Текст книги "Сентябрь в Алустосе"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Розалия тут же пакостно хихикнула. И, когда Вероника выбрала второй шар и прицеливалась, подтолкнула под бок Ярослава:

– Интересно, куда она всандалит этот мяч. Надеюсь, не себе по ноге! Вождь Кривой Глаз.

Вероника развернулась, сжимая тяжелый, для профи, шар. Ну, с нее хватит...

– Я не промахнусь, поверьте! – сквозь зубы прошипела она.

Веселое недоумение – "Ой, а что это вы так нервничаете?" – на лице Розалии сменилось испугом, когда она увидела шар, занесенный для броска и поняла, что полетит он ей в голову. Гельсингфорская взвизгнула и вскочила. Да так неудачно, что головой вышибла у официанта поднос. Парень в форменном пиджачке ахнул от ужаса. Поднос отлетел прямо к лестнице, по которой в зал спускалась супружеская пара – молодой, но дородный армянин в бежевых брюках и белоснежной рубашке и его такая же крупная жена в "пудровом" платье. Осыпанные салатом с морепродуктами и облитые красным вином, гости на секунду застыли, а потом разразились гневными воплями. Вскочил разгневанный парень из-за второго столика: "Нормально?! Мой заказ! Сорок минут ждем, а теперь его раскидали!". Розалия гневно огрызнулась, что если бы некоторые не зевали по сторонам, когда несут поднос, заказ был бы цел. Армянка налетела на нее: "Вот вы и оплачивайте ему заказ! И нам тоже! Вы посмотрите, что вы сделали с моим платьем!". Между женщинами вспыхнула перепалка. Обозленная Розалия дошла до того, что обозвала оппонентку "усатой бочкой", а армянка схватила с ближайшего стола деревянное блюдо, смахнув с него остатки пиццы... Розалия заорала от ужаса и ринулась наутек в сторону административного крыла.

– Все! – выдохнул Наум. – Все, дети мои. Конец моему терпению. Когда эта мадам проспится, я объявлю ей полное и окончательное атанде. Это последняя капля. Ника, да брось ты этот мяч, или ты с ним уже срослась? Только в кегли, а не в другую сторону!

Вероника посмотрела на таймер. Скоро уже выключат дорожку. Надо доиграть...

– Страйк!!! – заорал монитор.

– Ника, у тебя было такое лицо, – подошла к стойке Лиля. – Я боялась, что ты и в самом деле запустишь шаром в нее. И меня она достала. Наговорила об Аристархе таких гадостей – якобы, она его хорошо знает, и он с ее мужем часто выпивает в студии с модельками, которые позируют Кириллу, и прочее в том же духе... Дала еще понять, что библиотекарей считает чучелами мамонтов и живыми окаменелостями, – Лиля залепила шар по дорожке. – Дескать, сейчас, когда целая библиотека может поместиться на флешке, наши книгохранилища – жуткий архаизм... И все это – в шутливой форме, с милым хихиканьем. Если бы я возмутилась, то выглядела бы дурой, которая не понимает шуток. Может, она специально меня провоцировала на скандал, – Лиля бросила второй шар, сбив остаток кеглей. Шторка упала.

– Да, она любит строить разговор так, чтобы человек или молча глотал обиду, или выглядел склочным дураком, – Ника посторонилась, пропуская к стойке Виктора и прижала ладони к горящим щекам. – А уж на тех, кто не может дать отпор, она отрывается по полной. Горничные, продавцы, пляжные служащие, официанты... Когда-нибудь ей точно башку расшибут за ее гадючий язык! – резко и зло заключила она. – Все к ней вернется!

***

В отеле Виктор открыл скайп и начал видеоконференцию с Краснопехотским. Но тут Вероника не выдержала:

– Может, проведешь разбор полетов утром? Время уже к полуночи. Или ты считаешь, что, если ты платишь людям зарплату, они и ночи спать не должны? Розалия с Ярославом именно так и относятся к "обслуге" и меня этому учили!

– В чем дело? – Морской захлопнул крышку лэптопа и развернул к ней кресло. – В клубе чуть шаром в нас не запустила, сейчас опять начинаешь!

– Она права, – грустно сказала Вероника, – мне тоже не нравится, когда к моему спутнику кто-то клеится. И тем более – если ты при этом не возражаешь и даже как будто поощряешь ее заигрывания.

– Это ее проблемы, а не мои, если ей одного парня мало, – начал злиться Морской, – я ей в этом ничем помочь не могу. Но не ожидал от тебя такой реакции... Тем более, что мне оправдываться не в чем.

Его глаза блеснули сталью, и Вероника запоздало вспомнила, что перед ней – Витька-Святоша, человек, которого знают и боятся далеко за пределами его родного города. И на сколько хватит его терпения? До сих пор Морской при ней не становился "Святошей", и она в пылу гнева забыла о его второй ипостаси. Да, она знает его как Витю – но другие люди, и их больше, знают именно Витьку-Святошу... И если тигр позволяет гладить его по голове и щекотать под шейкой, все равно, наверное, пинать его или дергать за усы не стоит. Но как стерпеть и смолчать сначала Глафиру, а теперь еще и эту зубастую кобылу?

– Ника, – взгляд Виктора снова потеплел, – да зачем мне нужна эта особа? Эта ряженая вертихвостка, которая и в подметки тебе не годится! Ты могла бы больше мне доверять и знать, что когда ты рядом, я даже Мисс Вселенную в упор не замечу.

– Я видела, как она к тебе прижималась, – тихо сказала Вероника, – а тебя это как будто забавляло и тешило твое мужское самолюбие: "Ого, какой я крутой, все бабы от меня без ума". Я это выражение лица хорошо знаю...

– С таким же успехом она могла бы флиртовать с Атлантом у Эрмитажа, – Виктор отодвинул лэптоп. – И вообще, я уже сказал: оправдываться мне не в чем. Если эта аферистка что-то себе возомнила – ее проблемы, не мои!

Зазвонил его телефон.

– Морской слушает! Да, Андрей Яковлевич, говорите.

Ника отошла. В гостиной было большое, от пола до потолка, зеркало. Девушка посмотрела на себя и увидела усталую женщину в ярком топе и блестящих брюках, уже без макияжа и с усталым лицом. А в коротких волосах у висков появились первые седые ниточки. Голова отяжелела от музыки, громких голосов, духоты в клубе и смеси запахов алкоголя, закусок, маринадов, парфюма и скандалов.

Сунув ноги в удобные балетки и прихватив с собой сумку, Орлова вышла из номера, видя, что Виктор занят разговором со своим начальником службы безопасности и забыл о ней. Надо проветриться перед сном, а заодно и успокоиться. А то так они и поссориться могут. Да, глупо было ревновать Виктора к этой крикливой, стервозной и вульгарной бабе. А вот поди же, зацепило!

***

– Вы не можете вот так взять отказаться! Вы же обещали! Вы мне заплатите неустойку! Я с вас по суду стребую!

Парочка на опустевшем ночью пляже явно не предполагала, что рядом на парапете сидит Вероника, и они устроились как раз неподалеку от нее.

Нагулявшись по набережной, даже ночью оживленной и расцвеченной всеми огнями, Ника решила найти более или менее тихое место и подышать свежим морским воздухом, а не приевшимися за день курортными ароматами... И вот пожалуйста! Даже сюда уже добрались, а она специально искала местечко на отшибе. И голоса она узнает!

– Требуйте, – ответил Наум, – требуйте на здоровье. Но договор мы еще не заключали, и у меня перед вами никаких обязательств нет. А ваши доказательства родственных связей со Степновым-Морским не убедят даже солдат Урфина Джюса. Если то, что я видел – все, что у вас есть, то я не хочу выглядеть смешно, когда приду в суд с такой, простите за экспрессию, туфтой. Да и еще, мне не понравилось два раза за вечер разруливать устроенные вами скандалы.

– Туфта?! – Розалия поперхнулась от возмущения и закашлялась. – Да как вы смеете?! Учтите, я ничего не забываю и не прощаю. Вы хорошо подумали?

– Очень хорошо, – щелкнула зажигалка. Потянуло дымком "Кэптен Блэк".

– Ладно же, – негромко и почти весело сказала Розалия. – Я не расстроена. Я легко найду другого адвоката, который не откажется от дела, которое сделает ему имя. И не "кинет" меня. А вас я уничтожу. Так и знайте. Я! Вас! Уничтожу!

– Займите очередь. Таких желающих знаете, сколько? – хмыкнул Наум. – В первую тысячу вы уже не попадете. И в пятую – тоже.

– Очень повезет, если вам доверят защищать алкаша, побившего жену, или бабку, ворующую соседские простыни с веревки в коммунальном дворе!

Наум откровенно посмеивался, слушая угрожающее шипение Розалии и невозмутимо курил.

– Вы в последний раз отдыхаете в приличном месте и тусуетесь в клубе! Вам и койка в курятнике непозволительной роскошью покажется!

– Я на койках в курятнике свое уже отночевал... Не худший вариант, кстати. А вот вы, сударыня, если не оставите этот спектакль, можете оказаться на куда менее приятном ложе... Знаете ли, я от клиентов своих наслышан, как неудобны тюремные нары.

– Кто надо мной смеётся, потом горько плачет, – процедила Розалия. Ника не видела их, но готова была поручиться, что дамочка ощерила все свои зубы, как крокодил. – И даже дружба с этим бандюгой вам не поможет на этот раз...

– Ого! – присвистнул Наум.

– Я называю вещи своими именами! Да, бандюга, которому на зоне уже давно прогулы ставят! В "Черном дельфине"!

– Розалия Михайловна, лучше остановитесь. Пока не наговорили СЛИШКОМ много лишнего...

– А, вы боитесь его гнева? Лучше бы меня боялись! К вам больше ни один приличный клиент не обратится, вы без штанов останетесь, бутылки будете собирать! И ваша подружка тоже пожалеет, эта, так сказать, журналистка! Я ей еще припомню, как она чуть не подняла на меня руку. И мне плевать, с кем она тр...ся. Хоть со всем бандитским сходняком! Она тоже поплатится! Будет блицы в "Срочно в номер" строчить и получать три копейки! В последний раз спрашиваю: вы не передумаете? От вашего ответа зависит ваша судьба и карьера этой борзописицы...

– Сударыня, – ответил Наум, – я уже сказал: отжимать государственное достояние по липовым документам я не намерен. И выбивать из городских властей отступные – тоже. Мне доброе имя тоже важно. Не все продается и покупается. Могу посоветовать вам другого юриста. А могу и к хорошему врачу устроить... К психиатру или наркологу. И мой вам совет: если вы сейчас начинаете бракоразводный процесс и намерены предстать на нем потерпевшей стороной, то последите за своим поведением. Если ваши перформансы в боулинге попадут в интернет, то это будет такой диссонанс с задуманным вами образом оскорбленной в лучших чувствах жены и нежной матери! С одной стороны вы оберегаете свое дитя от тлетворного влияния богемы, а с другой – зажигаете в клубе так, что, так сказать, хоть святых выноси...

Розалия ответила не сразу.

– Это... – она закашлялась. – Это был эпизод. Единственный... Я просто сорвалась. Один раз...

– А суду будет достаточно один раз увидеть подобные фото или видео, чтобы усомниться в вашем образе кроткой страдалицы. Да еще если узнают, с кем вы прикатили в Алустос! Вы не можете терпеть похождения своего мужа с натурщицами, но на глазах у ребенка веселитесь с молодым человеком весьма специфического вида. Очень похож на тех, – не удержался адвокат, – которые зарабатывают на жизнь, поигрывая мускулатурой перед состоятельными дамами постарше.

– Вы мне угрожаете?! – голос Розалии взвился. – Вы собираетесь меня опорочить и нацелились в ЭТУ точку?! Да есть у вас хоть что-то святое? У вас вообще мать есть? А если бы это ей начал вот так угрожать какой-нибудь хлыщ, нагло попыхивая вонючим хабариком ей в лицо?..

– Я бы ему руки-ноги перепутал и хабарик засунул в неудобосказуемое место, – красный огонек прочертил в воздухе дугу и плюхнулся в море. – Но моя мать никогда так себя не ведет. И угрожаете как раз вы. Я всего лишь попросил вас соблюдать приличия в обществе. А от вас наслушался обещаний уничтожить, размазать, пустить по улице собирать ь бутылки. И в адрес госпожи Орловой вы бросали угрозы, и Виктора Ильича обругали сами помните, кем...

– Извините, пожалуйста, – пошла на попятный Розалия, – я... Я погорячилась! Но у меня такая ситуация! Если бы вы только знали! Мой бывший муж – страшный человек! Он распутник без моральных тормозов, садист и домашний тиран, он довел меня до отчаяния своим диким необузданным нравом. Даже здесь, в нескольких тысячах километров я не чувствую себя в безопасности. А тут мне предстоит борьба за наследие моего деда... Да, это правда, хоть вы и не верите! Неужели вы бросите меня один на один с этими монстрами?..

– А я вас, мадам, и не подбирал, – зашелестели шаги по песку. Наум уже поднимался по ступенькам, когда Розалия взвизгнула ему вслед:

– Ладно же! Смотри, как бы тебе нос твой семитский не сломали! Уж я позабочусь, чтобы твой клюв малость укоротили, прохвост!

– Что?!! – взревел Наум и сбежал обратно на пляж. Оскорбления по национальному признаку всегда выводили его из себя.

Снова зашелестели шаги – это Розалия улепетывала к лестнице в другой стороне. Перепрыгивая через ступеньки, дамочка взбежала на набережную и юркнула в сторону уличного кафе, где вовсю кипела дискотека в гавайском стиле.

Наум пнул составленные друг на друга лежаки, крепко выругался и высадил подряд две сигареты. Потом тоже поднялся на набережную. Тоже не заметив Веронику, адвокат ушел. На ходу он бормотал: "Ну ладно же, еще посмотрим, кто кого голым по улице пустит! Достала, ...!".

Проходя мимо "Лукоморья", Вероника увидела в окне знакомое лицо. Андрей Яковлевич Камышов, руководитель службы безопасности "Морской. Инкорпорейтед" расплачивался с официанткой.

На улице он догнал Веронику:

– Поздновато гуляете, Вероника Викторовна.

– Вот так встреча. Вы тоже здесь отдыхаете?

– Только что приехал из аэропорта на "Блаблакаре".

Они отошли в сторону от прохожих, которых даже сейчас было много, и сели на скамейку у закрытого киоска "Союзпечати".

– Это в связи со счетами Виктора Ильича? – поинтересовалась Вероника.

– Да, – кивнул Камышов. Если хозяин считает нужным ставить свою подругу в известность о возникшей проблеме – ему виднее. – Хакера вовремя засекли, и он не успел добраться до денег. Но неприятен сам факт: злоумышленник почти расправился с защитой счета, и это может повлиять на репутацию предприятия. Виктор Ильич очень недоволен. Он поручил мне лично провести расследование случившегося... Позвольте, Вероника Викторовна, я провожу вас в гостиницу.

– А что, вам удалось выяснить, что хакер находится в Алустосе? – по дороге к отелю поинтересовалась Вероника.

– Да. Сюда привел след, который он оставил.

– Я не завидую этому хакеру, если вы будете с ним разбираться, Андрей Яковлевич.

– Не имею права обсуждать эти вопросы без ведома хозяина. Извините, Вероника Викторовна.

– Ника, извини, – Морской уже ждал ее у двери номера. – Глупо вышло. Я на взводе из-за этой шпаны, которая пыталась меня обворовать, а безопасники не сразу словили мышей, да еще эта катавасия в боулинге...

– И ты меня извини, Витя, – Вероника обняла его. – Не знаю, что на меня нашло: вела себя, как ревнивая дура.

– А знаешь, когда ты меня ревнуешь, это даже лестно, – рассмеялся Морской. – Когда уходит ревность, на смену ей приходит безразличие, – он приник губами к ее волосам. – От тебя пахнет морем... Кстати, южные моря пахнут не так, как северные. Ты это тоже заметила?

***

Следователь городской прокуратуры Алустоса Алена Панферова читала городские новости в интернете. Уже третий день Алустос будоражило появление таинственной женщины, называющей себя внучкой мариниста Степнова-Морского и заявившей свои права на дачу писателя – городской музей.

Неизвестно, откуда на их головы взялась эта "наследница", но то, что музей известного в советские годы автора батальных исторических романов горожанам отнюдь не понравилось. Кто-то считал Розалию Гельсингфорскую аферисткой. Кто-то верил ей. Одни говорили, что женщина права и дом – собственность семейства Степновых, а другие костерили "лису Алису" на чем свет стоит. "Ишь, чего захотела! А Ласточкино гнездо ей до кучи не отдать? А Ботанический сад она не хочет? Огород там разобьет, баклажаны там разведет..." "И сама туда пусть идёт пугалом! – кричали самые ретивые хейтеры. – Губозакаточную машину ей, а не дачу Степнова! Это государственное достояние! Дочь лейтенанта Шмидта нашлась!" "Ничего не попишешь, – вздыхали непротивленцы, – захочет и заберет, что поделать. С деньгами да хваткой деловой все по плечу..."

Вчера вечером Розалия выступила с пресс-конференцией в актовом зале отеля "Морской" и в очередной раз поведала историю любви будущего мариниста и юной медсестры. Когда она завершила рассказ, в студию торжественно вошел сотрудник генетической лаборатории с конвертом и подтвердил родство Гельсингфорской и Степнова-Морского: "Вероятность 99,9%!". На вопрос, где она взяла генетический материал, Розалия ответила, что бабушка сохранила с войны медальон, куда они с возлюбленным положили по прядке волос...

После нее выступили мэр Алустоса, начальник управления культуры и директор музея. Они были совершенно сбиты с толку, огорошены и не знали, как быть и что сказать в ответ на претензии петербурженки и на вопрос: что теперь будет?.. Зато Розалия на их фоне выглядела очень уверенной и решительно настроенной.

– Я предвижу, что добиться справедливости будет непросто, – говорила она, – а может, и опасно. Мне уже поступают угрозы, а адвокат, к которому я обратилась за помощью, отказался, мотивируя это тем, что ему еще жить не надоело. Но если все будут так бояться, как этот господин, то к чему мы придем? Моя бабушка была порядочной женщиной, она не претендовала ни на что и не разбивала семью деда. Мой отец тоже никак не напоминал о себе... Но сейчас такое жестокое время, когда порядочность и интеллигентность считаются чуть ли не признаками слабоумия, а в чести – крепкие локти, луженая глотка и готовность вырывать с мясом и идти по головам. Только так сейчас и можно прорваться с обочины, иначе тебя ототрут наглые и горластые, которых не перекричать. И мне придется вести себя так же, чтобы отстоять право на имущество семьи Степновых-Морских. Ведь это неправильно – что после 1991 года отнятое у моих предков фамильное имение не вернулось наследникам писателя, а остается в собственности государства и приносит ему доход, а я и моя дочь – внучка и правнучка писателя – не можем войти в свой дом без билета...

Через несколько часов после пресс-конференции интернет запестрел фотографиями и видео, сделанными двумя днями раньше в торгово-развлекательном комплексе "Аю-Даг", в одноименном боулинг-клубе. Розалия в вульгарно коротком платье лихо заглатывает пиво из большого бокала. Прячась за колонной, она украдкой прихлебывает из серебряной фляжки. Видео: бренча изобилием украшений, Розалия переступает желтую черту и с визгом размахивает руками, пытаясь устоять на ногах. Седеющий здоровяк в гавайской рубашке подхватывает ее на руки, и платье "внучки" неприлично задирается. Розалия яростно выговаривает смазливому кудрявому брюнету в черной майке "а-ля Сталлоне" и обтягивающих джинсах. Парень украдкой от спутницы поглядывает на компанию девушек поблизости. Розалия с перекошенным от бешенства лицом скандалит с девушками. Видео: Розалия выворачивает на одежду одной из них креманку с мороженым и от ответного толчка в грудь снова вылетает на дорожку для мячей и падает, болтая ногами высоко в воздухе. А вот Розалия испуганно шарахается от какой-то коротко стриженой мускулистой девушки, замахнувшейся на нее шаром. Вот она задевает головой поднос у проходящего мимо официанта, и салатница и бокал красного вина летят на ступеньки. Салат и вино попадают прямо в спускающихся в зал мужчину и женщину, изукрасив их одежду. Розалия выясняет отношения с разгневанной дамой в облитом вином платье, а потом с визгом убегает, а та гонится за ней с деревянным блюдом для пиццы... Работники клуба поведали о том, как за вечер составили два протокола, в каждом из которых фигурировало имя госпожи Гельсингфорской. "Да она зажгла не по-детски, – сказал один из администраторов, – фестивалила так, что мало никому не казалось! Всех задоставала!" Девушка, которую Розалия испачкала мороженым, тоже высказалась в своем Живом журнале об идиотке, которая "наехала ни с того, ни с сего" на них в клубе.

"Вот вам и наследница писателя, – тут же оживились хейтеры, – сама говорит об интеллигентности и благородстве, а сама напивается, как сапожник, и бузит в клубах! Два протокола за вечер – это же уметь надо!" Нашлись и защитники Розалии: "Откуда вы знаете ее обстоятельства? Сразу норовите заклеймить, сами-то без греха, что ли? Человек же, не автомат! Может, у нее нервный срыв случился, и она сама жалеет о случившемся! Ей же угрожают, ее хейтят, может, поэтому она и сорвалась..."

Панферова читала особо бурную полемику на форуме новостного портала Алустоса, когда зазвонил телефон внутренней связи. Еще не снимая трубки, Алена поняла: это по работе, новое дело. А значит, поход на Ай-Петри на три дня придется отложить. Опять отложить. Неизвестно, на сколько.

Так и есть. На набережной, на задворках возле закрытого кинотеатра, нашли труп, и это поручить больше некому. Все остальные следователи загружены по макушку или в отпуске.

Алена любила роман "Я, следователь" братьев Вайнеров, и думала, что ее планида схожа с судьбой безымянного героя романа. Ей всегда достаются самые сложные и запутанные дела, за которые никто не хочет браться. На ее отпуск всегда выпадает какой-нибудь форс-мажор. Незамужняя сорокалетняя Панферова, невысокая, коренастая, неутомимая, работу свою любила, ей было интересно взяться и распутать сложное дело – и этим беззастенчиво пользовались начальство и коллегии. Зная добросовестность и исполнительность майора Панферовой, к ней преспокойно обращались с такими просьбами: "Ален, тут такая ситуэйшен: мне с малой путевку дали в профилакторий, кашляет Светка с зимы, ты уж возьми это дело!". "Алечка, будь другом: двоих в июле в отпуск не отправят, а мне надо, у меня сестра в Кефе замуж выходит, никак не могу пропустить... Может, в октябре сходишь?", "А почему мне еще одно дело? У меня уже вон сколько в работе, и дома ремонт, а Панферовой с работы спешить некуда, пусть она возьмется!", "Алена Петровна, вы знаете, что Карпова с мая уходит в декрет, и мы разбросали ее дела по одному на следователя, а вам два досталось, потянете?", "Аленушка, солнышко, посмотри, что Катрусин с делом наворотил, а теперь на больничный ушел... Ты уж посмотри, можно ли это до ума довести!". И она брала новое дело, переносила отпуск, распутывала то, что запутал до нее другой следователь и принимала это как данность. Палочка-выручалочка, несгибаемая и выносливая – все семнадцать лет практики Алена заслуженно носила эту репутацию.

– Ален, – окликнул ее куривший на крыльце следователь Демидов, вечно делающий ремонт то дома, то на даче, то у тещи и тестя, -ты знаешь, что дело–то это, похоже, непростое. Я тут слушок один поймал, говорят, что...

– Демидов! – заорали из коридора. – Тебя где носит? Начальник уже обозвался, щас будет тебе! Ты как дело на подпись подаешь?!

– Антропка, иди, тебя тятька пороть хочет, забурчал Демидов, гася окурок в урне-пепельнице, – прямо, блин, одну закорючку не поставил, и уже давай глотку драть. Тоже мне, грех великий, нет, надо орать так, что пломбы вылетают...

Служебная машина уже ждала. Алена вскочила на заднее сиденье, и "москвич" под мигалкой выехал на улицу.

Они миновали бесчисленные светофоры, протиснулись между грузовиками. доставляющими продукты в магазины, точки общепита и гостиницы, просигналили нескольким ретивым электромобилям и свернули в проулок, чтобы сэкономить время.

Проулок был узким, брусчатым, разъехаться в нем можно было разве что с велосипедом. Извилистая дорога, низкие дома на четыре-пять квартир, утопающие в зелени дворики, полощущееся на ветру белье, стук мячей и домино, запахи варенья и шашлыка, герани и тюлевые занавески в окнах...

Из проулка машина выехала на "набережную вообще", так называли вторую, меньшую, непарадную часть городской набережной, используемую в основном местными жителями. Точкой раздела между туристической набережной и "набережной вообще" был давно закрытый и пришедший в полное запустение кинотеатр "Родина". За ним тянулись приземистые домики и лодочная пристань; сушились сети и брякало, и лязгало в корабельном доке. Возле медленно разрушающегося в ожидании ремонта кинотеатра дворничиха на рассвете и нашла тело молодой женщины. Возле жертвы валялось и предполагаемое орудие убийства – обломок кирпичной кладки, навеки слепившиеся остатки трех огнеупорных кирпичей.

Жертва, женщина лет 35, лежала, раскинув руки, с застывшим на лице удивлением на спине около сползшей маскировочной сетки на руинах кинотеатра. Чуть поодаль валялись одна из ее туфель и вызывающе дорогая сумочка с оборванным ремешком. От удара сумочка раскрылась, и все ее содержимое рассыпалось по плитке. Место обнаружения трупа было отгорожено лентой; за ней уже работали эксперты и оперативники. Возле тела нашли сережку с обломанной лапкой и выпавшим камнем. Бегло взглянув на рассыпанные вокруг сумочки вещи, Алена не заметила кошелька и телефона. "Похоже, дворничиха не первой наткнулась на тело, – подумала она. – И где вторая сережка? Похоже, убитую ограбили. Но кто ее убил? Грабитель? Это было бы слишком просто... Мне такие дела не достаются!"

Панферова посмотрела на граффити на руинах кинотеатра. Тут часто делались "закладки" и шныряли потребители дурманного зелья. Как было бы просто, если бы оказалось, что богатую даму (а судя по платью, туфлям, сумочке и одинокой сережке, женщина была не из бедных) убил кто–нибудь из них, чтобы завладеть ценностями и рассчитаться с дилером... Тогда дело можно размотать по горячим следам, да заодно и поприжать местных пушеров...

Лицо потерпевшей показалось Панферовой смутно знакомым. Где она раньше видела эту невысокую худощавую женщину с гладкой прической и выступающими передними зубами?.. Совсем недавно...

– Видно, туристка из "Морского", – сказал оперативник Костя, – ты смотри, какой ридикюль! Я за месяц столько не зарабатываю, сколько он стоит.

– И платье от Прады, – добавила эксперт Карпова, – ох, боюсь, не оберемся мы с ней, если дамочка не из простых окажется.

– А почему именно из "Морского"? – спросила Алена. – На набережной гостиниц, пансионатов и гостевых домов много, и на Бомборах каждый второй жилье сдает туристам...

– Ален, ты можешь себе представить такую мадам на Бомборах? – спросила Карпова. – Туфли-то на ней какие!

– И уж точно она не издалека на таких ходулях притопала, – добавила ее помощница Кира. – В таких туфлях только по туристической набережной дефилировать, а не по тротуарам ковылять.

– И ключей от машины при ней нет, – поднял голову эксперт Федин. – А значит, она остановилась поблизости в фешенебельном месте. А самое фешенебельное место в этом районе – -"Морской". Как раз для такой стильной леди... Ого, – присвистнул он, увидев выпавшую из косметички "Бушерон" картонную коробочку, – а зачем ей изделия номер два, да еще в таком количестве?

– Курорт-с, – хмыкнула Карпова, – надо быть ко всему готовыми! А деньги, телефон?

– Отсутствуют, – подтвердил предположение Алены практикант Миша.

– Итак, – Карпова встала, – предположительно она стояла лицом к убийце. Рана на передней части головы. По предварительным данным, это произошло... Между 21 и 22 часами накануне.

– Вот интересно, – сказал Миша, – если она падала с высоты своего роста, то почему ее сумка отлетела так далеко и замок сломался, как будто ее с пятиэтажки сбросили?

– Может, ее отбросили, – ответил оперативник Остапов, – скажем, убийца споткнулся, убегая; отбросил ногой или забрал оттуда то, что ему было нужно и опять-таки отшвырнул...

– Вы считаете, что это убийство с целью ограбления? – спросила Алена, присев на корточки возле тела и рассматривая сломанную сережку и след от цепочки сбоку на белой шее. – А как насчет сведения счетов или заказного убийства?

– Ты уже что-то надедуктировала? – подошла к ней Карпова.

– Алена, – наморщила лоб Карпова, – ты смотрела вчера пресс-конференцию по городскому каналу?.. Насчет дачи Степнова-Морского.

– Мне некогда смотреть ток-шоу... А что?

– По–моему, потерпевшая похожа на ту дамочку, которая топит за то, чтобы отжать музей.

– Это которая в боулинге отжигала? – спросил Миша. – Да... Похожа.

– Блин, – прикрыла глаза Карпова, – надеюсь, что только похожа. Если это и впрямь Гельсингфорская, то мало нам не покажется.

– Фотографии уже сделали? – спросила Панферова, хмурясь. Да, если убитая – действительно Розалия Гельсингфорская, то им несладко придется. С другой стороны, не нужно будет тратить время на обход всех гостиниц и частного сектора в поисках места, где квартировала эта дама. Но шум поднимется нешуточный...

– Сделали, – кивнул Миша.

– Тогда сходи в "Морской" и покажи им фото: узнают ли они свою постоялицу. Если нет, нужно будет заняться установлением ее личности...

Миша бодро зашагал по набережной, а Карпова пессимистично комментировала:

– Вряд ли такая расфуфыренная синьорина будет комнату у бабки на Бомборах снимать. Ты посмотри, какой у нее маникюр. У меня сестра в салоне работает, знает, сколько стоят такие ноготочки.

– Вот только зачем ее понесло сюда на ночь глядя? – размышляла вслух Алена. – Туристическая набережная тянется километров на десять, есть, где погулять и на что посмотреть. А она зачем-то направилась сюда, на задворки, где и днем-то иной раз могут сумку порезать или телефон из кармана потянуть.

– А может, ее сюда как-то заманили или затащили, – предположила Карпова.

Вернулся из "Морского" Миша. Вид у него был такой, словно парня только что ударили пыльным мешком из-за угла.

В отеле сразу узнали фотографии потерпевшей. Это была Розалия Михайловна Гельсингфорская, туристка из Санкт-Петербурга, проживающая в люксе с двухлетней дочерью Златой и неким Ярославом Савельевичем Кратовым.

– Она, – тоскливо констатировала Карпова. – Ну, будет нам теперь "весело. То-то у меня с утра предчувствия дурные были...

Панферова хмуро кивнула. Да, суточное дежурство началось из рук вон неудачно.

***

Днем прошла информация о сданных в ломбард часах, браслете, трех кольцах и толстой цепи – все от Картье – с монограммой "Р. Г.". Быстро вышли на человека, который принес украшения в скупку. Болезненно худой, с черными кругами под глазами парень двадцати двух лет уверял, что женщину увидел уже лежащей на плитке, и только снял с нее "цацки". "Не я, так кто другой прихватил бы, – хмуро сказал он. – Не знаю я, кто ее!"

– А посмотреть, жива ли она, вы не догадались? – не удержалась Алена. – Может, ее еще можно было спасти, если бы вы вызвали "скорую помощь"!

Парень заерзал на стуле, нервно хрустя сцепленными пальцами и виновато пробормотал: "Да не подумал как-то... Плоховато мне было, башка не варила..."

Его дактилоскопировали и отправили в камеру, но Алена тоскливо понимала, что, скорее всего, они не того взяли. У этого иссохшего от дурмана парня просто не хватило бы сил схватить увесистый обломок кирпичной кладки и размахнуться. Поэтому может быть, что он говорит правду: увидел лежащую на земле дорого одетую женщину и снял с нее драгоценности, чтобы разжиться деньгами, а о том, чтобы вызвать "скорую", даже не подумал.