Текст книги "Симби и Сатир Темных джунглей"
Автор книги: Амос Тутуола
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
СИМБИ СТАНОВИТСЯ ЖЕНОЙ ДРОВОСЕКА
А орел прилетел к огромному дереву, в котором гнездились его птенцы. Он сбросил Симби для корма птенцам, и она упала в середину гнезда. Но дно гнезда проломилось под ее тяжестью, и она скатилась по дуплу вниз – на мягкие отбросы от пищи птенцов, а поэтому, к счастью для нее, без ран.
И вот, беспомощная, она лежала в дупле. И никто не слышал ее криков о помощи, хотя она прокричала голос до хрипоты в безумной надежде, что кто-нибудь ее вызволит.
Но вскоре к ней возвратился здравый рассудок – когда ее обвеяло сверху ветром,– и она собрала отбросы от пищи и здраво выбрала среди твердых мягкие и сделала себе удобный матрац. А эти отбросы ссыпались вниз из гнезд населяющих дерево птиц – орлов, коршунов, попугаев и проч.
Симби лежала на мягком матраце и пристально всматривалась в далекое небо – оно ей виделось будто через трубу – с мыслью высмотреть мимолетные обстоятельства, которые помогли бы ей выбраться из дупла. Но она ничего не заметила в небе, потому что его закрывали тучи. Вспомнивши о своей состоятельной матушке, она усмехнулась и громко проговорила:
– Э-хе-хе! Вот и настал конец моей жизни – я лежу в могиле, хотя пока еще жива. Эх! Когда я жила у своей состоятельной матушки, она бесперебойно снабжала меня завтраками, обедами, ужинами и всякими закусками. А теперь мне за три дня даже капли воды в рот не перепало, чтобы хоть немного освежить горло. Будь я поумней, мне даже в голову не пришло бы ослушаться предостережений матушки и других мудрых людей, которые говорили мне, чтоб я не стремилась испытать лишения от бедности и бедствий! А теперь моя бедственная судьба лишает меня, несчастную, даже жизни. И мне не с кем поделиться горькой печалью, потому что несколько часов назад я потеряла Рэли…
Хотя еще вчера мне удалось победить могучего Сатира Темных джунглей…
Да, но сегодня меня унес орел и бросил в это дупло…
Вообще-то, если б Рэли отыскала дорогу домой, она, наверно, сказала бы моей матушке, что меня унес орел…
А пока что мне стало понятно древнее присловье, которое твердят молодым старики: «Тот, кто живет не как весь народ, увидит то, что не видел никто».
Поукорявши себя, Симби проголодалась.
– О-хо-хо! Чем же мне утолить голод? – измученно сказала она и села. Потом отщипнула гнилушку от дерева, поразглядывала ее и сунула в рот. Но, хотя она долго жевала гнилушку, ей не удалось разжевать ее для прокорма. Выплюнувши гнилушку, она разрыдалась и пролила немало галлонов слез.
А потом внезапно вскочила на ноги и стала ходить по дуплу кругами. Она стучала в древесные стены, она стенала в надежде на помощь – может, кого-нибудь привлечет ее шум,– но поблизости никого, к несчастью, не оказалось, да и шума-то снаружи не было слышно.
Тогда она снова села на свой матрац. И безжалостно прикусила собственный палец – так, что он чуть не распался напополам,– а потом с великой печалью сказала:
– Ох-ох, матушка…
Но сразу же и умолкла. Даже не досказавши жалобу до конца. Потому что несколько полновесных фруктов, которые обронили, по недосмотру, орлята, упали ей неожиданно в правую руку. Но сначала она ужасно испугалась, решивши, что это – вредоносные штуки. А когда увидела на ладони фрукты – вовсе не вредоносные, а сочные и съедобные,– мигом начала их с жадностью есть.
На пятый день своей жизни в дупле Симби с бешенством прокляла тот час, когда ушла, из-за глупого недомыслия, от состоятельной матушки на поиски бедствий.
Мертвые козлята и проч. существа, которых орлы приносили птенцам, падали иногда сквозь дырку в гнезде, по ошибке несмышленых орлят, в дупло. Но разве их разжуешь, не поджаривши на огне? А огня-то у Симби как раз и не было. И она, хотя и умирала от голода, без всякой пользы смотрела на эту падаль.
А однажды, по недосмотру сытых орлят, в дупло упала полуживая змея. И Симби сковал мертвящий страх.
Минут через десять змея ожила и медленно обвила недвижимую Симби, которая не могла шевельнуться от ужаса.
Змея обвила омертвелую Симби, и подняла голову, и разверзла пасть, чтобы целиком проглотить свою жертву.
Но Симби отпрянула от разверзлой пасти и, юрко выскользнувши из смертных объятий, которыми обвила ее тело змея, стала метаться как сумасшедшая по дуплу, а змея – за ней: чтоб догнать и съесть.
И вот в погоне за обезумевшей Симби змея наткнулась на мертвых животных. Она мгновенно начала их заглатывать – и так наглоталась в своей прожорливой жадности, что беспомощно растянулась там, где лежала,– рядом с еще не проглоченной падалью.
А Симби настолько обезумела от испуга, что стала самоубийственно разбивать себе голову об стены дупла ради быстрой смерти. Она считала, что все равно умрет, так чтобы скорей и без долгих мук. Но, по счастью, пока она билась об стены, в дупло вместо падали падали фрукты, и она незамеченно для себя их ела, чтобы утолить хоть не страх, так голод. Симби не замечала от страха, что насыщается. (А фрукты роняли в дупло орлята.) Но вскоре невольно заметила, что наелась.
– Ну вот, голод я утолила,– сказала Симби себе самой, избавившись вместе с голодом от безумного ужаса.– Так что же мне делать дальше? Ах да, я ведь была хорошая певица, когда жила счастливо и дома! Значит, теперь мне, пожалуй, надо спеть. Но какая, интересно, песня подойдет к моей нынешней печали?
Да-да, я, кажется, припоминаю, что однажды мы были с матушкой в доме, где умер старый хозяин, и меня попросили спеть заупокойную песню.
Вот ее-то мне и нужно сейчас, наверно, спеть, потому что через несколько дней я тоже, видимо, упокоюсь навеки.
Симби запела заупокойную песню, но минут через десять нежданно уснула, потому что ни на секунду не смыкала глаз, с тех пор как орел бросил ее в гнездо.
А потом вдруг проснулась на ранней заре от шипения змеи у своей головы. Змея уже обвила ее тело кольцами – прежде, чем она успела проснуться. И вот, когда она открыла глаза, первое, что увиделось ее взгляду со сна, была открытая змеиная пасть.
И Симби неистово воззвала о помощи. Но вскоре голос у нее осип, а потом иссяк от сухости в горле, и она ощутила смертную жажду.
Но едва она мысленно смирилась со смертью, небо над вершиной дерева потемнело, и разразилось ливнем, и загремело громом, и грохот грома так яростно громыхал, будто дупло раскалывалось от взрывов, а это настолько устрашило змею, что она уползла в самый темный угол и приникла к отбросам на дне дупла.
– Что опять случилось? – чуть слышно шепнула Симби, как если бы опасалась, что от громкого голоса ее постигает мгновенная смерть. И тут же в дупло ударила молния, зажегши сухие останки пищи. Но Симби не захотела тушить огонь, а даже, наоборот, раздула его сильней.
Когда огонек разгорелся в костер, Симби сначала согрелась над ним, потом отыскала убитую птицу, которую обронили в дупло птенцы, поджарила на костре и частично съела, потому что всю ее съесть не смогла: слишком уж птица оказалась крупная.
Но, едва утоливши мучительный голод, она вдруг заметила, что стенки дупла затлелись от слишком большого костра, и стала метаться по огненному дуплу с мыслью найти какое-нибудь убежище.
Она даже, совершенно сбитая с толку, попыталась, как птица, вылететь из дупла, взмахнула руками, но, конечно же, понапрасну, поскольку руки – это вовсе не крылья.
– Ох! Ах! Ух! Ой! Милая матушка! Упокойный батюшка! Придите ко мне! Унесите меня отсюда! – тщетно взывала Симби к родителям.
Пока она бегала с причитаньями по дуплу, и махала руками, и взывала к родителям, одежда и волосы на ее голове переняли огонь со стенок дупла.
– Я погибаю! Погибаю! Погиба…– простонала Симби и потеряла сознание.
А огонь превратился в огромное пламя, и пламя взметнулось по дуплу вверх, и вырвалось из дупла, и вскинулось к небу. А дым от пламени, будто черная туча, огромно всклубился в такую высь, что виделся над деревьями с дальнего расстояния.
Взрослые птицы, согнанные огнем,– орлы, коршуны, попугаи и проч.– с хриплым щебетом облетали дерево в надежде спасти задыхающихся птенцов, но все их усилия пропадали впустую: они не могли пролететь сквозь огонь.
А потом дымные языки огня увидел издалека городской дровосек.
– Посмотри, как огромно полыхает дерево,– сказал он сыну двенадцати лет.
– Я вижу, и по-моему, там что-то приключилось,– посмотревши вдаль, откликнулся сын.
– Возможно, там приключился лесной пожар,– высказал он (дровосек) догадку.
– Так или эдак, а нам, наверно, стоит туда сходить,– предложил сын.– Может, мы сумеем добыть себе на обед несколько птиц.
И вот они наскоро снарядились в путь и заспешили к дереву со всех своих ног. А когда приблизились на расстояние взгляда, в изумлении обнаружили множество птиц, которые без устали летали вокруг.
– Давай-ка срубим поскорей это дерево,– громко выкрикнул сыну отец,– мне кажется, его дупло таит внутри что-то необычное!
Но сын не сумел услышать отца, да и сам не смог ему внятно ответить – из-за шороха многочисленных птичьих крыльев и шумного треска древесного пламени.
– Давай! Давай скорей наше снаряжение, чтоб как можно быстрей свалить это дерево! – знаками скомандовал сыну отец.
Когда инструменты были доставлены, сын и отец взяли дерево в топоры – стали рубить его с разных сторон – и минут через пять дорубились до дупла.
– Подрубай! Подрубай его шире, чтоб увидеть все дупло! – громко скомандовал сыну отец.
Но едва они прорубили дырку в дупло – и еще до того, как расширили ее,– к Симби стало возвращаться сознание, потому что она глотнула свежего воздуха.
А когда они торопливо расширили дырку и глянули внутрь, чтоб увидеть животных, которых думали убить себе на обед, оба с испугом отскочили от дерева, а потом в один голос и сообща вскричали:
– Ого! Что же там такое?!
– Это человеческая женщина или лесная нимфа? – спросил у отца перепуганный сын.
– Я, конечно, не могу прямо сразу определить, какое там существо,– уклончиво признался сыну отец, слишком изумленный, чтобы сразу определить, какое они увидели в дупле существо.– А поэтому давай-ка еще раз посмотрим, кто там таится.– И они опять взглянули в дупло. Но опять не решились вглядеться внимательно и увидели среди тьмы голову Симби.
– Ишь! А ведь это человеческая голова! – воскликнули они оба, отпрянув от дерева. И с великим сомнением глянули друг на друга. А потом призадумались и на минуту умолкли.
– Значит, там человек? – после паузы спросил сын. Но отец ничего ему не ответил – от удивления.
Тогда они испытали голову камнем, швырнувши его через дырку в дупло. И Симби сказала им слабым голосом:
– Я человеческое существо, а не лесная нимфа. Меня бросил сюда орел. Пожалуйста, помогите мне выбраться из дупла! – И тут их страх мгновенно исчез, потому что, как обнаружилось, бояться им было нечего.
Они предложили ожившей Симби просунуть руки в прорубленную дыру. Она с трудом подползла к дыре и высунула наружу обе руки.
Сначала они (дровосек и сын) решили, что вытащат ее без труда. Что даже дровосек один ее вытащит. Но это оказалось не так-то легко, хотя он тянул изо всех своих сил.
– Ладно» давай объединимся и будем тащить в четыре руки,– совсем уморившись, предложил он сыну. И они ухватились обеими руками за каждую из протянутых им в дырку рук: сын за левую, а отец за правую. Но у них все равно не хватило сил. И они решили немного передохнуть.
– Ну что ж, давай попытаемся еще раз,– сказал отцу после отдыха сын. И снова они усиливались без всякого толку, хотя тянули во всю свою мощь…
…не зная, что, пока они тянули Симби, змея в дупле заглатывала ей ноги. Да и Симби тоже про это не знала, потому что ноги у нее онемели, когда она потеряла от удушья сознание.
Но сын и отец опять отдохнули, а потом, собравши воедино все силы, так вдруг дернули чуть живую Симби под команду «Раз, два, три – тяни!», что она, хоть и полупроглоченная змеей, мгновенно вылетела вместе с ней из дупла. А отец и сын отскочили в стороны, чтобы змея их тоже не проглотила, как она уже почти проглотила Симби. Но потом они все-таки подступили поближе и с великой опаской убили змею и высвободили Симби у нее изо рта.
А Симби, растянутая до потери сознания, даже не поняла, что она спасена.
– Ого! Эта дама слишком нежна и прекрасна, чтоб оставлять ее здесь на медленную смерть от гибельных мук. Гораздо правильней доставить ее в наш город для излечения! – воскликнул отец, или старший из дровосеков, когда они рассмотрели спасенную Симби.
– Да, так будет правильней,– с готовностью согласился сын.– Но как мы доставим ее до города, если она выглядит едва живой? – сразу же усомнился он и в их возможностях, поскольку был еще чересчур молодой, чтобы оказывать умелую помощь едва живым от лишений людям, которые нуждаются в бережном обращении.
– Спасибо, сын, за готовность помочь! А с доставкой мы управимся без всяких затруднений, и сегодня я покажу тебе, как надо доставлять едва живых людей вроде этой дамы в город или другое безопасное место для исцеления.
И вот, объяснивши сыну их возможности, дровосек живо принялся за дело – срубил с деревьев несколько веток и срезал несколько гибких прутьев. Ветки он подровнял в одинаковой степени – немного длиннее, чем рост у Симби,– а прутьями крепко связал их вместе, так что получились носилки для человека.
Потом он срезал множество листьев и сделал мягкий настил к носилкам, чтоб ветки с прутьями не поранили Симби. Потом они бережно приподняли Симби и уложили ее на зеленый настил. А сверху прикрыли широкими листьями – плотным слоем, от шеи до пяток,– поскольку вся ее одежда истлела, пока сама она задыхалась в горящем дупле.
Устроивши Симби на мягких носилках, отец-дровосек обвязал веревкой голову заранее убитой змеи и отдал веревку в руки своему сыну, чтоб он захватил змею – для обеда,– а сам взвалил себе на плечи снаряжение, которым они подрубали дерево. Приготовившись таким образом в обратный путь, они положили носилки на головы.– отец впереди, а сын позади – и отправились в город, чтоб врачевать там Симби.
Часа через два они прибыли в город. И доставили Симби к себе домой. А доставивши, взяли сухую тыкву, выдолбленную наподобие барабана или сосуда (такая тыква называется «калебас»), и начали громко по ней стучать, чтобы дух Симби вернулся обратно, потому что он уже отправился в небеса. После пятиминутного призывного стука дух свернул с дороги на небеса и вернулся к Симби, и она ожила. Тогда они дали ей, чтоб она проглотила, несколько исцелительных внутренних средств, а раны на теле от укусов змеи присыпали порошком для наружного заживления.
Так дровосек избавил ее от гибели.
– Рэли! Рэли! Рэли! – слабым голосом воскликнула Симби, как только дух возвратил ей жизнь. Она считала, что путешествует с Рэли, которая блуждала по Темным джунглям.
Симби не понимала, где она находится и кто ее спас от огненной смерти. Потому что, хоть дух и вернулся к ней снова, все вокруг для нее было как странный сон.
– Рэли? – мягко переспросил дровосек.
– Она моя подруга. Мы скитались вместе с ней по Темным джунглям, до того как меня унес орел. И мне очень хочется узнать, где она сейчас,– окончательно опомнившись, объяснила Симби.
– Я не знаю Рэли, и мне неведомо, где она,– так ответил Симби ее спаситель.
Недели через три Симби полностью исцелилась и выглядела, как будто ни в чем не бывала – ни в бедствиях, ни в когтях у орла, ни в огне, ни в чреве у почти проглотившей ее змеи.
– Огромное спасибо, дровосек! – сказала своему спасителю Симби.– К сожалению, у меня нет денег, чтобы расплатиться за исцеление и великие труды, которые потребовались от тебя, когда ты вызволял меня из дупла.
Но с тобой непременно расплатится бог, и его воздаяние окажется гораздо щедрей, чем все мои «спасибо».
А я завтра утром снова отправлюсь в путь и буду весьма признательна тебе, если ты в своей доброте покажешь мне безопасную дорогу из твоего города к моей деревне.
– И где же твоя деревня? – поинтересовался дровосек.
– О, моя деревня очень далеко,– призналась дровосеку Симби. И он объяснил, что иного пути, кроме Дороги Смерти, не знает.
– В самом деле? – спокойно спросила Симби.
– Да, Симби, в самом деле,– сказал дровосек.
А потом спросил, что же ее заставило уйти из дому в дремучие джунгли, обрекши себя на мучительные лишения, которые уже встретились ей в пути, и бедствия, которые ее еще поджидают – возможно, до самой смерти.
– Видите ли, господин дровосек,– откровенно и по всей форме ответила ему Симби,– случилось так, что, только когда меня украл с перекрестка дорог у нашей деревни человек по имени Дого, я осознала всю глубочайшую погубность своего решения изведать бедность и бедствия вопреки предостережениям моей состоятельной матушки, которую я не желала слушать. А с тех пор, как Дого продал меня, я прилагаю все силы для возвращения домой, но, увы, безуспешно.
– Так, быть может, если я пообещаю доставить вас через несколько месяцев домой, вы примете мое предложение о женитьбе на вас? – официально, но обманно спросил ее дровосек, потому что она стала на диво красивая и люди толпами рвались к нему в дом с надеждой увидеть ее красоту. А когда она ненадолго выходила из дома, к ней отовсюду мчались прохожие – только чтоб насладиться ее красотой хотя бы в течение нескольких минут.
– Мне кажется, господин дровосек, вы просто хотите воспрепятствовать моему уходу от вас. Но все ваши действия при спасении меня из дупла убеждают в том, что вы всегда выполняете обещанное. А поэтому я готова принять ваше предложение. Но с условием, что если вы не доставите меня в мою деревню, то день для вас обернется ночью.
И Симби стала женой дровосека.
Правда, к несчастью, месяцев через девять она родила младенца, мальчика. И вскоре он вырос в такого ребенка, с которым она не могла расстаться ни на минуту. И ее наполняла материнская радость с раннего утра до позднего вечера. Но к этому времени там вдруг стали умирать сразу по нескольку горожан ежедневно, чего до тех пор никогда не случалось и что увиделось королю как дурное знамение, а поэтому он вопросил их бога, какая жертва могла бы изгнать склонность к совместной смертности у людей.
И бог открыл ему, что такую склонность можно изгнать через жертву в ступе, куда положат живого ребенка, а мать обяжут истолочь его с мылом. Потом эту смесь, или мыло джу-джу, надо распределить среди жителей города – каждому жителю для трехкратного омовения,– и смерть не посмеет приблизиться к человеку, как только учует, что от него исходит живительный запах мыла джу-джу. Так объяснил королю их бог.
Но поскольку матери – жительницы города – не желали жертвовать своими детьми, у Симби насильственно отобрали ребенка и вынудили ее растолочь его в ступе, чтобы приготовить мыло джу-джу для спасения горожан от совместных смертей.
Она рыдала над ступой с ребенком, когда подневольно толкла его в мыле, но ее рыдания пропали впустую. И вот, испытавши на собственном сыне страшный для матери городской обычай, она решила уйти из города еще до рождения второго ее ребенка. Но тут горожане получили известие, что к их полям приближается саранча. И они помешали Симби уйти, а второго ее ребенка, когда он родился, использовали для жертвы на перекрестке дорог, чтобы отвратить от полей саранчу, и она (саранча) действительно отвратилась.
А Симби жила в великой печали. Она ежедневно упрашивала мужа отвести ее поскорей в родную деревню, но он уговаривал ее подождать хотя бы недельки две или три. И когда она поняла, что его обещание отвести ее вскоре после женитьбы домой было обманным, или неисполнимым, потому что он просто не знал дороги, она применила к нему проклятие, и день для него обернулся ночью. И он не сумел увидеть во тьме, что Симби ушла от него навсегда. Но вскоре дни для него просветлели, и он опять стал жить как обычно. Потому что хоть он и не выполнил обещания, но все же отнесся к Симби по-доброму – когда она погибала в горящем дупле,– а не то ему до скончания жизни пришлось бы слепо длить свое время в черной тьме среди белых дней. Едва дождавшись просветления дней, он сразу же ринулся выслеживать Симби, чтобы вернуть ее, как жену, в дом. Но его усилия пропали даром: Симби ушла чересчур далеко.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
«ТОЛЬКО ДЛЯ МЕНЯ И МОИХ БОГОВ»
А Симби шла и шла по лесам – хотя и грустила о брошенном муже,– пока не пришла в особое место, где безраздельно правила бедность.
Как только Симби туда вступила, все ее одеяния рассыпались прахом, и ей пришлось путешествовать нагишом, или без одеяний на голом теле, по этой удивительной для нее земле.
Через много часов такого путешествия Симби к тому же еще и проголодалась. А когда она отыскала съедобные фрукты и дотронулась до них, чтоб сорвать и съесть, они, к ее ужасу, превратились в камни. Так что она осталась голодной. А поскольку до этого оказалась голой, то отправилась дальше и голая, и голодная. Но вскоре нашла полноводный пруд. Голая, она страдала от холода, а голод лишил ее предпоследних сил, и она решила подкрепиться водой. Но едва она наклонилась к воде, чтоб напиться, пруд обмелел, а потом пересох.
И Симби поспешно двинулась дальше – в надежде избавиться от бедствий бедности, или покинуть Бедную землю.
Вскоре перед ней открылась дорога, но она не узнала, потому что спешила, Дорогу Смерти и зашагала вперед и вскоре вышла на берег реки.
И вот, значит, жажду она утолила – водой из реки,– но еды там не было. А поскольку у нее и зеркала не было, она подсела к самой воде, чтобы увидеть себя в отражении. И увидела в отражении, что стала худая, волосы у нее слежались, как пыль, а от голого тела ей сделалось стыдно. И все эти бедствия вызвала бедность, когда она шла по Бедной земле.
Симби стыдливо заторопилась дальше и вскоре опять подступила к лесу. И в лесу она нарвала широких листьев. И связала их вместе тонкими прутьями. И она обернула все тело листьями, так что получилось вроде одежды. А потом отправилась по дороге дальше и шла, пока не увидела дом. Этот дом стоял у края дороги.
Симби давно уже хотела есть, а поэтому свернула к придорожному дому. В доме она увидела старую женщину, которая сидела на стуле в углу. А вокруг стояли разнообразные боги – единственные соседи хозяйки дома. Других соседей у женщины не было, потому что люди поблизости не селились. Эта женщина была владелица богов. Изредка в дом заходили торговцы, чтобы продать ей одежду и пропитание – для нее самой и ее богов.
– Добрый день дому сему,– сказала Симби чуть слышным голосом, потому что голод лишил ее сил.
– Добрый день пришелице, которую я распознала, как даму, по голосу,– тоже чуть слышно ответила женщина из того угла, где обычно сидела. Женщина была такая старая, что могла распознать – из-за старческой немощи – пришелицу от пришельца только по голосу, а глаза она открывала с великим трудом.
Как только Симби вступила в дом, она едва не выскочила за дверь – от страха при взгляде на многих богов, которые не стояли лишь в том углу, где сидела сама хозяйка.
– Не дадите ли вы мне в доброте своей чего-нибудь поесть? – падая на колени, прошептала Симби, едва живая от нестерпимого голода.
– О, к сожалению, те бананы, которые вы видите передо мной, предназначены только для меня и моих богов,– ответила Симби старая женщина.
– А другая пища, которая лежит рядом с вами?
– Она тоже только для меня и моих богов.
– Тогда, быть может, вы уделите мне хоть глоток воды? – упавшим голосом попросила Симби, потому что и сама чуть-чуть не упала, лишившись от голода всех своих сил.
– Что-что? Воды? Она тоже только для меня и моих богов! – резко ответила старая женщина.
– Но вы, надеюсь, видите, что я, по бедности, прикрываю наготу свою листьями вместо одеяний? – с последней надеждой спросила Симби.
– Вижу,– ответила старая женщина, впервые открывши выцветшие глаза.
– Так, быть может, вы разрешите мне взять одежду, которая висит перед вашими богами?
– Одежду? Да ни в коем случае! Потому что эта одежда, как и все остальное, что тут есть, предназначена только для меня и моих богов! – безжалостно отказала ей старая женщина.
«Ну и ну! – воскликнула про себя изумленная Симби.– Вот так старуха! Да у нее, видимо, на любую просьбу всегда готов один-единственный ответ: "Это для меня и моих богов"!»
– Тогда, быть может, вы разрешите мне заложиться к вам в услужение, мадам, чтобы купить на деньги, которые я получу от вас, еду и одежду? – пролепетала Симби просьбу о ссуде, потому что без денег, полученных под залог – а в залог она предложила самое себя,– ей было не на что одеться и откормиться для дальнейших поисков дороги к дому.
– Вообще-то я, конечно, не ростовщица,– смягченно ответила старая женщина,– но если ты обещаешь верно и праведно служить мне и моим богам, то я ссужу тебе, пожалуй, некоторую сумму для покупки одежды, чтоб заменить ею листья, которыми ты прикрываешь сейчас свое тело. А на оставшиеся деньги ты сможешь покупать себе пропитание.
– О да, мадам, я буду верно и праведно служить и вам, и вашим богам,– честно пообещала в простоте своей Симби.
– Э, нет, милая, простым обещанием ты у меня не обойдешься! – с презрительным хохотом возразила ей женщина.– Тебе придется дать клятву передо мной и моими богами, что ты будешь верно служить мне и праведно, без предательства – моим богам!
Симби снова упала на колени – тем более что стоять она уже не могла,– и женщина взрезала ей особым ножом один из пальцев левой руки (большой), а Симби взбрызнула своей кровью толпу возвышавшихся перед ней богов.
– Я буду служить верно и праведно! – дала кровавую клятву Симби. А взамен получила от женщины ссуду – под залог служения ей и богам. Так она превратилась на время в служанку.
Утром к женщине явились торговцы, и Симби купила себе одеяния, а оставшиеся деньги истратила на еду.
– Ты приготовила жертвоприношение богам? Принесла воды? Выстирала к выходным дням одежды? Состряпала обед? – спрашивала ежедневно у Симби хозяйка.
И Симби ежедневно отвечала ей так:
– Да, мадам!
Но когда хозяйка полностью убедилась, что Симби служит верой и правдой – не получая корма! – и ей, и ее богам, она подарила ей трех богов, а потом научила, как им молиться и, если нужно, просить их о помощи.
Первый из богов был богом грома, второй – голода, а третий – железа.
И хозяйка богов наказала Симби прилежно заботиться о них, потому что они спасут ее в будущем. И еще хозяйка подарила ей сумку, в которой следовало хранить богов.
– Этих богов ты получила от меня за праведную службу,– так объяснила Симби хозяйка, когда дарила ей трех богов.