Текст книги "В ловушке безысходности (СИ)"
Автор книги: Анастасия Сергеевна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Вывод? Наверняка логичнее всё-таки отдать. Вообще мне не должно быть никакого дела до герцога и герцогини после того, как я свалю, но какой-то маленький мстительный червячок грыз изнутри. Так что да, я расскажу магу, что бы ни хранилось в этой табуретке.
Найти его особого труда не составило. Он всё так же обследовал библиотеку, и тоже набрал себе книги – видимо, здесь хранится немало редкостей.
Почувствовав, как внимательно я разглядываю амулеты на нём, маг всё-таки отвлёкся и вопросительно взглянул на меня.
– У вас есть амулет для отвода глаз или что-то вроде того? – Наконец, выдала я.
– Допустим, – кивнул он, – Но они не так уж мало стоят, так что без особой необходимости…
– Укажу место, где кроется то, что вы ищете, – бесцеремонно, коротко, но содержательно перебила я, слегка улыбнувшись.
Определённый опыт оставил порой очень даже нужную привычку во всём искать выгоду.
…
В комнату я возвращалась ещё более осторожно, чем шла в библиотеку. Пять прихваченных с собою тяжеленых книг жутко отдавливали руки, но на душе стало как-то немного спокойней. Чтобы не быть замеченной со своими «сокровищами», предусмотрительно надела выклянченный амулет для отвода глаз (и этого достаточно, чтобы его активировать). С ведьминским заговором. В качестве дополнительной функции – он нагревается, когда вблизи появляется нечисть. Полезная штука.
Время уже близилось к утру, но я честно постаралась укротить свой сонный и зевающий организм, ибо утром, днём и вечером по комнате кто-то вечно шастает. Да, и снова паранойя.
Несмотря на сонливость и усталость, я читала до самого рассвета, справедливо рассудив, что по возможности максимально разобраться в строении этого мира, уклада жизни в нём и во всяких связанных с этим деталях – первостепенная задача. Мысли о прошедшем разговоре я задвигала подальше на задворки сознания, иначе вообще ведь не усну. Говоря словами Скарлетт, я подумаю об этом завтра…
Наверное, мне лучше было вообще ничего не делать, а сразу завалиться спать, ибо с утра по случаю скорого приезда жениха меня настиг ожидаемый, но от того не менее жестокий террор.
Глава 13
Малыш...
Постой, не проходи, взгляни в окно,
Там за окном дитя, во взгляде бездна,
Он в этом детском доме уж давно,
И, кажется, уже не интересно
Ему, что там, за каменной стеной,
Постой, не пожалей своих минуток,
Это могло бы быть с любым, с тобой,
Когда такой вот взгляд, но почему так?
Прививку депривации сполна,
Он получил ещё в доме ребёнка,
Где с ним не нянчились с рождения никогда.
Менялись по часам под ним пелёнки,
Кормили и поили по часам,
Спать захотел, малыш, так вот кроватка,
И словно маятником, он головкой, сам,
Качал, качал, пока не падал…. Жалко,
Как жалко, их, рождённых невпопад,
Не так и не у тех, и не в то время,
Сердечки их стараются, стучат,
Но от тоски им биться всё труднее.
Малыш заснул, дай бог, чтоб видел сны,
А может быть, там были мамы руки?
И были даже ласковы они,
Но, снова, целый день, часы разлуки.
Мелькал перед глазами персонал,
Да молча подходили, есть давали,
А малышок, одни глаза искал,
И руки, что во сне его качали.
Бежали дни, ни кто не прижимал
Его к груди, ни целовал в макушку,
Ни пожалел, и даже не узнал,
Когда у малыша болели ушки.
К головке прижимались кулачки
Но он не плакал, плачут, чтоб жалели,
Лишь взгляд его от боли и тоски,
Кого-то звал, чрез прутья колыбели.
Он бы хотел, кого то полюбить,
Узнать хотя бы, что это за чувство,
Но с той минуты, как он начал жить,
Сменялось нянечек не долгое дежурство.
Они бежали к детям и мужьям,
И берегли любовь свою, для дома.
Малыш ещё смотрел по сторонам,
Пытаясь угадать, может знакомо…
Ему вот это или то лицо,
Может запомнить лучше, привязаться,
И полюбить, без разницы, за что,
Да просто, человеком, чтоб остаться.
Ведь человек рождён, чтобы любить,
А если не научишься с пелёнок,
То организм причин не видит жить
Сколько таких, и взглядов их бездонных.
А перед ним, мелькал всё персонал,
Кормили, мыли, памперсы меняли,
А кто-то даже тихо обнимал,
Но эти руки снова пропадали.
Постой, не проходи, взгляни в окно,
Ты вечерами свою гладишь кошку,
Ты к ней привязан, даже любишь, но,
Подумай, может, дашь дитю немножко…
Своей любви, тепла, ведь не война,
Хотя тогда сирот соседи слёзно,
Но в дом пускали, значит в нас вина,
Подумай, может быть ещё не поздно…….
Автор: Татьяна Нустрова.
Кармина
Мне редко когда снятся сны. Эти причудливые образы, созданные нашим подсознанием, часто тесно переплетаются с реальностью – с тем, что уже произошло, или с возможным будущим, которого мы в глубине души ждём или боимся. И чаще всего эти смутные видения нельзя определённо отнести к плохим или хорошим, так же, как нельзя поделить жизнь только на чёрное и белое. Кошмарами мы называем те сны, которые не столько наводят на нас страх, сколько боль и беспокойство.
Эта боль давно стала моим худшим врагом. В реальности я могу быть циничной, скрываться за тысячью масок, которые уже стали моим вторым «я». Но от себя не убежать… эта боль – неизменная, не оставлявшая меня с рождения – очевидно, самая яркая часть настоящей меня, вернее, того, что осталось от меня.
«…Вечер. Всё вокруг кружится в безумном вихре, и я, наконец, начинаю забывать, где и с кем я нахожусь, лишь изредка с удивлением замечая, что сквозь пьяный гогот и ржач слышится мой собственный хриплый голос и надрывный смех. Чужой и пустой, как те бутылки, что беспорядочно валяются рядом. По венам будто течёт огонь вместо крови, алкоголь кружит голову и даже будто делает ярче серый паскудный мир, создавая иллюзию жизни, покоя, и будто ты кому-то здесь нужен – насквозь лживую, как отражение в кривом и треснувшем зеркале. Сознание теплится где-то далеко, я не слышу собственных слов, не чувствую тела… только в таком состоянии я на короткий миг могу забыть об осознании собственной никчёмности, бесполезности своей жизни, о жалости к себе и боли, что изгрызла меня изнутри.
В следующий миг вижу почему-то асфальт и лужу перед лицом – видно, упала, и даже не почувствовала. Мимо проходит какая-то женщина, под руку с какой-то аккуратной девчонкой, на пару лет младше меня, и та смотрит с таким брезгливым презрением, будто я сама – такая же грязь, как та, в которую упала по пьяни, и душа привычно наполняется до краёв смертельным ядом. Хочется крикнуть вслед что-то такое, чтобы ей, такой счастливой в своём неведении, тоже было больно, хоть чуть-чуть, хоть на сотую долю так же, как нам – детям, которые никому, кроме себя, не нужны.
Эта боль, этот яд никогда не оставят меня… никогда…»
– Госпожа, – сквозь сон я почувствовала, что меня кто-то легонько трясёт за плечо, – Госпожа, не упрямьтесь, просыпайтесь!
Меня развернули, как куклу, заставив поморщиться от ударившего в глаза солнечного луча. Не хочу просыпаться. Ничего не хочу, кроме как остаться одной, прореветься, чего не позволяла себе даже в детстве, и найти, наконец, хотя бы жалкое подобие покоя.
– Госпожа, вы что, плакали?! – Заохала и запричитала экономка, с неожиданной силой потянув за руку вверх, – Стряслось что-то? Неужто вы из-за скорой свадьбы? Не стоит, не стоит, госпожа. Ваш жених пребывает сегодня, вы должны быть красивой, как никогда. А будете плакать – глаза опухнут и покраснеют.
Едва сдержалась, чтобы не выругаться вслух. Даже не представляю, какое невероятное облегчение я бы испытала, если бы в один прекрасный день могла бы послать всех этих людей, что считают меня глупой куклой, в продолжительные, детально прописанные экскурсии по всем задним точкам и половым органам, не боясь неприятных для себя последствий. Будем держать кулачки, чтобы однажды у меня представилась такая возможность. Это был бы просто праздник жизни.
– Я больше не буду, – по-детски пообещала я, глупо улыбнувшись.
Вот зря я это сказала. Говорили же: не зарекайся, хуже будет! Уже через полчаса мучения, в которое они превратили прихорашивания, мне хотелось уже не рыдать, а выть волком от безысходности. Чего только не проделывали с моим несчастным телом! Четыре часа мы провели только в ванной – отмывая, натирая, потом вообще посадив в грязевую ванну, и снова отмывая… Задействовали буквально всё: репейное масло для волос, глину для лица и тела, молоко, яйца (тут закралось справедливое подозрение, что из меня хотят сделать омлет), настойки мяты, отвары ромашки, лимонный сок, и прочее, и прочее… Выползала я из ванной буквально на руках у служанок, как полудохлый, но отполированный (слабое утешение перед смертью) червяк. Но, как выяснилось, это были только цветочки, и над моим уже полутрупом продолжили издеваться самозабвенно, со знанием дела и одинаковыми садистскими улыбочками, от паники при виде которых ничуть не спасал ни опыт общения с самыми странными личностями, ни просмотры ужастиков. Но ничто – повторяю, ничто! – не смогло затмить то, что мне принесли. Апофеозом этого адского дня стало платье… с железным каркасом килограммов в тридцать под юбкой, для объёма.
Едва в комнату внесли это «чудо из чудес», меня обуял дикий ужас, и я наконец-то в полной мере осознала, в каких именно ситуациях действительно приходит он – тот самый белый, пушистый и хищный северный зверёк.
– Не-ет, – не выдержав произвола, с отчаянием высказалась я, – Только не говорите, что мне придётся это надеть.
– Вам придётся это надеть, – жестоко убили во мне последние надежды.
– Ну зачем? – Мне всё-таки было интересно, чем же руководствуются хозяйствующие тут куриные мозги (это я отнюдь не про экономку и служанок – они, видимо, просто выполняют приказы), – Зачем одевать каркас, если ваш недоразвитый мирок всё-таки уже додумался-таки до кринолинов?!
– Традиция, госпожа, – робко вякнула молоденькая служанка.
Учитывая то, что я всё это время вынуждена была подчиняться в основном традициям (определённо придуманные алкоголиком, впавшим в крайнюю степень белой горячки), ибо герцог с герцогиней явно хотели от меня именно этого, слово «традиция» подействовало, как красная тряпка на быка.
Орать и плеваться, опять же, нельзя (а жаль, очень уж хочется). Так что с губ сорвался только раздражённый вздох.
– Так, – устало потерев виски, я даже не знала, чтобы сочинить такого вежливого, но отражающего суть и направление моих мыслей, – Я не знаю, кто и почему считает, что мне надо это одеть, но я категорически не согласна с этим… человеком. Безусловно, я искренне стараюсь стать настоящей леди, но я не железная, в отличие от этого жуткого каркаса. Давайте так: вы уносите это пыточное сооружение, а я оставляю при себе всё, что думаю о ваших традициях?
Те похмурились, поохали, поахали всласть, но всё-таки послушались, и на душе стало чуть легче ввиду устранения основной угрозы жизни и здоровью.
Я даже безропотно согласилась на вызывающее алое платье, которое больше открывало, чем скрывало. Учитывая то, что обычно здесь днём и ночью ходят в закрытых наглухо платьях, такое одеяние наверняка призвано сообщить жениху нечто вроде «да, сними его с меня... Хотя зачем, и так всё видно». И это, черт возьми, благородное пуританское общество? Но после железного каркаса, который, оказывается, надо было одеть именно под это традиционное платье «специально для встречи жениха», меня ничто не могло ни смутить, ни испугать. Тем более что в своём мире я часто носила миниюбки и прочие сугубо современные женские и мужские радости, а вот служанки смотрели на меня восхищённо, завистливо и донельзя смущённо.
Надо признать, выглядела я очень даже. Алый цвет идёт тёмным волосам, и кожа будто стала белее и нежнее. Открытые плечи натёрты мерцающим маслом, волосы, успевшие стать чуть более пышными благодаря здешней косметике, красиво завиты и полураспущены, глаза и брови насурьмлены, на щеках лёгкий, едва заметный румянец, а на ярких губах приклеенная улыбка. Мило…
– Пожалуй, пора, – тихо произнесла экономка.
И правда, уже почти вечер. И это учитывая то, что подняли меня спозаранку!
В отражении только в глубине холодных глаз, где-то на самом дне, приютился призрачный намёк на то, что на самом деле мне порядком надоела вся та приторная муть, которую сейчас придётся выслушивать не меньше часа.
…Пышно украшенная столовая сегодня была особенно красива. Полы натёрты до зеркального блеска, шторы идеально выглажены, на ковре, картинах, статуях и всяких поверхностях – ни единой пылинки, а свет магических сфер и мелодичное журчание фонтана создают прямо таки волшебную атмосферу. Но сие никак не помогало расслабиться, учитывая то, что едва я вошла, в меня вперилось сразу четыре прожигающих насквозь взгляда. Герцог и герцогиня, как и полагалось на званых ужинах и тому подобном (да, я внимательно прочитала книжку по этикету) сидели друг напротив друга в противоположных концах вытянутого прямоугольного стола. Где-то между расположились два гостя: верховный маг (за которым стояла его свита), и, я полагаю, тот самый, к кому тоже повернулась копчиком Фортуна.
Он… похож на статую. Красивую статую из белого мрамора, сделанную рукой мастера, воспевающего идеал. Широкоплечий, темноволосый. Идеальная выправка, черты лица, одежда, – всё идеально до приторности, но глаза – красивого оттенка моря во время шторма – совершенно неживые. Оценивающие, колкие, равнодушные. Увидь я такого на улице – сбежала бы. Жизнь доказала мне, что глаза человека редко врут, и от этого типа я бы предпочитала держаться как можно дальше.
Увы, такой возможности мне не представилось, потому я с неслышным вздохом присела в вышколенном реверансе, скромно опустив глаза.
Герцог встал, а за ним, по правилам, и все присутствующие.
– Лорд Беркут, я рад принимать вас в своём доме как своего будущего зятя. – Начал он, будто тост произносил, – Позвольте представить вам мою старшую дочь и вашу будущую супругу, леди Айрин Элайзу тер Моран.
Тот с неторопливой грацией хищника приблизился ко мне, прожигая всё таким же до дрожи неприятным оценивающим взглядом.
– Добрый вечер, леди Моран. Очень рад знакомству, – отстранённо улыбнулся он, обслюнявив мне руку. Дурацкий этикет.
– Взаимно, лорд Беркут, – столь же натужно улыбнулась я, аж зубы свело, незаметно вытирая руку об платье и убирая подальше несчастную конечность. Во избежание.
После этого меня опять же по традиции повели к столу (конечность пришлось всё-таки вернуть, хотя она упорно сопротивлялась), и опять же по традиции оставили по правую руку от себя. Традиции в этом мире прописывали жизнь до таких мелочей, что я не удивлюсь, если вдруг меня однажды отчитают за неправильную посадку на унитазе. И жить так всю жизнь? Боже, спаси и сохрани… к чёрту богатство, я так дольше года не протяну.
– Приятного аппетита. – Герцог наконец-то изволил сесть, и я изящно свалилась на стул. Эх, как хотелось бы сейчас чисто назло всем этим каменным рожам вальяжно откинуться на спинку, есть куриную ножку не серебряным ножичком и вилкой, а руками, закинуть ногу на ногу и в качестве последнего аккорда пукнуть и рыгнуть на весь белый свет. Просто потому, что бесят быть такими наигранно-идеальными. Наверняка глубоко в душе мечтают однажды на таком ужине проделать всё то же самое.
– Я с удовлетворением наблюдаю, что за время пребывания здесь вы хорошо изучили этикет, – вдруг подал голос женишок, разрывая молчание, – Если бы не знал наверняка – не подумал бы, что вы, леди, недавно прибыли из запечатанного мира.
Я от неожиданности чуть не подавилась. Неведома, видать, аристократам полезная поговорка: «когда я ем – я глух и нем». А жаль, я уж надеялась, что удастся просто спокойно поесть и тихо свалить.
Вот и разбирайся теперь, это он комплимент мне сделал, или соотечественников оскорбил.
– В этом нет ничего удивительного, милорд, – улыбнулась я, – у всех есть скрытые таланты, которые мы открываем в себе, только попав в отличающиеся от привычных условия. Уверена, любой житель Ашхена, попав на Землю без возможности вернуться, узнал бы о себе много нового.
…На Земле, особенно в России, вот этих бы точно просветили, если бы они вели себя там так же, как здесь – словно боги с небес сошли. Причём не факт, что цензурно и без последствий для нежной аристократической психики.
– Позволю себе усомниться в ваших словах, – хмыкнул верховный маг, – Благородная кровь и воспитание – они либо есть, либо нет.
Вот бесит. Бесит и всё. Точка.
– Безусловно, – всё-таки не скривившись при словосочетании «благородная кровь» (звучит как лошадиная порода), кивнула я, – Но настоящее благородство, если таковое вообще существует, в чём я искренне сомневаюсь, оно не передаётся по наследству и не зависит от древности рода. А воспитание – это нередко всего лишь внешний лоск, привычка, вышколенная маска, за которой может скрываться как чистая, так и гнилая душа.
Повисло молчание, но в этот раз тяжёлое. И только тут я поняла, кому и где сейчас выдала эту тираду. Чёёёрт. Дура, в этом мире все, особенно знать, фанатично относятся к «благородству» древних родов, носятся со своим происхождением, будто это их главная заслуга в жизни… да ещё и патриархальный строй, а тут презренная женщина такое ляпнула. Ну не сдержалась, простите, на больное наступили. Дайте угадаю, сейчас меня начнут коллективно поедать. Такой массовый прилив каннибализма. На счёт три…
– Полагаю, я неправильно вас понял? – Выгнул бровь женишок, – Если исходить из ваших слов, то получается, что вы пытаетесь не стать леди, а навести внешний лоск? Или же себя вы относите к тем самым «по-настоящему благородным»?
Ну вот. Чтд, как гласила бы запись в «любимой» тетрадке по геометрии.
К слову, нет, ни капельки не отношу себя к этим несчастным вымышленным существам… пардон, благородным людям, и как-то не жалуюсь. Рыцаря в сияющих доспехах быстро схавает кучка неблагородных (но в основном считающих иначе), так что я лучше пока отсижусь именно в куче с последними.
– А если исходить из ваших, то моё благородное происхождение само по себе гарантия того, что я истинная леди, – попробовала отмахнуться, но, походу, только тыкнула влиятельных господ в тупость привычных им аксиом.
Пора мне откусить себе язык. Вообще-то я должна играть тихую молчаливую дурочку и невинно хлопать ресницами. Так всю легенду разрушу.
Под скрестившимися на мне, как кинжалы, злобными взглядами герцога, верховного мага и герцогини, я заставила бы себя заткнуться, даже если бы пришлось лопнуть. К счастью, женишок тоже счёл за лучшее промолчать и уделить внимание еде. Умничка. Авось, ещё выдрессируем.
Дальше ужин шёл молча, быстро и спокойно. Идеально.
– Я очень надеюсь, что все присутствующие остались довольны ужином. – Герцог наконец-то встал, а с ним и мы, – Увидимся завтра на церемонии бракосочетания, – на этом моменте я подавилась криком «Аллилуя!» и застыла при попытке вприпрыжку кинуться к двери. – Доброй ночи. – После чего царственно удалился, а меня сдерживали неведомые, поистине нечеловеческие силы, ибо я всё-таки не послала фак ему вслед. Магия, не иначе...
Часть 14
«От неприятностей не сбежать, но всегда можно над ними посмеяться. Тот, кто умеет смеяться над собой и обращать печаль в веселье – не знает печали».
Кармина
«Чёрт, чёрт, уже завтра» – в моей совершенно не симпатизирующей идее навязанного брака голове проносилась-таки предательская паническая мысль, пока я шла по коридору с ужина в свою комнату, что удивительно, без конвоя за спиной.
…а в комнате, прямо в полюбившемся мне мягком кресле, вальяжно расположился «любимый» папочка. Не то, чтобы неожиданно. Для меня… а вот дурочка, которую я старательно играю, недоумённо похлопала коровьими глазками, присев в вежливом книксене.
– Папа? – Они давно вели мне величать их наедине подобным образом, видимо, для того, чтобы создать доверительную атмосферу, – Вы что-то хотели?
– Да, Кармина, садись, – герцог с мягкой улыбкой кивнул на стул напротив себя, – Нам нужно поговорить о предстоящем бракосочетании и твоём будущем в целом.
– Слушаю вас, – послушно села, приготовившись внимать ещё одной порции двухчасового красноречия.
– Знаю, ты обижена на нас, за то, что мы оставили тебя в своё время, не смотря на то, что тем самым спасали твою жизнь, – а, вот как оно теперь называется, – Но, где бы ты ни была, ты остаёшься леди Моран, моей дочерью. У нас в крови любовь к своей земле, и у тебя появится возможность это доказать. Что ты думаешь об этом?
О, чувак, ты в пролёте. Лучше тебе не знать и не слышать то, что я об этом думаю. Чёрт, да та же Россия – страна, с которой меня связывает мало счастливых воспоминаний – несравнимо больше имеет шансов называться моей родиной, чем весь этот несуразный средневековый мирок вместе взятый. Крайне хреновый рычаг давления. Продолжим.
– Поверьте, я давно перестала обижаться, – сладенько улыбнулась, – конечно, когда-то мне было больно и одиноко, но я давно смирилась. Теперь же я и вовсе чувствую себя счастливой, узнав, наконец, причины, по которым вы так поступили, – а вот в этом есть доля правды, мне и впрямь стало легче, правда, не в том смысле, какой имеется ввиду в данном контексте, – я чувствую себя дома. Против брака я не буду, если вы об этом. Стабильная, спокойная жизнь – мне этого достаточно. Но я в любом случае привязалась к вам и рада оставаться вашей дочерью. – Тьфу, тьфу, тьфу, да простят мне высшие силы такую наглую ложь. – Если я могу для вас что-то сделать – скажите.
– Можешь, дорогая, – герцог удовлетворённо улыбнулся, – Я бы очень хотел, чтобы нашего герцогства не касались никакие беды, поэтому я бы хотел, чтобы ты, будучи родственницей короля, помогла бы поддерживать стабильность в Фероне и добывать нам некоторую информацию.
– Шпионить? – В мнимом ужасе округлила глаза, – Но, отец! Это неправильно по отношению к моему будущему супругу. Нет, я так не могу…
– Нет, нет, не шпионить, – тут же оборвал меня герцог, – Это касается только тех известий, что так или иначе связаны с Фероном.
– Если так… – я «облегчённо» вдохнула, – то да, конечно.
– В таком случае тебе нужно будет после ритуала принести одну клятву, – вкрадчиво добавил он, – Просто сказать «да» и дать немного своей крови.
О, а это о многом говорит. Насколько я успела узнать, единственная клятва на крови, которая требует простого «да», а не «да, я, такой-то такой-то, клянусь…» – клятва абсолютной верности, проще говоря, добровольного рабства. С помощью такой клятвы герцог с лёгкостью заставит меня делать абсолютно всё, что его душеньке угодно, да причём так, что я, если ему захочется, даже не пойму этого.
Вот же сволочь, а. И так ведь ненавижу их, а теперь…
Кажется, это стало последней каплей. Я всё-таки приняла решение, и… успокоилась. Потому что теперь твёрдо знаю, что мне нужно делать.
– Конечно, как пожелаете, – кивнула я, покорно опустив ресницы.
Герцог внимательно взглянул на меня. В его обычно пустых рыбьих глазах светилось едва прикрытое торжество.
Рано, батенька, радуетесь.
– Это всё, что я хотел услышать, – улыбнулся он, – Остаётся только добавить, что об имени Кармина, тебе, доченька, придётся забыть. С завтрашнего дня ты – Айрин-Элайза, леди Беркут.
Чёрт, да хоть какашка обыкновенная, лишь бы всё пошло как надо, лишь бы я свалила отсюда поскорей, злобно хихикая на дорожку, отомщённая, с хорошими перспективами, и, главное, свободная…
…
Мейхон, королевство Кайнур.
Астарта
Глубокая ночь смотрела на нас с высоты своей вечности, ободряюще подмигивая миллиардами разноцветных звёзд, так похожих на россыпь удивительных бриллиантов. Тёплый летний ветер слегка играл распущенными локонами, дышал в лицо свежестью и запахом трав. Вокруг царил невнятный возбуждённый шум, гомон, заглушающий стрекот сверчков. Сегодня мы выступаем на улице перед большой толпой.
Дело в том, что недавно нас – трёх оставшихся в трактире танцовщиц (да, нас отбирают) – заметил один богатый господин, который не назвал своего имени. Он пообещал хозяину трактира большие деньги, популярность, а так же безопасность – мол, нас не схватят, несмотря на то, что вообще-то всё это не совсем законно, и смотреть на нас придут десятки людей. Не знаю, каким образом, но этому господину всё-таки удалось убедить трактирщика. Понятия не имею, зачем ему это, немалые траты, между прочим, но я была рада и почему-то совсем не боялась. Ничего. Шутка ли – наконец-то мы будем выступать в шоу с применением магии!
На самом деле, я плохо представляла себе, что это такое. Из детства помню только пару размытых эпизодов с подобным шоу. Но почему-то казалось, что это будет нечто грандиозное, и совершенно не похожее на всё, что было раньше. Возможно, именно эта неизвестность меня и взбудораживала, а может, я просто себя накручивала, но уже перед самым выступлением, когда я с другими двумя повторяла выученные движения – руки мелко дрожали, а колени слегка подкашивались. Ну прямо как в первый раз…
В трактире этом я провела уже почти месяц. Встаём рано утром, коллективно убираемся, помогаем по хозяйству, бегаем в город за недостающими продуктами (а я по дороге забегаю проверить Эву). Днём репетируем новые танцы, ближе к вечеру – намываемся и собираемся. Потом выступаем, танцуем до полного изнеможения, до глубокой ночи. А потом… потом я ухожу в город. Небезопасно, да, но пока ещё ничего плохого со мной ни разу не случалось. В комнату свою я не возвращаюсь до самого рассвета, потому что… звукоизоляция там плохая. И услуги по ночам в нашем трактире оказывают не совсем приличные. Да и пьяных не выношу. Вобщем, я позорно сбегаю. Пару раз натыкалась на неприятных личностей в подворотнях, но всегда сбегала, и просто бесцельно бродила по городу, который знаю, как свои пять пальцев. Вот такой у меня теперь распорядок дня. Удивительно, что умудряюсь выспаться.
Отношения с двумя «подругами по несчастью» у меня не сложились. Вроде все они – неплохие девчонки, но в атмосфере постоянной конкуренции, когда в течение этого месяца почти каждый день кто-то из девушек выбывал из «игры», я воспринимала их всех как соперниц, и ничего не могла с этим поделать. Наверное, так будет и дальше, несмотря на то, что, возможно, до самого праздника Всех Стихий мы будем постоянно вместе: по идее трёх отобранных потенциальных жриц должны отправить в одну из трёх Академий магии, где есть такие факультеты. И только незадолго до праздника из нас выберут одну.
Печально… немного страшно. Ведь иной дороги я пока для себя не вижу.
Возвращаясь к предстоящему шоу, могу сказать одно: я наконец взяла себя в руки и перестала дрожать, как преступник перед казнью, и стала спокойно рассматривать разношёрстную толпу, пришедшую поглазеть на нас сегодня, а так же сцену, на которой нам предстояло выступать.
Кругообразная, средняя по длине и ширине, она быстро разбиралась и собиралась. Заднюю половину сцены отделяли кулисы, а передняя оказалась полностью в нашем распоряжении. С одной стороны у самой сцены стоял маг-стихийник, с другой – маг-универсал. Первый отвечал за зрелищность, второй – за музыку. Стоили такие услуги немало, и у нас ещё никогда такого не было. Думаю, сегодняшний вечер имеет все шансы для каждой из нас стать бесценным опытом.
Через час уже будет светать, но все эти люди пренебрегли сном, чтобы посмотреть на нас. Уф, надеюсь, всё пройдёт гладко.
Каменья на костюме цвета морской волны, серёжки и браслеты красиво переливались в мягком свете меняющих цвет магических сфер, а сердце гулко стучало в груди, едва не выскочив от звука приветственных аплодисментов.
Сначала восстановилась тишина, а потом её разорвали плавные звуки музыки, уже знакомой с репетиций. Взметнулись разноцветные струи воды и пламени, закружившись в безумном вихре вокруг, но в такт, а музыка – плавная, страстная, ласковая и жестокая, тёплая, живая – поселилась в каждой клеточке моего тела, руководя им, как опытный кукловод податливой марионеткой. Кружащиеся вокруг вихры воды и пламени обводили змеящиеся руки, живот, почти касались волос, взметающихся складок юбки, и, я уверена, плясали свой собственный страстный, безумный танец первозданной стихии в моих глазах. Мир кружится и опадает, я будто пьянею, и не чувствую уже внимательных взглядов, забываю, где нахожусь и кто я…Я – танец, я – целая жизнь, но полная эмоций, что стоят тысячи напрасно прожитых лет.
Не знаю, в какой момент всё закончилось. Очнулась я под звуки оглушительных аплодисментов, обнаружив себя опустившейся в глубоком реверансе перед толпой. Уже исчезли вихры танцующей стихии, погасли огоньки разноцветных сфер, а в груди шевельнулось какая-то странная печаль от осознания, что этот танец – маленькая жизнь – закончился, и так быстро...
…Быстро переодевшись за кулисами в обычное платье и сняв украшения, я направилась в сторону города. Толпа уже разошлась, оставив трактирщику в сумме немаленький заработок, кто-то суетился, разбирая погасшую сцену.
Как обычно бывает, ничто не предвещало беды. Я спокойно, размеренно брела по тёмным безлюдным улицам с лучиной в руке, и собиралась уже повернуть к переулку, как вдруг чья-то сильная рука утянула меня в сторону.
Я даже не смогла нормально закричать, только выронила лучину, испуганно пискнула и, выставив в защитном жесте руки, рефлекторно и со всей силы толкнула первое, что под них попалось. Но меня всё ещё крепко держали под локоть, и в итоге мы оба свалились в придорожную пыль, причём незнакомцу повезло меньше. Капюшон плаща, скрывающего его лицо, упал, но в такой темноте я даже в такой близи не смогла бы рассмотреть его – единственное, что было видно – очертания головы и фигуры, ну и слегка поблёскивающие в темноте глаза необычного оттенка моря во время шторма.
Взвизгнув, я резко вскочила, и бросилась было наутёк, но тот гад оказался проворнее.
– Стой, я не сделаю тебе ничего плохого, – ага, так я и поверила, – Стой, ненормальная! – Прошипел, когда я, от души царапнув удерживающую меня ладонь, снова попыталась сбежать, но опять была поймана, но теперь уже в железный захват – так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть.
Замерла. Вот теперь действительно стало страшно…
– И… что вам надо? – Сглотнув, пролепетала я, молясь всем богам, чтобы обошлось…
Догулялась, называется…
– Не дрожи, ничего я тебе не сделаю, – выдал странный маньяк, – Я тот, кто оплачивал сегодняшнее шоу. Мне нужно было увидеть потенциальных жриц богини Дерьи в деле.
– Допустим, – опасливо кивнула я, – Не могли бы вы меня отпустить?
– Не вздумай сбежать, – предупредили, осторожно выпустив из захвата. – Слушай внимательно. Всё это было устроено с одной целью: кое-кому нужна жрица богини воды, которая согласится помочь. Нынешняя на эту роль по определённым причинам не подходит, так что нам нужна новая. Скажем, некто сумеет представить тебе возможность увидеться с богиней-покровительницей раньше положенного срока. Твоя задача только в том, чтобы она приняла тебя.
