сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
— Guten Morgen, meine Freunde{?}[«Добрый день, мои друзья» (с нем.)], — успевает прокартавить Курт прежде, чем они с Ро исчезают в синей дымке. В полутьме коридора напоследок сверкают его желтые глаза. Так же они блестели в последний раз, когда Страж направил на беззащитного чертёнка свой смертоносный луч…
Логан встряхивается. Этого не было. Ничего этого не было. Курт здесь жив, а Ро счастливей всех на свете. Как и он. Как и они все.
— Что-то вы долго сегодня, — массивные шаги Хэнка, от которых вся школа трясется, Логан узнает с первых же секунд. Так же, как и добродушную улыбку-оскал на покрытом синей шерстью лице. Зверь идёт себе с зажатой под мышкой папкой к кабинету, деловито очки поправляет, и по телефону с помощью беспроводного наушника увлеченно с кем-то болтает. — Да-да, Рейвен, пару секунд, я скоро буду. Займи малышей там на биологии немного.
— И… тебе доброго утро, дружище, — Логан лишь спустя пару секунд кивает Хэнку, параллельно проходя с Джин дальше по коридору. Просто осознаёт в один миг, что таращится на приятеля, как дурак, замерев прямо посередине пути.
А ведь в минувшем будущем он так и не выжил. И с Рейвен у него так ничего и не сложилось: она окончательно перешла на темную сторону, но сейчас… Они оба ведут биологию у малышни, и звучит это естественней некуда. Словно так и было всегда. Словно именно так и должно было быть во всех возможных вариантах будущего. Добродушный синий великан оказался единственным, кому Логан в тысяча девятьсот семьдесят третьем смог приоткрыть завесу, сказать о смерти, чтобы… Нет, не напугать, а предупредить, подсказать бороться до конца во что бы то ни стало.
— Логан… Знаю, правила путешествий во времени и все такое, но можно задать один вопрос? В будущем я выживу?
— Нет. Но побороться стоит.
И они поборолись, ух, как поборолись! Потому и живы. Господи, черт возьми, Иисусе, они живы, все, все до единого!
И главное — теперь он всегда будет рядом. Даже если впереди нагрянет новая угроза, выцарапает у судьбы сто тысячный шанс все изменить, исправить, отменить, вытащит из Джин любую дрянь, если она еще в ней осталась.
If the road ahead is not so easy
Если впереди нас ждут испытания,
Our love will lead a way for us
Наша любовь укажет нам путь.
Like a guiding star
Словно путеводная звезда
I'll be there for you if you should need me
Я всегда буду рядом всякий раз, когда буду нужен тебе…
Совершенно неожиданно одна из боковых дверей распахивается, и Логан едва не влетает в нее. Слишком ошарашенный последними событиями, он совсем забывает о своей животной интуиции, и если бы Джин вовремя не дернула его за руку, рассеченного лба было бы не избежать. Все равно тут же зажило бы, ерунда, но неприятно. А вот увидеть перед собой неловко улыбающуюся Роуг под руку с неизвестным, а потому пока подозрительным брюнетом — совершенно невообразимо… приятно? волнительно? Да все сразу!
Логан моргает. Перед глазами опять все плывет-смазывается, а единственным ориентиром остается знакомый едва уловимый аромат ромашки, исходящий от девочки. Заметив его, Роуг тут же расцветает. Улыбка становится еще шире, зеленые глаза в обрамлении темных пушистых ресниц распахиваются.
— Доброе утро, пап! Ты уже получил…
Договорить не успевает: Логан на инстинктивном порыве сгребает ее в объятия, так что ей остается только удивленно пискнуть.
— Девочка!
В висках стучит-долбит. Это Роуг. Его малышка. Живая-живая-живая, до чертиков реальная, хрупкая и теплая, с той же светлой кожей, предательской белой прядью в черно-угольных волосах. Логан слишком хорошо помнил её смерть, слишком отчётливо в память врезался ее последний крик и — сразу же за ним! — звук обрушившихся обломков здания. Когда же в прошлом он вдруг услышал ее родное «Здравствуй, Логан», долетевшее сквозь время и пространство и заставившее подскочить на кровати, когда почувствовал фантомное прикосновение её ладоней у висков, — подумал, что бредит. Потому что так не бывает. Чудеса не случаются. Только не с ним.
А теперь вот Роуг обнимает его, лепечет что-то, улыбается.
Так, стоп… Немного пришедший в себя мозг вдруг наконец фокусируется на информации, которую в первый раз бесстыдно упустил.
«Доброе утро, пап».
Она. Сказала. Доброе утро. Пап.
И в голове на повторе мгновенно звучит последнее слово:
Пап.
Пап.
Пап.
«Я тебе не отец, я твой друг» — сказал он как-то ей несколько лет назад.
«Вы отец?» — спросил его Хэнк, первые увидев в тысяча девятьсот семьдесят третьем.
«Господи, черт возьми, Иисусе, ну почему каждый второй пытается сделать меня отцом?» — подумал Логан тогда.
В голову мысленный образ врезается: Канада, он сидит в припаркованной около школы машине и видит, как отец забирает с занятий забавного вихрастого мальчишку лет семи. Тот смеется, практически виснет на отце, пока он усаживает пацана на заднее сидение, что-то весело кричит, размахивая портфелем. А Логан сейчас будто со стороны наблюдает за собой. Кажется, он никогда еще не замечал у себя взгляда, полного такой тоски и невысказанной боли.
Когда-то он мечтал, что у него и Кайлы мог бы быть ребенок, могла бы быть нормальная жизнь, да только все разбилось о ее предательство, эксперименты, кровь и смерть. И о то, что, не передайся малышу исцеляющий фактор по наследству, вместе им долго не пробыть. Логан будет вынужден смотреть, как его любимая и ребенок медленно стареют и умирают, пока он остается чертовой неизменной константой в убийственной бесконечности вселенной. Тогда он еще не знал, что скоро все изменится. С девчонкой, впитавшей его силы. С женщиной, скрывающей в себе огненные силы бессмертного космоса. С теми, ради кого не нужно было противиться своей истинной природе и считать вечность проклятием.
I might have been in love before
Я, возможно, влюблялся и раньше,
But it never felt this strong
Но никогда еще мое чувство не было таким сильным.
Our dreams are young and we both know
Наши мечты еще такие несмелые, но мы оба знаем,
They'll take us where we want to go
Что они приведут нас туда, куда мы хотим попасть.
You don't have to change a thing
Тебе ничего не нужно менять в себе:
I love you just the way you are
Я люблю тебя такой, какая ты есть.
So come with me and share the view
Соглашайся же и идем со мной,
I'll help you see forever too
Я помогу тебе увидеть вечность
«Я тебе не отец, я твой друг».
«Ну что, будешь продолжать и дальше себя обманывать?» — вкрадчиво мурлыкает подсознание, а Логан лишь сильнее прижимает к себе малышку Роуг.
А, к дьяволу! Отец он для нее, и точка.
— Пап? — Логан почти не слышит ее вопросительно звенящий голосок. Очухивается только тогда, когда она легонько протестующе бьет его по плечу. — Пап, ты меня сейчас задушишь, я серьезно. У тебя же скелет металлический.
Оторваться от нее почти так же сложно, как и от Джин, но все-таки приходится это сделать. И аккуратно провести пальцами по белой пряди, по-отечески улыбнувшись: какая же Роуг у него смелая, даже и не скажешь, что не бессмертная.
— Прости, девочка. Соскучился. Сон плохой приснился, но вы, ребята, лечите от всех кошмаров.
Он вдруг принюхивается. Ромашка ромашкой, но что-то изменилось, сильно изменилось… От Роуг исходил очень странный аромат. Краска. Это был определенно химический запах краски для волос.
— Что? — она слегка хмурится и замечает, как Логан внимательным взглядом проходится по ее локонам. — Ну, пап, ты каждый раз на эту прядь смотришь, как на Скотта во время спарринга. Она даже маму уже не напрягает. — И в доказательство накручивает на скрытый перчаткой палец белую прядку.
Логан пару раз моргает, стараясь сильно не пялится. Выходит, как и все в этот день, дьявольски паршивенько.
«То есть в этой линии Магнето не использовал ее как источник для своей мутантской горе-машины? Черт, вот уж изменил будущее так изменил».
Идиллию нарушает тот самый незнакомый брюнет, который все это время тактично молчал, стоял рядом, склонив голову, и подпирал стенку.
— Про меня не забудь, приятель, — он вскидывает голову, рассыпая беспорядочные длинные пряди, и немного нахально улыбается. По-кошачьи. Отчего-то эта открытая лукавая улыбка, широко распахнутые лучистые глаза очень, очень знакомы. Последняя реплика все расставляет по своим местам: — Или Гамбит пока не достоин семейных обнимашек?
— Реми… — Логан узнает его мгновенно. Тот самый парень-картежник, который помог ему добраться до Страйкера много-много лет назад, будто в другой жизни. В той самой, где была и предательница Кайла, и мечты о спокойной счастливой жизни, и Оружие Икс. Хотя, черт возьми, какая другая жизнь, ведь так и было! А ухмылка, манера поведения у Реми такой и осталась. И он, кажется, не постарел. Тоже эксперименты Страйкера? И…
О Боже.
В горле застревает комок, грозящий вырваться наружу изумленным воем. Почему он все помнит? Неужели память не стерлась?
В мозгу стучит, сверкает цветными лампочками, будто сигнальными огнями в лаборатории:
Память. Не. Стерта.
Память. Не. Стерта.
Значит, этого не было. Ни эксперимента, ни боли, ни адамантиевой пули, прострелившей мозг и уничтожившей воспоминания — не было! Напрасных надежд — не было! Полвека несчастий и смертей — не было!
— Рад тебя видеть, mon ami, — очухавшись немного, Логан позволяет себе короткое дружеское объятие, и Реми дергает уголком губ.
— Взаимно, — кивает на Роуг, и Логан замечает, как Гамбит смотрит на нее. С какой-то неуловимой нежностью, обещанием защиты и огоньком, мелькнувшим в задорных глазах. Точно так же Логан смотрит на Джин. Всегда смотрел. Они… вместе? — Ну, мы пойдем, пока тетя Эмма нас не догнала?
— Тетя Эмма? — Логан непонимающе выгибает бровь. Роуг хихикает, явно поняв вопрос как «Какого дьявола она вас достает?», а не «Кто это, черт возьми, такая?»
— Они со Скоттом упорно пытаются подарить мне какое-то дорогущее платье. Но оно выглядит так, будто с квартала красных фонарей сошло, даже для Реми это слишком.
О том, откуда Реми разбирается в тонкостях кварталов красных фонарей, Логан предпочитает не спрашивать. Как и о том, что там у Скотта с этой Эммой. Зато в крови вспыхивает торжество: препятствия в лице Циклопа в этой реальности больше нет, а может… А может, и никогда не было?
Но для вида постращать Реми, пожалуй, стоит. Логан подходит ближе и, понизив голос, добавляет:
— Тронешь Роуг — вылетишь отсюда с вывернутыми костями, понял? Лично найду, покромсаю, вставлю, как крылья, и улетишь ты отсюда быстрее Ангела.
Без тени угрозы, так, на всякий случай. Реми мгновенно смекает, что к чему.
— И вам хорошего дня, мистер Логан, — он сглатывает, однако взгляд не опускает, и, пока нашаривает руку Роуг (то есть где-то пару секунд), смотрит прямо в глаза с открытым вызовом. Похвально. Этот, как его там… Точно, Бобби. Нагло перебивал, назывался пафосно этим, как его… «молодым человеком», а как дело доходило до важных вещей, стоял потупившись и, кажется, откровенно боялся не только Логана, но и саму Роуг. Гамбит выглядит куда презентабельнее и надежнее для его девочки.
— Конечно, удачи!
Логан машет парочке, когда они наконец отправляются дальше по коридору. Рядом раздается тихий смех Джин: она стоит рядом, оперевшись о стену. И улыбается своей нежно-застенчивой улыбкой, явно с удовольствием наблюдая за разыгравшейся сценой.
— Ты чудесный отец, Логан. Никогда не смей сомневаться в этом.
— А я серьезно как-то не так на Скотти смотрю?
«Еще одна вещь, которая остается неизменной».
— Ну… Как серийный убийца на свою будущую цель. Но это абсолютно нормальная реакция на Циклопа. — Джин смеется.
А после телекинезом открывает другую дверь. Туда, где их наверняка должен ждать Чарльз.
***
Кабинет Профессора Логан узнает сразу же по одному лишь запаху. Где еще витает такой сильный аромат книг, знаний, удобных пиджаков, дорогого одеколона и занудства?
— Какое-то бурное у нас утро, не находите? — Логан заглядывает внутрь, уже зная, кого он тут увидит, уже зная, что от этого человека, как и от Джинни, ничего не удастся скрыть. До поры до времени. Но все-таки надо состроить нарочито ворчливый тон хотя бы для вида.
— Брось, Логан, это обычный день, — у Чарльза улыбка — ярче всех звезд во вселенной вместе взятых. Сидит себе за рабочим столом, в своем любимом сером пиджаке, белой рубашке и галстуке и смотрит так, словно готов обнять весь мир, простить каждого грешника, впустить его в школу и напоить горячим чаем до смерти. Он откладывает в сторону газету, привычным жестом складывает руки перед собой, смыкая их в замок. — Просто часть народа предпочитает подниматься пораньше. Лора, вон, мне уже помогает, правда, маленькая?
«Лора?»
Логан слегка подвисает на месте. Знакомое имя, знакомое, где же он его слышал? Недавно ведь, совсем недавно, Джинни же говорила… Додумать мысль он не успевает: откуда-то из-за нагруженного стола Чарльза возникает темноволосая девочка лет десяти и едва не врезается в него и Джин крошечным ураганчиком:
— Пап, мам, смотрите, что могу!
Она с горделивой улыбкой поднимает руку, крутит пальчиками, и целая кипа разложенных на полу бумаг, будто повинуясь ей, начинает раскладываться сама собой под действием телекинеза. Логан застывает, забыв дышать. Он не видит, как малышка проделывает еще какие-то манипуляции, не слышит, как смеются Чарльз и Джин, в голове все еще крутится стрелой:
«Пап? Мам?»
— Привет, котенок, — Джин подходит к Лоре и ласково треплет ее по волосам, в то время как ошарашенный Логан едва удерживается, чтобы не рухнуть на пол от передоза эмоций прямо сейчас. Сердце замирает на миг, чтобы после начать колотиться так, что вот-вот адамантивую грудную клетку пробьет. Он смотрит-смотрит-смотрит, вглядывается в девочку, с удивлением замечает в ней знакомые черты. Умные хищные глаза, сдвинутые брови, слегка нахмуренный носик и лицо, лицо… В точности как его собственное, слегка приукрашенное мягкостью Джин.
Боже.
— Пап, ты чего? — не переставая обнимать маму, Лора склоняет голову, вглядываясь в отца пронзительными огромными глазами (карими, как у него!), и с задумчивым видом прикусывает изнутри щеку. Логана прошивает лихорадочная дрожь: он часто смотрел точно также, видел этот взгляд каждый день в зеркале напротив. Это не ошибка, не игра больного воображения…
Дочь. У них с Джин есть дочь. Их маленькое продолжение. П-правда? Его все никак не покидает чувство, что он сейчас лежит обдолбанный где-нибудь в чертовом баре, путая мечты и реальность, и видит последний и самый одуряюще счастливый сон в своей жизни.
— Вот, держите, — перебив мысли отца, Лора подходит к нему, уверенно ведя за собой тихо хихикающую Джин, и телекинезом протягивает Логану тарелку с яблоками. — Скотт пытался стырить ваш завтрак, но я сделала так. — Она оскаливается, вызывая смех матери, а вот у Логана лицо вытягивается. Он. Злился. Точно. Также.
— И так, — Лора поднимает руку и с металлическим щелканьем выпускает один адамантиевый коготь. На лице — совершенно невозможная и невинная улыбка, точно она шалость какую просто сделала. — Кажется, Скотти испугался и быстренько отдал мне всю тарелку. О, а вот добавка.
Проследив взглядом куда-то в сторону шкафа, Лора под удивленным взглядом Логана легким движением руки переносит сюда еще одну тарелку.
— Возможно, у Циклопа небольшая истерика: он взрослый, высокий и серьезный, а меня все еще боится. Но я ведь все правильно сделала, да, пап?
И смотрит так проникновенно-наивно, ладонь Джин не отпускает, глазенками вращает, снизу вверх глядя на Логана, и уже сейчас в этом детском взгляде читается вызов, несгибаемый стержень. Какой был у него когда-то, и у Джин, и у Роуг, пусть она и не кровная дочь.
И Логан снова срывается. Падает на колени, мгновенно сгребает звонко вскрикнувшую Лору в охапку, прижимает к себе, гладя по волосам. Она что-то удивленно бурчит в его ключицу, обхватив за плечи тонкими ручками, а он бездумно бормочет: «Правильно-правильно-правильно». Кажется, если отпустит — весь мир взорвется. От нее пахнет шоколадом, яблоками и совсем немного кабинетной пылью, и Логан жадно вдыхает ее запах, словно только обостренные чувства могут убедить его в реальности происходящего.
— Папочка, все хорошо? — только когда заставляет себя оторваться от нее, когда слышит, как в тумане, ее звенящий обеспокоенный голосок. Осторожно плечи сжимает и тут же отпускает, вновь боясь надавить сильнее и как-то навредить. — Ты меня сейчас раздавишь.
— Прости, малыш. Не выспался просто, еще и уроки истории вести скоро у всяких оболтусов.
Поднимаясь с колен, Логан ловит настороженно-вопросительный взгляд Джин:
— Логан, ты точно в порядке?
Нет. Когда ты путешествуешь во времени, меняешь будущее, а потом вдруг выясняешь, что впервые за почти двести лет получаешь шанс на счастливую жизнь, — это не порядок.
Не порядок видеть вокруг знакомые улыбки, раз за разом прогоняя в голове сцены смерти родных, их крики в том, ином, ужасном мире, где он просто-напросто не успел.
Не порядок думать, что все, обнаруженное им здесь, он все еще не заслужил.
