Текст книги "Город и ветер"

Автор книги: Анастасия Парфенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Халисса, разумеется, не могла признавать место обитания юридически мёртвого бывшего лэрда официальным владением клана Алория. Присутствие очень даже живой лэри усложняло ситуацию, но до сих пор оказывающиеся в великом городе кланники предпочитали особняк по возможности игнорировать. Как и его хозяина. И тут правящий лэрд и уполномоченный посол… как он там выразился? «Остановился в резиденции клана сокола».

– Разумеется, – кивнул старший лэрд. – Персонал в резиденции приучен после нападений в самые рекордные сроки приводить здание в порядок.

С той же кривой, саркастической улыбкой, которая не имела никакого отношения к окружающим, но ранила их в любом случае, Тэйон отвернулся. Блеснуло на пальце возвращённое личным посланником королевы кольцо-печатка – древние цвета клана Алория, но вместо сокола на камне был вырезан символ ветра. Терр медленно отвёл взгляд, сжав свою руку и ощущая, как впивается в ладонь его перстень.

То, что нападения, совершённые изнутри, обычно бывают куда более разрушительны, чем те, что обрушиваются снаружи, было банальностью, причём слишком очевидной, чтобы произносить её вслух.

По закутанным в специально сшитые для этих коротких дней зимние шубы толпам, запрудившим балконы, галереи, переходы и окна, пробежала возбуждённая, предвкушающая волна.

– Идиотский обычай…

– Идёт…

– Первая леди…

– Холодно…

– Верея Алория…

– История Нааро Нарунга заставляет по-новому взглянуть на понятие «мания величия». Вы не находите, лэрд? – светским тоном осведомился магистр. Терр бросил на отца резкий взгляд, но от комментариев воздержался. После всех этих лет он, как и раньше, не хотел прослеживать направление мыслей Тэйона. После всех этих лет он, как и в детстве, ощущал раздражающе знакомые растерянность и недоумение, когда Хозяин Ветров вот так обращался к сыну, явно думая о другом, явно не ожидая ни понимания, ни ответа.

На тянущейся через весь город улице сейчас не было ни одного праздного зеваки, ни одной повозки, ни одной живой души. И только закованная в чёрную траурную форму женщина шла по направлению от порта к Королевскому острову. Пешком. В полном одиночестве. В уважительной, абсолютной тишине. А за её спиной падали на заснеженные улицы живые цветы – золотые бутоны на разбитом льду – и их шелест был единственным звуком в застывшем городе.

– Божественный дар для наёмных убийц, – с какой-то вдохновенной иронией прищурился Тэйон, получив в ответ ещё один колючий взгляд широкоплечего халиссийца. Не зная, следует ли относить реплики магистра на свой счёт, Терр вер Алория предпочёл поступить в соответствии с этикетом и просто их игнорировать. Пока что.

На изгибе сияющего хрустальным льдом моста появилась одинокая фигура. Медленно, уверенно спустилась по пустому съезду, спокойным, твёрдым шагом вышла на заснеженный простор Королевской площади.

Тэйон запрокинул голову к небу, смаргивая слёзы.

«Это нормально. Совершенно естественная реакция». Солнце отражается от бело-белого мрамора Адмиралтейства, от девственного снега, от сияющих хрустальных шпилей. Слишком много света, слишком много белизны, слишком много льда. Глаза слепит, на ресницы наворачиваются слёзы, а фигуры расплываются. Не брать же было с собой тёмные стекла, как какому-нибудь придворному! Не хватало ещё показать всем вокруг, что магистр Алория не в состоянии «затемнить» воздух перед своими глазами…

Мастер ветров вновь опустил голову, безошибочно найдя взглядом единственную тёмную фигуру в море абсолютной белизны. Таш шла всё так же медленно, уверенно выпрямив спину и до боли разведя плечи. Вскинутый подбородок, оплетающие голову тяжёлые косы, тёмные тени под бездонными глазами. Она шагала ровно и твёрдо, но почему-то казалась болезненным ребёнком, падающей с ног от нечеловеческой усталости девчонкой, заброшенной в далёкий ледяной мир.

Ветер, она опустошала душу. Такая холодная, смертоносная красота.

«И это тоже совершенно естественная оптическая иллюзия. Чёрная фигура на белом фоне всегда выглядит более хрупкой, чем есть на самом деле. Да и туго затянутый корсет тоже способствует достижению желаемого эффекта».

Первая леди Адмиралтейства д’Алория пренебрегла шубой или даже плащом, она была только в своей (обладающей всеми терморегулирующими свойствами) адмиральской форме. Чёрная вышивка и чёрные знаки различия на чёрной же ткани. В день своего триумфа полководцы Лаэссэ надевали траур по товарищам, погибшим, чтобы этот триумф стал возможен. Строгий китель госпожи адмирала безупречно облегал фигуру, ложась поверх тугого корсета и от воротника-стойки до линии бёдер являя собой образец безупречного кроя. Форменные брюки, чёрные сапоги, табельное оружие – дизайнер, разрабатывавший парадную форму Военно-Морского Флота Её Королевского Величества, тоже, должно быть, творил, имея перед глазами образ бескрылой лэри клана сокола. А может быть, за сто лет дочь Раташшарры просто научилась использовать любую ситуацию так, чтобы создать именно желаемое впечатление, и никакое другое…

…верея Таш, предназначенная судьбой и Лией ему в супруги, была, если отбросить всю нанесённую годами мишуру, несчастным существом. И ей свойственно было, как это стал про себя говорить Тэйон, «распространять несчастье на всех вокруг поровну». Юный лэрд соколов не был уверен, сознательно ли она превращает свою личную жизнь в повторяющуюся по одному и тому же сценарию катастрофу, или же это просто незаживающая рана, тянущаяся из прошлого, подобно истекающим кровью крыльям, и приносящая ей столько же боли, сколько и окружающим. Его это не слишком интересовало. Важно было то, что любого беднягу, пытавшегося занять место Ракшаса, звездновейная шарсу так или иначе стремилась то ли наказать, то ли просто удержать на безопасном расстоянии. В том числе и Тэйона. Поначалу это была простая резкость, систематические состязания остроумия и интеллекта, заканчивавшиеся появлением на нехлипком эго молодого супруга весьма болезненных синяков. Однако, когда несколько лет сдержанной семейной войны в стиле высшего света принесли совершенно противоположный желаемому результат, Таш, не давая себе труда задуматься, попыталась остудить энтузиазм супруга более радикальным способом. Благо, в прошлом ради её прекрасных очей было пролито уже немало и слёз, и крови. Лэрд, согласно столь ценимому им этикету, должен был бы закрыть глаза на измену, давая генетическому партнёру ту же свободу, которую она предоставляла ему.

Тэйон и правда очень уважал этикет. Но только тогда, когда он был ему удобен.

Вместе со шкурой своего случайного поклонника лэри соколов получила неоспоримые доказательства того, что её пытались использовать, чтобы добраться до внутренних документов клана.

Лэри Алория решила, что снятая живьём кожа – это немного слишком для «распространённого поровну несчастья», и, хотя супруги не обменялись относительно того инцидента ни единой фразой, больше владычица соколов не давала повода заподозрить её в пренебрежении клановым долгом.

Или, по крайней мере, не позволяла появиться слухам о чём-либо подобном. Этого, в конце концов, требовала элементарная вежливость по отношению к супругу. Ну а что Таш д’Алория делала со своей жизнью на самом деле, касалось только Таш д’Алория.

Были её молчаливые исчезновения и гордые, напряжённые возвращения. Были ночи без слов в продуваемых вольными ветрами горных замках. А ещё позже был арбалетный болт, затемнённая комната, остановленный кинжал… Тэйон Алория слишком глубоко погрузился в свою собственную боль, чтобы замечать раны, всё ещё терзавшие спину стоявшей с ним рука об руку женщины.

Раны, надёжно скрытые чёрной адмиральской формой и узким непроницаемым защитным корсетом…

В полном молчании госпожа адмирал пересекла площадь, развернулась лицом к разлетающимся по обе стороны от неё Крыльям Адмиралтейства и, обнажив меч, отдала торжественный салют. В воздух безмолвно взлетели жёлтые и белые цветы, знак плача по потерянным душам. Черноволосая шарсу повернулась к широким ступеням лестницы, на вершине которой её ожидал дворец, и будущая королева, и все почести, которые великий город готов был обрушить на свою спасительницу.

Началось медленное восхождение. Тёмная фигура, тугая корона чёрных кос… Где-то на середине Таш подняла голову, безошибочно нашла взглядом балкон, на котором застыли её сын и муж. И остановилась.

Как будто ураганный порыв ветра ударил в грудь. Её глаза несли в себе звёзды, тело пело о силе и чувственности. Элегантность чёрной формы, уверенные жесты. Она излучала… власть.

И смерть.

Люди ждали.

Магистр Алория возвысил голос, на правах ближайшего родственника первым приветствуя вернувшуюся героиню:

– Люди Лаэссэ, вот женщина, спасшая вас от гибели! – И это была правда, чистая правда, ничего, кроме правды. – Эйра [9]9
  Да здравствует! Славься! (Современная транскрипция древнего «й’расс»).


[Закрыть], Таш вер Алория!

И грянуло, сотрясая замковые башни и шпили Адмиралтейства, дружное:

– ЭЙРА!!!

Теперь наконец в небо полетели приветственные крики, и музыка, и смех. Толпа бесновалась, приветствуя свою героиню. Толпа… Госпожа адмирал возобновила движение, всё так же неторопливо взошла на террасу, удивляя всех своей выдержкой. Легко, не сбавляя шага, но и не убыстряя его, приблизилась к королеве. Легко, естественно опустилась перед Шаэтанной на одно колено.

Тэйон развернул кресло и, не дожидаясь окончания церемонии, покинул балкон. Формальности соблюдены, можно уходить.

Он остановился в Галерее Пурпурных Войн, повернулся к Терру, собираясь наплевать на вежливость и прояснить некоторые вопросы, и в этот момент их перехватил королевский посланник, рассыпавшийся в витиеватых фразах:

– Магистр Алория, Её Королевское Высочество принцесса Шаэтанна была бы крайне благодарна, если бы вы нашли немного времени для приватного разговора с ней. Будущая королева освободится буквально через пару минут. Если вы последуете за мной…

Тэйон был не в настроении. Сияющую улыбку дворцового подхалима стёр холодный, овеянный зимними ветрами взгляд.

– А дюжина янтарных гвардейцев, я полагаю, для придачи просьбе торжественности? – Голос мага приобрёл вкрадчивые, расцвеченные обертонами ураганного шквала интонации.

Придворный побледнел, затем покраснел. За их спинами грянуло, сотрясая дворец:

– Эйра Алория!!! Эйра!

Капитан гвардейцев, не дожидаясь, пока посланник придёт в себя, подал знак своим людям и увёл их прочь из коридора. Перед последним поворотом он развернулся и отдал мастеру ветров полный воинский салют.

Даже так. Успокоившийся и, похоже, даже развеселившийся, Тэйон усмехнулся сыну:

«Позже».

И направил кресло в глубь дворца Нарунгов. Ничего хуже того, что уже случилось, Шаэтанна с ним не сделает. По крайней мере, он на это надеялся.

Шаэ и в самом деле пришла очень быстро. Приём в честь спасшей город первой леди не успел ещё даже начаться, а будущая королева уже ускользнула в тихую, чем-то неуловимо напоминающую личный кабинет мастера ветров библиотеку, где её ожидал хмурый маг в покачивающемся на воздухе кресле. Мастер ветров рассеянно перелистывал книгу, не соизволив обратить на прибытие царственной особы ни малейшего внимания.

Принцесса мягко закрыла за собой двустворчатые двери и прислонилась к ним, уставившись на узорный пол у себя под ногами. Затем, точно бросаясь с размаху в прорубь, вскинула голову.

– Магистр, – глубокий вдох. – Я должна принести вам свои извинения.

И замерла, будто ожидая, что собеседник тут же начнёт заверять её, будто всё в порядке.

В порядке не было ничего. И, наверное, уже не будет. Некоторые вещи, однажды разбитые, так просто не склеиваются. Верность. Доверие. Магический дар. Тэйон лениво провёл пальцем, отыскивая нужный параграф в оглавлении, открыл указанную страницу.

– Когда вы пытаетесь играть на публику, принцесса, учитывайте, что создаваемый образ должен соответствовать тому, что о вас известно зрителю. Люди, знающие о времени, проведённом под крылом у любезного стража запада, могут и не поверить в «усмирённую героическим усилием воли гордость».

– Пожалуй, – совершенно нормальным тоном сказала наследница Нарунгов, отлепляясь от двери и спокойно подходя к всё так же погруженному в чтение мастеру. – Он не признается даже самому себе, но ему нравится унижать. Однако это не извиняет того, что я увидела в вас второго такого же стража ди Лай. Магистр… – Она запнулась, сообразив, что больше Тэйон права на этот титул не имеет.

И на этот титул тоже. Маг резко захлопнул книгу.

– Во время принесения присяги я официально сложу с себя звание мастера ветров. – Учитывая его недавние… разногласия с королевой, это никого не удивит. Разве что обрадует. Водные так, наверное, закатят всефакультетский праздник, с гуляньем и раздачей подарков. – На свой пост настоятельно рекомендую адепта Турона Шехэ, в крайнем случае – Ноэханну ди Таэа. Ради ветра, не вздумайте пойти на поводу у Первого в Совете и не позволяйте ему поставить своего выкормыша, в противном случае погода в городе будет находиться в том же политическом рабстве, что и канализация!

– Шехэ? Из купеческой династии аль-Шехэ? Разумно ли это? – Принцесса отреагировала на имена мгновенно, каким-то глубинным инстинктом коренной лаэссэйки угадав самую суть стоявшей перед влюблёнными адептами дилеммы. Да, старый интриган ди Эверо хлебнёт с ней горя. Надо было душить паршивку в колыбели, когда ещё была такая возможность! – А вот вторая ваша кандидатура, из старшей знати…

– Двоюродная племянница герцога ди Таэа. У неё, конечно, прекрасные политические связи, да и магический потенциал глубже, чем у Турона. Но до раскрытия этого потенциала ещё далеко, а вот с темпераментом у Ноэ проблемы, причём прямо сейчас. Лучше будет дать ей время разобраться в себе. А вместо укрепления и без того резко поднявшихся с вашим воцарением старых фамилий надо попытаться наладить связи с торговым сословием.

– Я подумаю, – уклончиво заметила Шаэ, и у Тэйона ёкнуло сердце. В принципе, он подозревал, что, когда принцесса «лечила» его после Битвы Ближних Рифов, она не могла не заметить нанесённого шеренизом ущерба. Но то, что молодая Нарунг даже для вида не попыталась удержать мастера ветров на его посту, подводило последнюю черту. Шаэ знала, что Тэйон на ближайшие несколько лет превратился в лучшем случае в очень компетентного оператора составленных другими заклинаний.

Шаэтанна ди Лаэссэ знала о его уязвимости. А в таком случае и терять нечего.

Тэйон Алория подарил принцессе сонную змеиную улыбку, утвердил локти на подлокотниках, переплёл пальцы пирамидкой. Кинжал выскользнул бы из пружинных ножен в ладонь, повинуясь первому же напряжению мышц.

– У меня к Вам только один вопрос, Ваше Высочество. – Шаэ не была знакома с халиссийской культурой настолько чтобы уловить лёгкое изменение интонации, сигнализирующее переход на более высокий уровень вежливости и одновременно предлагающее проверить, хорошо ли выходит из ножен оружие. – Отдавая приказ о месте заключения Вы уже знали, что моё сознание повреждено штормом и не способно выдержать испытание шеренизом?

Кровь отхлынула от её лица так резко, что умело замазанные прыщи выступили на фоне могильной бледности красноватой сыпью. Это было либо искренним ужасом, либо за три года в обществе незабвенного ди Лая царевна продвинулась в театральном искусстве куда дальше, чем полагается в её нежном возрасте. Она, кажется, даже пахла ужасом и решительностью.

– Именем своим, городом своим, вечным именем и вечным городом клянусь, я не знала об этом. Я поняла, что вы ранены, только вчера, когда нам впервые не удалось вас разбудить. Если вы потребуете, я принесу в этом клятву над Королевским Источником.

Чеканная формальность ритуальных древненарэссийских формулировок отдавалась тяжёлым движением магических потоков, заточенных где-то на дне разума мастера ветров. В принципе, Тэйон только что услышал всё, что он хотел узнать в этом разговоре.

Шаэ не знала, что бросает в душилку ментально раненного чародея.

Потому что Таш ей не сказала.

И совершенно правильно не сказала, незачем королеве было знать, сколь уязвим её пленник. Не тогда, когда мотивы самой королевы под большим и жирным вопросом.

Ну а раз Шаэтанна сама всё выяснила, придётся немного поблефовать.

– Подведём итоги, – ленивое движение губ, медленная, режущая тупым ножом по натянутым нервам усмешка. – Вы испугались очередного опекуна в стиле ди Лай и поспешили отправить его… скажем так, поглубже. Теперь же, выяснив, что несостоявшийся кукловод на самом деле сломал ядовитые когти и не столь страшен, как казался, решили его приручить.

И резко оборвать улыбку и опустить уголки губ. Рывком вонзить взгляд в собеседницу, сузившимися в бусины зрачками, напряжённым, злым движением бровей, застывшей мимикой – давить, давить, давить. Перед ним не ребёнок, а правящая лэри клана, презрительно отшвырнувшая предложенную ей вассальную верность. Нечего её жалеть.

Шаэтанна ответила тёмным, бескрайним спокойствием, безмятежностью ночной чащи, живо напомнившей ему о Таш. «Где под тёмными водами плавают злые акулы, где в сплетении ветвей бродят дикие хищники…»

– Мастер Алория, я сегодня прогулялась к камере, в которой вас содержали. Тому, что от неё осталось. Душильник уничтожен на базовом уровне, вместо шеренизового камня какая-то хрупкая, покрытая трещинами щебёнка, чудом удерживающая изначальную форму. В породе вокруг обнаружены глубокие разломы и не вполне понятные структурные изменения. Магистр Нарвахо – ведущий сейсмолог факультета земли, вы, наверное, встречались? – сидит сейчас на полу в тюремном помещении, сжимая в руках кусок камня, бывшего когда-то душильником, и, раскачиваясь из стороны в сторону, бормочет: «Этого не может быть, этого просто не может быть!» – Шаэ изменила позу, опёршись бедром о стол и скрестив руки. – А ещё я часами стояла за вашей спиной во время Битвы Ближних Рифов. Часами смотрела, как вы делаете то, что, согласно сегодняшней магической доктрине, невозможно по определению. Поверьте мне, сокол, – грациозный жест рукой, заставивший бы придворных учителей риторики плакать от умиления. – Я совершенно не склонна недооценивать ваши когти и уж тем более не собираюсь никого приручать.

Это уже становилось интересным.

– В таком случае чего же хочет Ваше Королевское Высочество?

Её Королевское Высочество подалась вперёд, развернув руки ладонями вперёд и честно встречая взгляд мага.

– Я хочу, чтобы вы остались в моём городе, магистр. Под моей защитой, до тех пор, пока она вам нужна, и под моим покровительством – всегда. Чтобы вы остались подданным великого Лаэссэ, доверенным советником королевы, и, – быстрая улыбка, проблеск искреннего юмора, – наставником юных принцесс!

А девчонка хороша. Действительно хороша. Если бы не болезненно обострившаяся в присутствии Терра чуткость к запахам и диссонансу в языке тела, он мог бы и не заметить лёгкого переизбытка восхищения и доброжелательности.

Тэйон откинулся в кресле, глядя на собеседницу. Молча. Долго. Пауза повисла в воздухе тяжёлым угаром, но Шаэ тоже умела молчать, безмятежная и терпеливая, как зеленоглазая кошка.

– Попробуйте быть искренней, принцесса, – посоветовал бывший лэрд соколов. – Удивительно действенное средство. – И, без всякой связи с предыдущим: – Должен ли я так понимать, что ваш будущий консорт к моему внезапному задержанию, а заодно и настоящему миролюбивому настрою никакого отношения не имеет? Как и Рек ди Крий? – Он колебался буквально долю секунды, решая, стоит ли бросать на весы жалкую кроху знания в надежде получить большее. – Или я должен сказать: светлейший князь Вуэйн?

Удар пришёлся точно в нерв. И в какой нерв! Вот чего Тэйон не ожидал от своей неуловимой, подобно речной воде, собеседницы, так это такой реакции. Шаэтанна буквально взорвалась.

Принцесса вдруг резко выпрямилась, отшвырнув столешницу, на которую только что опиралась. Тяжёлый деревянный стол, инкрустированный вставками из камня и заставленный литыми письменными приборами, отлетел в другой конец комнаты, будто ничего не весил, а Шаэ застыла натянутой струной, резкая, напряжённая, прямая.

Тэйон, каким-то чудом поборовший побуждение вслед за столом отлететь подальше от взбесившегося представителя Нарунгов, замер в кресле, наблюдая, как по телу принцессы пробежала волна дрожи, ещё одна. Девушка мотнула головой, слепо покачнулась, нащупывая невидящими руками послушно устремившийся к ней стул…

…и, всхлипнув, опустилась на него, спрятав лицо в ладонях и сотрясаясь в беззвучных, каких-то совершенно недетских рыданиях.

Что ж, теперь, по крайней мере, понятно, как она заработала свою репутацию.

Магистр Алория некоторое время созерцал это, затем подвёл кресло к книжным полкам, осторожно положил взятую им книгу на предназначенное ей место. После чего подлетел к принцессе, остановился под углом в девяносто градусов, близко, но не слишком. Замер, ничего не говоря, ни во что не вмешиваясь, выжидая.

Её магические щиты рухнули, и помещение зазвенело от запрудивших его эмпатических образов, смешивающихся с сорвавшимися с цепи запахами и образующих причудливый, экзотический фон. Гнев загнанного в угол зверя, ярость посаженного на поводок разумного существа. Тоска, безысходное одиночество, осознание, что нельзя даже сбежать, потому что есть долг, и есть сёстры, и есть город. И над всем этим, удушающим, пряным ароматом – страх. Острый, животный страх за свою безопасность, тёмный, клубящийся страх перед будущим супругом, ноющий, привычный страх не справиться, не суметь, предать… Знакомый страх поражения, переходящий в ужас.

Всё так же бесшумно Шаэтанна Нарунг откинулась на стуле, делая глубокие вдохи и пытаясь остановить капающую из носа кровь. Вокруг её сознания вновь начали стягиваться щиты, грозовая ясность долетающих эмоций померкла, смазываясь привычным самоконтролем.

– Прошу прощения, сокол, – её голос был спокоен, нарэссийский звучал со странным акцентом, который, наверное, был ближе к исходному произношению, что бы там ни говорилось в исследованиях всех лингвистов вместе взятых. – Вы просили искренности.

– Я много чего просил, – туманно ответил Тэйон, протягивая ей платок. – Полагаю, не имеет смысла спрашивать, почему вы с самого начала не рассказали мне о причине всё нараставшей последние три года магической нестабильности?

– М-ммм, – не слишком внятно донеслось из-под платка.

– Или о том, почему вы не соизволили сообщить, что отсутствие на троне истинного Нарунга делает город уязвимым для внешнего вмешательства?

– Ну, вы тоже не очень распространялись о своих уязвимых местах, – в тон ему огрызнулась девчонка. То ли она наконец нашла стиль поведения, казавшийся ей убедительным, то ли в самом деле сбросила все маски, но прозвучало это вполне естественно.

– В стройных магических рядах действительно наблюдается острая нехватка доверия, – согласился магистр воздуха. – Но между личным секретом и вопросом национальной безопасности есть разница.

Будущая королева проворчала что-то на древнем нарэ, заставив гадать, кто же знал об этом секрете и предал его так основательно, что Нарунги не рассматривали даже возможности выдать свою «тайну» подданным. Даже под страхом уничтожения – и своего собственного, и вышеупомянутых подданных.

– Почему было не назначить коронацию на несколько дней раньше?

– Бесполезно, – поморщилась дочь древних богов, вытирая с лица остатки макияжа. – Для успешного замыкания связи магические поля должны находиться хотя бы на среднем уровне, а последнее десятидневье одиннадцатого месяца – это энергетическая дыра всего цикла. Сами ведь знаете, половина базовых порталов схлопывается, Источники чуть ли не пересыхают, все заклинания начинают барахлить. Имперцы не зря дожидались этого момента для атаки.

А вот этого он как раз не знал. Цикличные спады в Источниках? Не только климатические и сейсмические напряжения, связанные с разным уровнем в разделённых порталами мирах? Как, ветер их забери, Нарунгам удавалось скрывать от магов такое?

– Значит, послезавтра вы надеваете корону, «замыкаете связь», сажаете на трон сомнительного консорта?

Ещё одно больное место. Она взвилась, отбросив многострадальный платок в лицо собеседнику и почти бросившись следом сама.

– А, по-вашему, у меня есть выбор? – В голосе девушки зазвенели отливающие металлом и кострами нотки. – На троне Лаэссэ может сидеть только Нарунг. Истинный Нарунг. Вы имеете представление, что с нами сотворили внутриродственные браки?

– Я – халиссийский кланник.

– Да ну? Вы считаете, что брак по любви на двоюродной бабушке – это самое страшное, что можно сделать во имя «сохранения бесценных свойств, жизненно важных для безопасности города»? Моя семья в течение тысячелетий была заложницей генетической политики. Сенат определял, кто от кого будет иметь детей, не спрашивая мнения своих так называемых «правителей». Доопределялись. Последние пару сотен лет в двух случаях из трёх женщинам Нарунгам приходится прерывать беременность на ранних стадиях ввиду полной нежизнеспособности плода. И это при том, что в Лаэссэ лучшая школа магов-целителей во всей Паутине! В настоящий момент нет ни одного – ни одного! – мужчины Нарунга, от которого я могла бы получить хотя бы призрачный шанс на здоровое потомство.

Он и в самом деле не думал, что ситуация настолько серьёзна. Королевский род приложил немало сил, чтобы защитить свои тайны и свою боль. Но… «Сенат определял»?

– Коэффициент умственного развития группы обратно пропорционален количеству её членов. И их жадности. – Тэйон нахмурился.

– Ярким примером чего является незабвенный Полный Совет, – резко ответила Шаэтанна. – Мой предок устроил государственный переворот, организовал Ночь Поющих Кинжалов, спалил древнюю библиотеку города. Его потомки столетиями корректировали летописи и старинные предания – только чтобы эти сведения не всплыли наружу. И они не всплывут.

Голос будущей королевы на протяжении всей тирады опускался всё ниже и ниже, в глазах зажглось мрачное, почти фанатичное пламя. Тэйону не нужно было иных предупреждений.

Принцесса прикрыла глаза. Затем вновь распахнула их. Неподвижная. Несгибаемая.

– Когда-то моим предкам удалось создать нечто удивительное, небывалое, действительно уникальное. Об этом много спорили, но даже наши враги признают: Лаэссэ есть центр Паутины. Кейлонг, и Халисса, и Футун, и Драгш – каждый мир по-своему удивителен, но это всего лишь запределье. Сердце нашей цивилизации, сердце картины вселенной, как мы её представляем, – это город. Город Лаэссэ, который был Лаэ, который был Кариньонэсс, который был Наруэ. Все дороги Паутины ведут сюда. Все мысли, и чувства, и беды Паутины находят своё отражение здесь. Все связи, которые пронизывают Паутину: торговые, культурные, магические, так или иначе держатся на Лаэссэ. Мне бы хотелось, чтобы это было всего лишь метафорой. Красивой фразой, позволяющей чувствовать свою избранность. Но… Есть город. Исключение из правил. Я должна сохранить его, магистр. А значит, я обязана обеспечить продолжение династии.

– Но почему Оникс? – Он заговорил тем же низким голосом, попадая в её ритм, в её настроение. – Мне дали понять, что он не принадлежит к роду… основателей города.

Шаэ моргнула. Затем уголок её рта приподнялся:

– Вы ведь на самом деле ничего не знаете, так? Поймали меня, как ребёнка, выудили информацию.

– Вы и есть ребёнок, Шаэ. Почему Оникс?

– Мне предложили сделку. Его народ обладает секретами, которые позволят решить проблему наследования. Они… очистят мою кровь, уберут из неё накопленную за поколения внутреннего скрещивания грязь. И они смогут дать мне наследника, в котором будет лишь моя кровь – быть может, чуть изменённая, быть может, смешанная с кровью Ниты и Тави. Но отец такому ребёнку будет не нужен, и опасности родить урода тоже не будет. Титул принца-консорта и прилагающаяся к нему власть – это просто та цена, которую Дом Тон Грин запросил за свои услуги.

Что-то вроде стандартного договора. Оникс вызвался быть посредником.

Всемогущий сокол! Чтобы переварить всё это, потребуется время. Пока же Тэйон смог наскрести самообладания только на то, чтобы спокойно переспросить:

– Дом Тон Грин?

– Да!!! – Шаэтанна вскочила на ноги, отшвырнув несчастный стул в противоположную от стола сторону. Метнулась в одну сторону, в другую, застыла, обхватив себя руками. – Во имя Янтарного договора, Алория, если я предаю свой город и продаю себя саму существам, убившим моего отца, то имею право по крайней мере выбрать покупателя, который мне больше нравится!

– Не перебарщивайте с искренностью, – посоветовал Тэйон.

Женщина Нарунг затравленно покачала головой:

– Проклятье, сокол, вы же видели ди Крия! Я знаю, что видели. Они могут получать такие результаты, как Сергарр и Чаринда, но Дом Вуэйн идёт на сумасшедшие риски в своих проектах. – По всему её телу прошла крупная волна дрожи, в воздухе закружил запах почти физического недомогания. Девушка видимым усилием подавила всплеск отвращения. – Я не подпущу это ни к себе, ни к своей крови, ни к трону Лаэссэ. Ни за какую цену.

Тэйон попытался представить Река ди Крия в качестве короля и мужа, и воображение сухо отказалось ему помогать.

Магистр содрогнулся. Шаэтанна права, это безумие. Чем бы ни был Дом Вуэйн, если они создали Река, то без таких союзников лучше, чем с ними. И раз уж речь зашла о союзниках…

– Принцесса, вы не пытались поговорить с магистром ди Минерве?

– Нет, – жёстко, твёрдо, окончательно. – И не собираюсь.

Тэйон кивнул.

Вот тебе и романтичная юная принцесса, встретившая отважного пирата и подарившая ему своё сердце. Шаэтанна Нарунг продала и себя, и сердце, и королевство с холодной расчётливостью, свойственной тем из юных принцесс, кому приходится с пелёнок сражаться за выживание и у кого не остаётся ни времени, ни сил на романтические бредни. Так держать, девочка.

Осталось прояснить последнюю неясность:

– Почему Оникс потребовал, чтобы меня бросили в тюрьму?

– Не вас, – Шаэ оглянулась в поисках стула, увидела его останки. И осталась стоять: – Лэри д’Алория. За время плена он развил здоровое чувство уважения к воинскому таланту и аналитическим способностям госпожи адмирала, очень близко подобравшейся к правде. Тем более что сама госпожа накопила длинный счёт, который желала предъявить Дому Вуэйн. Потом ещё вы выкинули впечатляющий трюк со штормом и спасением наследниц, и арры решили подстраховаться. Я не могла посреди битвы выкручивать руки первой леди Адмиралтейства, но, когда кейлонгцы стали требовать вашей выдачи, отговорок не осталось. Надо было брать под контроль хотя бы одного из супругов и через него накинуть удавку на другого.