Текст книги "Хозяин города (СИ)"
Автор книги: Анастасия Шерр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
ГЛАВА 5
Мне казалось, что я попала в сказку. Нет, ну правда! Мне приходилось работать в разных местах. Я была официанткой, уборщицей, продавщицей в пивном ларьке, куда по вечерам сползалась вся алкаш-элита и без того не особо благоприятного района. Да как только не вертелась… Но работа няни, пусть даже не няни, а её помощницы, это нечто. Я же словно в другой мир попала. Ешь – не хочу, отдыхай, сколько душе угодно. Главная задача – следить за маленькой стрекозой, которая от меня и так на шаг не отходила. Ну, разве не прелесть?
Даже Нина Степановна, осознав, что я не мечу на её место и согласна работать за еду и ночлег (потому как зарплату мы с Бекетом так и не обсудили), перестала зыркать на меня волком. Правда, и доверия я пока у неё не вызывала.
А вот Маринка оказалась таким чудом, что я с каждым часом, проведённым рядом с ней, всё больше влюблялась в эту немножко взбалмошную, хитрую, но ужасно искреннюю кроху. Иногда мне становилось грустно, когда она называла меня мамой, и я с ужасом представляла, как же, должно быть, одиноко и плохо этой маленькой принцессе без родного человека… Нет, Бекет её обожает, это видно. Но он, судя по всему, постоянно где-то пропадает. А прислуга… Ну, это прислуга. Они могут хоть на коленях перед девочкой ползать, только маму так просто не заменить. Её вообще никак и никем не заменить. Ни за какие деньги. И я боялась, что вскоре кроха это поймёт, и ей будет ещё больнее. Не хотелось становиться причиной её разочарования.
Уже вечером Нина Степановна величаво вплыла в гостиную, где мы с Маринкой убирали её разбросанные игрушки, и объявила, что пора спать. Девочка надула губы и ответила няньке, что спать пойдёт только с мамой. То бишь, как вы поняли, со мной. Меня же почему-то разобрала гордость. Я первый день с малышкой, а ей уже никакие няньки не нужны. Разумеется, Нине Степановне это не понравилось, и я снова поймала на себе недовольный взгляд. Плевать.
Приняв инструкции, как укладывать ребёнка, я отвела кроху наверх, в её спальню, и уложила в милую розовую кроватку с цветочками. Она крепко схватилась за мою руку и, пока я читала ей сказку о трёх поросятах, внимательно смотрела на меня. Иногда я даже смущалась от её пристального взгляда. Как же она похожа на своего отца. Маленькая копия. Мне вообще кажется, что она не просто слишком умная для своих годиков, а даже знает больше всех взрослых вместе взятых.
– Ну что ты не спишь? – отложив книжку сказок, погладила её по голове. Надо же, никогда не думала, что так люблю детей. Я мечтала о своих малышах, да. Но это было так… Грёзами девчачьими. Пока верила в принцев. А теперь вот… Чужой ребёнок, а у меня аж сердце при взгляде на неё замирает.
– А ты меня не брросишь? – как я успела заметить, она старалась выговаривать «р» только в присутствии отца. Даже постоянные замечания няньки не действовали на Маринку ровным счётом никак. Так значило ли это, что девочка стала мне доверять? Или её «р» – это способ понравиться?
А вопрос этот… Вот что мне ей сказать, доверчивой малышке, так желающей обрести маму? Что я всего лишь наемный работник, как её нянька? Что, быть может, однажды я просто исчезну из её жизни? Нет… Не могу. Не могу, хоть придушите меня!
– Не брошу, Мариш, – поджав губы, опустила взгляд, не смея смотреть в её синие, такие умные глазки.
– Прравда-пррравда?
– Правда. Спи.
Поправив одеяльце и поцеловав кроху в нос, вышла из комнаты на ватных ногах и прислонилась к стене. Как же это сложно, блин… Скажете, чепуха? А вы пробовали обмануть ребёнка, который вам доверяет и так пронзительно в глаза смотрит?
– Что, не так легко даются хозяйские харчи? – услышала рядом насмешливый голос Нины Степановны и поняла: не смирилась она с моим присутствием в доме, нет. Вон как смотрит. И мне бы послать её на хрен, да нельзя. Я ж теперь здесь работаю. Незачем врагов вроде Таисии заводить.
– Честно говоря, физически совсем не сложно. Но морально… А что случилось с её мамой?
Нянька хмыкнула, скрестила руки на пышной груди.
– А ты не суй свой нос в эти дела. Твоё дело ребёнку жопу вытирать, да кашу варить. Тут не за умение сплетничать держат.
Да. Похоже, разговора не получится. Ну и хрен бы с вами, Нина Степановна. Тоже мне, блюстительница порядка выискалась.
– Спокойной ночи, – буркнула ей в ответ и пошла прочь, пока стерва меня ни довела.
Выйдя из ванной, услышала внизу какой-то шум и подумала, что это, наверное, вернулся Бекет. Вот он как раз мне и нужен был. Пошла на звуки и не прогадала. Дверь в спортзал была открыта, и я тихонько зашла внутрь.
Иван Андреевич был раздет по пояс и это, наверное, потрясло меня больше всего. Даже больше того, как остервенело он лупасил огромную боксёрскую грушу, закреплённую и снизу, и сверху. При каждом ударе крепежи жалобно скрипели, но он не останавливался ни на секунду. Такой здоровый, мощный. Кулаки – молоты. Не хотела бы я оказаться тем счастливчиком, который свалится от его роскошного хука справа. А вся спина в шрамах, мелких и больших. Как будто из него решето пытались сделать. Надо же, сколько ранений пережил. Сильный мужик. Прям до трясучки грозный. Пот струится по спине, а мышцы напрягаются и перекатываются при каждом ударе.
Невольно я залипла на это зрелище и даже не сразу сообразила, что Бекет смотрит на меня в зеркальную стену, которая располагалась напротив нас. И тут же меня бросило в жар, а сердце сделало такой кульбит, что я задохнулась.
Вот позорище… Стояла и пялилась на него, как озабоченная.
– Здравствуйте, Иван Андреевич. Я пришла… эээ… поговорить. Слова перепутались в голове, и получилась какая-то каша. А я стояла и тупила, как овощ.
Он выдохнул и оставил в покое несчастную грушу, всадив в неё кулачище так, что, будь она человеком, уже выносили бы. Причём по запчастям. А у этого даже одышки нет. Охренеть…
Так, я не о том же должна думать.
– Добрый вечер, Милана. Давай поговорим, – пробормотал, сматывая с рук бинты с вкраплениями крови. Ничего себе, терминатор…
– Спасибо вам за вещи, Иван Андреевич. Правда, я не понимаю, зачем они мне, такие дорогие… Я оставила себе кое-что, а остальное вы можете вернуть в магазин.
Он повернулся, уставился так, будто увидел на моей макушке рога. Как минимум.
– Не понял тебя. Не понравилось, что ли? Скажи, что именно хочешь, я завтра привезу.
Он что, серьёзно? Да я круче вещей в жизни не видела!
Взяла себе парочку джинсов и спортивных костюмов, ну и, конечно же, несколько комплектов нижнего белья. Отчего-то мне захотелось… Знаете, никогда не видела ничего подобного. Нет, на витринах, разумеется, не раз наблюдала, но чтобы держать в руках чистый шёлк или такие кружева… Нет, никогда. Я даже не осмеливалась заходить в подобные магазины. Не место там оборванкам.
Мой несостоявшийся женишок, конечно, дарил мне подарки, в том числе и вещи. И тогда они мне, нищей дурочке, казались безумно красивыми. Сейчас же, заимев новый гардероб для сравнения, поняла, что, на самом деле, то были дешевые шмотки с распродажи. Слишком яркие, безвкусные, всегда почему-то с блёстками и стразиками. В них я, должно быть, выглядела, как новогодняя ёлка. Или шлюха. Но я была тогда ослеплена хорошим отношением к себе, такой неудачнице, что не замечала ничего, кроме его красивых глаз и пространных речей о будущем. Сволочь поганая!
Наверное, на моём лице проступили все оттенки ненависти, потому что Бекет отставил бутылку с водой в сторону и кивнул.
– Понял. Разберёмся. Завтра тебя отвезут в магазин. Выберешь там себе, что сама захочешь.
Я опешила, и дурацкая улыбка расползлась сама собой.
– Вы меня неправильно поняли. Вещи очень красивые, и мне понравились. Но… Это же дорого.
Он снисходительно взглянул на меня, но промолчал. Спасибо, хоть не стал потешаться над «деревенской дурочкой». Именно такой я себя и ощущала в тот момент.
– Как Марина? – размяв плечи, снова приложился к бутылке, а я, как завороженная, уставилась на каплю воды, что сорвалась с его губ и быстро побежала вниз, теряясь в густой поросли волос на груди.
– А она хорошо, да… Спит уже. Но я хотела бы поговорить о ней. Маринка называет меня мамой, и это нехорошо… Однажды она узнает, что это не так и…
– Ты думаешь, она не знает, что ты не та, кто её родила? Она знает. Ты для неё новая мама, – отбросив полотенце в сторону, начал приближаться ко мне.
– Но всё же… Вы же понимаете, что это нехорошо? Вполне возможно, однажды мне придётся покинуть ваш дом, и тогда ей будет больно.
Он подошёл ближе, чем хотелось бы. Так близко, что нарушил, гад, моё личное пространство, вторгаясь в него запахом своего разгорячённого тела.
– Ты не покинешь мой дом, Милана. Так что, можешь не волноваться насчёт этого, – резко выкинув руки впёред, схватил меня за талию и впечатал в свое влажное от пота, твёрдое тело.
Ну, вот и всё… Сказка закончилась. Пришло время суровой реальности. На тот момент, правда, я ещё думала, что это глупая шутка.
* * *
Увидев её в отражении зеркала, почувствовал, как член наливается похотью. Нет, не желанием, именно похотью.
Милана пришла к нему в зал в тонкой маечке и джинсах. И что? А то, что сквозь маечку соски её видно, а джинсы так обтягивали зад, что могла бы и голой прийти. Эффект был бы тот же.
Сгрёб её своими руками и, поймав пухлые, мягкие губы, смял их в жёстком поцелуе, а девчонка замычала ему в рот.
А нехрен тут бегать в маечках, млять.
Протолкнув язык между острых зубок, которыми она не преминула его цапнуть, почувствовал тепло её рта и кайфонул от мысли, как будет здесь приятно члену.
Оторвался с трудом, заставив себя через силу.
– Отпустите, вы что делаете? Вы что… Вы… – она задыхалась от негодования и что-то лепетала, пытаясь оттолкнуть его. Её маленькие, прохладные ладони скользили по его взмокшей от пота коже, и это так заводило, что захотелось её нагнуть прямо здесь. Поставить раком, намотать на кулак длинные волосы и отодрать девчонку так, чтобы визжала.
Конечно, он не зверь и делать так в первый раз не будет. Возможно даже, сдержится во второй.
Но что-то переклинило. Конкретно так переклинило. Теперь он хорошо понимал Костика, когда тот с причиндалом наперевес пришел оприходовать девку. Есть в ней что-то такое… Неуловимо притягивающее. Мордаха эта кукольная вообще с ума сводит. Он бы с удовольствием посмотрел, как пухлые губки обхватывают его член поплотнее и влажно скользят по стволу. И чтобы обязательно на коленях стояла.
– Ну чего ты, не дёргайся так. Не маленькая уже. Давай, я сейчас приму душ, а потом выпьем чего-нибудь? Вина хочешь?
Она смотрит на него, как на больного, хлопает своими глазищами.
– Вы ненормальный, да? Я же сказала, НЕТ! – бьёт его в грудь и резко вырывается, отскакивая назад. Врезается в захлопнувшуюся дверь и испуганно ойкает.
Детский сад, штаны на лямках.
– «Нет» в наше время мужчинам не говорят. У нас патриархат, забыла? – даже нравится потешаться над этой дурёхой.
– А я говорю! Я не буду вашей… вашей… – пыхтит от возмущения, но слова подобрать не может.
– Моей кем?
– Вашей подстилкой!
Вот оно как.
– А кто тебе сказал, что я с этой целью, а? Для роли подстилки я мог бы выбрать любую девушку. Тебя же я привёл в свой дом, к своему ребёнку. По-твоему, подстилок приводят в свою семью?
Она прикусила губу, покраснела.
– Всё равно не буду. Я не лягу в постель без любви. Хоть вы убейте.
– Ну, зачем же убивать? Есть масса способов поприятней, – тут её глаза увеличились ещё вдвое. – Ладно. Ты ещё не готова для серьёзного разговора.
Бекет отодвинул её от двери и пошёл прочь, пока ни переклинило снова. А девчонка, конечно, молодец. Принципиальная. Хоть и глупая. Любви ей хочется. Нет любви, девочка. Сказки всё это. Идиотские, глупые сказки.
Любовь придумали, чтобы люди не теряли надежду. Чтобы верили хоть во что-то. Война вон сколько жизней унесла, сколько искалечила. И что, помогла кому-нибудь эта любовь?
Но настроение отчего-то испортилось. От того, видать, что малолетка отвергла его. Он, конечно, не смазливый юнец, но и не урод какой. Вон бабы аж пищат, так к нему в койку хотят. А этой любовь, блядь, подавай.
* * *
Вот же дура! Работёнку непыльную подогнали, дом со всеми прибамбасами, еда, развлечения. Не иначе, как белая полоса пошла. Размечталась! Нет, чтобы включить голову хоть раз в жизни и пораскинуть мозгами. Какая на фиг помощница няни? Ау, окстись, тупица! Кому нужна помощница няни для одного ребёнка? Кому вообще нужны какие-то там помощницы?
Сейчас потолок карьеры для женщины – «мамка» в борделе. Единицам везёт стать хотя бы уборщицей. О нянях и экономках в такие вот дома, я вообще молчу.
И что думала, особенная ты, Мила? Дура, она и есть дура.
Ему просто гадкий врачишка рассказал о моей девственности, вот и всё. И решил дяденька Бекет сорвать цветочек первым. А чё, эксклюзив же, да. Ради такого можно и в дом свой притащить. Жрать много не прошу, во всём остальном тоже неприхотлива. Такое экзотическое развлечение. Тьфу!
Давясь слезами, скулила в подушку. Нет, не от того, что Бекета испугалась, там, в спортзале. Меня не впервые в жизни домогались. А от того, что иллюзии мои наивные разбились. Сразу бы сказал, что трахнуть собирается, я бы не расслаблялась, а так…
Устав себя жалеть, вскочила с кровати и бросилась к шкафу. Правда, тут же остановилась. Прикусив губу, горько вздохнула. И куда ты, Милочка? Вещи собирать? А они у тебя есть? Хоть что-нибудь есть у тебя?
Ничего… И я никто. Принципиальная курица. Самая настоящая курица. Которую сварят в супе, если не будет нести яйца.
Накинув на себя тёплый махровый халат с капюшоном, решила выйти на балкон. Не помешает проветриться и подумать. Сейчас, сгоряча, можно, конечно, натворить глупостей. Например, всё же сбежать, как порывалась минуту назад. Но чего я этим добилась бы? Куда бы подалась? Меня нигде не ждут, а те, кто ждут, рассусоливать со мной, как тот же Бекет, не станут. Сразу мешок на голову и в рабство.
На улице было холодно, морозно. На территории резиденции лаяли овчарки, а постовые по несколько человек бродили вдоль ворот. Я оперлась на перила, выдыхая клубы пара.
– О, привет! Ээй, слышишь меня? – послышался тихий зов, и я взглянула вниз.
Тот самый парень, что приходил ко мне в изолятор. Ещё один озабоченный.
– Чего тебе? – ответила не особо приветливо.
– Слушай, не держи на меня зла. Я ж не знал, что ты с Андреевичем. Это потом уже узнал, что вы с ним… Ну, это… Что наложница ты его.
– Чего? – я от такого заявления чуть через парапет не сиганула. – Кто я?!
– Да тише ты, не ори, – зашипел на меня, оглядываясь по сторонам. – Мне с тобой вообще разговаривать нельзя. Я тут на посту, вроде как…
– Ты повтори, что сказал? – уперев руки в бока, смело «лаяла» на него из своего надежного укрытия.
– Слушай, а спускайся сюда? Поговорим нормально. Не боись, трогать не буду, мне мои яйца ещё дороги.
Я прищурилась, сканируя его на ложь, как детектор.
– Точно не будешь?
– Да ты что, меня Иван Андреевич в прошлый раз предупредил. А я, знаешь ли, не самоубийца.
Немного подумав, всё же вышла из дома через чёрный ход, ещё раз опасливо огляделась.
– Курить будешь? – он вынырнул из-за декоративных кустов с довольной ухмылкой.
Я пожала плечами. Как-то раз в школьные годы с подружкой пробовали сигареты без фильтра. Мерзость редкостная. Но это было круто, а потому мы давились вонючим дымом и делали вид, что нам нравится. Заслуженными курильщицами, правда, так и не стали. Всю «малину» испортила учительница, за что ей огромное, человеческое спасибо.
Но вот именно в тот момент мне захотелось совершить что-нибудь глупое, безрассудное и бессмысленное.
– А, давай, – махнула рукой, а Костик подал сигарету с фильтром и чиркнул кремниевой зажигалкой.
– Ну, ты как тут? Нормально всё?
– А что, если не нормально, ты чем-то поможешь? – саркастически выгнула бровь.
– Да ну я же просто спросил… Так сказать, для поддержания разговора, – засмущался вдруг горе-насильник, и я прыснула от смеха. – Ты чё? – теперь уже обиженно.
– Да так. Ничего. Ты лучше скажи мне, что там с наложницей? – что это вообще за слово такое дурацкое? Я что, в гарем к местному шейху попала?
– Ну, так Иван Андреевич сказал. Вызвал меня после того инцидента и сказал, чтобы я всем передал, мол, его ты. Любовница, наложница и так далее по тексту. Ну, типа прихехешница.
– При… чего?
– Да прихехешница. Это уже тебя так Тайка с изолятора назвала. Завидуют бабы, что сказать. А я вот считаю, что ты молодец. Хорошо устроилась. Ну, а что? В наше время как по-другому? Одной такой красотке нельзя, нее… Всякие уроды есть. Я вот, видишь, думал… Ну ладно. Было и было. Ты ж зла не держишь? О, а мы знакомы с тобой? Меня Костик зовут. А ты Милана, знаю. О тебе только и говорят все. Скоро в городе плакаты с твоим портретом начнут развешивать, – он продолжал трещать, шутить и хихикать, а я всё стояла с дымящейся сигаретой у рта и ошалело хлопала глазами.
Так, значит, Иван Андреевич, прихехешница! Ну, погодите же… Падишах, мать твою!
И взвизгнула от того, как чья-то тяжелая ручища накрыла моё плечо, при этом чуть не забив меня в землю по пояс, как гвоздик.
– Что здесь происходит? – прогремел над головой Падишах, и Костя вытянулся по стойке смирно, почти незаметно роняя сигарету на снег. Даже жалко его стало.
Вспомнили на ночь глядя…
* * *
– Так евнух с вашей наложницей беседуют, не видите, что ли? – она взвилась, как змеёныш, гордо расправила спину и вздёрнула подбородок. Его руку со своего плеча не сбросила, но покосилась на неё. Нехорошо так покосилась, словно цапнуть собирается. Эдакий злобный волчонок.
Да, мало он её в изоляторе держал, надо было подольше помариновать.
– Костя, на пост, завтра с утра ко мне! – рявкнул, глядя девчонке в глаза, и она заметно вздрогнула, видимо, осознав своё попадалово. – А ты в кабинет мой, быстро! – давно ни на кого не повышал голос. Но эта малолетка его вывела из себя.
Она шумно сглотнула и бросилась в дом, а Бекет широким шагом направился следом. Руки чесались вытащить из брюк ремень и отходить им маленькую, непослушную задницу. От представленной картины член в штанах болезненно дёрнулся, напоминая о том, что было бы неплохо снять напряг. Хотя бы с помощью минета. А то ещё одна выходка этой девчонки, и он за себя не ручается. Не подобает вождю девок насиловать, не к лицу.
– Стоять! – рявкнул Милане вслед, когда та попыталась проигнорировать его приказ и сбежать в спальню. – В кабинет!
Плотно сжав губы и глядя куда угодно, только не на него, пошла, куда было велено, но каждое её движение выдавало раздражённость и упрямство. Глупая девчонка решила, что он будет прогибаться под её капризы? Не угадала. Попросту говоря, хера с два.
– И что всё это значит, Милана? – захлопнув за ней дверь, подошел ближе, но остановился на расстоянии вытянутой руки, чтобы думать о том, о чём сейчас говорит, а не о том, что у неё под халатом. Потому что здоровый мужик всё-таки, а она красотка, чего скрывать.
Особенно сейчас, с взъерошенными волосами и раскрасневшимися щеками.
– А что, я теперь в тюрьме? Покурить нельзя? – прищуривается, подаётся вперёд, будто собирается прыгнуть ему в лицо.
Да, определённо, пара недель в изоляторе пошла бы ей на пользу. Дерзкая слишком.
– Разве я не озвучивал тебе правила проживания в моём доме? Или ты решила, что тебе можно их нарушать? А может, я похож на клоуна, слова которого можно игнорировать?
Бекет прессовал её. Прессовал жёстко, наступая и вопреки своим мыслям приближаясь.
– Вы солгали мне, Иван Андреевич! Вы говорили, что я буду у вас работать, а на деле получается, что я уже записана в ваши любовницы! Ах, нет, погодите… В наложницы и прихехешницы! Только вот маленькая загвоздочка! Я об этом ни сном, ни духом! И своего согласия становиться вашей потаскухой не давала! Признайтесь, я здесь только потому, что девственница! – выкрикивает ему в лицо каждое слово и вдруг резко замолкает. Видать, поняла по его взгляду, что пора бы заткнуться.
И Бекет чувствует, как внутри просыпается желание всё-таки отодрать этот маленький, но нахальный зад. И рот. Это же сколько в этой малявке смелости? Хотя больше на глупость смахивает.
Медленно выдохнул через нос, заставляя себя успокоиться. Впервые его довела баба. Так, что челюсти заскрипели.
– Я уйду… – добавляет уже не так бойко. – Не буду жить в вашей тюрьме… И подстилкой не стану.
– А ну, молчать, – приказал негромко, и девчонка укусила себя за губу, посмотрела на дверь, что позади него. – Давай-ка, я тебе расскажу, что тебя ждёт, если ты уйдёшь из моего дома или что с тобой было бы, попади ты не ко мне в резиденцию, а в руки каких-нибудь отморозков. Всё, что ты будешь получать – это побои, которыми тебя будут потчевать до тех пор, пока не согласишься отсасывать клиентам борделя, в который твои новые знакомые тебя и продадут. А потом, когда ты сломаешься и будешь согласна трахаться за дозу с первым встречным, у кого завалялась лишняя копейка на отдых в борделе, тебя буду иметь по десять-двадцать раз на дню. Во все дыры. Так будет продолжаться несколько лет, может, даже пару десятков лет, если не потеряешь свою привлекательность и товарный вид раньше. А потом… Ты знаешь, что будет с тобой потом, Милана? Знаешь, куда девается списанный товар?
Приподняв её лицо за подбородок, заставил девочку посмотреть в его глаза. Плачет. Мокрые ресницы подрагивают, губы искусаны до кровавых отметин, а ему бы сейчас испытать муки совести да отпустить её, но внутри нет жалости. Ни грамма.
– Пойми, Милана, то, что ты попала ко мне – твоё спасение. Я не могу дать тебе любовь, которую ты там себе нафантазировала. Но в моих силах сделать твою жизнь безопасной и комфортной, а это намного больше, чем какая-то эфемерная любовь, которая не накормит и не защитит. А ты плюёшь мне, своему спасителю, в лицо, нарушая мои правила. В моём городе и моём доме все живут по моим законам. По моим, Милана, – сжал её нежную кожу так сильно, что проступили красные пятна. – Запомни это и уясни раз и навсегда. Нарушишь эти правила ещё раз, и я тебя отправлю в свободное плавание. Несмотря на то, что ты девственница, и я хотел бы видеть тебя своей. Ясно?
Она закрывает глаза, чтобы не показывать своих слёз, но они текут по щекам, вырисовывая влажные дорожки. Иван стирает их большим пальцем, низко склоняет голову.
– Ты права. Я тебя хочу. Себе хочу. Ты мне нравишься и ты чиста, что для меня очень важно. Но и ты не останешься в проигрыше. В моих руках намного больше власти и возможностей, чем ты можешь себе представить. Подумай хорошо, хочешь ли ты отказываться от этого. Я не стану принуждать или насиловать. Для меня важно, чтобы женщина добровольно шла на отношения. А твои принципы… Я уважаю тебя за них, Милана. Но не дам за эту глупость и гроша.
Он практически раздавил её морально. И почти пожалел, что так жёстко её прижал. Но это было необходимо. Для неё в первую очередь.
– Ты можешь идти. Завтра у Нины Степановны выходной, и ты будешь заниматься Мариной сама. Как видишь, несмотря ни на что, я тебе доверяю. Пока.
Она быстро обошла его и вылетела в дверь пулей.
Что ж, пусть подумает о своём поведении. О своём поведении и том чувстве, которое испытал он, увидев её хихикающую с Костиком, даже думать об этом не хотелось.
* * *
Я ненавидела Бекета за его слова. Ненавидела, потому что он был прав. Каждое грёбаное слово – истина.
У меня не было другого выхода. Никакого не было. Я могла только поверить ему на слово, что он не станет меня принуждать…
А уходить… Глупо это. Бессмысленно. По-идиотски. Мне некуда идти, нет денег даже на первое время. Да и едва ли спасут они, деньги эти…
Пропитывая подушку слезами, вспоминала, как, путаясь в свадебном платье, убегала от торговцев и понимала, что не хочу пережить подобное снова. Я не смогу в борделе с клиентами… Уж лучше сразу с моста сигануть.
Безысходность, блин.
Тихо приоткрылась дверь, впуская из коридора слабый свет. Я напряглась и сгруппировалась всем телом, как будто это поможет, реши Бекет меня изнасиловать.
– Мама? – послышался жалобный голосок, а я вскочила, как ошпаренная.
Маринка стояла у двери и тёрла кулачками заплаканные глазки.
– Эй, ты чего? – опустив ноги на пол, протянула ей руки. – Ну-ка, иди сюда.
Девочка подбежала ко мне, ловко вскарабкалась на колени.
– Мне плиснилось, что ты ушла, – всхлипнув, обняла меня за шею, а я почувствовала, как в груди становится тесно и душно.
– Мариш…
– Можно я посплю с тобой?
Будь я какой-нибудь Ниной Степановной, тут же отправила бы ребёнка к отцу, но посмотрела в эти глаза… Эти маленькие бездонные океаны, в которых плещется надежда и любовь, и не смогла.
– Ладно. Полезай под одеяло.
* * *
С утра решил зайти к ней, чтобы лично пригласить на завтрак. Возможно, вчера Иван погорячился. Возможно… Хоть угрызений совести по этому поводу и не испытывал. Нечего с ней как с ребёнком, не маленькая. Пора взрослеть.
Но отношения всё же налаживать нужно. У Бекета наметился чёткий план, и его пора воплощать в жизнь.
Стучать не стал, пусть привыкает. Приоткрыл дверь и шагнул через порог.
Сначала даже не понял, что происходит. Под одеялом лежали два комка, а пол рядом был усыпан блестящими обёртками от конфет.
Подошёл ближе, приподнял одеяло. Маринка спала с пальцем во рту, закинув на Милану ногу, а вторая, свернувшись клубком, тихо сопела, обнимая малышку. И что-то пошло не так. Программа в голове тут же дала сбой.
Опустил одеяло, почесал затылок. Зачем он вообще пришёл? А, да… Наладить контакт. Вроде как.
– Подъём! – рывком стащил с девчонок одеяло, и Милана вскочила, как ошпаренная. Выпучила на него глаза, побледнела, сразу же после этого покраснела, а потом подтянула колени к груди, прикрывая свои бежевые трусики. Какая же она ещё… Чистая и нетронутая. Первая мысль спрятать от него своё тело. Возбуждает.
– Ну, пааап, – захныкала Маринка и, схватившись за край одеяла, потянула на себя.
– Я сказал, встаём и идём завтракать, – взяв мелкую за ногу, протащил по постели, а та сонно захихикала.
Милана, наконец, осознала, что убивать её никто не планировал и быстро вскочила с кровати. Укуталась в халат, лишая Бекета удовольствия наблюдать упругие ягодицы.
– Маринка, пойдём умоемся и почистим зубы, – и, не глядя на Ивана, взяла мелкую за руку, потащила за собой.
Девочка обижена? Или пытается показать ему свои зубки?
* * *
Я не обижена на него, о, нет. Я зла. Зла на него за ту проклятую правду, за его признание, за то, что врывается вот так в комнату, где я сплю, и прожигает своим странным взглядом.
А ещё у меня была целая ночь, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию и принять, наконец, то, что в этом мире ничего не делается просто так, а Бекетов не занимается благотворительностью. И знаете, я смирилась. Смирилась с несовершенством нашего мира, а не с тем фактом, что мне придётся стать любовницей Ивана Андреевича. Вот уж чего-чего, а этого не будет, никогда и ни за что. Пусть даже не мечтает. Разве только силой возьмёт, но об этом думать не хотелось.
Как бы там ни было, и что бы он ни задумал, я решила оградить себя от намёков на секс, этих его нахальных прикосновений и поцелуев. От воспоминания о последнем дрогнули коленки, и пересохло в горле. Абсолютный игнор и арктический холод – на данный момент мои лучшие друзья. Ими и собиралась защищаться.
– У тебя такие белые жжубы, – Маришка заглянула мне в рот и принялась чистить свои зубки ещё энергичней.
– И у тебя такие будут, когда поменяются на коренные, – я приобняла её, чтобы не свалилась со стульчика, сполоснула рот.
– И я буду такая же кррасивая?
Я улыбнулась крохе, чмокнула её в любопытный носик.
– Ты будешь намного красивее.
Бекет ожидал нас за столом с видом строгого папаши, но я не могла не заметить в его глазах вспыхнувшее тепло, когда Маринка бросилась к нему. Я б и сама бросилась, да не к кому. А кто есть – к тому не хочется. Хотя, думаю, Иван Андреевич был бы не против.
– Наконец-то. Чем занимались так долго? – проворчал, усаживая Маринку на стул и отодвигая второй стул для меня.
– Мама учила меня, как правильно чистить зубы. Вот эти, которрые далеко, – открыв рот, Маринка продемонстрировала отцу свои молочные премоляры.
– Вот как? Что ж, ладно тогда, – и повернулся ко мне в ожидании, что я запрыгну на любезно им предложенный стул. Извините, дяденька Бекет. Придётся вам обломаться.
– Спасибо большое, Иван Андреевич, но я буду есть на кухне, как и полагается прислуге.
Его лицо тут же заострилось, глаза блеснули металлом. Мой ответ Бекету явно не понравился, но на то и был расчет. Показать, что я не стану прогибаться и прыгать к нему в койку от отчаяния. Во мне всё ещё живы мечты выйти замуж за какого-нибудь хорошего парня и уже ему подарить свою любовь, родить детей.
– Ты не пррислуга, – уже привычно возразила Маринка, но Бекет наградил её строгим взглядом.
– Помолчи, Марина. Ты можешь идти, Милана. Выбор за тобой, – последнее вот как-то двусмысленно прозвучало, будто вовсе не о завтраке он говорил.
Сел на свой стул и, взяв приборы, принялся за еду. Я же коротко улыбнулась растерянной малышке и пошла на кухню, где уже вовсю кипела жизнь и к завтраку меня явно не ждали.
– А ты видела её, эту замухрышку? Кожа да кости, взяться не за что. Я два года перед хозяином жопой виляю, и так и эдак, а он внимания никакого не обращает. Эта же только появилась – сразу спальню ей рядом со своей выделил, за стол свой усадил. Говорю тебе, Галь, спят они! – кто-то очень бурно обсуждал происходящее в доме, и я в этой повести фигурировала как главная героиня. Ну, отлично. Подружки Таисии и здесь обитают.
Застыв у приоткрытой двери, осторожно заглянула внутрь. У большой посудомоечной машины вертелась высокая девица, которая, видимо, и мыла мне кости, а в женщине в поварском колпаке у разделочной доски я узнала ту самую, что накануне накрывала на стол.
– Оставь девочку в покое, Люд, ты её знать не знаешь, чего прицепилась? Хозяин не из-за неё тебя игнорирует. Просто ты ему не нравишься. Мужики, знаешь ли, чувствуют когда у бабы характер дрянной. Так что, в своих неудачах себя вини.
Ну, хоть кто-то тут нормальный! Мысленно послала женщине благодарность и, расправив плечи, взялась за ручку двери. Главное, держать себя в руках и не наживать врагов. Мне они в этом доме ни к чему. Да и девушку эту понять тоже можно. У неё, быть может, любовь большая, а тут какая-то прихехешница на горизонте появляется. Я бы тоже психанула.
– Доброе утро, – вошла на кухню, обращая на себя внимание.
– Здравствуйте… – Галя растерялась, отчего-то занервничала. – А мы тут… Мы на стол уже накрыли! В столовой…
