Текст книги "Семейный подряд"

Автор книги: Анастасия Валеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Яна поняла, что оказалась внутри блондинки. Словно Алиса. Она попыталась сконцентрироваться на переживаниях своего «я», ставшего одним целым с «я» этой обмирающей от страсти женщины. Но едва она зафиксировала сознанием магическую точку тождества, как все рассыпалось. Яна только помнила потом, как перед ее глазами пронеслась целая лавина черных завес. Они были подобны быстро скатанному ковру или ленте. Длилось это видение не больше секунды. Вот так – вжик! – и абсолютная тьма.

Яна ощутила под веками клейковину новых образов. Это было похоже на головокружение или на восприятие мира обкурившимся подростком. Все качалось, плыло и как-то безжизненно и бессмысленно шевелилось. Первым вылупилось из мрака лицо Руденко, оно походило на сверкающую тарелку. По его лбу струился пот, пшеничные усы комично топорщились. Он сидел на корточках возле тела мужчины, глядя трупу в лицо. С ним рядом присел сержант Самойлов. Его удивленная физиономия разбухала изнутри. Когда процесс странного брожения подошел к концу, лицо Самойлова «взорвалось». Яна попыталась перевести взгляд на Руденко, прочитать по губам, что он говорит, но сколько не крутила головой, не могла его найти. Видела лишь серый квадрат отзанавешенного окна и белесую кромку неба, расчерченную рахитическими ветками.

Телефонный звонок окончательно вывел ее из забытья. Она медленно вплывала в это белесоватое, по-зимнему бедное небо, когда механическое треньканье пробило истаявшее облако видений. Яна протянула руку, все еще находясь под впечатлением от увиденного.

– Да.

– Привет, это Руденко, – раздался в трубке бодрый голос лейтенанта.

– О, легок на помине! – рассмеялась Яна.

– Кто это меня поминает? – шутливым тоном спросил Руденко.

– Я тебя поминала. Вернее, видела воочию, – Яна достала из пачки сигарету.

– Видела? Уж не заболела ли ты? Я сегодня с утра в отделении. Или ты меня во сне видела? – хохотнул Три Семерки.

– Вроде того, – вздохнула Яна, постепенно приходя в норму. – Скажи, у Санталовых было на ковре в спальне стекло? Ну, бокал разбит…

– Было такое, – согласился Руденко. – Черт, а ты откуда знаешь? – изумился он. – Я тебе вчера, кажется, ничего такого не говорил.

– Я ж тебе говорю: видела. И тебя, родного, видела. Ты возле трупа Санталова на корточках сидел, а Самойлов рядом…

– Постой-постой, – еще больше удивился Руденко, – сколько лет тебя знаю, а дивиться не перестаю.

– Я видела того… в маске. Но очень смутно, – снова вздохнула Яна, только теперь уже легче, – и еще видела, как они там развлекались. Правда только кусочек.

– Вон оно как! – с некоторым недоверием произнес Руденко. – А еще что видела?

Яна различила в его голосе ехидцу.

– Ничего больше, – резко сказала она, – но думаю, скоро еще что-нибудь рассмотрю.

– Да ладно тебе, это я так, шучу. Я тебе вот чего звоню… – он замялся. – Ну, насчет видений твоих. Ты там еще куда-нибудь не заглядывала, в сферы свои?..

– В прошлое, – затянулась Яна, – о чем тебе и толкую. Да, кстати, ты с Санталовой Любовью Ивановной разговаривал?

– Ага. Она о тебе спрашивала. Я тебя отрекомендовал. Так она что, звонила?

– Навещала. Она наняла меня. Так что я тоже в игре, – улыбнулась трубке Милославская. – Будем работать вместе?

– Будем, – неохотно прогундосил Три Семерки, – не дают тебе покоя, эхе-хе…

– Она мне что-то такое плохое о своей снохе плела, – Яна пустила кольцо дыма к потолку, – подозревает ее.

– Проститутка это, – отрывисто произнес Руденко, – ну, я до нее доберусь!

– Ладно, Семеныч, мне работать надо. Где, кстати эта Настя живет?

– Ты ж сказала, что она за городом…

– Адрес ее сказать можешь?

Руденко продиктовал адрес.

– А что ты там делать будешь? – встрепенулся Три Семерки. – Мы обыск произвели – ничего не найдено.

– С соседями поговорю.

– Говорено уже. Никто ничего не видел и не слышал, – продолжал занудничать Руденко.

– Чао, дорогой, – усмехнулась Яна.

Распрощавшись с Руденко, Яна после недолгих раздумий решила съездить к Насте. Но перед тем все же сочла необходимым испытать новую карту, находящуюся, так сказать, в работе. Эта карта должна была одобрить Янино намерение или, наоборот, сказать, что определенного действия предпринимать не стоит. Яна про себя называла эту карту «Да. Нет.» Она достала ее с полки. Карта еще не была покрыта лаком – она была неокончена. Хотя рисунок был завершен. Чтобы «обкатать» карту Яна частенько обращалась к ней, запускала в работу.

Она накрыла картонный прямоугольник рукой и, прикрыв веки, откинулась на спинку кресла. Мысленно Яна спрашивала, стоит ли ехать к Насте. Она ждала, что внутренний голос даст ей ответ. Прошло несколько минут. Карта молчала, вернее, сердце Яны молчало. Снова усилие – впустую. Яна отложила в досаде карту. А что, если еще раз, пусть и на пределе своих сил, поэксплуатировать «Взгляд в прошлое»?

Теперь Яна положила руку на отлакированный глянцевый прямоугольник. Она закрыла глаза и как всегда стала упражнять воображение, настраиваясь на образы Санталова, его жены, Гулько и Насти. Она глубоко при этом дышала, позволяя своему телу расслабиться. «Пленка» со свистом полетела перед Яниным взором. Она свивалась, точно лента Мебиуса, и разворачивалась, не переставая крутиться. Яна едва не зажмурилась – острые края пленки резанули по глазам. Чернота в единый миг сменилась туманной картинкой. Вокруг нее подобно плавящейся на глазах раме мерцали и клубились серые круги. Яна смотрела в центр этого чуда-зеркала.

Она видела перед собой большую комнату. Персиковые обои, в тон им ковер, канапе с изогнутой спинкой, овальный столик, ножки которого своим плавным извивом напоминали стебли тропических растений, собранные лентой занавески нежного абрикосового оттенка и огромную кровать, застеленную белым, атласным покрывалом. По покрывалу скользили завитушки лимонного цвета. Стоявшее у окна кресло словно приглашало присесть. Крошечный комод в стиле модерн с большим декоративным флаконом и висящее над ним зеркало довершали интерьер. Ящики комода были неплотно закрыты, а на ковре валялись клочки бумаги. Тихий свет, проникавший из окна, припорашивал предметы белесоватой пудрой.

И тут вдруг зеркало, явившее это изображение, стало дрожать. Вначале мелкой дрожью, потом просто трястись. Серые круги едва не захлестывали его. Словно буря на море. Яне показалось, что и ее качает, как-будто она была на палубе корабля, попавшего в шторм. И тут Янин взгляд застлало что-то темное. Эта тьма двигалась. И вместе с ней двигалась Яна. Этот неведомо откуда взявшийся мрак и стал причиной внезапного смущения видения. Он провоцировал дрожь и тряску, он летел… Яна слышала чье-то дыхание. Учащенное, жаркое, опаляющее все вокруг. И тут неожиданно взрыв – темный сгусток метнулся к ящику комода. Тот открылся, беззащитный перед этой стремительной силой, позволяя увидеть содержимое.

Белье – кружево и шелк. Чья-то темная рука схватила переливчатую материю. Она упала, накрывая какой-то предмет. Это же пистолет! Яне захотелось крикнуть. Но она сдержалась, боясь, что спугнет картинку. Кое-как замотав на пистолете розовую ткань, рука сунула «сверток» в ящик и быстро задвинула последний. И снова стремительно двигающаяся тьма. На постели Яна увидела сумку, черную, поблескивающую, с тонкой переплетенной ручкой. Едва Яне удалось различить предмет, сумка тут же исчезла, затянутая движением жаркой тени. Эта тень мгновенно заполонила картинку, без остатка поглотила светлую комнату, а вслед за ней и серые круги. Видение развоплотилось, перетекло в безжизненный мрак.

Яна открыла глаза. У нее было ощущение, что на каждой руке висит гиря килограммов в двадцать. По лбу струился пот, хотя в комнате поддерживалась оптимальная температура.

Джемма с тревогой наблюдала за хозяйкой. Увидев, что та открыла глаза, она жалобно взвизгнула, но не дождавшись ответа, снова опустила голову на лапы. Точно сомнамбула, Яна взяла телефонную трубку.

– Да, – услышала она на том конце жизнерадостный баритон.

– Сеня, у меня к тебе вопрос, – стараясь подавить волнение и слабость, сказала Яна.

– Что за вопрос? – с недоумением спросил Три Семерки.

– Мне привиделась комната…

Яна описала пригрезившийся ей интерьер.

– И что? – бестолково спросил Руденко.

– Ничего тебе не напоминает?

Повисла напряженная пауза, в течение которой Три Семерки рылся в архивах памяти.

– Постой-постой, – наконец нарушил он молчание, – то, что ты описала, похоже на квартиру этой проститутки.

– Вот как! – просияла Яна. – Ты меня обрадовал.

– И что же ты там видела? Просто комнату и все? – поддел Яну Три Семерки.

– Видела пистолет, дорогой мой, и могу даже сказать где, – Яна вытащила из пачки сигарету и вставила в угол рта.

– Не может быть, – с апломбом недоучки произнес Руденко, – мои люди все там перерыли. Ничегошеньки не нашли. А ты мне про пистолет!

– Пистолет в розовом белье, в среднем ящике комода. Я так понимаю, что это спальня… – Яна задымила.

– Чушь, – не поверил Три Семерки, – бывают и в заоблачных сферах проколы… – насмешливо добавил он.

– Не бывает, Сеня. Пошли туда своих людей, вот и убедишься, – настаивала Яна.

– В заоблачные сферы? – засмеялся Три Семерки. – Ну и упорная ты баба, Милославская! Говорю тебе, мы там все – я имею в виду квартиру Парамоновой – прошмонали. У меня дел хватает, а вот людей в отделении не хватает, – довольный каламбуром, он заржал еще громче.

– Ну хоть одного человечка! – взмолилась Яна, хотя тупость и занудство лейтенанта действовали ей на нервы. – Я бы к нему присоединилась…

– Это еще зачем?

– Поработать на предмет психометрии, – Яна специально употребила термин из области паранормальной практики, чтобы доконать Руденко.

– Эхе-хе, – вздохнул Руденко, стараясь не показывать, что он пребывает в откровенном замешательстве, – а если ничего там не будет?

– Давай поспорим на сто баксов, что будет! – Яну потянуло на издевательство.

– Чего ты! – открестился Руденко. – Откуда у меня такие деньги?

– Ну тогда на бутылку портвейна, – засмеялась Яна.

Снова пауза.

– Ты чего там, уснул? – намеренно громко произнесла Яна.

– Думаю…

– Слишком долго, – усмехнулась Яна. – Давай быстрей – улика может исчезнуть. В общем, пока ты думаешь, я к тебе подъеду. Жди.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Яна повесила трубку и стала собираться. Слабость поубавилась, но силы ее еще восстановлены не были. Она нацепила джинсы, джемпер, подкрасила губы и стала обуваться. Потом накинула каракулевый полушубок и, приказав Джемме сторожить дом, вышла во двор.

Яркая белизна снега больно ударила по глазам. Весна не торопилась. Она как-то медленно и трусливо вползала в город. Снег был мокрым, но не таял. Промозглый ветер не оставлял шансов ранним весенним иллюзиям. Стоило ему задуть, и вы чувствовали себя посреди зимы. Люди поднимали воротники и смешно морщились. Бледное небо, казалось, никогда не засияет свежевымытой весенней лазурью. В общем, март начался довольно безотрадно.

Яна вышла на дорогу и, поймав машину, назвала улицу. Минут через двадцать она звонила Руденко от дежурного. Руденко велел тому пропустить Яну и она, миновав серию лабиринтов, не один раз поднявшись и спустившись с лестниц, добралась наконец до его кабинета.

Не успела она постучать, так, для проформы, как дверь распахнулась и на нее чуть не налетел плотный темноволосый мужчина в кителе. Это был старший лейтенант Корюшин. Он приветствовал немного опешившую Яну и поспешил протиснуться в пустой и гулкий коридор.

– It`s me-e, – шутливо протянула Яна, входя в кабинет, – ты послал кого-нибудь на квартиру к Насте?

– Послал, не боись, – снисходительно улыбнулся Руденко.

– А портвейн приготовил? – лукаво подмигнула ему Милославская.

– А мы и не спорили… – оторопел Руденко.

– Ну как же, – покачала головой Яна, усаживаясь на неудобный стул напротив лейтенанта, – спорили…

– Вообще-то, – сделал хитрое лицо Руденко, – портвешек у меня всегда с собой, – он кивнул на сейф.

– Ну так угощай, – рассмеялась Яна, – что-то ты сегодня не очень любезен.

– Озабочен, – вздохнул Руденко, показав на папки, высившиеся на его столе, – сплошные висяки!

Он встал, грузно облокотившись на заваленный бумагами стол и, подойдя к сейфу, выудил оттуда бутылку «Семьсот семьдесят седьмого» портвейна и пару низких, но объемных стаканов.

– Вот так-так, – он налил вина в стаканы и поднес зажигалку Яне, после чего и сам закурил, – непростая она баба, эта Санталова… Как ты ее находишь?

– Себе на уме, – таинственно усмехнулась Яна, – и слишком высокого о себе мнения.

– Вот и я о том, – Руденко взялся за стакан, – ну…

Он выжидательно посмотрел на Яну. Та пододвинула себе стакан.

– Я думала, ты меня каким-нибудь испанским хересом угостишь, – игриво поморщилась она, – а ты…

Последовал долгий вздох, полный мучительного разочарования.

– Ни хереса у нас нет, – загоготал Руденко, сделав ударение на втором слоге.

– Ты хоть и хохочешь, а какой-то грустный. Ненатурально смеешься… – Милославская пристально посмотрела на Три Семерки.

– Я ж тебе уже сказал, – укоризненно взглянул на Яну Руденко, – А ты, значит, за это дело взялась.

– Давай выпьем за успех, – вместо ответа сказала Яна, – чтоб у нас все получилось.

– Хочешь меня перещеголять? – в голубых глазах Три Семерки мелькнула тень подозрения и недовольства.

– Мы в разных весовых категориях, Сеня, – снисходительно ответила Яна.

– Ну, конечно, мне с тобой не тягаться! – обиделся лейтенант.

– Сеня, извини за грубость, но если бы ты был женщиной, я бы подумала, что у тебя критические дни. Не в духах ты…

– Зато ты в духе, – зло скаламбурил Руденко.

– Ну, мы пьем или нет?

Они молча подняли бокалы и осушили их. Руденко провел пятерней по усам.

– Эх, хорошо в стране советской жить! А ты…

Телефонный звонок не дал ему договорить.

– Руденко, – коротко сказал он в трубку. – Да, да. Понял. Угу. Вези его сюда. Молодец.

Последнее слово он произнес без присущего тому, кто это слово произносит, энтузиазма.

– Ты оказалась права, – грустно качнул он головой.

Милославская догадывалась, что несмотря на успех – она смела надеяться, что это их общий успех – Руденко испытывает что-то похожее на зависть и растерянность. Вновь Янины «бредни» оказались самой натуральной правдой! Яна знала, что мысль о том, что очень мало людей на свете обладают паранормальными способностями, не может утешить Руденко и поубавить его чувство неполноценности. Оно, это чувство, просыпалось в лейтенанте каждый раз, когда он не соглашался с Яниным «видением», а потом на практике убеждался, что она права. Яна старалась сгладить это неприятное для Руденко переживание, словно собственная одаренность рождала в ней чувство вины, но, несмотря на все ее усилия, Руденко капризничал, канючил, а то и откровенно издевался над ней.

– В розовой майке нашел, – печально продолжил Руденко, – видать, прав я был, это проститутка укокошила Санталова и ранила еще двоих человек.

– Права была я, – с усмешкой ответила Яна, – когда посоветовала тебе поискать оружие в белье в квартире Парамоновой. А то, что пистолет обнаружен именно у нее, еще не доказывает, что это она убила Санталова, его жену и этого… с птичьей фамилией… Гулько, – Яна заложила ногу на ногу.

– Ну, это дело криминалистов, – меланхолично отозвался Три Семерки и снова потянулся к бутылке. – Давай еще по маленькой, а?

Яна кивнула. Ей самой порой было неловко оттого, что она тычет недоверчивого Руденко носом то в какое-нибудь белье, то еще куда не лучше. Яне хотелось развеять его скверное настроение.

– Пойми, мы работаем сообща и я не намерена отнимать у тебя лавры.

– Какие там лавры! – махнул он рукой, – ну…

Яна подняла свой стакан, который Руденко уже успел наполнить до половины.

– Этак я захмелею, – улыбнулась она.

– Хмель уже ударил тебе в голову – то-то ты стала такая ласковая… воркуешь…

– А я что, обычно жесткая? – притворилась задетой за живое Яна.

– Да нет, не то чтобы жесткая, а насмешливая. Зубоскалишь, шуточки отпускаешь, а то и вовсе дураком меня выставляешь, – глаза Руденко потеплели.

Они дружно выпили портвейн, прервав на минуту курение. Потом задымили с удвоенной силой. Яна чувствовала странный покой, прямо-таки умиротворение. Ее мысли блаженно текли, не стянутые железным обручем какой-либо проблемы или задачи, текли также естественно, как несет свои воды река. Ее душа мурлыкала, впервые за много дней обретя собственную музыку, собственный разлив. Ничто ее не тяготило, она плыла по жидкому янтарю портвейна, уносимая несбыточными мечтами, благославляя их несбыточность и пустопорожность.

– У нас с тобой разные ведомства, – продолжала Яна терапию, – мы не конкуренты. Наоборот, мы до сих пор успешно сотрудничали.

– Только я это делаю за зарплату, – снова взвинтился Руденко, – а ты… Сколько ты берешь с клиента?

Он опустил глаза. Ему вовсе не хотелось, чтобы Яна заподозрила его в самой обыкновенной зависти, но и сдержаться он не мог. Раздираемый этими противоречивыми чувствами, Три Семерки не придумал ничего лучше, как обратить взоры на свои башмаки. Он даже наклонился, как бы поправляя штанину.

– Я не виновата, что государство таким образом оплачивает твой труд, – Янино блаженство рассеялось, как стайка утренних облачков, – а сколько я зарабатываю, это уж мое личное дело. Прости, я думала, наши отношения выше мелкого расчета.

– Легко тебе говорить, – Руденко закурил новую сигарету, – ты спросила у своих карт, они тебе ответили, а тут бегаешь весь день, да еще на планерке у начальника подзатыльники ловишь.

Он не смотрел на Яну, его взгляд петлял между столами, стульями, сейфом и старым выцветшим плакатом «Памятка милиционера». Отступать он явно не желал, но и лезть на рожон не смел. Яна кивнула на бутылку, чтобы разрядить обстановку.

– Давай еще по маленькой, – она тоже закурила новую сигарету.

Три Семерки с великой готовностью плеснул в стаканы остатки вина.

– А этот портвейн ничего, – миролюбиво улыбнулась Яна, – пить можно, особенно в дружеской компании.

Она вперили в немного смущенного Руденко испытующий взгляд.

– Ага, – неловко улыбнулся лейтенант, – давай.

Они выпили и снова заговорили.

– Как тебе этот Гулько, верить ему можно? – спросила Яна.

– А ты сама с ним побеседуй, – ухмыльнулся Руденко.

– Побеседую, – Яна переложила ногу и уставилась в окно.

Она видела кирпичную стену здания и в окне – мельтешение силуэтов. Кусок тусклого неба маячил между домами, вызывая уныние и скуку. И тут в кабинет стремительной походкой вошел Самойлов.

– Почему без стука? – одернул его Руденко, решивший, очевидно, выместить свою досаду и недовольство на подчиненном.

– Так я ж с этим… – оторопел сержант.

– Ладно, давай!

Самойлов достал из сумки пакет с «пээмом».

– А чего его смотреть, – заморгал Руденко. – В лабораторию – снять пальчики и на баллистическую экспертизу, – зычно скомандовал он.

– Сеня, можно мне его на минутку? – взмолилась Милославская. – Я осторожно, даже разворачивать не придется. Я же тебе говорила: психометрия.

– У тебя психометрия, – сдавленно произнес Руденко, – а у меня план горит. Неси в лабораторию, чего стоишь? – прикрикнул он на растерявшегося Самойлова.

Тот выбежал из кабинета.

– Меня интересуют отпечатки, – начальственным тоном заявил Три Семерки, – мне время экономить надо.

– Две минуты роли бы не сыграли, – с упреком посмотрела на него Яна, чувствуя, что просить его бесполезно.

Она нащупала в кармане колоду карт. Пока Руденко рассеянно смотрел в бумаги, пряча глаза, она достала карту «Внушение». Ее посетила дерзкая идея – внушить Руденко не то чтобы жалость или сострадание, а склонить его к тому, чтобы он разрешил Яне «поупражняться» с пистолетом. Она сдавила карту в ладони и затаилась. Пробовала настроиться на лейтенанта, увидеть его ауру. Нет, все напрасно. Карта не работала. Яна еще не отдохнула после того, как «заглянула» в прошлое.

– Ты чего молчишь? – покосился на нее Руденко.

– Мне нужен адрес офиса, где работал Санталов, – холодно произнесла Яна.

– Сослуживцами покойного заняться хочешь? – Руденко стал собран и официален.

– Поговорить, – Яна загасила сигарету в хрустальной пепельнице с отбитым краем.

Руденко достал лист из серой папки, черкнул на нем несколько цифр.

– Это телефон, а вот адрес, – он принялся выписывать название улицы и фирмы.

– Ты так старательно пишешь, словно диктант в школе, – усмехнулась Яна.

– Не можешь ты без замечаний, – по-медвежьи качнул головой Руденко.

– А ты без вредности, – Яна взяла лист, не поглядев, свернула его в четыре раза и сунула в карман. Потом встала со стула. – Спасибо на добром слове. Не смею больше докучать.

– Да ты постой, – спохватился Руденко.

– Когда принесут результат экспертизы, не забудь вспомнить, как именно пистолет попал тебе в руки, – насмешливо процедила Яна. – Бывай!

Она в ускоренном темпе покинула кабинет.

– Ты в офис от меня позвонить можешь, – выскочил за ней в коридор Руденко. – Чего злишься-то? Я ж человек подневольный… Смурыгин Виктор Сергеевич – заметитель Санталова. Позвони вначале!

– Всего доброго, – белозубая улыбка, которую Яна изображала в особо торжественных случаях, сверкнула в темноте коридора, точно молния.

* * *

Разбор мерзкого поступка лейтенанта Яна оставила на потом. Она не стала звонить в офис, договариваться о встрече. Смурыгин, сказал Руденко, что ж, она попробует с ним поговорить. Тем более что риэлторская фирма – Яна достала из кармана бумагу – «Уют» находилась неподалеку.

Яна шла по облитым ледяным сиянием тротуарам и тихо, про себя, проклинала глупое упрямство Руденко. «Это же в его интересах! Вот придурок!» Мимо нее спешили люди, но она их не замечала. Она не стала, понятное дело, обсуждать с Руденко свою версию убийства. Тем более что он все равно бы счел Янины рассуждения абсурдом. Такой уж он был, этот Сеня, плескался на поверхности, не удосуживаясь заглянуть поглубже.

Янино видение, то, в котором она «присутствовала» пару мгновений на вечеринке, ясно говорило, что преступник проник с улицы. Кто-то из пирующих открыл ему дверь, или у него был дубликат ключа. Следовательно, убийство Санталова было спланировано. Кем же? Настей или Гулько, или Санталовой Оксаной? Сообщник остался в тени, его лица Яне увидеть не удалось. Да и невозможно это было – преступник был в маске. Итак, разберем мотивы.

Яна замедлила шаг, все глубже погружаясь в раздумья. Ее ноги скользили, но дискомфорта, причиняемого оледеневшими буграми и рытвинами, Яна не чувствовала. Мысли ее жили своей жизнью, в то время, как тело влеклось вдоль улицы, похожее на парусник, уносимый не крепким, но упорным ветром.

Больше всего резонов желать смерти Санталову есть у его жены. Но это можно предположить только в случае, если она действительно хотела его устранить и завладеть его богатством. У проститутки вообще никаких резонов нет. Если отбросить предположение, что она решила таким образом расквитаться за притеснения, чинимые Санталовым. С учетом того, что открыло ей видение вечеринки, нельзя сказать, что подобное возмездие, если оно возможно, явилось результатом мгновенной вспышки в сознании. Если до конца принять эту версию, то необходимо рассматривать произошедшее, как конечный пункт отношений между Санталовым и Настей. То есть, нужно предположить, что связь их имеет историю.

Отбросив же версию мести, можно допустить гипотезу о сговоре Насти и некоего лица с целью устранения Санталова. Такая цель должна была ставиться сравнительно давно. Вполне возможно, что Настя и ее напарник выжидали не один месяц, чтобы осуществить свои преступные замыслы.

Яна подняла воротник – дул неослабевающий ветер. Она перешла дорогу и углубилась в ничем не примечательный переулок. Возле мусорных баков тусовались бомжи – одетая в серое, потрепанное пальто женщина и мужчина средних лет в оборванной кофте в драной кроличьей шапке-ушанке. Яна ускорила шаг.

У Гулько мотивов не было. Он был случайным знакомым Оксаны. А может, не случайным? Что, если он был ее любовником в течение продолжительного времени и мамаша Юрия права? Яна поежилась. Или это был какой-то другой ее любовник, о котором никто не знал, с котороым она тайно встречалась? Если допустить, что она «дружила» с Гулько, то все равно был кто-то третий, кто устроил это светопредставление. «Не будем забегать вперед», – подумала Яна.

Она подняла голову и на большой бело-синей вывеске прочитала: «Уют» и ниже – «Риэлторская фирма. Все виды услуг: купля, продажа, обмен». Яна позвонила. Ей открыл широкоплечий охранник в голубой форме.

– Добрый день, – улыбнулась Яна, – мне нужен Смурыгин Виктор Сергеевич. Моя фамилия Милославская, я…

Охранник пожал плечами, мол, меня это мало трогает, и впустил Яну в помещение. Она оказалась в довольно просторном холле, свежеотремонтированном и действительно уютном. Отделанные под мрамор стены украшали горшки с комнатными растениями, пол был застелен ковром. В углу, на специальной подставке стояла видеодвойка «Самсунг». «Процветающая фирма», – решила Яна.

– Смурыгин – направо по коридору, – процедил парень в форме, усаживаясь за черный овальный стол, – третья дверь.

– Спасибо, – Яна проскользнула в коридор.

Навстречу ей попалась женщина лет сорока в сером костюме. Уголки воротничка белой блузки задорно торчали из выреза пиджака. Она даже не взглянула на Яну, спеша по своим делам. Ее каблучки деловито цокали по плитке. Яна дошла до кабинета Смурыгина и постучала.

– Да-да, – услышала она звучный голос, – входите.

Яна открыла дверь и вошла. В тесноватой приемной сидело несколько человек. Вообще, это была скорее даже не приемная, а рабочая комната. Секретарша размещалась за подобием стойки, делившей комнату на две части, а в другой части сотрудники фирмы, у каждого из которых был собственный стол, вели прием посетителей. Все как обычно: стеллажи с документацией, компьютер, кадка с пальмой, рекламные плакаты…

Яна направилась к секретарше – молоденькой смазливой блондинке, которая смотрела на нее из-под очков с большими тонированными стеклами.

– Купля, продажа, аренда? – поинтересовалась она тоненьким голоском, когда Милославская подошла вплотную к стойке.

Легким движением руки Яна поправила челку и улыбнулась.

– У меня довольно сложный вопрос лично к Виктору Сергеевичу, – сказала она.

Ей почему-то не хотелось посвящать эту девицу в подробности.

– Как вас представить? – секретарша неодобрительно повела плечами.

Милославская назвала себя. Секретарша нажала кнопочку на пульте и повторила ее данные в микрофон.

– Пригласи ее, Ирина, – услышала Яна из динамика приятный баритон, немного искаженный помехами.

Она еще раз улыбнулась секретарше, кивнула в ответ на ее приглашающий жест и открыла дверь в кабинет.

Какое-то тревожное чувство шевельнулось у нее под ложечкой, когда она переступала порог. Яна поняла, что простого разговора у нее со Смурыгиным не получится.

Виктор Сергеевич поднялся, приветствуя Милославскую. Он был высок, но не худ, с небольшим плотным брюшком, выпячивающимся из-под расстегнутого серого пиджака, и круглой головой, покрытой реденькими седоватыми волосами.

– Присаживайтесь, – пригласил он после обмена приветствиями и на его мясистом лице скользнуло подобие улыбки.

Не дожидаясь, пока Милославская присядет к столу, он тяжело опустился на свое место.

– Слушаю вас, – он вперил в Яну тяжелый взгляд.

– Вы бы мне очень помогли, – используя все свое обаяние, произнесла Милославская, – если бы согласились ответить на несколько вопросов.

– Я же сказал, что слушаю вас, – Смурыгин откинулся на спинку кресла, так что оно едва выдержало его тяжесть, и скрестил пальцы на животе.

Его взгляд перебегал с лица Яны Борисовны на экран монитора, стоявшего на столе перед ним. Смурыгин глубоко дышал, с шумом втягивая и выпуская воздух через широкие ноздри.

– Мне нужно кое-что узнать о вашем шефе, теперь уже бывшем шефе – Санталове, – исподволь Милославская наблюдала за реакцией Смурыгина. – Как он себя вел в последние дни, не было ли у него каких-нибудь неприятностей, не угрожал ли ему кто-нибудь? Вы ведь работали с ним бок о бок, не так ли?

– Насколько я знаю, – ни один мускул не дрогнул на лице Смурыгина, – расследованием убийства Юрия занимается уголовный розыск. Они уже были у меня, и я ответил на все их вопросы. Что еще можно сказать, я не знаю. А вы-то, собственно, кто? – тень догадки, смешанной с пренебрежением, скользнула по его мясистому лицу. – Наверное, частный сыщик?

– Можно и так сказать, – попыталась уклониться от прямого ответа Милославская. – Во всяком случае, я тоже расследую это дело.

– Вы мне мозги не пудрите, – поморщился Смурыгин, не повышая голоса, – есть у вас какое-то удостоверение?

Как Яна и предчувствовала, разговор готов был вот-вот оборваться, практически так и не начавшись. Если она скажет Смурыгину правду, тот наверняка выставит ее вон из кабинета, если соврет, он сначала поймает ее на вранье, а потом все равно выгонит. Нужно было что-то предпринимать, чтобы не уйти не солоно хлебавши и первое, что пришло Милославской в голову – использовать карты и свои способности.

Медленным, завораживающим движением она вынула из сумочки, лежавшей у нее на коленях, колоду, отыскала карту «Внушение» и, положив на нее ладонь, направила взгляд на Смурыгина. Тот уже открыл было рот и набрал в легкие воздух, чтобы попросить покинуть помещение эту странную женщину, но почему-то замер и медленно выдохнул.

– Понимаете, мне просто очень нужно разобраться в этом деле, – улыбаясь произнесла Яна Борисовна.

– Ну вот, это другое дело, – удовлетворился такой мотивировкой происходящего Смурыгин, – с этого и надо было начинать. Но все равно не понимаю, чем могу вам помочь?

– Скажите, Виктор Сергеевич, у вашего шефа в последнее время не было неприятностей на работе?

– Кажется, нет, – Смурыгин неопределенно пожал плечами, – все шло как обычно.

– А если бы кто-то стал угрожать вашему начальнику, вы бы об этом знали?

– Наверняка, – кивнул головой заместитель, – по работе у нас не было секретов.

– А в семье, – продолжила Милославская, – в семье у него, наверное, не все было хорошо?

– Почему вы так думаете? – развел руками Смурыгин. – Все как обычно.

– Значит, – настаивала Яна, – в семье Санталовых было обычным делом устраивать сексуальные оргии? Супруги что, не удовлетворяли друг друга? Для чего им понадобилось организовывать подобные мероприятия?

– Вот уж не знаю, – покачал головой Смурыгин, – может быть, захотелось разнообразия…

– Возможно, – поддакнула Милославская. – А вы не были знакомы с Гулько и Парамоновой? С теми людьми, которые принимали участие в этой злополучной вечеринке?

Взгляд Смурыгина несколько оживился, но он не произнес ни слова. У Милославской создалось впечатление, что Виктор Сергеевич, пусть и поддавшийся внушению, пытается от нее что-то скрыть. Кроме того, она поняла, что сила ее постепенно начинает ослабевать, и Смурыгин вскоре выйдет из-под контроля.