Текст книги "На поверхности (сборник рассказов)"

Автор книги: Анатолий Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Рецессивный ген

22 июня, 2278 год

Сегодня из Репродукционного Центра пришло сообщение. В нём меня уведомляли, что наконец-то найдена пара, с которой я могу создать продолжателя рода. Я воспринял информацию более чем адекватно, хотя и ожидал её долгое время(если быть точным – семнадцать лет), и написал в Центр благодарственный ответ. Также я поспешил их уверить, что осознаю ту ответственность, которая несомненно возлагается на меня, и заранее готов содействовать любому решению Центра. Центр оценил мою гражданскую сознательность и в свою очередь уверил, что будет самым тщательным образом следить за моими делами и в случае форс-мажора незамедлительно примет решение по моему вопросу.

Все эти тонкости и предосторожности были необходимы, и я понимал это, и был благодарен Центру. Загвоздка заключалась в том, что тридцать четыре года назад, через месяц после моего рождения, в моём геноме был обнаружен опасный рецессивный ген. Родись я на десять лет раньше, я был бы попросту уничтожен, но я родился в те времена, когда интеллектуальная гуманность уже была возведена в ранг имеющей логическое обоснование и прописана в конституции Северо-Западного государства.

Хотя я уже и привык к тому, что могу остаться без продолжателя рода, информация из Центра меня всё же порадовала(сразу же извиняюсь за использование устаревших выражений, которые употребляю лишь для связки предложений). Я стал представлять себе свою будущую пару. Я нарисовал в мыслях её образ – интеллектуально развитая, адекватная, лояльная, желательно с повышенным математическим образованием – и остался этим образом доволен.

Для того чтобы пара мне подошла, было необходимо присутствие у неё доминантного гена, который блокировал бы мой опасный рецессивный, и раз уж Центр даёт своё разрешение на объединение наших гаплоидных клеток, значит этот ген у неё присутствует. Семнадцать лет назад мне объяснили в Центре, что мой рецессивный из разряда самых редких и потому опасных, и что отыскать для него доминанту будет непросто. Ещё мне объяснили, что возможно мне не придётся интеллектуально познать отцовство, и поздравили меня с прекрасными показателями работы моего мозга. Я поблагодарил Центр, и если быть честным, абсолютно забыл об этом разговоре, окунувшись в интеллектуальную работу. Поэтому пришедшее сообщение оказалось полной неожиданностью для меня. Но как я уже сообщал ранее, отреагировал я на него более чем адекватно.

25 марта, 2279 год

Я стал отцом. Мой продолжатель рода женского пола, или как говорили раньше – девочка. Всё что она может – громко кричать, пачкаться и иногда спать. Её крик очень отвлекает от интеллектуального труда, и я иногда думаю, что лучше бы уж Центр так и не отыскал мне пары, как бы всё тогда было спокойно и превосходно.

Моя пара женщина адекватная и интеллектуально развитая, и я чувствую к ней уважение, видя, как она стойко справляется со своими новыми функциями. До появления продолжателя рода мы с нею не раз занимались интеллектуальными дискуссами, и я знаю, что работа её мозга соответствует стандартам установленным Главным Интеллект-Центром Северо-Западного государства.

Забыл написать, что продолжателя рода мы назвали Ириша.

5 апреля, 2282 год

Мой продолжатель рода уже разговаривает, и я с искренним интересом присматриваюсь к ней, пытаясь угадать каким будет её интеллектуальный уровень. Временами я замечаю некоторые странности в её поведении, о чём своевременно сообщаю в Центр. Но из Центра меня уверяют, что всё в порядке, и что эти небольшие колебания в пределах допустимой нормы. Они говорят, что со временем всё образуется, и интеллект приведёт в равновесие всю систему. Я понимаю это, но иногда мой мозг впадает в ступор при виде того, что делает Ириша. На днях она обнимала и гладила дерево, повторяя, что это самое лучшее дерево на всём свете. А две недели назад она натащила в свою комнату камней с улицы, объяснив это тем, что на улице холодно и шумно, и что камни пока поживут у неё. При этом она употребила глагольную форму давно вышедшего из употребления слова – жалость. И где она только набирается всеми этими глупостями? Я начинаю опасаться за её интеллектуальное будущее. Неужели это какие-то подспудные проделки моего рецессивного гена?

К моему удовольствию, Центр отреагировал на мои опасения, и к нам приезжала комиссия. Они наблюдали за Иришой, и пришли к выводу, что пока всё ещё в норме, хотя уже в опасной близости к некондиционному поведению.

5 мая, 2282 год.

Когда я катаю Иришу на качелях, она мне говорит – Дыщ-дыщ.

И я ей отвечаю – Дыщ-дыщ.

Она смеётся и снова говорит – Дыщ-дыщ.

И я ей отвечаю – Дыщ-дыщ.

Так может продолжаться по нескольку минут, и я уже начинаю опасаться за своё интеллектуальное будущее.

А ещё Ириша говорит – Папа, ты смешной и хороший.

И смеётся.

Она так смеётся, что…

Совсем забыл написать. В последнии дни я прекратил всякое общение с Центром. Надеюсь, что это временно, ведь всё образуется, и интеллект приведёт систему в равновесие.

15 мая, 2282 год.

Из Центра пришло сообщение, что мне нужно срочно с Иришей явиться к ним. Срочно – это значит в течении суток. В моём мозгу шевелится что-то тёмное и неприятное. Возможно они отыскали какой-то изьян, или генетический процесс дал сбой, или доминантный ген моей пары каким-то образом не справился с моим опасным рецессивным. Я не знаю, и не хочу об этом думать. И я не хочу думать что они сделают с моей дочкой(ещё раз извиняюсь за вышедшие из употребления слова), мне просто нужно поступить так, как предписывает Центр. Моя пара подготовила мне костюм, начистила до блеска обувь – Центр это не какой-нибудь гипермаркет, и честь быть приглашённым в него выпадает не каждый день.

16 мая, 2282 год

Я не смог. Наверное, я слишком много думал о том, что они могут сделать с Иришей. А может потому что когда мы подходили к Центру, она посмотрела на меня… так посмотрела… и улыбнулась.

– Папа, мы идём к другим дядям? А у них есть конфеты?

– Нет, звоночек, мы поедем в другой город. Нам нужно поехать в другой город.

– Ура! В другой город!

Она засмеялась и захлопала в ладошки.

18 мая, 2282 год

Не думал, что будет так тяжело. Днём мы прячемся в заброшенном доме, а ночью я выхожу в город. Я прохожу два километра и оказываюсь в окраином районе. Здесь можно добыть еду и деньги, но для этого приходится идти на нарушение конституции Северо-Западного государства, и хотя мой интеллект противится этому, я не понятно чем соображаю, что должен поступать именно так. Поступать так, потому что моя Иришка должна смеяться, и не должна плакать. Никогда, никогда.

Прошлой ночью увидел по визиону в одном из гипермаркетов, что мы объявленны в розыск. Центр готов выплатит за любую информацию о нас круглую сумму. Ещё я увидел свою пару, которая убеждала меня не делать глупостей, а прислушаться к своему интеллекту, и в течении суток сдаться в руки Центра. Я плюнул на блестящий пол гипермаркета, и развернувшись, спешно покинул его. Теперь мне нельзя появляться в людных местах. Теперь нам будет ещё тяжелее.

20 мая, 2282 год

Я подверг себя и её риску, подавшись в город днём, но мне ничего не оставалось. Моя Иришка проголодалась, и ей очень хотелось пить. Она конечно не говорила об этом, она улыбалась и разговаривала с одним из своих камешков. В тот день, когда мы должны были разумно посетить Центр, она взяла с собой два или три. Я точно не знаю зачем, по-моему она не хотела, чтобы камешки не скучали без неё.

Я заметил хвост, когда уже вышел из города и прошёл около полутора километров. Кто преследует меня, разглядеть не удалось, но наверняка это люди из Центра. Я бросился бегом к заброшенному дому и ввалился в него тяжело дыша. У Иришки были испуганные глаза.

– Папа, за тобою гонятся?

– Нет, просто решил пробежаться.

Я улыбнулся, стараясь выглядеть искренне.

– Нам нужно пойти в другой домик. Там лучше.

Она только кивнула и подойдя, вцепилась в мою руку. А я увидел длинную тень.

– Не бойтесь меня.

Голос был женским, неагрессивным. Я резко обернулся. В полуразрушенном проёме стояла женщина. Руки она держала у груди, словно умоляя её не бояться. И ещё я увидел её извиняющуюся улыбку.

21 мая, 2282 год

Женщину зовут Мария. Мы вместе вышли из нашего убежища, ставшего опасным, и направились на восток. Сейчас мы укрылись в небольшом леске, чтобы переждать день. Моя Иришка играется с Марией, они звонко смеются, а я делаю запись, пристроив маленький блокнотик на колене. Иногда я смотрю на них, и внутри меня, где-то очень далеко, появляется что-то неизвестное мне, что-то совсем новое.

По дороге Мария рассказала много странных вещей, и теперь мой интеллект пытается всё это пережевать. Мария заметила меня ещё в городе, а потом стала следить за мною. Она рассказала, что до этого дня работала в архивах, и ей однажды попались какие-то старинные файлы, о которых она и проговорила всю дорогу. Она говорила, что кроме интеллекта, людям присущи ещё и чувства. Она пыталась объяснить мне что это такое, но я к сожалению не совсем понял, хотя уровень моего интеллекта намного выше общеустановленного стандарта. Я хотел было возразить, что то что она говорит, полная абракадабра, и что простыми логическими операциями я с лёгкостью могу ей это доказать. Она только грустно улыбнулась и сказала, что однажды это само придёт ко мне, обязательно придёт. Она сказала, что хотя они и боролись с генами отвечающими за чувства, но однажды это всё вернётся, однажды рецессивные гены снова проявятся и люди станут самими собой.

Ещё она очень долго и совсем непонятно говорила о некоем, по её словам, существующем чувстве – любовь. Она говорила, что это главное чувство, и только с ним человек счастлив.

– Ерунда. Этого нельзя доказать, а значит этого нет.

Я ехидно усмехался, а она не обращала на это никакого внимания.

– Ты любишь свою дочь, а это не надо доказывать.

– Я не понимаю терминов, которыми ты оперируешь.

– Однажды ты всё поймёшь.

Надеюсь. Очень надеюсь. Потому что мне так хочется понять. Понять полностью, чтобы не оставалось ничего неизвестного. Понять мою Иришку, понять эту странную девушку Марию. Хм, любовь. Пока ещё я не могу её почувствовать, не могу её отыскать внутри себя, но всё чаще и чаще повторяя это слово в своём мозгу, мне начинает казаться, что в нём что-то есть, что-то… я пытаюсь подобрать определения, но у меня не получается. И тогда мне становится немного страшно, потому что я чувствую… да, чёрт побери, чувствую, что это намного больше моего дурацкого интеллекта.

Космические байки

Дикие времена

Это произошло в те дикие времена, когда космос бороздили отчаянные астронавты-одиночки, в надежде что-нибудь урвать. Я сам тогда ошивался недалеко от центра нашей галактики на своем стареньком челноке. Знаете, такой типа «эФЮэС», только слегка модернизированный. Более легкие турбины, двойная обшивка, укороченный передок. И этот старичок запросто выдавал тройную световую.

Я как раз летел на тройной с Капекса, где по моим сведениям обнаружили уран-320. На Ортоне за пару килограмм этой штуки я мог бы поставить на свой "эФЮэС" новенький фотонный движок Л-з-800. Тот, что выдает пять световых. Мне уже надоело, что меня обгоняют всякие недоноски.

Вот и на Капексе меня обогнали. Кто-то уже добыл с этой маленькой планетки весь запас урана-320. Причем таким кустарным способом, что кроме обгоревших пеньков я не нашел на ней больше ни одного признака растительности. А ведь еще пару лет назад, я слышал о Капексе, как о райском местечке, где на деревьях задушевно распевают веселые птахи и трава вырастает высотой до подбородка. Ну ничего. Я думаю через пару миллионов лет здесь снова будут и деревья, и птахи, и трава до подбородка. Вот только не уверен насчет цветовой окраски всего этого.

Побродив в скафандре среди горелых пеньков, я вернулся на челнок. У меня в загашнике оставалось грамм двести платины, и я решил махнуть на Дельту-8. На эти граммы благородного металла там я мог неделю жрать всякие жидкости с повышенным градусом и пользоваться популярностью у симпатичных дельтянок.

Я припарковался возле бара со странным названием "Ниагара". Название мне ни о чем не говорило, но звучало приятно и я поспешил в него заглянуть.

Через полчаса я сидел за столиком уже порядком захмелевший и вел дружескую беседу с таким же, как я космическим бродягой. Мы по очереди угощали друг друга местной бодягой и рассказывали друг другу космические байки.

Когда мой новый друг как раз заканчивал историю о том, как он чудом избежал смерти на Синх-5, к нашему столику подошел рыжий хлюпик и вежливо попросил разрешения присесть.

Мы дружно кивнули, мол валяй, чего уж там. Он осторожно присел и стал потягивать что-то желтое из своего стакана.

– Так вот! – возбужденно заканчивал рассказ мой новый друг – Я уже решил убраться с Синх-5, но эти твари не давали мне пробиться к кораблю. Зеленые такие, по три глаза у каждой. За спиной маленькие фиолетовые крылышки. Этих тварей было штук тридцать и все не ниже трех метров.

– Вы немного не правы – вдруг мягко проговорил рыжий.

– Я не прав?! – взревел мой знакомый – Я не прав?! Значит, по-твоему, я лжец?!

С этими словами он вскочил на ноги, достал лазер и проделал в рыжем дырку прямо по середине груди.

Рыжий побледнел и тяжело задышал.

Мой знакомый запрыгнул на стол, и схватив рыжего за воротник, стал усердно трясти.

– В чем я солгал?! – кричал он при этом – Отвечай!

Рыжий собрал последние силы.

– Я ученый – тяжело захрипел он – Я был на Синхе-5 и изучал этих тварей. Они никогда не вырастают выше двух девяносто.

Сказав это, он отрубился. Причем навсегда.

Да-а, вот такие они были, дикие времена.

Ремонт

Кстати, тот парень резво смылся, так что я до сих пор не ведаю, чем у него там, на Синхе-5 все закончилось. Но, судя по его вспыльчивому характеру, животный мир Синха-5 вряд ли отделался легким испугом.

Я и сам, повинуясь больше зову напрягшихся нервных окончаний, нежели зову сердца, решил долго в "Ниагаре" не засиживаться. Да и вообще на Дельте-8. Я сообразил, что рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, сюда нагрянут космические копы. А космические копы – это не няньки в яслях. И если даже они вас и усаживают на горшок, то лишь для того, чтобы вы могли более менее по-человечески испражниться своими отбитыми почками.

Я выскочил из бара, шустрее самой прыткой блохи, запрыгнул в свой "эФЮэС" и так стартанул, что, наверное, стекла в "Ниагаре" сначала громко звеня, рассыпались на мелкие кусочки, а потом эти кусочки, тихо шипя, оплавились.

Я топил на третьей световой пару суток. И, конечно же, старенький Л-з-700 не выдержал. Он с минуту поиздавал противные булькающие звуки, которые я ошибочно списал на свой желудок, а потом перестал издавать какие-либо звуки вообще. Пришлось на аварийном движке садиться на ближайшую, и что плохо, совершенно незнакомую планетку.

Посадив челнок на зеленую поляну возле зеленого леса, я произвел все необходимые замеры, после чего смело вышел из челнока без скафандра. Вдохнул чистый местный воздух и занялся ремонтом. Ничто мне не мешало. Никаких трехметровых, зубастых монстров. Тишь да благодать.

Если не считать штук пятьсот небольших, размером с мой кулак, плюшевых зверьков с большими зелеными глазами. Они расположились метрах в пятидесяти от меня и наблюдали за тем, что я делаю.

Представляете, тысяча больших зеленых глаз, наблюдающих, как ты копаешься в стареньком Л-з-700.

Конечно, их маленький размер не был аргументом в их пользу, но количество! Да и на некоторых планетах природа так искусно научилась скрывать за плюшевыми мордашками воистину хищнические нравы, что я всегда привык держать ухо востро. Я постоянно оглядывался и это отнюдь не способствовало ремонту. И вот, когда я наконец-то обнаружил, что в этом чертовом движке поломалось, они все разом бросились в мою сторону, громко вереща. Я только и успел, что прыгнуть в челнок и задраить люк.

Уже изнутри я услышал, как эти зеленоглазые плюшевые комки стали биться об обшивку моего "эФЮэСа".

Я представил, как они острыми зубами разрывают обшивку на куски, отчего по моей спине пробежали совсем не плюшевые мурашки, и отчётливо понял, что надо что-то делать.

У меня был робот, которого я купил, для того чтобы он помогал мне добывать тот чертов уран, и знаете, я уже начинал жалеть о том, что потратился на него. Но как у нас, у космических бродяг говорится, если в начале полета на вашем поясе висит лазер, то в конце полета он обязательно выстрелит. А один мой приятель говорил о роботах так, "Полежал, попылился, глядь и сгодился".

В общем, я его включил.

– Да, сэр – сказал он.

– Сейчас я выпущу тебя через запасной люк наружу – сказал я – Там ты увидишь, гм, несколько зверюшек. Привлеки их внимание, добейся чтобы они последовали за тобой, и беги что есть силы в сторону горизонта.

– Слушаюсь, сэр.

Я открыл запасной люк, пинком вытолкнул робота (в те времена еще не было дурацкого билля о правах роботов) и быстро люк захлопнул. В иллюминатор я увидел, как робот глупо замахал руками и побежал, а все пятьсот плюшевых придурков с большими зелёными глазами кинулись за ним.

Я выбрался из челнока и в спокойной обстановке закончил ремонт. После чего вернулся в кресло пилота и направился на поиски робота, хотя внутренне, не без сожаления памятуя об его стоимости, уже попрощался с ним. Но, пролетев всего километров шесть, я увидел его. Он лежал на земле, а по нему прыгали примерно пятьдесят плюшевых комков, облизывая его розовыми язычками. Остальные тут же рядом копошились небольшими кучками, видимо играя друг с другом.

– Тьфу ты, черт – сплюнул я – Да они ж безобидные.

Я посадил "эФЮэС", вылез из него, подошел к роботу и стал ногами распихивать лижущих его существ.

– Не обижайте их, сэр – взмолился робот – Они просто хотят поиграть.

Я поднял его и отвел на челнок. Мы взмыли вверх, и эта железяка еще долго махала в иллюминатор своим новым друзьям.

– Они такие милые – проговорил он вдруг, когда планета превратилась в зелёный шарик – А по-началу я здорово испугался.

– Как это ты испугался? – недоумевая, спросил я – Ты же не можешь чувствовать. Как ты мог понять, что ты испугался?

– Понимаете, сэр… – начал робот, но запнулся.

– Что такое? Говори.

– Мне стыдно, сэр.

– Да говори ты уже! – не вытерпев, крикнул я.

– Я понял, что я испугался, когда по моим ляжкам потекло масло. Прямо по моим железным ляжкам, сэр.

Я хотел было рассмеяться, но, припомнив кое-что, не стал этого делать.

Я припомнил, как на некоторых планетах, по моим ляжкам текло и не такое.

Чти субботу

Мы – космические бродяги, особенно не заморачиваемся. Живем, как есть – весело и отчаянно. Но иногда, попадая в действительно жуткие передряги, поневоле начинаешь задумываться о чем-то высшем. О движке Л-з-800, например. Ну, или о Боге.

Вот и я, с трудом унося ноги с Циотона, и стреляя направо-налево из лазера по практически невидимым местным обитателям, задумался о Боге.

Сперва я конечно не то чтобы впрямую задумался, а так, спокойно сказал сам себе:

– Слава Богу, что эти твари хотя бы неразумные.

Сказал до того, как одно из этих неразумных созданий вцепилось в мою левую лодыжку (вовек не забуду, что в левую) своей холодной лапой. А вот в тот самый момент, когда вцепилось, вот тогда задумался. Даже, стыдно сказать, крикнул во всю глотку:

– Господи, спаси!

Ну, конечно, когда я был уже в паре парсеков от Циотона, в кабине своего обожаемого "ЭфЮэСа", я списал этот отчаянный крик на перенасыщенность момента экстремальными составными, однако, где-то глубоко в моем подсознании прочно засело желание, аккуратненько порасспросить о всяких там религиях у своих коллег по шатанию на просторах Вселенной.

Но порасспросить, даже аккуратненько, оказалось весьма неприятным занятием. Пару раз я натыкался на искреннее непонимание. Раз двадцать на взрывы здорового, презрительного смеха непуганых отморозков, плохо сказавшихся на моей самооценке. И вот, наконец-то, примерно три месяца спустя случая на Циотоне, мне повезло.

Один космический бродяга, которого я здорово подпоил в дешевом баре "Черная дыра", на астероиде 3А-676, рассказал мне об очень древней религии, зародившейся, по его словам, на нашей общей с ним, в чем я слегка засомневался, глядя на его немытую рожу, прародине, планете Земля, в черти каком-то там веке, и даже объяснил мне, где находится небольшая молельня, в которой эту самую древнюю религию исповедуют. Называлась она, то ли хрисианство, то ли херстианство, я так точно и не узнал. Подпоенный мной был уже в нестыковочном состоянии. Он лишь успел кратко поведать мне о чрезвычайной кротости и безмерной доброте последователей этой религии, да о заповедях не убий и не укради, которых они свято придерживаются. После чего упал лицом (точнее подобием его) в недоеденный салат из фиолетовых червей. Я не стал будить скоропостижно уснувшего, чтобы разузнать поподробнее об интересующем меня вопросе, а решил все разведать самостоятельно. Я расплатился с четырехухим барменом и удалился из "Черной дыры".

Выйдя на улицу, я сразу же направился к своему челноку. Робот, уже собравшийся идти в бар и привычно тащить меня пьяного на своем железном горбу, чрезвычайно обрадовался, увидев, что я отлично передвигаюсь сам, и весело замахал мне рукой.

Я забрался в челнок, и направил его к планете, на которой, по словам сладко уснувшего в компании фиолетовых червей, находилась молельня.

Весь путь я блаженно размышлял о той кротости и доброте, которыми наделены служители древней веры. Я представлял себе их кротко склонённые фигуры и бесконечно добрые глаза, свято надеясь, что их у них два, иначе мне стало бы немного труднее возлюбить их. И когда я себе всё это представлял, меня охватывало какое-то неопределённое чувство, из-за чего я глупо улыбался, разглядывая потолок челнока. Всё это время, робот испуганно поглядывал на меня, видимо решив, что я задумал очередную глупость, вроде той, когда решил поохотиться на Циотоне. Не могла глупая железяка разглядеть в моём взгляде бурные порывы благостных мыслей.

Подлетая к планетке с молельней, я уже окончательно решил, что навсегда заброшу бродяжничать по космосу, приму столь благостную во всех отношениях веру, и поселившись на маленьком, тихом астероиде, стану выращивать цветы. В общем, довёл себя до религиозного экстаза.

Посадив "эФЮэс" на планетку Сиус, я возбуждённо расспросил первых встречных о месте нахождения молельни. Двое, не ответив мне, прошли мимо, недоверчиво взглянув на меня. Третий, одним из двух пальцев на его руке, указал мне направление и поспешил удалиться.

Я на бреющем рванул в сторону указанную двухпальцевым. Мне пришлось пролететь километров сто, прежде чем я увидел небольшой городок, на краю которого возвышалось конусообразное строение с двумя перекрещенными досками на крыше.

Оставив челнок на небольшой посадочной стоянке, я приказал роботу не вылазить наружу и побрёл к зданию с двумя досками.

Входя внутрь, я смиренно склонил голову и выразил сразу всем своим лицом непритворную благость. Но, как только я вошёл, благость покинула моё лицо, и оно вновь приобрело своё обычное выражение.

Посреди молельни стоял человек в длинной чёрной одежде и стрелял в какого-то лысого парня. На полу лежал еще один, уже мёртвый, из груди которого тянулась струйка вонючего мутного дыма.

Не обращая на меня абсолютно никакого внимания, человек в чёрном прикончил лысого, и когда лысый упал, стал шарить в карманах его одежды, присев на корточки. Ничего не найдя, он поднялся, сплюнул на пол, подошёл к убитому ранее, и с лёгкостью проделал ту же операцию, или попросту сказать – обшарил и этого. Но и у этого ничего не оказалось.

– Тьфу ты, дьявол! – громко выругался он – Пустые, чёрт их дери!

После этого, он наконец посмотрел в мою сторону. Заметив в моей руке лазер, он елейно улыбнулся.

– Что привело тебя в храм Божий, сын мой? – спросил он ласково.

Казалось, благость, покинувшая за несколько секунд до этого лицо моё, птичкой перепорхнула на лицо его.

– А как же не убий и не укради? – глупо спросил я.

Он подошёл ко мне, засовывая на ходу свой лазер за пояс, и продолжая елейно улыбаться.

– В Библии сказано, – заговорил он монотонно, косясь на мой лазер – Чти субботу, будь добрым и кротким в день сей, ибо в день сей, Бог отдыхал от трудов своих… Ну там, Землю создал, и всё такое – закончил он скороговоркой.

– Ну и? – спросил я, ничего не понимая.

– Хуи – передразнил он меня – Тебе ж говорят, сказано – чти субботу. А сегодня четверг. Врубаешься? Сегодня на этой вонючей планете всего лишь долбаный четверг.