Текст книги "Воронье Гнездо"

Автор книги: Анастасия Командор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Анастасия Командор
Воронье Гнездо

Пролог

Двое мужчин склонились над привязанным к стулу телом. На его лице не осталось живого места, с подбородка стекала струйка крови, смешанная со слюной. Один глаз заплыл, а другой испуганно блестел в свете жаровни. Он еще был жив. Из тени показалась фигура наблюдателя. Высокий человек с аккуратной бородкой в дорогом костюме аристократа. Это он задавал вопросы. Он отдавал приказы. По его воле пленник лишился пальцев на обеих руках и ногах и только чудом не потерял сознание. Возможно, так было бы лучше – отключиться или умереть, чтобы не испытывать снова и снова эту адскую боль.

– Ну, – повторил наблюдатель, – ты уже готов говорить?

– Я ничего не знаю, – прохрипел пленник.

– Мне нужно лишь одно имя. Подумай хорошенько. Ты рискуешь продлить свои мучения еще на несколько часов.

– Я ничего не знаю.

Говорить становилось все труднее. Язык распух и еле ворочался, во рту не хватало нескольких зубов.

– Тогда продолжим.

Мужчина махнул рукой и один из мучителей вынул из жаровни прут. Металл раскалился докрасна. Второй крепко прижал голову пленника к спинке стула.

– Я ничего не знаю! Ничего не знаю! Не знаю! – закричал пленник, пытаясь вырваться из стальной хватки.

– Кто отдавал тебе приказы?

– Никто! Я действую по собственной воле!

– Неужели? Кто снабжал тебя информацией? Кто называл места, имена? Кто? – Мужчина подался вперед. – Говори!

Пленник прикрыл глаз, будто размышляя. Он был едва жив. Легкие горели огнем, тело онемело от боли. Наконец он вскинул голову, насколько позволяли руки мучителя, до безумия широко раскрыл глаз и выкрикнул:

– Тебе никогда не получить нашу страну, гнида! – В последнем рывке он плюнул кровью в лицо наблюдателю, но долетели лишь жалкие брызги. – Во славу короля-ааа!

Его крик задавили мучители. Наблюдатель махнул рукой, отошел назад и вытер лицо рукавом. Один из мужчин медленно поднес горящий прут к лицу пленника. Он тут же ощутил жар и забился, но его держали крепко. Прут завис ненадолго перед здоровым глазом, прожигая своим жаром роговицу. И плавно как в масло вошел в глазницу. Пленник завопил. Его хриплый крик гулко отдавался от каменных стен подземной камеры без возможности быть услышанным. Кровь, выходящая из глазницы, тут же с шипением запекалась. Вопль пленника резко затих. Мужчина с чавканьем вытащил прут из его глазницы и с притворным сожалением заключил:

– Похоже, перестарался. Прут прошел через его мозг. Боюсь, что он умер.

Наблюдать усмехнулся.

–Хорошая работа, мальчики. Жаль, не получили от него ничего, кроме эстетического удовольствия. Может быть, с другим повезет больше. Сделаем перерыв или готовы к работе?

Оба растянулись в улыбке.

– Всегда готовы, мой господин!

– Тогда следующего.

I

Конец лета в этом году совершенно не радовал погодой. Постоянно шли дожди, небо на несколько недель затянулось сплошными тучами, которые время от времени приходили в движение, но все безрезультатно – на смену им приходили новые тучи, а просветов так и не появилось. Вдобавок ко всему теплый летний ветер сменился прохладным осенним, что никак не добавляло радости в и без того зябкие дни. Один серый день отличался от другого такого же только количеством воды, щедро выливаемой на землю. Яростный ливень сменялся умеренным дождем с ленивыми крупными каплями, дождь – мелкой моросью, затем на несколько часов наступало затишье – и ветер, и дождь переставали. Казалось, вот-вот все закончится, тучи разойдутся и на смену пасмурной погоде придет тепло… Но все начиналось сначала, изо дня в день.

А сегодня наконец выглянуло долгожданное солнце. Тучи еще оставались на небе, но стало заметно теплее. Улицы города сразу оживились: люди покидали свои дома и шли целыми семьями на рыночную площадь за покупками, или в открытый театр, или на прогулку в парк.

Все это Ева видела через маленькое окошко своей камеры.

«Что за несправедливость, – думала девушка. – Почему в такой замечательный день я должна сидеть здесь и ждать непонятно чего по какой-то совершенно нелепой причине?»

Ева с негодованием вздохнула и отошла от окна. Там, на улице, люди радуются солнечному дню, слышны их веселые разговоры, детский смех, цокот копыт по мостовой. А в камере в подвале темно и сыро, воняет мочой и плесенью, и только маленькое зарешеченное окошко пропускает немного света.

События, в результате которых исключительно честная и законопослушная жительница города Нота была взята под стражу, произошли три дня назад. Ева как всегда работала в мастерской отца. Изготовление оружия было их семейным делом. Она работала одна, так как отец и старший брат девушки сейчас находились в дальней поездке по работе – закупали материал, заключали сделки, отвозили уже готовые заказы.

Ближе к вечеру нужно было пойти в соседний квартал, чтобы сдать на ремонт инструменты. Мастер их принял, обещал все закончить к вечеру следующего дня, и Ева возвращалась домой по знакомым и мокрым от дождя улицам. И все было бы как обычно: тихий вечер в компании книги на втором этаже родного дома, но, как оказалось, в этот раз девушке предстояло несколько другое времяпрепровождение.

На улицах было пусто. В такую погоду лавочники и мастеровые закрываются довольно рано, а из-за низко нависающих туч вечером темнеет очень быстро. С наступлением темноты улицы Нота как будто вымирали: любой дурак знал, что опасно бродить по темным переулкам без охраны. Но даже и охрана в последнее время не могла считаться залогом безопасности. В некогда мирном и тихом городке стали пропадать люди, богачи, чиновники и простая чернь. Их изуродованные тела находили потом в лесах или колодцах, а то и прямо на мостовой в окружении помойных крыс.

Где-то совсем рядом в тишине раздался крик. Ева остановилась и прислушалась, пульс участился от страха, а в памяти сразу всплыли самые жуткие рассказы горожан. Сквозь удары капель о камни и крыши очень невнятно и смазано доносились звуки борьбы. Затем голос снова позвал на помощь, и Ева побежала в сторону шума, хотя голос разума настойчиво твердил, что это плохая идея.

На соседней улице в тупике между домами действительно что-то происходило. В полутьме можно было различить, как два человека избивают третьего. Подойдя ближе, девушка заметила металлический блеск: двое нападавших держали в руках оружие. По всей видимости, это было ограбление.

В такой ситуации, когда каждая лишняя секунда промедления может стоить человеку жизни, нечего было думать или звать на помощь, и Ева, отбросив страхи и сомнения прочь, кинулась на нападавших.

Уже совсем стемнело, света из окон соседних домов не хватало, ничего нельзя было разобрать как следует. Но тут появилась толпа городских стражей с фонарями, мечами и алебардами и с угрозами кое-как остановила побоище.

Разбираться на месте не стали. Троих связали и повели к Обители Правосудия – зданию городского правопорядка, предварительно избив их, чтобы не сопротивлялись. Четвертого понесли на руках. Так все и вышло.

На допросе девушка говорила уверенно и убедительно – что ей скрывать? – и ожидала быстрого решения этого досадного недоразумения. Но дело осложнилось очень серьезно. Человек, на которого было совершено нападение, не смог дать показания по причине смерти от перенесенных травм. Рассмотрение дела затянулось, и только родственники могли выкупить ее свободу, но их как назло у Евы больше не было.

Девушка снова с грустью посмотрела за окошко, в этот светлый, радостный и теплый мир, от которого ее отделяли железные прутья и несколько пунктов королевского закона.

В камере теплее не становилось, поэтому, почувствовав озноб, Ева укрылась одеялом. Это пыльное вонючее жуткого вида одеяло и немного соломы на каменном полу – вот все, чем обеспечивали власти городского правопорядка своих заключенных.

Сидеть и стоять было больно, лежать – тоже. Давали знать о себе ушибы, полученные в тот самый злополучный вечер, так что Ева проводила свое время в основном в поисках удобной позы. Надо сказать, она довольно легко отделалась. Всего лишь несколько синяков и пара царапин раскрасили ее фарфоровую кожу, если не считать постоянно ноющей поясницы и боков – для того стражам и нужны сапоги с металлическими носками, так что теперь там расплывались темные пятна.

Какие-то неправильные попались грабители, слишком уж точно наносили удары. Это даже было похоже на армейское боевое искусство – все воины королевской армии проходили обязательное обучение по общему образцу. В общем, от более сильных повреждений девушку спасло только то, что они не ждали ее появления.

Зачем вообще она полезла в драку? Могла бы пройти мимо и сделать вид, что ничего не услышала, не заметила. Ведь каждый день кого-нибудь грабят или убивают, это уже давно стало нормальным явлением. Не прошла, подумала, что способна справиться с двумя грабителями, о чем теперь крепко пожалела.

Доброта и отзывчивость – это те положительные качества, которые очень ценятся в людях, хотя зачастую доставляют массу проблем своим обладателям. Пора пересмотреть приоритеты. Чуть больше здравого смысла – и не сидела бы она в холодном подвале на плесневелой от сырости соломе.

Всему виной родители, в особенности мать, добрейшей души человек. Она старалась воспитать в своей дочке лучшие качества, являясь для нее примером. Ева выросла очень похожей на нее: те же пепельно-русые волосы, те же серые глаза, та же фигура. С возрастом появились и мягкие черты лица, и материнский голос. Может быть, Ева не так сильно замечала это сходство, но отец видел и не переставал удивляться. «Удивительно, – говорил он, – вы с Марин как две капли воды похожи». А еще он говорил: «Если бы Марин была жива, она бы гордилась тобой. Да что говорить, она всегда тобой гордилась!» И это было правдой лишь отчасти, ведь как можно гордиться маленьким ребенком, чьим самым большим достижением стало самостоятельное посещение туалета.

Единственное, что придавало ей уверенности в ту ночь, это ее познания в области ведения боя, которые она получила в лучшей школе страны – Школе военных искусств и наук мастера Котты. Ей нравилось иметь превосходство над другими. В течение десяти лет обучения и после окончания Школы Котта был и остается наставником Евы, ведь чтобы достигнуть в военном искусстве истинного мастерства, а также расширять свои познания в других науках, нельзя останавливаться в развитии.

В последний школьный день, когда пришло время прощаться после десяти лет обучения, все в последний раз собрались за общим столом. Оживленно обсуждали свои планы на будущее, вспоминали забавные истории, ели и пили, веселились и грустили.

После прощального вечера Ева подошла к своему учителю. Каково было его удивление, когда он услышал:

– Мастер Котта, могу я продолжить обучение?

На вопрос, что сподвигло ее прийти к такому решению (ведь людей, желавших полностью посвятить себя наукам, единицы), девушка ответила:

– Весь мир – это огромная книга. Стоит начать ее читать и уже невозможно остановиться. А я пока еще только на первых страницах. Дочитать ее до конца невозможно, но хотя бы приблизиться к середине… Учитель, все эти десять лет вы учили меня читать, теперь научите понимать!

После таких слов янтарные, выцветшие со временем глаза Котты заблестели гордостью, его всегда спокойное лицо посветлело, как будто сбросило пелену нескольких десятков лет. Наверно, в этот момент он почувствовал, что прожил свою жизнь не напрасно.

Два года прошло после окончания Школы военных искусств и наук, и все это время Ева с неугасаемым азартом посещала дополнительные занятия, училась и развивала свой потенциал. Читала строчку за строчкой, страницу за страницей.

Мастер Котта не переставал удивляться, хоть и говорят, что в его возрасте уже ничто не может удивить. Еле заметная улыбка прорезала его строгое морщинистое лицо и он одобрительно кивал, завидев спешащую к нему в свой выходной или после работы ученицу.

Сейчас, сидя в своей камере, Ева еще раз вспомнила и проговорила в уме многое из того, что говорил учитель. Так она успокаивала себя. Но когда час за часом ничего не происходит и даже нечем себя занять, чтобы скрасить тоскливое времяпрепровождение, не терять самообладания становится все труднее.

Ева всегда следовала правилу: в любой ситуации оставаться спокойной, в самом плохом обязательно находить что-то хорошее, к неприятностям относиться как к пополнению жизненного опыта. Она очень старалась, но иногда на душе становилось так противно, что слезы подступали к горлу от обиды за потраченное впустую время.

Медитация – вот лучшее средство, чтобы привести свои мысли и чувства к гармонии и равновесию. Ева настроила пульс и дыхание на нужный лад, расслабилась, направила внимание внутрь себя, а взгляд в точку на противоположной стене. Мысли становятся медленными, тяжелыми, тягучими словно свежий ароматный мед, из головы уходят все ненужные шумы, невидимый кокон отгораживает от внешнего мира. Вечность и время сплетаются в единое целое. Стоит попасть в этот водоворот – тело перестает ощущаться, как бы сбрасывая свою земную оболочку. Появляется чувство свободы, спокойствия и умиротворения.

Звук открываемой задвижки нарушил хрупкий купол Евы, который она с таким трудом выстраивала, и снова вернулось ощущение реальности, не самой приятной на данный момент.

За дверью в камеру, очевидно, стояли двое. Слышались их приглушенные голоса, они о чем-то договаривались. Затем окно в двери, обычно закрытое с другой стороны на задвижку, отодвинулось и впустило в камеру еще немного света.

Девушка решила, что это либо охранник совершает обход – заключенных периодически проверяли в разное время суток, – либо принесли еду, так как сегодня еще не давали ни воды, ни положенного куска хлеба. Но мужчина, смотревший на нее через зарешеченное окно, не был похож на охранника, а его лицо показалось каким-то знакомым.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и Ева пыталась вспомнить, где могла видеть его раньше, но из-за неправильного освещения его лицо оставалось наполовину в тени.

– Ева? – прозвучал вопрос.

Она молча кивнула.

– Конечно, это ты, – На его хмуром лице появилось некое подобие улыбки. – Ты сильно изменилась, так что я не сразу узнал тебя. Но теперь вижу: те же волосы, те же глаза… А ты, наверно, не помнишь меня? Не удивительно, тебе тогда было лет семь-восемь. Меня зовут Киней, я так же как и ты обучался в Школе мастера Котты. Я закончил ее девять лет назад.

Видя, как Ева пытается вспомнить хоть кого-то из старших ребят, молодой человек добавил:

– Я понимаю, мы особо не общались, но ты должна меня вспомнить. Когда тебе было пять лет, мы играли в лошадку, помнишь? Я катал тебя на спине.

– Кажется, припоминаю. – В голове наконец что-то щелкнуло, и появилась картинка двенадцатилетнего мальчика с растрепанными волосами. Потом она увидела его в пятнадцать лет на вручении грамот. Парадное обмундирование и все те же непослушные волосы. Сейчас ему, вероятно, было около двадцати четырех лет, хотя выглядел он старше. Аккуратная прическа, острые черты лица и первые морщины – уже совершенно другой человек.

– Рад, что ты меня помнишь, Ева. Будет здорово как-нибудь за чашечкой чая в уютной обстановке вспомнить наши школьные годы, но сейчас я к тебе по другому поводу, – он принял серьезное выражение, и это накинуло ему еще пару лет. – Ты в курсе, какое на тебе обвинение?

– Нарушение порядка на улицах города в ночное время и нанесение телесных повреждений…

Киней отрицательно покачал головой.

– Все куда серьезнее, чем ты думаешь. Тебя обвиняют в убийстве Оттона Пансы, крупного сановника. Он скончался вчера ночью, так и не придя в сознание. Участие в убийстве значимого для города лица, государственного служащего – это смертная казнь через повешение.

Она нервно сглотнула, только теперь осознавая всю серьезность своего положения, ведь до настоящего момента Ева даже не до конца понимала, что происходит. Она неподвижно смотрела округлившимися глазами мимо собеседника, а в голове уже начали мелькать лучшие моменты недолгой, но счастливой жизни.

– Ева, послушай. – Он произносил фразы торопливо, не очень громко и с большим чувством. – В этом нет твоей вины, и ты знаешь это, и я это знаю. Ты пыталась помочь, но тебя неправильно поняли. Твой отец в отъезде и за тебя некому поручиться. Но ты не переживай, все будет хорошо. Мой отец – они с твоим отцом старые знакомые, – когда узнал об этом, сразу же сказал мне, а я сообщил друзьям из Школы, всем, кого смог найти. Мы собрали подписи в твою защиту. Мы вытащим тебя.

Некоторое время у нее ушло на то, чтобы очнуться от шока и сфокусировать свое зрение на Кинее. Еще минуту она смотрела на него и переваривала услышанное. Затем спросила:

– И сколько это будет стоить?

– Брось, тебе не стоит об этом беспокоиться! Даже не думай, слышишь? Я не возьму у тебя ни монеты. Деньги ничто по сравнению с человеческой жизнью, особенно такой, как твоя.

– Но я не понимаю…

– Ты просто не все знаешь. Мы собрали много подписей, среди них – подписи мастера Котты и других учителей из Школы, а это хоть что-то да значит, правда? Все образуется, я тебе обещаю. К тебе больше не возникнет никаких вопросов. Просто потерпи еще немного, сейчас проходит совещание, где они должны уладить последние вопросы и составить акты о твоем освобождении. Это может занять некоторое время, но к сегодняшнему вечеру ты уже будешь свободна.

От всего этого голова шла кругом. Мысли путались между собой и текли с невероятно медленной скоростью. Среди возникающих вопросов Ева выбрала один, по ее мнению совершенно непонятный и требующий объяснений.

– Я очень рада и очень благодарна вам всем, но извини, пожалуйста, Киней, я все-таки не могу понять, зачем это тебе? Ведь мы всего лишь учились в одной Школе, почти не общались.

Этот вопрос напрашивался сам собой. Участие в этом деле мастера Котты и других ее учителей еще можно было понять, но Киней, а тем более его отец… Ладно бы они были друзьями, но ведь девушка даже с трудом вспомнила этого человека. В деле чувствовался какой-то подвох.

Киней некоторое время молча смотрел на заключенную, как будто решал, сказать ей или нет, как будто оценивал ее на предмет надежности, затем на секунду закрыл глаза, вздохнул и заговорил чуть тише, чем раньше:

– Справедливый вопрос. Ты имеешь право знать. Я хотел рассказать тебе об этом в более располагающей обстановке, но раз уж ты спросила… Только помни, что никто не должен знать о том, что я тебе сейчас скажу. Никто, слышишь? Ни отец, ни брат. Это очень важно.

Девушка с серьезным лицом кивнула. Интересно, что за секреты такие? Киней снова пристально оглядел Еву, отошел на два шага от ее камеры, посмотрел по сторонам, оглянулся на дверь в подвал. Все было тихо. Затем он подошел вплотную к решетке окна и жестом позвал девушку.

– Нельзя, чтобы нас услышали.

Она встала, поморщившись от боли в боках и спине, о которой успела забыть за время их разговора, подошла к решетке. Киней заговорил шепотом:

– Знаешь, кто были те люди, напавшие на сановника? Это не просто грабители. Точнее, вовсе не грабители. Они принадлежат к опасному ордену противников короля. Против него готовится заговор. Целью членов этого ордена сейчас является убийство значимых для страны и верных королю людей, чтобы посадить на их места своих и тем самым подкосить опоры короля. А их конечная цель – убрать самого короля и его семью; трон должен будет занять предводитель заговорщиков, глава ордена, чьим символом является красный лев. Они действуют во всех городах нашей страны. Они совершают страшные вещи и маскируют их под несчастные случаи или мелкие преступления, дабы не быть раскрытыми. И до недавнего времени им действительно удавалось держать свое существование в секрете. Печально, но это так. Большинство их бойцов хорошие солдаты, так что тебе повезло, что ты не пострадала серьезно. Ты хорошо обучена, и если бы не это, то все могло бы кончиться совсем по-другому.

Ева немного поразмыслила над только что услышанным, прикидывая в уме процент достоверности этой информации, и затем спросила:

– А откуда тебе так много известно об этом ордене?

– Дело в том, что есть еще одна группа людей, называемая орден Бабочки. Эти люди тайно противостоят заговорщикам. Их целью является обеспечение безопасности короля и его семьи, прекращение бессмысленных убийств и сохранение порядка и спокойствия мирного населения. Мой отец и я, мы вместе состоим в этом ордене.

– А мастер Котта? Он тоже?

– Нет, не уверен. Если он и догадывается о существовании каких-либо организаций, то не проявляет к их деятельности интереса. Это вполне объяснимо: у него столько учеников, о которых нужно заботиться, Школа и все обязанности, связанные с ней. На что-то другое просто нет времени. Насчет других учителей тоже ничего не слышал.

– Понятно…

– Среди твоих знакомых тоже есть члены ордена Бабочки.

– Правда? Кто они?

– Пусть это будет для тебя сюрпризом, – улыбнулся Киней. – Я надеюсь, ты приедешь в наш особняк погостить? Нам нужно многое обсудить. Тюрьма – не самое лучшее место для хорошего разговора, как считаешь? Тем более, кое-кто очень хочет с тобой увидеться. Ты ведь не против приехать? Мы все будем очень рады.

– Ну… да, конечно, – без особого энтузиазма проговорила девушка. – С радостью приму твое приглашение. Вот только я не знаю, где находится твой дом.

– А, без проблем! Давай я заеду за тобой завтра около обеда? Лучше мне сопроводить тебя, чтобы ты случайно не заблудилась. К тому же, насколько мне известно, у тебя сейчас нет лошади?

– Да, их забрал отец.

– Не идти же тебе пешком, правильно?

– Не стоит об этом беспокоиться.

– Ева, это простое правило гостеприимства. Не могу же я позволить добираться самой, это не вежливо! Значит, договорились? Жди меня завтра в обед.

– Как скажешь.

– Замечательно, – Полуулыбка сменилась серьезным выражением, и Киней снова понизил голос. – Пожалуйста, помни: все, что я сказал тебе сегодня, совершенно секретно. Никто не должен знать об этом нашем разговоре, хорошо?

– Конечно, не волнуйся, – с таким же серьезным видом ответила Ева.

– Я рассчитываю на тебя, – он снова улыбнулся. – Ну, мне пора. Рад, что с тобой все в порядке.

Киней ушел, не закрыв окошко в двери камеры. Он поднялся по ступенькам, постучал в дверь, отделяющую подвальное помещение от коридора, дождался, пока ему откроют, и пропал из виду в образовавшемся проеме. Стражник, пришедший на смену ему, глянул каким-то странным взглядом на девушку и, хмыкнув, захлопнул задвижку. О чем он в этот момент подумал, оставалось только гадать.

Ева уже не обращала внимания на такие мелочи: мало ли, как ведет себя стража, все они довольно специфичный народ. Эти грозного вида мужланы могли часами сплетничать как самые обычные торговки на базаре, всегда находили повод посмеяться над заключенными, а то и поиздеваться. Чего только не придет в голову от скуки! Их злые шуточки иногда заходили довольно далеко и, как ни странно, оставались безнаказанными со стороны властей городского порядка. Так что заключенные, особенно невезучие, к которым они цеплялись чаще остальных, их недолюбливали.

Слышно было, как в подвал спустился второй охранник, они устроились в своей секции – и началось. Но за тяжелой дверью Ева могла различить только бесформенные собрания приглушенных звуков: видно, пытались говорить потише.

Сначала девушка хотела к ним прислушаться в надежде разузнать что-то о своем деле, но вскоре бросила это занятие. Разобрать было решительно ничего невозможно. Обычно они обсуждают свои постельные победы, сколько у кого было женщин, когда и где. Наверно и сейчас о том же.

А снаружи все не переставало светить солнце. Ева тоскливо отошла от окна и опустилась на солому. Она все еще находилась в состоянии легкого недопонимания сложившейся ситуации. Как такое могло случиться? – спрашивала она себя. Что происходит? Неужели это происходит со мной? Неужели все это правда? Очень много вопросов и очень мало ответов.

Ева попыталась сосредоточиться на своих мыслительных процессах и выстроить хоть какую-то логическую цепочку, взглянуть на картину целиком, а не на маленький ее кусочек. Пока что картина получалась далеко не ясной: небольшое светлое пятнышко среди огромного темного пространства. Стены, пол и потолок – вот все, что она могла видеть на данный момент, а то, что происходило и происходит за этими стенами, за ними же и остается. Что произошло на самом деле, что решают присяжные на заседании суда и что ее ожидает – неизвестно. О многом можно только догадываться, только предполагать, только мечтать.

Со слов молодого человека, приходившего недавно навестить девушку, ее должны выпустить уже к вечеру, как только будет рассмотрено прошение о ее освобождении. Если это действительно так, если за нее поручились такие влиятельные люди как учитель Котта, учитель Роно и другие, в конце концов Киней и его отец, один из самых крупных феодалов страны, то это прошение может иметь успех.

«Хоть бы все было именно так, хоть бы меня отпустили».

Ева уже не могла сосредоточиться на чем-то другом, только одна мысль постоянно крутилась у нее в голове. Она боялась думать об этом, потому что всякое могло случиться, а несбывшаяся мечта – глубокое разочарование. Ева хваталась за кончики любых других мыслей, надеясь заставить себя думать в правильном направлении, но одно и то же желание, ставшее навязчивым, захватывало сознание девушки, она на несколько секунд погружалась в мечты о недалеком прекрасном будущем, затем снова себя останавливала, искала другую мысль, и далее, и далее. Чем больше она старалась не думать о своем освобождении, тем больше в воображении возникало картин, планов. Так, вопреки собственной воле, у нее сложился целый список дел, которые обязательно нужно было бы выполнить в самое ближайшее время.

Одновременно с этим приятным возбуждением где-то в животе пульсировал страх. Нешуточное обвинение на нее повесили. Вдруг все же судьям не хватит подписей, чтобы освободить ее? Как вообще могла произойти такая ситуация? Вот и помогай после этого людям…

Тем временем снаружи постепенно солнце склонялось к западу. Оно опустилось еще не так низко, но на другом конце неба облака уже окрасились в цвета приближающегося заката. Это было заметно по лучу света, который проходил в камеру через решетку окна: он приобрел другой оттенок, насыщенный золотой с оранжевым отливом. Тем не менее людей на улицах города ничуть не убавилось. Ласковый, прогретый за день воздух и такие же теплые лучи солнца царствовали сейчас во внешнем мире.

Ева уже не могла усидеть на месте от нетерпения. Она мерила шагами камеру – два туда, два обратно, – то подходила к двери и прислушивалась, то смотрела в окно и считала проходящие мимо пары ног. Чем дольше затягивалось ожидание, тем больше наступало беспокойство.

На смену радостным мечтам о светлом будущем приходили мысли о том, что следует написать отцу и брату в прощальном письме. Наконец она решила, что надо сесть и успокоиться. Так она и сделала, а для лучшего успокоения начала восстанавливать правильный ритм дыхания, как учил ее когда-то мастер Котта.

Не успела Ева подышать спокойно и нескольких минут, как услышала звук поворота ключа в замке своей двери. Сердце снова забилось сильнее, и все усилия, потраченные на восстановление гармонии, пошли прахом.

Дверь широко распахнули, за порогом оказались двое стражников городского суда. На их поясах висели объемные мечи, а их лица нисколько не выражали дружелюбие. Оба выглядели скорее скучающе-равнодушными.

– Евангелина Теодрик, вас вызывает городской королевский суд для оглашения окончательного приговора, – сказал один из мужчин совершенно не выражающим ничего голосом. Ни намека на то, что ждет девушку в зале суда. – Мы проводим вас в зал заседания, где вашего прибытия ожидает святейший совет.

Ева встала и подошла к стражникам с замирающим сердцем и единственной мыслью в голове: «Все решится сейчас. Мое будущее, моя жизнь…» Но по ее лицу нельзя было определить, что она чувствует в тот момент, какая буря разыгралась в ее душе. Она оставалась спокойной, лишь немного побледнела.

Они шли по лестницам и переходам, проходили через какие-то двери и комнаты, и все это как в тумане. Светлые цвета сменялись темными, яркие – тусклыми и обратно. Навстречу шли люди больше похожие на движущиеся пятна, и каждый шаг отдавался в голове многократным эхом.

А потом открылась позолоченная двухстворчатая дверь – и наступила полная тишина. Там тоже было много разных пятен-людей, но неподвижных, и оттого казавшихся неживыми. Девушка кожей ощущала покалывание от сотен пар глаз всех этих людей, от решения которых зависела ее судьба.

– Евангелина Теодрик, – раздалось в полной тишине.

Сердце замерло, в легких внезапно кончился воздух, сделалось жарко.

– Подтвердите свою личность.

– Да, это я.

– Заключенная Евангелина Теодрик, ранее обвиняемая в учинении беспорядков на улицах города в ночное время суток, в нанесении тяжких телесных повреждений подданному короля Оттону Пансе, приведших к смерти выше названного сановника. Суд вызвал вас для оглашения окончательного приговора. После всех проведенных нами процедур, касающихся выяснения правды и восстановления картины произошедшего в тот вечер инцидента, в строгом соответствии с установленными правилами, суд готов вынести свое решение. Городской королевский суд присяжных заседателей совместно с приор-префектом, королевским наместником города Нота, постановил: в связи с наличием неоспоримых доказательств невиновности подсудимой Евангелины Теодрик снять с нее все перечисленные ранее обвинения и выразить извинения во всех причиненных ей неудобствах, вызванных рассмотрением этого сложного и чрезвычайно ответственного дела. Священным именем короля и святейшего совета объявляю: Евангелина Теодрик, вы – честный подданный короля и вы свободны!