Текст книги "Город, где ничего не случается"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Странные вещи у вас творятся, – сказала она, поощряя тетю Свету и дядю Колю на развитие темы, – и в Краснопехотском тоже кое-где фигурируют мамы с жалобами… Так школе вернут здание после ремонта?

– Не похоже. Слишком масштабный ремонт там затеяли, вряд ли это проявление заботы о юных музыкантах. Зато особняк в самом центре совхоза, да еще такой презентабельный и со свежим ремонтом, – лакомый кусочек для некоторых покупателей. Вот взять того же Морского… Ты его не знаешь, Никуша, но это – наш местный Фрэнк Каупервуд.

– Представьте себе, уже знаю, – навострила уши Ника, услышав знакомое имя. – Встретилась с ним утром в Новоминской, когда приводила в порядок памятник. Он помог мне дотащить ветки до контейнера и порывался набить морду моему мужу, – усмехнулась она.

Дядя Коля и тетя Света переглянулись, и Ника "сделала стойку", понимая, что сейчас может услышать что-то новое и интересное о своем "случайном" знакомом.

– Это просто удивительное совпадение, что ты встретилась с ним, а сейчас мы заговорили о музыкальной школе, – откашлялся дядя Коля. – Дело в том, что ремонт в ней делает фирма Морского. И я не исключаю такой вероятности, что потом он выставит дирекции счет за проделанные работы, не забыв ни одной статьи расходов, включит, как сейчас говорят, счетчик и в конце концов заберет здание за долги.

"Так, значит, насчет того, что в "Рассвете" у него дела, Морской точно не соврал. Другой вопрос – зачем ему понадобилось делать крюк к "Монрепо", если мимо парка было бы ближе к шоссе! – Ника очистила мандарин. – Зачем он обхаживает меня? Рассчитывает на пиар от популярной журналистки перед выборами? Пытается втереться в доверие, чтобы повлиять на содержание моего опуса о Краснопехотском? Или просто ни одной юбки не пропускает?"

– А зачем ему ваша "музыкалка"? – спросила она.

– Морской будет выставлять свою кандидатуру на выборах мэра Краснопехотского, – пояснил дядя Коля, – и зарабатывает себе репутацию, занимаясь благотворительностью, поддерживая местный монастырь и открывая кризисные центры для людей, так или иначе оставшихся без крова или вынужденных бежать из дома.

– Коля, у тебя сохранилась вчерашняя "Зорька"? – спросила тетя Света. – Там большое интервью с Морским.

– Я читала "Зорьку", о которой вы говорите, – сказала она, – в гостинице в коридоре нашла.

– Возможно, в особняке он хочет открыть один из своих кризисных центров, – предположила тетя Света. – А ведь кто бы мог подумать, что Витя так высоко взлетит. Его родителей мы хорошо знали – простые люди, душа нараспашку, работяги, звезд с неба не хватают, и его старший брат, Алешенька, такой же был. А Витя – словно из другой семьи: шустрый, смышленый, себе на уме; никогда не знаешь, чего от него через минуту ожидать. Вроде приветливый, улыбчивый, шутит, балагурит – а видно, что пальца ему в рот не клади.

– А что случилось с его семьей? – спросила Вероника, вспомнив три дорогих памятника в одной оградке на Новоминском кладбище. И тут же пожалела о своем вопросе потому, что хозяева резко переменились в лице. Тетя Света бесцельно переставляла на столе приборы, а дядя Коля снял очки и старательно полировал мягкой салфеткой их безупречно чистые стекла. Потом ответил:

– Алеша с нашим Митей вместе служили. Вместе и на то задание пошли…

– Извините, – Вероника почувствовала, что краснеет. Она знала, что воспоминания о младшем сыне, не вернувшемся в начале нулевых из Чечни – до сих пор больная тема в семье Григорьевых.

– А за Алешей и отец ушел, – сказала тетя Света, – начал выпивать; однажды побежал в магазин поутру за пивом; осень была, туман, а тут грузовик… Водителя так и не нашли. А мать в уме повредилась, все на околицу ходила, Алешу искала, ей казалось, что он еще мальчик, ушел гулять и заблудился. Да однажды так и не вернулась домой. Вите тогда 14 лет было. Его взяла тетка, да у нее своих было семеро по лавкам. Он школу окончил и в Ленинград поехал, поступать в вуз.

Тетя света иногда по привычке называла Петербург Ленинградом.

– Говорят, что на платформе у него спросили: что, Витя, едешь большой город покорять? А он только усмехнулся – эдак одними губами, как и сейчас иногда и ответил: "Да нет, я не такой дурачок, чтобы думать, будто один человек может с нуля покорить такую громадину. Уж лучше я начну с Краснопехотского. Вот только обзаведусь багажом знаний!"

– Тогда над ним только посмеялись, – подхватил дядя Коля, – думали, блажит парнишка, вот его еще жизнь пообломает, большой город шишек набьет. А теперь он действительно борется за власть в городе и не удивлюсь, если победит.

Тетя Света налила Веронике чая:

– Я вот недавно встретила его возле музыкальной школы, разговорились, и я спросила, в шутку, конечно: что, Витя, хочешь все тут обновить, чтобы и следа не осталось от неприятных воспоминаний? А он смеется: да, мол, Светлана Антоновна, хочу изгнать из памяти воспоминания о том, как меня заставляли пиликать, как кузнечика, на скрипке. Я-то, говорит, о фортепиано мечтал. Тогда, сказал, я скрипку хотел под электричку кинуть, да училки суровой и ремня отцовского побоялся, ну а сейчас для меня, как говорил Пушкин, невозможного мало!

Вероника засмеялась:

– И чему его только в Питере учили? Пушкин! Тоже мне, знаток литературы!

Дядя Коля оценил ее иронию и тонко улыбнулся:

– Я думаю, Никуша, он не хуже нас знает, что это – цитата из "Бесприданницы" Островского. Мы же тебе говорили: Витя и пошутить может к месту, и рассмешить, и тупым "братком" он мог прикинуться так, для забавы. Витя с детства умеет произвести нужное впечатление на собеседников. Он в школе с пятого класса участвовал в театральном кружке, во всех спектаклях играл, за любые роли брался, кого угодно мог сыграть, на сцене буквально перевоплощался – не играл роль, а действительно становился другим человеком. Мы-то думали, что после школы Витя поступит в ЛГИТМИК, а он направился в СПбГУП. А жаль. Артист он прирожденный. Группа и на гастроли ездила, и даже из Питера приезжали на наши школьные спектакли, чтобы посмотреть на юного артиста-самородка.

– Ну, артистизм часто и в политике нужен, – Ника оглянулась на дробный стук за окном. Так и есть, дождь. Хорошо, что она прихватила плащ. – Да и в бизнесе иногда – тоже…

***

Выйдя из подъезда, Вероника приостановилась. Дождь уже набрал силу, лил стеной, и у тротуара разлилось целое озеро. Придется перепрыгивать, а получится ли у нее такой затяжной прыжок с набитой гостинцами и подарками сумкой, которую сунула ей на прощание тетя Света?

Девушка выбрала место, где озеро было не таким широким, примерилась и перемахнула на ровный асфальт.

Конечно, об автобусе уже нечего и думать – вряд ли он даже по хорошей погоде пойдет в одиннадцатом часу ночи, а тем более – в такой ливень.

Ника решила дойти до конторы и вызвать такси. Это был лучший ориентир для шофера, чтобы ему не пришлось кружить по дворам, накручивая счетчик.

По дороге к центру совхоза она поражалась полному безлюдью. Непогода разогнала по домам всех жителей "Рассвета".

У бывшей "музыкалки" Орлова остановилась и начала рыться в сумочке в поисках смартфона и тут увидела под фонарем знакомую алую машину, а возле нее – знакомую фигуру под огромным зонтом и услышала резкий голос:

– Значит так: меня не устраивает такой ответ. Мне не нужно, чтобы вы переоформление тянули до Нового года! Не можешь – так и скажи, я не расстроюсь: незаменимых нет. А устроит меня отчет о выполнении. Все, я сказал – ты услышал. Нет, это уже твои проблемы, не мои!

Виктор Морской раздраженно сунул смартфон во внутренний карман ветровки.

– Ну работнички, мать вашу, – проворчал он и тут же увидел Веронику.

– Сегодня настоящий день удивительных встреч, – уже совсем другим тоном сказал он.

– И правда, – ответила девушка. – Ну как идет ремонт? – она кивнула на белый особняк.

– Нормально, – не моргнув глазом, ответил Морской, – я хорошо плачу прорабу, и он не дает рабочим прохлаждаться. Ждете такси?

– Еще не успела вызвать.

– А зачем? Я-то уже здесь, а такси еще ждать придется. Не лучший вечер для прогулки, не так ли?

"Мазератти" бойко летел по опустевшей дождливой ночью дороге. Вероника, спросив разрешения у Виктора, приоткрыла окно со своей стороны и закурила. Морской включил магнитолу, и салон наполнился голосом Земфиры:

– Замороженными пальцами в отсутствии горячей воды,

Заторможенными мыслями в отсутствии, конечно, тебя!..

Под косым дождем джинсы Ники ниже колен, где их не прикрывал плащ, сильно пострадали, но в машине с "печкой" быстро высохли.

До "Монрепо" они доехали за полчаса. По мокрой дороге Виктор старался не разгоняться.

***

– Как дела у Светланы Антоновны и Николая Вадимовича? – поинтересовался Морской, останавливая машину у входа в гостиницу.

– Так, – искоса посмотрела на него Вероника, – значит, меня все-таки "пасут"?

– Да нет, – Виктор приглушил музыку, – просто я недавно разговаривал с тетей Светой возле музыкальной школы, как раз о ремонте, который мы делаем, вот и предположил, что именно Григорьевых ты и навещала в "Рассвете". Мой брат с их сыном дружил.

– Я знаю.

Пару минут они молчали. По лобовому стеклу бойко сновали "дворники", разгоняя потоки воды.

– Надолго зарядил, может даже до утра, – посмотрел на небо Виктор. – Вовремя вы в Новоминскую съездили. Завтра там будет не пройти: грязи развезет по колено.

– Да, вовремя.

– А почему вы подумали, что за вами следят? Я обратил внимание на слово "все-таки".

Обостренная профессиональная интуиция журналистки подсказывала Нике, что Морскому можно рассказать о настораживающих ее моментах.

– Кто-то бродил утром по коридору гостиницы на втором этаже, – сказала она. – Я тогда умывалась. А когда закрыла воду, услышала, как он подергал какую-то дверь и быстро спустился на первый этаж.

Морской прищурился, сжал губы; глаза стали холодными и колючими. Сейчас он выглядел даже старше своих лет.

– Так, – произнес он, – ясно. Не беспокойтесь. Вам ничего не грозит.

– Не грозит или не будет грозить?

Ответить Виктор не успел. Мимо, истошно завывая сиреной и слепя мигалкой, промчалась полицейская машина и на резком вираже свернула к парку, украшенному статуями Ленина и пехотинца. Из другого проулка откликнулась басовитым ревом одна из новеньких машин "Скорой помощи", тоже спешившая в парк.

Когда в том же направлении пролетел черный фургон с алой полосой "Следственный комитет РФ по Ленобласти", Вероника и Виктор переглянулись.

– А я думала, что здесь никогда ничего серьезного не случается, – сказала девушка, радуясь, что не забыла диктофон и фотоаппарат.

– Понял намек, – Морской тронул "Мазератти" с места. – Самому хочется знать, что случилось. Просто так они бы не слетелись с таким шумом.

***

Угол парка возле памятника Ленину уже был залит слепящим белым светом фонарей. За выгоревшей заградительной лентой трудились оперативники. У оцепления, несмотря на поздний час, собралось неожиданно много зевак. У новенькой "Скорой" стояли очень недовольные врач и фельдшерица. Проходя мимо, Вероника услышала, как парень в зеленом костюме говорит:

– И зачем только вызывали? Сразу, что ли, неясно было, что тут транспорт из морга нужен?

– А им лишь бы только дернуть человека, – подхватила молоденькая фельдшерица.

– Ну как вам не стыдно, – упрекнула их девушка-полицейский, – вы же видите… Посмотрите в беседке, там свидетельнице плохо, перенервничала, как бы не свалилась.

В беседке сидела перепуганная молодая пара. Парень о чем-то рассказывал двум полицейским, у одного из которых на погонах блестели капитанские звездочки, а его подруга судорожно рыдала, содрогаясь всем телом.

Виктора Морского сразу узнали и расступились, пропуская к ленте; Вероника проследовала за ним и в лучах прожекторов увидела распростертую на траве фигуру, руку, все еще сжимающую пистолет, и темные пятна вокруг седеющей головы.

– На первый взгляд типичный суицид, – сказал один из оперативников товарищу, – хотя надо еще подождать, пока эксперты закончат… Отойдите, не напирайте! – недовольно покосился он на людей за оцеплением. – Театр вам тут, что ли?!

"И правда", – подумала Вероника, услышав сзади звучный поцелуй, полуобернулась и краем глаза увидела обнявшуюся парочку. Рука парня жадно шарила по обтянутой дешевыми джинсами объемной пятой точке партнерши.

– Так возбуждает место преступления? – негромко спросила Вероника.

Парочка воззрилась на нее всеми четырьмя глупенькими недоумевающими глазами на простецких круглых лицах, а потом тихонько испарилась.

Вероника достала из сумочки удостоверение "Пресса", показала его вышедшему из беседки капитану, явно старшему в группе, и спросила:

– Что случилось?

– А как это вы из Питера так быстро примчались? – изумился оперативник.

– А мы не в Одессе, чтобы вопросом на вопрос отвечать, – в голосе Виктора прозвучал тот же самый металл, что и час назад у музыкальной школы, когда он распекал кого-то по телефону.

Капитан присмотрелся к собеседнику и, тоже узнав Морского, поднял брови и ответил уже совсем другим тоном:

– Да вот сами видите. На первый взгляд – суицид: мужчина пришел в парк и застрелился у памятника из "Стечкина".

Морской взглянул ему через плечо, увидел лицо самоубийцы, которого уже готовились уложить в черный пластиковый мешок на "молнии" и помрачнел.

– Теперь будут мое имя трепать, – негромко сказал он Нике. – Сигаретой поделитесь?

Девушка протянула ему пачку и зажигалку.

– Бросил лет пять назад, а тут сорвался, – Виктор прикурил. – Я его узнал. Это местный фермер, пытался молочной продукцией торговать, но без особого успеха. В области уже есть свой раскрученный поставщик, тут неподалеку после перестройки восстановили женский монастырь, при нем – своя ферма, и их продукцию хорошо знают и покупают.

Ника вспомнила, что не раз видела в местных магазинах тетрапаки, баночки, брикетики и "медузы" со схематическим изображением куполов, названием "Монастырское молоко" и фразой: "Вкушайте, благословясь". По словам продавщицы в универмаге возле гостиницы, большая часть выручки от реализации "Монастырского молока" идет на нужды обители, где трудолюбивые монахини, послушницы и трудницы работают на ферме и снабжают молочной продукцией все близлежащие города. Стоили эти продукты даже по местным меркам недорого и были очень вкусными, и Вероника собиралась перед отъездом прихватить для мамы и Вики несколько глазированных сырков как гостинец.

– Как он ни бился, но наладить дела не мог, оказался в долгах, как в шелках, речь пошла о том, что ферму и земельный участок продадут с молотка, – продолжал Морской. – Не буду кривить душой, я хотел записаться на торги. Участок хороший, как раз подошел бы мне для постройки кризисного центра. А этот придурок… Господи, прости! В общем, он начал всем рассказывать, что это я выживаю его с их земли, чтобы ферму отжать. Ну, не умеешь – не берись! – Морской зло растоптал окурок. – Не его это дело, значит, бизнес вести! Игуменья из монастыря, и то лучше свои сыры и сметану раскрутила!

Вероника молчала, искоса глядя на него. За нервозностью Виктора она видела растерянность и замешательство, и даже чувство вины. И недоумение. Ситуация с молочной фермой явно не предвещала кровавой развязки.

И Вероника твердо решила оплатить еще неделю в "Монрепо" и разобраться в сложившейся ситуации. Ничего себе город, где ничего не случается!

***

В отличие от неприветливого капитана остальные эксперты и оперативники охотнее соглашались ответить на вопросы петербургской журналистки, но пока Вероника мало что узнала. Фермера-самоубийцу звали Василием Кротовым, земельный участок он приобрел еще лет 20 назад, и на ферме трудилась вся семья. Василий не терял надежды стать успешным реализатором молочной продукции и спустя какое-то время даже добился небольшого успеха, но после прошлого финансового кризиса ферма приносила все меньше доходов, а в последнее время – и подавно одни убытки. Теперь все усилия хозяина были сосредоточены на том, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Кто-то поведал о микрозаймах, которые Василий якобы брал. Говорят, что из Ладожска к нему начали наведываться коллекторы, судя по описаниям – парни, очень похожие на любителей пива около "Монрепо". Кто-то сообщил о странной болезни, распространившейся вдруг среди кротовских коров. По словам местного ветеринара, этот вирус поражал локально коров в одном из районов Краснодарского края, и непонятно было, как он попал так далеко на север и поразил коров на одной ферме. "Поговорить с ветеринаром о краснодарском вирусе", – отметила в блокноте Вероника. – "Уточнить насчет займов". Сосед Кротовых, пасечник, дородный краснолицый мужчина с висячими "запорожскими" усами, обмолвился о неладах старших Кротовых с детьми. Сын Василия рвался в мореходку, грезя о Балтийском флоте и дальних походах. Дочь жаждала учиться в питерском вузе и там же устроиться, получив диплом, но материальной возможности отправить в Северную столицу хоть одного из них не было, и брат с сестрой бунтовали против перспективы работать на ферме, ничего не видя кроме Краснопехотского. "Дети Кротова: все по Тургеневу?" – отметила Вероника. "Вот так, мало того что за месяц половины коров лишился, так еще и сеновал недавно вспыхнул, – рассказывала другая соседка Кротовых, хозяйка небольшой птицеводческой фермы с инкубатором, – пытались тушить, да куда, до угольков сгорел, еще хорошо, что огонь на другие постройки не перекинулся!". "В понедельник должны были явиться приставы, описывать имущество за долги, – сообщил следователь, – уже прошел приказ о выселении…"

Ника записала и это и посмотрела на часы. Четверть седьмого. Небо из серебристо-розового, рассветного, уже становилось дневным, ярко-синим, с белоснежными, как сахар, облаками. Как всегда, захваченная новым расследованием, девушка забыла о времени и не ощущала усталости, даже всю ночь беседуя с людьми, задавая вопросы и добывая информацию по горячим следам. Зато сейчас она в полной мере ощутила, как утомило ее это суточное бодрствование и ночь в непрестанной беготне по парку. Нужно хоть пару часов поспать. Только сначала она доплатит за проживание в "Монрепо". А чуть позже надо будет позвонить маме и предупредить о задержке.

Вероника села на скамейку возле куста, с которого еще свисал обрывок заградительной ленты, и прикурила. Она вспомнила, что накануне по дороге в Новоминскую видела ферму Кротовых из окна машины Николая, и еще подумала, что, пожалуй, только здесь можно увидеть такую сельскую пастораль: ярко-зеленый луг с такими же ярко-рыжими буренками. А оказывается, вместо аркадской идиллии тут уже дозревала трагедия, которая разрешилась несколько часов назад выстрелом из пистолета в ночном парке. На человека словно обрушился ящик Пандоры: болезнь коров, крах семейного бизнеса, долги, растущие с каждым днем, пожар на сеновале, нелады с детьми и угроза конфискации имущества и выселения за долги…Словно кто-то нарочно загонял Кротова в тупик, подсовывая ему пистолет с одним патроном…

– Теперь всех собак на меня повесят! – сказал ей пару часов назад Виктор Морской, – припомнят, что я хотел участвовать в торгах, придумают, будто это я прессовал ферму, и пойдут эту сплетню разносить по округе!

Он провел в парке несколько часов; где-то раздобыл пачку сигарет и зажигалку и курил, почти не переставая; видно, самоубийство Кротова и косые взгляды под быстрый шепоток среди толкающихся тут же зевак совсем выбили его из колеи. Потом у Виктора зазвонил смартфон; молодой человек отошел в сторону на мостки, долго что-то резко выкрикивал в ответ на реплики собеседника, потом раздраженно сунул смартфон обратно во внутренний карман куртки и умчался на своем огненном "Мазератти", на развороте перебудив, наверное, пол-города визгом шин…

Сейчас все стихло; люди разошлись. Из Ладожска на платформу протарахтела уже третья электричка. По площади пробежали опаздывающие. Кто-то гремел ведрами. Кто-то ругнулся. Захныкал какой-то ребенок. Визгливо рявкнула на него мамаша

Ника встала и вышла из парка. "Продлю проживание в гостинице, посплю, позвоню маме, и начну работать с материалом. Может, и с кем-нибудь из монастыря пообщаюсь. Интересно будет, наверное, познакомиться с игуменьей, которая фактически монополизировала молочный рынок в области!"

С 23.00 до 7.00 в "Монрепо" дежурил парень, похожий на шведа или финна: крупный, розоволицый блондин, флегматичный и неспешный. Услышав, что Вероника хочет оплатить еще семь дней в гостинице, он слегка оживился и достал журнал учета проживающих.

Поднимаясь из полуподвала, где располагалась рецепшен, Вероника увидела за окном у тротуара знакомую алую машину и, уже ничему не удивляясь, вышла. Утро было прохладным и влажным после дождя, солнце пока еще не успело просушить город, и девушка зябко поежилась.

– Вы забыли у меня кое-что, – Виктор Морской бережно достал с заднего сиденья плотный цветастый пакет с гостинцами от тети Светы. Вероника с трудом вспомнила, как накануне поставила его на заднее сиденье, забираясь в "Мазератти". Неужели с тех пор прошло всего восемь часов?..

– Спасибо, – она забрала пакет.

– Вероника, вы ведь заинтересовались этим делом, – Виктор не спрашивал, а констатировал. – Я тоже. И готов оказать вам всяческую поддержку, тем более что установление истины как можно скорее – в моих интересах. Через год я баллотируюсь на выборы губернатора Краснопехотского.

Ника вспомнила рассказ тети Светы и дяди Коли об амбициозном юноше-сироте. "Да, они как в воду глядели, предполагая, куда он пойдет дальше!"

– Мне уже пару раз дали понять, что я еще не дорос, хотя я и поднял с нуля свое дело, имею хорошие связи и зарабатываю намного больше, чем они. Убить или посадить меня они не могут; моя "крыша" понадежнее будет, местным царькам не по зубам. Но скомпрометировать могут. На этот счет я тоже был спокоен. У меня в анамнезе нет ни чемоданов с крупными купюрами, ни саун с голыми красотками, ни попоек с криминальными авторитетами, ни трупов в асфальте. Но я не учел, что они могут разработать более хитрую комбинацию. Распространять слухи, что я – вор, бандит или развратник – слишком плоско, слишком "в лоб" и малоэффективно в данном случае, и они решили спровоцировать ситуацию, которая бросит на меня тень, породит слухи и подорвет доверие ко мне на выборах. Вы меня понимаете?

– Более чем, – кивнула Вероника, которая хорошо знала все эти технологии и не раз сталкивалась с ними на практике. – "То ли он украл, то ли у него украли, но была какая-то некрасивая история".

– Верно. Я думал, что у них ума не хватит на такую хитрую многоходовую комбинацию, но, видимо, недооценил своих будущих конкурентов.

– А почему вы думаете, что я заинтересовалась этим делом и собираюсь углубленно в нем копаться?

– Потому, что вы сейчас поднялись ко мне от рецепшен, а не спустились со второго этажа, – ответил Виктор. – Я слышал, как скрипят ступеньки. По звуку это была старая добрая дубовая лестница, ведущая в полуподвал, к административной стойке, а не новодел, ведущий в верхние номера.

– Дедуктивный метод, – задумчиво сказала девушка. – Вы прямо как Шерлок Холмс.

– Я здесь не последний человек, – Морской сел за руль, – моя поддержка будет вам полезна. И я умею быть благодарным. Если вы мне поможете отделаться от дурной славы, то с меня причитается.

– Я поняла. Еще раз спасибо, Виктор, за то, что привезли мне пакет.

– Отдыхайте, Вероника. Трудный был день.

Разложив гостинцы в холодильничке, Ника пролистала блокнот и отложила его. Сейчас она уже была не в силах работать с информацией даже по самой "острой" теме.

Гостиница еще спала, поэтому в душевую Вероника шла на цыпочках, стараясь никого не потревожить скрипом половиц.

С наслаждением раздевшись, девушка встала под теплый душ, смывая с себя пыль, пот и суточную усталость, от которой рубашка и брюки к утру казались уже тяжелыми, как латы ливонского рыцаря на Чудском озере.

Виноградный гель из местного магазинчика, несмотря на свою невысокую цену, оказался очень хорошим – ароматный, с густой пушистой пеной, легко смывающийся.

Вероника уже закрыла воду, когда снизу истошно взвыла пожарная сирена. Дверцу кабинки заклинило в пазах, и, пока Вероника сражалась с ней, стараясь побыстрее выбраться и в то же время не сломать створку, вой уже стих, зато захлопали двери номеров первого этажа; раздались возмущенные голоса. Кто-то выяснял отношения. Услышав голос девушки, дневного администратора и различив слова "Правила, запрет, штраф", Вероника поняла, что сигнализация среагировала на какого-то дурака, вздумавшего закурить в номере или коридоре. "Хороша бы я была, если бы сломала кабину и выскочила голышом с боевым кличем и огнетушителем наперевес, как героиня какого-нибудь аниме, из-за неосторожного курильщика!" – фыркнула Ника и потянулась за полотенцем.

Снизу доносились гневные голоса; какой-то мужчина бубнил, оправдываясь; успокаивала людей девушка-администратор. "Что за идиот, который не знал или забыл о тотальном запрете на курение в номерах? – думала Вероника, чистя зубы. – Незнайка на Луне, что ли? Или свалившийся с Луны? Как нарочно, перебудил всех в семь утра в воскресенье, чтобы жильцы остались недовольны и накидали на сайте гостиницы негативных отзывов!"

Девушка уловила явную взаимосвязь между участившимися проверками, штрафами, репрессиями, эпидемией закрытий, "отжатии" школы в "Рассвете" и разорением фермы Кротовых. И сработавшая ранним воскресным утром сирена органично вписалась в эту канву.

"Подумаю об этом позже, – Вероника заперлась в номере и разобрала постель. – Как говорила Скарлетт О-Хара, подумаю об этом завтра, когда у меня будут силы об этом думать, – она плотно закрыла жалюзи. – Надеюсь, в ближайшие 4-5 часов ничего не случится, и мне дадут поспать!"

Она вытянулась на узкой "девичьей" постели, закуталась в одеяло, и жесткий гостиничный матрас тут же показался ей мягче пуха, а кровать качнулась, как лодка, и поплыла. Уже в полусне Вероника вспомнила слова Морского: убить или посадить его конкуренты в будущей предвыборной гонке не могут, а значит, попытаются дезавуировать, лишить доверия и поддержки населения. "Вы ведь заинтересовались этим делом?" "Да, заинтересовалась. Да и ты мне интересен…"

***

Больше ничто не нарушало тишину в "Монрепо", и Вероника проспала до полудня. Проснулась она хорошо отдохнувшей и полной сил. Когда Орлова занималась очередным расследованием, ее организм перестраивался, и 4-5 часов ей хватало на то, чтобы выспаться. Сейчас Веронику охватил азарт. "Может быть, Морской говорит правду, и вся эта многоходовка направлена против него, – девушка включила кипятильник и насыпала в чашку кофе. – Может, все наоборот – это он режиссер-постановщик действа и хочет вывести из игры конкурентов, – она залила молотый кофе кипятком и помешала ложечкой, – а себя представить жертвой подлых интриг. Вероятность фифти-фифти. Он еще в 17 лет решил бороться за власть в Краснопехотском, много лет шел к этому и сейчас близок к осуществлению мечты. А нынешний мэр явно не против остаться еще на один срок. Так что борьба предстоит как у Мцыри с барсом… Люди такого склада, как Морской, поставив себе цель, идут к ней, сметая все препятствия, – Ника села за стол и не спеша отпила ароматный кофе. – Задержаться и переждать при необходимости они могут. Отступиться, отказаться – никогда. Но как далеко готов зайти Морской ради достижения своей цели? И на что способен мэр, чтобы удержать власть?"

В чебуречной, где завтракала Вероника, разговоры шли о ночной трагедии. Посетителей, кроме Ники, не было, и буфетчица, отпустив девушке порцию чебуреков, вернулась к разговору с кухаркой, которая гремела в мойке посудой:

– Довели человека, а все из-за земли, – она открыла кассу и зашелестела купюрами, пересчитывая утреннюю выручку. – Вот так, земля важнее людей, а еще говорят: мол, человек – главное! Не знаю, может, в Питере или Москве так и есть, а у нас-то… Вот бедолага, куда ему было податься, на улицу, что ли, с семьей?

– Так все равно вдову с ребятишками вытурят, раз уж решили, – откликнулась повариха. – Думаешь, они устыдятся, что Вася руки на себя наложил? Ага, щаззз! И чего им так земля наша глянулась – грибы да болота да лягушки! Ни нефти, ни газа, ни алмазов нет, и до большого города ехать – не доехать!

– Вот уж не знаю, Петровна. Но за его ферму уже пятеро собираются торговаться. Тот же Морской уже на торги записался.

– Ишь, молодой да ранний!

– Он землю скупает под свои центры, для тех, кто из дому убег.

– Губа не дура, лучшие участки для своих центров подыскивает!

– А ты как думала, Петровна? Делать доброе дело тоже с комфортом да с выгодой надо!

– Времена сейчас такие, Нюр, молодежь всюду выгоду себе ищет, не то, что мы были. Моя вот малая давеча…

Женщины заговорили о своих подрастающих детях, и Вероника снова занялась почти остывшими чебуреками. "Если комбинацию организовал мэр, то отчасти он добился успеха: самоубийство Кротова и конфискацию фермы уже связывают с именем Морского. Привлечь Виктора к уголовной ответственности сейчас не за что, а распустить слухи и подпортить ему репутацию можно!"

***

Направляясь к газетному киоску, Вероника увидела, как из соседней "стекляшки" "Продукты. Напитки. 24 часа" выходит плечистый бритоголовый парень с баночкой "Балтики", очень похожий на встреченного здесь же позавчера, а может, И тот самый. "И тот тоже как бы за пивом ходил", – краем глаза Вероника заметила на площади темно-синий джип "Ауди", резко выделяющийся среди "таксующих" у платформы "жигулей", "москвичей" и китайских и корейских "ЛиФанов" и "Дэу", когда-то знавших лучшие времена.

Парень лениво прошел мимо Вероники, дергая за кольцо баночки; мимоходом скосил глаза на девушку и, попивая пиво, отошел к "ауди". Машина отъехала.

В кармане у Вероники завибрировал смартфон. Еще не вынимая его, девушка поняла: звонит мама. Наверное, думает, что дочь уже на полпути к Питеру.

– Когда тебя ждать? – спросила Татьяна Ивановна. – Завтра к нам заедешь, или в выходные?

– Нет, мама, – Ника забрала газеты и сдачу и отошла от киоска. – Я еще в Краснопехотском, задержусь как минимум на неделю.

– Что случилось? – обеспокоилась мама.

– Ничего. То есть, не со мной.

– Понятно, – Татьяна Ивановна хорошо знала, что в устах старшей дочери означают слова "Случилось, но не со мной" и "придется задержаться". – Никуша, но ты же в отпуске…

– Что поделать, мама, работа меня и здесь догнала. В первый раз, что ли?

– Не в первый, – вздохнула Татьяна Ивановна. И, наверное, далеко не в последний. Никочка, но ты же так совсем не отдохнешь.