Текст книги "Молох. Укус кобры (СИ)"
Автор книги: Анастасия Шерр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
ГЛАВА 20
ГЛАВА 20
Елисей спал, раскинув на кровати руки и ноги и тяжело дыша. Я бы не заметила, но он оставил дверь в свою комнату нараспашку. Интересно, Елисей всегда так спит?
Тихонечко подошла к нему ближе, застыла, вытянув шею.
С ним было что-то не так. Частое, сиплое дыхание, льющийся ручьями пот, которым пропиталась вся подушка, и скрежещущие во сне зубы. Да он болен. Простыл, что ли?
Осторожно протянула руку и коснулась его лба. Тёплый, но температуры нет. Странно. Присела рядом, взяла с тумбочки стакан с водой и поднесла к его губам.
– Попить хочешь? – прошептала, рискуя нарваться на хороший такой нагоняй, но он не шевельнулся. – Эй! Попей водички. Сразу легче станет, – зачем-то начала его уговаривать, и он приоткрыл глаза.
– Ты кто? – хрипло, зло бросил мне.
– Я… Я же Соня. Помнишь меня? – мне стало дурно от его нехорошего взгляда. И он явно меня не узнавал. Что за…
Закончить свою мысль он мне не дал, опрокинув на кровать и больно сжав горло. Так сильно, что я закряхтела и застыла в ужасе. Упавший на пол стакан разбился. В голове промелькнула одинокая мысль, что сейчас он меня удавит и выкинет на помойку, как сраного котёнка. И всё…
Но у Елисея на меня были другие планы, о чём свидетельствовала рука, отпустившая горло и поползшая по груди и животу вниз, попутно больно сминая тело даже сквозь одежду. Расстегнув ширинку на моих джинсах, он дёрнул их с меня, едва не раня кожу, а потом отшвырнул в сторону. Дёрнул меня за бёдра, укладывая под себя и, устроившись между ног, толкнулся в меня своим членом.
Это всё происходило быстро и молча. Будто у нас подобное в порядке вещей. И я, охреневшая, не издала ни звука, пока он вторгался внутрь. Поначалу показалось, что он делает что-то не так и войти в меня не сможет, но, когда твёрдый ствол протиснулся между сухих губ и надавил на невидимую преграду, я вскрикнула. Впрочем, уже было поздно. Он даже не остановился, уткнувшись в подушку над моей головой и мощными выпадами вколачиваясь в мою промежность. Толчки были такими быстрыми, что я едва успевала дышать, да и он был слишком тяжёлым, что задачу мне вообще не облегчало. А боль внизу живота из резкой и яростной превратилась в ноющую, и к окончанию я уже едва чувствовала свои ноги.
Рванув вверх футболку и оголив пупок, он кончил мне на живот, а потом упал рядом, закрывая рукой лицо. Я уставилась на его член, весь в крови и сперме, и молча поджала под себя ноги. А Елисей задрых, тут же засопев. Ничего себе организм у человека… А может, он под наркотой был?
Я коснулась его плеча со змеёй, провела пальцем по её жалу и, убедившись, что он действительно спит, тихонько встала с кровати. По ногам потекла мутная жидкость – выделения вперемешку с кровью. На носочках побежала в ванную, чтобы не испачкать ковёр, и быстро смыла с себя всю гадость.
А потом оделась, вернулась в его комнату и принялась шарить по карманам. Было жутко страшно. Не от того, что он может проснуться и поймать меня, а от того, что я могу найти у него наркоту. Больно взгляд у него был неадекватный. А уж я наркоманов навидалась. Могу по одному взгляду отличить бухого от обдолбанного. И ломку видела. И что происходит с ними потом… Как загибаются они в притонах и лежат там по полгода. Самое страшное – это наркота. Дерьмо, которое сгубило не одну тысячу людей.
Не знаю, что я делала бы с наркотиками, найди их у него. Не знаю даже, что делала бы дальше… Ушла бы? Точно нет. Ни за что. Но так хотя бы знала, что с ним происходит. И, может, попыталась бы помочь. Хотя и слабо представляла, как это возможно.
Но, к своему удивлению, я не нашла ничего. То есть, совсем ничего. Абсолютно. Пустые карманы. Ни документов, ни каких-либо мелочей, вроде зажигалки или оторванной пуговицы. Вообще ничего. Будто он надел новую одежду. Прошлась и по другим карманам, добралась до одежды в шкафах и выдвижных ящиков. Тумбочки, комод… Ничего. Странно, но я и в его машине не видела личных вещей. Как такое может быть?
– Кто же ты такой? – прошептала тихо, разглядывая голого мужика. Красивый такой, с кубиками на прессе и… большим, ровным членом, что даже в спящем состоянии выглядел весьма внушительно. У него, собственно, всё большое. Губы слегка потрескались, и отросла щетина. И круги тёмные под глазами, но это его, как ни странно, совсем не портило.
Обыск закончила в прихожей и, так ничего и не отыскав, села на пол, привалившись к полке для обуви. Сзади что-то клацнуло. Я обернулась, присмотрелась к небольшой дверце за полкой. Вентиляционная шахта?
Отодвинув полку, приоткрыла дверцу и пошарила там рукой. Нащупав груду какого-то железа, потянула одну штуковину к себе и открыла рот, увидев ствол. Настоящий. Это был автомат, насколько я поняла. А ещё целая гора другого оружия. Ножи, пистолеты, почти всё в разобранном виде и смазанное машинным маслом.
Сложив свои находки на их место, плотно прикрыла дверцу и вернула полку на место. Долго смотрела в стену, кусая губы и поглядывая на дверь его спальни.
Ну и что, что бандит? Плевать мне. Он жизнь мне спас, а на это не каждый способен. Чаще всего погибающего на улице бомжа обходят стороной именно «хорошие» люди. Или как там принято называть благочестивых членов нашего общества? А он не оставил меня загибаться в подъезде в луже собственной крови. Не побрезговал и не сделал вид, что не его это дело.
Да и вообще. Мало ли, у кого может храниться оружие. Оно там лежит разобранное и явно ни разу не использованное. Может, он коллекционирует, а прячет – потому что нет лицензии.
Вернувшись в комнату, снова уставилась на Елисея. Теперь он спал спокойнее и даже не сопел. А я присела рядом, сгорбилась от боли в животе.
– Мне плевать, кто ты такой. Только не бросай меня, ладно? И я тебя не брошу. Пусть даже ты бандит или наркоторговец. Мне всё равно.
Он ответил мне могучим храпом, и я, стащив с себя одежду, прилегла рядом, обнимая широкую грудь, с левой стороны которой увидела ещё одну татуировку. Прицел прямо на сердце.
Да уж… Вряд ли он актёр.
ГЛАВА 21
ГЛАВА 21
Опомнился ближе к обеду. Еле продрав глаза, сел на кровати, тяжело выдохнул. Херовая ночь, видать, была, раз его так корёжит. Но проснулся дома, не в луже крови, и ладно. Могло быть хуже.
И тут же взгляд падает на алеющее пятно на простыни, и по темечку будто молотом ударяет. Девчонка. Сонька!
Обернулся – рядом лежит. Только непонятно, жива ли. Схватил её за плечо, дёрнул на себя, а та глаза открыла, хлопает ресницами испуганно. Почему-то ему полегчало. Хотя было бы куда проще, если бы укокошил. Прикопал бы где-нибудь в лесочке и забыл бы. Считай, хомячка завёл, а он сдох. Бывает.
И только спустя несколько секунд заметил, что она голая. Совсем. Спрашивать, что делает в его кровати, смысла уже, по-видимому, нет. Дуры кусок. Добилась всё-таки своего.
– Идиотка, – рыкнул ей в лицо, малая сжалась вся. – Зачем полезла? А если бы грохнул?
Продолжает хлопать своими опахалами.
– Я… Просто хотела тепла. Что такого? Тебе же понравилось. Или нет? – взирает на него преданной собачонкой.
Вздохнув, поднялся, сел. Если бы он помнил хоть что-то. Снова бросил взгляд на пятно крови.
– Порвал? – спросил через плечо.
– Что?
– Порвал тебя?!
– Ааа… Нет. Просто первый раз. Ну и вот.
Ну и вот. Тупица даже не поняла, что он не в себе был. А если поняла и всё равно полезла, то даже жаль, что не удавил.
– Пошла вон отсюда, – бросил так же через плечо, и девчонка, шмыгнув носом, закопошилась. – Быстро!
Взвизгнула, бросилась к двери, сверкая голой жопой. А Молох уронил гудущую, словно улей, голову в ладони и застонал. Вот же дерьмо. Зря он таблетки перестал жрать. Но кто же знал, что приступы вернутся? Хорошо хоть дома, а не на работе.
Девчонка выла в гостиной, на своём диване, который он выделил ей для сна. Только ей, видите ли, в кровать к нему захотелось. Сначала услышал всхлипы, потом увидел её. Так и сидела голая, обнимая себя руками.
– Оденься, – встал напротив, а та вскинула на него яростный взгляд, смахнула рукой слёзы.
– А если не стану? Что сделаешь? Вышвырнешь на улицу?
Заебись. Ему только истерики бабской сейчас не хватает, чтобы тыкву вообще в клочья разорвало.
– Идиотка ты малолетняя. Я тебя мог убить.
– Ты под кайфом был, да? – перестаёт реветь, на него уставилась.
– Говорю же, дура. Иди в аптеку, принеси мне что-нибудь от головы. И жрать приготовь. Бегом!
* * *
2021 год
– Ну? Что ты там делала? – спрашивает резко, поворачиваясь ко мне. А я взглянуть на него боюсь, так и сижу, вперившись тупым взглядом в бардачок.
– К мужу ходи… – и дёрнулась, когда он ударил по изголовью моего сидения. – Ходила сказать, что подаю на развод! – проговариваю быстро, пока он так же не прошёлся по моему лицу. Нет, Молох никогда не избивал меня намеренно… По крайней мере, раньше такой привычки не было. Случалось лишь тогда, когда его клинило. А я, жалея его, не говорила. Пока сам однажды не понял. Но то было давно. Кто знает, каким он стал за эти годы. Быть может, теперь ему не нужны приступы, чтобы ударить бабу. Тем более ту, которая предала.
– Остальное?
Я вздыхаю, закрываю глаза. Чего он добивается? Хочет снова превратить меня в бомжиху? Чтобы вернулась туда, откуда он меня подобрал? В этом заключается его месть? Не верится. Как-то слабовато для Молоха. Уж кто-кто, а он мастер пыток.
– В моей машине сумка с деньгами.
– Всё сняла?
– Да. И то, что дома было тоже.
– Ребёнок твой где? – улавливаю, скорее, на подсознательном уровне, как меняется его голос. Ревнует. А в ревности Молох страшен, как и в гневе.
– Отправила к матери му… Владимира.
– Отлично. Заводи свою тачку и езжай за мной.
Я выпадаю из его машины наружу, судорожно хватаю ртом воздух, прижимая руку к животу. Там всё от страха в комок сжалось. Словно на автопилоте иду к своей машине, сажусь за руль.
Я не спросила его, куда мы поедем. Он бы и не ответил. Но знала, что ничего хорошего меня там не ждёт.
Как только трогается его джип, я тоже давлю на педаль газа, но мне неожиданно преграждает путь Володя. В одной пижаме, весь растрёпанный, в глазах боль невыносимая. Бьётся об мой капот, едва не распластавшись по нему.
– Нет, Соня, нет! Не делай этого! Слышишь? Девочка моя, не делай того, о чём потом пожалеешь! Он подонок! Он снова тебя сломает! Кто залечит твои раны, Соня?! Кто это сделает, если меня рядом не будет?! Не уезжай, девочка! Не надо!
Вокруг нас собралась толпа зевак, все с любопытством наблюдают за разворачивающейся драмой. Хотя для них, наверное, всё выглядит, как комедия. Некоторые даже на телефон снимают. А мне до одури жалко мужа. Себя, дочку нашу. Но уже ничего не исправить.
– Уйди. Пожалуйста, уйди, – произношу одними губами, и муж, конечно же, не может меня слышать. А я не могу выйти к нему и успокоить, хотя бы соврать, что всё у нас наладится. Потому что позади него стоит Молох. Он не смотрит на Володю, не обращает внимания на его крики. Он смотрит через лобовое стекло на меня. Ждёт моих действий, чтобы убить моего пока ещё мужа на моих же глазах.
Нет. Я не подарю ему такую возможность.
Резко переключаю передачу, сдаю назад. Муж падает на колени, прямо на асфальт, а я, отвернувшись, выезжаю на главную дорогу и притормаживаю, ожидая Молоха. Наблюдаю за ним в зеркало заднего вида, а внутри всё холодеет.
Елисей не двигается. Продолжает стоять на месте. Теперь уже разглядывая поднимающегося на ноги, сломленного Володю. И я понимаю, что он сейчас решает… Решает, не убить ли ему моего мужа.
– Нет… Не надо, – шепчу, кусая крепко зажатый кулак. – Я же не вышла к нему, не надо…
Словно услышав меня, а может, наоборот, благодаря тому, что не услышал, он возвращается в свою машину и бьёт по газам. Поравнявшись со мной, тормозит, опускает тонированное стекло.
– За мной!
Мы приезжаем на какой-то пустырь, и я, вцепившись в руль, смотрю, как Молох вылезает из джипа, машет мне рукой, мол, выходи. Ноги не слушаются, голова идёт кругом в прямом смысле слова. Неужели решил убить меня здесь?
– На выход! – приказывает, рванув дверь на себя, а я жалею, что не заблокировала её. Хотя, едва ли бы это чем-то помогло.
Вываливаюсь из машины, сгорбившись, жду приговора. А он хватает меня за волосы, тащит пару метров, потом отпускает.
– Прошу, Елисей… – только и успеваю начать свою прощальную речь, как он отворачивается и возвращается к моему седану. Только сейчас замечаю в его руке небольшую канистру. Что он делает?
Молох тем временем открывает заднюю дверь, проверяет сумку с деньгами, достаёт мои документы. Долго их рассматривает, чему-то ухмыляется. А потом обливает всё это бензином и чиркает зажигалкой.
– Стой! – кричу ему, но Молох занят своим страшным ритуалом. Поджигает мою машину вместе с деньгами и бумагами, а потом преспокойно, гуляющей походкой возвращается ко мне.
Я смотрю на пламя, разгорающееся позади него, а затем слышу взрыв и открываю глаза уже на земле.
ГЛАВА 22
ГЛАВА 22
– Всё! – хватает меня за волосы, тащит вверх. – Слышишь, сука? Теперь всё! У тебя больше ничего нет! А если что-то осталось, поверь мне, я узнаю и уничтожу. Всё, что получила за мою шкуру, уничтожу, – сжав зубы, больно встряхивает. – С этого дня у тебя ничего нет. Захочешь жрать, приди ко мне и попроси.
Я смотрю в его глаза затравленным взглядом. Облик Молоха размывается, плывёт из-за слёз, но я киваю, как долбаный болванчик, только что сожжённый вместе с моей машиной и документами. И с шестизначной суммой налички…
Что ж, я всё равно ненавидела эти деньги. Они служили лишь вечным напоминанием о моём предательстве. И Молоха я сейчас очень хорошо понимаю. На его месте, наверное, убила бы.
– Прости меня, – шепчу, коснувшись тыльной стороны его ладони, а он одёргивает руку так, будто я кислотой его обожгла.
– Ты не дослушала, – усмехается. – У тебя больше нет семьи. Вернёшься к своему муженьку или ребёнку – я и по их души приду, поняла меня?
Я мотаю головой, хватаю его за лацканы куртки. Ледяная кожа неприятно обжигает.
– Не делай этого, прошу. Я уеду. Слышишь? Я с дочкой уеду. Ты меня больше никогда не увидишь. Всё, что у меня было, ты сжёг. Больше ничего не осталось. Но дочь… Это слишком жестоко. Слишком!
Он усмехается, отрывает мои руки от себя.
– Ты оглохла? Я сказал, больше нет у тебя семьи. Ничего и никого. Как у меня не было. Забудь о них, как я о тебе забыл. И живи, сука. Вот так живи. Существуй, тварь, как я существовал десять лет. Тебя больше нет. Тень, – шепчет, склонившись к моему лицу. В его глазах столько презрения, что можно задохнуться.
Толкает меня обратно в грязь, и это выглядит так символично, что горло пережимает стальными тисками.
– Тень! Ничто! – бросает напоследок, а затем садится в машину и уезжает с пустыря. Уезжает, оставив меня, стоящую у догорающей машины, всю в слезах и грязи. Я смотрю ему вслед, и сердце разрывается от боли, как тогда, десять лет назад, когда его, приговорённого, уводили из зала суда.
– Прости, – шепчу уже сама себе и бреду по колее, оставленной его джипом.
До города далеко, но я не останавливаю проезжающие мимо машины. Да и едва ли кто-то подберёт незнакомку всю в грязи и в соплях. Чужие проблемы никому не нужны – я в курсе об этом с ранних лет. В моей жизни был лишь один неравнодушный человек. Какая ирония… Им был Молох.
– Девушка, вас подвезти? – слышу голос и только потом замечаю рядом машину. Она катится почти неслышно, а водитель, высунувшись из окна, рассматривает меня, нахмурившись. – С вами что-то случилось? В больницу или в полицию?
Я останавливаюсь, долго смотрю молодому мужчине в глаза. Лет двадцать пять, от силы тридцать. Светловолосый, с модной стрижкой и улыбчивым лицом.
– Я… Я тут испачкалась, – опускаю взгляд на свою одежду.
– Ничего, садитесь. До города пешком два дня будете идти. К тому же сейчас рано темнеет. Давайте, – кивает на пассажирское сидение, и я, очнувшись, тороплюсь залезть в тёплый салон.
И только внутри понимаю, как сильно окоченела.
– Может, вам воды или поесть? – спрашивает участливо мужчина, а я мотаю головой.
– Нет, спасибо. Довезите меня до города, если можно.
Я пока слабо представляю, что буду делать дальше. Понимаю, что не выйдет вернуться на съёмную квартиру или поехать к свекрови с дочерью. Я не могу навлечь на них беду. Самый страшный минус Молоха – он всегда говорит правду и сдерживает свои обещания. Просто так он ничего не говорит, а если говорит, значит, способен воплотить это в реальность.
– Вы уверены, что не нужно в больницу или полицию? На вас напали? – всё допытывается мужчина, ловко управляя автомобилем, при этом успевает и за дорогой следить, и на меня поглядывать. – Может, какая помощь нужна?
Я слабо улыбаюсь, провожу языком по прокушенной губе.
– Я просто заблудилась. Всё нормально. Спасибо.
Мои односложные ответы его не устраивают, и мужчина предпринимает ещё пару попыток, но я продолжаю молчать.
– Меня Иваном зовут, – улыбается белоснежной улыбкой. Всегда поражалась такой красоте у некоторых мужчин. Будто с обложки сошёл. Весь такой идеальный… Повезло же кому-то.
– Соня, – отвечаю ему, а в ушах Молоховское «тень». Вот чего он хотел. Стереть меня как личность, уничтожить всё, чего я добилась без него. И что-то мне подсказывало: ему удастся.
– Так что же ты, Соня, делала одна в этой глуши?
– Говорю же, заблудилась, – пожимаю плечами. Нет смысла рассказывать ему свою страшную историю. Если даже поверит, то толку от этого не будет никакого. К тому же, случайный попутчик может запросто испугаться и высадить меня посреди пустынной трассы. А у меня больше не осталось сил передвигаться пешком.
– Ну, ладно… – сдаётся он. – Адрес тогда скажи, куда отвезти?
Я едва не произношу адрес нашей с Володей съёмной квартиры, но вовремя захлопываю рот.
– Просто до города довези, а там я сама уже. Спасибо тебе, – благодарю искренне, правда. Только Ивана это не устраивает.
– Я не могу оставить тебя одну в таком состоянии. Парень или муж есть? Телефон при тебе? Или скажи номер, я сам позвоню.
– Нет, у меня… Никого нет, – произносить такое, имея любящую семью, очень страшно. Но я вру, лишь бы мой попутчик успокоился. – Правда, не стоит беспокоиться, Иван. Меня вон у той заправки высади, ладно?
Но заправку мы ожидаемо пролетаем, а Иван качает головой.
– Нет, так не пойдёт. Скажи мне адрес. Не бойся, я не серийный убийца, опасности для тебя не представляю.
Едва не поперхнулась. Пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть, что его я не боюсь, ибо как раз таки от серийного убийцы и бегу. Но это было бы слишком.
– Послушай, – начинаю осторожно. – Тебе не нужно в это ввязываться. Поверь мне. Просто высади на ближайшей остановке, хорошо?
Он смотрит на меня своими зелёными глазами, о чём-то размышляет. Всего пару мгновений. А затем съезжает на дорогу, которая ведёт куда угодно, но только не в город.
– Стой. Мы куда? Останови здесь! – повышаю голос на попутчика, но тот лишь качает головой.
ГЛАВА 23
ГЛАВА 23
2010 год
– Вкусно? – взираю на него широко отрытыми глазами, едва в рот не заглядываю.
Елисей поднимает на меня свой угрюмый, колючий взгляд, продолжая жевать.
– Нормально, – доедает гренку с яйцом, затем запивает чаем, а я нарадоваться не могу. Он поел! Поел мою стряпню! И даже не проблевался ни разу. Хороший знак.
– Я суп ещё сейчас сварю. Куриный будешь? Только продуктов не хватает, но я могу сбегать, – тараторю, ошиваясь вокруг него, убираю грязную посуду.
– Сядь, – со вздохом произносит он. И выглядит как-то устало, что ли. Может, и правда, наркоман?
Приседаю на стул напротив, пялюсь на него во все глаза.
– Я вчера тебя обидел? – откидывается на спинку стула, пытливо смотрит мне в глаза.
– Нет.
– Точно?
– Точно, – киваю. – Я же сама… Ну, к тебе полезла.
– На хрена? – тянется за пачкой сигарет, но, так её и не открыв, швыряет обратно на стол.
– Да я… А можно мне? – киваю на сигареты.
– Нет. Так зачем ты полезла ко мне?
– Да просто захотелось тебе помочь. Ты выглядел… Ну, слегка помятым. Я хотела дать тебе воды.
– Дура, – заключает он нетерпящим возражений тоном. – Самая настоящая дура.
– А может, я просто хороший человек?
– Да ну? – усмехается. А я любуюсь его саркастичной ухмылкой, будто ничего красивее не видала. Он, и правда, нечасто улыбается.
– Ну да, – пожимаю плечами. – Ты же спас меня. А я тебе помочь хотела. Обычно так и происходит в семьях. Все друг друга поддерживают и…
– Мы не семья! – рубит резко, будто по пальцам топором. Я отшатываюсь назад, опускаю взгляд.
– Не семья. Но могли бы ею стать.
Слышу ещё один смешок.
– Ебанулась, что ли? Может, мне теперь на тебе жениться и в круиз в свадебное путешествие увезти? Сказок начиталась?
Выпрямив спину, смотрю ему в глаза.
– Жениться необязательно. И сказок я не читала. Не до того мне было. Но вообще читать умею. Я много чего умею. А чего не умею – тому научусь. Я смекалистая.
– Это я уже заметил, – снова смотрит на сигареты, но сдерживается.
– Ты меня теперь не попрёшь? – чувствую, что настало время задать этот вопрос. Вроде как пора.
– Так ты поэтому ко мне на хер запрыгнула? Чтобы не попёр? Или всё-таки тепла захотелось? Путаешься в показаниях, – прищур его глаз мне нравится всё больше и больше. Хоть и страшит слегка.
– А ты мент, что ли? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Нет. Я наоборот.
– Это как? – допытываюсь, пользуясь случаем. Раз уж ответил. – Бандит?
Кривит уголок рта, то ли улыбаясь, то ли потешаясь над несмышлёной дурочкой.
– Оно тебе не надо. Поверь мне, – и по тембру его голоса я понимаю, что действительно не надо. По крайней мере, сейчас.
Хотя, честно говоря, мне совсем не страшно узнать, кто он такой. Ну и пусть бандюк, пусть хоть разбойник с большой дороги. Он мне нужен. И, наверное, я ему тоже. Ведь это так хреново – существовать одному.
– А то, что было вчера, это… Ты был под чем-то, да? – уже обнаглела я. Однако Молох не торопился слать меня на хрен, как частенько случалось до этого. Долго раздумывал, говорить мне или нет, а потом всё же пояснил:
– Последствия ранения в голову. Редко, но случается. В такие моменты я теряю связь с действительностью и могу сделать, что угодно. Могу убить, четвертовать, на запчасти разобрать. Поэтому, если не хочешь, чтобы с тобой произошло что-то подобное, беги. Сразу же, как только увидишь, что я становлюсь неадекватным, вали куда глаза глядят. Обычно этому предшествуют некоторые симптомы, и я по-быстрому заваливаюсь спать, выпив гору седативных. Но может и резко накатить. Тут уж как повезёт. Не мне. Тебе.
Я замерла с открытым ртом и даже слов сочувствия не нашлось. Вряд ли, конечно, Молоху хотелось бы, чтобы я его пожалела.
Это же что получается? Вчера он мог меня на куски порвать? А я, дура, с водичкой к нему, да в постельку голышом.
– А это… Не лечится?
Похоже, лимит ответов был исчерпан, и Молох, наградив меня тяжёлым взглядом, поиграл желваками.
– Если что-то не устраивает, можешь собирать шмотьё и валить. Тебя здесь никто не держит. Это ясно?
– Я не потому спросила, что боюсь. Просто тебя… – проглотив слово «жалко», промямлила: – Не хочется, чтобы с тобой что-то случилось.
– Моя судьба – не твоя проблема, – сказал он мне и поднялся на ноги. – Я уехал. Деньги на холодильнике.
Уезжал он обычно дня на два, три, а то и на всю неделю. Где был и чем занимался – оставалось для меня загадкой, как бы я ни пыталась разведать. Бабы у Елисея не было. По крайней мере, постоянной. Иначе я бы заметила. Пусть даже не её саму, но хоть какие-нибудь следы. От него никогда ничем не пахло, никаких мелочевок, вроде помады или лифчика, случайно забытых в машине. И да, я следила. Ревниво, дотошно. Я стала собственницей, и он мне позволил. Позволил тем, что не выгнал после нашего первого раза. А потом и тем, что всё повторил.
Однажды, вернувшись домой слегка поддатым, снял у порога ботинки и, швырнув мне в руки пальто, прошёл, покачиваясь, в ванную. Повесив пальто на вешалку, я засеменила следом. Было как-то странно видеть Елисея пьяным. Он даже курить себе запрещал обычно, хотя пачка зачем-то всё время лежала на столе, и мне было запрещено её трогать.
– Ты в порядке? – заглянула в приоткрытую дверь, где он, оперевшись на края раковины, смотрел на себя в зеркало. Долго, не моргая даже.
– Чего хочешь? – буркнул, наконец, оторвавшись от созерцания себя любимого, и плеснул в лицо воды.
– Ты пил?
– Нет. Я бухал. Ещё вопросы?
– Что-то случилось?
Мой вопрос остался без ответа, а сам Елисей, бросив полотенце на стиральную машину, прошёл мимо меня, кого-то вызванивая по мобильному.
– Молох? – услышала я из динамика, а потом дверь за ним в спальню закрылась. Тихонечко подкралась, припала к гладкой поверхности ухом.
– Я не буду выполнять заказ. Вы не сказали мне, что там ребёнок. Я баб и детей и трогаю, – послышался его голос, а я наморщила лоб, пытаясь въехать в суть разговора. И, кажется, начала понимать… – А я сказал, я не работаю с детьми и бабами. Всего доброго.
Молох… Не трогает баб и детей… Заказ… Что всё это значило, я пока не осознавала до конца. Но тревога с той минуты надёжно засела в моей душе.
Он резко распахнул дверь, и я, не успевшая вовремя свалить, уставилась на него огромными глазами.
– Подслушиваешь, значит? – пригвоздил меня к месту своим взглядом, а затем дёрнул на себя, затаскивая внутрь спальни. На тумбочке я заметила сломанную сим-карту, а рядом разобранный телефон. Но зацепиться за эту мысль толком не успела.
Елисей повалил меня на кровать и, задрав мой халат, расстегнул ширинку на своих джинсах. Я только всхлипнула, когда он толкнулся в меня, и крепко зажмурилась, стискивая коленками его талию.
– Не зажимайся, так легче будет.
Кому будет легче, он не уточнил. Наверное, всё же речь шла о его удобстве, потому что я, даже расслабившись, испытала боль. Правда, она довольно быстро ослабела, а затем и вовсе прекратилась, а между ног стало влажно.
Я смотрела на его лицо, такое красивое, хоть и немного уставшее, видела, как мелькают надо мной его кобра и мишень на сердце. Коснулась прицела указательным пальцем, распахивая ноги шире, а Молох остановился, склонился к моим губам. Я было подумала, что он хочет меня поцеловать, и даже приоткрыла рот, подавшись ему навстречу, но ошиблась.
– Не трогай, – прошептал он мне и продолжил врезаться между моих бедер.
– Почему нет? – заскулила, коснувшись его груди ладонями. – Я хочу.
– Потому что я не разрешал.
Его движения во мне стали быстрыми, грубыми, и я, запрокинув голову, жалобно застонала. Но его это не остановило.
– Ты не этого хотела, когда под меня лезла? – схватив меня за подбородок, продолжил пытку, только теперь ещё быстрее.
– Этого. Я хотела этого, – в ответ вонзаюсь в его плечи, а Елисей, сжав моё горло, приподнимается и, взяв меня под ягодицы, приподнимает вверх, чтобы войти до упора.
– Тогда не скули.
