Текст книги "Выборгская светотень"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Да и она получила одну зацепку, может даже след. И мимоходом узнала, от кого бегала по набережной. Когда обозленный юрист начал орать на хостес, Вероника сразу вспомнила ночную набережную, ругательства и вопль "А ну стой!!!". "Фу, господин юрист, что же вы ведете себя, как последняя гопота? Ночью с шокером по улицам бегаете. Да еще какие-то парижские тайны за спиной у хозяйки разводите!".

То, что ей звонил кто-то другой, было очевидно. Ведь именно звонок анонима и привлек внимание юриста. Даже больше – услышав рядом с мостом телефонную трель, парень от неожиданности даже на лестнице оступился. Кажется, к ее делу разговор на мосту отношения не имеет...

– Ффффу! – шумно выдохнул Гершвин, когда Вероника вышла ему навстречу, – слушай, я тут на набережной неплохую шашлычную высмотрел, давай заглянем! После общения с этой королевой Марго мне необходима ударная доза мяса. От сладостей уже тошнит. Пока ее переслушал, пирожными обожрался, как бегемот!

– Пошли, – согласилась Ника. – Я только что поужинала, так что там просто посижу с тобой за компанию. А что, тут уже по всему городу летние кафе работают? У нас только готовятся к открытию.

– прикинь, – фыркнул Наум, когда они спустились на набережную, – в парке все детские площадки закрыты и лентой замотаны. А кафешки с летними верандами – добро пожаловать!

– Видно, рассчет такой: на вынос человек всегда заказывает меньше, чем сидя за столиком, а рестораторам уже надоело пустыми сидеть, вот они и завозмущались. Рассудив, что в их словах есть доля истины, да и городу убыток, если предпринимательство начнет хиреть, чиновники могли разрешить ослабить ограничения.

– А детские площадки – бесплатные, – фыркнул Наум, – вот их и низзя открывать. Соблюдение дистанции и ношение масок обеспечить на них невозможно; санитайзер дети не на руки, а друг на друга упшикают, и тэ дэ, в общем, коммерческие объекты уже можно помаленьку открывать, а парки, площадки и пляжи – "нельзя-нельзя-нельзя"!

– Все ерничаешь, – покачала головой Ника, уже привыкшая к ядовитому сарказму адвоката.

Кафе, о котором говорил Наум, располагалось у лодочной станции. Симпатичные столики под белыми зонтами были расставлены в двух метрах друг от друга. Заказав говяжий шашлык с пиццей для себя и два бокала светлого пива, Наум сказал:

– Так что, есть не будешь? Ладно, а я заморю червячка. Заодно и обменяемся впечатлениями от прошедшего дня.

– О-кей.

*

Несколькими часами раньше Гершвин ловко и дипломатично смог отделаться от подружек Маргариты потому, что беседовать сразу с четырьмя дамами он бы не смог. "Кудряшка", блондинка и девушка в очках подхватывали за Маргаритой каждую фразу и слаженно поддакивали ей, как группа поддержки, и это сбивало с толку и раздражало.

Наум сумел сделать так, чтобы остаться с Марго наедине и не обидеть ее подруг. С ними, может быть, тоже придется побеседовать поодиночке, и они не должны чувствовать себя оскорбленными. Наум был очень хорошим дипломатом.

Переобувшись в новые босоножки и с сожалением оставив на поребрике испорченные (Гершвин мельком прочитал фирменный бренд и изумленно поднял брови), Маргарита деловито привела его в кофейню неподалеку от Красной площади и заказала десерт и какой-то умопомрачительно сложный кофе с множеством ингредиентов; тут же отпустила пару колкостей по поводу оформления витрин – "Не то, что в Стокгольме!"; сделала пару замечаний официантке; пригрозила хостес написать в "Черный список Выборга", съязвила насчет молодой парочки, растягивающей самый дешевый кофе и пирожные и заморозила презрительным взглядом парня, который вошел в зал с роликовыми коньками и примостил их на свободный стул. Наум терпеливо ждал, когда Марго доиграет явно привычный спектакль "Дама пришла на кофе-брэйк".

На его вопросы Сидоренко отвечала легко – видно, не в первый раз, и успела заучить текстовку. Она бойко расписала безответственный характер Олеси Нестеровой, которую на кафедру взяли по блату – "Хорошо, когда папа – профессор, всегда словечко замолвит за свою кровиночку!", о легкомысленном отношении Олеси к работе – "Балбеска ведь, но как ее выгонишь, когда она сами знаете, чья дочь!", о том, какой ужас они пережили, узнав, что Нестерова принесла со своего свидания в Парке скульптуры коронавирус...

– Так подставить весь коллектив! – негодовала Маргарита, хлопая умело подкрученными и увеличенными ресницами. – Преступная безответственность! Да-да, именно так, я называю вещи своими именами. Лучше бы она покаялась, срок меньше дадут!

– А давно ли вы знаете Римму Чибисову? – спросил Гершвин.

– Кого? – переспросила Марго, недовольная тем, что ее перебили.

– Даму из Москвы, которая на днях приходила в ваш колледж, – ответил Гершвин. – Как раз тогда, когда заболел ваш инженер...

– А почему я должна ее знать? – быстро ответила Маргарита. – Она приезжала к ректору, а не ко мне. Его и спрашивайте. Только он сейчас дома, колледж опять на две недели закрыли.

– Ну как же? – пристально посмотрел на нее Гершвин. – Вы же ее сопровождали к ректору и, говорят, по дороге о чем-то беседовали.

– Да, мне велели встретить гостью из Москвы, – натянуто улыбнулась Рита. – По дороге она задала мне пару вопросов, и я на них ответила... А что?

– И вас не смутило даже то, что она, как и экс-супруг Нестеровой, прибыла из столицы? – последнее слово Наум выделил интонацией, – и не отбыла две недели на изоляции, как положено? А ведь после попадоса с Олесей вы должны были от москвичей аки от чертей шарахаться, – адвокат тоскливо посмотрел на руины пирожного на своей тарелке. "Ну и порция, как для слона. Но что поделать: уплочено, надо доесть!"

Слушая, как Маргарита пытается отвертеться от неудобного вопроса и перевести стрелки на ректора ("Он пригласил, с него и спрашивайте!"), Наум поглядывал на нее с интересом. Костюм шведский, но недорогой, скорее всего, куплен в аутлете, ткань обильно разбавлена полиэстром. Прическа и маникюр – с претензией на элитарность, но скорее всего сделаны не в лучшем городском салоне. А вот выброшенные босоножки и сумочка, которую дама нервно тискает на коленях, стоят на порядок дороже, чем все остальное, вместе взятое. Наум рассмотрел бренд Карла Лагерфельда на бежевом клатче Маргариты. "Однако! Откуда у скромной преподавательницы колледжа взялись деньги на дорогую обувь и сумочку, если все остальное она покупает на сейлах, прошлогоднее, а то и двухгодичное, чтобы подешевле? И чует моя чуйка, что это не имитация, и сумка настоящая. И стоит товар от Лагерфельда о-очень немало! Похоже, недавно она получила солидное денежное вливание и решила побаловать себя, любимую... Но Бог шельму метит, – ухмыльнулся Наум, отправляя в рот еще одну ложку десерта, – она даже разносить обновку не успела, как на нее налетела эта маман с грацией носорога, самокатом и шилопопым ребенком!.."

*

Принесли шашлык, пиццу и пиво и, пока Наум с аппетитом уплетал их, Вероника рассказала о посещении больницы и встречах с доктором Красовым на Двойнике и со следователем Ильиным в ресторане.

– Вертится, как блоха на кобеле, – Наум так стиснул шампур, словно собирался побить им следователя, – уже и ко мне подкатывался: дело, мол, ясное, пусть Олеся лучше сразу чистуху напишет, меньше присудят! "Всего-навсего" три-четыре года дадут вместо семи. Хочет поскорее дело спихнуть и квартальную премию за повышение раскрываемости цапнуть. Я его, конечно, послал, – Гершвин неспешно нарезал пиццу. – Пусть выслуживается, но не за счет моих клиентов.

– Ты сказал, что и Маргарита говорила нечто подобное? – уточнила Вероника.

– Да. Странное совпадение: они с Ильиным практически в унисон запели. В сочетании с новой сумочкой и босоножками мадам Сидоренко это выглядит оч-чень любопытно!

Рассказ о больнице заставил адвоката нахмуриться.

– Надеюсь, что Баринов и этот паренек из колледжа оклемаются, – сказал он, – а то на суде Олесю на одних эмоциях засудят по максималке. Этот трюк часто срабатывает: когда у обвинения маловато фактуры, в ход идет эмоциональная составляющая.

Когда Ника пересказала свой разговор с доктором Красовым, Гершвин пригладил усики:

– Не знаю, согласится ли он выступить с этим в суде, но попытаю удачи. С твоих слов получается, что он – человек порядочный. Но может, он побоится рисковать работой, открыто пойти против начальства... Однако я все-таки попробую его убедить.

А слова Ники о звонках с телефона Константина Нестерова заставили Наума подпрыгнуть от изумления и уронить с шампура последний кусок мяса, тут же подхваченный шныряющей между столами толстой пестрой кошкой.

– Ну, додумались! – воскликнул адвокат. – Тоже мне, пугальщики. Франкенштейны! Ну, доберусь я до них, – сжал мощный кулак адвокат, – будут у них морды, как у Франкенштейна! И еще, я кое-что узнал об этой дамочке, похожей на Мэрил Стрип. Тоже, кажется, неспроста она заявилась в Выборг.

– А я кое-что выяснила насчет ее юриста. Кто первый расскажет?

– Даму пропускаю вперед, – Гершвин с аппетитом отхватил половину от свернутого куска пиццы.

Ника поведала о своем ночном приключении и о том, как узнала обоих участников ночной встречи на мосту.

– Вот так-так, – пробормотал Наум, хрустя корочкой пиццы, – значит, у этого утырка Ильина какие-то тайные делишки с клевретом Риммы, а может, и с ней самой. Не царское это дело, с челядью переговоры вести, вот она выслала, например, своего прислужку. Это подтверждает мою версию, что она может иметь отношение к тому, что случилось с Нестеровыми. У нее есть причины желать гибели Константину и ненавидеть его жену и дочь...

– А мне не нравятся звонки с пропавшего телефона, – отозвалась Вероника. – Нас тут наперебой убеждают, что дело проще пареной репы, но, стоило нам им заняться, как мне тут же позвонили с угрозами.

– Или Ильин, как я уже говорил, хочет повысить раскрываемость во втором квартале, – сказал Наум, – или у него тут какой-то трефовый интерес, вот он и косит под дурачка.

– Ну а ты что выяснил? – нетерпеливо спросила Вероника. – О том, что Маргарита недавно получила большую сумму денег, ты уже сказал, а вот что насчет Чибисовой?

Наум не спешил с ответом. Он отпил пива, посмаковал его, довольно крякнул и откинулся на спинку стула, любуясь серебристым водным зеркалом за парапетом. Залив смотрелся очень непривычно без круизных лайнеров и снующих туда-сюда лодок с туристами.

– Так вот, – не спеша начал адвокат, – было у Риммы Чибисовой двое детей. Дочь – мамино сокровище, одно удовольствие, мечта любых родителей: окончила МГИМО с отличием, умница-красавица, недавно вышла замуж и сейчас – испанская донья, живущая в собственном палаццо...

– Палаццо – это в Италии, а не в Испании, – поправила Вероника, тоскливо проводив взглядом последний кусок пиццы, исчезающий во рту Наума. В отличие от Гершвина, она решила воздержаться от второго ужина, хотя и не отказалась бы от шашлыка или "Пепперони". Конечно, вкусно и соблазнительно. Но если есть все, что аппетитно выглядит и само в рот просится, через месяц ни в одни брюки не влезешь... А уж хуже "ночного дожора" для фигуры нет ничего...

– В общем, с дочерью у Риммы проблем нет, – продолжал Наум, – а вот младший сын... – адвокат нахмурился и залпом выпил пол-бокала пива. – Мммммм... Ты слышала о клубе "Титаник" в Москве?

– Это который подпольно работал в карантикулы? Клуб для "золотой молодежи"?

– А знаешь, на чем они погорели?

– Только по каналам сплетен.

– Тогда держись крепче за стул. Сейчас тебе откроется истина.

– И сделает меня свободной?

– Куда еще свободнее?.. Итак...

*

"Титаник" был закрытым клубом для узкого круга избранных – элитарной молодежи. Пройти туда с улицы было просто нереально. Члены клуба гордились своей принадлежностью к избранным, счастливчикам, привилегированной касте.

Когда все культурно-досуговые учреждения начали закрываться на весенний карантин, а мероприятия – отменяться или переноситься на неопределенный срок, "Титаник" продолжал работать. Его хозяева чувствовали себя спокойно: проверяющие не могли просто так проникнуть в учреждение и посмотреть, соблюдается ли там распоряжение властей. На допуск в "Титаник" требовалось особое разрешение; туда ходили отпрыски таких людей, что в интересах их безопасности клуб охраняли, как зеницу ока и туда даже муха не могла пролететь. Не беспокоились и члены клуба, уверенные в том, что опасность их минует и запреты – не для них – "Это только лохи и лузеры болеют, вот пусть они и сидят дома, гречку на унитазе жрут!". Еще сказывалась юношеская беспечность: "Это 65+ могут заболеть – вот пусть они и боятся, а нам все нипочем! Молодые не болеют!"

Егор Чибисов был одним из членов клуба.

Неизвестно, где он умудрился заразиться. Теперь уже на этот вопрос ответа не будет никогда. Егор до последнего отказывался говорить на эту тему. А потом уже просто не мог ничего сказать...

Парень не отличался сознательностью и дисциплиной. Он считал, что введенные ограничения его не касаются, в компании часто залихватски посылал их по известному адресу и продолжал прежний образ жизни: безумные гонки на дорогих машинах по городским улицам и проспектам, головокружительные тусовки, драки, наглые приставания к девушкам – все это было для него, как снег зимой. "Ну и че? – лениво цедил он из окна машины, когда его останавливали патрульные. – Тебе капец, мент, моя маманя тебя уроет по самое естество!". "А не фиг было нарываться! – ухмылялся он, вытащенный из очередной драки, – у меня правило: всем борзым – в табло! Ему че надо? Компенсацию за рожу битую? У мамки бабла до..., она откупится!". Увидев понравившуюся девушку, Егор был уверен, что она непременно побежит за ним по первому зову и будет рада, что привлекла внимание такого парня, как он. "Че, прокатимся? – подступал он к девушке. – Потанцуем? Посидим, выпьем? Давай, камон, не парься!". Получив отказ, он реагировал бурно: "Че морозишься? Цену себе набиваешь? Не гони, пошли, пока по-хорошему прошу!". Он мог попытаться силой увлечь девушку за собой или, если она умела отбиться или находила защитника, громогласно обкладывал ее отборным матом и с гоготом удалялся, бросив: "Подумаешь, телок много, я себе получше найду!". Служанки в доме Чибисовой часто менялись из-за хозяйского сына. С ними Егор обращался еще хуже, чем с обычными девушками. Он пользовался тем, что служанка не имеет права оттолкнуть или послать "барчука". Одна из девушек на прощание закатила наглому "панычу" пощечину, и была вынуждена уехать из Москвы. Другие убегали в слезах, замученные наглыми домогательствами Егора или были с позором изгнаны Риммой, когда она заставала сына с поличным, а он, подтягивая брюки, спешно бубнил: "Да я че? Она сама навялилась, ну, я и это, не устоял!". Кого-то Егор всеми хитростями "уходил" с работы, мстя за категорический отказ. Он в совершенстве овладел способами выжить с работы не угодившую служанку: подстраивал так, что девушку обвиняли в краже; изводил ее грубостями и придирками, докладывал матери о каждой оплошности опальной горничной, преувеличивая детали с сгущая краски...

И в начале пандемии Егор ни дня не сидел дома. Пользуясь тем, что мать постоянно занята в офисе, он продолжал веселиться, а по вечерам спешил в "Титаник". От дистанционной учебы отлынивал: "На фиг мозги сушить! Нам дали каникулы, а в каникулы нормальные люди отдыхают. А диплом свой пусть засунут себе в задницу! Мне мамка любой диплом купит!"

Уже лежа в больнице, Егор признался доктору: "Да, знал, что болен. А че продолжал в клуб ходить? А че мне, одному болеть? Щаззз. В компахе-то всегда веселее! Все поровну, я не жлоб!".

Иммунитет у парня оказался практически на нуле, подорванный беспорядочной жизнью и пристрастием к крепким напиткам и более серьезным препаратам, а также плохо залеченными последствиями случайных половых связей. Доктора до последнего боролись за жизнь Егора даже когда стало ясно: он обречен и спасти его может только маловероятное чудо... Его мать несколько дней не выходила из больницы, пыталась предлагать врачам деньги, хотела подкупить работников реанимации, чтобы ей дали хоть через стекло взглянуть на сына... Осунувшаяся испуганная женщина мало чем напоминала прежнюю царственную Римму Чибисову. Все ей сочувствовали. Но когда случилось непоправимое, Римма не хотела ничего слушать и была уверена в том, что врачи не сделали все возможное, чтобы спасти ее сына. Забыв о том, сколько раз она вытаскивала сына из больших неприятностей в связи с алкоголем, наркотиками и распутными девицами, она твердила, что ее сын был прекрасным мальчиком. А если кто-то будет говорить обратное, она подаст на него иск за клевету, завалит клинику проверками, сделает так, что весь персонал поганой метлой погонят по Тверской... "Можете сухари сушить и тапки с трениками готовить, – заявляла Римма, – вы пожалеете о том, что выгораживаете этого раздолбая-врача и возводите поклеп на моего мальчика!".

Из 124 членов клуба и его работников заболело больше трети. Трое слегли в больницу с тяжелой формой нового коронавируса...

– Наум, – подскочила Вероника, – ты ведешь к тому, что Константин и есть тот врач, который лечил сына Чибисовой?

– Не вышло сюрприза, – вздохнул Наум и махнул рукой официантке. – Два чая с бергамотом и порцию клубничного сорбета!

– Две порции, – поправила Вероника, – от сорбета я не откажусь. Мне нужна хорошая порция глюкозы для работы мозга.

*

Этой ночью Нику никто не беспокоил, и она прекрасно выспалась.

Проснувшись еще до звонка будильника, Орлова лежала в постели, вспоминая рассказанную Наумом историю женщины, похожей на Мэрил Стрип в роли Миранды Пристли. И правда, с трудом верится в случайное совпадение, что она является в Выборг буквально по следам Константина. А то, что Нестеров до последнего прекрасно себя чувствовал, а потом в одночасье свалился? А настойчивые попытки посадить Олесю и закрыть дело? И то, что ненавидящая Олесю Маргарита за что-то получила мзду, а Алика видела ее с московской гостьей?

Надо было поговорить с Аликой... "Жаль, я не узнала, где она живет и как ее фамилия. Но... Несложно узнать!" – Вероника взгромоздила на колени лэп-топ с прикроватного столика, включила и быстро открыла преподавательскую базу медицинского колледжа. Имя Алики Амировны Юсуповой стояло в списке последним. Она единственная не имела научной степени... Вероника пробила адресную базу Выборга и обрадовалась: как хорошо, что у А. А. Юсуповой уже есть регистрация и прописка! А то ищи ее по всем съемным площадям...

"Яхтенная улица? Прямо как у нас в Лахте. А где она тут находится?" – Вероника открыла гугл-карту.

Улица оказалась за Петровским мостом, на окраине Выборга. Чтобы добраться до нее, нужно было изрядно попетлять по улочкам и проулкам. Значит, Алике приходится добираться на работу через весь Выборг... Далековато! Но хорошо, что вчерашней экспатке хоть такую регистрацию дали!

Ника вскочила с постели и, как была, в трусах и майке, подошла к окну и отдернула шторы.

Небо было затянуто тонкой пеленой, но термометр уже показывал +25, а в верхнем уголке табло стоял значок "Облачно, без осадков". Приняв душ, Ника надела джинсовые бриджи до колен и светлую блузку без рукавов.

Когда зазвонил будильник, Орлова уже стояла перед зеркалом и причесывала короткие волосы.

Вероника решила сэкономить время на завтраке – просто зайти в кофейню-трамвай на спуске с Крепостной улицы и выпить там кофе с круассаном или булочкой. Или со знаменитыми выборгскими кренделями, родными братьями петербургских пышек по степени популярности. Жаль, что сейчас пока нельзя посидеть в салоне трамвая. Этим летом все на вынос...

Кофейня была уже открыта. Возле нее ожидали свой заказ парень и девушка в строгих деловых костюмах. В воздухе витал аромат свежего кофе и сдобной выпечки.

Трамвайчик украшали две бронзовые скульптуры – важный усатый вагоновожатый, приглашающий пассажиров в салон, и сзади, на "колбасе" – мальчишка с плутоватой физиономией.

Получив свою порцию кофе с кренделями, Вероника устроилась на скамейке рядом. "Надо бы позвонить Алике, – подумала она. – Или лучше не надо? Может, если явиться неожиданно, можно больше интересного узнать. А если ей позвонить – она может подготовиться к встрече"...

В ожидании новых посетителей работницы кофейни обсуждали планы на выходной и сходились на том, что можно прогуляться на пляж, недавно открытый после реконструкции. "И набережная такая красивая! Сходи, посмотри", – сказала одна девушка.

"Надо будет после встречи с Аликой тоже сходить посмотреть, – подумала Вероника, – я его еще не видела после ремонта".

Раньше к небольшому городскому пляжу нужно было долго идти по неухоженному берегу залива, мимо старых построек, местами – по бездорожью. А в прошлом году Ника с подругами Лилей и Тасей вынуждена была преодолевать строительство: грохочущая техника, тучи пыли, рытвины и куски разбитого асфальта под ногами. Тася тогда только недавно встала на ноги после аварии в Синеозерске, прихрамывала, охала, перебирала весь свой впечатляющий запас крепких выражений, а на берегу грузно плюхнулась на бревно и простонала: "Ну, девчонки, вы меня и втравили! Чуть заново ноги не переломала! Хватило с меня прошлого раза!.."

А сейчас местные жительницы говорили о том, что пляж и прилегающая к нему набережная стали просто замечательными. "Посмотрю. Может, и девчонкам звякну, покупаемся!"

*

Ника быстро шла вдоль проезжей части по обочине. Густые кроны деревьев защищали ее от палящего солнца. Как хорошо, что в Выборге так много деревьев! Жара стояла совершенно не северная. И кстати, как не похож был Выборг на комплекс "Северная долина" на "Парнасе", где жила Вероника! Там круглые сутки по автостраде мчится ревущий поток транспорта, а здесь за пять минут только несколько машин прошуршало по асфальту.

Свернув в проулок, ведущий к Яхтенной улице, Ника издалека услышала музыку, усиленную колонками, многоголосый галдеж и залихватский хохот. Ясно: подростки радуются ранним каникулам.

Солидная компания расположилась на парапете возле пустующего магазина между двумя домами. Устроились они весьма вольготно: у поребрика выстроились их велосипеды, самокаты и мопеды; на подоконнике магазина небрежно свалены куртки. Тут же исходит воплями мощный шведский сабвуфер. Две легко одетые девицы с кислотными шевелюрами курили, пытаясь изобразить колечки изо рта и стреляя ярко накрашенными глазами в сторону парней. У кого-то в руках блеснула бутылка, и вряд ли это был лимонад.

Парни перекрикивали друг друга, обильно сдабривая свою речь ненормативной лексикой. Фигуристые девицы хохотали взахлеб и не отставали от "кавалеров", демонстрируя такое же виртуозное знание матерных выражений.

Вероника не раз видела такие компании в спальных районах и промзонах Питера. Во время самоизоляции их стало еще больше. Подросткам нравилось нарушать запреты. Нередко по вечерам сквер, детская площадка или воркаут, а в дождь – подворотня где-нибудь в Веселом поселке, Купчино или на Лиговке превращались в места для молодежных тусовок на одну тематику: пошуметь, покурить украдкой, выпить пива или чего-нибудь покрепче и вовремя удрать при виде полицейской машины.

Но сейчас Ника была занята другим делом и не стала отвлекаться на "весельчаков". Когда она проходила мимо них, из-за поворота раздался рев мотоциклетного движка.

Ей навстречу вылетел огромный черный "Харли CVO". Над рулем склонилась чья-то фигура, тоже в черном. Подпрыгнув, мотоцикл вылетел на площадку у закрытого магазина. И помчался вперед. Он летел целенаправленно на Веронику.

Подростки с визгом и матом ринулись врассыпную. Кто-то запнулся о мопед, и миниатюрный Suzuki упал прямо на пути ревущей полутонной махины. Грохнулся с парапета и захлебнулся на полуслове сабвуфер. Потом несчастный мопед прощально брякнул под огромным колесом CVO. Но и байк от этого потерял равновесие. Он по инерции клюнул носом. Мотоциклист вылетел из седла. Очертив в воздухе почти правильную дугу, он упал на ржавый козырек полуподвала. Черная фигура пробила хлипкую ржавую жесть. Байк перекувырнулся, и его заднее колесо сшибло Веронику с ног. Оберегая голову от удара, она разбила локти.

Судя по грохоту, звону и отчаянному воплю из полуподвального люка, байкеру пришлось несладко. Но когда он заворочался в яме и разразился бранью, стало ясно, что падение не имело фатальных последствий. Сильно травмированный человек так орать и чертыхаться не будет.

Девица с фиолетовыми волосами, сидящая на замусоренном газоне неподалеку от Вероники, тоже выругалась, переплюнув мотоциклиста, и жалобно проскулила:

– Вот урод, блин, все, по ходу, передавил!

Вероника посмотрела на ее расстроенное ярко накрашенное лицо и сразу поняла, в чем дело.

Наверное, в полуподвальном люке под железным козырьком подростки устроили хранилище для спиртного и сигарет. Ей уже приходилось слышать о подобном. Юные любители выпить были очень изобретательны, желая раздобыть запретный плод и избежать негативных последствий. Как правило, они отправляли в магазин совершеннолетнего члена компании или за небольшую плату подряжали кого-нибудь из окрестных маргиналов, а "белочкины запасы" закапывали в скверах или прятали в подвалах, закрытых магазинах или других бесхозных постройках. "Да, – несмотря на серьезность ситуации, Вероника еле сдержала смех, – не повезло вам, ребятки, похоже, все ваши припасы пришли в негодность. Я слышала, какой был чвяк – вряд ли там хоть одна бутылка уцелела!".

Матерясь и вытаскивая из одежды осколки, байкер выбрался из люка. От него разило спиртным на весь переулок. По костюму стекали струйки хмельных жидкостей. Прихрамывая, он метнулся к проему между домами. Но тут с воплем "А ну иди сюда!!!" дорогу ему преградили трое парней и тут же начали выяснять, куда это он так торопился и вообще – "он че, ваще?".

– Да пошли вы, алкашня сопливая! – выругался мотоциклист. – Об башку вам бутылку!

– Чтоооооо? – угрожающе пробасил один из подростков, самый рослый, остриженный почти наголо и самый "быковатый". Он замахнулся, но тут же заорал от боли. Его запястье оказалось накрепко зажато пальцами в кожаной байкерской перчатке.

Раздался характерный хруст сломанной кости. От боли мальчишка осел на землю. Его рука синела и распухала на глазах. Второй свалился от подсечки и треснулся головой о поребрик. В руке байкера блеснул складной нож. Лезвие со свистом рассекло воздух перед лицом третьего подростка, воинственно размахивающего отбитым горлышком бутылки, "розочкой". При виде ножа вся компания моментально бросилась наутек, забыв даже свои куртки и транспорт. Забыв о своем задании, разъяренный неудачей и падением в люк киллер ловко уходил от "розочки", которой бестолково размахивал мальчишка. Зато сам владел холодным оружием куда лучше. Подростку было все труднее уклоняться от сверкающего лезвия.

Да, малолетние выпивохи не вызывали у Вероники никаких добрых чувств. Но не могла же она спокойно смотреть, как бандит в черном шлеме вот-вот зарежет паренька. Девушка вскочила с асфальта, забыв о своих ушибах и ссадинах.

В Питере весной ей довелось делать разворот как раз о таких компаниях: что ждет подростков, так коротающих свободное время? Читать, найти себе хобби, заниматься творчеством или учебными программами им скучно и "беспонтово". Экскурсии, театр и концерты вызывают у них отчаянную скуку. В школу они ходят не столько учиться, сколько пообщаться и "поприкалываться". Зато они охотно по полдня бесцельно слоняются по улицам или сидят на поребриках, на задах парков или в подворотнях, натянув на лицо капюшон – чтобы не узнали – и перекрикивая друг друга матом. "Может, кто-то действительно перерастет этот период и утратит интерес к такому досугу, – завершила статью Вероника. – А кто-то привыкнет, втянется и так и останется на поребрике...".

Теперь она видела, что таких подростков поджидают и другие, не менее серьезные, опасности...

Сабвуфер, лежа на газоне, слабо и надтреснуто пытался воспроизводить плейлист – видно, при падении в нем что-то нарушилось. "Тем более не жалко!" – Вероника, крякнув, подхватила музыкальный ящик, примерилась. Удар со спины по черному байкерскому шлему получился на славу.

Ругнувшись, байкер упал на четвереньки и ошалело затряс головой.

Ника выпустила окончательно смолкший агрегат и тоже выругалась. "Черт! Еще и ногу ушибла!".

– Че, лошара, получил?! – ликующе заорал подросток и замахнулся на поверженного противника ногой.

– Мог бы "спасибо" сказать, – морщась от боли в ступне, сказала Вероника. – Эй, лежачих не бьют!

– А че?! – возмутился парень. – Он ваще, видели? А я че?!

Раздались приближающиеся звуки полицейской сирены. Блеснула мигалка.

– Наконец-то! – сварливо выкрикнула какая-то женщина с балкона. – Я еще когда вызывала!

– Давно пора приструнить эту шпану, – негодовал из окон дома напротив пожилой мужчина. – Достали уже, каждый день шляются, совсем уже обнаглели!

– Шухер, менты! – спал с лица мальчишка. Прежде чем Вероника успела заметить его молниеносное движение, он скрылся в подворотне.

"Очень по-мужски: бросил двух своих товарищей и удрал. А его мать, наверное, считает: пусть ее ребенок не Маресьев и не Матросов и подвигов не совершает, зато из любой переделки живой выберется. Сам не погибай, а на товарища забивай! Их мамы и бабушки до военкомата оберегают, в транспорте усаживают и стоят над ними в почетном карауле и от армии стараются отмазать. Вот они себя и любят. Оберегают. Любить себя, чихать на других – чье это главное правило?.."

Двое друзей беглеца выглядели плачевно. Один сидел у поребрика, бледный от боли и сокрушенно рассматривал распухшую до локтя руку – явно сломано запястье, и хорошо еще, если перелом не осложненный. Второй лежал ничком. Глаза беспомощно блуждают, не могут собраться в одной точке, лицо в испарине, бледное – очень похоже на сотрясение мозга. И оглушенный байкер, который тщетно пытается собрать ноги в кучку. На его блестящем шлеме – огромная трещина. "Хороший был сабвуфер... Или шлем поддельный".

К ним подкатил сине-белый "УАЗик", и оттуда проворно выскочили двое полицейских, белокурые гиганты с дубинками и наручниками на поясе.

– Так, что тут происходит? – спросил один.

*

Глядя, как пострадавших подростков бережно загружают в машину "скорой помощи", а байкера заковывают в наручники, Вероника сидела на парапете и курила, ожидая, пока опросят ее. Когда с байкера сняли шлем, Орлова увидела его лицо, абсолютно ей незнакомое. Парень лет 25, неприметной наружности, бледный и злобно сверкающий глазами. Он был похож на одного из пленных немцев в финале советской экранизации "Тихих зорь". Он упирался и спорил, доказывая, что его не имеют права задерживать – он сам пострадавший. И вообще, – напирал мотоциклист на женщину-участкового, – пусть лучше разберутся, что делают несовершеннолетние возле ямы, набитой бутылками.