Текст книги "Ловец (СИ)"
Автор книги: Анастасия Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 2. О том, как эта история получила неожиданное
Просыпаюсь в двенадцать дня и с благодарностью смотрю на потолок. Благодарность адресована моим соседям сверху, которые решили не будить меня очередным витком своего бесконечного ремонта… Это прям подарок небес!
Иду в душ, привожу себя в порядок, устраиваю небольшую стирку и ставлю чайник. Ровнехонько к моменту, когда он закипает, раздается звонок в домофон.
Открываю дверь и возвращаюсь на кухню.
– Ждали деда Мороза? – весело спрашивает Динь-динь, входя в квартиру через пару минут.
– Ждали доставщика халявной пиццы, – честно признаюсь ей в своих надеждах.
– Не наглей! – хмыкает подруга, внося пакет с продуктами, – Я тебе кроме печенек принесла хлеба, яиц и колбасы – так что будь благодарна!
– А когда не была? – парирую, тем не менее, с теплотой глядя на Динь-динь.
Эта девчушка весила килограмм пятьдесят при росте метр семьдесят пять. Она была худой, как тростиночка, имела светло русые волосы – в данный момент перекрашенные в голубой, – и очень высокий голос, за что я и прозвала ее «звоном колокольчика». Динь-динь. Это про нее.
Когда-то в школе я сильно выручала ее с конспектами и подготовкой к экзаменам, да и вообще – защищала от всех желающих посмеяться над ее худобой. А теперь, спустя три года, это она меня выручает, зная о моем тяжелом положении. Сама Динь-динь учится в педагогическом университете, куда, скорее всего, попала бы и я, если бы провалила экзамены в медицинский…
Но все это – воспоминания из далекого прошлого, где я еще могла выбирать.
– Так что у тебя там произошло? – ненавязчиво начинает Динь-динь, нарезая хлеб и колбасу, – Я же сейчас вся изведусь! Рассказывай, давай!!! – в итоге, требовательно заканчивает она.
– Да странные дела творятся, – запихивая в рот бутерброд и тут же запивая все это чаем, хмурюсь я, – во-первых, ко мне прицепилась какая-то шестерка отморозков. Они уже дважды меня останавливали, когда я домой шла после работы.
– Это фигово. Ты им сказала про своего чудо-покровителя? – подняв брови, уточняет Динь-динь.
– Да в том-то и дело, что сказала. Но у них реакция странная была, – с набитым ртом объясняю, – обычно все сразу отходят и делают вид, что разговора не было, а эти… прям наглые какие-то.
– И как ты с ними разобралась? – спокойно спрашивает Динь-динь, пребывавшая в абсолютной уверенности, что я справлюсь со всем.
– Не я. Парень в маске, – поглощая второй бутерброд, отвечаю ей.
– Парень в маске? – подняв брови, уточняет Динь-динь, – Ты шутишь, что ли?
– Неа. Реальный парень. В реальной маске. Ну… в этом… в респираторе. Защитник типа. И дерется, как черт. Я аж сама удивилась, – продолжая заниматься «завтрако– обедом», поясняю ей.
– Стоп! Ты хочешь сказать, что тебя защитил какой-то герой из комиксов?! – изумлению Динь-динь нет предела.
– Скорей, герой из сериала, – поразмыслив чуток, поправляю ее.
«Какого-нибудь корейского», – добавляю про себя.
– И твоя реакция по этому поводу?.. – Динь-динь заглядывает мне в глаза, а потом кивает сама себе, – Простите, я забыла. У пациента обычно нет реакций.
– Нет, ну, а как я должна была реагировать? – пожимаю плечами, прихлебывая из стакана, – Что должна была сделать? Телефон достать и снять все это на камеру?
– ХОТЯ БЫ! – припечатывает меня Динь-динь, сверкая огромными серыми глазами из-под линз очков.
– Да я спать хотела; была усталой настолько, что еле ногами передвигала, – хмурюсь, отмахиваясь от нее, – мне вообще не до этого было.
– «Не до этого»? – каким-то странным голосом переспрашивает Динь-динь, – Что ты имеешь ввиду?.. Ты даже не поблагодарила своего спасителя?!
Задумываюсь, припоминая подробности…
– Ну, в первый раз я попросилась домой во время их драки… а во-второй – парень сам меня отпустил, – отвечаю, глядя в потолок.
– Ты. Попросилась. Домой? – по слову выдавливает из себя Динь-динь, и я чувствую – сейчас начнется…
– Ну… – протягиваю, а затем резко замолкаю, потому что в мою дверь неожиданно раздается звонок.
– Это кто? Он? – удивленно и даже немного испуганно спрашивает Динь-динь, машинально отходя подальше от входа.
– Да с чего бы? Моего адреса нет в общем доступе, – отмахиваюсь и иду к двери. Сморю в глазок… – Черт, – тихо произношу, опуская голову, после чего открываю гостям.
В квартиру заходят двое мужчин в одинаковых костюмах и с одинаковой стрижкой.
– Господин Кан вас ждет, – произносит первый.
– Когда? – поджав губы, уточняю.
– Сейчас, – отвечает второй.
Разворачиваюсь и иду переодеваться.
– Что, серьезно? Дайте хоть поесть человеку! – негодованию Дины нет предела, но я останавливаю ее рукой, показывая, чтоб притихла.
Этим людям плевать: ела я или нет, здорова или лежу при смерти. Если их шеф сказал – привести, то они приводят.
Достаю из шкафа единственную приличную блузку белого цвета и облегающие брюки цвета беж. К Господину Кану в спортивных штанах не ходят. Он может неправильно это понять…
– Поди, еще и каблуки наденешь? – невесело усмехается Динь-динь.
Одариваю ее таким же невеселым взглядом и достаю ботильоны, купленные еще для моего выпускного. Надеваю.
Быстро привожу лицо в порядок, подкрашиваю губы и глаза. Прохожусь расческой по волосам, подхватываю сумку (папин подарок на восемнадцатилетие) и выхожу к мордоворотам.
А это были именно мордовороты влиятельного бизнесмена, владеющего почти всеми известными заведениями нашего района. Господин Кан был родом из Кореи и очень ценил, когда люди уважительно относились к его статусу. Потому-то мне и приходилось преображаться для визита к нему…
– Закроешь дверь? – смотрю на Динь-динь, выходя из квартиры.
– Тебя дождаться? – после короткого кивка уточняет подруга.
На всякий случай у нее хранился запасной ключ.
– Если никуда не торопишься, – оглядываясь на мордоворотов, протягиваю, – то дождись, – заканчиваю и выхожу в коридор.
И что, черт возьми, понадобилось от меня господину Кану?.. Мы виделись с ним всего три раза – по разу в год с тех пор, как папа оказался в тюрьме; примерно в одно и то же время. Так с чего это приглашение вне графика?..
Выхожу из дома и сажусь в дорогую тонированную машину. Судя по направлению, мы едем к нему в офис.
Вставляю наушники в уши и включаю первый попавшийся трек. «Everybody Knows» Sigrid… как нарочно…
Десять минут – и мы уже на месте.
Этот офисный шедевр был построен четыре года назад, но жители нашего города до сих пор не могут к нему привыкнуть. Слишком много металла, слишком много стекла, слишком бросающаяся в глаза архитектура. Компания господина Кана, по слухам, занимала сразу несколько этажей. Я не вникала в его бизнес, поэтому понятия не имела, насколько широк спектр его деятельности. Я просто вынуждена была один раз в год приезжать на встречу с ним, чтобы засвидетельствовать свое «почтение». Какие такие дела объединяли их с отцом, что господин Кан дал мне свою защиту после суда над папой, я тоже не знала и знать не хотела. Но и отказать такому человеку не могла: поэтому, если он приглашал меня в гости, я должна была ехать.
Мы с мордоворотами выходим из машины, идем к центральному входу: заходим в здание и поднимаемся на лифте, останавливаясь на семнадцатом этаже.
Я дожидаюсь, когда мои «провожатые» выйдут первыми, затем спокойно следую за ними прямо до кабинета господина Кана. Хотя кабинетом это трудно было назвать… площадь данного помещения была равна, минимум, ста двадцати квадратным метрам.
Большой такой кабинетик. Я бы сказала – «кабинетище».
О моем визите сообщают, после чего я подхожу к столу господина Кана и низко кланяюсь. Это корейская традиция, так что никакого давления на чувство собственного достоинства я не ощущаю. В России, конечно, так не принято, но господин Кан был родом из южной Кореи и, как я уже упоминала, требовал уважения к себе, к своей родине и к традициям, принятым на его родине.
Я выпрямляюсь и устремляю на него взгляд. Господин Кан сухо улыбается и поднимает руку, предлагая мне сесть на диван.
Этот мужчина лет пятидесяти пяти имел невероятно властную ауру. Моя бы воля – я бы не показывалась ему на глаза до конца жизни: я слишком хорошо чувствовала, насколько опасным был этот человек.
И какие дела могли объединять его с моим отцом?!
– Ты, наверное, спрашиваешь себя, зачем я пригласил тебя? – слегка нараспев произносит господин Кан, сразу же переходя к делу.
Киваю. Чем меньше я с ним говорю, тем лучше. Не хочу, чтобы мы имели что-то общее – даже такую мелочь, как приятный разговор.
– Чай, кофе? – словно вспомнив о своем гостеприимстве, предлагает мужчина.
– Кофе, пожалуйста, – соглашаюсь я.
Хозяину никогда нельзя отказывать. Это тоже корейская традиция.
– Даша, принеси, – господин Кан отдает указание одним пальцем, и молоденькая секретарша (или помощница?) тут же исчезает за дверью, – Как твои дела, Стася? Все ли в порядке на работе?
– Все хорошо, благодарю, – как можно ровнее отвечаю.
– Уверена, что тебе не нужна помощь? – с легкой провокацией уточняет мужчина.
– Еще раз благодарю, не нужна, – склоняю голову в легком поклоне.
Папа не оставлял никаких наказов по этому поводу. Но я чувствовала, что мне не нужно брать денег этого человека.
– Гордячка, – усмехается господин Кан, – твой отец будет очень недоволен.
Не уверена. Мой отец вообще запретил мне навещать его в тюрьме. И это не просто странно, это слишком странно.
– Ты могла бы работать у меня, – произносит мужчина самые опасные в мире слова.
– Спасибо за предложение, но мне нравится моя работа, – отвечаю спокойно, но даже не стараюсь выдавить из себя улыбку.
Напряжение – это единственное слово, способное в данный момент охарактеризовать мое состояние.
– Тебе нравится делать кофе и стоять за кассой? – поднимает брови господин Кан.
Ничего не отвечаю; я в курсе, насколько убого все это выглядит со стороны. Но мне ничего чужого не надо. И дареного – тоже. Я сама в силах справиться с ситуацией.
– К тому же ты слишком красивая для того, чтобы заниматься такой неблагодарной работой, – продолжает настаивать мужчина, а я уже не знаю, какое такое слово благодарности придумать, чтобы отбить у него желание предлагать мне «новую и счастливую жизнь».
Я знала, что не интересую господина Кана с «этой» точки зрения, но почему-то он считал необходимым при каждой нашей встрече настаивать на моем переходе в его компанию.
– Да и опасно это – стоять за барной стойкой в ночном клубе, а потом под утро добираться одной до дома…
Резко поднимаю взгляд на мужчину.
Он знает?..
– Ваше имя защищает меня от всех опасностей, – вновь склоняя голову, произношу.
В основном делаю это не из уважения, а потому что мне сложно смотреть ему в глаза. Я бы обошлась и без его защиты. Но в сложившейся ситуации – не мне решать.
Господин Кан некоторое время пристально смотрит на меня, а затем в кабинет заходит его помощница с подносом. На столике передо мной оказываются свежие круассаны и высокий бокал с… Моккачино.
Боже, есть ли на свете что-то, чего не знает этот человек?
– Господин Кан, ваш сын ждет, – негромко произносит девушка, склонив голову перед своим боссом.
– Пусть зайдет, – кивает мужчина.
Черт. Вот чего я точно не хотела – так это встречи с сыном господина Кана. Но ни один мускул не дергается на моем безмятежном лице… кто я такая, чтобы показывать свое отношение ко всему происходящему?
– Я вчера услышал одну любопытную историю, – протягивает мужчина, откидываясь на спинку кресла, – и сейчас очень хочу понять: правда это или вымысел?
Внимательно смотрю на него. Что за история? И зачем он меня позвал, в конце концов?
В следующий момент в помещение стремительно входит молодой человек с волосами цвета красного дерева.
– Отец, – почтительно здоровается он с господином Каном… а затем переводит цепкий взгляд на меня.
Тут надо пояснить.
Сына господина Кана я знала лично: мы часто сталкиваемся в ночном клубе, где я работаю по пятницам и иногда – субботам. Зовут его Лин, он меняет цвет волос едва ли не каждый месяц, носит исключительно дорогие дизайнерские шмотки и – самое главное, – имеет очень неприятный характер. Поэтому встречаться с ним я хотела меньше всего – но, опять же, кто меня спросил?..
– Стася, – здоровается он со мной.
– Лин, – киваю и тут же отвожу глаза.
Занимаюсь своим угощением.
– Он может войти? – вежливо спрашивает сын у своего отца, тот кивает, после чего в помещение заходит… один из шестерки отморозков.
– Это она! – тут же замечает парень, указывая на меня пальцем.
Не тороплюсь вставать и вообще как-то реагировать. Пытаюсь понять, что здесь происходит.
– Свободен, – тут же отпускает отморозка господин Кан, взмахнув рукой.
А Лин разворачивается ко мне и награждает очень внимательным взглядом.
– Как это понимать? – мягко спрашивает он.
– В начале объясните, пожалуйста, кто этот человек? – спрашиваю, глядя в глаза его отцу.
– Это один из… новых телохранителей моего сына, – подыскав слово, не спеша отвечает господин Кан.
Так… теперь все ясно…
– Этот молодой человек утверждает, что на него, как и на остальных телохранителей, напал твой друг, – продолжает мужчина, с легким прищуром глядя на меня.
– Это не так, – спокойно отрезаю.
– Завела себе парня? – недобро усмехается Лин.
Ничего ему не отвечаю. Я вообще не обязана перед ним отчитываться, только перед его отцом – и то лишь потому, что так сложились звезды.
– Стася, расскажи, что произошло, – предлагает господин Кан.
Мне не сложно, потому – рассказываю. Без подробностей: коротко и по существу. Я ни в чем не виновата, парни сами ко мне прицепились, так что смысла что-то скрывать – не было.
– И ты утверждаешь, что не знаешь, что за молодой человек за тебя заступился? – в итоге спрашивает господин Кан.
– Да. Я впервые его видела, – спокойно киваю.
– Ты не можешь быть уверена: он был в маске, – замечает Лин, не сводя с меня цепких карих глаз.
– Я слышала его голос. Он мне незнаком, – не глядя на него, отвечаю.
– Хорошо, Стася, – кивает господин Кан, принимая мои слова на веру, – я хочу попросить прощения за недостойное поведение телохранителей моего сына. Они набраны недавно и еще не посвящены во все… детали.
Напрягаюсь еще больше. Чтобы такой человек – и просил прощения?.. С чего бы? Каких неприятностей теперь мне ждать?..
– Благодарю за ваше внимание, я не держу обиды, – отвечаю вежливо, – Я могу идти?..
Господин Кан награждает меня не самым приятным взглядом. Я не в курсе всех традиций, потому, вполне могла допустить ошибку, когда так прямо попросила отпустить себя… но терпеть взгляды Лина, ровно, как и общество его отца, я больше не могла. В конце концов, это мой выходной. Имею я право хоть один день в неделю спокойно выдохнуть, сидя на своем диване?!
– Да, конечно, Стася. Иди. Все сотрудники ночного клуба будут предупреждены о тебе и о твоем положении, – наконец, отвечает господин Кан.
Они и так предупреждены. Только новоиспеченная банда вашего сына не в курсе – кто я. Интересно, с чего это Лин решил набрать себе охрану? С кем опять поссорился?..
Хотя нет, не интересно.
Поднимаюсь, кланяюсь и иду на выход. У самого лифта останавливаюсь, ожидая, когда дверцы раскроются. Слышу позади себя шаги…
– Хорошо выглядишь.
Не реагирую. Жду лифт.
– Стася.
Не реагирую.
На моем плече появляется мужская рука, а в следующую секунду меня разворачивают на сто восемьдесят градусов.
– Я с тобой разговариваю, – чуть склоняясь надо мной, по слогам произносит Лин.
– Я слышу тебя, – отвечаю ровно.
– Тогда почему не реагируешь? – спрашивает молодой человек.
– Потому что не хочу, – спокойно произношу.
Дверцы за моей спиной открываются: я снимаю с себя чужую ладонь и вхожу в кабину лифта.
– Не обязательно быть такой гордой. Это помешает тебе в жизни, – протягивает молодой человек.
Смотрю на него прямо, жду, когда дверцы закроются.
Наконец, лифт едет вниз…
Не люблю этого парня. Не люблю его отца. Зачем нужно было тащить меня сюда в мой единственный выходной, когда можно было обойтись простым звонком – я бы все равно ответила правду! Господину Кану лучше не врать. Никогда.
Выхожу из здания и иду к автобусной остановке. Уверена, машина мордоворотов ждет меня на парковке, но я не хочу пользоваться этими «благами». Мне не в лом и на автобусе до дома доехать. Пусть это будет чуть подольше по времени… зато я не буду чувствовать себя обязанной.
Странное дело, но, как только я выхожу на улицу, у меня вновь появляется ощущение взгляда на спине. Что это? Паранойя? Или тот парень в маске взял в привычку – следовать за мной по пятам?
Не, это вряд ли.
Кому я вообще могу быть интересна?..
Когда добираюсь до дома, Динь-динь встречает меня у порога и сразу ведет на кухню, придерживая за плечи.
– Как себя чувствуешь? – осторожно интересуется, тут же пододвигая ко мне тарелки с наготовленным.
– Как пациент психбольницы, – отвечаю честно, – Дин! Не надо так со мной. Серьезно, я здорова.
– Ну, раз огрызаешься, значит, действительно здорова, – поджав губы, бурчит Динь-динь.
– Не обижайся. Ты же знаешь – в такие моменты меня лучше не трогать минут десять, – ровно отвечаю, начиная буквально впихивать в себя еду.
Лучше есть и молчать, чем озвучить все то, о чем я сейчас думаю.
– Да, в такие моменты мне хочется нарисовать на табличке «Не трогать, это опасно!» и закрепить эту штуку на твоей голове, – продолжает бурчать Динь-динь.
Около семи минут проходит в молчании, но потом подруга не выдерживает:
– Там и Лин был, да?
– Ага, – отставляя от себя пустую посуду, коротко отвечаю.
– Приставал опять? – уточняет Динь-день.
– Пытался.
– А ты?
– Уехала на лифте, – отставляю и пустой стакан, а затем откидываюсь на спинку стула, – как же он меня раздражает.
– По тебе обычно не заметно, – выдает Динь-динь.
– Чего?! – моему изумлению нет предела.
В моем воображении.
На деле все звучит намного спокойнее.
– Ну, я же тебя знаю. Даже если тебе что-то не нравится, ты этого не показываешь. У тебя обычно… блин, не люблю это выражение, но к тебе оно подходит идеально
– у тебя обычно Poker Face.
– Я показываю, когда мне что-то не нравится, – не соглашаюсь с ней.
– Неа. Ты так думаешь. Твое лицо всегда спокойно. Ты просто бросаешься равнодушными фразами – а этим ловеласов вроде Лина не оттолкнуть.
– Ты хочешь сказать, что он не унимается на мой счет, потому что я недостаточно четко сказала ему «нет»? – поднимаю брови.
– Я в этом уверена, – фыркает Динь-динь.
Я ненадолго задумываюсь над этим утверждением… а потом выпархиваю из своих мыслей с важной информацией, которую нужно озвучить вслух:
– Кстати, та шестерка отморозков оказалась группой новых телохранителей Лина.
– СЕРЬЁЗНО?! – теперь уже изумлению Динь-динь нет предела.
– Да, и меня вызвали, потому что неизвестный в маске побил их, защищая меня.
– Так, может, это Лин их и отправил – чтобы позадирать тебя?..
– Нет, это не выглядело так… в смысле… – встряхиваю головой, пытаясь представить – а если это действительно так? – Какой ему смысл тогда делать все это через отца? Господин Кан не любит, когда его отвлекают по пустякам.
– А как они вообще на тебя вышли? Я так понимаю, Лина с ними не было? – хмурится Динь-динь.
– Эта шестерка заметила меня еще в клубе. Я же за баром стояла… А после того, как их побили, они выяснили – кто я: а там уже Лин подключил отца, чтобы меня привезли на допрос.
– И чего от тебя хотел господин Кан?
– Он хотел узнать, кем был тот парень в маске. Но я сама – понятия не имею, так что они просто время зря потратили.
– Делаааа, – протягивает Динь-динь, – Что ж это за парень такой?!
– Чтоб я знала, – складываю руки на груди.
– Может, ты ему просто понравилась?
Награждаю подругу тяжелым взглядом.
– А у тебя вообще все мировые процессы этим объясняются? – спрашиваю скептично.
– Ты же не слепая, – сухо произносит Динь-динь.
– К чему этот вопрос? – хмурюсь.
– В зеркале себя видишь. Значит, в курсе, что твое личико – очень хорошенькое, – еще суше отвечает подруга, – Тебе даже косметикой пользоваться не надо.
– Всем надо пользоваться косметикой, – парирую спокойно.
– Заканчивай! Ты понимаешь, о чем я! – взрывается Динь-динь.
Этаким «взрывом колокольчиков»… Милым таким. И звонким.
– Я люблю только тебя, – создав из рук подобие сердечка, произношу няшным голосом.
Подруга фыркает, качая головой и закатывая глаза.
– Ну?.. – подначиваю ее, продолжая строить из себя какое-то подобие анимешного персонажа.
Динь-динь держится.
– Ну-ну?.. – демонстрирую ей вторую заготовку, строя милую мордочку.
Та вновь закатывает глаза, но в итоге не выдерживает, и мы одновременно визжим, тряся ладошками:
– Кавайййййй!!!!
Да. Мне стыдно, но это так. Заядлая анимешница и дорамщица Дина Жгутова подсадила меня на азиатскую культуру. В ход пошло все: и японские анимэ, и корейские дорамы, и китайские шоу талантов, и К-рор в целом. Вот почему я знаю, кто такой Ли Мин Хо, и вот почему я в наглую пользуюсь приемчиками (типа Эге) из арсенала айдолов, когда мне нужно вернуть настроение своему колокольчику.
И я не знаю, почему Динь-динь так расстраивается, когда я игнорирую вопросы о своей внешности. Но у нас это постоянная тема для споров.
– Тебе нужен парень, – в итоге припечатывает меня подруга.
– Это заключение врача? – фыркаю, отгрызая от печеньки.
– Это совет подруги.
– Ты знаешь, что у меня нет на это времени, – отвожу от нее взгляд.
– Мне больно это слышать, – неожиданно тихо произносит Динь-динь, – а еще больнее оттого, что я ничем не могу тебе помочь.
– Ты помогаешь. Ты очень заботишься обо мне, – придвигаю свой стул к ее стулу и обнимаю подругу за плечи.
– Это не моя забота. Деньги мне дает мама. Так что, считай, это она тебя подкармливает. А я ничего не могу сделать, чтобы тебе стало чуть легче, – еще тише заканчивает подруга.
– Ты это делаешь своим присутствием, – спокойно отвечаю, притягивая ее к себе и еще крепче обнимая.
Некоторое время сидим молча, обнявшись.
– Так что никакой парень мне не нужен. У меня есть ты, – с улыбкой произношу.
– Парень бы заботился о тебе. Помогал с деньгами. Взял на себя твои проблемы, – начинает перечислять Динь-динь.
– Ты сейчас не парня, а какого-то принца из сказки описала, – фыркаю, отлипая от нее.
– Что есть – то есть, – не стала спорить та.
– Так, мне надо до банка успеть сгонять, – поднимаюсь, – у меня вчера получилось набрать всю сумму.
– Зачем так рано? Ты же без денег на пару дней останешься! – недоумевает Динь– динь.
– Все нормально, у меня останется пятьсот рублей сверху, – улыбаюсь ей, – так что живем!
– Дело твое, – пожимает плечом Дина, но я вижу неодобрение на ее лице.
Человеку без долгов трудно понять, какая это радость – знать, что ты можешь расплатиться раньше, чем обычно! На меня этот ипотечный долг давит так, что скоро седые волосы полезут.
– Ты со мной? – спрашиваю у подруги.
– Не, мне еще эссе писать, – зевает Динь-динь и идет вместе со мной к порогу. Завидую ей. Я бы тоже хотела иметь такую возможность…
– Ну, тогда разбегаемся, – прощаюсь с ней и иду собирать по квартире все свои сбережения.
В банк успеваю перед самым закрытием. Удивительно, но там оказывается полно народу – как будто всем жителям района вдруг приспичило закончить свои денежные дела в последний день недели.
Когда выхожу обратно на улицу, иду, не скрывая улыбки. Как же это приятно, осознавать – что я платежеспособна! И неважно, какие препятствия появятся на моем пути, я со всем справлюсь: если три года назад, когда только закончила школу, – справилась, значит, и в будущем не оплошаю.
Громкие гудки проезжающих мимо машин из свадебного кортежа заставляют меня обернуться им вслед. Весело ребята гуляют… черт!
Застываю на месте, потому что я в кого-то врезалась. В кого-то очень крепкого и доброго, судя по тому, что он сумел и сам устоять, и меня за плечи удержать, да еще и не обматерить меня за рассеянность.
Поднимаю голову и встречаюсь глазами с карей бездной… в количестве двух экземпляров.
– Прости-те, – выдавливаю из себя, глядя в эту красоту.
Блин, а глазки-то реально красивые! У Лина цвет был другим… более разбавленным, а у этого молодого человека он был настолько темным, что заставлял усомниться – не линзы ли?.. Хотя нет, не линзы. Выглядит очень естественно. И весьма подходит своему хозяину…
Так.
***
Что с моей жизнью?..
Почему я не врезаюсь в какого-нибудь славянского парня с шапкой ушанкой? Или хотя бы в медведя с балалайкой?.. Это все из-за того, что в далеком детстве я мечтала стать женой Брендона Ли?
Ну, до того, как узнала, что он умер…
***
Блин, я опять отвлеклась – а тем временем я все еще стою в (почти что) объятиях кареглазого незнакомца.
Кареглазого незнакомца, от которого очень вкусно пахнет…
– Я извиняюсь. Засмотрелась на свадебный картеж и вас не увидела. Простите, – повторяю извинения, но на лице молодого человека с явно азиатскими корнями – странное выражение, а между бровей и вовсе появляется складка.
Он же на меня в суд за это не подаст?..
Мягко высвобождаюсь из его хватки, отступаю на шаг.
Сказать-то мне ему в общем-то больше и нечего… так что выдавливаю из себя подобие улыбки, киваю и обхожу. Судя по тому, что мне в спину не несутся ругательства, жертва не имеет претензий. А если и имеет – то оставляет их при себе. И на том спасибо.
Иду домой по длинной дороге, спокойно наслаждаясь городским пейзажем. Мне нравится гулять, никуда не торопясь. Просто идти. Смотреть по сторонам и слушать звуки города. Это удивительно успокаивает.
И к тому моменту, как я дохожу до дома, мое настроение становится не просто нейтральным, оно стремительно приближается к отметке «хорошо»!
Сворачиваю к своему дому, хочу уже зайти в подъезд, как останавливаюсь: около ворот, огораживающих внутренний двор дома, стоит тот самый молодой человек, в которого я врезалась, и внимательно смотрит на эти самые ворота.
Вот бывает же…
Но не похоже, что он шел за мной. Это просто странное совпадение. Присматриваюсь к нему.
Кажется, он выглядит слегка потерянным. Или растерянным. Молодой человек опускает взгляд на свой телефон, что-то активно проверяет, а потом оглядывается по сторонам в поисках ответа на неведомые мне вопросы. Затем замечает меня.
Ой.
Поднимаю ладонь, приветствуя парня, как своего знакомого.
– Привет. Мы уж сталкивались до этого, – поясняю ему на его вновь ставший странным взгляд.
Молодой человек хмурится, снова смотрит в экран своего смартфона, а затем поднимает свои карие глаза на меня и спрашивает немного неуверенным голосом:
– Help?..
Ох ты ж. Он, кажется, по-русски не понимает. Но у меня с английским тоже не все гладко, так что даже и не знаю, сможем ли мы понять друг друга.
Но все-таки подхожу. Он сегодня – пострадавший. Так что я ему, считай, должна.
На экране его телефона, предложенного мне в качестве подсказки, была парочка иероглифов (ну, тут я позволила себе скептичную усмешку – я ж еще тот знаток азиатской письменности! Как и каждый второй в России, ага… Что не так с этим парнем?!) и (что и привлекло в итоге мое внимание) четыре цифры, две из которых (о, хвала небесам!) были мне знакомы – потому что это номер моего дома. А вторая пара – это, наверно, номер его квартиры. Он – студент по обмену? Или какой– нибудь работник «по обмену», только прибывший в нашу страну?.. Специалист из зарубежья?.. Почему его в таком случае никто не встретил и не довел до съемной квартиры?.. У нас много квартир сдается – дом-то почти новый.
– Этот дом, – потыкав пальцем в сторону оного, поясняю по слогам. Потом на всякий случай указываю пальцем на цифру на экране, а затем – на номер дома на табличке с торца, для чего мне приходится взять молодого человека за локоть и отступить с ним от ворот на несколько шагов, чтобы ему было видно, о чем я говорю.
– О-о-оу! – протягивает тот, когда видит знакомые цифры.
Затем складывает ладони и делает небольшой поклон, благодаря за помощь.
Ну, помощью это, конечно, трудно назвать. Так, указала на очевидное.
Киваю молодому человеку и иду ко входу; вижу боковым зрением, что тот неуверенно идет за мной, поглядывая по сторонам. Наверное, где вход – он тоже не знал. Не мудрено. В воротах нет калитки, войти в дом можно через подъезд с консьержем, а затем вновь выйти на улицу – только уже со стороны внутреннего двора. Двойная линия безопасности, как называют ее местные…
Интересно, у него хоть ключи есть? Или его в квартире кто-то ждет? А вдруг он на свидание к какой-нибудь девушке пришел, а я ему тут помогаю?
Оборачиваюсь. Не. Выглядит слишком потерянным.
До квартиры его, что ли, довести?..
Однако, мои мысленные рассуждения прерывает наш консьерж дядя Сережа, который, заприметив молодого человека, поднимается со своего места.
– А вы, наверное, мистер Чону? – как-то даже подобравшись, спрашивает он у кареглазого незнакомца, делая ударение на последней букве.
– Чону, Чону, – несколько раз кивает последний, оживленно признавая свое имя.
– Вам. Оставили. Ключи, – словно годовалому ребенку – выделяя каждое слово, выразительно поясняет тому консьерж дядя Сережа.
А для доказательств своих слов, трясет связкой в воздухе.
– Вы только документики свои покажите, а то я просто так вам отдать не могу, – моментально забывая о том, что «с иностранцами так просто не разговаривают», замечает дядя Сережа, виновато пожимая плечами.
Но, странное дело, кажется, наш иностранец понял суть претензии и тут же достал удостоверение личности.
– Стась, глянь, там английский язык… Ох уж мне эти загранпаспорта! – жалуется дядя Сережа.
Не комментирую данное высказывание; подхожу, смотрю на документ. Рядом с иероглифом вижу латинские буквы, складываю их в слово и признаю, что похоже на "Чону".
– Ну, тогда ступайте-ступайте, – показывая на выход на внутреннюю территорию дома, произносит дядя Сережа, вновь совершенно забывая, что экземпляр не понимает по-русски.
Тем не менее, незнакомец снова проявляет чудеса смекалки и идет в направлении двери, коротко поклонившись нашему консьержу.
Провожаю его взглядом, затем поворачиваюсь к пенсионеру.
– А это кто, дядь Сереж? – спрашиваю без особого любопытства.
– Понятия не имею. Со мной связались хозяева квартиры, сказали, что у них какая– то организация ее сняла, так что надо будет ключи передать. Вот и весь сказ.
– Ясно, – отхожу от его окна, иду на выход.
– Ты как сама, девочка? Все в порядке? Давно к тебе эти блатные не приходили, – немного напряженно замечает дядя Сережа, сведя брови к переносице.
– Все в порядке, – заверяю дедушку, – спасибо.
Было бы лучше, если бы их на территорию дома не пускали, но тут я могу понять дядю Сережу – как таким откажешь?..
Выхожу во двор, затем иду к своему подъезду, захожу внутрь, сворачиваю к лифту – и вновь едва не врезаюсь в кареглазого.
