Текст книги "Война Евы (СИ)"
Автор книги: Анастасия Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 6. Эмоциональная: Подтверждающая предыдущее высказывание.
– Ты знаешь, зачем я тебя позвала? – спрашиваю у нашей звезды, располагаясь за столом.
– Да. Я не должна была вести себя подобным образом. И вызванивать тебя ночью тоже не должна была, – кается Стефа, – за это я и принесла тебе пироженки!
Как у неё всё просто. Прям, очаровательно.
– Ты попросила прощения у Глеба Самойловича? – уточняю, поглощая её дары.
– Я написала ему извинительное сообщение. Встречаться с ним как-то не очень хочется, – начинает на глазах наглеть госпожа автор.
– Хочешь-не хочешь, а встретишься и не раз, – сообщаю на всякий случай, – он будет внимательно следить за ходом твоей работы над новым романом. Ладно, оставим эту тему… Я не заметила твоего исчезновения из Твиттера. Кажется, мы вчера договорились?
– Нет, мы не договаривались, – продолжает наглеть Стефа, – ты написала мне, что бы я удалила свой аккаунт. Но я не говорила тебе, что сделаю это.
– Это как бы подразумевалось, – четко проговариваю, глядя ей в глаза.
– Мне нужно пространство, Ева, – неожиданно властным и таким… серьёзным, что ли, голосом отвечает девушка.
– Пространство? Тебя кто-то зажал в тиски? Твою свободу ограничили? – внимательно смотрю на неё.
– Да. Ты пытаешься это сделать. Сейчас, – кивает та.
– Я слежу за твоей социальной жизнью не по своему желанию. А потому что у нас с тобой заключен эксклюзивный контракт, – произношу фразы ровным голосом. Продолжаю смотреть ей в глаза.
– Я в курсе, но те аккаунты – они как бы официальные. А в Твиттере я могу делиться чем-то только своим, понимаешь? – пытается «донести» до меня банальные подростковые истины Стефа.
– Хорошо, – киваю, – и ты возьмёшь на себя ответственность за падение продаж твоих книг в случае допущения ошибки?..
– Какой ошибки? – тут же напрягается та.
– Ну, к примеру, если ты, пьяная или просто усталая и неадекватная, выложишь какую-нибудь чушь в своём этом Твиттере, и твои последователи один за другим начнут от тебя отворачиваться – назовём это «непреднамеренным социальным самоубийством»... Так вот, мы с тобой обе знаем: как только фраза становится вирусной – волну уже не остановить. И хорошую репутацию себе – не вернуть... Ты – личность общественная. Ты знаменита в этом городе. И ты не можешь позволить себе писать в социальных сетях что попало. Как не можешь напиваться в ночных заведениях, оповещая всю страну, где именно ты, несовершеннолетняя моя звезда, сидишь и что именно пьёшь! – замолкаю, глядя на неё с таким холодом, что даже до Саши, кажется, долетает: по крайней мере, она тихо покидает кухню, подняв обе руки вверх.
Очень наглядно…
– Ева, я… – протягивает слегка растерянная Стефа.
– Так ты возьмешь на себя ответственность и выплатишь нам неустойку, если по твоей вине весь этот ажиотаж вокруг тебя спадёт, и твои книги останутся на складах – никому не нужные? – продолжаю давить на неё.
– Я… я знаю об этом пункте в контракте… – неуверенно шепчет Стефания.
– Я очень рада это слышать. Тогда ты должна знать также, что вопрос это был риторический. Поскольку ответственность ты на себя в любом случае возьмёшь. Ты или твоя мама. А весь твой тираж я, так и быть, привезу к тебе в квартиру и оставлю в качестве прощального подарка.
– Прости меня. Я была неправа, – поджимает губы девушка, – я дам тебе пароль от аккаунта.
Сама себя пугаю в такие моменты. Но если не сделать этого сейчас, она сядет мне на шею. И станет совсем неуправляемой.
Поэтому, не давая ей расслабиться, продолжаю атаку:
– Почему ты скатилась по русскому и литературе?
– Я просто не успеваю делать всё! – пытается оправдаться девочка.
– Если известный автор книг заваливает профилирующие предметы, которые являются прямым показателем качества его творчества… то к этому автору обязательно появится недоверие, – произношу чётко и ясно, – ты этого добиваешься?
– Согласна. Я подтяну, – кивает Стефа, глядя в пол.
– И последнее, – тру переносицу, прикрывая глаза, – о твоём новом романе…
– Я уже написала четыре страницы! – радостно оповещает меня госпожа автор.
Хоть где-то продвижение.
– Ты ими довольна? – уточняю.
– Ну… там ещё особо ничего не произошло, но…
– Текст должен цеплять с первой страницы, я уже сотню раз тебе это говорила.
– Он зацепит! – уверяет меня Стефа, – В процессе!
– Не все дойдут до Той Самой сороковой страницы, где начнётся самое интересное, – повторяю уже, наверно, в тысячный раз, – половина забросит книгу на второй странице. Треть – на десятой. И только жалкие несколько человек, доверяющие тебе и твоему мастерству, доберутся до завязки.
– Но там будет столько всего! – вновь пытается уверить меня девушка.
– Так не лучше ли часть от этого «всего» перетащить в самое начало романа? А потом сделать флешбэк и показать читателю, как это получилось? – предлагаю самый стандартный ход.
– О… – задумывается Стефания, – но если так сделать…
– Это не руководство к действию, это лишь предложение. Не забывай о том, для кого ты пишешь. Это лет в пятьдесят ты сможешь позволить себе растягивать начало на сто страниц, потому что будешь уметь расписывать вводную часть так же интересно, как и развязку. А сейчас ты только учишься, – напоминаю ей, затем меняю тактику, – Так, ладно, давай сделаем таким образом: ты напишешь синопсис и принесёшь мне. А потом уже будем вместе решать – что менять, и над чем работать.
– Но я ненавижу эти синопсисы, – стонет Стефа, падая на стул.
– Верю. Сама их ненавижу, – соглашаюсь, – но в твоём случае это необходимая мера. Нам дали три месяца на работу, Стефа. Сроки горят. Через полгода люди начнут забывать, как называлась твоя предыдущая книга… так что растягивать процесс производства мы не можем. Ты же не хочешь, чтобы тобой и твоим творчеством перестали интересоваться?
– Нет…
– Тогда давай мобилизуем все силы и вместе попытаемся создать новый шедевр от Стефании, которым будет зачитываться вся молодёжь!
– Хорошо, – Стефания поднимается на ноги, поджимая губы, – я постараюсь… спасибо, Ева, – она прощается взмахом руки и уходит.
– Метод кнута и пряника… во всей красе, – подняв брови, протягивает Саша, заглядывая на кухню.
– Это вынужденная мера, – произношу устало.
– Кому рассказываешь? – фыркает второй редактор, затем переводит взгляд на выходящую из офиса фигуру, – Ей повезло с тобой.
– Не соглашусь, – качаю головой; сегодня я была слишком строга к ней. По сути, я просто не имею на это права.
– Повезло, – повторяет Саша, – ты ей и соавтора, и редактора, и учителя, и сестру, и отца, и мать заменяешь.
– Я всего лишь курирую её, как перспективного новичка, – поднимаюсь на ноги, мою кружку из-под кофе и иду на своё рабочее место.
– Это, по сути, одно и то же, – хмыкает Саша, а затем резко осекается.
Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Глебом.
– Как прошла встреча? – сухо спрашивает начальник в то время, как второй редактор бесшумно покидает поле боя, оставляя нас одних.
– Продуктивно, – коротко отзываюсь, присаживаясь в кресло.
– Она начала работу над романом?
– Начала, – отвечаю, затем замолкаю на секунду, беру вдох и задаю вопрос уже совсем с другими интонациями, – Глеб Самойлович, в чем дело? Мы же договорились меньше контактировать, насколько я помню?
– Насколько я помню, я сказал, что оставлю вас в покое, когда Стефания разродится новым романом, – напоминает Глеб.
– Да, но, если отмотать разговор на пару фраз назад…
– Вы предложили меньше пересекаться, – перебивает меня Глеб, – на что я вам в конце нашего вечера ответил, что через три месяца вообще уйду из издательства. Так что уж, будьте добры, потерпите.
– У нас не получится не ругаться, если вы постоянно будете заходить в этот офис, – говорю прямо.
– Я обязан сюда заходить и проверять, как идёт рабочий процесс, – четко проговаривает Глеб, с холодом глядя на меня.
– Нормально он идёт. И даже если бы шёл плохо, вы бы ничем не помогли, – ещё «прямее» отвечаю.
– Вы вновь забываетесь, – цедит Глеб.
Да без разницы.
Пробуждаю свой компьютер, пока тот грузится – проверяю телефон.
– Я полагал, что вы – профессионал, после вчерашнего мероприятия, – неожиданно произносит Глеб, глядя очень нехорошим взглядом на мой сотовый, – И что мы вполне сможем с вами сработаться.
– Теперь вы вновь в этом усомнились? – без интереса уточняю.
– Представьте себе.
– И что же подтолкнуло вас к черте сомнений? – не глядя на него, уточняю.
– Ваше отношение к делу.
– Моё отношение к делу? – искренне недоумевая, повторяю; это уже выходит за грани того, что можно стерпеть! Поднимаюсь на ноги, – И что не так с моим отношением к делу, господин исполнительный директор?
– Вы проводите слишком много времени на кухне. И решаете личные дела во время рабочих часов.
Недоверчиво усмехаюсь.
– Вы человек вообще? Кухня для того и создана, чтобы периодически заходить туда и утолять естественную потребность организма.
– Удивительно, почему вы такая худая – учитывая, сколько раз за день вы утоляете потребности своего организма, – подняв бровь, припечатывает меня Глеб.
– Изумительно! – с восхищением смотрю на него, – Вам будет проще, если я вообще не буду есть?.. Или, может, мне стоит сразу приклеить себя к рабочему месту на все три месяца и утопить свой телефон – чтобы НИЧТО в этом мире не смогло поколебать вашу уверенность в «моём отношении к делу»?!
– Это обязательно – так искажать мои слова? – с арктическим холодом интересуется Глеб, делая шаг к моему столу.
– Искажать? Кажется, я передала самую суть ваших требований!
– Вы сейчас издеваетесь надо мной? – недоверчиво спрашивает мужчина, растягивая нехорошую улыбку на губах.
– Я – нет. А вот вы – да. Вы же придираетесь ко мне. Это совершенно очевидно. Только я понять не могу, чем заслужила подобное отношение?
– У меня нет к вам «особого» отношения.
– Я удивлена. Мне показалось, что я тут за всё издательство отдуваюсь, – сухо отвечаю ему.
– Вы много о себе думаете.
– Вы о себе – ещё больше. Что вы вообще здесь делаете? Какой такой мифический процесс налаживаете? – уже не сдерживаю себя, – Что у нас происходит такого, к чему вы свою руку приложили? Поделитесь со мной – мне отчаянно необходим хоть какой-то повод для уважения! Потому что в данный момент я искренне не понимаю, что вы вообще здесь делаете и за что свои деньги получаете?
– А вот деньги мои считать не надо, – мягко и негромко произносит Глеб, нависая надо мной.
Когда он успел так близко подойти?
– Да кому оно нужно вообще? – холодно парирую.
– Как видно – вам, раз вам так не дает покоя мой заработок, – придавливая меня своей энергетикой, всё также спокойно произносит Глеб.
– Мне плевать на ваш заработок. Не мешайте работать, раз сами ничего не делаете, – негромко произношу ему в лицо, потому что кричать на него в тот момент, когда между нашими лицами несколько сантиметров… ну, да, это было бы неудобно…
– Как много вы на себя берёте, амбициозная вы моя, – протягивает Глеб неожиданно нежно, но оттого – ещё страшнее, – с такими претензиями вам не редактором, вам владельцем этого издания надо быть.
– Вообще не поняла, к чему это сейчас было сказано, – произношу едва ли не в самые губы.
– Естественно, – неожиданно резко сократив расстояние почти до нуля, отвечает Глеб; затем отстраняется и выходит из кабинета.
Удивительно, как такой интимный момент, как близость между мужчиной и женщиной, может воздействовать на сознание с прямо противоположным эффектом?.. Я чётко почувствовала, что за эмоции в тот момент испытывал исполнительный директор по отношению ко мне.
Он был разочарован.
Но чем?.. В смысле… мы никогда настолько не сближались, чтобы он успел «очароваться» мною.
– Саша… – произношу, прекрасно зная, что второй редактор не могла уйти далеко.
Собственно, после моих слов, девушка осторожно приоткрывает дверь и смотрит на меня слегка пришибленно.
– Что сейчас происходит в издательстве? Расскажи мне.
– Много чего, Ева, – негромко отвечает та, – у нас было заменено оборудование, на которое раньше не хватало денег; несколько сотрудников уволены, наняты новые… в коллективе про них говорят, что это довольно толковые ребята. Наш художник иллюстратор, который все время срывал сроки заказов, дал клятву зашиться, и, ходит слух, даже подписал новый контракт, в котором был ужесточен пункт о наказаниях... Это только так – мазком по поверхности… но изменений правда много. За пару-то дней… И все пошли на пользу делу.
– Кажется, я очень сглупила, – прикрывая глаза, протягиваю.
– Ну… есть немного, – не спешит утешать меня Саша.
– Думаешь, лучше сейчас сходить к нему? Или попозже?.. – спрашиваю, глядя в пол.
– Дай ему остыть. Ты уже много всего сказала, – дипломатично отзывается второй редактор.
Киваю, сажусь в кресло. Некоторое время смотрю на экран компьютера… а затем с головой погружаюсь в работу.
Мне редко бывает стыдно за себя. Но это – тот самый момент. Меня действительно занесло. И не как профессионала… а как амбициозную стерву.
И это хуже всего…
– Тук, тук, – произношу негромко, приоткрывая дверь.
Глеб сидит за столом, не поднимая на меня глаз. На часах – двадцать минут девятого. На душе...
Лучше пока пропустить этот момент.
– Я должна извиниться, Глеб Самойлович, – произношу, первой шагая навстречу.
– За что? – сухо спрашивает начальник, глядя в какие-то документы.
– За всё. Вы были правы. Я вела себя недостойно.
– Я этого не говорил, – всё также игнорируя моё присутствие, отзывается Глеб.
– Вы это подразумевали…
– Опять будете додумывать за меня? – мужчина поднимает на меня взгляд, и я осекаюсь.
Да. Я додумываю за него. Потому что демонизирую его. И бороться с этим сложно.
– Простите, – опускаю голову, – это больше не повторится.
– Хорошо.
Ага…
...
Стою, глядя на исполнительного директора, которому стала резко безразлична конфронтация со мной, и не знаю – что мне делать. Я ведь уже попросила прощения. И не единожды. Ответ на свою просьбу я тоже получила. Вроде как утвердительный. Так что мне ещё сделать?
– Не будете ли вы так любезны посмотреть на меня?
Глеб-таки поднимает на меня взгляд и смотрит с откровенно безразличным любопытством.
Вот, такой оксюморон.
Но он умудрился воплотить это в жизнь...
– Я искренне прошу прощения, – произношу ровным голосом, – Мне стыдно, что я повела себя так недостойно. Я разочарована в себе самой.
– Вам стало легче? – через несколько секунд молчания, уточняет Глеб.
– Что? – удивленно переспрашиваю.
– Вы высказались. Сообщили мне, что у вас на душе, – кивнув на меня, поясняет мужчина, – Вам стало легче?..
– Да, – не очень понимая, к чему он ведёт, отвечаю.
– Я очень рад за вас. До свидания, Ева, – сухо прощается Глеб и возвращается к документам.
Блин, ну, хоть бы накричал на меня, что ли! Невыносимо видеть подобное безразличие! Ему что, сложно принять мои извинения?!
Медленно выдыхаю, прикрывая глаза.
– Надеюсь, мы сможем найти общий язык, – произношу негромко, но с искренним желанием его найти. Потому что ругаться надоело.
– Только если я побываю у вас во рту.
Закрываю за собой дверь, чувствуя тяжесть на душе… как останавливаюсь.
Недоверчиво поднимаю взгляд на мужчину.
– Что вы сейчас сказали? – переспрашиваю медленно.
– Ничего; вам послышалось, – отрываясь от бумаг, ровно отвечает Глеб, – до завтра, Ева.
– До завтра, – изумленно отвечаю и выхожу из его кабинета.
Мне правда послышалось?..
…
Встряхиваю головой и иду к лифту.
Конечно, послышалось. Глеб никогда бы не сказал ничего подобного. Тем более – мне.
Когда добираюсь до дома, сталкиваюсь с прежней проблемой: я не могу ничего читать. Редактировать мне нечего – со всеми рукописями я уже разобралась и отправила корректору на вычитку, но руки зудели… они буквально требовали взять макбук и продолжить то, что было начато вчера.
– Будь, что будет, – произношу ритуальную фразу и сажусь за… а можно это назвать работой? Или это что-то вроде «сугубо личного способа снять напряжение»? Я же пишу для себя, а не для издательства.
Какое непривычное чувство…
В любом случае, встряхиваю кисти и начинаю печатать.
Когда в квартиру заходит Ксюша, рукой даю ей знак, чтобы не отвлекала. Когда через какое-то время мне подставляют под нос кружку с крепким кофе, я её просто выпиваю, не на секунду не отрываясь от экрана, а когда на этом самом экране всплывает сообщение с моего айфона, в котором Сева сообщает, что подъехал, я изумленно выплываю из плена своих фантазий.
– Уже час ночи? – удивленно смотрю на соседку.
– Ага, – подтверждает та, с любопытством маленького зверька глядя на меня, – ты в этом положении сидишь уже больше трёх часов.
Так, вот, как это у писателей бывает…
– Время незаметно пронеслось, – растирая переносицу, протягиваю.
Затем смотрю на количество заполненных моей писаниной страниц, отмечаю, что не изменяю себе, – их вновь было пять, – и вспоминаю, что именно вывело меня из творческого транса.
– Сева!
Резко поднимаюсь на ноги, тут же зарабатываю головокружение, темноту в глазах и неприятную пульсацию в ногах, – хорошо, хоть не спазмы…
– Блин, мне что – сто лет?.. – ворчу на себя и иду в спальню – приводить себя в порядок.
В итоге решаю, что и так сойдёт, и, припудрив лицо, иду в прихожую.
– Ты к нему? – прозорливо протягивает Ксюша.
– Он ждёт меня снаружи, – подтверждаю, накидывая пальто.
– Мммм, – многозначительно протягивает соседка.
– Даже знать не хочу, о чём ты сейчас подумала, – предупреждаю её и выхожу из квартиры.
Его машину замечаю сразу – он остановился прямо у подъезда. А вот то, что парень вышел из своей железной коробки и сейчас мёрз, дожидаясь меня, – мне не понравилось.
– Ты же заболеешь, – недовольно произношу, подходя ближе.
– Пять минут меня не убьют, – спокойно отвечает Сева и склоняет голову, – ты вышла ко мне.
– Ну, естественно. Ты же написал, что подъехал, – обняв себя за плечи, отвечаю.
– Думал, мне придётся тебя уговаривать.
Мудро молчу, осознав – что поторопилась.
– Надеюсь, ты хоть немного думала обо мне, – звучит мягкий голос студента.
– Мне не до этого было, – вспоминая о том, как прошёл мой вечер, отвечаю, не подумав.
– Ясно.
Что?..
Почему он со мной соглашается?..
Не понимаю его…
– Могу я тебя спросить?.. – задаю вопрос, а потом, не дожидаясь подтверждения, продолжаю, – Как давно я тебе нравлюсь?
– Ты мне не просто нравишься, – спокойно отвечает Сева.
Так…
– Предположим, – не углубляясь в эту тему, киваю, – но как давно?
– С самого начала, – звучит ровный ответ.
– С самого начала? – удивленно переспрашиваю, – Но, когда мы впервые встретились, ты не был способен давать оценку окружавшим тебя людям…
Его тогда сильно прессовали родители – средь бела дня, в центре улицы… высказывали ему за всё, что он натворил, и натворит в будущем – если продолжит так себя вести, – насколько я помню… Сева тогда напоминал дикого зверька, загнанного в угол. Он был растерян, запуган, обозлён, смущен и доведён до точки кипения. И он сорвался с цепи. Оттолкнул от себя свою сердобольную мамашу, не позволил отцу схватить себя за шиворот, наорал на всех за то, что те пялятся на него, останавливаясь и создавая толпу из праздных зевак, кажется, пнул по мусорному баку, за что и попал в руки одному из двух полицейских, по случайности проходивших мимо.
На меня тогда всё это зрелище произвело большое впечатление. Потому что я хорошо понимала чувства того загнанного подростка, из которого теперь вырос такой интересный молодой человек…
А во второй раз мы встретились уже в том заведении на углу, спустя полгода. Я зашла с Сашей выпить бокал вина после бесконечно долгой авральной недели-запуска-новой-серии и неожиданно увидела знакомое лицо. Сева по странной случайности устроился туда помощником бармена. На тот момент он только закончил школу и поступил в вуз.
Я была очень удивлена нашей встречей. Ещё больше удивилась, когда поняла, что он тоже узнал меня…
– Я увидел твоё лицо в толпе, – отвечает молодой человек, глядя в мои глаза, – твой взгляд отличался от других. Я почувствовал, что ты не смеешься надо мной, не презираешь меня и не негодуешь о том, что я нарушаю общественный порядок. Я почувствовал, что ты понимаешь меня.
– Это странно, – неловко улыбнувшись, опускаю взгляд, – то, что ты запомнил меня. Но ты был прав: я действительно понимала. И сочувствовала тебе.
– Из-за своей матери? – задаёт вопрос Сева.
– Из-за неё в том числе, – киваю, не вдаваясь в подробности.
– Твой взгляд мне помог. Я потом долго вспоминал его. И понял, что я не один такой. Что есть и другие люди. И что им также сложно. Но они держат себя в руках.
– И ты решил стать таким… невозмутимым?.. – недоверчиво усмехаюсь, – Из-за меня?..
– Из-за тебя. Из-за себя. Во имя мира на всей земле, – нисколько не стесняясь и не заботясь о том, что о нём подумают, спокойно отвечает Сева.
Смотрю на него, слегка очарованная. Знать, что ты (хоть и частично, но) являешься причиной существования такого яркого и интересного человека… это лестно. Но теперь мне было ясно, что он, как и я, скрывает свои истинные чувства.
А это тоже неправильно. Я – далеко не образец для подражания.
– Ты узнала всё, что нужно? – неожиданно спрашивает студент, внимательно глядя на меня.
– Да… – не очень понимая, куда он клонит, отвечаю.
– Тогда перестань уже увиливать и сделай то, о чём я попросил тебя.
– А о чём ты попросил? – почувствовав волнение внутри себя, уточняю – без особой надобности.
– Я просил поцеловать меня.
Кто-нибудь, скажите ему, что не обязательно быть таким прямым! Это, черт возьми, смущает.
– Ты слишком нетерпеливый, – замечаю, не двигаясь с места.
– А ты слишком скована предрассудками, – произносит парень и делает шаг ко мне; достаёт руки из карманов и кладёт их на моё лицо, – ты очень красивая, – произносит, убирая локоны за уши.
– А ты всё ещё торопишься... в самом деле… не обязательно так гнать, – говорю, глядя ему в глаза.
– Но ты не просишь остановиться, – замечает молодой человек, приближая своё лицо к моему, а затем на спеша накрывает мои губы своими… теплыми, мягкими…
Я говорила, что мне нравится целоваться с этим студентом? Так, вот, я повторюсь… Мне нравится с ним целоваться!
Его руки аккуратно направляют меня к нему навстречу, а затем осторожно укутывают в теплую дутую куртку… я оказываюсь внутри кокона, почти лишенная возможности маневрировать, и абсолютно очарованная спокойной уверенностью этого молодого человека… Едва ли меня можно назвать доступной и открытой для отношений, но он умудрился пройти сквозь мой панцирь, не пробивая его.
Как это вообще возможно?..
– Я тебя хочу.
– И ты опять торопишься, – продолжая дышать с ним одним воздухом, отвечаю.
– Я же не предлагаю заняться сексом здесь и сейчас. Я просто сообщаю тебе, что ты вызываешь у меня это желание, – ровно отвечает Сева.
– Какой ты рассудительный, – не сдерживаюсь и позволяю улыбке появиться на губах.
– Мне нравится, как ты улыбаешься… – он вновь ловит мои губы своими и затягивает в ещё один поцелуй.
– А мне нравится, как ты целуешься, – признаюсь, ведомая неизвестным мне ранее чувством… доверия.
Мне тепло. Мне хорошо. Мне приятно. И мне совсем не хочется, чтобы это заканчивалось.
– Правда, нравится?
Его спокойный голос и спокойный взгляд совсем не сочетаются с его возрастом. Разве он не должен сейчас прижимать меня к машине и склонять на быстрый перепихон на заднем сиденье?.. И почему у меня вновь возникает ощущение, что это мне – девятнадцать, а ему – мои тридцать?
И ещё один вопрос начинает вертеться где-то на краю сознания: а будет ли он таким же неспешным, размеренным и уверенным в себе – в постели?..
– Боже! – вырывается из меня с лёгким стоном.
Ну, как можно в один момент превратиться в такую пошлячку?!
– Это была реакция не на меня, – замечает Сева, отрываясь от моей шеи.
– Прости, «мои мысли – мои скакуны», – вздыхаю, качая головой.
Позор, Ева. Просто. Позор.
– О чём же ты подумала, что так отреагировала? – парень заглядывает мне в глаза.
Ох, лучше бы тебе не знать…
– Я немного устала, – поднимаю взгляд на его лицо, – к тому же вчера не выспалась… думаю, мне пора возвращаться.
– Хорошо, – спокойно соглашается студент, – спокойной ночи.
И он так легко отпускает меня?
Мне реально интересно, что творится в его голове...
– На следующей неделе, – произносит Сева, когда я отстраняюсь и поправляю волосы, – хочу позвать тебя в кино.
– Зови, – на моих губах вновь появляется улыбка.
– Что ты любишь?
– Давай пойдем на то, что любишь ты? – предлагаю в ответ.
– Ладно, – кивает молодой человек.
Какой он послушный…
Смотрю на его лицо и не могу перестать улыбаться.
– Что? – спрашивает Сева.
– ЧуднОй ты, – отвечаю, закутываясь в свой палантин.
– А ты притягательная. Я не могу от тебя глаз оторвать, – признается парень.
– Езжай уже, – махнув рукой в сторону его машины, отзываюсь не без веселья.
Сева подходит ко мне, осторожно притягивает моё лицо, мягко целует в лоб и уходит к своей машине. Вот, так, ничего не объясняя. Садится внутрь и, бросив на меня взгляд, трогается с места.
Широко улыбаясь, слежу за тем, как он уезжает.
Непостижимый молодой человек. Кажется, он мне действительно нравится.
Отворачиваюсь от него, начиная идти к своему подъезду, но останавливаюсь, заметив, как из большой и слишком знакомой машины выбирается мой начальник… а затем, не торопясь, идёт ко мне.
Это… как?..
– Я написал вам кучу сообщений, – без эмоций произносит Глеб.
– Я не видела… мой телефон остался в квартире… – не зная – напрягаться мне или нет, отвечаю; он мог приехать только что… он мог не застать нашего прощания… – Но вы же видели время?
– Когда я работаю, я про него забываю, – всё также, словно робот, отвечает Глеб Самойлович.
– Сейчас второй час ночи, – на всякий случай информирую его.
Несколько секунд исполнительный директор стоит, не глядя на меня, а его желваки ритмично двигаются из стороны в сторону…
– Ему же не больше двадцати, – неожиданно произносит он.
– Вы зачем приехали, Глеб Самойлович? – жестко произношу, не желая развивать тему.
Боже мой… Если он расскажет кому-то в офисе…
– Это дополнение к контракту Стефании, – он протягивает вперёд файл с заполненным листом, – я весь вечер консультировался с адвокатами; здесь учтены все риски. Она должна подписать его, если хочет и дальше вести дела с нашим издательством.
– Вы проделали… большую работу, – взглянув в документ, произношу ровным голосом.
Больше я просто не знала, что сказать… потому молчала, глядя на асфальт.
– Завтра ознакомьтесь с ним. И с тем потоком сообщений, что я вам отправил, – выдавливает из себя Глеб, которому стало неожиданно сложно со мной разговаривать.
– Обязательно, – отзываюсь из другого мира, надеясь, что он сам первым закончит этот разговор и уйдет… или – что скажет хоть что-то по поводу того, что увидел…
Чёрт, он не должен был этого видеть! Никто не должен был!
– Вы… – вновь выдавливает из себя Глеб и вновь замолкает, – вы меня удивляете.
– Разве я способна на подобное? – подняв брови, замечаю не без иронии, – Когда вы впервые приехали к моему дому, то решили, что мне нравятся девочки.
– А теперь выясняется, что вам нравятся молоденькие мальчики, – отзывается начальник, всё также не глядя на меня.
– Вас не должно касаться – кто мне нравится, а кто нет, – без эмоций отвечаю.
– Вы правы, – наконец, ставит жирную точку Глеб и уходит к машине.
Я точно также, без лишних слов, разворачиваюсь к подъезду и скрываюсь за железной дверью. Затем вхожу в квартиру и иду к своей сумке – искать сотовый.
Так и есть. Десять сообщений с неизвестного номера. Вот, почему он не высветился на экране макбука – он просто не был добавлен в контакты…
Начинаю читать смс-ки – одну за другой… В первых нахожу вопросы на тему договора, а в каждой следующей – ответы и новые вопросы.
Он действительно работал всё то время, пока я писала роман. И закончил он только во втором часу ночи. Какой юрист согласился помогать ему в такой час? И, если согласился, то, что у Глеба за власть такая?..
Падаю в кресло, закрывая лицо ладонью.
Только этого мне не хватало… ну, почему ему приспичило ехать ко мне в такое позднее время?! Неужели нельзя было дождаться завтрашнего дня?
Вспоминаю, что завтра воскресенье… и со стоном откидываюсь на спинку кресла.
Чувствую, наше перемирие, если таковое и имело место быть, к понедельнику плавно сойдет на нет.
Простите меня, Роман Николаевич. Я правда считала себя профессионалом, который полностью отдаёт себя работе. Оказалось, что Глеб меня обскакал.
– Как теперь пережить понедельник? – шепчу, крепко зажмурившись.
– Стойко, – тихонько добивает меня Ксюша и бесшумно удаляется от окна – в свою спальню.
Спасибо, Ксюша. Мне стало легче.
