Текст книги "Ярко-алое"

Автор книги: Анастасия Парфенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 5

Иероглифы представляют собой идеограммы, то есть обозначают целые понятия. Такая форма фиксации информации оказала значительное влияние на характер мышления людей, способствовала формированию структурно-образного восприятия.

Статья из энциклопедии «Япония от А до Я». Старая Терра, эпоха Взлета. Сеть Интернет, http://slovari.yandex.ru/dict/japan

Жизнь в поместье Кимико заполнила чашу его настоящего, и все, бывшее до, казалось теперь смутным сном.

Тимур, как и собирался, дотянул систему безопасности до состояния, когда можно было перестать вздрагивать от любого писка внешних сенсоров. Приведя в порядок программы, схлестнулся наконец всерьез с охранниками, раз и навсегда поставив высокомерного вассала Кикути на место. Место оказалось не столь скромным, как хотелось бы гордому пользователю. Достаточно быстро выяснилось, кто из них может разложить другого на составляющие в сетевой битве (гениальный взломщик-революционер), а кто, не особенно напрягаясь, завяжет противника в узел в реальной, физической схватке (потомок поколениями оттачивавшего воинское искусство самурайского рода). Придя к столь неудовлетворительным выводам, они договорились о регулярных спаррингах, обменялись церемонными поклонами… и обратили свое внимание на молодого охранника, приставленного к дочери владыкой Фудзивара.

Самурай Итиро из клана Фудзита приходился Кимико каким-то запутанным кузеном по материнской линии, принес госпоже личную вассальную присягу и был безоговорочно верен. Это его не спасло.

Ох и досталось бедняге, когда его с двух сторон принялись «доводить до приемлемого стандарта». Пока парень держался, подстегиваемый каменным самурайским упрямством и своей неудачей в день первого появления Тимура.

Кимико никак не вмешивалась в бурный передел иерархии, который устроили живущие в ее доме мужчины.

Она вообще ни во что не вмешивалась. Властная, решительная женщина незабываемого их первого вечера исчезла. На месте ее осталась лишь покорная, почтительная кукла.

Она ни разу ни заговорила первой, а на прямые вопросы отвечала: «Да, супруг мой».

Она семенила в трех шагах позади мужа и через слово обзывала его «почтенным господином советником».

Она не поднимала глаз от пола и кланялась ему при встрече ровно на шестьдесят градусов.

У бедного полуварвара голова шла кругом. Его будто перенесли в иной мир. Здесь была другая Акана и другие законы. Здесь само время застыло, словно в нерешительности. Воздух дурманил дыханием истории, а божественная дева удалялась в ночной тиши в тайное святилище, дабы совершить древние обряды.

То, что священная жрица носила под сердцем ребенка, ничего не меняло. Все равно дева. Божественная.

Правда, атмосферу строгой традиционности беременность высокородной дамы все-таки нарушала. Пока Тимур безуспешно пробовал понять, кто же достался ему в жены, госпожа Канеко столь же неумело пыталась совладать с изменениями, происходящими в ее теле.

Когда система слежения, навешанная Тимуром на жену, впервые показала ему, как гордую созидательницу бросает на колени приступом тошноты, бравый революционер вылетел из Сети, точно получив неласкового пинка от ками-хранителя.

Птицей подорвался со спальной циновки. Вызвал досье медицинских центров, развернул адресную книгу. Какому врачу доверить скрытую в хрупком теле тайну? Могущественный советник едва не снес дверь в ее покои, чтобы застыть на пороге. В полной и унизительной беспомощности.

Как выяснилось, он недооценил Нобору. Опять. Приставленный к супруге Кикути самурай, помимо прочих своих неисчислимых достоинств, оказался еще и медиком. Боевым хирургом, конечно, а не акушером, но в их ситуации это легко могло оказаться плюсом.

(Вот потому и рассыпаются, не успев толком сформироваться, коварные планы. А как просто было бы избавиться от «охранника», заявив, что засвеченную в авантюрах божественного владыки личность могут заметить рядом с госпожой!)

Тимуру заявили, что все происходящее с его супругой совершенно естественно для женщины, вынашивающей ребенка преимущественно в физическом пространстве. Что, разумеется, было абсолютной неправдой – господин Канеко поднял достаточно медицинской статистики, чтобы понять: при столь плотном контроле над внутренними процессами организма врач должен был бы смягчить симптомы. Как минимум.

На вопрос, почему госпожа не сбежит в виртуальность, советник получил два ровных взгляда и несгибаемое: «Традиция». Ему оставалось только сжимать зубы. И зачем-то все чаще самому возвращаться в реальность.

Кимико, никак не реагируя на его присутствие, продолжала оставаться непогрешимо вежливой. Что получалось у нее на удивление естественно, учитывая, что госпожа почти не раскрывала рта в его присутствии. Вдова Кикути скользила по поместью белой тенью, бессловесной и отстраненной. Она, казалось, была полностью погружена не то в безмолвную скорбь, не то в сложный дизайнерский проект, выполняемый по заказу гильдии навигаторов.

Тимур (и месяца не прошло!) сообразил наконец, что супруга ведет себя в строгом соответствии с требованиями, традиционно предъявляемыми к молодой жене. Изысканно и безупречно. Ни единым жестом не давая понять, что мысли ее и чувства хоть в чем-то могут не соответствовать предначертанной роли. Женщина тихо, с достойным лучшего применения усердием загоняла себя в оковы древнего этикета.

Что само по себе было бы не так уж страшно. Если бы еще Железный Неко имел хоть малейшее представление о том, какой именно из многочисленных канонов она выбрала. И что за правила требуется соблюдать господину ее супругу!

Так, например, растерявшийся «почти-варвар» был ошарашен тем, как странно творцы, живущие в одном доме, делили время и пространство. Совместные трапезы, работа бок о бок, молчаливые вечера в гостиной. Советник Канеко привык к тому, что реальность вне боевой операции ограничена капсулой жизнеобеспечения. И оказался совершенно не готов к тесному переплетению разных плоскостей бытия в жизни высоких сословий.

Кимико, казалось, не видела разницы между Сетью и реальностью. Она могла свободно передвигаться по дому, работая над своим проектом удаленно, без полного погружения в Паутину. Могла застыть, где стояла, ныряя в Сеть не со специально оборудованной циновки, а на ходу, на пару минут, позаботиться о какой-то мелочи. Напротив, сутками не отрываясь от создаваемого мира, могла отдать команду проветрить покои или отрегулировать температуру в физическом мире. Словно забыв, что поместье, где она почувствовала духоту, является виртуальным.

Возможно, дело заключалось в идеальных отражениях, которыми были домашний сайт и сам дом. Тимур скоро начал забывать, где именно и когда он находится. Однажды за завтраком понял, что пьет самый реальный чай в самом реальном мире, только когда сидевшая рядом женщина вдруг побледнела и, вцепившись нервными пальцами в узкий ворот, выбежала вон. Советник покосился на почту, которую проверял между глотками выращенного кланом Фудзивара ароматного улуна. Операционная система дома транслировала изображения прямо на его сетчатку, создавая иллюзию столь же полную, как если бы он находился в виртуальности.

Вернувшаяся через пару минут супруга являла собой куда более наглядное свидетельство вещественности окружающего мира. Нежно-зеленый цвет лица и темные круги под глазами. Тимур открыл было рот… и промолчал. В основном потому, что не знал, что сказать. Милава выносила сына в самый разгар войны, она боялась, и она готова была драться ради своего ребенка. Но единственным знаком беременности, который удалось тогда заметить Тимуру, было почти неощутимое внутреннее сияние, окутавшее аватару девушки.

Упрямо блюдущая традиции дочь творцов сиять явно не собиралась.

Кимико сидела перед столом на коленях, черные волосы стекали по плечам, по ткани, по золотистым доскам пола. Грациозность женских запястий, держащих на весу тяжелый чайник, была чем-то, принадлежащим Паутине, бесконечному калейдоскопу феерических, противоречивых, ярких миров.

Тебе нужно поладить с этой женщиной, Канеко. Любой ценой. А для начала нужно, чтобы в ваши отношения поверили окружающие.

Железный Неко выпрямил спину, подобрался, чувствуя себя неуклюжим и неуместным. Нахмурился, в который раз пытаясь уловить это странное ощущение цельности. Сообразность и соразмерность физического тела, виртуальной аватары, внутреннего мира были естественны для сидящей рядом женщины. И оказались тайной, недоступной для него самого.

Кими. Владычица Фудзивара называла свою дочь Кими. Более формальная форма имени, более строгая и куда лучше ей подходит. Ближе. Изящней. Звонче.

Его самого удивило то, сколь много усилий потребовалось, чтобы просто с ней заговорить.

– Госпожа… – Тимур почти сдался, увидев, как женщина повернулась к нему, не донеся до губ чай. Но все же решил продолжить: – У меня есть просьба к вам.

Она медленно поставила на стол чашку и обратила на мужа свое полное и нераздельное внимание.

– Богдан из рода Ватари, представляющий в совете профсоюзы, и его супруга пригласили нас на ужин. Я дружен с этой семьей, и они очень хотели бы познакомиться с моей избранницей. Пожалуйста, не думайте, что вы обязаны идти. Однако… – Как же это сказать? Как выразить весь клубок привязанности, предательства и политического расчета, который несло в себе это приглашение? – Семья Ватари долгое время была очень ценным союзником. И может стать очень опасным врагом.

– Для меня будет честью принять приглашение, господин, супруг мой, – склонила голову Кимико. И Тимур отнюдь не почувствовал облегчения.

Он не знал, чего ждать от этой встречи. То есть прекрасно понимал, чего нужно добиться, но вот надежда на успех была невелика. Тимур не столько даже пытался сгладить невысказанный конфликт, сколько следовал ожидаемым от него действиям. Сцена: «Молодой человек приводит невесту, чтобы представить ее своей семье. Семья… не одобряет».

Он успел достаточно изучить Кимико, чтобы не опасаться – а вдруг она окажется излишне пренебрежительна или окатит варваров ледяной надменностью? Нет, поведение Кими будет без изъяна, ее почтительность вне сомнений, ее внимание к хозяевам пригласившего дома абсолютно. Но…

Он посмотрел на женщину, шагнувшую из тории усадьбы Ватари. Она действительно постаралась не подчеркивать свое происхождение. Высокие каблуки, стянутые на затылке тяжелым узлом волосы, миниатюрная шляпка. Строгий костюм, фасона, который (если он ничего не путал) назывался деловым европейским: юбка до колен, узкий пиджак. Все – чистого, такого ослепительно-белого цвета, что было почти больно глазам.

Никакой одеждой нельзя было скрыть очевидного.

Она держалась как творец. Она выглядела как творец. Она являлась творцом.

Древнего. Могущественного. Клана.

Богдан только раз взглянул на хрупкую женщину, идущую, не поднимая глаз, на три шага позади супруга, и все стало понятно.

Ужин подали на веранде, откуда открывался прекрасный вид на зачарованное озеро. Тимур представил супругу всем собравшимся, она низко почтительно поклонилась. Когда сели за стол, застеленный белоснежной скатертью, сервированный сияющим императорским фарфором, возникла неловкая пауза. Кимико выпрямилась на стуле, такая красивая, руки сложены на коленях, взгляд целомудренно опущен.

Тимур мрачно подумал, что, кажется, начинает понимать, что имели в виду революционные ораторы, вещая об «оторванности творцов от народа».

Но сдаваться Железный Неко не собирался. Предвидя подобное развитие событий, господин советник разработал хитроумный план. Раскопки в архивах позволили немного разобраться в запутанных канонах придворного этикета.

Центральным из предъявляемых к женщине требований была скромность. Выражалась она почему-то в том, что почтительная супруга не должна никоим образом ставить себя впереди мужа. Кимико не откроет рот раньше него самого. Она не обратится первая к мужчине. Более того, дочь творцов ни в коем случае в присутствии посторонних не будет говорить и на секунду дольше, чем чтимый ее супруг. Вот хоть секундомером замеряй. При дворе владыки Садао, похоже, именно так и делали.

Это означало, что сегодня Тимуру предстояло трещать как сороке. Время от времени адресуя жене требующие развернутых ответов вопросы. Причем желательно на нейтральные, никак не связанные с текущей политической ситуацией темы (в которых Неко разбирался лишь местами, ну да где наша не пропадала).

Кимико, как ему удалось выяснить, считала своим хобби историю. Значит, об этом и поговорим. Для начала.

– Давно хотел спросить, госпожа Светлана, – обратился Тимур к довольно скептически наблюдающей за немой сценой жене Богдана. – Помните, вы упоминали, что хотите покопаться в архивах? Мол, стратегия Большой Земли во время войн копирайта была не столь проста, как может показаться на первый взгляд. Не расскажете подробнее, в чем там дело?

Тетя Света неодобрительно, но не без некоторого понимания приподняла брови:

– Тимур, право слово, нельзя же настолько не интересоваться тем, что не касается напрямую твоих любимых боевых программ. Большая Земля? И единая стратегия? Начнем с того, что триста лет назад метрополии, как мы понимаем се сейчас, просто не существовало. – Она пренебрежительно взмахнула рукой. – Не было тогда никакого политического союза. Не было даже четко оформленных независимых государств, которые могли бы его заключить.

Господин Канеко тут же повернулся к скромно потупившейся супруге:

– И кто же тогда развязал величайшую в истории бойню?

Женщина подняла темный, очень ровный взгляд. В уголках глаз таилось напряжение.

– Сложно сказать, господин мой. Судя по дошедшим до нас данным, в начале войны имела место ситуация «все против всех».

– А-а. Одна из этих.

– И не говори, Мурр, – наконец-то соизволил оттаять Стефан. – Тебе бы в том времени многое показалось близким. Можно даже сказать, родным.

Они обменялись ироничными кивками. Тетя Света взглядом утихомирила отпрыска и вновь повернулась к Тимуру:

– Большой Землей на удаленных колониях – таких, как Акана, – могли назвать любой мир, казавшийся колонистам более благоустроенным, нежели их собственный дом. С другой стороны, культуры отдельных планет тогда еще не успели по-настоящему оформиться. Населенное пространство во многом было куда более едино и… как бы это сказать? Не централизовано, но единообразно.

– Ну, по сравнению с тем, что мы видим сейчас…

Лед был сломан. Тимур откинулся на спинку стула, гадая, устраивает ли его отстраненно-академический тон, за который не без облегчения спрятались все присутствующие.

В общем, ужин прошел легко и приятно. Просто на удивление. Кимико, как стало ясно довольно скоро, поддерживать интересную всем беседу могла и без наводящих подсказок. Урожденная княжна Фудзивара умела сказать что-то уместное и неглупое практически на любую предложенную тему. Разговор довольно быстро свернул на славянскую историю доколонизационной эры (дед Богдан заставил даже высокородную госпожу рассмеяться своим рассказом о жизни славных предков). Затем каким-то неясным необразованному варвару логическим скачком они перешли к ангельским войнам.

Тут Кимико позволила себе даже вступить в спор (очень чинный и подкрепленный ссылками на источники) со Светланой. Тимур довольно скептически наблюдал за дискутирующими о военной тактике женщинами. Надо будет как-то намекнуть высокородной госпоже, что собеседница ее – ветеран тех самых битв, о подоплеке которых они сейчас так мило не соглашаются. Тетя Света имела статус национального героя Аканы. И была объявлена военной преступницей как минимум на трех мирах метрополии (что-то связанное с бомбардировками Омеги Центавра). Нельзя было не признать, что в обсуждаемом вопросе госпожа полковник Ватари разбиралась.

Милава сияла ясными доброжелательными глазами. Тимур заметил, как пристально наблюдала она за Кими. Как будто невзначай упомянула Милорада. Высокородная госпожа произнесла соответствующие поздравления, поднесла к губам бокал. Мила с улыбкой предложила взглянуть на сына. Ухватив чеканно сдержанную гостью за запястье, потянула ее наверх.

Светлана и Йерена тоже поднялись. Тимур, не замечая прозрачных намеков, отправился вслед за женщинами.

Но в целом это был хороший, мягкий вечер. Никто не задал ни одного щекотливого, ставящего в неловкое положение вопроса. Никто никого напрямую не оскорбил.

Стефан даже не взглянул на лежащую неподалеку потертую гитару. С тем же успехом он мог в лицо бросить гостье: «Ты враг нам».

Уходя из окутанного соловьиными трелями, точно плывущего в темноте дворянского поместья, Железный Неко держал спину очень прямо. Под ставшими знакомыми сводами домашних владений Тимур провел жену в их общую гостиную. Налил ей чаю с медом и сжатым антивирусным комплексом. Принялся удалять следящую программу, мастерски навешанную на ее операционную систему.

– Мне очень жаль, господин, супруг мой.

– Вы сделали, что могли, госпожа. Это я должен просить прощения за… за все.

А «всего» оказалось гораздо больше, чем он думал, направляя планер к ее поместью. И с каждым днем лишь прибывало.

Не зная тонкостей и приличий, советник Канеко не мог решить, было ли самоустранение Кимико от политической свары ее личным выбором или следованием какому-то очередному неписаному закону.

Волну общественного интереса и публикаций в прессе благородная дама, казалось, просто не замечала, полностью отдав инициативу супругу и пресс-секретарю клана Фудзивара. Если бы фильтры Тимура не фиксировали в ее личном ящике тысячи писем с угрозами, оскорблениями, вирусами и обвинениями, можно было бы решить, что вдова Кикути и не в курсе, сколь неоднозначную реакцию вызвало ее поспешное замужество.

Население Аканы, казалось, просто не знало, что думать о столь неожиданном повороте. Впрочем, отсутствие твердой позиции явно не мешало обывателям авторитетно порицать, в целом не одобрять и вообще сокрушаться о падении нравов. Будто на планете, стоящей на пороге серьезного кризиса, больше обсудить нечего! Даже те, кто готов был зубами вырвать горло Нобору, считали себя вправе обвинять его невесту, официально расторгшую помолвку, в предательстве. Непреклонные радикалы, считавшие Тимура безупречным героем и человеком-добившимся-всего-своими-силами, вдруг обнаружили дремучий консерватизм, бубня что-то о неуместности смешения чистой крови Фудзивара с запятнанной варварством кадетской линией Канеко.

Но даже столь абсурдная критика была предпочтительней так называемой «поддержки». Тимуру оставалось лишь извиняться, глядя, как каменеет лицо седовласого сетевика Такахаси, в сотый раз отправляющего официальный пресс-релиз в ответ на вопросы об «объединении враждующих сторон», «прекращении кровной вражды одним из двух возможных способов» и «беспринципном, святотатственном, но гениальном пиар-ходе».

– На будущее, молодой человек, я бы попросил вас заранее информировать свой штат о событиях подобного масштаба, – чинно поставил ультиматум старший из его секретарей.

– Простите, господин Такахаси. Я тешил себя иллюзией, что речь идет о моей личной жизни.

– Я тоже тешил себя иллюзией. Что вы, тайный советник Канеко, наконец-то повзрослели. Похоже, обоих нас постигло разочарование.

Портить отношения со старшим секретарем не хотелось отчаянно. Должен же был кто-то тянуть на себе весь тот воз дел, который официально числился в его, Тимура, должностных обязанностях.

Тайный советник Канеко покаянно вздохнул:

– Да, господин Такахаси.

Помимо пляжных аналитиков, препарирующих мотивы и тайные намерения сильных мира сего, была еще одна группа почитателей. Внимания этих личностей Тимур до сих пор счастливо избегал. И не ведал ни удачи своей, ни наивности.

Романтики.

Нет, это слово, пожалуй, слишком мягкое. Слишком сдержанное и традиционное, чтобы скрывать за собой толпы бунтующих против правил приличия и здравого смысла подростков. Ну кто еще в ответ на сухие пресс-релизы мог отреагировать визгом: «О-о-о-о, как восхитительно и романтично»?

Кирилл, шутник недобитый, с нескрываемым удовольствием переслал другу ссылки на литературные произведения и постановки. Поклонники в меру своей фантазии пытались представить историю их с Кимико отношений. До взятого штурмом поместья и предложения руки и сердца под прицелом игольника (реального или политического) пока никто не додумался. Но было это, судя по всему, лишь вопросом времени.

Тимур отправил другу в ответ сумрачное письмо, где заметил, что консерваторы, кричащие о падении нравов и размывании традиционных ценностей, оказывается, абсолютно правы.

А потом вознес короткую искреннюю молитву, чтобы опусы эти не попались на глаза Кимико. Намеки на запретную страсть в их натянутых, диктуемых обычаем отношениях были сейчас, мягко говоря, излишними.