Текст книги "Шпага д’Артаньяна"

Автор книги: Анастасия Перфильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава седьмая

Клуб железнодорожников, где всегда на школьные каникулы устраивались детские утренники и вечера для старшеклассников, был уже ярко освещён.

На тротуаре и мостовой толклись ребятишки, прыгали через потемневшие сугробы. Малышей по вечерам в клуб не пускали, но они упорно старались туда прорваться.

Витю и Милочку несколько раз окликали, и Витя постепенно успокоился.

Раз уж всё так нехорошо у него получилось, он внутренне махнул рукой. Сегодня ещё понаслаждается шпагой, а там будь что будет! Семь бед, один ответ!..

Шпага всё время напоминала ему о себе: колола рукояткой в бок, стукнула по коленке.

– Эй, Витяй, чего опаздываешь? – крикнул Сеня Юрченко из их класса, верзила-второгодник, который покровительствовал Вите.

– А сам? – Витя сделал вид, что идёт отдельно от Милочки. – Наших не видал?

– Наши все прошли! А я лучше кино дождусь… – Юрченко не очень-то интересовался книгами и писателями.

– Какое будет?

– «Корабли штурмуют»… Вторая серия.

– Мировая! Я видал!

Витя раздвинул плечом толкавшихся у двери мальчишек-мелюзгу, второклашек, – пропустил Милочку и вошёл сам.

– Ребята, вы куда? – строго спросила стоявшая в тамбуре билетёрша.

– На встречу с писателем. «Ракета восемьдесят три»!

– Больше не пропущу.

– Так это же для нас! Я из пятого класса, она из четвёртого… – заторопился Витя. Чего доброго, билетёрша принимает их за второклашек?

– Опоздали. Началось уже.

– Тётя, пропустите! Нам обязательно надо!

– Сказано, не пущу.

Витя вдруг увидел, что на широкой, покрытой красной дорожкой лестнице стоит и внимательно смотрит на них Пузырь.

Невольно Витя сунул руку под пальто, сжал рукоять шпаги. Повторил с отчаянной решимостью:

– Нам обязательно надо!

– Мальчик, будешь кричать, к администратору сведу!

У Милочки задрожали уголки губ, глаза стали ещё больше. Она тихонько потянула Витю за рукав.

Но в это время Пузырь, не спускаясь с лестницы, проговорил:

– Тётя Даша, будьте так любезны, пропустите этих товарищей. Я ручаюсь за них.

– Ну уж ладно, что с вами делать, раздевайтесь, – смилостивилась билетёрша. – Только чтобы тихо, не шуметь.

Совершенно уничтоженный вмешательством Пузыря и тем, что оно подействовало. Витя даже не заметил, как гардеробщица унесла на вешалку их с Милочкой пальто. Повернулся к стене поправить шпагу: может быть. Пузырь увидел, что она топорщится под курточкой, и испугался?

– Какой вежливый мальчик, правда? – шепнула Милочка, с восхищением глядя снизу вверх на Пузыря.

– Не в этом дело! – таинственно ответил Витя. И, стараясь не хромать, зашагал по лестнице. Милочка – рядом.

– Прямо через фойе, потом направо! – делая рукой, как милиционер на перекрёстке, скомандовал Пузырь и подмигнул Вито – на рукаве у него была приколота красная повязка с белыми буквами «Дежурный».

Но Витя не заметил и повязки.

«Ещё подмигивает!» – с негодованием подумал он, подозревая в непонятном поведении Пузыря какой-то подвох.

Они с Милочкой прошли через пустое со сверкающим полом фойе к завешенной бархатной портьерой двери.

В зале было темно. На освещённой пустой сцене стоял высокий мужчина в очках, с похожей на шапку копной седых волос. Раскинув большие, точно крылья, руки, он молча смотрел куда-то на люстру.

– …Повидимому, этот человек будет очень похож на того, кто задал мне этот в высшей степени остроумный вопрос! – сказал вдруг мужчина на сцене и быстро махнул руками.

В зале дружно захохотали, кто-то радостно взвизгнул.

– Про что это он? – спросил Витя сидевшего с края мальчишку с оттопыренными ушами.

– Тише ты, не мешай! – буркнул тот, не оборачиваясь.

Милочка прошептала:

– Витя, вон два места свободные! – И они стали пробираться по проходу.

Кругом зашипели, кто-то ущипнул Витю, подставив ножку, но они всё-таки уселись.

– …А между тем советские учёные уже близки к разрешению этой загадки, – сказал мужчина на сцене, и в зале снопа стало тихо, как будто никого не было. – Межпланетное сообщение, которое ещё недавно казалось фантастикой, вымыслом, в недалёком будущем станет такой же реальностью, как… как, например, в наши дни воздушное сообщение между городами…

Витя оглянулся в одну сторону, в другую. Слепа оказался незнакомый парнишка. А справа… Витя обомлел.

Справа, рядом с Милочкой, подавшись к сцене и ухватившись за спинку переднего стула, сидел… Шурка Кривошип! «Римский профиль» вытянулся вперёд, чёрный, как уголёк, шуркин глаз светился восторгом.

Витя сразу перестал слушать, что говорит мужчина на сцене, и беспокойно задвигался на стуле.

Милочка шёпотом спросила:

– Тебе не видно, да? Хочешь, поменяемся?

Вите показалось, что у него загорелась правая щека.

Что теперь делать? Как держать себя с Кривошипом? Он, конечно, сейчас повернётся и увидит их обоих – Милочку и Витю. Будь Витя один, он даже обрадовался бы встрече с Шуркой. Но Милочка!..

«Тёлкин жених»! – вдруг с ужасом вспомнил Витя.

Что, если Кривошип при ней, при Милочке, ляпнет такое?

И Кривошип повернулся.

Сначала лицо его просияло, но он быстро согнал улыбку и довольно равнодушно спросил:

– Ага, появился? О тебе уж и Тома спрашивала, домой хотела идти. Что же не заходишь?

– Да так… А ты что не заходишь? – с вызовом, громко ответил Витя.

Милочка прошептала сбоку:

– Что ты, Витя, пожалуйста, не шуми…

– И я тоже так. У тебя теперь, вижу, друзья новые. – Даже в темноте было видно, как Кривошип раздул ноздри и добавил, презрительно кривя губы: – На всех других непохожие!..

Этого Витя уже не мог стерпеть.

– Ну, ты, знаешь… потише! А если трепаться начнёшь, берегись! – и, забываясь, покачал кулак.

Милочка смотрела на Витю круглыми, как плошки, глазами.

– Витя, Витя… – шептала она.

А ему на плечо уже опустилась чья-то рука, и сердитый голос тихо произнёс:

– Не хочешь слушать, сейчас же уходи! Опаздываешь и ещё другим мешаешь!..

За спиной в проходе стояла женщина в темном платье.

– Ну и уйду! Думаете, испугался? Скуку такую слушать…

Со всех сторон зашикали:

– Кто там разговаривает? Безобразие, вывести его из зала!.. Это Савельев из пятого «А»! Витька, чего расшумелся? Тише вы, слушать не даёте!..

Красный, как будто его обварили кипятком, чувствуя, что его прошибает пот. Витя встал и, неестественно согнувшись, – шпага ткнула его в живот – пошёл к выходу. Милочка рванулась за ним, но её силком усадили на место.

В передних рядах опять засмеялись чему-то сказанному со сцены. Но Витя больше ничего не слышал. Он очутился за дверью, в фойе.

Уши его горели. Голова тоже.

Пошатываясь, он пересёк фойе, спустился по лестнице, – к счастью, Пузыря там уже не было. Витя не помнил, как взял пальто, как оделся, как выбежал на улицу. Всё перед ним было, как в тумане.

Милочка потеряна теперь для него: она видела, как его выгоняли! Она осталась рядом с Кривошипом, об этом Витя боялся и думать.

А дома… Что ждало Витю дома?

Приход Марьи Ивановны, родители, рассерженные тем, что он не отдал шпагу. Мучительные воспоминания, угрызения совести!

Витя шёл по улице, не чувствуя под собой ног.

Глава восьмая

То, чего он так боялся, произошло только на следующий день, вечером.

Накануне, придя всё-таки домой, на вопрос отца, отнёс ли он шпагу. Витя соврал, что отнёс. Отец как-то странно посмотрел на него, но ничего не сказал.

На самом же деле Витя спрятал опять шпагу в заветный тайник, решив, что сможет отдать её только в руки самому Гавриле Семёновичу.

Весь следующий день Витя провёл, как на иголках. Он не знал, как лучше поступить: спрятаться от Марьи Ивановны или же перехватить её по дороге и предотвратить опасность. От волнения он даже забыл, что Марья Ивановна днём на работе и может придти к ним только вечером. Теперь ко всему примешивался ещё страх перед родителями за обман: шпага ведь была не у Поповых!

Витя то убегал из дому и бродил по переулкам, боясь всего: столкнуться с Марьей Ивановной, пропустить её, увидеть Милочку, Кривошипа, – то возвращался домой, хватался за всевозможные дела и опять убегал…

Мать недоумевала: её Витя стал какой-то полоумный – и, нет-нет, приглядывалась к нему. Это ещё больше смущало Витю, и к вечеру он совершенно измучился.

Хорошо ещё, что отец в этот день где-то задержался, а Танюшку увела к себе соседка.

И вот, когда Витя только что совершил очередной рейс с улицы домой и по настоянию матери доедал яичницу, в передней раздался звонок.

Витя поперхнулся и бросился в ванную. Оттуда он услышал: мать открыла дверь, и голос Марьи Ивановны спросил:

– Скажите, пожалуйста, Витя Савельев в этой квартире живёт? Вы не его мама?

– Да, – насторожённо ответила Татьяна Петровна. – А вы… не из школы случаем? Или набедокурил он чего?

– Нет, нет, что вы! Здравствуйте! Вити самого нет дома?

– Добрый вечер. Только что тут вертелся, убежал куда-то, – И мать спохватилась: – Да что же мы в прихожей? Проходите в комнату…

– Спасибо, мне его, собственно, надо. Но я очень, очень рада познакомиться с вами.

Витя, похолодев, выскользнул из ванной, как только дверь в их комнату закрылась.

Остановился в коридоре. Подслушать, о чём Марья Ивановна будет говорить с матерью?

Он встал около двери и от первого до последнего слова запомнил всё, что говорилось в комнате:

Марья Ивановна: – О, как у вас хорошо, уютно! У Вити есть маленькая сестрёнка, правда?

Мать: – Да, пяти лет. Вы уж меня за прямоту извините, но я вижу, неспроста к Виктору пришли. Стряслось что-нибудь? И назвать-то вас как по имени-отчеству, я не знаю…

Марья Ивановна: – Моя фамилия – Попова, зовут Марья Ивановна. А вас Татьяна Петровна, я не ошиблась? Вы, наверно, слышали от Вити про Гаврилу Семёновича? Витя часто приходит к нам за книжками…

Мать: – Слыхала не раз и не раз добрым словом поминала. Балуете вы мальчишку. Стоит ли он того?..

Марья Ивановна: – Ну, что вы! Мы очень полюбили вашего сына. Он у вас такой любознательный, вежливый.

Мать (усмехнулась): – Вежливый? Конечно, матери приятно это слышать. Только… Да вы садитесь! Давайте я вам чайку горячего палью, а?

Марья Ивановна: – Спасибо. Знаете, выпью с удовольствием. Можно, я здесь пальто повешу?

(Витя, как ужаленный, отскочил от двери и тотчас опять припал к ней.)

Мать: – Садитесь. Садитесь. Очень я тоже рада вас увидеть!

Марья Ивановна: – Татьяна Петровна, а я ведь вас вот о чём хочу спросить… (Смущенно.) Скажите, пожалуйста, что, Витя… Он, видите ли, почему-то уже целых два дня не был у нас! Что, Витя не говорил вам ничего об одной… старинной шпаге?

(Витя прижался ухом к двери и затих. Вот оно, начинается!)

Мать (испуганно): – О шпаге? Это которая в чехле кожаном? Говорил. Да разве… Разве он обратно-то её к вам не отнёс?

Марья Ивановна: – Н-нет!

Мать: – Батюшки мои, да что ж это такое? Ему и отец строго-настрого наказывал… Вчера спросил, Виктор и отвечает: отнёс, мол, уже!..

Марья Ивановна (удивлённо): – Н-нет, он не приносил нам шпаги! Понимаете, я и так бранила мужа… В общем, вы, конечно, не беспокойтесь. Но Витя… Он передал нам, что вы разрешили ему оставить шпагу и даже пришлёте об этом записку. А он всегда был такой честный и аккуратный мальчик!..

(Витю за дверью бросило в жар.)

Мать: – Ах ты, грех какой! Да что же это в самом деле? Значит, он и вас обманул и нам с отцом соврал? Да что же это такое?

Марья Ивановна: – Татьяна Петровна, пожалуйста, не волнуйтесь. Я всё-таки уверена, что Витя…

Мать: – Нет, нет, вы меня и не утешайте! Что он с вами-то хорош, так это ещё ничего не значит. Вот вы сказали: вежливый он у вас. Конечно, в нашем доме он, может, и вежливый. А у себя? Отцу с матерью дерзит, с сестрёнкой и то одними кулаками разговаривает!

(Витя сжался за дверью в комок. Зачем, зачем она рассказывает про это!)

Марья Ивановна: – Вот как! Признаться, я не ожидала этого от Вити. Мы с мужем ни разу не слышали от него ни одного грубого слова!

Мать (с горечью): – Да вам-то он и не скажет! Вот и выходит: на людях он с малолетства одно показывает, а дома?.. Ох, Марья Ивановна, трудно мне с ним! Отец шофёром на такси работает, целый день дома нет, я по хозяйству верчусь… Да и не ставит он меня ни во что! Давеча – уж я вам и про это скажу, потому что вижу, вы Виктору добра желаете, – давеча знаете, меня чем попрекнул? Необразованная ты, говорит, у меня, отсталая!..

(Витя скорчился за дверью, как будто его ударили.)

Марья Ивановна: – Татьяна Петровна, неужели же Витя мог вас так обидеть?

Мать: – Полночи, верите ли, проплакала! Конечно, какое у меня образование… Только и утешаюсь, что сын вырастет, за мать настоящее образование получит! А он – вот он какие фортели выкидывает! В глаза родителям врёт, хороших людей за нос водит… Батюшки мои, да куда же он теперь ещё эту шпагу подевал?

Марья Ивановна: – Всё это, правда, очень неприятно! Шпага-то, конечно, найдётся, но вот Витя…

Мать: – Нет, уж вы меня извините, а я Виктора сейчас разыщу и на чистую поду выведу. Хватит ему нас всех морочить! (Мать идёт быстро к двери.)

Марья Ивановна (ей вслед): – Татьяна Петровна, подождите, уверяю вас…

Дальше Витя уже ничего не слышал.

Едва успев сорвать с вешалки куртку, он вихрем пронёсся по коридору, через кухню, вырвался на площадку, кубарем скатился по лестнице и очутился на первом этаже.

Услышал, как мать открыла дверь из кухни, крикнула:

– Виктор! Это что же, ты, значит, здесь был? Ну, погоди, дай срок домой вернёшься…

Пустая лестница повторила басом: «…ой… ёшься!..»

Дверь захлопнулась. И всё стихло.

Витя выбежал во двор, обогнул сарай, прижался горячим лбом к холодному забору около помойки и беззвучно заплакал.

* * *

Маленькая тёплая рука тронула его за руку.

Витя поднял голову.

Во дворе уже темнело. У сарая стояла едва различимая фигурка в серой мохнатой шубке. Послышался робкий голос:

– Ой. Витя, Витенька, что это с тобой? Ты плачешь?

Витя вздрогнул, мотнул головой: перед ним была Милочка.

– Го… голова болит, спасу нет, – хрипло пробормотал он. – А ты… зачем ты сюда пришла?

– Ой. Витя! – Милочка подвинулась к нему, – Я к тебе весь день собиралась! С тобой что-нибудь случилось? Ты от кого-нибудь здесь прячешься?

– Я… нет… потому что… – Витя с ужасом почувствовал, что остановившиеся слёзы опять разом побежали по щекам. – Скажи… по… пожалуйста, ты не знаешь, куда он уехал? Га-аврила Семёнович?

– Куда уехал? – переспросила Милочка. – В Сосновку, я знаю, он говорил! Витя, а почему Марья Ивановна с твоей мамой тебя ищут? Я видала, они и меня спрашивали. Может, тебе надо что-нибудь сделать? Витя, а? – Голос Милочки начинал дрожать, потому что он ничего ей не отвечал.

– Не надо – Ничего мне не надо! – наконец вырвалось у него. – И Марья Ивановна ничего не знает! Я сам… Нет, нет, ничего мне не надо! Пропал я!..

И вдруг, зацепившись боком за помойку. Витя рванулся в сторону, перескочил через валявшуюся у сарая трубу и что было сил побежал к воротам.

– Витя, постой, Витя, ты куда? – жалобно крикнула Милочка. Но его уже не было во дворе.

Глава девятая

Как же так получилось, что на другой день после печального происшествия в клубе железнодорожников Милочка всё-таки пришла к Вите и разыскала его за сараем на дворе?

Печальное происшествие в клубе – скандальный уход Вити – сильно подействовало на девочку. Её заставили остаться о зале, но она уже ничего не слышала из того, что говорил писатель на сцене.

Ну, а Шурка Кривошип? Ведь его стул был рядом с милочкиным? И хотя Шурка изо всех сил старался не обращать на свою соседку внимания, всё равно он видел то её вздёрнутый маленький нос, то белый воротничок вокруг шеи, то ленту в косичке…

Кривошипу вовсе не было приятно, что Витю так позорно изгнали. Вообще их затянувшаяся ссора мучила его. Сегодня они, конечно, уже могли бы помириться, и вот…

«Дёрнуло же меня, – думал Кривошип, сердито косясь на Милочку. – Дёрнуло же меня сострить про эту… девчонку! Ясно, всё из-за неё. Витька взъелся, потому что строит из себя перед ней какого-то героя. Нашёл, на кого товарища сменять! Эх, сказать бы ей что-нибудь такое, чтобы заревела, или хоть на ногу наступить, что ли!..»

Он тоже давно уже перестал слушать говорившего со сцены. Нехорошие, мстительные мысли проносились у него в голове.

И вдруг он услышал: с левого бока приглушённо всхлипнули. Вот тебе на! Готово, сама ревёт!

И правда. Нагнув голову и прикрыв ладошкой рот и нос, Милочка тихо плакала и утиралась скомканным платочком. Кривошип видел теперь только её розовое ухо и вздрагивающий завиток волос.

Он беспокойно заёрзал на стуле и кашлянул. Вот что значит девчонка! Сама не знает, чего ревёт! Не её же из зала выводили…

Милочка всхлипнула громче и сунула в рот кончик платка.

«За Витьку ревёт!» – вдруг догадался Кривошип. И, сам не понимая, как это случилось, прошептал девочке в ухо:

– Слушай, ты… брось! Не плачь, ничего с ним не будет. Ну, вывели, и всё!

– Я… я не оттого! А оттого… С Витей, по-моему, что-то случилось… плохое! – чуть слышно ответила Милочка. – А вы… а ты ещё на него напал!

Кривошип побагровел и сказал шёпотом (он уже сам понимал, что поступил нехорошо):

– Подумаешь, напал! Ты чего-нибудь про него знаешь?

– Нет, я… не знаю.

Кругом стали поглядывать на них и зашикали.

К счастью, в этот критический момент объявили перерыв. Ребята повскакали с мест, дружно захлопали, зашумели и бросились в разные стороны: кто к сцене, поближе рассмотреть писателя, кто к выходу.

Зажгли свет, и Милочка скорее стала вытирать глаза и нос. Кривошип продолжал сидеть на месте.

Ему очень хотелось тоже посмотреть на писателя, но теперь он уже не мог бросить эту несчастную плаксу. Да и про Витьку надо было получше узнать: вдруг и в самом деле с ним какая-нибудь беда?

– Слушай, ты… – обратился он к Милочке (назвать её по имени Кривошип не мог: Милочка – слишком нежно. Мила – вроде «милая»). – Всё равно пропал теперь вечер. Что ты там про Витьку слышала?

– Я ничего не слышала, – тихо сказала Милочка, – Только он какой-то странный стал! Какую-то шпагу хотел отнести, а потом вдруг расхотел. И вот теперь…

Кривошип хлопнул себя по лбу.

«Так и есть! Конечно, в этом дело! Конечно же, Витька, начитавшись своей романтики, откопал где-то эту шпагу и влип с ней. Может, его уже милиционеры ищут? Надо его выручать…»

– Вот что, – сурово проговорил он. – Мы сейчас пойдём домой, и по дороге я скажу, как лучше сделать. Поняла?

Глаза у Милочки посветлели. Какой решительный мальчик! Он, конечно, поможет Вите!

– Вы витин друг? Вы, наверно, и есть Шурик Кривошипов? – с надеждой начала она (Милочка слышала от Вити не раз про Шурку).

Но он прервал её:

– Друг, не друг, не в этом дело. Пошли!

Они выбрались из зала и через несколько минут уже шагали по улице: Милочка впереди, Кривошип чуть поодаль, а когда свернули в безлюдный переулок, – рядом.

– Вот что! – так же сурово повторил он. – Что ты там ещё знаешь про эту шпагу?

– Я, правда, больше ничего не знаю!

– Ну, ладно. В общем, ты ступай домой и сиди там, а я всё разведаю, – приказал Шурка.

– Но я просто не могу сидеть дома! – тревожно воскликнула Милочка. – Вите, может быть, надо помочь!

– А я говорю, сиди. Ну, хорошо… – Шурка смягчился. – Когда что-нибудь узнаю, я сам приду к тебе. Ты где живёшь?

– Переулок Водников, двенадцать, – сказала Милочка. – Только ты… вы, правда, придёте?

– Приду. Нет, лучше так. Ты выйди завтра… – Шурка подумал, – в семь ноль-ноль вечера на угол под часы, знаешь?

– А если я днём? Пораньше? – робко сказала Милочка.

– Нет. Днём я буду занят. Завтра у меня одно ответственное обсуждение одной книги. – Шурка вовсе не собирался на это обсуждение, сказал просто так, для важности. – В общем, прощай. И сиди дома.

Кривошип только сию минуту сообразил, как он опростоволосился. Связался с девчонкой, да ещё сам назначил ей свидание под часами! Какой конфуз!..

Однако Шурику не удалось ничего узнать про Витю ни в тот вечер, ни на следующий день.

Вечером он заходил к Вите дважды, того всё не было. На следующее утро они с Витей точно в прятки играли: Шурик прибегал, а Витя, скрываясь от Марьи Ивановны, убегал из дому.

Шурка, конечно, немного успокоился: Витю никуда в милицию не забрали, иначе соседи сообщили бы. А потом Кривошип решил всё-таки пойти в школу на обсуждение, задержался и опоздал к семи часам на угол. Впрочем, это не очень его беспокоило: во-первых, он ничего толком ещё не разведал, а потом, пусть Милочка не слишком воображает!..

Одним словом, прождавшая весь день в тревоге Мила так и не узнала, что же такое приключилось с бедным Витей.

Когда часы перевалили за половину восьмого. Милочка, честно дежурившая под ними, не выдержала и сама пошла к Вите. Чем закончилась их мимолётная встреча, мы с вами уже знаем: Витя совершенно вне себя выбежал из ворот в неизвестном направлении, а Милочка осталась в тёмном дворе одна.

* * *

Она тоже побежала к воротам.

По улице торопились прохожие, но Вити нигде не было видно.

Скрепя сердце, стараясь не думать, что всё это значит. Милочка пошла вперёд. Идти искать Витю? Но куда? Ждать опять Шурика Кривошипова под часами? Слишком поздно. Вернуться домой? Пойти к Марье Ивановне? Но вдруг выдашь чем-нибудь Витю? Он же сам почему-то отказался идти к ней вчера!..

Несмотря на нежную внешность, Милочка обладала деловым характером. Сейчас, в трудную минуту, она рассудила трезво: единственно кто может дать ей правильный совет, – это Кривошип. Он живёт где-то в их переулке, но где точно, Милочка не знала. Значит, надо было всё-таки подождать его под часами – рано или поздно он может придти туда!

Сжав кулачки. Милочка встала на углу. Пробегавшие мальчишки задевали её, кто-то запустил в спину снежком; у неё мёрзли ноги и руки, но она храбро ждала и смотрела на стрелку часов.

Стрелка то ужасно долго не двигалась с места, то прыгала сразу на две минуты.

И вдруг Милочка увидела Кривошипа.

Он стоял на противоположном тротуаре и делал вид, что читает под фонарём афишу, – Милочка сразу разглядела, что на самом дело он исподтишка озирается по сторонам.

У неё забилось сердце: Кривошип не обманул, всё-таки пришёл! А может быть, он ждёт её уже давно и она просто его не заметила?

Она быстро пересекла мостовую, задыхаясь, сказала:

– Так это же не под часами! Вы что-нибудь знаете?

Кривошип круто повернулся. Расшвыривая ботинком подтаявший на тротуаре снег, ответил:

– Его всё нет дома. В общем… с ним ничего особенного. Так, чепуха… Можешь не волноваться.

– Шурик, но Витя только что убежал со своего двора! – быстро сказала Милочка. – Шурик, он был совсем, совсем чудной! Он даже плакал!

Кривошипа покоробило от «Шурика», однако сейчас было не до того.

– Где ты его видела? Когда? Давно?

– Ах, Шурик, я боюсь, – что это всё из-за той самой шпаги! – воскликнула девочка. – Витю и его мама и Марья Ивановна везде ищут!..

– Какая Марья Ивановна? – нахмурился Кривошип.

– Да Гаврилы Семёновича жена! Понимаешь, ещё два дня назад… – И Милочка рассказала Кривошипу всё, что слышала перед отъездом Гаврилы Семёновича у Поповых.

Кривошип нахмурился ещё больше.

– Так я и знал! – отрывисто проговорил он. – Ясно, у Витьки всё из-за шпаги.

– Она что, какая-нибудь очень нужная? – испугалась Милочка.

– Н-не считаю. Видел я её – ничего особенного. Только что рукоятка золочёная.

У Милочки вдруг расширились глаза.

– Ой, Шурик, я тоже видела! И я знаю! – заторопилась она. – Такая тоненькая, вроде палки… Я видела, как Витя вытащил её из щели на своём крыльце!..