Текст книги "Пепел и пыль (СИ)"
Автор книги: Анастасия Усович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
– Что ты имеешь в виду?
– Он же оборотень, – Бен разворачивается. У него между пальцев зажаты маленькие ножички, каждый не больше обычного маркера. – Кажется, его зовут… Аниторий?
– Адаразус? – подключается Нина.
По улыбкам на их лицах понимаю, что они шутят.
– Амадеус, – предполагаю я. – Слышала, как сегодня Дмитрий разговаривал с кем-то по имени Амадеус по телефону.
– Он самый, – подтверждает Нина. – А родители Рэма из тех, кто считает чем-то вроде предательства перед самим смыслом существования стражей позволение другим видам заводить детей с человеком.
– Какая-то межвидовая дискриминация получается.
– Во-во. Лиза и Рэм встречались два месяца назад, но когда его родители прознали про её родителей – пришёл конец отношениям под стать Ромео и Джульетте.
– И теперь им приходится прикидываться просто приятелями, – говорит Бен. – Ну, и иногда прятаться в оранжерее, чтобы пообниматься.
– Я всё никак не пойму, почему из твоих уст это всегда звучит как оскорбление, – замечает Нина.
– Просто отношения для слабаков и девчонок, – Бен проводит кончиком одного из ножей по линии подбородка.
– Что-то не припоминаю, чтобы ты был сильно недоволен, когда встречался с Полиной.
Бен поджимает губы, будто сдерживается, чтобы не взболтнуть лишнего. Не знаю всей ситуации, и всё же считаю, что и самой Нине стоило секундой ранее промолчать.
– Кстати об оскорблениях, – я решаю сменить тему, пока не произошло чего плохого. – Почему вы больше ни с кем не общаетесь? Всё время только в рамках оперативных команд… Даже за обедом сидите отдельно от всех. Такое чувство, что вас никто не любит.
– Не то, чтобы уж прям не любит, – протягивает Нина. – Скорее, завидуют. В оперкоманды попадают лучшие из лучших. Все остальные хотят быть с нами, но не могут, вот и злятся.
– Или хотят быть вами, – подыгрываю я.
– Или их просто бесят ваши рожи, – сообщает Бен уверенно. – Но не моя. Я красавчик.
Мы с Ниной переглядываемся. Возможно, причина того, что они с Полиной расстались, лежит на поверхности – просто потому, что Бен такой придурок?
– Что там Марк? – интересуется Нина. – Есть весточки?
– А давайте ему позвоним? – предлагает Бен.
Он шарит по полкам, пока не находит нарукавный компьютер. Бен в футболке, поэтому сразу цепляет компьютер на руку, щёлкает по кнопкам. Раздаётся одиночный писк, после него – монотонный непрекращающийся треск.
– Дамы, – вежливо произносит Бен, когда садится на пол и расталкивает нас бёдрами, размещаясь в центре. – Благодарю.
– Да уж как тебе откажешь, – отвечает Нина.
Я слежу за маленьким квадратным экранчиком. Похоже, треск является звуковым отображением помех.
Мы ждём. Я на автомате продолжаю натирать лезвие ножа. Наконец картинка перестаёт играть серыми полосами, и на экране появляется лицо Марка.
– Приве-е-ет! – кричит он.
– Ну как вы там? – интересуется Бен.
– Отлично! Вы представляете, тут сегодня праздник! И Доурина любезно разрешила нам остаться!
Марк уводит наладонник в сторону. Нас тут же ослепляет яркая вспышка, оказывающаяся огнём. Его эпицентр – высокая кривая скульптура, вокруг которой пляшут люди. Те, кто не пляшут, выпивают из высоких бутылок с широким горлом. Те, кто не выпивают, расположились на земле и покачиваются в ритме музыки, которую я никак не могу отнести ни к какому известному мне жанру.
Всё это происходит ни в лесу, ни в поле, а на краю какого-то обрыва, но я не вижу никакой воды, только грязно-розовое небо, покрытое дымкой редких облаков, и огромное небесное тело, напоминающее полную луну, с той разницей, что в том мире оно располагается ближе, отчего становится даже немного страшно; будто вот-вот столкнётся с землёй.
Но это хороший страх. Увидеть это того стоит.
– Очень красиво, – восхищённо произношу я.
– Это нужно видеть вживую, – произносит закадровый голос Марка.
– А что за праздник-то? – спрашивает Бен.
Наладонник дрожит. Картинка скачет, пока Марк выравнивает его.
– День рождения Лукаса, – за вновь появившемся Марком маячит Саша.
Он ерошит свои волосы, что-то стряхивая.
– И когда вы вернётесь? – интересуется Нина.
– Завтра утром. Но мы выяснили – Доурина знать не знала о том портале. Хотя, порядком забеспокоилась, потому что её дочь Шиго…
– Скажи ей, что она в порядке, – перебиваю я. – Мы нашли ей отличное место для ночлега.
– Стойте, это что, тот феникс, которого я вырубил? – охает Бен.
– Ага, – отвечаю я. – Браво, гений.
Бен морщит нос. Мгновение – и свободной рукой он выхватывает у меня один из ножей, которые я чищу. Ещё секунда – и этот самый нож остриём смотрит мне в шею.
– Если ты закроешь рот, никто ни о чём не узнает, – шипит он.
Блефует, конечно, и всё же по спине пробегает холодок.
– Заканчивайте, ребят! – просит Марк. – Вот бы вас сюда!
– Мы и тут можем закатить вечеринку, если приспичит.
– Ты знаешь, о чём я.
Бен корчит лицо, говоря: «Ну да, ты прав, но я не собираюсь произносить это вслух». Наконец он возвращает мне нож, и я, от греха подальше, оставляю их на полу с другой от Бена стороны.
– Ладно, нам пора, – Марк улыбается в экран. – Сейчас будут подавать праздничный десерт.
– Торт?
– Нет, – отвечает Саша. – Тут вместе торта такие солёные слоёные пирожки с чем-то, похожим на персики.
– Солёные пирожки с фруктами? – переспрашиваю я.
– Не осуждай, пока не попробуешь!
– Короче, идите уже, – Бен тянется к одной из кнопок на компьютере.
– Стойте, стойте! – кричит Марк, размахивая второй рукой. Саша позади него даже немного пятится назад. – Слава, – он хмурит брови и принимается кусать губу. – Могу я тебя кое о чём спросить?
Я киваю.
– Твоя подруга Лия… У неё кто-нибудь есть?
Вопрос застаёт меня врасплох. Обычно, Лия сама находит себе парней и не нуждается в моей помощи как в свахе. Скорее, наоборот – она всё время пытается свести меня с кем-то, несмотря на мои бесконечные отказы. И я знаю, что у самой Лии довольно стереотипный вкус, куда высокий и тощий Марк с длинным крючковатым носом, кудрявыми волосами, тонкими губами и большой родинкой на подбородке не входит ни по каким параметрам.
– Вроде нет, – говорю я. – А почему ты спрашиваешь?
– Я должен отдать ей перчатки, – Марк скромно улыбается. – Ну, и думал пригласить её куда-нибудь между делом.
Если я скажу, что это хорошая идея, Лия убьёт меня.
– Что это вы тут устроили смотрины на выезде? – возмущается Бен. – Решите этот вопрос потом. Тебе пора, нам пора. Всё, пока!
– И всё же, Слав, ты уточни…
Бен цокает языком и жмёт на кнопку с крестиком.
– Не благодари, – произносит он, расстёгивая крепление на нарукавнике.
– За что это?
– За Марка, – Нина догадывается раньше меня. – У парня крышу срывает каждый раз, когда ему кажется, что между ним и девчонкой, которую он видел один раз в жизни и то мельком, «пробегает искра».
– Он безнадёжный романтик, – добавляет Бен.
– И сколько у него было девушек?
– Ни одной, – Нина первая встаёт с пола. Она трясёт каждой ногой по очереди, затем наклоняется и поднимает свои ножи. – Дальше первого свидания обычно не заходит.
– И это ещё в лучшем случае. Иногда он просто вертится вокруг них до тех пор, пока те не меняют номер телефона.
Звучит немного жалко, но я не говорю об этом вслух. Марк – замечательный, но, кажется, я понимаю, почему ему не везёт с девчонками. Он просто влюбляется в тех, до кого ему никак не достать.
Такие, как моя Лия. Это не девушка-звезда, это девушка – соседняя галактика, лететь до которой две бесконечности кряду.
– Ладно, хватит разговоров, – Нина оборачивается на стойки. – У нас тут работы ещё на пару часов – это точно.
С ней никто спорить не берётся. Я натираю ножи, которые мне выделили, до такого блеска, что улавливаю в них своё отражение. Нина стоит перед стеллажами, решая, в какую комбинацию ей переложить оружие, а Бен стряхивает пыль с самих полок и держателей. В общем и целом, несмотря на то, что каждый занят делом, никто из нас особо не напрягается.
– В следующий раз надо спихнуть это на кого-нибудь из рядовых, – говорит Нина, прерывая тишину. Она поднимает ладонь, растопырив пальцы, и внимательно её оглядывает. – Кажись, у меня аллергия на моющее средство.
– У тебя аллергия на саму работу, – прыскает Бен. Его руки безвольно опускаются по швам. – Хотя, врать не буду, самого уже достало.
– Так давайте оставим это на потом? – предлагаю я. – Скажем, что сделали всё возможное…
– Не, не, не, – Бен отрицательно качает головой. – Мы жалуемся, но не халтурим, коротышка.
– И в чём же логика?
– В том, что Бен боится Татьяну, – смеясь, заявляет Нина.
Я тоже не могу удержаться и прыскаю.
Бен надувает щёки, оглядывая сначала Нину, потом меня. На мне он особо долго задерживает взгляд, отчего даже становится неловко. Я вижу, как ходят желваки на скулах Бена, но не успеваю заметить, когда он дёргается в мою сторону, подхватывает и закидывает на плечо с такой лёгкостью, будто я – не я, а его рюкзак.
– Бен, пусти! – визжу громко.
Извиваюсь всем телом, как могу, но Бену хоть бы хны. Так он быстро доносит меня до матов и со словами: «Бесишь невыносимо!» скидывает вниз. В этот раз я успеваю сделать свой ход раньше, чем приземляюсь на лопатки, и цепляюсь за Бенову футболку. То ли от неожиданности, то ли ещё из-за чего-то, но Бен теряет равновесие и падает плашмя прямо на меня.
Ощущение такое, будто тонной кирпичей придавило.
– Ты сколько весишь, парень? – сдавленно спрашиваю я, когда Бен откатывается в сторону.
Наши взгляды пересекаются, уголок губ Бена дёргается. И тут я буквально взрываюсь смехом, да таким, что сотрясается всё тело. Откидываюсь назад и хохочу до тех пор, пока не начинаю хрипеть – просто потому, что мне так хочется.
Просто потому, что, кажется, это единственное, что мне сейчас необходимо.
Глава 10
Утром я просыпаюсь раньше Вани, и всё же заставляю себя подняться с кровати только когда слышу, что он начинает ворочаться. Всё остальное время до этого лежу с закрытыми глазами и думаю. В основном – о Дане. После того, как Лия не только узнала тайну, которую мне пока приходится скрывать от семьи, но и побывала здесь, в штабе, я чувствую, что предаю своего брата. Конечно, я уже пыталась всё ему объяснить, а он мне не поверил, но вдруг это – моя вина? Вдруг я недостаточно старалась?
Да и Лия – это другое. Она ведь ведьма. Она сама – часть моей тайны.
Вылезаю из постели, наскоро принимаю душ и переодеваюсь в красное и жёлтое. Надолго останавливаюсь напротив распахнутой гардеробной и критически осматриваю своё отражение в зеркале, висящем на двери. Красная юбка оказывается слишком длинной и волочется по полу. У рубашки оттянуты локти. Я закатываю рукава, расстёгиваю две верхние пуговицы и заправляю низ рубашки за пояс. Так лучше, но с юбкой всё равно нужно что-то делать…
– Лена обычно подвязывает подол сбоку в небольшой бантик, – доносится из-за спины.
Я ловлю на себе взгляд Вани через отражение в зеркале. Он сидит в кровати, обхватив руками колени. Уже в очках, хотя, я уверена, спал он без них.
– Хм.
Делаю так, как он советует. Бантик получается у меня не с первой попытки, и в итоге он и вовсе не очень похож на бантик, скорее, на здоровенный узел, но, по крайней мере, так подол уже не мешает.
– Спасибо, – говорю, выпрямляясь. Ваня демонстрирует мне оттопыренный в кулаке большой палец. – И привет.
– Доброе утро. Ты сегодня что-то рановато.
– Не спалось.
Поправляю воротник рубашки, а сама не свожу взгляд с Вани. Он садится на край кровати и несколько долгих мгновений смотрит точно перед собой, очень медленно моргая. Затем тянется за одеждой, висящей на спинке стула. Ваня приготовил её ещё с вечера, убрав грязную в корзину для белья.
– Хотел вчера спросить, но не дождался, пока ты придёшь, и уснул… Твоя подруга забрала Лису?
– Да. Лия вчера приходила. – Я вижу, как Ваня недовольно кусает губы. – Она была в штабе ровно восемь с половиной минут, – добавляю я. – У меня было всё под контролем.
– Хорошо.
– Лия сказала, что лично проводит Лису в её мир.
– Отлично!
Ваня выдыхает и заметно веселеет. У него явно есть какой-то пунктик насчёт соблюдения правил.
– Кстати, у меня тут возник вопрос после встречи с подругой, – говорю я, разворачиваясь на пятках. – Почему вы не называете миры именами стран или городов, где открывается призма? Лиса знает, что наша конечная станция – Старый мост, а всё, что есть у нас – это жалкие позывные, вроде содержательного прилагательного к слову «земля»: Проклятые земли, Волшебные земли, Огненные земли. Только Ликаонию называете нормально.
– Дело в переводе, – отвечает Ваня, окончательно покидая кровать. Он спит в пижаме: длинные штаны и футболка. И как ему не жарко ещё и под тёплым одеялом? – Сейчас, конечно, всё упростилось: наш язык считается межмировым, так как первый портал открылся именно здесь, и первым, кто начал с ним работать, был человек. На это ушли столетия, но теперь в мирах, которые нам открывает призма, большинство разговаривают по-русски.
– Говоришь так, словно это повод для гордости.
Ваня пожимает плечами и направляется в ванную. Дверь оставляет приоткрытой, чтобы его было слышно, но не было видно.
– Что касается твоего вопроса, – шуршит одежда. – У фениксов, например, очень сложный язык. Помнишь, Лиса говорила про тот ритуал сожжения, где одно их слово равно целому нашему предложению?
– Ага.
– У их страны тоже есть похожее по сложности название. Представь, сколько времени будет занимать только её произношение.
Звук застегивающейся молнии. Кряхтение. Шум воды.
Я снова отворачиваюсь к зеркалу.
Через пару минут Ваня выходит из ванной комнаты, и мы вместе идём завтракать. В столовой никого нет, и только сейчас я вспоминаю, что ещё не сработал будильник. Это ж насколько рано я сегодня поднялась?
– Который сейчас час? – спрашиваю, когда мы садимся за стол.
На подносе передо мной большая порция пшённой каши, кусок тоста и сок. На вид – вишнёвый. Я делаю глоток.
– Когда мы выходили, было без пятнадцати восемь, – отвечает Ваня.
Он хватает ложку и начинает уплетать кашу. Раньше я не замечала, что он левша.
– И ты сам всегда встаёшь так рано?
– Бывает.
Ваня ест быстро, и всё время поглядывает на выход. В один момент он вдруг замирает. Его щёки вспыхивают, а рот приоткрывается, как от удивления или восторга. Я оборачиваюсь. У входа стоит Лена. Это первый раз, когда я вижу её после того случая, и выглядит девушка вполне здоровой. Она улыбается нам.
Скрипит стул – это встаёт Ваня. Но я не смотрю на него, продолжая таращиться на Лену. Она идёт к нам, скрывая улыбку за поджатыми губами.
– Марта наконец разрешила мне посещать общие комнаты, – говорит она, подходя ближе. – Высыпания прошли полностью, а вирус и вовсе оказался незаразным… Привет.
Я молчу, потому что не хочу угодить в неловкую ситуацию, когда окажется, что Лена поздоровалась не с нами обоими, а конкретно с Ваней.
– Я же говорил! А она заставляла меня и девочек надевать этот дурацкий респиратор и резиновые перчатки длиною до самых подмышек.
– Вы выглядели ужасно!
– Рассказывай!
Лена приглушённо смеётся. Ваня первый обнимает её, крепко прижимая к себе: одна рука на затылке, вторая – на талии. Лена обвивает своими руками Ванины плечи.
– Я рад, что с тобой всё в порядке, – говорит Ваня.
– Я тоже, – отвечает Лена.
– Ну и я, – решаю всё-таки вмешаться.
Ребята вздрагивают. Они что, успели уже обо мне позабыть?
– Слава, – протягивает Лена. Прикидывает, наверное, правильное ли имя всплыло у неё в памяти. – Привет.
– Привет, – я поднимаюсь со стула. С Леной мы познакомиться так и не успели толком, поэтому я в качестве приветствия я обхожусь рукопожатием. – Здорово, что тебе уже лучше.
– Спасибо, – отвечает Лена. Она пожимает мою руку, умудряясь при этом всё ещё оставаться в объятьях Вани. – Ты сегодня с миротворцами, как я погляжу.
Она имеет в виду мою одежду. Я киваю. На этом существенная часть нашего разговора заканчивается, и он превращается в диалог между Ваней и Леной. Я не мешаю; завтракать и подслушивать меня всецело устраивает.
Когда мы заканчиваем, как раз звенит будильник. Мне нужно найти кого-нибудь из миротворцев, и я решаю проверить, не вернулся ли Марк. Разделяюсь с Ваней и Леной, которые поднимаются выше, оставляя меня на третьем этаже. Дверь в комнату «Альфы» плотно закрыта; после того, как прозвенел будильник, оттуда ещё явно никто не выходил. И, вероятно, не входил. И всё же я решаю попробовать.
Громко стучусь и жду, но мне никто не открывает. Тогда я дёргаю за ручку и заглядываю внутрь. Звук музыки смешивается здесь со звуком включённой воды, доносящейся из открытой ванной комнаты. Виола спит себе преспокойно, похоже, совсем ни на что не обращая внимания. Ни Марка, ни Бена я не вижу.
– Эй? – шёпотом окликаю я.
В ответ ничего. Тогда я проскальзываю внутрь, осторожно прикрывая за собой дверь. В ту же секунду выключается вода, и остаётся только музыка. Песня мне знакома: что-то из очень далёкого прошлого… Когда вспоминаю, едва сдерживаюсь, чтобы не произнести название группы вслух. В этот же момент из ванной, пританцовывая, выходит Бен в одном только полотенце, повязанном на бёдрах. Он придерживает его правой рукой, а левой ерошит мокрые от душа волосы. Мой взгляд падает на его правый бок. Точнее, на татуировку. Чёрно-серый орёл, расправивший крылья. В его когтях меч, а над головой – звёздное небо.
– Матерь Божья! – вскрикивает Бен, замечая меня. – Ты что здесь делаешь?
Вместе с этим он сильнее стискивает в пальцах полотенце.
– Крутая татушка, – говорю я, игнорируя его вопрос.
Бен отворачивается к стулу и пытается одной рукой отыскать в куче одежды что-то определённое.
– Только давай обойдёмся без вопросов типа: «Больно ли было?», «Дорого ли стоило?» или «А мать твоя знает, что ты сделал с её ребёнком?», – комментирует он мои слова.
– Даже не собиралась.
Бен оборачивается. Бегло оглядывает меня с ног до головы.
– Миленький наряд, – произносит он саркастично.
– Ты вообще стоишь сейчас в одном полотенце, – парирую я.
– И заметь, выгляжу куда лучше тебя.
Я вопросительно выгибаю одну бровь, Бен в ответ мне кривит губы в улыбке уголками вниз. Он продолжает притоптывать ногой в такт играющей песне, и когда замечает, что я, в свою очередь, замечаю это, немного приподнимает подбородок и смотрит мне в лицо, будто свысока.
– Марк ещё не вернулся? – я разрываю наш бессмысленный зрительный контакт и перевожу взгляд на кровать Марка.
– Неа.
– Ладно, – кусаю губы.
Нужно уходить, разговаривать нам всё равно больше не о чём. Но сейчас и именно в самый ненужный момент и самым ненужным человеком во мне вдруг просыпается девчонка. Я скольжу взглядом по голой спине Бена, по рукам и по той часть пресса, которая мне видна. Парень в отличной форме. Я бы сказала, в прекрасной. Мне уже удосужилось увидеть полуголого Марка, и он хрупкий, как птичка. Бен же, по большей степени, медведь. Или шкаф.
– Эй! – Бен щёлкает пальцами возле своего лица. – Женщина! Мои глаза здесь!
– Да-да, – рассеяно бормочу я и пулей вылетаю из комнаты, пока чего ещё не ляпнула.
Если нет Марка и Саши, то из знакомых мне миротворцев остаётся только Полина. Поэтому я иду в комнату «Беты», по пути пытаясь привести мысли в порядок. И мне везёт – в этот раз я нахожу нужного человека на его месте.
– Смотрите, кто уже не спит! – мягко восклицает Полина.
Это не сарказм, Полина действительно удивлена и действительно рада меня видеть.
– Утро доброе? – с сомнением спрашиваю я.
Так же обычно по утрам со мной здоровается Даня. Он знает, что мне всегда нужно время, чтобы решить, доброе ли оно или, как бывает в 99,9 % случаях, совсем нет.
– Доброе, – подтверждает Полина.
Она уже одета и явно готова идти на завтрак.
– Я поела, – предупреждаю я.
– Молодец. Тогда давай встретимся минут через пятнадцать во внутреннем дворике, хорошо?
Она выскакивает в коридор, попутно цепляя меня за локоть в дружеском жесте. Я выглядываю в образовавшийся проём и вижу, что у лестницы Полину уже встречает Максим. Вместо приветствия они целуются. Я пытаюсь представить Бена на месте Максима, но у меня получается полнейшая ерунда. В какой-то момент мозг играет злую шутку, и я представляю Бена на месте Полины. Это смешнее и ещё бредовее. А всё потому, что я понимаю – Бен мог бы встречаться разве что с самим Беном, потому что никого сильнее себя он всё равно никогда любить не будет.
Не знаю, чем можно занять себя на пятнадцать минут, поэтому решаю позвонить Лие, чтобы убедиться, что за ночь ни ведьма, ни феникс не убили друг друга. Абонент оказывается недоступен, что странно, потому что Лия всегда следит за тем, чтобы батарея была заряжена, и даже носит с собой запасную. Я в смятении. Набираю номер ещё раз, и ещё, и ещё.
Недоступен.
Стоит волноваться?
Сегодня пятница, учебный день, но сейчас нет ещё и девяти, что значит – подруга должна быть дома. Максимум – в дороге.
Тогда я, совершенно не думая, набираю новый контакт – номер Дани. И в этот раз не успеваю очнуться и сбросить вызов, когда на другом конце провода раздаётся голос.
– Смотрите-ка, кто-то соизволил позвонить своему единственному брату!
– Привет.
– Тебе не стыдно? Два дня прошло, между прочим! Могла бы и разбудить утром, когда уезжала.
– Дань…
– Ну правда! Мама сказала, чтобы я сам не звонил, вдруг помешаю твоей научной выставке. Кстати, о ней. Почему ты не сказала мне, что готовишь проект?
– Можешь успокоиться хоть на секунду? – прошу я.
Даня судорожно выдыхает.
– Я спокоен. Немного обижен и чувствую себя брошенным, но спокоен.
– Прости. Я тебя люблю.
– А вот теперь начинаю волноваться. Последний раз, когда ты говорила, что любишь меня, ты залила мой ноутбук соком.
– Слушай. Нет никакой выставки, Дань. Помнишь, я говорила тебе о тех ребятах, которые появились в нашей комнате ночью, и…
– Не начинай, – предостерегающе произносит Даня. – Не делай этого. Лучше скажи правду. Ты связалась с наркоторговцами? Они заставляют тебя делать ужасные вещи?
У меня снова не выходит. Даня непробиваемый.
– Я серьёзно.
– Я тоже.
– Спроси Лию, если не веришь мне, – выдаю я. – Она знает больше, чем я. Больше чем кто-либо, на самом деле.
Даня молчит целую вечность. Я слышу посторонние звуки на другом конце провода; брат собирается в школу и попутно с разговором делает обычные утренние дела, вроде одевания, складывания рюкзака или завтрака.
– Значит, нет никакой научной выставки? – спрашивает он осторожно.
Я чувствую, как огромный груз падает с моих плеч. Качаю головой, забывая, что Даня меня не видит. Произношу вслух:
– Нет.
– Тогда где ты?
– Я скоро буду дома, обещаю, и всё тебе объясню. Даже доказательства принесу. Только маме не говори.
– Тогда зачем ты позвонила?
Теперь моя очередь замолчать. И правда, неужели лишь потому, что не смогла дозвониться до Лии и запаниковала?
– Потому что я соскучилась.
Я знаю, что такой ответ Даню устроит всецело, и поэтому ничуть не удивляюсь, когда он говорит:
– Ладно. И хотя я всё ещё не уверен, что верю тебе, пожалуйста, будь осторожна.
– Постараюсь.
– Я тоже тебя люблю, – произносит он, прежде чем я сбрасываю звонок.
Разговор проигрывается у меня в голове ещё некоторое время, пока я иду на первый этаж, там – на улицу, во внутренний дворик. Не думаю, что уже прошло пятнадцать минут, поэтому просто меряю периметр шагами, грея лицо под тёплыми лучами солнца. Бабье лето в самом разгаре, и мне совсем не холодно в одной только рубашке.
Огибаю склад с одеждой и вижу оранжерею. Она состоит из четырёх отдельных полукруглых длинных секторов, соединённых короткими стеклянными проходами. Дверь тоже стеклянная, поэтому я заглядываю внутрь, когда подхожу ближе. Как человек, который никогда не был силён в ботанике, я едва ли различаю хоть одно знакомое растение.
Возможно, конечно, и не во мне дело. Есть вариант, что все эти растения просто не из нашего мира.
Обхожу оранжерею вокруг, но другой двери не нахожу. Только деревянный умывальник и пару махровых полотенец между третьей и четвёртой секцией.
Приходится вернуться обратно. Там я вижу приближающуюся Полину.
– Это не я опоздала, это ты пришла рано, – сразу декларирует она.
Дверь открывает, приложив ладонь к похожей панели, как та, что позволяет управлять замками на этаже преступников.
Всё в этом месте работает так, чтобы не дать никому постороннему и шанса сунуть свой нос не в своё дело.
Полина пропускает меня вперёд. Я делаю шаг, спотыкаюсь о деревянный порог и целый метр безуспешно пытаюсь вернуть себе равновесие, размахивая руками.
– Только не трогай колючку! – кричит Полина.
Понятия не имею, о чём она говорит, но, чтобы перестраховаться, ни за что руками не цепляюсь. Только когда мне удаётся плотно ощутить почву под ногами, Полина подходит ближе, старательно скрывая смех за кулаком, прижатым к губам.
– Колючка? – уточняю я, касаясь пальцами лба.
Моё лицо горит.
Полина кивает на высокое растение в отдельном горшке, стоящее в двух шагах от меня. Оно кремового цвета, исключение составляют только маленькие зелёные бугорки, которыми растение покрыто полностью.
– Оно очень ядовитое, – говорит Полина. Отходит к дальней стене, где стоит деревянный шкаф, снимает один из фартуков с крючка под полкой с инструментами и повязывает его на талии. – Если хотя бы капля попадёт внутрь – не успеешь даже завещание написать.
Полина достаёт из кармана фартука плотные хлопковые перчатки.
– Смотри.
Она подходит к колючке и медленно подносит к ней ладонь. Когда между ней и растением остаётся не больше пары сантиметров, Полина вдруг резко отдёргивает её обратно.
И я понимаю, почему. Растение выпустило длинные, толщиной с мизинец, колючки.
– Зачем вы его держите, если оно так ядовито?
– Сок, который находится в стебле, можно использовать как обезболивающее наружного действия. Подай-ка мне плоскогубцы.
Я беру инструмент с полки и отдаю его Полине. Она ловко вытаскивает с помощью него одну колючку. Из образовавшегося отверстия сочится прозрачная жидкость.
– Твоя рука ещё болит? Не хочешь попробовать?
– Рука в порядке, спасибо, – я демонстрирую Полине отсутствие бинтов и способность сжимать пальцы в кулак без болевых ощущений. – Мне уже помогли.
Когда Лия явилась в штаб вчера вечером, чтобы забрать Лису, первое, что она сделала – это отчитала меня как маленькую девочку. Второе – вылечила руку, показав, как работает её магия. Оказывается, тот самый «дневник», который Лия всё время таскает с собой – это тетрадь с особым пергаментом. Лия что-то быстро чиркнула на одной из страниц, оторвала исписанный кусочек, вложила мне в руку, подожгла его с помощью зажигалки и, пробормотав что-то себе под нос, согнула мои пальцы. Я даже не успела вскрикнуть, когда почувствовала боль – последний отголосок ушиба. После, раскрыв ладонь, вместо пергамента увидела лишь пепел. А стряхнув его на пол, обнаружила, что рука в порядке – даже ссадины исчезли.
Полина просит меня достать из шкафа пластиковый пакет для утилизации биологических отходов и прячет в него колючку. Пакет сворачивает в рулон и отдаёт мне в руки, чтобы я кинула его в плетёную корзину.
Пока Полина заканчивает с колючкой, я оглядываюсь и нахожу интересный экземпляр: одинокий и высокий цветок с пушистым ярко-синим бутоном и здоровыми, как у лопуха, листьями.
– А это что? – спрашиваю я.
Полина следит за моей рукой.
– Песочник. Не ядовитое, но редкое. Кстати, презентовано Доуриной Дмитрию на день рождения.
– Кстати?
– Ну, Нина рассказала мне, что ты вчера устроила с её дочерью, – Полина добро улыбается и трясёт меня за плечо. – Молодец, что действовала по справедливости.
– Спасибо.
Мне правда этого не хватало – чтобы кто-то понял мои мотивы. Ведь наверняка и со стороны Вани, и со стороны Дмитрия помощь мне была вынужденной: одного я фактически прижала к стенке, а второму, откажись он, закатила бы истерику.
Никто из них не поинтересовался, зачем я это делаю.
– Значит, ты устроила Лису у подруги? – продолжает Полина.
Интересно, хоть что-нибудь из того, что я Нине и Бену вчера рассказала, осталось в тайне?
– Да, – отвечаю я. – Лия сказала, что сможет потом отправить её домой, если Лисе тут не понравится.
Полина понимающе качает головой. Мы проходим между посаженными в два параллельных ряда растениями, напоминающими мне лаванду.
– Что за цветок?
– Лаванда, – Полина оборачивается на меня через плечо. – Думала, ты догадаешься.
– Я и догадалась, просто это было бы слишком очевидно на фоне всего… остального. И зачем вам столько лаванды?
– Это ты у хранителей спроси.
Во втором секторе в основном плодовые растения, и здесь мы не задерживаемся. Полина сразу ведёт меня в третий сектор.
– Задача миротворцев, помимо всего прочего, состоит в том, чтобы внимательно следить за состоянием каждого растения, – говорит Полина, наклоняясь и проводя ладонью по бело-зелёным листьям куста, который достаёт ей до колена. – Большинство из них используются в качестве ингредиентов для различных магических смесей, но есть и те, которые полезны в медицине. Или даже такие, которые можно использовать в еду. Главное – ничего не перепутать. А то был у нас один случай…
Полина морщит лоб.
– Кто-то умер? – спрашиваю я.
– Боже, нет! – восклицает Полина. Она хватает меня за кисть и тянет куда-то вперёд. – Где-то полгода назад у нас была миротворческая экспедиция в Проклятые земли, в результате которой одна нереида… – (каким-то чудом я вспоминаю, что это разновидность водных нимф), – … презентовала нам концентрированный сок морских ягод. Его можно использовать для дезинфекции. Внешне этот сок очень напоминает напиток из черноплодной рябины, который делает Феликс. – Полина запинается на полуслове и трясёт головой. – То есть, делал… В общем, мы разбирали вещи в общей гостиной, когда пришла Нина…
Я уже представляю, чем всё кончилось. Чувствительный пищевод, значит.
– Она отравилась?
– Можно и так сказать.
Мы останавливаемся, когда обходим последний куст с фиолетово-жёлтыми листьями. Передо мной ровным строем вдоль стены растут цветы. Если бы я не видела их своими глазами, подумала бы, что это какой-то бред сумасшедшего. В их бутонах собраны все существующие оттенки синего: начиная от какого-нибудь пафосно названного аквамарина до глубокого чернильного цвета. Бутоны широкие и напоминают увеличенные вдвое кувшинки, только в середине не жёлтые лепестки, а белые.
– Синичка, – говорит Полина.
– И в чём его польза?
– Он просто красивый.
Я подхожу ближе и приседаю на корточки. Уже так, не принюхиваясь, слышу лёгкий весенний аромат, вмиг переносящий куда-то далеко, в горы, где дует прохладный ветер, от которого кожа рук покрывается мурашками, и внезапно сильнее обычного хочется жить.
– Действительно красивый, – говорю я.
