Текст книги "Сигнал тревоги"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Были случаи? – продолжал спрашивать Фадеев.

– Ага, – кивнул шофер.

Мы с Фадеевым невольно переглянулись: подумали, видимо, об одном и том же.

– Знаете конкретно, кого и где он избил? – спросил следователь.

Кочегаров опустил голову, медлил с ответом.

– Ну, договаривайте, Сергей Васильевич, – поторопил его Фадеев.

– Николая Дорохина, например, – тихо ответил шофер. – Так сказать, провел работу...

– Почему именно его?

– Не соглашался химичить. Возил грунт, как положено, в Матрешки. И солярку не хотел сливать...

– Значит, ту небольшую часть земли из котлована больницы с улицы Космонавтов завез в Матрешки Дорохин? – уточнил Владимир Гордеевич.

– Он, – подтвердил Кочегаров. – Николай – правильный мужик... Тихоня тихоней, а плясать под дудку Германа отказался наотрез!

Фадеев попросил Кочегарова рассказать подробнее о драке Пикуля с Николаем Дорохиным. Но шофер сказал, что только слышал разговор Воронцова и Пикуля: надо, мол, проучить охламона, если не понимает нормального языка... А потом Дорохин появился на работе с синяками.

Еще Кочегаров показал, что после аварии, в которую попал Николай, Пикуль якобы обмолвился: так, мол, Дорохину и надо, в другой раз будет сговорчивей...

Фадеев заканчивал допрос Кочегарова без меня. Я отправился в суд, где поддерживал обвинение по уголовному делу.

Два дня я был занят в судебном заседании. Дело слушали с утра до позднего вечера, так что в прокуратуру я забегал буквально на несколько минут.

На третий день Фадеев караулил меня с утра.

По его серьезному виду я понял, что в ходе следствия произошли важные события.

– Начну по порядку. – Владимир Гордеевич прочно устроился на стуле, положив перед собой папку с делом. – Вслед за Кочегаровым признался и Шавырин.

– Это который был в бригаде еще до Воронцова? – уточнил я.

– Да, так сказать, ветеран... Интересную вещь он сообщил. Как Воронцов спихнул прежнего бригадира Александра Никодимова... Ну и подлец же этот Герман! Провокатор...

– Провокатор? – удивился я несколько как бы устаревшему слову.

– Ну да. Как при царе Горохе... Воронцов, оказывается, все время искал случая скомпрометировать Никодимова. Но случай все не представлялся. Тогда Воронцов сам организовал его. Помогал ему Пикуль... Понимаете, как-то Герман уговорил Никодимова зайти в кафе. Есть такая неказистая забегаловка возле кинотеатра "Салют"...

– Знаю, – кивнул я.

– Так вот, они возвращались вечером из рейса. Дело было зимой. До автобазы буквально пятьсот метров, через три улочки... Воронцов достал бутылку портвейна, мол, для сугрева. Никодимов сначала отказывался. Так Герман выдумал, что двоюродный брат помер...

– Опять двоюродный брат, – заметил я. – Как с Пикулем...

– Ну да, ничего умнее придумать не могут... В общем, упросил бригадира выпить стакан. А пока бригадир закусывал, Пикуль позвонил в ГАИ... Вышел Никодимов из кафе, сел за руль, отъехал. Тут его и остановили. Ну, сами понимаете, какие были последствия...

– Действительно провокатор... – согласился я.

– Лукин тут же приказом освободил Никодимова от бригадирства, а вместо него назначил Воронцова.

– Но почему именно его? Он же тогда всего ничего проработал в автохозяйстве. Не было, что ли, других, достойных?

– Тестюшка позаботился, Назаров. Главный редактор нашей газеты. Сам звонил Лукину...

– А что, у Лукина своей головы нет?

– Семен Вахрамеевич уж очень прессу уважает. Я специально просмотрел подшивку "Знамя Зорянска" за то время. Буквально через месяц – хвалебная статья об их автобазе, потом заметка о Воронцове. Потом, глядишь, в областной газете его имя начинает мелькать. Тоже небось Колобок постарался. – Фадеев вздохнул. – В общем, у кого какой рычаг в руке, тот им и шурует... Под всю эту шумиху Воронцов принялся обделывать свои делишки. И все ему сходило с рук. Вконец распоясался...

– Я вот о чем думаю, Владимир Гордеевич. Почему он оставил двух прежних шоферов в бригаде – Кочегарова и Шавырина?

– Их, я думаю, Воронцов соблазнил длинным рублем. Шавырин признался, что как только Воронцов стал бригадиром, то заявил: при мне, мол, братцы, будете жить припеваючи. Работать – как на курорте у Черного моря, а получать – как на Севере, с солидной надбавкой... Надбавку Воронцов имел и в самом деле весомую. Только на одном бензине...

– Что-нибудь удалось установить? – поинтересовался я.

– Можно сказать, частная бензоколонка, – усмехнулся следователь.

Он открыл папку с делом, полистал бумаги.

– Орлов поработал? – спросил я.

– Точно, Анатолий Васильевич, – кивнул Фадеев. – А за что ухватился, знаете? Что-то в последнее время на улицу Корнейчука зачастили владельцы "Москвичей" и "Волг". По вечерам, в сумерки.

– Это в Вербном поселке?

– Ну да. Окраина, тихо... Живет там некая старуха Байгарова. К ней и повадились на своих машинах частники. Соседи жаловались: улочка узкая, ребятишки бегают, а машины одна за другой... Нагрянули мы вчера к этой Байгаровой и ахнули. В сарае все емкости заполнены бензином. Даже корыто... Бензинчик семьдесят шестой марки, на нем работают грузовые ЗИЛы. Подходит он и для двигателей "Москвича" и "Волги".

– А "Жигули"?

– Нет. Вазовские автомобили работают на высокооктановом горючем. Бензин А-93... Вот Орлов и подумал: раз "Москвичи" и "Волги", значит... Начали беседовать со старухой. Она вначале притворилась глухой. Анатолий Васильевич говорит ей: "Ты что, бабушка, намереваешься весь поселок спалить? Одна спичка – и нет улицы! Сама взлетишь на воздух да еще столько людей погубишь!" Байгарова перепугалась, бух на колени. И в мыслях, мол, не было никого губить. Это родственник в грех ввел... И пошла причитать.

– Какой родственник? – спросил я.

– Коростылев. Он Байгаровой племянником доводится.

– Ясно, ближайший сподручный Воронцова, – сказал я.

– Вот именно, сподручный. И не только в приписках и разбазаривании бензина. – При этих словах по лицу Фадеева пробежала тень. – Но об этом потом... Призналась бабка, что Коростылев привозил бензин и заставлял продавать. Двадцать копеек за литр. Государственная цена, как вы знаете, в два раза больше... Пока мы беседовали в доме, подъехала "Волга". Заправляться.

– Повезло, – заметил я.

– Нам? Да. Так сказать, с поличным... А владельцу "Волги", увы! С перепугу тут же выложил, что ездит сюда регулярно.

– Кто такой? – поинтересовался я.

– Пенсионер. Пчеловод. Тут все есть, – похлопал Фадеев по папке с делом. – Протоколы, показания. Орлов соседей допросил. Как выяснилось, к Байгаровой приезжал опорожнять бак не только племянничек, но и сам Воронцов. Соседский парнишка запомнил номера машин.

– И этого жулика хотели сделать директором автобазы! – невольно вырвалось у меня.

– Вот бы он развернулся!

– Ну что же, Владимир Гордеевич, – подытожил я. – Теперь, насколько я понимаю, все выяснено. Пора закругляться.

– Нет, Захар Петрович, не все. – Следователь порылся в папке. – На счету этой гоп-компании, как мне кажется, еще одно преступление, посерьезнее остальных... Я вопросительно посмотрел на Фадеева.

– Не знаю пока точно, кто инициатор этого черного дела, но исполнитель... – Владимир Гордеевич на мгновение замолк. – Короче, есть предположение, что авария с Дорохиным не случайная...

– Как? Подстроена?

– Ну да! Мне все время не давал покоя рассказ Кочегарова о том, как Воронцов расправлялся с неугодными ему шоферами из бригады...

– Одно дело, – заметил я, – припугнуть, избить, а другое – подстроить аварию... Ведь могли погибнуть многие люди, не говоря о Дорохине.

– Вот именно, – вздохнул следователь. – Но по заключению экспертов, авария произошла из-за отказа тормозов в машине Дорохина. Ведь когда Дорохин, увидев автобус, хотел на спуске затормозить, тормоза не сработали. То, что до аварии тормоза действовали исправно, сомнений не вызывает. Винт, которым крепятся тормозные колодки, потерялся по дороге.

– Но может, это все же случайность?

– Сомневаемся. Дело в том, что на раме машины Дорохина удалось обнаружить отпечатки пальцев Коростылева...

Следователь замолчал, ожидая моей реакции.

– Важный факт, но не совсем убедительный, – сказал я. – Коростылев и Дорохин работают в одной бригаде, ставят машины в одном гараже. Мог же Коростылев зачем-то полезть под машину товарища по работе?

– Зачем? Что ему делать под чужой машиной?

– Это вам сам Коростылев скажет, – заметил я, – если вы обвините его в причастности к аварии. Он найдет сотню причин! Мол, что-то показалось в машине не в порядке, хотел помочь. В конце концов, сам Дорохин просил!

– Хорошо, – горячо продолжал Фадеев. – А зачем лезть в машину вечером, тайком? И главное, накануне аварии?

– Есть свидетели?

– Конечно! – Владимир Гордеевич хлопнул рукой по раскрытой папке. Один из шоферов, некто Моргун, видел, как Коростылев возился возле машины Дорохина. Именно накануне аварии. Вот его показания.

– Моргун не мог ошибиться? Может, Коростылев был под своей машиной?

Фадеев прочел протокол допроса свидетеля. Показания были весьма убедительны. Перепутать машины он не мог. Коростылев водил ЗИЛ, а Дорохин КрАЗ. Спутать трудно. Тем более, у Дорохина на радиаторе была приделана хромированная эмблема "Чайка" – причуда прежнего водителя.

Я вспомнил, что видел эту эмблему, когда Дорохин приезжал в прокуратуру.

– Мне повезло, – сказал Фадеев. – Разбитая машина Дорохина сейчас находится в ГАИ. Как доставили с места аварии, так до сих пор и стоит там. Если бы машину забрала автобаза, то отпечатков пальцев Коростылева нам бы, наверное, уже и не обнаружить.

– Врачи разрешили встречу с Дорохиным? – спросил я.

– Мне – нет. Только жену пускают, да и то на несколько минут.

– Ясно... И что вы намерены предпринять дальше?

– Прежде всего, надо взять под стражу Коростылева. Прошу утвердить постановление на его арест.

– А что предъявите?

– Пока – хищение бензина.

– Считаете, брать под стражу необходимо?

– Да, Захар Петрович. В интересах следствия. Уж больно его показания сходятся с показаниями Воронцова и Пикуля...

– А как насчет обвинения в покушении на убийство? – спросил я, подписывая постановление следователя на арест Коростылева.

– Ну здесь еще не все ясно. Необходимы показания самого Дорохина.

– Попытаюсь связаться с его лечащим врачом...

Коростылев был взят под стражу. В хищении бензина он признался сразу. Да и отпереться было трудно: Фадеев представил неопровержимые доказательства.

Воронцов же отрицал свою вину, хотя против него свидетельствовали Байгарова и ее соседи. На допросах бывший бригадир (он был отстранен от этой должности, как только ему было предъявлено обвинение) держался вызывающе. На очной ставке с Байгаровой разговаривал грубо, пытался уличить ее во лжи.

Фадеев в отношении Воронцова пока ограничился подпиской о невыезде.

Наконец мне удалось уговорить хирурга, делавшего операцию Дорохину, разрешить нам свидание с Николаем. Хирург поставил условие, что во время разговора будет присутствовать врач.

В больницу мы поехали вместе с Фадеевым. Дорохину делали перевязку, и нас попросили подождать.

Мы сидели в коридоре и ждали, когда нас позовут. И тут появилась Аня, жена Николая. С хозяйственной сумкой, из которой торчал блестящий колпачок термоса.

Аня похудела, осунулась. Но в глазах ее светилась надежда.

– Вытащу я Николая! – сказала она уверенно. – Врач говорит, будет жить, а это самое главное! Господи, почему я не послушалась его и не переехала в деревню? Вы знаете, – продолжала она, обращаясь ко мне, – я ведь в первые дни не отходила от него ни на шаг. Он все бредил, все говорил, как, мол, можно губить землю...

Мы с Фадеевым незаметно переглянулись: Николай наверняка имел в виду слив солярки.

– Как только встанет на ноги, увезу его в колхоз, – заключила Аня. Насовсем. Я уже сказала у себя на работе. А что? Если Коля так любит землю, надо жить и работать в деревне...

В это время дверь палаты открылась, и врач пригласил нас с Фадеевым зайти.

Дорохин был весь в бинтах. Нога – на растяжке. Меня он узнал с трудом. Чтобы не упустить ни единого слова, Фадеев решил записывать беседу на магнитофон. Тем более, врач дал нам на разговор всего пять минут.

– Вспомните, пожалуйста, – попросил шофера следователь, когда я представил его, – перед аварией вы проверяли тормозную систему на вашем КрАЗе?

Дорохин тихо произнес:

– Проверял.

Видимо, он и сам уже задумывался, что произошло с его машиной там, на двадцать седьмом километре.

– Все было в порядке?

– Да, в порядке, – как эхо повторил Николай.

– Вы проверяли машину утром, перед выездом или накануне?

– Накануне... Я всегда готовлю машину с вечера, чтобы утром сразу в рейс... Армейская привычка... Полная боевая готовность...

– Штуцер стравливания тормозной жидкости проверяли? – снова задал вопрос Фадеев.

– Сменил до этого за три дня... Новенький поставил...

– Собственноручно?

– Да. Я всегда на своей машине все делаю сам.

– Теперь попрошу вас ответить откровенно, – сказал Владимир Гордеевич. – Кто-нибудь незадолго до аварии или еще раньше угрожал вам?

Дорохин закрыл глаза.

Врач, внимательно наблюдавший за ним, тревожно выпрямился на стуле.

Следователь повторил вопрос более настойчиво, добавив, что это очень важно.

– Слышу я, слышу, – открыл глаза Николай. – Герман все допытывался, зачем я был в прокуратуре... Я сказал, что это не его дело. Тогда он сказал: "Ну, гад, если накапал..." И отошел...

– Когда это было?

– Дня за два до аварии...

Он снова закрыл глаза. Врач прервал допрос.

– Все стало на свои места, – сказал Владимир Гордеевич, когда мы сели в машину, чтобы ехать в прокуратуру. – Понимаете, не хватало одного звена. Очень важной детали! Я, впрочем, мог догадаться и сам. Но упустил из виду...

– То, что Дорохин приезжал в прокуратуру? – спросил я.

– Ну да! Что получается? Николай побывал у вас. Затем обнаруживают слитую в Берестянкин овраг солярку, поднимают на ноги весь город... Начинается следствие, я выхожу на третью автобазу. Воронцов решил, что Николай "накапал"...

– И вы считаете, что инициатором аварии был именно Воронцов?

– Да! Обратите внимание, что авария произошла именно тогда, когда я занялся бригадой Воронцова.

– Не могу понять, почему он взял в свою бригаду Дорохина...

– Это произошло без его ведома. Он был в области на слете передовиков. Незадолго до этого уволился Шамиль Мансуров, его выжили. И тут приходит устраиваться Дорохин. Характеристики отличные, рекомендация райкома комсомола... Вот Лукин и решил порадовать своего передового бригадира хорошим шофером... Между прочим, это указывает на то, что Лукин не знал о порядках и нравах, царящих в этой бригаде...

Добиться признания Коростылева в том, что авария была подстроена им, было делом далеко не простым. По поводу того, что на раме КрАЗа Дорохина оказались отпечатки его пальцев, арестованный выдвинул такую версию: за несколько дней до рокового рейса сам Николай якобы попросил его отрегулировать тормоза. Но Дорохин при допросе в больнице заявил, что на своей машине всегда все делает сам.

Фадеев продолжал поиски новых фактов и улик. И они были найдены.

Важные сведения дала хозяйка дома, у которой Коростылев снимал комнату. По ее словам, незадолго до аварии Дорохина к постояльцу приходил Воронцов. Они просидели весь вечер за водкой, бурно обсуждая что-то насчет тормозов. Якобы Коростылев от чего-то отказывался, а гость настаивал, уговаривал, грозил...

Прошло несколько дней. Весь город только и говорил о том, что неподалеку от Зорянска грузовик врезался в автобус с пассажирами. По словам хозяйки, Коростылев в эти дни беспробудно пил, даже на работу не ходил. Был в мрачном, подавленном состоянии. Тут опять появился Воронцов. Он ругал ее постояльца, обзывал размазней, уверял, что в автобусе жертв нет, ранен только шофер грузовика. Хозяйка также слышала, как Коростылев говорил, что смотается куда-нибудь, пока не поздно, а гость сказал, что если Коростылев сбежит, то тем самым навлечет на себя подозрение...

Наконец Коростылев не выдержал и признался.

Выяснилось, что, когда началась история с загрязнением озера и следствием по этому делу, Воронцов страшно перепугался. Он был убежден, что Дорохин рассказал в прокуратуре, чьих рук это дело.

В это время следователь зачастил на базу, стал копаться в документах, беседовать с работниками автохозяйства. Воронцов чувствовал, как Фадеев постепенно близится к цели. За остальных шоферов бригадир не очень опасался – не выдадут. А вот Дорохин... Крепкий парень, принципиальный, участвовать в их делах наотрез отказался... Тогда Воронцов и уговорил Коростылева подстроить аварию, чтобы строптивый шофер замолчал навсегда.

Что именно нужно было сделать с машиной Николая – тоже придумал бригадир.

Воронцов был взят под стражу. Вину свою в подготовке к покушению на жизнь Дорохина он отрицал. Упорно и последовательно. На очных ставках с Коростылевым отвергал его показания, уверяя, что Петр на него "клепает", а аварию подстроил из какой-то там личной мести.

Меня интересовала личность бывшего бригадира: как он мог решиться на столь жестокое преступление? В какой-то степени это прояснилось во время одной из очных ставок Воронцова с Коростылевым. Я присутствовал на ней

В течение долгой, утомительной перепалки между обвиняемыми Воронцов сказал:

– Ну что ты мелешь, Петр? Неужели я такой дурак, чтобы самому лезть в петлю? У меня все было – положение, хорошая зарплата. Выдвигали на руководящую должность! И чтобы я все это разрушил собственными руками? Так, по-твоему?

Коростылев, усталый и озлобленный, бросил ему в лицо:

– Все это ты и боялся потерять! Помнишь, как сам разглагольствовал о своей голубой мечте – сесть в кресло директора? Личная машина, личная дача. Меня и Ромку Пикуля сделаешь бригадирами. А кто посмеет рыпаться, в шею выгонишь. Будешь, мол, кум королю и сват министру... Не говорил, да? А тут Николай возник! Встал он тебе поперек дороги, вот ты и наложил в штаны!

Голубая мечта... Вот что двигало Воронцовым. Стать хозяйчиком, окружить себя "своими", чтобы иметь возможность хапать, хапать, хапать...

Воронцов так и не признался в том, что участвовал, а вернее, организовал покушение на убийство Дорохина. Единственно, что он взял на себя, – приписки тонн и километров да продажу "лишнего" бензина.

Но факты и улики, добытые в ходе предварительного следствия, изобличали его полностью.

Фадеев представил мне на утверждение обвинительное заключение по делу. В нем Г. С. Воронцов и П. О. Коростылев обвинялись в покушении на убийство Н. Л. Дорохина, а также в хищении бензина. Трех других шоферов – Р. Г. Пикуля, С. В Кочегарова и Ю. И Шавырина, которые сливали солярку на землю, – в нанесении ущерба окружающей среде. Кроме того, я, как прокурор, предъявил иск о взыскании со всех пятерых суммы, которую они незаконно получили в виде зарплаты и премий в результате многочисленных приписок тоннокилометров. В эту сумму вошел и ущерб, принесенный государству за разворованное и разбазаренное горючее.

Со стороны Дорохина против Воронцова и Коростылева был предъявлен гражданский иск о возмещении убытков, вызванных лечением в результате аварии.

Дело было направлено в суд. Виновные понесли заслуженное наказание. Иски удовлетворены.

Ну а те, кто помог раскрыть преступление, с которого началась вся эта история?

Добрые дела не должны оставаться незамеченными. И поэтому я, еще до окончания предварительного следствия, направил от имени прокуратуры в городской отдел народного образования представление, в котором выражал благодарность дозорным Голубого патруля за их деятельность по охране природы и помощь в разоблачении преступников; просил отметить ребят и их руководителя, учителя географии Олега Орестовича Бабаева.

Майские праздники многие горожане по традиции проводили на Берестене. В эти дни открывался сезон на лодочной станции, начинали работать разные аттракционы.

Погода была прекрасной. Светло-зеленая дымка окутала деревья и кустарники вокруг озера, в траве желтели цветы. На гулянье у воды собралось много народу. Люди радовались весне, солнцу. И тому, наверное, что голубая вода Берестеня была по-прежнему хрустально-чистой.

Мы с женой тоже пошли к озеру. Увидел я там и супругов Бабаевых с сынишкой. У нас с учителем невольно возник разговор о недавних событиях, в центре которых оказалось озеро.

– Знаете, Захар Петрович, какая у меня мечта? – спросил Олег Орестович. – Чтобы у нашего Голубого патруля не было больше таких забот. Я верю, что настанет время и в сознании каждого человека крепко-накрепко укоренится: вода, деревья, воздух – это часть его самого. Калечить природу – все равно что вредить самому себе, своим рукам, ногам, телу... Как сказал поэт Василий Федоров: "Природа и сама стремится к совершенству, не мучайте ее, а помогите ей..."

Мы гуляли по берегу, а я думал о мечте Олега Орестовича...

Красивая мечта!