Текст книги "Ярко-алое"

Автор книги: Анастасия Парфенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Советник Канеко. Тимур. Вы станете членом древнего и отнюдь не простого клана. Вы станете сыном старой, далеко не дружной семьи. Вы окажетесь вплетенным в сеть отношений и обязательств – и попытка увидеть последствия их влияния на вас и на всю Акану ввела нашего пророка в состояние невменяемости. Просто представьтесебе, каково это будет – называть владык Фудзивара своими родителями.

Против воли его воображение рванулось вперед. И застыло, натолкнувшись на невидимую непреодолимую преграду. При одной мысли назвать вот эту вот женщину «матерью» волной поднялось неприятие. Гордая аристократка, разговаривавшая с ним, как с умственно неполноценным. Да что там, не считавшая того, кто имел неосторожность родиться от союза пользователя и дочери варваров, достойным планеты Акана.

Вся ее спесь не стоила тени улыбки Канеко Надежды.

Тимур сам был поражен остротой своей реакции. Ухватил себя мысленно за горло, заставил улыбнуться, рассыпаться в заверениях, сколь счастлив он будет породниться с царственными Фудзивара. К счастью, в этот момент они остановились перед тории. Ведущие в никуда деревянные врата поднимались над тропой, изогнутым эхом повторяли линии горных перевалов.

Госпожа Фудзивара зло вздохнула, но не отпустила его. Похоже, она не собиралась позволять церемонии идти своим ходом, пока не дождется ответа. Или хотя бы убедительной реакции. Соберись, Канеко. У тебя нет такой роскоши – бередить старые раны.

– Госпожа моя, – тихо, позволив эмоциям надломить свой голос, и какая разница, к чему именно эти эмоции относятся? – Княгиня. Я не причиню вреда вашей дочери. Со всем остальным мы сможем разобраться, но главное – в этом. Кимико должна быть в безопасности.

Ее кивок был столь незаметен, что Тимур даже не был уверен, не показалось ли ему. Владычица Фудзивара отпустила его руку. Отступила, возвращаясь на свое место в процессии – бледная, решительная, странно дикая женщина, плохо вписывающаяся в занимаемое ею положение.

Призвав к порядку нервы, жених шагнул под пустой пролет. Краски миров и коды реальностей смешались.

Он вышел из-под лишенных створок ворот тории на вершине горы. Причудливые башни храма, только что казавшиеся столь непостижимо далекими, теперь были совсем рядом. Голова чуть кружилась из-за резкого изменения давления, воздух пьянил холодом и свежестью. Далеко внизу разлились глициниевые заросли и изумрудные реки, подернутые сизой дымкой тумана.

С легким шуршанием ткани появлялись остальные участники процессии. Тимур проследил, как кузен Коити соткался из воздуха витражным рисунком, обрел объем и плотность, напряженную неуверенность пользователя в святая святых чужого храма.

Фудзивара Кимико, всю ночь проведшая в храме на церемониях очищения и прощания с хранителями рода, ожидала процессию в беседке среди зарослей священного дерева сакаки.

Медленно выдохнув, продолжил жених свой путь.

Они шли по каменной тропе, и, казалось, действительность с каждым шагом все отдалялась, блекла перед зачарованным «здесь и сейчас».

Мир сузился до неровности камня под ногами, до древнего холода поднимавшихся по обе стороны от дороги плит. Лишь когда иероглифы на высоких монолитах начали чуть светиться, Тимур понял, почему этот камень давил столь пристальным, столь осязаемым присутствием.

На плитах были высечены имена. И за ними, за обманчиво невинными знаками, пряталось чужое, отстраненное внимание, одновременно казавшееся чем-то большим и меньшим, нежели человеческий разум.

Предки клана Фудзивара. И его хранители.

Тысячи имен, тысячи жизней, тысячи дорог. Физические тела давно сожгли, отдавая пепел Акане. Но оставались тела виртуальные. Базовые профили, сетевые аватары, формы, личины и маски. Вмещающие целые судьбы объемы памяти, архивы и библиотеки. Персональные программы, файлы, настройки, любимые уголки Паутины. Все то, что составляет личность, что сплетается в истинную жизнь аканийца, было собрано, упорядочено и с бережным почтением сохранено здесь, на священной для клана горе. Полуварвар в Тимуре автоматически навесил древние ярлыки – искусственный интеллект, псевдоразум, виртуальная симуляция. Варвар мог бы спорить, не признавать юридических прав, объявлять вне закона и разжигать войны. Сыновья и дочери Фудзивара просто знали, что ками живут в любом из них, живут вечно и непостижимо, действуя через человеческий разум в любой из реальностей.

Физическая смерть здесь была лишь новым перерождением, еще одной ступенью. Знаком, что предначертанные уроки выучены и пришло время взойти на иной уровень.

Тимур выпрямился под пересечением тысяч невидимых взоров, не несущих прямой угрозы, но и не спешащих выразить одобрение. И невпопад подумал, что в данном вопросе он все же склонен к созерцанию и принятию. Обычно весьма громко (и едко) заявляющая о себе аналитическая сторона личности советника Канеко здесь молчала. Существующее должно считать существующим, а несуществующее – несуществующим. Ками нужно принимать такими, какие они есть.

Но сделать это было бы куда легче, имей вторгшийся в святая святых полуварвар хоть малейшее представление, о чем думают и чем руководствуются хранители рода. Практика подсказывала, что политические выкладки имеют для этих непостижимых существ куда меньшее значение, чем для неспокойных их потомков.

Одно было несомненно – как бы далеко ни ушли по пути эволюции чтимые предки, они не оставляли своих семей. Хранители Фудзивара помнили, кем является ожидающая у храма хрупкая женщина. И в этот час именно на ней было сосредоточено непостижимое внимание. Ее присутствие наполняло горный воздух беззвучными волнами любви и поддержки.

Тимур, детские воспоминания которого были довольно расплывчатыми, лишь смутно помнил, как чтили в семье прародителей. Как обращались к их защите и покровительству. Ками были рядом в часы горя и радости, в моменты грозящих гибелью перемен и в равномерном течении обыденной жизни. Тимур помнил, знал, но, кажется, не понимал. Не мог постигнуть до того момента, как увидел белую фигуру, окруженную невидимой, неощутимой, ужасающей в своей чуждости силой.

«Вы имеете хоть малейшее представление, что означает вступление в традиционный аканийский брак?»

Нет.

Пугающее в своей абсолютности: нет.

Тимур сделал еще шаг навстречу сотворенной им самим судьбе.

Фудзивара О-Кими была облачена в ослепительно красивое свадебное одеяние. Традиционный многоуровневый наряд разных оттенков белого будто окутал ее внутренним светом. Только вот не совсем ясно было, как собирается высокородная госпожа во всем этом великолепии двигаться.

Одно поверх другого – двенадцать выглядывающих друг из-под друга платьев, удерживаемых, в строгом в соответствии с каноном, семью поясами. Царственными, тянущимися по земле рукавами и длинным шлейфом спускалась с плеч верхняя накидка. Белоснежная, расшитая золотом и серебром. Искусный узор с безукоризненной гармонией переходил со спины на рукава, на грудь – первое вторжение цвета, которое довелось Тимуру увидеть на своей нареченной. Блестящие черные волосы невесты были подняты в диктуемую обычаем прическу и скреплены массивной золотой заколкой. За широкий пояс заткнут короткий меч в ножнах. В поднятых перед грудью руках – тяжелый веер, обвитый белыми, золотыми, серебряными и аметистовыми шнурами.

Ни в одной детали традиционного наряда жених не смог найти клановых отличий. Что, если не изменяла господину советнику память, означало готовность невесты перейти в другую семью.

Жених протянул руку, справедливо полагая, что скованной нарядом даме понадобится помощь, чтобы просто спуститься по ступеням. Кожа женщины выглядела фарфоровой, белоснежное лицо было абсолютно неподвижно. После железной хватки госпожи, ее матери, легкая рука Кимико показалась невесомой, почти несуществующей. Тень прикосновения, готовая вспорхнуть с его запястья при малейшей угрозе.

Легким плывущим шагом, белым призраком среди облаков она двигалась в трех шагах за спиной, но умудрялась оставаться существом иного мира. Торжественно и неизбежно свадебная процессия вошла во двор храма.

Древние камни дорожек, кольцо покрытых именами стен, тихий звук текущей воды. В ином храме мог бы храниться синтай, священный предмет, являющийся символом божества. Но здесь, на хребте горы-дракона, это было бы излишне. Земля под ногами пела присутствием. Жарким, ледяным, властным. Разлитое по всем склонам, здесь оно ощущалось почти физически. Уловленный краем глаза блеск чешуи, качнувшееся за спиной могучее тело. Фудзивара Акихиро, глициниевый дракон, давший имя острову, горе, реке и семье, обернулся кольцом вокруг возлюбленной дочери, готовясь стать свидетелем приносимых ей клятв.

Основная процессия осталась у входа в храм. До бьющего из скал источника дошли лишь жених, невеста, некая дама сословия провайдеров и сопровождавший их группу пожилой господин, которому доверили нести священный меч.

У воды ожидала крайне почтенных лет женщина, бывшая, судя по всему, официальной девой храма. А также тот, кому предстояло свершить саму церемонию.

Тимур сцепился взглядами с облаченным во все белое отшельником, бывшим ками-хранителем семьи Канеко. Никому никогда не узнать, чего стоило господину советнику наступить себе на горло и все же обратиться с просьбой к старцу Лео. Холодному, язвительному и слишком глубоко видящему преда…

Все. Все, хватит, Канеко. Ты не мог допустить, чтобы осталась хоть тень сомнения в законности брака. И не допустил.

Усилием воли Тимур заставил себя смиренно опустить взгляд.

Ритуалы аканийского синто были просты и глубоко индивидуальны. И явная цель и скрытый смысл, насколько понимал их полуварвар, сходились в одном: обряды должны были устанавливать и поддерживать связи между верующим и ками. Одним из самых нелюбимых Тимуром способов достижения божественного единства считалась искренняя, не связанная пустым каноном молитва. Сейчас, перед объединением двух судеб в одну, жених, невеста, а также оставшиеся за дверями почетные гости должны были заглянуть в свои сердца и воззвать к тем ками, которые были в этот миг для них особенно важны.

Угу. Тимур и так прилагал отчаянные усилия, чтобы не закрыться боевыми щитами от направленных на него со всех сторон незримых взглядов. Привлечение дополнительного внимания было бы, мягко говоря, излишним. Он бросил в резную чашу ритуальную монетку. Резко хлопнул в ладоши и закрыл глаза, пытаясь найти в этой какофонии ощущений если не божественное присутствие, то самого себя.

Каждый человек после смерти становится духом, а следовательно, объектом поклонения. Теоретически. И даже если убийцы не оставили ничего, что можно было бы назвать отблеском разума… Что ж, о пантеон небесный и земной, вот вам моя молитва:

«Нобору, ты эгоистичный, безумный, гениальный подлец. Как ты мог позволить себя убить? Почему не оставил страховочных планов? Лучше надейся, что жизнь моя будет очень долгой и очень успешной. Иначе наша встреча по ту сторону окажется для тебя на диво содержательной».

Тимур медленно вздохнул. Религия должна приносить утешение. И приносила. Мысль о возможности когда-нибудь набить самоуверенную физиономию владыки Кикути утешала неимоверно.

«Если ты где-то существуешь, а, следовательно, мыслишь, самоуверенный ты болван, имей совесть и помоги тем, кого бросил в столь ужасном положении».

Он постоял немного, ожидая ответа, но ставший привычным насмешливый голос молчал. Порог смерти оказался столь же непроницаемым препятствием, каким некогда была социальная лестница. Бремя, оставленное наследником Кикути, предстояло нести другим.

Тимур открыл глаза и посмотрел на одну из доставшихся ему в наследство проблем. Гордо поднятая голова, линия подбородка, взгляд, устремленный ввысь. Белая фигура, окутанная бедой-дымкой. Тимур прищурился, пытаясь понять, откуда в помещение опустился туман, и вдруг сообразил, что вокруг них на расстоянии вытянутой руки парят облака. Те самые, что с подножия горы казались жемчужным покровом. Стены храма оставались на месте, но были совершенно не важны. Дуновение ледяного нездешнего воздуха – и Тимур увидел, как трепещет на ветру каким-то чудом выбившаяся из прически черная прядь.

Дыхание перехватило. Небесный ками, спустившийся из недостижимых высот Паутины, чтобы коснуться ледяными губами волос невесты, даря свое благословение… Происходящее казалось стихами древней поэмы. Судя по всему, обращения к богам дочери Фудзивара оказались куда более действенными, нежели молитвы ее жениха.

Не без труда взяв себя в руки, Тимур сосредоточился на следующей части ритуала.

Он произнес заученную накануне клятву верности, не слишком понимая, что именно выговаривают губы. Слова затерялись среди пристальных мыслей свидетелей. Кимико заговорила за все время лишь один раз, когда вставила свое имя в конце его речи, подтверждая союз перед затаившими дыхание ками. Нить человеческого разума странно истончилась, поблекла, будто растворяясь под напором скрещенных в это мгновение сил.

В глазах господина Лео отражалось невидимое за облаками и стенами холодное солнце. Старец поднял поднос, на котором стояли простые, с виду совсем безобидные чаши. Кимико недрогнувшей рукой приняла одну из них. Присела у источника, ранимая и грациозная в оковах церемониальных одежд. Зачерпнула… ну, чего угодно, только не воды.

Тимур посмотрел на тонкие руки, поднесшие чашу к его губам. Встретился взглядом с серьезными глазами женщины.

Казалось, время остановилось. Распахнувшиеся разумом небеса. Свернувшийся пристальным змеем горный пик. Тысячи молчаливых имен, выгравированных на камне, истинные кости этого мира. И пристальный взгляд старейшего из родичей.

Онемевшими губами он коснулся чаши.

Ледяным холодом на языке, воем охранных систем всколыхнулась защита. Вторжение! Поступившая информация несет в себе псевдовирусные элементы. Возможно глубинное изменение базового сетевого профиля. Запретить доступ?

Если бы он не перенастроил защиту перед церемонией, подозрительный пакет был бы уничтожен автоматически. Искушение сделать это в любом случае накрыло с головой. Необходимость и традиция против десятилетия обоснованной паранойи.

Болезненным усилием заставляя себя сделать глоток, подтвердил: доступ разрешен. Инициация изменений авторизована.

Медленно, ударами сердца, возобновился бег времени. Тимур был достаточно опытным взломщиком, чтобы отследить происходящие коррекции по мере их нарастания.

Изменение статуса на «женат» в паспорте-пароле, в личной анкете, в краткой биографии на официальном правительственном сайте. Коррекции на картах допуска, в квалификационных сертификатах, бесчисленных регистрационных формах, в медицинском файле.

Все в строгом соответствии с брачным контрактом, с теми тысячами условий и обязательств, которые теперь навечно станут частью его личности. Три дня консультаций с юристами, финансистами, архивистами. Три дня жестких, на грани шантажа переговоров, странными, непрямыми путями ведущих к одной цели – безопасности супруги и еще не рожденного ребенка.

Рябью, волнами, цунами – все более расширяющимися кругами. Изменения в документах, удостоверяющих право собственности. Предоставление супруге полного допуска к денежным счетам. Подтверждение нового завещания и приложенного к нему пакета документов. И дальше, дальше, снежным комом рухнувших в паутину приказов, тянущих за собой необъятную лавину.

Моргнув, Тимур чуть пошевелил рукой, на которой блеснул тонкий ободок кольца. Ювелирное украшение было теперь неотъемлемой частью базовой аватары, внешним знаком, символизирующим статус человека по имени Канеко Тимур. Место в этом мире, то, как воспринимают его окружающие, то, как воспринимает себя он сам, – все стало новым, непривычным. Опасным.

А женские руки вновь протягивали чашу. Не давая себе испугаться, не позволяя найти равновесие, он сделал второй глоток.

Система безопасности ударила по ушам полупридушенным надрывным воем, губы обожгло настоящей болью. Защита взбунтовалась, переходя в автономный режим, отказываясь принимать команды. И вдруг – спала, утихла, неестественно пассивная. Тимур моргнул, пытаясь хотя бы воспринять то, что не поддавалось осознанию жалкого человеческого разума. Увидеть тени древних установок, что были столь глубокого вплетены в информационные коды Аканы. Они мелькнули и исчезли – в основе его собственного профиля, в его личной, им самим созданной защите. Советнику приходилось сталкиваться с тем, что туманно называли «системными архетипами», и пару раз, работая с Нобору, даже видеть их в действии.

Основополагающие информационные узоры, копируемые из программы в программу и поддерживающие некие абстрактные, установленные владыкой Нори законы бытия. Эту сетевую легенду сложно было воспринимать всерьез. Однако как тут не проникнуться, если твоя абсолютно уникальная, полностью автономная противовирусная система зависает, получив вместо кода доступа сообщение о свадьбе. Тимур совершенно точно знал, что не закладывал в нее подобной реакции.

Холодная вода проникла внутрь. Колючим, свежим, чуждым присутствием пронзила насквозь. На мгновение ошеломила. Тимур успел уловить приказ медицинскому блоку, поддерживающему жизнь его физической составляющей. Сложная, уникальная для каждого аканийца система паролей, запускающая в лежащем где-то в реальном мире теле каскад реакций. Физиология его теперь ежедневно будет корректироваться в соответствии с новой программой.

На планете со столь ограниченными ресурсами практически с самой колонизации жестко контролировали возможность естественного воспроизведения. За способностью иметь детей сетевые медицинские приложения следили, начиная с рождения и до самой смерти. Закон гласил, что при вступлении в брак ограничения снимаются вне зависимости от сословного статуса новобрачных. Закон, разумеется, исполнялся далеко не всегда, что стало одной из причин краха прежнего режима. Тимур знал обо всем этом. Представлял, какие именно последствия древние традиции будут иметь для него лично.

Но, столкнувшись с простым фактом – что с этой минуты он может завести детей, имеющих физические тела или же существующих лишь в сети, – вновь осознал, что не знал и не понимал ни-че-го.

Он. Может. Стать. Отцом.

Когда-нибудь. И с одной только женщиной, с той единственной, для кого его семя и его разум не будут бесплодными.

Это возможно.

Мысль не успела развернуться до конца. Чувство, трепещущее под покровом ужаса, не успело оформиться, вырасти, пробить удушающую панику. К его губам в третий раз поднялась ритуальная чаша.

«Вы имеете хоть малейшее представление, что означает вступление в традиционный аканийский брак?»

Это ведь навсегда, пришла вдруг отчетливая мысль. Чтящие обычаи семьи не признают разводов. Единственный способ освободиться – через острие собственного ножа. Но гибель базового профиля уничтожит человека по имени Канеко Тимур, даже если тело его и разум останутся целы. Смерть – окончание всех дорог, разрушение любых уз. Для советника это будет означать потерю положения в обществе, добровольный отказ от власти, расторжение союзных соглашений. Он лишится доступа к собственным счетам, вынужден будет оставить тайный совет, освободит должников от всех принесенных клятв.

Акана не отказывала детям своим в праве сбросить ставшее непосильным бремя. Но, во имя чести предков, если ты сбегаешь от ответственности, то не выбирать же, какие части тебя не устраивают, а какие неплохо бы и сохранить. Сетевая смерть стирает все, даже имя.

За ошибку в выборе партнера – не слишком ли велика цена?

Третий глоток был, пожалуй, самым отчаянно смелым поступком, который Канеко Тимуру довелось совершить за свою недолгую жизнь. В неизвестность – как в пропасть. С головой.

Мятно-хладный вкус на языке. Тишина, затаившая дыхание. В нем больше не было изменений.

Изменилась Акана.

Паутина дрогнула, развернулась, углубилась доселе невиданным измерением.

Отклики.

Один за другим. Десятки. Сотни. Тысячи. Звездопад коротких ясных посланий.

Поздравление с радостным и долгожданным событием. Подтверждение нового статуса. Предоставление нового уровня доступа.

Справедливость заставляла отметить, что лишь ничтожная часть обрушившегося потока имела отношение к его – теперь официальному – родству с кланом Фудзивара и, следовательно, с высшими сословиями. Драконья доля витиеватых посланий говорила о добровольном и осознанном взятии на себя ответственности. О принесении клятв перед людьми и ками. О том моменте, когда человек говорит себе и миру – «я взрослый».

А мир принимает его заверение.

Обвалом предоставлялись пароли к пластам Паутины, о существовании которых он имел довольно смутное представление. Открывались библиотеки с информацией, разворачивались ветви тянущихся столетиями дискуссий, вспыхивали сайты и целые суверенные острова, доступ к которым охранялся невидимым грифом «только после вступления в брак».

Тимур сканировал обрушившийся на него водопад информации и тихо сатанел. Какие-то из этих сетей были ему знакомы, какие-то он взломал, не всегда понимая, что есть еще одна причина, по которой революционеру-полуварвару доступ сюда запрещен. Но дело ведь не в том, что от тебя что-то прячут или куда-то не пускают. Прежде чем искать потаенное и пробиваться к запретному в безграничных, необъятных для человеческого разума просторах Паутины, нужно для начала предположить, что оно существует.

Господин тайный советник закрыл глаза.

Прожить двадцать три года. Выиграть войну. Войти в правящую планетой хунту.

И вдруг узнать, что по законам и обычаям своей родины ты являлся несовершеннолетним. И никто и не подумал поставить тебя об этом в известность. А ты, такой умный и ловкий, с малых лет умудрявшийся сам доставать скрываемую информацию, даже не заметил ничего подозрительного.

Если бы не гибель Нобору, он так и остался бы самодовольным холостяком. Если бы не тихая несгибаемость Кимико, он настоял бы на безопасном православном венчании. Если…

Сколько еще самозваный великий взломщик не видит очевидного? Сколько – действительно тайного? Гордыня опасна, Неко. Она держит крепче цепей, слепит ярче солнца. Скромнее нужно быть, друг мой. И любопытней.

Мир, вдруг оказавшийся гораздо более объемным, сложным и пугающим, чем был минуту назад, уходил в бесконечность, маня открывающимися возможностями.

Ставшими вдруг неуклюжими руками Тимур взял с подноса вторую чашу. Наклонился к роднику. На мгновение замер, не донеся сосуд до поверхности, разглядев наконец, что струилось под их ногами.

Источник, питавший реку, что стекала с великой горы. Источник, носящий то же имя. Источник, отливающий глубокой аметистовой чешуей, и недружелюбными мыслями, и таким концентрированным, насыщенным информационным потоком, который ему не доводилось видеть даже у маяков.

Вознеся, вопреки самому себе, короткую молитву, Тимур зачерпнул тело ками в скромную деревянную чашу и выпрямился, поднося прозрачный информационный код к губам невесты.

Кимико вопросительно, ищуще вглядывалась в его лицо. Бессилие и усталость прорвались на мгновение сквозь безупречную маску. Тимур попытался изобразить успокаивающую улыбку, но, сжав пальцы на веере, она сделала первый глоток.

Темные глаза затуманились, обратились к чему-то далекому. Что она сейчас переживает? Похоже ли это на его опыт? Насколько иным видит мир дочь Фудзивара, насколько открыто для нее то, что ускользнуло от внимания неуклюжего пользователя?

Перед вторым глотком невеста не показала своей неуверенности. Лишь покачнулась – не от слабости, а будто потеряв ориентацию в пространстве.

Тимур поймал себя на том, что гадает о ее первом замужестве. Он знал, что церемония была тайной. Нобору привел невесту к кому-то из ками-покровителей Кикути, чтобы тот стал единственным свидетелем их клятв. Никаких изменений в Паутине, никаких следов. И тем не менее союз был законным во всех значениях, которыми только может Акана наделить это слово.

О чем думала Фудзивара Кимико, во второй раз омочив губы в священной чаше? Вспоминала? Сравнивала? Горевала?

Она допила последний глоток, какое-то время стояла, будто слепая. И вдруг начала медленно оседать. Чаша покатилась по камням, когда Тимур подхватил женщину – свою жену! – под руку. Но она уже пришла в себя, выпрямилась, отстраняясь, но не пытаясь высвободить запястье. Легким движением головы отвела его обеспокоенный взгляд.

Пение ками и голоса гостей начали проникать сквозь окутавший двоих ритуал. Церемония была закончена. Старый хранитель семьи Канеко провозгласил их мужем и женой. Мысль слишком дикая, чтобы принять ее вот так, как свершившийся факт.

Потребовалось почти болезненное усилие, чтобы начать замечать что-то, помимо застывшей рядом фигуры. Медленно, все еще удерживая ее руку, Тимур вернулся к гостям. Натолкнулся на широко распахнутые глаза кузена, будто на якорь в буре неуверенности. Губы Коити беззвучно шевельнулись: «Удачи, брат».

И неслышно прозвучало знакомой, прорвавшейся вдруг сквозь неуверенность иронией:

«Она тебе явно понадобится».

Пение ками нахлынуло волной, достигло наивысшей полноты звучания. Коити вместе с остальными присутствующими горстями бросал в небо мелкие монетки, выкрикивая здравицы. Молодожены церемонно поклонились. И растворились в жемчугах облаков, выйдя из храма Фудзивара в реальный мир.

Тимур медленно открыл глаза. Какое-то время размеренно дышал, пытаясь уловить, что же именно в нем изменилось. Поднял руку, поднес к лицу. Здесь, в физическом мире, на пальце не было и не могло быть кольца. Так почему же он все еще ощущал обжигающую тяжесть?

Осторожно, почти опасаясь, попытался активизировать защитную систему. Та не потребовала даже перезагрузки, ожив с первого же прикосновения. И на запрос о неполадках чирикнула: поздравляю с вступлением в брак. Желаю долгого счастья и плодородия.

И как прикажете реагировать на такое?

Руки тянулись перенастроить приложение, не выполняющее базовых функций, но не поможет ведь. Если только он полностью не изолирует программу от Сети, через пару недель пребывания в аканийском информационном пространстве код будет переписан в соответствии с Протоколами Кикути.

Жених – нет, муж! – запустил пальцы в непослушные волосы. Со злостью дернул. Глупая церемония должна была быть пустым обычаем. Фанаберией древнего клана, формальностью, о которой просила Кимико. А он уступил, не считая вопрос достойным спора.

Только отчего-то ему кажется, что Канеко Тимур умер там, на горе-храме, когда, произнося бессмысленные клятвы, повторял про себя: «Я должен ее защитить». И что теперь делать тому, кто занял освободившееся место?

Советник поднялся, прошелся несколько раз по комнате. Личные владения госпожи Кимико, являвшиеся ранее одним из многочисленных поместий Фудзивара, отошли теперь в их совместное пользование. На том, чтобы жить в этом доме, тоже настояла она. Здесь Тимур готов был спорить всерьез, не считая поместье достаточно безопасным.

– Разве я не достаточно наглядно продемонстрировал, сколь несовершенна ваша система защиты, госпожа?

– Вы сможете ее усовершенствовать. Если того захотите.

– Смогу. Но ваше поместье строилось как дом, а не как крепость. Даже при условии самой совершенной охранной системы здесь не выдержать серьезной осады. И, конечно, первая же орбитальная бомбардировка…

– Советник, если дело дойдет до атаки с орбиты, мы уже проиграли. Вы не можете не понимать – сейчас главная защита в том, чтобы не показать, сколь многое мы скрываем. Будем обычной, спокойной семьей, что живет в своем доме, а не прячется в камере жизнеобеспечения где-нибудь в шахтах Мицуба. Потому что если нас начнут искать серьезно, то найдут в любом случае.

Как нашли Нобору.

И он уступил, особенно после того, как господин Фудзивара поставил свой ультиматум: его дочь не должна вести образ жизни какого-нибудь полунищего пользователя.

До того как пришло время предоставить будущему тестю аудит собственных финансов, Тимур, честно говоря, считал себя достаточно обеспеченным.

Считал он явно неправильно.

Сбережения последних лет могли казаться вполне приличным состоянием парню, с детства привыкшему к очень жесткому бюджету. Владыка Фудзивара, взглянув на них, вежливо поинтересовался, какие еще источники дохода есть у господина советника. Господин советник в ответ спросил, сколько уважаемый владыка клана готов был бы заплатить за написанную Железным Неко узкоспециализированную программу или, скажем, пересмотр охранных систем Фудзивара. А потом назвал три малых гильдии и самурайский клан, которые предложили на порядок больше. Если госпоже дочери вдруг потребуются деньги, то она может не беспокоиться – супруг был более чем способен их заработать.

Любящий отец в ответ вздохнул и отписал новобрачным приданое, от которого наивный пользователь Канеко потерял дар речи. Среди списка активов и владений была и дарственная на поместье, которое он так лихо взломал, дабы бросить к ногам госпожи свою руку и сердце.

Теперь, глядя на древние стены подземных покоев, советник прикидывал, что первым делом ему нужно будет сесть с Тайрой, раз уж тот отвечает за безопасность, и пройтись пристальным сканом по всем домашним системам. А потом написать свои собственные. Чтобы к многослойной защите Фудзивара добавился как минимум один совершенно независимый, действующий на других принципах и исходящий из других приоритетов дублирующий контур.

А со временем добавить и еще парочку. В соответствии с собственными представлениями о том, от кого и как следует охранять госпожу.

Тимур вновь посмотрел на левую руку. Пальцы, лишенные кольца, мелко дрожали. В ушах отдавался голос владычицы Фудзивара. Теперь было очевидно, что мать Кимико искренне пыталась предупредить, достучаться, объяснить. Он столь же искренне не способен был ее услышать.

Почему-то вспомнились политические конфликты последних лет. И то, чем они закончились.

– Ну уж нет, – сквозь зубы пообещал Железный Неко.

Если всей этой затее суждено завершиться падением очередных маяков, то этого не случится потому, что Тимур проигнорировал какую-то лежащую на поверхности информацию. Или не озвучил что-то, кажущееся ему абсурдно очевидным.

Советник проверил местоположение Кимико, обнаружил, что та тоже пока оставалась в реальном пространстве. Резко ударив по программе запирающего устройства, Тимур вышел в коридор. Сверился с планом. Покои хозяина дома – его?! – находились на том же уровне, что и анфилада госпожи. Пройти по коридору, привычно-неосознанно взломать замок… и замереть на пороге. Только налетев на шокированный, напряженный взгляд, новобрачный сообразил, куда и когда он заявился.