Текст книги "Танк "Клим Ворошилов-2". Ради жизни на Земле"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

10 июля 1942 г. г. Москва. Площадь имени Дзержинского.

Рано утром, едва успевшие помыться и побриться, все загрузились в две эмки, которые быстро (никаких пробок, движение меньше, чем в каком-нибудь Миргороде) подъехали к практически неизменному с той поры серому зданию на Лубянке, точнее – на площади Дзержинского.

Несколько минут ожидания у окошечка бюро пропусков и вот все четверо в сопровождении неизменного сержанта ГБ проходят по коридорам с высокими потолками и несколько затоптанным паркетным полом, выкрашенными в неяркий светло-серый, приятно успокаивающий цвет, стенами. Андрей с неудовольствием отмечает, что каждый из них получил пропуска в разные кабинеты. Первым, кивнув на прощание, скрылся за дверью одного из кабинетов Стонис, за ним один за другим зашли в другие кабинеты Колодяжный и Калошин. Но Мельниченко все шел и шел вслед за своим Вергилием в форме. Поднявшись по лестнице, пройдя короткий коридор, затем опять спустившись вниз, они опять вышли на лестницу и, одолев два пролета, подошли к солидной, мореного дуба двери явно начальственного кабинета. Увидев ее, Андрей вдруг ощутил полное спокойствие и уверенность, что все пойдет как надо. Тем более, что к его удивлению, никто даже и не попросил их сдать оружие и теперь у него на портупее привычно, как естественное продолжение тела висела немецкая кобура с его любимым парабеллумом. «Так что хрен возьмешь меня просто так» – с иронией подумал Андрей. Хотя интуиция молчала, его, честно признаться, беспокоила невозможность разложить ситуацию на ясные и понятные составляющие.

Сопровождающий открыл дверь и сидящий в небольшом предбаннике секретарь, молодой, явно усталый человек с болезненным лицом трудоголика, предложил «товарищу гвардии полковнику» пройти в кабинет…

Сидящий за столом крепкий, похожий, как показалось Мельниченко, на окультуренного Чкалова, человек вышел из-за стола и, пройдя навстречу, поздоровался с Андреем. Крепко пожав руку, он жестом предложил Мельниченко садится на стоящий перед столом роскошный стул, скорее даже полукресло и предложил:

– Чаю? – и представился: – Меня зовут Всеволод Николаевич Меркулов.

Пока вошедший по звонку секретарь расставлял на столе чай в стаканах с подстаканниками, фарфоровую сахарницу, печенье и сушки в небольших вазочках, Мельниченко и Меркулов молча разглядывали друг друга. Но едва дверь закрылась, Меркулов сказал, глядя в глаза Андрею:

– Ставка Верховного Главнокомандования решила вновь сформировать Третий гвардейский механизированный корпус. В качестве командира корпуса предложена ваша кандидатура, – остановив жестом поставившего стакан с чаем на стол и пытавшегося что-то сказать Мельниченко, он добавил: – но у нас есть другое предложение. При Главном Управлении Госбезопасности создается специальная инспекционно-аналитическая группа. Подчинена она будет, кроме меня, только наркому и Ставке. Предлагаем вам перейти в нее. Задача группы – независимо собирать и проверять сведения и выдавать аналитические доклады по образцу того, что был составлен с вашей помощью в прошлом году. Так что думайте. Да, должность полковничья, но перспективы у вас есть, вплоть до начальника группы впоследствии.

– Я польщен высокой оценкой моих способностей, но, боюсь, что она преувеличена, – спокойно ответил Андрей, затем, взяв стакан и несколько раз отхлебнув, посмотрел на реакцию собеседника.

Меркулов невозмутимо ждал продолжения, лишь в глазах что-то неуловимо промелькнуло.

– Как сказал в похожем случае д`Артаньян, меня не приняли бы здесь и осудили бы там, – продолжил Андрей, с усмешкой поглядев в лицо Меркулову, на котором тень неудовольствия через минуту сменилась такой же усмешкой.

– «В таком случае я скажу, что все мои друзья находятся среди мушкетеров, а враги … служат вашему высокопреосвященству, так что меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там …» Но я-то не кардинал, да и вы, если подумать, не д`Артаньян, – ответил Меркулов, и, посерьезнев, спросил: – Все же объясните, почему?

– Понимаете, Всеволод Николаевич, – раз уж наглеть, так до конца, подумал Андрей: – мне, здоровому, крепкому мужику, к тому же умеющему воевать… уехать с фронта… все равно, что дезертировать. Нет, – Андрей посмотрел на пытавшегося что-то сказать Меркулова: – я понимаю, что пользы от моей работы там может быть и больше. Но не уверен в этом. Потому что я, как человек со стороны, в систему сразу не войду. А значит, буду отторгаться ею. Все мои прекрасные и, возможно, правильные мысли будут либо игнорироваться, либо искажаться в пользу уже сложившихся стереотипов. Поэтому возможно самым оптимальным решением будет мое внештатное участие в группе. Мне кажется, так я принесу больше пользы. Тем более опыт такого сотрудничества у нас перед глазами. Я полагаю, мало кто знает, что наши мнения использовались при составлении соответствующего доклада ГКО.

После этих слов на несколько минут в кабинете воцарилась тишина.

Потом Меркулов, сидевший с видом китайского божка, вдруг рассмеялся и сказал:

– Интересный у вас образ мышления. Не сразу и поймешь, как вы к своим выводам приходите. Я считаю, что вы ошибаетесь. Если надо для дела, то надо. Но ваше мнение я понял и настаивать в настоящее время не буду, хотя и жаль… – потом, свернув разговор, распрощался с Андреем.

Остаток дня для Мельниченко пролетел незаметно. Встреча в ГАБТУ была чисто формальной – полковник, начальник строевого отдела, вручил Андрею два предписания и приказ – явиться на встречу с Верховным Главнокомандующим , пожелав удачи, отпустил в «свободное плавание».

Вечером, прогуливаясь с Ленгом, Мельниченко долго размышлял, чем же грозит им столь явный интерес власть предержащих…

11 июля 1942 г. Юго-Восточная железная дорога. Сергей Иванов.

«Ту-дух, ту-дух, ту-дух» – практически вторые сутки слушаем постукивание вагонных колес. Кавалеристы Белова нас сменили, как было обещано и вот поезд везет нас в Казань. Почему в Казань? АХЗ. Впрочем одна мыслишка есть. Если формируется большое танковое соединение, то Казань – самое приемлемое место. Танковое училище, полигон, бывшие казармы КАМА, если я не перепутал. Да, точно КАМА – германо-советское танковая школа, якобы даже Гудериан ее то ли посещал, то ли в ней учился. Это конечно сказки, Гудериан в эти годы в Швеции чаще бывал. А вы думаете? Нацистский меч ковался как раз таки не в СССР. Швеция, Голландия, да и Англия, США как спонсоры, вот так. Это теперь, после развала во всем виновным СССР сделали. А реально наши совместные предприятия после тридцать третьего свернули, совсем. В отличие от некоторых моих знакомых тогдашние руководители СССР в белопушистость Адика и компании абсолютно не верили. И правы были. Хотя в «Майн Кампф» русофобских, как один нацик современный заявил, всего два предложения, но они нам ровненько в двадцать миллионов потерь и встали. Самое же противное, что из тех двадцати – одиннадцать мирные граждане, которых в войне вообще-то должно меньше солдат гибнуть.

Вот блин, даже в тылу эта война не отпускает. Думал, спокойно отдохну, благо целое купе нам с Муркой выделили. Вообще, нам повезло еще раз. В том направлении должны были перегнать много пассажирских вагонов и наш эшелон сформировали так, что даже сержантов разместили в купе. Так что едем с комфортом. Ага, а мысли всякие в голову лезут. Даже Мурка не мешает, хотя одновременно с размышлениями я машинально ей мышку из ремешка портупеи подбросил, которую она и ловит, носясь по всему купе. Черт, а ведь я почитать хотел. Вон и книжка лежит, без обложки и нескольких страниц в начале и конце. По-моему Фейхтвангер, а вот названия точно не помню. Интересная такая история, про горшечника – двойника Нерона, который после его смерти восстание поднял на востоке Империи. Вернее не он, а один честолюбивый сенатор и партия его сторонников, недовольных новым императором, горшечника этого в своих целях использовали. Да история повторяется. Иногда как фарс, а иногда как трагедия. Ведь и Адольфа какой-нибудь «сенатор» также использует, ага. И что характерно, что сейчас, что тогда больше всего ни в чем неповинным людям достается и военным в первую очередь. Эх, а полковника-то этого римского жалко. Погиб ни за грош, придумав новую тактику. Хотя почему ни за грош? За Императора и Империю. Жаль только, что император фальшивый…

Ну вот, Мурка, наигралась, теперь лежит кверху брюхом. Почесать? Ну ладно, почешу недолго, да надо идти руки мыть и обедать…

Ну, них… себе, сходил, пообедал.

– Мурка, ты что? Заболела, или обнаглела?

Ладно, придется убирать. Самое лучшее отвлечение при любой грязной работе, как говорил капитан Копылов, это подумать о чем-нибудь высоком: – Например, о свободе выбора. Ведь никто вас в армию не гнал, сами пошли.

Тэк-с, а в принципе интересно, конечно. Выбор человека… Любой выбор имеет свои, вполне закономерные следствия. Для умного и зрелого человека это вполне очевидно. Такой человек, делая выбор, оценивает условия, свои силы, вероятные последствия, продумывает, как он будет справляться с трудностями, что получает взамен и насколько ему это все нужно. А во инфантильный, незрелый человек, с детским мироощущением (ребенок все получает даром – отсюда эгоцентричность и ощущение, что все ему должны) совершая выбор, оценивает только сое желание, «хочу». А когда огребает закономерные последствия, страшно обижается и расстраивается, решает, что мир жесток и несправедлив. Ага, специально для него заподляны припасает, бл…

Странно, только сейчас подумал, насколько это моих знакомых из так называемых либералов напоминает. Хе, а ведь либералы-то утверждают, что любой человек от рождения наделен некими правами и свободами. Точно как дети. Ведь если подумать, нет в реальности никаких прав и свобод, кроме тех, которые человек сумеет обеспечить себе сам и которые ему дают окружающие. Особенно окружающие, ведь быть свободным от общества нельзя. Тогда получается, что человек, не разделяющий идей либерализма, учится отстаивать свои права и сотрудничать с другими на общее благо, чтобы опять же получить свое. Живущий же в либеральном мире же этому не учится. Зачем? Ему этого не надо – у него уже все есть от рождения права и свободы. Соответственно, он слаб и не умеет кооперироваться с окружающими для достижения общего блага…

Вот, и уборка незаметно окончилась. Теперь проветрим купе. Ну ладно, Мурка слазь, не трону, не боись. Ты вон из меня и философа сделала. Впрочем, чтение классики всегда меня на философский лад настраивало. А тут книга неплохая и в тему, точно. Так что надо уметь сделать правильный выбор.

Жаль, что понимание правильности иногда приходит не сразу. Кто бы в девяносто первом подсказал, где та правда. Глядишь и не сумели бы три поросенка из леса вместо СССР «эссен г…» подсунуть народу. А ведь как соловьями распевались, как реформы на благо народа расписывали, ага. «Москали наше сало зъили, отделимся!» Бл…, поубивав бы.

Ладно Мурка, не когти, это я просто задумался. Кстати, а чего это меня никто не тревожит? Схожу, проверю как дела.

– Мурка, еще раз такое натворишь – дальше в «Рыжем» поедешь, скотина. Со мной хочешь? Ну, давай, прыгай на плечо.

12 июля 1942 пос. Кубинка. г. Москва.

На полигоне шла повседневная, практически не изменившаяся из-за военного времени жизнь. Несколько танков, рыча моторами, преодолевали полигонную «дорогу», видимо проходя испытания пробегом. У ангара суетились, что-то ремонтируя или просто осматривая машины, рабочие. Группа военных, в сопровождении местного особиста, прошли к ангару, рядом с которым стоял закрытый брезентом танк, судя по габаритам тяжелый, похоже какая-то модификация КВ с длинной пушкой. У танка посетителей уже ждал гражданский специалист, одетый, как и большинство окружающих в перешитую военную форму. Дождавшись, когда группа полностью подтянется поближе к танку, он представился:

– Васильев Авенир Иванович, инженер. Сегодня я познакомлю вас с бронетанковой техникой, в том числе и новейшей. Прошу за мной в ангар. Позднее подъедет бригада испытателей, которая покажет вам в движении новейший тяжелый танк КВ.

В ангаре в образцовом порядке стояли свежепокрашенные бронированные машины, поблескивая начищенной сталью траков. «Явно планировался показ высокому начальству» – мелькнула у Андрея мысль.

Местный «Вергилий» повел экскурсию вдоль ряда техники, попутно кратко описывая увиденное. А посмотреть было на что. В первом ряду стояли бронеавтомобили БА-64 и легкий бронетранспортер БТР-64, легкий танк Т-50, средние танки Т-34 нескольких заводов, за ними стояли разнообразные КВ – «первый эс», «второй», «пятнадцатый», «тринадцатый», за ними расположились самоходки – легкие СУ-57 и СУ-76, средние СУ-122, тяжелые «зверобои» СУ-152 и даже опытная самоходная восьмидюймовка на базе КВ. Дальше, уставив в небо стволы, стояли зенитные танки или, если быть совсем точным, зенитные самоходные установки: Т-60 со счетверенной установкой «максимов» или одним крупнокалиберным ДШК, Т-90 с крупнокалиберной пулеметной спаркой, Т-70З с двадцати пяти и тридцатисемимиллиметровыми автоматическими зенитками. Все это, как уверял экскурсовод, уже производится или будет производиться в ближайшее время для оснащения механизированных корпусов РККА. Едва они успели пройти ангар, как снаружи раздался рев запускаемого дизеля.

– Вот и бригада испытателей подошла. Прошу всех за мной, – обрадовался инженер.

Выйдя из ангара, Мельниченко и компания, увидели как танк, чем-то напомнивший Андрею ИС-1, но явно с пушкой большего калибра, быстро удаляется по дороге. Одновременно из-за ангара вывернул автобус, на котором их привезли в Кубинку. Все быстро заняли места в салоне и автобус, подвывая мотором и трясясь на ухабах разбитой траками дороги, устремился вслед за танком.

Танк, выехал на директрису стрельбы и, остановившись, поразил первыми двумя выстрелами мишень, затем, переехав на новую позицию, с расстояния в километр обстрелял стоящий немецкий танк, в котором Андрей без труда опознал захваченный его бригадой «Тигр». Все попавшие снаряды пробили лобовую броню, в чем экскурсанты смогли убедиться, осмотрев танк-мишень после стрельб. Прикинув диаметр дыры, Андрей решил, что танк вооружен как минимум стомиллиметровой пушкой.

Пока Мельниченко со товарищи осматривали новую технику, в известном кабинете на площади Дзержинского проходило очередное совещание. Выступали начальники главных управлений и приглашенные на совещание следователи по особо важным делам. Длилось оно недолго, время на пустопорожние разговоры в этом серьезном наркомате тратить не рекомендовалось. По окончании совещания в кабинете остались только его хозяин, Меркулов и Мурашов.

– Итак, что вы можете сказать по вашей беседе, Всеволод Николаевич? – приветливо блеснув стеклами пенсне, спросил нарком.

– Весьма необычно мыслящая личность, этот ваш… хм… «Припять-один». Удивил меня не один раз за время короткой беседы. Образован, как я уже отметил, умеет мыслить широко и неординарно, чрезвычайно быстрая реакция, прямолинеен и довольно таки бесстрашен. Мое мнение – бывший военный, но не из РККА. Необычное отношение к органам, слишком необычная речь и образ мышления. Не совсем советский, я бы сказал. Никакого акцента я практически не заметил, но говорит он все равно непривычно, почти как профессор университета. Но не англичанин, чего нет, того нет. Возможно, жил за границей, – Меркулов замолчал, видимо снова перепроверяя и вспоминая свои впечатления от разговора.

– Уверены, что за границей? Потому что по имеющимся сведениям, он из Средней Азии, родственник красного командира, – спросил нарком, бросив недовольный взгляд на Мурашова.

– Не совсем уверен, но что-то такое в его поведении чувствуется. Непривычное, – ответил, подумав, Меркулов.

– Но тогда как понимать собранные сведения? – зло и недоверчиво глядя на Мурашова, спросил нарком.

– Товарищ нарком, разрешите напомнить, что сведения о действительном проживании фигурантов «Припяти» в пределах Советского Союза крайне отрывочны и имеют большие пробелы, – слегка побледневший, но уверенно отвечавший на вопрос Юрий заметил мгновенную перемену в настроении начальника.

– Ладно. Сам понимаю, что затевать дорогостоящее расследование сейчас нет никакого смысла. Даже если они и иностранцы в настоящий момент они на нашей стороне и самое главное – в нашей власти. Усильте агентурное освещение и тщательнее проанализируйте имеющиеся материалы на предмет возможной инфильтрации «Припяти» из-за границы. Все. Оставьте мне материалы, сам поработаю. Свободны.

И опять далеко за полночь светились окна здания на площади Дзержинского.

13 июля 1942 г. Юго-Восточная железная дорога. Сергей Иванов.

Оказывается, сегодня у Сергеева день рождения. Черт, если бы не замполит, я бы и не вспомнил. А так, дал ему день отдыха и предложил вечером посидеть у меня в купе небольшой компанией. Собрались вместо ужина. Я, замполит – майор Марченко, комбаты Махров, Политов, Таругин, комроты Телепнев, виновник торжества и три девушки с бригадного медсанбата, врач Мария и медсестры Даша и Наташа. Пьем первую за здоровье именинника, очень кстати неплохое грузинское вино, которое, кажется, в военторге продавали. Кроме вина, на столике жалобно позвякивают при каждом сотрясении вагона охлажденные в воде бутылки «засургученной» и несколько тарелок с нехитрой, но вполне сытной закуской, принесенной Антоном из вагона-ресторана, который в нашем эшелоне вместо столовой. Я ж упоминал, что едем мы со всем комфортом? Так оно и есть, даже вагон-ресторан нам в эшелон прицепили. На восток эвакуируют подвижной состав, вот так.

Тэк-с, вот все и закусили. Ну, быстренько по второй, за родителей, а теперь подарки. Ох и неплохо же Телепнев придумал. Ну, ему легче – целая ремонтная рота в подчинении, вот и сварганили ему из хорошей стали кинжал. Правда, ножны украшенные за день не сделаешь. Хм, значит заранее для чего-то готовил и хранил. Запомним. Ну, остальные дарят всякую мелочь, какую обычно дарят мужикам, когда неожиданно узнают о дне рождения, типа бритвы золингеновской стали, книжек и одеколона. Под конец девушки целуют раскрасневшегося Сергея Олеговича в щеки. Ну, и моя очередь настает. Достаю из ниши, в которой уселась и смотрит сверху осуждающе на наше сборище Мурка, свою гитару. Эх, давненько я не брал ее в руки!

– В подарок имениннику исполняется песня про разведку!

А на войне, как на войне

Но нам трудней, чем всем, вдвойне.

Едва взошел над сопками рассвет,

Мы не прощаемся ни с кем,

Чужие слезы нам зачем,

Уходим в ночь, уходим в дождь, уходим в снег.

Мы бригадная разведка

И без дел скучаем редко,

Что ни день – то снова поиск, снова бой.

Ты, сестричка в медсанбате,

Не тревожься бога ради,

Мы до свадьбы доживем еще с тобой.

Тэк-с, вижу, всем понравилось. А припев опять вогнал тезку в краску. Так, так, на кого же мы смотрим? Ага, Дашенька тоже краснеет. Ну, конспираторы, тут вы и попались. А я-то еще удивлялся, что девушки на нашу вечеринку согласились прийти. Обычно сидят у себя в медсанбате, никуда носа не кажут:

– И мы припомним, как бывало

Всю ночь шагали без привала,

Рвали проволоку, брали языка.

Как ходили мы в атаку,

Как делили с другом флягу

И последнюю щепотку табака.

И все хором допеваем припев:

– Мы бригадная разведка

И без дел скучаем редко,

Что ни день – то снова поиск, снова бой.

Ты, сестричка в медсанбате,

Не тревожься бога ради,

Мы до свадьбы доживем еще с тобой.

Весело сидим! Все уже смотрю, расстегнулись, жарко все же в купе, да и народу набилось порядочно. Но место мне с гитарой держат, а напротив как раз доктор наш сидит. Нет, вот вечно в суете упускаешь, а тут можно сказать под боком такая женщина… Черт, похоже вино здорово подействовало, да и время как быстро летит. Эх, пусть хотя бы тезке с Дашей повезет, не то, что Семе с Еленой. Черт, сколько их молодых и любящих перемалывает молох этой проклятой войны каждую минуту. Как бы мы могли хорошо жить, если бы не война…

Да, когда вам говорят, что военные хотят воевать и что война для них чуть ли не праздник – не верьте. Меньше всего хотят войны именно профессиональные военные, потому что мы-то точно знаем, что это такое. Какой-нибудь политик ради своих амбиций или толстый дядька в цилиндре и с моноклем, как сейчас рисуют богачей, ради своих прибылей, втягивают страну в войну и простые молодые парни, вроде моего тезки или Семы, гибнут от пуль, повисают на колючей проволоке, их тела рвут на части взрывы и коверкают осколки снарядов и гранат. И для нас, кадровых офицеров, главное – сделать так, чтобы их погибло поменьше. Научить, продумать, защитить от головотяпства. Именно к этому мы готовимся всю свою мирную жизнь, именно для того мы и тратим время на бесконечные переезды и однотонные занятия, в душе моля высшие силы, чтобы нам никогда не пришлось применять свои навыки и знания на практике. Да, война – это грязная, кровавая, страшная работа и никто из знающих, что это такое, никогда не хочет воевать. За редкими исключениями, которые как говорят римляне, и подтверждают это правило.

Пьем заключительную. Эх, хорошо пошла. Правда, водка, ну ничего. Завтра все равно вставать рано не надо, ехать еще далеко. Н-да, а выпил я изрядно. Даже вон на Маришу засмотрелся так, что она отвернулась и покраснела. Черт, все, все, прощаемся, не стоит при подчиненных распускаться.

– Что Мурка, не нравится, когда народу в купе много? Скотинка ты территориальная. Ну, все, давай спать, не носись как дурная. Спать, спать.