Текст книги "Сигнал тревоги"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Понимаю, – подхватил я его мысль, – возили по насту, растаял снег, растаяли и следы...

– Вот именно, – кивнул следователь, – сливали солярку приблизительно с середины ноября прошлого года по конец февраля нынешнего... Справку, когда у нас этой зимой лег снег и когда стаял, я получил у Чигрина.

– А прошлой зимой не могли завезти в овраг горючее? – спросил я.

– Нет, ни в коем случае, Захар Петрович. Тогда бы солярку в озере обнаружили прошлой весной.

– Это так, – согласился я. – А теперь третий, как вы выразились, классический вопрос. Цель?

– Кто-то был слишком богат, – усмехнулся следователь. – Карман кому-то оттягивало лишнее горючее.

– Какие хозяйства и предприятия пользуются у нас в городе соляркой? поинтересовался я.

Владимир Гордеевич раскрыл блокнот.

– В городе есть три автохозяйства. Из них два – номер один и номер три – потребляют солярку. У них автомашины с дизелями...

– А номер два?

– У тех все автомобили с бензиновыми двигателями. Дальше: на солярке работают тракторы и некоторые автомашины в колхозе "Рассвет". Его земли как раз примыкают к Берестянкину оврагу... Соляркой пользуются также на керамическом заводе, в печах для обжига изделий... Ну и частники, разумеется. В деревнях Желудево, Матрешки, Курихино наберется с десятка полтора домов, где водяное отопление работает на дизельном топливе.

– Частник небось каждый литр бережет, – заметил я.

– Какой там литр! Грамм! – воскликнул следователь. – Искать надо на предприятиях. Кому-то необходимо было спрятать концы в воду. Вернее, в землю...

– И все-таки концы оказались в воде, – невесело пошутил я. – Тут, Владимир Гордеевич, вопрос в том, почему избавлялись от лишнего горючего? Что за нужда такая? Может, кто-то химичил с соляркой, накопил лишку, а грозила ревизия? Сами знаете, излишек порой хуже недостачи...

– Не понимаю, Захар Петрович, как и зачем химичить с соляркой? – пожал плечами следователь. – Ее трудно пустить налево...

– Почему? Тому же частнику.

– На отопление? Спрос небольшой. У моего брата дом в Курихино. Говорит, в сезон уходит тонны три. Другое дело – бензин. На него левых охотников и искать не надо. – Фадеев подумал и добавил: – Нет, здесь, конечно, совсем другое...

– Какие шаги думаете предпринять?

– Пройдусь по всем предприятиям в городе, где пользуются соляркой. Я связался с ОБХСС. Помогать мне будет Орлов.

С оперуполномоченным ОБХСС, лейтенантом Анатолием Васильевичем Орловым, Фадеев уже провел несколько расследований. Довольно успешно.

– А не может быть такого, что горючее в Берестянкин овраг слили не наши предприятия? Вдруг из другого района? – задал я последний вопрос следователю.

– Не думаю, – ответил он. – Из-за такого дела семь верст киселя хлебать!

– Почему же... Если хотели концы в воду, есть смысл и сюда ездить... Вы не упускайте этого из виду.

– Хорошо, Захар Петрович, – согласно кивнул Фадеев.

Только он ушел от меня, как раздался телефонный звонок. Звонил редактор городской газеты "Знамя Зорянска" Ким Афанасьевич Назаров. И все по тому же поводу – о возмутительном, (как выразился редактор) происшествии на озере.

– Готовим целую полосу, – сказал Ким Афанасьевич. – Случай, прямо скажем, из ряда вон! В редакцию звонят, приходят люди, требуют дать достойную отповедь тем, кто посягает на природу... Будет заметка Чигрина об истории Берестеня и несколько писем трудящихся. Если вы не возражаете, хотим поместить интервью с вами. Так сказать, осветите вопрос с правовой точки зрения...

Я не возражал. Назаров, следует отдать ему должное, никогда не упускал возможности умело и с размахом преподнести на страницах газеты то или иное событие, взволновавшее жителей Зорянска. Так было, к примеру, с операцией "Лебеди", о которой я уже упоминал. Польза и читателю, и редакции. Читатель получал животрепещущую информацию, а для редакции это были самые счастливые дни: газету, что говорится, рвали из рук, в киосках весь тираж раскупался мгновенно.

В тот же день меня посетил корреспондент газеты. Интервью было напечатано в ближайшем номере. Помимо вопросов об ответственности за нанесение ущерба окружающей среде, мне был задан и такой: что предприняла прокуратура города в связи со случаем на озере? Я сказал, что по этому факту ведется расследование. В подробности я, естественно, вдаваться не стал.

Опубликование этого интервью имело неожиданные результаты. В прокуратуру позвонил рыбак, который любил проводить свободное время на озере у лунки. Он сообщил, что видел однажды зимой, как две машины свернули с шоссе и направились в сторону Берестянкина оврага.

Я попросил свидетеля зайти в прокуратуру. Из его показаний, данных следователю, выходило, что грузовики ехали как раз туда, где сливалось горючее. Машины были большие, самосвалы. К сожалению, уже стемнело, и марку автомобилей он не разглядел. Как и номеров.

Аналогичную картину наблюдали и два подростка из деревни Желудево, которые катались на лыжах у Берестеня. Дело было тоже под вечер. Самосвал свернул с шоссе к тому же месту. Насчет марки машины возникли разногласия один парнишка утверждал, что это был МАЗ, второй – КрАЗ.

Сказанное свидетелями подтверждало предположение Фадеева: солярку завозили зимой, по снегу.

Были в прокуратуру и анонимные звонки, продиктованные, вероятно, не самыми лучшими чувствами, – желанием кому-то отомстить или просто напакостить. Одна женщина, например, уверяла, что в озеро специально лила керосин ее соседка, по своему злодейскому характеру. "Хотела всю рыбу извести, чтобы всем было плохо. Знаю я ее, стерву", – закончила свою речь анонимщица и бросила трубку.

Я знаю цену подобным звонкам. На них не стоит обращать внимания. Но один звонок все-таки насторожил.

Позвонил мужчина и хриплым голосом сказал:

– Я насчет озера и солярки, начальник... Автобазу проверь. Потряси Альку, она-то в курсе...

Мне хотелось выяснить подробности, но из трубки уже доносились частые гудки.

Я сказал о звонке Фадееву, зашедшему ко мне вместе с оперуполномоченным ОБХСС Орловым.

– А номер автобазы? – зажегся было следователь.

– Увы, – развел я руками. – Но я бы особенно не обольщался, Владимир Гордеевич. Сами знаете, в подавляющем большинстве анонимщики лгут.

– Автобаза, какая-то Алька... – задумчиво произнес Фадеев и, посмотрев на лейтенанта, спросил: – Это имя вам ничего не говорит?

– Да вроде нет, – пожал плечами Орлов.

Следователь и лейтенант замолчали, что-то обдумывали.

– Как видно, вас этот звонок заинтересовал? – спросил я.

– Пожалуй. Ну Альку поищем, – ответил Фадеев. – А теперь вот хотим сказать, мы тут с Анатолием Васильевичем кое-что проанализировали... Дорожка все же и так ведет к автохозяйствам.

– Имеются конкретные улики?

– Пока только общие соображения, – сказал следователь.

– Понимаете, Захар Петрович, – начал оперуполномоченный, автохозяйства у нас словно невесты с богатым приданым. Им все кланяются, их все просят. Да вы сами отлично знаете, транспорт нужен всем, а его не хватает. Вот организации и идут на всяческие уловки и ухищрения, лишь бы не ссориться с транспортниками...

Об этом я действительно знал. На совещаниях и хозяйственных активах особенно жаловались строители: из-за нехватки автотранспорта они все время находятся на грани срыва плановых заданий...

– В прошлом году, – продолжал оперуполномоченный, – мы разбирались с приписками в тресте "Зорянскспецстрой"... Вместо сорока тысяч, которые трест должен был заплатить автохозяйству номер два, выложили девяносто! Я спрашиваю у одного деятеля "Зорянскспецстроя": "Братцы, что вы делаете?" А он мне: "Дорогой товарищ, вынуждены! Переводим деньги транспортникам не за фактическую работу, а за то, что "нарисовано" в их путевых документах". Пытались, говорит, подписывать бумаги только за выполненный объем работ, так автохозяйство тут же срезало количество машин. Встали экскаваторы, грейдеры. График строительства полетел ко всем чертям... Пришлось принимать условия автохозяйства.

– А чем руководствуются транспортники? Кто им дал право так безбожно обдирать строителей? – спросил я.

– План, Захар Петрович, – ответил Орлов. – Они должны отчитываться по тоннам и тонно-километрам. А с объемом перевозок "Зорянскспецстроя" якобы много не наберешь... Вот автобазы и посылают машины более покладистым клиентам.

– Да, – вздохнул Фадеев, – у всех план. А своя рубашка ближе к телу...

– Вся беда в том, – сказал Орлов, – что автохозяйства из-за этого плана действительно иной раз вынуждены идти на нарушения. Что-то недоработано во взаимоотношениях с предприятиями, которые пользуются их услугами.

– Но это не повод для нарушения законов, – заметил я. – Было бы желание, а увязать все можно. В том числе и ведомственные интересы. А от нарушения один шаг до преступления. Всегда найдутся охотники погреть руки на неувязках...

– Увы! – подтвердил оперуполномоченный. – Смотрите, какая вырисовывается картина: мало того что транспортники получают оплату за несуществующие тонны и тонно-километры, им на эти перевозки выделяются дополнительное горючее и смазочные материалы... И тут встает еще один вопрос: куда это горючее и смазочные материалы деваются?

– А этот вопрос, – улыбнулся я, – в свою очередь, прямо связан с делом, которым вы сейчас заняты.

– Вот именно, – тоже улыбнулся Фадеев. – Круг наших поисков сужается. Я и Анатолий Васильевич предполагаем, что безобразие в Берестянкином овраге мог учинить кто-то из шоферов автохозяйств – первого или третьего.

– Понятно, – кивнул я. – Автомашины, работающие на дизельном топливе, только у них.

Дня через два после этого разговора, возвращаясь с работы, я встретил Олега Орестовича Бабаева. Он гулял с сынишкой. Я поинтересовался, как идут работы по очистке озера ("Знамя Зорянска" писала, что для этой цели прибыла группа специалистов).

– Все не так просто, – сказал учитель. – Абсолютно надежных средств нет. Конечно, имеются специальные реагенты. Их разбрасывают по поверхности воды, они взаимодействуют с продуктами загрязнения...

– Значит, очистить озеро все-таки возможно?

– Будем надеяться. Но, как известно, портить легче, чем исправлять. А на земле хуже всего приходится воде. Ведь любые продукты загрязнения окружающей среды в конечном итоге обязательно попадают в воду. В реки, озера, в мировой океан... Вода... Она удивительно проста и в то же время загадочна. Дешева и одновременно бесценна. Она утоляет жажду и дает жизнь полям, лесам. Кормит и лечит человека. И вообще, знаете что такое жизнь? По мнению выдающегося немецкого физиолога Раймона, жизнь – это одушевленная вода... Ведь вот даже человек больше чем наполовину состоит из воды. А в нашем сером веществе, – Олег Орестович постучал себя пальцем по голове, ее больше всего – восемьдесят пять процентов!

– Между прочим, неплохой аргумент для тех, кто не хочет думать об охране воды вокруг нас, – пошутил я.

– Юмор юмором, а положение с водой на земле тяжелое. Большинство больших и малых рек Европы мертвы... Например, на Эльбе, где еще в конце прошлого века промышляли семгу, осетра, миногу, на берегах таблички: "Купаться и пить воду запрещается". Представляете, даже купаться! Опасно для жизни... А в Америке? Трудно представить, что еще сто пятьдесят лет назад в некоторых ее северных районах осетровую икру подавали к столу бесплатно, вроде приправы, как соль...

– Черную икру? – не поверил я.

– Вот именно. А теперь какой там осетр! Даже плотвы не выловишь. Все загублено промышленными стоками.

– Обратная сторона прогресса, Олег Орестович. За прогресс надо платить.

– Боюсь, скоро уже не платить, а поплатиться придется. Самым печальным образом... Между прочим, промышленные стоки, губительные осадки, а я имею в виду так называемые кислые дожди, – не единственная причина смерти рек. Возьмите хотя бы осушение болот... За последнее время в Белоруссии в результате такого осушения было уничтожено девятнадцать рек! А еще столько же рек утратили хозяйственное значение – в них исчезли рыба, бобры, упали урожаи на близлежащих полях и лугах... А сооружение водохранилищ? Они замедляют течение рек, изменяют их уровень. В свою очередь повышение или понижение уровня реки ведет к изменению растительного мира по берегам и в окрестностях. А деревья и кустарники сохраняют водный баланс в почве, сохраняют источники и родники, которые питают реки... В общем, стоит нарушить в природе одно звено, как все оборачивается непредвиденными последствиями. Писатель Аксаков называл человека "заклятым и торжествующим изменителем лица природы"... С тем, что мы изменители, согласиться можно. Но торжеств на нашу долю выпадает не слишком много.

– Мрачную картину вы нарисовали!..

Бабаев усмехнулся.

– Когда я читаю решения партийных съездов, пленумов, слушаю речи писателей, читаю книги наших ученых об охране окружающей среды, в моих ушах слышится не просто сигнал, а сирена тревоги... Тревоги за всю природу, за весь мир, за все человечество...

– Где же выход?

– Над этим, как вы знаете, Захар Петрович, бьются ученые во всем мире. Профессора, академики. Целые институты! Ищут выход. Вернее, нащупывают. Путем проб и ошибок. – Он вздохнул. – Будем надеяться, что найдут... Конечно, легче справиться в каком-нибудь одном месте. Как, например, Петр Великий взял да и повелел вычистить в Москве Поганые пруды, после чего их стали называть Чистыми прудами...

– Те, что недалеко от метро "Кировская"?

– Те самые! Знаменитые Чистые пруды, воспетые поэтами и писателями. Но теперь проблема экологии глобальная. Например, в Канаде дымят трубы заводов, загрязняя атмосферу серой, а из-за этого в Швеции выпадают дожди пополам с серной кислотой, те самые, что называют "кислыми"...

– Ну вот видите, если все наведут порядок у себя дома, то и другим будет лучше.

– Верно, – согласился учитель и замолчал. Потом сказал: – Берестень мы, кажется, отстоим. А где гарантия, что завтра какой-нибудь подлец не сольет в это же озеро или в нашу речку ядовитые отходы? Если уже не сливает...

– А вы зачем? – улыбнулся я. – Голубой патруль...

– Мы, к сожалению, только констатируем. Знаете, Захар Петрович, ребята предложили проверить в городе и в округе: не сливали ли горючее еще где-нибудь.

– А что, хорошая задумка! – сказал я. – И непременно дайте знать, если обнаружите что-либо подозрительное.

– Конечно, тут же сообщим, – пообещал Бабаев.

Получилось так, что мне пришлось встретиться с директором первого автохозяйства Ершовым. К нам поступили жалобы от двух сотрудников этого предприятия на незаконное увольнение. Ракитова Ольга Павловна, помощник прокурора, которая обычно занималась этими вопросами, еще не вернулась с семинара.

Прежде чем отправиться на автобазу, я навел кое-какие справки. Выяснилось, что положение там было не блестящее. Предприятие систематически не выполняло план. Донимала текучка кадров. Казалось бы, руководство должно бороться за каждого работника. Но...

– Таких мне и даром не надо! Прогульщики и пьяницы! – закричал Ершов, когда я ему сказал о жалобщиках.

– А вы пробовали их перевоспитывать? – спросил я. – Борьба за дисциплину и порядок подразумевает не только наказание, но и работу с людьми.

– Работал, работал, Захар Петрович. Пытался по-всякому. И сколько натерпелся – одному богу известно! Хватит! Увольнение законное. Профсоюз одобрил. Коллектив поддержал. Честное слово, дышать легче стало... У меня принцип: лучше меньше, да лучше.

– Но ведь шоферов не хватает!

– Это точно, – вздохнул Ершов.

– А как же план? Надоело небось, когда склоняют...

– И это верно, – еще тяжелее вздохнул директор. – Тут, понимаете, заколдованный круг... Не выполняем план – не дают жилья, не дают новые машины. Нет жилья – как я сохраню кадры? Да и на наших драндулетах в передовые не выскочишь. Простаивает четверть парка... Вот и не задерживаются у меня люди... Читали, наверное, сказку о Золушке? Так вот я и есть Золушка. Другим пряники, а мне... – Ершов в отчаянии махнул рукой.

В профсоюзном комитете базы я убедился, что жалоба в прокуратуру не обоснованна. Решение администрации об увольнении прогульщиков законно и с профкомом согласовано.

И все же было интересно, почему на предприятии такая неблагополучная обстановка.

Мы разговорились с секретарем парторганизации Бабкиным.

– Причин много, – сказал он. – Но самая главная, считаю, Ершов – не директор. Был хорошим инженером, свой участок знал на все сто! А руководитель из него не получился.

– Мягкотелый?

– Да нет, пожалуй! Может терпеть, терпеть, а потом сорвется – только щепки летят во все стороны. Коллектив это чувствует. Нет ровного, твердого отношения, нет стабильности. Какая же тут дисциплина? И еще. Не умеет отстаивать наши интересы перед вышестоящими организациями... Работать любит. Сам вкалывает по десять – двенадцать часов и других заставляет, а порядка все нет. Ведь надо работу по-умному организовать...

– Неужели Ершов не понимает, что не справляется? – удивился я.

– Как не понимать? Даже попросил, чтобы обратно в инженеры перевели. Не отпускают. Для меня загадка – почему? Ругают то и дело, разные проверки... Вот и прокуратура нами заинтересовалась. Ваш товарищ наведывается чуть ли не каждый день... Это тоже нервирует коллектив...

"Наш товарищ", следователь Фадеев, действительно основательно занялся автобазой Ершова.

– Обстановка на предприятии весьма способствует нарушениям, – сказал мне Владимир Гордеевич. – Вы бы видели, в каком состоянии путевые листы! Черт ногу сломит. Еле-еле разобрались сообща с Орловым.

– Ну и каков улов? – поинтересовался я.

– Да вроде бы явных злоупотреблений нет...

– А скрытых?

– Тоже...

– С клиентами автобазы беседовали?

– Конечно, – кивнул следователь. – Говорят, Ершов старается не нарушать договорные обязательства.

– Как это – старается?

– Если и подводил когда, то по объективным причинам. Машины выходят из строя, не хватает водителей.

– А как насчет приписок?

– Все чин чином. Сколько наработали, столько и получают.

– Может, не хотят ссориться с Ершовым?

– Не похоже, Захар Петрович...

– С шоферами говорили? Что они думают?

– Без толку, – махнул рукой следователь. – Народ какой-то безразличный. Жалуются на низкие заработки, квартиры, мол, не светят. Многие хотят уйти, если подвернется хорошее место. Завидуют тем, кто у Лукина...

Семен Вахрамеевич Лукин был директором автохозяйства номер три. Его предприятие уже много лет прочно удерживает первое место по области. Грузный, с гладким бритым черепом и пышными казацкими усами, Семен Вахрамеевич неизменно сиживал в президиумах совещаний. Он напоминал мне одного из персонажей репинской картины "Запорожцы пишут письмо турецкому султану". Только чуба-оселедца ему не хватает...

Поговаривали, что Лукин собирается на пенсию.

– Насколько я понял, ничего конкретного у Ершова вы так и не обнаружили, – подытожил я.

– Во всяком случае, по документам. Но, знаете, интуиция... Думается, нарушители с его предприятия.

– Интуиция для следователя – дело, конечно, не последнее, – заметил я. – Однако ваш хлеб, как известно, – факты. От вашего рассказа у меня осталось какое-то двойственное впечатление... С одной стороны, вы поработали у Ершова серьезно, а с другой, сплошные "может быть", "вероятно", "думается"... Расплывчато, Владимир Гордеевич. Не обижайтесь за откровенность...

– Какая может быть обида? – вздохнул Фадеев. – Хвастаться пока действительно нечем. Я и сам чувствую – рыхло пока все. Не вытанцовывается...

– А как у Лукина?

– Любо-дорого посмотреть. Кажется, Станиславский говорил, что театр начинается с вешалки? Так и у Семена Вахрамеевича... Заходишь через проходную – сразу стенды, плакаты, на территории ни соринки... Это уже стиль. Во всем. Что дисциплина, что показатели. Работники довольны: зарплата хорошая, премии ежеквартально. Там у них гремит Герман Воронцов. Работает по методу бригадного подряда. Авторитет не только у нас в городе, но и в области. Попасть к Воронцову в бригаду – что в престижный институт! Нужны высшие баллы по всем статьям... Да вы, наверное, читали о нем в "Знамени Зорянска"?

– Как же, – кивнул я, – маяк...

Я даже вспомнил лицо Воронцова: его большой портрет, написанный художником, висел на аллее трудовой славы в городском парке...

По словам Фадеева, проверка в автохозяйстве номер три тоже не дала никаких материалов для следствия.

– Где заправляются автомашины? – спросил я.

– Те, что с бензиновыми двигателями, на автозаправочных станциях, дизельные – у себя... По этой линии также никаких зацепок.

– А знаете, Владимир Гордеевич, может быть, вам стоит копнуть с другой стороны? Помните, что рассказывал Орлов о взаимоотношениях автохозяйств с клиентами? Выясните, на каких объектах были заняты машины Ершова, а где Лукина.

– Кое-что мне известно.

– А должно быть известно все, – подчеркнул я. – Исчерпывающе! Насколько я знаю, клиенты заинтересованы в том, чтобы скрывать некоторые факты... За приписки по головке не гладят. Так что вы не ограничивайтесь объяснениями прорабов. Изучите проектно-сметную документацию. Сверьте заложенные в них объемы перевозок с фактически выполненными...

– Понимаю, – кивнул следователь. – Фиктивные тонно-километры – это излишек горючего... Да, пожалуй, вы правы. – Он улыбнулся: – Что ж, как говорил Маяковский, ради одного-единственного слова перекопаешь тонны словесной руды... Буду копать. Хотя бы ради единственного факта...

В таких небольших городах, как Зорянск, если случится где пожар, автоавария или другая беда, сразу становится известно всем. Неудивительно, что слух об аварии на шоссе неподалеку от Зорянска распространился мгновенно. Это происшествие не сходило с уст обитателей города, обрастая невероятными подробностями и домыслами.

Якобы грузовик столкнулся с рейсовым автобусом, и погибло много людей.

Я в эти дни выезжал на совещание в областную прокуратуру и, вернувшись, узнал об аварии из газеты "Знамя Зорянска". О ней сообщалось в заметке под заголовком "Спасая человеческие жизни".

На самом деле все выглядело так. Водитель самосвала ехал под уклон (я хорошо помнил это место на двадцать седьмом километре шоссе). Был гололед. То ли тормоза отказали, то ли машина стала неуправляемой на скользкой дороге, но тяжелый КрАЗ должен был врезаться в автобус с людьми, который появился у него на пути. Как рассказывают очевидцы происшествия, шофер резко отвернул руль, и машина свалилась в овраг.

Сообщалась и фамилия водителя – Николай Дорохин. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу. Врачи до сих пор боролись за его жизнь.

Имя шофера показалось мне знакомым.

– С третьей автобазы, – сказал следователь Фадеев, зашедший ко мне на доклад. – Между прочим, из бригады Германа Воронцова...

И тут я вспомнил Дорохина, этого нескладного молчуна. Вспомнил и его жену Аню.

– Я знаю Дорохина.

– Откуда? – удивился Фадеев.

– Странная история... Сначала пришла ко мне жена. Кто-то избил ее мужа. Вызвал Николая... На вид – бирюк бирюком. А на поверку – герой.

– Да, внешность иной раз бывает обманчива, – заметил следователь.

Владимир Гордеевич был озабочен. Я спросил, чем.

– Не знаю, Захар Петрович, как разобраться в одном факте... Помните наш последний разговор? Ну, о клиентах автобазы? Так вот, проштудировал я проектно-сметную документацию строительства универсама. Это недалеко от вашего дома...

– Знаю, знаю, – нетерпеливо сказал я.

– Землю из котлована вывозили машины с третьей автобазы. По их путевым листам выходит, что грунта вывезено в два раза больше, чем предусмотрено плановыми заданиями.

– Что говорит прораб?

– Обвинил геологов. В их заключении по исследованию грунта сказано, что в этом месте суглинок. А стали рыть котлованы, оказалось – песок. И пришлось якобы вывозить грунта больше: осыпались края... Наглядно это можно изобразить так. – Следователь взял карандаш и нарисовал на бумаге форму котлована в разрезе. – При твердом грунте – стены отвесные. А если песок получается как бы перевернутая трапеция. Вот за счет этих углов, – он заштриховал образовавшиеся на чертеже треугольники, – и вышли лишние кубометры.

– Вы беседовали с геологами?

– Возмущаются. За такую ошибку, говорят, можно здорово погореть... Настаивают, что в районе котлована суглинок. Показывали результаты проб... Я свел обе стороны вместе. Каждая стоит на своем... Дело, так сказать, чести...

– Чести ли? – усмехнулся я. – Как-то не верится, чтобы геологи ошиблись.

– Мне тоже, – признался Фадеев – Нечисто тут... Вчера прораба перевели на другую стройку.

– Кто возил грунт из котлована?

Следователь вздохнул:

– Бригада Воронцова. Наш маяк!

– Вы беседовали с ним?

– Он со мной просто не захотел разговаривать. Так и заявил: мол, Герман Воронцов не какой-нибудь там жулик. Посягать на государственную копейку?! Да он выгонит из бригады любого, кто только посмеет подумать об этаком...

– А с другими шоферами из его бригады говорили?

– Как бригадир, так и они. Правда, менее безапелляционно. Но все в один голос твердят: нарушений и прочей липы не может быть, потому что они передовики и марать свою честь и марку автобазы ни за что не посмеют... Вот и получается, Захар Петрович, строители говорят одно, геологи – другое. А Воронцов вообще ни о чем слышать не хочет.

– Надо было зайти к Лукину.

– Заходил. Высмеял меня. И еще пригрозил. Бросаю, мол, тень на лучшую бригаду в области...

– А вы и отступили? – покачал я головой.

У Фадеева на скулах заходили желваки.

– Нет у меня бесспорных фактов, – произнес он и хитро добавил: – Еще нет.

– Ну хорошо, – примирительно сказал я. – Что вы намерены делать дальше?

– Пришел за помощью. Хочу вызвать геологов из области. На третейский суд... Но пока будет идти переписка...

– Я вас понял. Владимир Гордеевич. Ускорим! Через областную прокуратуру. Готовьте постановление о назначении экспертизы...

Редактора нашей городской газеты Назарова за глаза называли "Колобком". Кто пустил это прозвище, трудно сказать, но Ким Афанасьевич и впрямь походил на колобок. Маленького росточка, кругленький, с короткими ножками, он был очень подвижный и не мог долго устоять на одном месте. Подкатится, задаст несколько вопросов или бросит одну-две фразы и тут же спешит дальше.

Вот так же своей быстрой семенящей походкой подошел он ко мне, когда мы случайно увиделись в горисполкоме.

– Ну как, нашли злоумышленников? – спросил он.

– Каких? – не понял я.

– Да тех, кто слил в Берестень солярку...

– Идет следствие, – неопределенно ответил я.

– А успехи есть? – продолжал любопытствовать Ким Афанасьевич. – Нас донимают телефонными звонками и письмами. Хотелось бы подкинуть читателю свеженькую информацию... Так сказать, гласность... Я пришлю к вам нашего корреспондента?

– Преждевременно, – ответил я.

– Понимаю, понимаю, – поспешно произнес Назаров. – Следственная тайна. Ну что же, подождем, подождем... А общественность бурлит, возмущается.

Назаров с сожалением вздохнул и покатился дальше.

На следующий день, развернув "Знамя Зорянска", я увидел на четвертой полосе аншлаг, набранный большими буквами: "Еще раз о Берестене". Под ним шла подборка писем читателей, которые продолжали клеймить загрязнителей, и пространное интервью со знатным бригадиром шоферов Германом Воронцовым, он обличал тех, кто поднял руку на чудо природы – Берестень-озеро.

"Однако же выкрутился, – подумал я про Назарова. – Нашел-таки выход".

Когда я показал газету Фадееву, он усмехнулся:

– Не пожалел для родственничка места...

– Какого родственничка? – не понял я.

– Воронцов – зять редактора, – ответил Владимир Гордеевич.

Это было для меня новостью.

– Лишняя реклама никогда не помешает, – продолжал Фадеев, как мне показалось, неодобрительно.

– Передовик... По-моему, ничего предосудительного, – заметил я.

Хотя мне и не очень понравилось, что в предисловии к интервью заслуги и достоинства бригадира перечислялись слишком пышно. Ким Афанасьевич мог "преподнести" зятя несколько поскромнее.

– Можно было бы и без эпитетов, – сказал следователь, словно отгадав мои мысли. – Вот я и думаю: не специально ли?

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался я.

– Понимаете, Захар Петрович, мне кажется, что кое-кому не нравится мое внимание к особе Воронцова. И вообще в данное время...

Фадеев замолчал.

– У вас появились новые факты?

– Да, – кивнул следователь. – Правда, документы будут готовы через день-другой... Специалисты из области, которых я вызвал для проведения экспертизы, подтверждают, что почва котлована под универсам – суглинок. Именно суглинок, а не песок, как твердят строители... Наши геологи не ошиблись... Выходит, "превращать" твердую землю в сыпучую надо было для того, чтобы иметь липовые тонны и тонно-километры, то есть из ничего получать деньги... Алхимия да и только!

– Насчет суглинка точно?

– Точнее не бывает, – кивнул следователь. – Я говорил с экспертами. Анализы. Наука! Сидят, пишут заключение... Теперь сами понимаете: Воронцов – передовик, маяк, а чем занимается...

– Ну и ну, – покачал я головой.

– Но это еще не все. – Фадеев помолчал, подумал. – Ладно, Захар Петрович, пока делиться не буду. Может, ошибочка. Но есть одно соображение. Надо проверить. Хочу съездить сегодня с Орловым... Тут неподалеку от Зорянска...

Я не стал допытываться. Придет время, расскажет.

Утром следующего дня, придя на работу, я увидел у себя в приемной человек семь ребят с учителем Бабаевым во главе. Среди мальчишек и девчонок я сразу узнал тех самых дозорных Голубого патруля, которые первыми подняли тревогу, – Руслана, Роксану и Костю.

Все были крайне возбуждены. Лишь один Костя сидел на стуле тихий-тихий.

При моем появлении поднялся невообразимый шум. Говорили все разом, и я, естественно, ничего не мог понять.

Приглашенные в кабинет ребята присмирели. Я попросил рассказать о случившемся спокойно и по порядку.

– Помните, Захар Петрович, – начал учитель, – я вам говорил, что наш патруль решил обследовать город и окрестности, нет ли еще где слива горючего?

– Как же, помню, – кивнул я.

– Так вот, – продолжал Бабаев, – они нашли еще одно такое пятно.

– У Желудева, где старая церквушка! – не выдержав, выпалила Роксана.

Я прикинул: от Берестянкина оврага, а вернее, от того места, где был обнаружен злосчастный слив горючего, было километров пять.

– Это второе пятно, – сказал Бабаев, – по рассказам дозорных, очень большое.

– Ага, большущее! – опять встрял кто-то.

На него зашикали.

– Ребята решили устроить засаду, – рассказывал дальше учитель, когда в кабинете стало тихо. – Вчера вечером они попытались задержать сливальщика и вот результат...

Олег Орестович показал на Костю. Тот повернулся ко мне лицом, и я сразу обратил внимание на синяк.