Текст книги "Соленое лето (СИ)"

Автор книги: Анастасия Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Что ж ты не бросишь? – Тихо спросил он.

–  Что не брошу?

– Меня. – Вася наконец посмотрел на Наташу.

– Ах, вон оно как, – она презрительно усмехнулась. – Значит такая любовь? Я, значит, такой, как есть, прими меня такого и будь рада, а если что-то не устраивает, проваливай, но я меняться не буду и вообще для тебя ничего не сделаю? Такая любовь? Чужими руками жар загребать хочешь, Вася! Чтобы потом говорить, что « я ради нее семью бросил, а она …».

– Что я могу сделать? – Перебил Вася. – Ну поедем мы в Тверь, что я там?

– В Тверь? – Наташа снова усмехнулась. – Ты уж меня прости, но в Твери тебе действительно делать нечего с девятью классами прямухинской школы.

          Наташа уже успокоилась. Села за стол, что-то обдумывая. Вася так и стоял возле умывальника.

– Ты не виноват, – продолжила свою речь Наташа. – Ты не можешь быть виноват в том, что ты потомственный пастух, а я не для деревенской жизни. Но развестись ты мог ведь.

– Каждому – свое, – Васю, конечно, покоробили слова Наташи. – Но ты не забывай, что тут не все просто. У меня сын есть…

– Да уж. – Наташа тряхнула головой. – Говорим на разных языках.

– Прости, где уж мне тебя понять, пастуху.

– Только не надо вставать в позу! Я ведь правду сказала. Грубовато, конечно. Но справедливо.

– Прости. Если ты это умеешь.

          Вася еще немного постоял, ожидая ответа Натальи, но она молчала. Тогда он взял куртку, надел сапоги и ушел. Наташе совсем не хотелось его догонять.

          Конечно, он вернулся потом. Но теперь он ясно сознавал, что Наташа с ним жить не будет.

* * *

          А  Даша тем временем не без удивления принимала у себя Марину.

– Прости, что поздно… – говорила гостья. – Ужинаешь?– кивнула она на стол, на котором стояла чашка чаю и грязная посуда.

– Чай уже пью, будешь?

– Валяй!

          Даша налила кипятку из стоявшего не том же столе самовара и поставила чашку перед Мариной.

– Что, это и есть чай?

          Даша сняла заварочный чайник с крышки самовара и подлила Марине заварки.

– Ладно. Понимаю, – заговорила, наконец, Марина.– И поздно, не подруги вроде. Зачем пришла? Надо. Поговорить.  Можно?

          Даша кивнула.

– Ладно, – Марина с шумом отпила из чашки. – У, горячий! Дарь, плохо мне. То есть не совсем, но, Мишка бьет меня, знаешь?

          Даша снова кивнула.

– Ты пей чай-то, – Марина кивнула на стол. – Раз уж не разговариваешь.

          Дарья послушно принялась за чай.

– Ты понимаешь, какая штука, – продолжала Марина. – Мне и житья-то с ним нет. Пьет, буянит, злой как собака Кириковых. А если и не пьет, то, честно, сидит и думает. Знаю, даже о ком. О тебе. Что ж я поделаю? Только это невмоготу. Он меня вспоминает только когда злой и пьяный. Сволочь.

          Все это Маринка говорила долго, с большими паузами, как будто с каждым произнесенным словом ей все больше не хватало воздуха.

– Зачем терпишь? Чего тебя держит? – После долгого молчания спросила Даша.

– А потому что это только ты у нас чудо природы, жить можешь без мужика,  я не могу. Никто больше не может. А Мишка мужик нормальный, только злой, сволочь.

– Так в чем проблема? Хоть и злой, да мужик. А пьют так вообще почти все, где другого взять? Ну если невмоготу, бросай. Небось найдешь кого.

– Бросить его не могу. Как заноза какая здесь. – Марина приложила руку к груди. – Ноет здесь, даже тошнит иногда, как ноет. Да тебе не понять, ты-то век, небось, ничего не чувствуешь.

– Откуда тебе знать? – Тяжело вздохнула Дарья. – Может мне еще больней. Что я, не человек, что ли?

– Не знаю, – Марина удивленно посмотрела на Дарью. – Ты навроде камня.

          Вдруг Дарья зажмурилась и прошипела: «Как вы надоели мне все!»

– Дарь, ты чего? – Марина поднялась.

– Тебе-то что надо? Боишься, что я  мужика твоего уведу, пришла расписывать, какая он сволочь? Не бойся, я никого уводить не собираюсь. И вообще, что тебе надо?

– Да ты что? Я так, поговорить не с кем.

– Ты вот что, Маринка, – уже спокойно заговорила Даша. – Если тебе опять поплакаться приспичит, ты в подушку плачь. У меня вот подушка – верная подружка. И все понимает, и не предаст никогда.

– Хотела бы я знать, о ком ты там в подушку плачешь. – Пробурчала Маринка.

– А вот это уже не твое дело. Не береди меня, не надо. Каждый живет, как может, все разные. Мишка мне твой не нужен, сама знаешь. И вообще – мне на ферму рано, давай, иди, я спать буду.

ГЛАВА 5

          Наташа чувствовала себя виноватой перед Василием за то, что мучила его вчера, обвиняла в том, в чем он виноват  не был. Одним словом выместила на нем свою злость и обиду, отыгралась.

          Она выносила завядший букет нарциссов на дорогу, когда увидела новенькую блестящую иномарку. С чисто деревенским любопытством Наташа остановилась рассмотреть водителя. Машина, осторожно пробираясь по ухабам, остановилась как раз перед Натальей. Из автомобиля выскочил молодой человек и кинулся к Наташе.

– Наташка! Не узнать! Да ты ли это?

          В груди у Натальи защекотало. Это был Антон, по которому она лила слезы в юности.

– Не узнаешь? – Хохотал Антон. – Ну, девичья память!

          Он был не то чтобы красавец, но прежняя память да блестящий вид Антона и его машины превратили его в глазах Натальи в неземного принца. Наташа стояла перед ним в халатике, небрежно причесанная, и готова была провалиться сквозь землю от стыда за свой вид.

– Антон, – тихо произнесла она его имя.

– Наконец! Я тебя еле нашел! В Мытницах нет, говорят, в Богданово живешь. Э, куда забралась!

– Живу.

– Да Наташка, – Антон оглядел ее холодно-зелеными глазами. – Ты не меняешься, сколь лет не видел, а сейчас, на дороге увидел. Все такая же.

          Наташа смотрела под ноги, не зная, что сказать.

– Да, – протянул Антон. – Ну, надеюсь, мы увидимся еще. Твой, Василий, вроде, да? Не будет против?

– Нет.

– Слушай, Вася, это такой рыженький вроде? С ушами смешными такими? Я позабыл уже всех. Он как? Привет передавай!

          Всю недавнюю жалость и чувство вины перед Василием у Натальи как ветром сдуло в тот же миг.

– Ладно, тогда до скорого! Я к Мишке заскочу, – весело говорил Антон. – Друг детства! Живой он там?

– Относительно, – уклончиво ответила Наталья.

– Что, пьет? – захохотал Антон. – Поможем! – и сел в машину.

          Антон уехал, а Наталья стояла на дороге, и боролась с приступом ненависти ко всему, что ее окружает. Она чувствовала себя так, как будто ее только что окатили помоями. Ей известна была, конечно, манера городских показать себя перед деревенскими, покрасоваться, но себя она всегда считала выше деревенских, но сейчас ей не могло помочь и высшее образование, чтобы реабилитировать себя  в глазах Антона.

          Антон тем временем уже обнимал друга детства. Мишка был не в лучшей форме, хотя, как утверждала сидевшая на крыльце уже где-то выпившая Маринка, не пил он целый день.

– Да, друг. День это много, – смеялся Антон.

– Нормально, – безвольно согласился Мишка. – Ну, ни чего себе агрегат! – С восторгом посмотрел он на машину Антона.

– Да ладно, – Антон небрежно махнул рукой. – Давай, в Прямухино сгоняем, посидим потом, шашлычок организуем! Мадам позовем! – подмигнул он Марине.

– Ты его не спаивай! – Грустно проговорила Марина.

–Ты бы сама пошла, на работу, что ль, тебе не надо разве? – Зло проговорил Мишка.

– Да пошел ты, – буркнула Марина.

– Да я и пошел! – хмыкнул Мишка, садясь в машину.

– Не, мадам мы лучше звать не будем, – проговорил Антон уже в машине.

          Мишка с Антоном поехали на речушку Вельгу, Антон, в самом деле, организовал шашлычок, но Мишку больше всего порадовал коньяк, извлеченный другом из машины.

– Слушай, как это Наташка в Богданово оказалась? – спросил Антон после первой рюмки.

– Да с Васькой. Подальше от его жены спрятались.

– Не, как она вообще здесь оказалась? Не по месту рыбка ведь.

– Что значит, не по месту? – не понял Мишка.

– Ну ей бы водиться с рыбкой покрупней, а не с пескарями.

          Мишка, молча, налил еще коньяку, выпил, закусил луковицей.

– Да, впервые вижу, что бы коньяк луком закусывали! – Захохотал Антон.

– Ну, некоторым и пескари ничего. В смысле и пескарей жрать можно, если жрать хочется.

– Ты все об этом, – махнул рукой Антон, наливая очередную стопку. – Послушай! – Он остановил процесс и посмотрел на Мишку, прикуривавшего от головни из костра. – Тебя задело, что я про пескарей сказал?

– Может и задело.

– Да я ничего такого, все люди.

– Наташка эта дрянь та еще, – вдруг зло проговорил Мишка.

– Недопонял?

– Чего тут понимать? – Мишка развалился на траве. – Ваську она из семьи увела. Он сына бросил. Ирка спивается.

– Сомневаюсь, что она его уводила. Он же все за ней таскался.

–Да как не назови, – усмехнулся Мишка, – хрен редьки не слаще. Ей туго было, Васек пришелся впору, понятно?

– Ну не совсем.

– Блин, – выругался Мишка, – Ты там отупел в своей Москве? Ну когда она одна осталась, Васек к ней, конечно, сопли там, слезы подтирать. А она его – цапе! И каюк. Ирка на колени к ней – простила отпустить Васька, тот к сыну разу не зашел. А Натаха твоя, королева, блин! Стоит вся такая из себя прекрасная. Я, – грит, – его не держу, он сам к тебе не пойдет, он только меня любит! И все дела!

– Сам видел?

– Что? – Не понял Мишка.

– Ну, как она стояла перед этой Иркой вся такая прекрасная?

– Не, Маринка рассказала, она все знает.

– Слушай, – заулыбался Антон, – где ты ее откопал?

– Маринку-то? – Тут Мишка от души припустил ее матом. – Она сама откопалась.

– Ясно, – Антон вдруг серьезно посмотрел на Мишку. – Ты мне теперь скажи, какой у тебя здесь интерес?

          Мишка тупо посмотрел на Антона.

– Ну, ты тут так горячо распинался про то, какая сволочь Наташка. Вот я и спрашиваю, у тебя какой  интерес? Ты ж вроде за Дашкой все бегал?

– Вот тут и интерес, – наконец сообразил Мишка.

– А какая связь между Наташкой и Дашкой?

– Че ты пристал? – Вспылил Мишка. – Самая прямая связь, вот какая, но ты отстань с этими бабами от меня!

– О! – Захохотал Антон. – Слушай, нам и, правда, только подраться из-за них осталось! Ну их!

          Они снова выпили и уставились на догорающий костер.

– А если я Натаху уведу? – Вдруг серьезно спросил Антон.

          Мишка, уже порядком захмелевший, перевел взгляд на Антона.

– А что? Ей, наверно, не очень-то тут?

– Слушай, – медленно заговорил Мишка, с трудом ворочая языком. – Ты будешь после этого последней дрянью. Ты не только Натахе жизнь загубишь.

– О! – Протянул тоже уже пьяный Антон. – Конечно, ты ж у нас великий моралист!

– В каком смысле?

– Всю жизнь за одной бабой таскаешься, уломать не можешь!

– Так! – проговорил Мишка, пытаясь подняться. – Ты на что намекаешь?

– Э, друг, я с тобой драться не хочу и не буду! Из-за баб! Сиди!

          Мишка послушно сел.

– А, черт с тобой, –  вдруг засмеялся он и хлопнул Антона по плечу. – Какое мне дело до Васьки? Надоел он мне, хуже мухи!

– Почему  хуже? – не понял Антон.

– Забудь. У тебя еще выпить есть?

– А как же!

* * *

          Вечером деревня содрогнулась от очередного скандала. Мишка сорвался, насмотревшись, видимо,  на свою жизнь, на машину Антона, да на напившуюся Маринку.

          Его мать знала, что только один человек может его остановить в приступе ярости.

– Дарья, помоги, ради Бога! – плакала тетя Лена, стоя на  Дашином крыльце. – Он нас всех перебьет!

– Да я-то что сделаю? – испуганно спросила Даша.

– Из-за тебя ведь до чертиков допился. Помоги! Поговори с ним!

– Теть Лен, я сама его боюсь!

– Ты что? Он тебя пальцем не тронет! Я знаю, Дашенька, знаю.

– Да что я ему скажу?

– Даш, нет ему жизни, – тетя Лена вздохнула и села на ступеньки. – Его как гонит кто. Понимаешь, я боюсь, не удавился б он.

– Что? – испуганно спросила Даша и села, почти упала рядом.

– Не говори никому. Мы с отцом уже вытаскивали его из петли-то.

          Даша закрыла лицо дрожащими руками.

– Да, – тетя Лена погладила ее по голове. – Боюсь я за него. А уж батька. Тот за него и меня убьет, хорошо он счас у матери. Даш, помоги, хуже б не стало.

          Даша обреченно поднялась и пошла к Поспеловым. Она не чувствовала ничего, ни страха, ни недовольства, ей вдруг представилось, что вот сейчас Мишка убьет ее и – конец всему. С этой идеей она подошла к его дому, от которого доносился ор. Кричала Маринка, которую Мишка привязал к калитке за то, что она не уходила, когда он ее прогонял. Кричал Мишка, и на Маринку, и на Светку, которую ловил во дворе, кроя благим матом. Естественно, что Светка тоже орала, уворачиваясь от брата, чтобы не быть битой. Наконец он поймал ее и с диким ревом – Потаскуха!– затащил в дом. Светка отбивалась и просила о помощи.

          Тут же Даша с помощью тети Лены отвязали Маринку, которая, впрочем, привязана была плохо, а не поднималась от слабости. Видно было, что ей уже крепко досталось от Мишки. Но при виде Дарьи она озверела. Нечеловеческая сила подбросила ее, поставив на ноги, и Марина отшвырнула от себя Дарью так, что та отлетела и, ударившись об изгородь, упала на землю.

– Тварь! Сволочь! – Непонятно на кого заорала Маринка и куда-то побежала.

          Дарья с трудом поднялась и пошла в дом.

– Даш, как ты? – Спросила тетя Лена.

– Вы не ходите, не надо. – Ответила Даша, понимаясь на крыльцо.

          В избе Мишка учил сестру жить, поколачивая ее.

– Потаскуха! Дрянь! – Орал он. – Дура!

– Бей меня! – Вдруг крикнула Даша. – Чего их? Давай уж на мне вымещай!

          Мишка оцепенел. Он смотрел на Дашу черными глазами, казалось, он  вот-вот рухнет. Его трясло.

– Кретин! – Прокричала забившаяся в угол Светка. – Дал Бог братца!

– Ну, что ж ты? Давай, бей! – Повторила Даша.

– Зачем пришла? – Хрипло спросил Мишка.

– Да вот злобой твоей полакомиться. Может, и мне чуток достанется…

– Уходи, Даш. – Мишка опустил голову.

– Вместе пойдем. Оставь их в покое. – Даша сама не понимала, как у нее вырвались эти слова. Она хотела сказать что-то другое.

– Что?! – Мишка снова поднял голову и впился глазами в Дашу.

– Пошли отсюда. Хватит у матери кровь пить.

– Че делается! – В ужасе прошептала Светка.

– Уйди отсюда, – резко развернувшись к Светке, сказал Мишка. – Что не понятно? Сгинь!

          Светка опрометью выскочила из избы. Мишка постоял еще какое-то время спиной к Даше, потом медленно повернулся и подошел к ней вплотную. Они смотрели друг на друга, и никто не решался говорить.

Вдруг Мишка упал на колени и зарыдал.

– Прости!

– Да я-то что? Ты у них, – Даша показала на дверь, за которой притаились Светка с мамой, – ты у них прощения проси.

– Будь со мной, и я другим буду.  Не могу я без тебя, Дарь.

– Буду, – сказала Даша, пугаясь своих слов. – Буду. Дай время только.

          Мишка продолжал рыдать, стоя на коленях. Не так хотел он, не так…

 * * *

          Так, неожиданно для себя,  Дарья  дала согласие на брак с Мишкой. Они условились пожениться через год, а пока Мишка, окрыленный и успокоившийся, должен  был бросить пить и поехать на заработки, на лесозаготовки в Кувшиново. Даша даже до конца не понимала свое теперешнее положение,  находясь как бы в полусне и оставляя на потом обдумывание ситуации.

– Чего ты все ж за Мишку сорвалась? – спрашивал зашедший к ней Вася.

          Они сидели на крыльце теплым майским вечером, когда комары начинают донимать людей своим назойливым гудением, а соловьи за рекой оглушают своими концертами. Подкатывающееся к горизонту солнце золотистым светом освещало деревню, оставляя на дороге длинные тени от елей и берез. Воздух был наполнен уже сладко-горьким ароматом распустившейся повсюду сирени.

– Сама не знаю, – отвечала на вопрос Дарья. – Что б не донимал никто больше. А, может, и не поэтому.

– Дарь, это как-то… А что потом? Плохо это.

– Знаю, тяжело. Да и не выйду я за него. Потом скажу, он и убьет.

– Связалась ты с ним. Ни два, ни полтора. Злой, собака.

– Да Бог с ним. – Даша тряхнула головой. – Уедет скоро в Кувшиново.

– Ты решай что-нить. Добра нет, да худо не стало б.

– Худо уже, Вась. Это ясно, что решать надо. Да как? Сама кашу заварила. Давай не будем об этом.

          Вася вздохнул. Он думал о том, что проще всего и для него тоже было бы, чтоб его прибил кто-нибудь.

– Слыхала, Антон с Москвы приехал? – спросил он. – К Наташке заезжал.

– А она что?

– Даш, она и без Антона-то, – Вася поймал на лету комара. – Уйдет она от меня.

          Даша вопросительно посмотрела на него.

– Ирка к ней приходила. На коленях стояла…

– Знаю, Вась.

– Спивается она.

– А Андрюшка как?

– Вот. – Вася внимательно посмотрел на Дашу. – Ты понимаешь, что сына забирать надо? А она – нет.

– А ты ей предлагал?

– Какой там! – Вася махнул рукой. – Она спит и видит в Тверь смотаться. Меня будто нет. Вернее, я – причина незадачи. И уехала б, да стыдно. Горе прошло, дальше жить захотелось. Я теперь не нужен.

– Ладно, Вась, – Даша положила ему на плечо руку. – Может, отойдет еще, – сказала, и сама не поверила.

– Даш, ты ж ее знаешь. Все это. Конец. Тут Антон еще этот вовремя. Я не пойму, как она еще до сих пор не ушла.

– Что ж ты делать будешь?

– Поживем – увидим. – Вася усмехнулся. – Держать-то я ее точно не буду. Куда мне.

– А с сыном?

– Вот. – Вася снова посмотрел в глаза Даше. – Вот тут-то не знаю, как быть.

– Сходи к Ире, поговори.

– Хуже б не было. Да и Наташка тогда точно уйдет. – Вася отвел взгляд.

          Дарья поняла, что он все еще надеется, что Наташа  не уйдет от него.

ГЛАВА 6

– Ну, и как же ты здесь живешь? – Спрашивал Антон Наташу, встретившись с ней на берегу Осуги.

    Он сейчас квартировал у Поспеловых, что позволяло ему увиваться за Наташей.

– С твоим умом, красотой, возможностями. Уж прости, если покажусь тебе банальным, – продолжал Антон. – Я, конечно, допускаю, что Вася – человек хороший.  Но он, прости, Вася. – Антон усмехнулся и покачал головой. – Ты и он – это дисгармония.

– Где ты на земле узрел гармонию? – Грустно спросила Наташа.

– Хм, – хмыкнул Антон, – мы с тобой – личности гармоничные.

– Какими же критериями ты это измерил?

– Балансом  души и тела.

– Не так уж у меня все прекрасно. За себя говорю и отвечаю. И спорю с классиками. Человек – это совсем не гордо и вовсе не должно в нем все быть прекрасно. А  помыслы и чувства? Их куда? В гордость или во все прекрасное?

– Это ты сдалась так.

– Нет. Это я реально на жизнь посмотрела.

– Наташенька, где ты жизнь-то видела? – Антон осекся. – А любовь-то как же?

– А что любовь?

– Как же ты без любви живешь?

          Наташа недовольно поморщилась.

– Это тебе к Дарьке. – сказала она. – Она у нас теоретик любви. Практикующий.

– Как это? – Не понял Антон.

– Так. Проповедует любовь как необходимое условие жизни с человеком. Без любви, по ее теории, это обман, ложь, грязь, и вообще гнусность какая-то, то и подтверждает делом.

– И с кем она живет?

– Одна, – усмехнулась Наташа. – А я вообще любовь как некое возвышенное чувство не понимаю, а как плотскую потребность – презираю.

– Это почему же презираешь? – С искренним интересом спросил Антон. – То есть, почему не понимаешь, это ясно – сказка. Высокие материи, любовь вселенская – бред, короче. Согласен полностью. Но вот за что ты презрела простое человеческое чувство? Это мне непонятно. Или тебе оно недоступно? Прости, конечно.

– Почему же?  Оно всем доступно, – раздраженно проговорила Наташа. – Даже Дарька наверняка этого не избежала, страдает втихомолку о ком-нибудь. И я не камень. Более того тебе скажу, Вася – любит, и умеет любить, и способен на многое во имя любви. Но вот отчасти из-за его любви, я и  презрела это чувство. Не потому, что я его презираю. Это не так. Дело не в этом, а в великой спекуляции, построенной на любви.  На необходимом всем этим Васям, Дашам и прочим чувстве. Ведь тысячи лет люди создают себе капиталы, славу и почти все это – на необходимости любить и быть любимыми. Творчество – говорит, пишет, слагает стихи и музыку, рождает великие полотна – и все это – про любовь и ее последствия. Ведь если нет любви –  о чем писать? Чем дышать? И вот, чтобы заработать себе на хлеб,  одежду и любовницу, это заметь – на любовницу, мастер слова вворачивает в действие потребность, удовлетворенную или нет – зависит от жанра – потребность любви. Давит на жалость, стыд, горечь, радость, и достигает порой ошеломляющего результата. Но это – спекуляция…

– Значит, искусство – спекуляция человеческими чувствами, по-твоему?

– Чувствами спекулируют все. А реклама? «Купи этот, именно этот шампунь, и будешь красива, будешь нравиться, будешь любима…» Ну и так далее. Любовь поработила человечество, лишила его свободы. Так как же теперь ее не презирать, тем более что без нее невозможно жить.

– Вот, – заговорил Антон. – Вот! Ты признала – жить невозможно. Так как же без нее живешь ты?

– Я не только без любви живу. Я вот даже поговорить не могу так. Не с кем.

          Антон улыбнулся: «Теперь есть…»

– О, к нам гости, – недовольно проговорила Наташа.

          К ним подходили Даша и Светка, которая теперь усиленно «дружила» с Дарьей, намереваясь породниться.

– Антон! – Радостно воскликнула Светка. – А я тебя на речку хотела звать, а ты уж и так тута.

          Антон не удостоил ее ответом.

– Как Васька? – Ехидно спросила Светка у Наташи.

– Жарко, – вместо ответа протянула Наташа. – Купаться будете? – обратилась она к Дарье.

– Надо окунуться, – тихо ответила Даша, робеющая под пристальным взглядом Антона. – Чего ты так смотришь? – Спросила она его.

– А ты чего не здороваешься? – Не смутился Антон.

– Разве? – Рассеянно спросила она. – Привет, если так.

– А ты окунешься? – Спросила Светка Антона.

– О! Я знаю, кого мы щас купать будем! – Засмеялся Антон, показывая на подходящего Мишку.

– Чего? – Спросил, подойдя, Мишка.

– Ты хмурый чего такой? – Спросил Антон.

– Да жарко просто…

– Антошечка, пойдем купаться, ну их, трепаться! – Настаивала Светка.

– Светка, – вдруг заговорила с жаром Наташа. – Тебе за мужиков еще космы не выдирали?

          Светка молчала, не совсем понимая Наташин вопрос.

– Выдерут, – пообещала ей последняя.

          Дарья с укором посмотрела на Наташу, Антон довольно улыбнулся.

– Ну вот, – проговорил Мишка. – Солнце скрылось. Теперь девчонки час будут его ждать. Помнишь, Тоха, –  обратился он к Антону. – Как они без солнца в воду лезть боялись?

– Да, зато теперь у нас Дашка первой купальный сезон открывает, чуть не в марте, – засмеялась Светка, а за ней и Наташа.

– Моржиха, что ли? – Усмехнулся Антон.

– Ну да там, – отмахнулась Дарья. – По весне свалилась в воду, белье полоскала, вот перестаралась.

– Ясно! Щас мы вас сами искупаем, и спрашивать никого не будем! – Засмеялся Антон. – Миха, хватай их!

          Это был жаркий, необыкновенно жаркий май…

* * *

          Постепенно в деревню стали стекаться  дачники, кто в отпуск, кто на все лето, кто на очередные выходные. Деревня начала заполняться, оживать…

          Дарья мыла окна и вспоминала, как, когда она была еще маленькой, одних только детей летом набиралось два десятка, да и на зиму деревня не вымирала. Потом  дома стали постепенно пустеть, заброшенные разрушались, а те, которые достались дачникам, оживали на короткий летний срок. Казалось, что теперь настали  последние года деревни, еще чуть-чуть, и заколотят окна последнего дома.  Раньше только в Богданово был магазин, клуб. Теперь – ничего. Продукты привозят так называемый «автолавки» – машины, набитые недешевым  (а куда деваться – взять больше негде) провиантом. Зарастают поля бурьяном да кустарником, фермы разбирают по кирпичику. И работать в деревне негде, и жить опасно. А если в грозу, не дай Бог, электричество отключат, то можно с керосиновой лампой и неделю просидеть, хорошо, если и керосин-то найдется.  Так и спивается потихоньку то, что осталось от деревни…

          Солнце клонилось к горизонту, и Дарья подумала, что после жаркого дня вода в речке должна быть теплой. Она бросила свое занятие и, прихватив полотенце, отправилась к Осуге. Почти напротив ее дома на берегу стоял заброшенный сарай, за которым было ее излюбленное место купания – дно там было песчаное, да и глубина подходящая.

          Когда Даша поравнялась с сараем, она услышала приглушенный шепот. Она без труда узнала голоса Наташи и Антона. На сей раз,  это не было простой беседой, они намеренно прятались от людских глаз…

          Даша замерла на месте, потом резко развернулась и хотела уже  бежать домой, когда услышала мычание коров. Это значило, что Василий гнал скот на ферму по деревне. Она с ужасом подумала о том, что может встретиться с Васей, поэтому побежала бегом, но почти у самой дороги остановилась, потому что стадо проходило как раз мимо ее дома. Чувствуя себя так, как будто это она изменяла Васе, Даша кинулась к заброшенному дому и спряталась, прижавшись к его задней стене. Ей было гадко, больно, стыдно…

          Дома она ходила из угла в угол, пытаясь понять Наташу. Она придумывала аргументы, которые ее могли оправдать. И еще Даша пыталась решить для себя, как она сама должна поступить. Вася – ее друг, но должна ли она говорить ему о таком предательстве? Обо всем ли можно рассказать другу, и где проходит граница между правдой и ложью?

          От размышлений ее отвлек донесшийся с улицы свист Мишки. Она выглянула в окно:

          -Зайди!

          Мишка зашел в избу  и остановился у порога. Даша стояла напротив, сложив руки на груди, и молчала.

          – Я еду завтра, – проговорил Мишка. – В Кувшиново. Тоха подбросит.

          – Он тоже уезжает? – Спросила Даша.

          – Ну, в Москву. Меня только подбросит.

          – Один?

          -Что один? – Не понял Мишка.

          – Ну, он едет один? – Даша опустила глаза.

          Мишка пожал плечами:

          – А с кем ему ехать? Один…

          Даша развернулась и прошла в комнату. Мишка проследовал за ней.

          – Ты тут, слышь, не шали без меня, – проговорил он, облокотившись на косяк.

          Даша внимательно просмотрела на Мишку, но ничего не ответила.

          – Ну, че ты? Скажешь что?

          – А что я должна сказать?

          Мишка подошел к Даше и взял ее за плечи:

          – Ну, что ты будешь хорошей девочкой…

          Дашу почти передернуло от этого объятия. Меньше всего на свете сейчас она хотела видеть Мишку. Ей хотелось крикнуть ему, что бы он исчез, испарился навсегда, на веки вечные, но она только кивнула головой.

          – Я так понимаю, что ты обещала?

          Даша еще раз кивнула головой.

          – Даш, мне иногда кажется, что ты меня ненавидишь, – вздохнул Мишка.

          Даша упорно молчала.

          – Вот блин! – Мишка прижал ее к себе, Даша услышала, как часто колотится его сердце, и ей стало жаль его.

          – Миш, все нормально, – прошептала она. – Ты не обижайся, я спать буду, мне на ферму завтра с утра.

          – Понял. Может, я останусь?

          Даша сняла руки Мишки с плеч и сделала шаг назад:

          – Уходи!

          – Да что ты! Не трону я тебя! Знаю – нельзя!

          – Ты все равно уходи!

          – Ладно. Пока тогда, Дарь.

* * *

          А следующим вечером в дом Дарьи влетела Светка, которая уже считала себя родственницей, поэтому в двери не стучала.

          – Ну, деньки! – весело проговорила она и плюхнулась в кресло.

          Даша лежала на диване, тупо уставившись в телевизор.

          – Ты чего тут дрыхнешь? – Спросила Светка. – Время-то детское! Может, прошвырнемся по большаку?

          – Свет, я встала рано.

          – А! Слушай, во Натаха дает! – С каким-то непонятным восторгом заговорила Светка. – И главное дает средь бела дня! Правильно, москвича надо отхапать, так че, что хошь натворишь от старания. Она давно уж лыжи навострила.

          Дарья приподнялась и уставилась на Светку.

          – Что смотришь-то? Сама, небось, замечала. Она мне космы-то еще за него обещалась повыдрать. Ха! – Светка победно заулыбалась. – Поздно уж было дергать-то. Давно уж дело было.

          – Что?!

          – Что слышала. Пока там Наташка по Тверям, Антон-то и мной не брезговал, хоть я и без институтов. У меня вон,  братец, так похлеще любого института учит.

          – Ты с Антоном?

          – А что? Я хуже Наташки, что ль? – Светка притворно вздохнула. – Да, уж. Лето еще и начаться не успело, Натахин роман накрылся медным тазом. Уехал Тошечка, так хоть братца увез, и то спасибо ему. А уж Наташечке придется опять с Васьком вечерки коротать.

          Дарья слушала это, обхватив голову руками. Наконец, она вскочила:

          – Ты что говоришь-то, вообще? Что, все знают?

          – Сидишь на своей ферме сутками, ничего не знаешь. – Спокойно проговорила Светка. – У лавки седня толковали.

          – О Антоне и Наташе?

          – Нет, блин, о президенте РФ! – Не выдержала Светка. – Че ты тормозишь?

          – Значит, Вася тоже в курсе?

          – О! Этот, может,  и нет! Он же у нас чудной! – Засмеялась Светка. – А чего это ты вскакиваешь, мне интересно? – Вдруг с ухмылкой спросила она, положив ногу на ногу, – Чего тебе они так покою не дают?

          – Чего? Даша села на диван, с неподдельным удивлением смотря на Светку.

          – А что? Давно уж все говорят, что ты в Антона-то влюбивши! – раскрыла, наконец, Светка «страшную тайну».

          Даша только судорожно вздохнула, не найдя что ответить.

          – Ну, как тебе? Давно уже все знают. Потому и братца моего ты динамила.

          – Что ты чушь несешь?– С испугом спросила Даша.

          – Да хватит тебе, Дарь! Ну ничего ты от деревни не утаишь.

          – Да ведь глупости все это!

          – А чего ты тогда так переживаешь?

          – Да потому что чушь несешь!

          – Не только я это, все знают.

          – Да перестань ты! Да что же это! – Воскликнула Дарья.

          – Ладно тебе! Не хочешь – не говори. Только братец мой тебе это еще припомнит…

          – Светка, ну за что вы меня? За что? Что я вам сделала?

          – Дарька, не причитай. Все образуется. Ты только Мишку, смотри, обманешь – убьет!

          – Уйди, Светк, а то я тебя убью!

          Светка ушла, а Дарья всю ночь не могла сомкнуть глаз.

ГЛАВА 7

          Несколько дней после отъезда Антона Наташа молчала, избегала Васю, насколько это было возможно. Да он и сам не очень-то разговаривал с ней. Естественно, что и до Васи дошли слухи о ней и Антоне, но что он думал об этом, чего ждал – одному Богу известно…

          Наташа избегала и Дарью, чувствовала ее взгляд, тяжелый, словно она была ее самым страшным судьей. Она не знала, что Даша, как могла, оправдывала ее в своих глазах. Хотя тоже не стремилась заговорить с Наташей. Эти несколько дней Даша сама вела себя как преступница: избегала людей, уходила от разговоров, от гостей пряталась. Впрочем, в деревне это не так-то просто сделать.