. Как ты вообще сюда попал, одетый как только что из кровати?

– Долгая история. Пойдём, по пути всё расскажу. И это… спасибо.

Женька кашлянул – пневмония не пневмония, но, похоже, простуда была и впрямь не за горами – и поплотнее завернулся в шарф. Они двинулись с места: не хотелось терять время и оставаться на площадке и дальше. Какой-то она казалась неуютной.

Оля сгорала от любопытства, но старалась держать себя в руках. Всему своё время. Раз уж он вызвонил её сюда – значит, расскажет, куда денется.

– А, кстати, – спохватилась она, – откуда у тебя мой номер?

– От Стаськи, – Женька отмахнулся, – ничего сложного. Давно уже взял, на всякий случай. Она походу подумала, что я к тебе клеюсь. Звонил, потому что сообщение в сети ты могла заметить не сразу.

– Ну так что же? – Оля была готова прыгать от нетерпения. – Зачем я тебе? Что произошло? Почему ты выглядишь, как будто увидел привидение?!

Он нервно улыбнулся и привычным движением взъерошил волосы.

– Почти.

– Почти увидел?

– Почти привидение. В общем… не так давно мама вышла из комы.

Оля наморщила лоб. Точно, что-то такое припоминалось. Редкая ситуация в наши дни: Женьку воспитывал один отец. Дмитрий кто-то там. Родители на собраниях даже пересекались. Говорили, что мама его, вроде бы Марина, после несчастного случая оказалась в больнице, впала в глубокую кому, и шансов на её восстановление практически нет. Женькин отец оказался на редкость хорошим человеком: не развёлся, не стал требовать отключения от аппарата. Перевёл жену на оплачиваемый паллиатив. Даже, поговаривали, не завёл любовницу – хотя здесь уже судить можно было только по слухам.

И вот теперь мать Женьки очнулась?

– Но это же хорошо, – недоумевающе протянула Оля. Увидеть мать, потерянную столько лет назад… праздник же, а не повод сбегать из дома среди ночи в одной футболке!

Хотя это же Женька. Раз он здесь – с его матерью явно нечисто.

– Было бы, – мрачно произнёс тот, подтверждая её догадки. – Если бы это и правда была она.

– Что?..

Звучало очень туманно, но Оля начала догадываться. Тогда, в страшном доме на экскурсии… существо, которое они встретили наверху, забирало чужие лица. Чужие тела. Поселялось в них, использовало как марионетку, как безвольную куклу. Как носителя.

Так погиб Игорь, погиб и стёрся из памяти всех, кто его знал. Всех, кроме Женьки и самой Оли.

Значит, его мать…

– Ты хочешь сказать, что?..

Он кивнул и опустил глаза.

– Именно. Это не она. Это… что-то в её теле.

– Ты уверен? – уточнила Оля. – Знаешь, после комы люди всё-таки не всегда бывают… такими, какими были.

– Ты хотела сказать – никогда не бывают, – усмехнулся Женька. – И именно поэтому я уверен. Она была в коме почти девять лет. Девять! Ты понимаешь же, что после такого происходит с мозгами? Они превращаются в кисель. Человеку заново приходится учиться ложку держать. А она…

Он помолчал, подбирая слова.

– Врачи говорят, это медицинское чудо. Мол, ещё когда она в коме лежала, мозг практически не деградировал, а в последнее время так вообще ускоренными темпами начал восстанавливаться. Вот только знаешь, не похоже это ни на какое чудо. Потому что она… блин, она не изменилась вообще, она в точности такая же! Такая же, какой была в тот вечер, когда…