Текст книги "Мое чужое имя (СИ)"
Автор книги: Анастасия Логинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 4. Полицейские
Старогорск
– Виктор Каравчук родился в Старогорске в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом, – с выражением начал читать Федин собственный доклад по вчерашнему делу.
Проделанной работой он сам был доволен на сто пятьдесят процентов: прошли всего сутки, а он в одиночку успел набрать информации на всех троих фигурантов! Теперь он зачитывал результат своего труда самому Ваганову и, хоть и строил из себя личность независимую, надеялся на какую-никакую похвалу.
– …В Старогорске же окончил школу… десять классов, из Старогорска был призван в армию, служил в десантных войсках. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году, после службы основался в Москве…
– Обосновался.
– Что?
Ваганов сидел напротив, подперев голову рукой, прямо перед его носом стояли песочные часы и интересовали Ваганова, похоже, только песчинки в этих чертовых часах.
– «Обосновался в Москве», а не «основался», – он в очередной раз перевернул часы.
– Я и говорю «обосновался»! – огрызнулся Максим. – Юрий Николаич, у меня, как бы, дел много… может, сам дочитаешь?
Юрий Николаевич даже не посмотрел на него:
– Не-не, продолжай. Ты хорошо читаешь.
Федин кашлянул и продолжил, все еще надеясь произвести впечатление:
– Полтора года прослужил в полиции, во вневедомственной охране. Ушел…
– За пьянку?
– Что? – опять поднял голову Федин.
– Говорю, за пьянку, наверное, выперли?
– Нет… не знаю… просто ушел и все!
– Проехали, – вздохнул Ваганов и перевернул часы, – что дальше?
– Дальше, как обычно – у частников «на калитке»[9]9
Здесь: работа в службе безопасности различных предприятий (жаргон)
[Закрыть] стоял до последних событий. Жил тихо, мирно, незаметно.
– Незаметно, говоришь? А оказывается, каждая библиотекарша знает, что Каравчук, цитирую: «вращался в околокриминальных кругах».
– Ну не без этого, – согласился Максим, – пока государству служил, связями разными оброс. В определенных кругах вообще говорят, что он в Старогорске «все про всех знает». Кстати, Каравчук не бедствовал: все это время деньги у него водились, и вкладывал он их в недвижимость, в том числе и у нас. Только почему-то квартиры не официально, через риелторов сдавал, а селились там, в основном, его приятели-знакомые…
Дверь скрипнула, и в кабинет робко заглянул парень лет двадцати пяти, потом он вошел полностью, и оказалось, что это прокурорский следователь Абрамов… или Антонов… Максим никак не мог запомнить его фамилию. В общем, этот был тот самый следак, который и вел обсуждаемое дело Каравчука.
– Юрий Николаевич, извините за опоздание – пробки, – развел он руками и, покрутившись, сел где-то в углу, положив кожаный портфельчик себе на колени.
Ваганов вздохнул, скользнув по нему взглядом, и спросил у Максима:
– Еще что?
В углу щелкнули застежками портфельчика и громко зашуршали бумагой.
– Собственно, все… Да, еще Каравчуку же принадлежала пивная… «У Витюхи» называется, знаете?
– Знаю-знаю, – оживился прокурор и даже отвлекся от часов.
– Вот там Каравчука каждый завсегдатай знает. Многое мне про нашего убитого порассказали, но к делу мало что относится. Врагов он не имел, никому не мешал, никто ему не угрожал. Почему вдруг сорвался уезжать за границу – тоже никто не знает…
– Юрий Николаевич, – обеспокоено перебил Максима следователь Антонов, – можно выйти? Я кажется, где-то плечо известкой испачкал…
Ваганов позволительно махнул рукой.
– Но вот что интересно, – провожая следователя взглядом, продолжил Максим, – за последнюю неделю Каравчука трижды видели с неизвестным типом – высокий, темноволосый, «качок» в темных очках и в кожаной куртке с вышитым на спине орлом. Причем видели этого «качка» только два человека: некий Агеев – приезжий, с Каравчуком он лично не знаком, но часто бывает в его пивной. Один раз Агеев видел этого «качка» когда тот пришел в пивную уже перед самым закрытием, а второй раз заметил их сидящими в автомобиле. «Тойота-Камри» серого цвета. Машина, предположительно, принадлежит «качку».
– Ну а второй, кто его видел – Шорохова?
– Ага. Она утверждает, что этот «качок» дожидался Каравчука во дворе, рядом с тем же автомобилем «Тойота-Камри», пока Каравчук разговаривал с ней в квартире. Говорит, что из окна его видела.
– А больше про этого «качка» никто ничего не слышал… – задумчиво произнес Ваганов. – Так же, как и о серой «Тойоте».
Пока прокурор снова считал про себя песчинки, Максим заговорил о главном, ради чего и пришел:
– Юрий Николаич, надо бы постановление написать. Чтобы посты ДПС досматривали все серые «Тойоты-Камри».
– Если он не совсем дурной, то тачку где-нибудь припрячет. Можно, конечно, сообщить постам ДПС, но… вряд ли это что-то даст. Я вот что думаю: может, среди квартиросъемщиков нашего Каравчука есть какой-нибудь брюнет-«качок». Ты же с ними со всеми разговаривал?
– Разговаривал. Но не со всеми – некоторые, как узнали, что Каравчук мертв, бросили квартиру и вообще свалили. А под эти приметы никто из окружения Каравчука не подходит – иначе бы Агеев его знал.
Вдруг Ваганова словно осенило, он не только отвлекся от часов, но даже резко встал со стула и начал расхаживать по кабинету, а в глазах у него появился лихорадочный блеск, какой бывает у творца, нашедшего гениальный ход:
– А сам Агеев! Федин, я ведь его допрашивал – сам видел! Он брюнет, высокий – одного роста со мной, куртки, правда, с орлом не носит…
– Агеев, хоть и высокий, но тощий, никаких мышц… И если Агеев сам его грохнул, зачем ему вообще упоминать «качка» в кожаной куртке?
– Зато он упомянул куртку с орлом. Агеева рядом с Каравчуком видели, может быть, тысячу раз, а куртку с орлом Агеев мог надеть единственный раз в жизни – на куртку внимания обратят, а на рожу – нет! И ты как вопрос свидетелям ставил? Наверняка ведь: видели ли вы с Каравчуком «качка» в кожаной куртке? Так? А рост у него мог быть какой угодно и комплекция какая угодно – с высоты разве рассмотришь? Значит, и Агеев вполне подходит. А Шорохова, как по писаному толкует, что тот в куртке был высокого роста.
– Думаешь, Шорохова с Агеевым в сговоре? – нерешительно пробормотал Федин. – Да нет, чушь какая-то! Шорохова эта – библиотекарша… в городе, правда, недавно. Москвичка. Родом из Заречного…
– А чего ради она сюда приехала? Что у нас здесь – курорт?
– Да мало ли, зачем она могла приехать! – фыркнул Федин.
Снова скрипнула дверь, и показался следователь Антонов. Прокурор сразу отвлекся на него:
– Э-э-э…Андрей Арнольдович…
– Я Антон Альбертович, – поправил тот.
– Ага… ты будь другом, сгоняй в ларек – принеси минералки, а?
Максим снова проводил следователя взглядом. Он чувствовал одновременно рассеянность и злился. Рассеянность, потому что не знал ответа на вопрос – зачем Шорохова приехала в Старогорск. Он был уверен, что хорошо поработал, а на этот простой вопрос ответа не знал. Более того, даже не задавался этим ранее.
А злость была на Ваганова – почему прокурор вместо того, чтобы заниматься серьезным делом – идея с планом «Перехват» казалась Максиму перспективной – задает какие-то идиотские вопросы?
Но прокурор перемены настроения не заметил, он все еще сидел на подоконнике, рассеянно смотрел в окно и беседовал, казалось, сам с собой:
– Вот! – многозначительно закончил он. – И Агеев тоже в Старогорске недавно. И оба они случайно, – последнее слово Ваганов выделил голосом, – познакомились с Каравчуком, оба случайно застали его с «качком» в куртке. Не многовато ли случайностей?
Зная свою горячность, Максим давно уже всеми силами сдерживался, чтобы не начать спорить. Но сейчас не удержался и съязвил:
– Случайностей много, поэтому хватаем обоих и – к стенке. А потом разбираться будем.
– Ну зачем же сразу к стенке? – со всей серьезностью и чуть не зевая рассуждал прокурор. – А вот «столкнуть» этих голубков между собой не мешает. Посмотрим, как они себя будут вести.
Кабинет Ваганова Максим покинул, все еще злясь на прокурора: работу фединовскую тот не оценил, к идеям его отнесся скептически, да и вообще, похоже, дело Каравчука его интересовало гораздо меньше, чем та минералка, за которой побежал следак Антонов. Но пока Максим дошел по ходам-переходам до отсека уголовного розыска, остыл. По крайней мере, Ваганов не искал в каждом его слове шутку – это уже было хорошо.
Больше всего на свете Максим Федин боялся, что его до конца жизни будут считать кем-то вроде местного клоуна. Эдаким веселым дурачком. Он еще мирился с таким положением вещей в школе, потом в армии, потом в школе МВД. Но считал, что как только он начнет заниматься настоящим делом – уж тогда отношение к нему изменится. Увы – год работы участковым инспектором, два с половиной в патрульно-постовой службе – от него опять не ждали ничего, кроме хохм. Вот только шутки со временем становились все мрачнее, да и смеялись над ними в основном сослуживцы.
Впрочем, Федин этого не осознавал.
Три месяца назад он перевелся в уголовный розыск Старогорского РУВД и с первого дня поставил себе цель раскрыть «настоящее» дело. Тогда-то окружающие поймут, что Федин – он ого-го! Крут, умен а, главное, убийственно серьезен.
Москва
Немногие знают, что скрывать эмоции, всегда оставаться невозмутимым не менее трудно, чем «играть» – показывать радость или слезы, когда тебе абсолютно все равно. Природа одарила Сергея Салтыкова очень уж скупой мимикой: глядя на его лицо никогда нельзя было понять, о чем он думает, потому и складывалось впечатление, что он «весь в себе», а до окружающих ему дела нет. Узнай Салтыков об этом самом впечатлении, он бы сдержанно, как всегда, усмехнулся одними губами. Он отчего-то думал, что если бы он был весь в себе, начал бы анализировать каждый свой поступок, копаясь во внутреннем своем состоянии – рехнулся бы уже через неделю. Однако и специально он не культивировал ореол эдакой мрачной загадочности вокруг себя. Как-то само собой получалось. Ну и служба, конечно, приучила: меньше эмоций – крепче сон.
И с Женькой – не знал он что говорить, как утешать. Да и как здесь вообще можно утешить? А еще эти постоянные скандалы дома… у Женьки тоже, наверное, своеобразный защитный рефлекс: найти «виноватого» и выговаривать все, о чем столько лет молчала. Потому Сергей банально сбежал из дома в воскресный день. Именно сбежал, сам он это осознавал довольно ясно. Да и не первый раз он уже так сбегает. Хотя сегодня у него действительно были неотложные дела.
Сергей Салтыков пришел служить в полицию в двухтысячном году, когда она еще была милицией, но популярности в народе уже не имела. Впрочем, Сереже до популярности не было дела: кто бы мог подумать, но у него с детства была мечта. «Я буду оперуполномоченным уголовного розыска, как отец», – написал десятилетний Сережа в школьном сочинении на стандартную тему «Моя будущая профессия». Это были даже не мечты – Салтыков точно знал, что именно так и будет. Правда, «оперуполномоченным уголовного розыска, как отец» Сережа так и не стал. Так уж вышло. На сегодняшний день он был старшим оперуполномоченным Управления по борьбе с экономическими преступления ГУВД Москвы, в звании майора. К своим тридцати трем, Салтыков даже не особенно разочаровался в выборе.
А вот в личной жизни все было не совсем гладко, а в последнее время Сергей и вовсе испытывал настоящий душевный комфорт только когда приходил на работу и откидывался на скрипучем казенном кресле. Да и то минуты на две, потому что тут же начинал трезвонить телефон, и приходилось срочно куда-то бежать.
Но сегодня воскресенье – начальства нет, горящих дел тоже вроде как нет… по субботам-воскресеньям в отделе вообще тихо, приезжали только те, кто предварительно с кем-то договорился, да и то ненадолго.
Артем Зорин был на месте. Когда Салтыков, приоткрыв дверь, заглянул к нему, тот говорил по телефону, в позе «большого босса» – закинув ноги на стол.
– Да-да, зайка… какой понравится, такой и купим… – и, завидев Сергея, прошипел, прикрыв трубку, – Заходи-заходи… – и снова вернулся к Зайке.
С Зориным Сергей не был в особенно дружеских отношениях. Да, честно говоря, «дружеские отношения» в полиции понятие относительное. Соседу по кабинету, например, душу изливать не станешь – глупо. А иной раз оглянешься: родная жена про тебя меньше знает, чем тот же сосед по кабинету.
– Ты насчет конторы этой… как ее… – оборвал мысль Зорин. Он уже положил трубку, спустил ноги на пол и хотел, видно, побыстрее разрешить все рабочие вопросы и заняться личными.
– «Феликс», – подсказал Сергей. До убийства Астафьева Зорин сам разрабатывал эту контору, у которой не все чисто было с документацией, поэтому информацией Артем владел.
– Да, «Феликс»… – хмыкнул Зорин, – там ведь управляющим-то Катеринин отец был, знаешь? – Зорин начал отводить глаза – Сергей понял, что и этот сейчас начнет сочувствовать.
– Знаю. И что убили ее отца, тоже знаю. Так что сейчас с этим «Феликсом»?
– Да сейчас такой конторы вообще нет: мы их проверками-обысками здорово, видать, доконали, клиентура за это время разбежалась, а после убийства Астафьева так и вовсе… В общем, гендиректор конторку ликвидировал, а сам за бугор свалил. Обычная история… А что тебя конкретно интересует?
– Конкретно меня интересует, кто Астафьева заказал, – без улыбки ответил Сергей, а Зорин на это горько усмехнулся:
– Ну нашел, что спросить… А кто Кеннеди заказал тебе не расписать? Нет, если серьезно, это уже Следственный комитет расследовал – я ни сном, ни духом. Дело закрыли давно за смертью главного подозреваемого, теперь в архиве лежит – есть желание, иди читай. – И поднялся, показывая, что больше ему рассказывать нечего.
– Спасибо, Тем, – Сергей тоже поднялся.
– А ты зачем спрашивал? – вдруг остановил его Зорин. – Неужели еще где конторка моя всплыла? Или так, для интереса.
– Для интереса… – мрачно ответил Сергей. – Совпадения мне эти не нравятся: сначала Астафьева убили, теперь вот… Катя.
– Да ты чего! – округлил глаза Зорин. – Дочка-то сама… сгорела!
– Ну да, сама, – чуть помолчав, согласился он и потер виски.
– …или не сама? – Артем все же уловил в его словах сомнение. – Накопал что – то?
Но Сергей, сообразив, что сказал лишнее, поспешил легко усмехнуться:
– Было бы что копать. Ты меня не слушай, Тем, я после Катькиных похорон ни одной ночи не спал толком – тебе сейчас такого наговорить могу… Ты куда сейчас? А то, может, в кабак? Хряпнем по соточке – у меня еще три часа до дежурства.
Артем, только что цепко глядящий на Сергея, вроде успокоился и продолжил собираться:
– Извини, Серег, не могу. Слышал ведь: Зайка требует к себе. В другой раз посидим, не раскисай.
Хлопнув Салтыкова по плечу, он запер кабинет и поспешил к Зайке.
* * *
У подъезда к УВД стоял автомобиль, принадлежавший Вячеславу Петровичу. Хорошо, что Валера сразу его заметил и, устроившись в тени, переждал, пока депутат выйдет из здания, усядется, и водитель увезет его отсюда. Левченко лично знал эту погибшую – Астафьеву, так что встретить его здесь Валера вполне ожидал. Наверное, именно депутат и настоял, чтобы на раскрытие бросили все силы. Смешно даже, они ведь думают, что смерть Астафьевой – несчастный случай, и все равно делом занимается аж начальник следственного отдела, и свидетелей, наверное, всех опрашивают вплоть до ее школьных друзей. Как хорошо иметь тестя-депутата…
А до того, что пропал человек – Таня – которой еще можно помочь, никому нет дела. Таня точно пропала, потому что на работу не приходит, на звонки не отвечает, в своей съемной квартире не появляется. Не понятно, сама она уехала, или ее увезли силой, и жива ли еще… Но о плохом Валера старался не думать. Ясно одно: Таня видела, кто убил Астафьеву, и потому ей грозит опасность. Впрочем, Валера уже и сам знал, кто…
Сильнее, чем требовалось, он толкнул дверь УВД и сразу направился к окошку дежурного.
– Где мне найти Владислава Исакова?
– У вас назначено? – толстый с равнодушным взглядом дежурный и не шевельнулся, чтобы повернуть турникет.
– Нет. – Валера решил, что будет вести себя здесь резко, требовательно и нагло – только так от них можно чего-то добиться. – У меня для него важная информация. Я знаю, кто убил невестку депутата Астафьеву.
Подействовало. У дежурного в глазах мелькнул хоть какой-то интерес, и он потянулся к телефонной трубке – видимо звонил Исакову – и после недолгого разговора все же пропустил Валеру.
– Я вас слушаю, – устало и с явной неохотой процедил Исаков.
Но Валера готов был и к этому: у него имелись аргументы, к которым даже этот лощеный следователь не останется равнодушным. Валера вынул из нагрудного кармана флешку и передал Исакову.
– Здесь запись с камеры наблюдения, установленной у подъезда дома Астафьевой. Проверьте, что делал у ее дома оперативник УБЭП Сергей Салтыков – он явно что-то знает об убийстве, а скорее… скорее сам же и убил ее! – Фразу Валера выпалил на одном дыхании. Он ожидал, что после такого заявления следователь побелеет и начнет орать, что обвинения Валеры беспочвенны. У них же честь мундира и все такое прочее – рука руку моет… Но Исаков продолжал смотреть лениво и безучастно. Валера продолжил: – на двенадцатой минуте хорошо видно, как мимо проезжает автомобиль Салтыкова – его номера можно разобрать. Только вот плохо видно, один он или с кем – то… Это копия, конечно.
Исаков же и тогда отреагировал вяло:
– Это невозможно, – чуть не зевая, заявил он, – мы пытались найти эту запись, но она…
– Она была изъята кем-то, кто имеет доступ к таким данным, и кто оказался проворнее вас. Вы и сами знаете, кем, – грубо перебил его Валера. Напрасно он надеялся, что следователь окажется нормальным – этот Исаков такой же, как и все. Одно тупое равнодушие на лице. – Это запись с другой камеры, установленной на соседнем подъезде. Тот, кто похитил первую, просто не подумал о ней.
– Пусть так, – поморщился Исаков и поерзал на стуле. – Мы уже допрашивали Салтыкова – он давно знал Астафьеву, женат на ее сестре… Естественно, что как только он узнал о взрыве, он приехал туда. Ваши обвинения…
– Это было до взрыва! – снова перебил его Валера. – Взрыв будет только через час пятнадцать! А за двадцать минут до того, как у дома появилась машина Салтыкова, Астафьева звонила ему на сотовый – я уже достал детализацию ее телефонных разговоров! – Валера вынул из карманов несколько мятых листков. – Видите, я все сделал, вам нужно всего-то предъявить все это Салтыкову, и он обязательно себя чем-то выдаст!
Договорив, Валера пытался унять бешено колотящееся сердце и перевести дыхание – будто бежал стометровку. Увидев, что и последние аргументы не вызвали у следователя эмоций, Валера просто ждал с мрачным любопытством – что он ответит на этот раз.
Исаков, молча посидев, встал и попытался похлопать Валеру по плечу:
– Послушайте… – как будто борясь с собой, начал он, – кем вам приходится Екатерина Андреевна, что вы так увлеклись этим делом?
Вот идиоты! Почему они все думают, будто и у других свет клином сошелся на невестке Левченко!
– Никем, – мрачно ответил он. – Я даже не был с ней знаком. Дело в том, что свидетелем ее убийства была другая девушка – Татьяна Шорохова. И она пропала. Она видела что-то, и я не хочу, чтобы Салтыков добрался и до нее.
В тот же день, когда Таня не вернулась на работу, Валера поднялся в ее кабинет, не запертый Леной, и на столе увидел ежедневник. Конечно, он не упустил возможности пролистнуть последние страницы, чтобы убедиться, что у Тани никто не появился. Таня его не разочаровала: на сегодня у нее была назначена всего одна встреча – с Екатериной Андреевной. Валера сразу сообразил, что речь идет об Астафьевой – дочке бывшего Таниного шефа. Таня часто рассказывала, сколько крови выпила у нее эта Астафьева. А второй раз он вспомнил о записи вечером этого же дня, когда Таня по-прежнему не объявилась, а в «Криминальной хронике» рассказали о взрыве в квартире и снова назвали имя Астафьевой…
– Молодой человек, – настойчиво и даже доверительно снова заговорил следователь, – я очень вам сочувствую – поверьте мне. Но постарайтесь выбросить все это из головы. Дело еще не закрыто, оно у нас на особом контроле – мы во всем разберемся.
– Но Салтыков…
– Я прошу вас, – еще настойчивее говорил следователь, – запаситесь терпением и дайте нам работать спокойно. – И, чуть понизив голос, добавил: – если не оставите свою затею, будет только хуже.
* * *
После раскаленной под электрическими лампами студии и без того нежаркий мартовский ветерок казался ледяным. Вячеслав Петрович плотнее запахнул пальто – не хватало еще горло простудить.
– Все просто великолепно, Вячеслав Петрович… – дверцу «Мерседеса» вместо охранника открывал руководитель PR-компании Левченко. Шустрый изворотливый парень, который и устроил Левченко съемку в передаче. Пиарщик этот Вячеслава Петровича раздражал – не связывался бы с ним вовсе, но без пиара нынче никуда. Приходится терпеть. Мелькать перед электоратом действительно нужно чаще, и мелькать не только в политических передачах, но и во всяких популярно-развлекательных ток-шоу, как сейчас, например. Левченко долго противился – здесь не дадут битый час объяснять прописные истины, типа того, что коррупцию нужно искоренять, а разгул преступности в стране превышает все пределы. Не дадут рассуждать на столь полюбившиеся и знакомые темы! Да и вообще… несерьезно это как-то, несолидно. Однако ж, выяснилось, что другие политики не брезгуют такими ток-шоу, и спокойно завоевывают все новые слои потенциальных избирателей. И Вячеслав Петрович решился попробовать себя на этом поприще.
Но здесь и темы приходится обсуждать совсем другие. Ток-шоу идет в первой половине дня, а кто в это время сидит перед телевизорами? Разве только домохозяйки всех возрастов. Ну и пенсионеры, конечно, а куда же без них? Статистика показывает, что самые ответственные избиратели – пенсионеры. Да и вообще уважать стариков необходимо, тем более что надо им не много: разругать с экрана телевизора политику нынешнего правительства, поклясться, что «при нас» все будет по – другому – и готово! Пенсионеры вообще доверчивые.
Вот домохозяйкам другое надо. Политикой эта прекрасная часть общества интересуется по минимуму, не интересно им это. Им интересно «про личное» – про жен, про детей, про любовниц. Про собак, естественно.
Сегодня, на протяжении всей передачи в студию не переставая звонили телезрители, а «герой без галстука», то есть Вячеслав Петрович, отвечал на вопросы. А вопросы были прямо сказать идиотскими: от «какие автомобили вы предпочитаете», до «как вы относитесь к творчеству Донцовой». Вспоминая наставления пиарщика, Вячеслав Петрович подробно отвечал: Донцовой наша супруга зачитывается, мы тоже уважаем, а автомобили мы предпочитаем красные.
Правда один вопрос был очень уж скользким, но и к нему Вячеслав Петрович был готов – трагическая смерть невесты племянника. Что подобный вопрос кто-нибудь задаст, Левченко понимал еще в начале съемок. Митька ведь только и делает, что по ночным клубам, да тусовкам мотается – мажорный мальчик, известный в Москве тусовщик, мать его… Его рожа даже в «глянце» время от времени мелькает. А недавно Левченко узнал, что племянник-то, оказывается, в списке самых завидных женихов столицы! В принципе, Вячеславу Петровичу это было даже на руку – пусть мелькает, какая никакая, а реклама. Конечно, в этой тусовке не укрылось, что Митьку охоматула какая-то адвокатесса, а вовсе не такая же мажорная девочка. Это, конечно, подогревало интерес и к жизни адвокатессы в целом, и уж точно к ее смерти. А смерть эта, с одной стороны, опять же положительно сказывается на рейтинге Вячеслава Петровича: страдальцев в России любят – это не новость. А Левченко именно страдалец, потерявший уже полюбившуюся, почти родную невесту племянника…
А ведь Вячеслав Петрович действительно переживал – на Катерину он возлагал большие надежды. Лучшей жены для Митьки и не найти! Жаль, что все так кончилось, жаль.
В приемной его дожидался Перегудов.
Охраной персоны зампреда Левченко занималась некогда собственная доморощенная служба безопасности, но не так давно их пришлось разогнать – и причины на то были. Никому нельзя верить, никому… И Левченко заключил контракт с профессионалами, с охранным агентством «Брэнд». «Брэнд» же, кстати, охраняет и «Оникс». Вот Перегудов как раз и возглавляет это агентство. Нашел его когда-то не Левченко, а покойный компаньон – Саша Патров, так что отношение к Перегудову у Вячеслава Петровича было неоднозначным.
С одной стороны Женя Перегудов – настоящий профессионал. Еще когда Перегудов служил у Патрова, Левченко завидовал партнеру со страшной силой. Да и всю биографию начальника службы безопасности Вячеслав Петрович знал досконально: из военных – офицер в отставке, прошел несколько горячих точек. Потом несколько лет сидел без работы, а последние десять лет – в охране. Отличался личной преданностью Патрову. Однажды – дело было еще в середине девяностых – грудью, в прямом смысле, защитил Сашку от киллера. Голыми руками этого киллера повязал, сам схлопотал пулю в живот. Как выжил неизвестно, а на Патрове ни царапинки.
Много таких фактов знал про шефа своей службы безопасности Левченко. Много, но все равно Женя Перегудов оставался «темной лошадкой», да и эта «личная преданность Патрову» Левченко напрягала. Перегудову он не доверял. Точнее, не до конца верил – практически каждое его действие отслеживал с помощью других людей. И как назло ни одного повода усомниться в себе Перегудов ему не давал.
– Здравствуй-здравствуй, Евгений Палыч, проходи… – глубоко вздохнул Левченко. – Есть у меня к тебе, Евгений Палыч, дело… Про горе-то мое семейное слышал? Был на днях у ментов – говорят, несчастный случай. Вот хочу с тобой, как со знающим человеком посоветоваться.
– Слышал, Вячеслав Петрович, примите мои соболезнования… – соболезновал Женя Перегудов вяло, явно для проформы и даже не скрывал этого. А потом раскрыл свою кожаную папку и достал блокнот. – Я тут, Вячеслав Петрович, этим вопросом уже занялся…
Левченко удовлетворенно хмыкнул – именно этого он и ожидал. Перегудов как будто все его мысли знал наперед. Это-то и пугало… Поглядывая в блокнот, тот излагал ход собственного расследования, которое мало чем отличалось от расследования официального. Катерина действительно первый день, как вернулась из командировки, плита действительно была неисправна. И даже про плохое самочувствие Перегудов повторил все слово в слово. Все выглядело вполне логично, но за одну деталь Левченко все же уцепился:
– Говоришь, умерла, ударившись при падении. А не могли ее, скажем, намеренно ударить?
Перегудов даже не моргнул:
– Все могло быть, Вячеслав Петрович. Только, даже если предположить, что Астафьева кому-то мешала, и ее решили физически устранить, то квартира – это последнее место, где ее нужно было искать в тот час. Она даже вашему племяннику твердо сказала, что дома не появится до семи.
Опять неопровержимые доказательства, в которые так хотелось поверить… Перегудов, тем временем, продолжал:
– На сегодняшний день официальная версия такова: Астафьева оставила в кухне непотушенную сигарету, ушла в комнату, где спала несколько часов подряд. Потом зачем-то решила вернуться в кухню: скорее всего, почувствовала запах газа. Но надышалась, видимо, сильно – пока шла, у нее закружилась голова, она споткнулась и упала, ударившись виском предположительно об угол стола. Точно сказать обо что нельзя – кухня выгорела полностью, все следы уничтожены, но удар явно было под воздействием массы ее же тела, а не постороннего предмета – это медики установили стопроцентно. Ну а потом непотушенная сигарета все же сделала свое дело и…
– Ну ладно, хватит! – прервал его Левченко. И так спать сегодня плохо буду.
И менты, и его люди твердили одно – Катя погибла сама, и противопоставить их доводам Вячеслав Петрович мог только свое чутье. А Левченко чуял, просто шкурой чуял, что это не случайность. Прикидывая в уме другие варианты, Левченко надолго задумался, а очнувшись, обнаружил, что Перегудов все еще в кабинете.
– У тебя еще что-то? – раздраженно спросил он.
– Вячеслав Петрович, – беззастенчиво разглядывая Левченко, начал тот, – раньше я не был уверен до конца, а теперь не остается сомнений: у нас вырисовываются большие проблемы. УБЭП ворошит документы по делу «Феликса». В любое время они могут поехать на завод, а через завод выйдут на «Оникс», если уже не вышли.
Левченко шумно выдохнул – почти зарычал.
– Ты же сам говорил, что все под контролем! Беспокоиться не о чем!.. Это конечно Салтыков наш неугомонный все рыщет, да? – Перегудов молча кивнул, а Левченко в запале даже резво подскочил с кресла и нервно прошелся до окна в кабинете.
– Рыщет Салтыков, – негромко подтвердил Перегудов, – но за ним много кто стоит… так что трогать его бесполезно.
– Бесполезно! А что с ним делать? Руку ему пожать! Хоть что-нибудь вы делаете?
– Делаем. Мир, знаете ли, Вячеслав Петрович, тесен. Подходы у меня к Салтыкову есть.
– Ну хорошо, если так. Только без криминала, я тебя прошу.
А проблема действительно была серьезной – решить ее можно только если немедленно ехать в на алюминиевый завод и прекращать всю деятельность. Или хотя бы временно приостановить. Но все упиралось во время – невозможно вот так свернуть всю работу за пару дней… – и Вячеслав Петрович тут же собрался уходить – действовать нужно было немедленно, а по телефону всех проблем решить невозможно. А сколько этих проблем навалилось!
Отпустив Перегудова, он начал рассуждать: а что, если Астафьеву все же убили? А убить ее могли только из-за дел ее отца. Из-за деятельности этих треклятых «Феликса» и «Меридиана» – больше не за что! И уж не вплелись ли в эту историю те самые бумаги?
Документов этих Вячеслав Петрович в глаза не видел, но если они действительно существуют, то… ситуация вырисовывается скользкая. Уж не из-за этих ли бумажек квартира нашей Катюши взлетела на воздух? Ведь теоретически, если бумаги действительно существуют, они вполне могли попасть к ней в руки. Смешно, но получается, что этот взрыв больше всего и нужен как раз ему, Вячеславу Петровичу Левченко?.. Так что же, кто – то пытается «повесить» на него этот взрыв? Да нет… официальная версия следствия – несчастный случай. А о документах… если они опять же существуют, знают вообще единицы: разумеется, сам Вячеслав Петрович, Зорин, покойный Астафьев – раз, по версии Зорина, именно он в свое время эти бумажки собирал. И все.
Однако, уже садясь в машину, Вячеслав Петрович подумал, что эти документы в любом случае – даже объявись они прямо сейчас – ничем бы это ему не грозило. Правда, окажись эти документы в умелых руках – не у ментов, конечно, а у тех, кто знает, что с ними можно сделать – тогда Левченко это дорого бы обошлось.
