Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Амброз Бирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

* САЛЬТО МИСТЕРА СВИДДЛЕРА*

перевод Н.Дарузес

Джерома Боулза (как рассказывал джентльмен по имени Свиддлер) собирались повесить в пятницу девятого ноября, в пять часов вечера. Это должно было произойти в городе Флетброке, где он сидел в тюрьме. Джером был моим другом, и я, естественно, расходился во мнениях о степени его виновности с присяжными, осудившими его на основании установленного следствием факта, что он застрелил индейца без всякой особенной надобности. После суда я неоднократно пытался добиться от губернатора штата помилования Джерома; но общественное мнение было против меня, что я приписывал отчасти свойственной людям тупости, отчасти же распространению школ и церквей, под влиянием которых Крайний Запад утратил прежнюю простоту нравов. Однако все то время, что Джером сидел в тюрьме, ожидая смерти, я, всеми правдами и неправдами, добивался помилования, не жалея сил и не зная отдыха; и утром, в тот самый день, когда была назначена казнь, губернатор послал за мной и, сказав, «что не желает, чтобы я надоедал ему всю зиму», вручил мне ту самую бумагу, в которой отказывал столько раз.

Вооружившись этим драгоценным документом, я бросился на телеграф, чтобы отправить депешу во Флетброк на имя шерифа. Я застал телеграфиста в тот момент, когда он запирал двери и ставни конторы. Все мои просьбы были напрасны: он ответил, что идет смотреть на казнь и у него нет времени отправить мою депешу. Следует пояснить, что до Флетброка было пятнадцать миль, а я находился в Суок-Крике, столице штата.

Телеграфист был неумолим, и я побежал на станцию железной дороги узнать, скоро ли будет поезд на Флетброк. Начальник станции с невозмутимым и любезным злорадством сообщил мне, что все служащие дороги отпущены на казнь Джерома Боулза и уже уехали с ранним поездом, а другого поезда не будет до завтра.

Я пришел в ярость, но начальник станции преспокойно выпроводил меня и запер двери.

Бросившись в ближайшую конюшню, я потребовал лошадь. Стоит ли продолжать историю моих злоключений? Во всем городе не нашлось ни одной лошади – все они были заблаговременно наняты теми, кто собирался ехать на место казни. Так, по крайней мере, мне тогда говорили; я же знаю теперь, что это был подлый заговор против акта милосердия, ибо о помиловании стало уже известно.

Было десять часов утра. У меня оставалось всего семь часов на то, чтобы пройти пятнадцать миль пешком, но я превосходный ходок, к тому же силы мои удесятеряла ярость; можно было не сомневаться, что я одолею это расстояние и еще час останется у меня в запасе. Лучше всего было идти по линии железной дороги: она шла, прямая как струна, пересекая ровную безлесную равнину, тогда как шоссе делало большой крюк, проходя через другой город.

Я зашагал по полотну с решимостью индейца, ступившего на военную тропу. Не успел я сделать и полумили, как меня нагнал "Ну-и-Джим" – известный под этим именем в Суон-Крике неисправимый шутник, которого все любили, но старались избегать.

Поравнявшись со мною, он спросил, уж не иду ли я "смотреть эту потеху". Сочтя за лучшее притвориться, я ответил утвердительно, но ничего не сказал о своем намерении положить этой потехе конец; я решил проучить "Ну-и-Джима" и заставить его прогуляться за пятнадцать миль попусту – было ясно, что он направляется туда же. Однако я бы предпочел, чтобы он или отстал, или обогнал меня. Первого он не хотел, а второе было ему не по силам, поэтому нам приходилось шагать рядом.

День был пасмурный и очень душный для этого времени года. Рельсы уходили вдаль между двумя рядами телеграфных столбов, словно застывших в своем унылом однообразии, и стягивались в одну точку на горизонте. Справа и слева сплошной полосой тянулось удручающее однообразие прерий.

Но я почти не думал обо всем этом, так как, будучи крайне возбужден, не чувствовал гнетущего влияния пейзажа. Я собирался спасти жизнь другу и возвратить обществу искусного стрелка. О своем спутнике, чьи каблуки хрустели по гравию чуть позади меня, я вспоминал только тогда, когда он обращался ко мне с лаконическим и, казалось, насмешливым вопросом: "Устал?" Разумеется. я устал, но скорее умер бы, чем признался в этом.

Мы прошли таким образом, вероятно, около половины дороги, гораздо меньше чем в половину времени, которым я располагал, и я только-только разошелся, когда "Ну-и-Джим" снова нарушил молчание:

– В цирке колесом ходил, а?

Это была совершенная правда! Очутившись однажды в весьма затруднительных обстоятельствах, я добывал пропитание таким способом, извлекая доход из своих акробатических талантов. Тема эта была не из приятных, и я ничего не ответил. "Ну-и-Джим" не отставал:

– Хоть бы сальто мне показал, а?

Глумление, сквозившее в этих издевательских словах, трудно было стерпеть: этот молодец, по-видимому, решил, что я "выдохся", тогда, разбежавшись и хлопнув себя руками по бедрам, я сделал такой флик-флак, какой только возможно сделать без трамплина! В то мгновение, когда я выпрямился и голова моя еще кружилась, "Ну-и-Джим" проскочил вперед и вдруг так завертел меня, что я едва не свалился с насыпи. Секундой позже он зашагал по шпалам с невероятной быстротой и, язвительно смеясь, оглядывался через плечо, словно отколол бог весть какую ловкую штуку, для того чтобы очутиться впереди.

Не прошло и десяти минут, как я догнал его, хотя должно признать, что он был замечательным ходоком, Я шагал с такой быстротой, что через полчаса опередил его, а когда час был на исходе, Джим казался неподвижной черной точкой позади и, как видно, уселся на рельсы в полном изнеможении.

Избавившись от "Ну-и-Джима", я начал думать о моем друге, сидевшем в тюремной камере Флетброка, и у меня мелькнула мысль, что с казнью могут поспешить. Я знал, что народ настроен против него и что там будет много прибывших издалека, а они, конечно, захотят вернуться домой засветло. Кроме того, я не мог не сознаться самому себе, что пять часов слишком позднее время для повешения. Мучимый этими опасениями, я бессознательно ускорял шаг с каждой минутой и под конец чуть ли не пустился бегом. Я сбросил сюртук и отшвырнув его прочь, распахнул ворот рубашки и расстегнул жилет. Наконец, отдуваясь и пыхтя, как паровоз, я растолкал кучку зевак, стоявших на окраине города, и как безумный замахал конвертом над головой крича:

– Обрежьте веревку! Обрежьте веревку!

И тут – ибо все смотрели на меня в совершенном изумлении и молчали – я нашел время оглядеться по сторонам, удивляясь странно знакомому виду города. И вот дома, улицы, площадь – все переместилось на сто восемьдесят градусов, словно повернувшись вокруг оси, и как человек, проснувшийся поутру, я очутился среди привычной обстановки. Яснее говоря, я прибежал обратно в Суон-Крик, ошибиться было невозможно.

Все это было делом "Ну-и-Джима". Коварный плут намеренно заставил меня сделать головокружительное сальто-мортале, толкнул меня, завертел и пустился в обратный путь, тем самым заставив и меня идти в обратном направлении. Пасмурный день, две линии телеграфных столбов по обе стороны полотна, полное сходство пейзажа справа и слева – все это участвовало в заговоре и помешало мне заметить перемену направления.

Когда в тот вечер экстренный поезд вернулся из Флетброка, пассажирам рассказали забавную историю, случившуюся со мной. Как раз это и было нужно, чтоб развеселить их после того, что они видели,– ибо мое сальто сломило шею Джерому Боулзу, находившемуся за семь миль от меня!

* ИЗ СБОРНИКА «ФАНТАСТИЧЕСКИЕ БАСНИ»*

перевод Н.Волжиной

МОРАЛЬНЫЙ ПРИНЦИП И МАТЕРИАЛЬНАЯ ВЫГОДА

На мостике, по которому мог пройти только кто-нибудь один, Моральный Принцип повстречался с Материальной Выгодой.

– Пади ниц, презренная!-рявкнул Моральный Принцип,– и я пройду по тебе.

Материальная Выгода посмотрела ему прямо в глаза и ничего не сказала.

– Гм! давай…– с запинкой проговорил Моральный Принцип,-…давай бросим жребий, кому податься назад, пока другой не перейдет.

Материальная Выгода все так же безмолвствовала, вперяясь в него взглядом.

– Во избежание ссоры,– отчасти даже с волнением продолжал Моральный Принцип,– я, пожалуй, лягу, а ты пройдешь по мне.

И вот тогда у Материальной Выгоды отверзлись уста.

– Вряд ли по тебе приятно будет ступать,– сказала она. – Мне далеко не безразлично, что у меня под ногами. Я на этот счет малость привередлива. Прыгай-ка ты в воду.

Тем дело и кончилось.

ЦЕРКОВНЫЙ СТАРОСТА

Один Бродячий Проповедник, потрудившись несколько часов подряд в вертограде благодати духовной, шепнул Старосте местного храма:

– Брат мой, эти люди хорошо тебя знают, помощь твоя, не словом, а делом, принесет обильные плоды. Будь так добр, обойди вместо меня прихожан с тарелкой, и четвертина сбора пойдет тебе.

Староста так и сделал, а потом ссыпал всю лепту себе в карман и, дождавшись, когда паства разошлась, пожелал Проповеднику спокойной ночи.

– А деньги-то, брат мой, деньги, которые ты собрал! – сказал Бродячий Проповедник.

– Тебе ничего не причитается,– последовал ответ. Враг рода человеческого ожесточил сердца их, и они только на четвертину и расщедрились.

ПРИВЕРЕДЛИВЫЙ ПРЕСТУПНИК

Приговорив одного Преступника к каторжной тюрьме, Судья стал распространяться о проторях и убытках злокозненной жизни и о выгодах становления на путь истинный.

– Ваша честь,– перебил его Преступник.– Не соизволите ли вы изменить приговор? Дайте мне десять лет тюрьмы, и хватит с меня.

– Как?!-в изумлении воскликнул Судья.-Я же присудил вас всего к трем годам!

– Да, правильно,– подтвердил Преступник.– Три года тюрьмы, да еще проповедуете. Если на то будет ваша воля, нельзя ли смягчить приговор за счет проповеди?

ТЕНЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО ЛИДЕРА

Лидер одной политической партии прогуливался как-то по солнышку и вдруг увидел, что сопутствующая ему Тень оторвалась от него и быстро зашагала прочь.

– Вернись, подлая! – крикнул он.

– Будь я подлая,– ответила ему Тень, прибавляя ходу,– я бы тебя не бросила.

ДОРОЖКА

Одна Богатая Дама, вернувшись из заморских краев, сошла с парохода у Трясинной улицы и хотела было пройти в гостиницу пешком, прямо по грязи.

– Сударыня! – сказал ей Полисмен.– Да статочное ли это дело! Вы же измараете и туфельки и чулки.

– Ну и пускай! – с милой улыбкой отвечала ему Богатая Дама.

– Но в этом нет никакой нужды. Как вы сами изволите убедиться, от пристани и до гостиницы лежат павшие ниц газетчики. Они добиваются чести, чтобы вы прогулялись по ним.

– В таком случае,– сказала она, присаживаясь на крылечко и открывая саквояж,– придется мне надеть калоши.

ДВА ПОЛИТИЧЕСКИХ ДЕЯТЕЛЯ

Два Политических Деятеля обменивались однажды мнениями относительно награды, коей достойны те, кто служит обществу.

– Нет для меня ничего желаннее,– сказал Первый,– чем благодарность моих сограждан.

– Да, это было бы весьма лестно,– сказал Второй.– Но, увы! Для того чтобы удостоиться такой награды, надо отойти от политики.

Секунду они смотрели Друг на друга с невыразимой нежностью, потом Первый Политический Деятель проговорил вполголоса:

– На все воля господня! Поскольку мы не можем надеяться на такую награду, не будем роптать и удовольствуемся тем, что имеем.

И, отняв на миг правую руку от государственной казны, каждый из них поклялся, что роптать не будет.

ДРУГ ФЕРМЕРОВ

Один Знаменитый Филантроп, метивший в Президенты, внес на рассмотрение Конгресса билль о том, чтобы Правительство под его, Филантропа, личную ответственность предоставляло любые денежные ссуды избирателям, буде кто из них этого пожелает, а ученикам Воскресной школы пустился рассказывать, сколько он всего сделал на благо своей страны. В эту минуту Ангел увидел его с небес и заплакал.

– Вот вам наглядное подтверждение моих слов, сказал Знаменитый Филантроп, глядя, как ангельские слезинки секут пыль.– Ранние дожди сулят фермерам неисчислимую прибыль.

ПРИНЦИПИАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Во время проливного дождя Сторож Зоологического сада увидел, что Принципиальный Человек, скрючившись, сидит под брюхом у страуса, а тот спит, вытянувшись во весь свой рост.

– Послушайте, уважаемый сэр,– сказав Сторож. Вы, видимо, боитесь промокнуть, так залезайте лучше в сумку вон к той кенгуру– Saltatrix mackintosha, потому что, если этот страус проснется, он в одну минуту залягает вас до смерти!

– Ну и ладно,– ответил Принципиальный Человек, высокомерностью тона выражая свое презрение к соображениям практического порядка, что свойственно всей их братии.– Если этому страусу придет охота залягать меня до смерти, пусть лягает. А пока что его дело укрыть меня от ливня. Он проглотил мой зонтик.

СТРОГИЙ ГУБЕРНАТОР

Тюрьму штата посетил Губернатор, и, воспользовавшись этим, один Заключенный обратился к нему с мольбой о помиловании.

– За что вы сидите? – последовал вопрос.

– Я занимал высокий пост,– смиренно ответил Заключенный,– а низшие должности продавал.

– В таком случае я отказываюсь вмешиваться в ваше дело,– отрезал Губернатор.-Человек, который использует свой пост для достижения личных целей и радеет только о собственном благе, не достоин свободы. Кстати, сказал он, обращаясь к Начальнику тюрьмы, лишь только Заключенный, понурившись, пошел прочь,– когда я назначал вас на это место, мне дали понять, что по совету ваших друзей депутаты от округа Шикэйн будут голосовать на ближайших выборах за… за переизбрание нынешних представителей власти. Надеюсь, меня правильно уведомили?

– Да, сэр.

– Ну что ж, прекрасно. Пожелаю вам всего хорошего. Будьте любезны назначить моего племянника на должность Ночного Тюремного Капеллана, коему положено вести с преступниками душеспасительные беседы о Матерях и Сестрах.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ

Услыхав шум побоища, один Христианин, живущий на Востоке, спросил своего Толмача, что там происходит.

– Буддисты режут Магометан,– с истинно восточной невозмутимостью ответствовал Толмач.

– Кто бы мог предполагать,– сказал Христианин, проявляя научный интерес к происходящему,– что это сопровождается таким шумом?

– А Магометане режут Буддистов, -добавил Толмач.

– Удивительное дело,– в раздумье продолжал Христианин,– какой ожесточенный и к тому же повсеместный характер носят религиозные распри!

Сказав это, он принял добродетельный вид и отправился на телеграф вызывать отряд головорезов для защиты интересов Христиан.

КОМАНДА СПАСАТЕЛЬНОЙ ЛОДКИ

Отважная Команда со станции спасения на водах только было вознамерилась отправиться на спасательной лодке вдоль побережья, как вдруг увидела в море перевернувшееся судно, за киль которого цеплялись люди.

– Какое счастье,– сказала Отважная Команда, что мы вовремя их заметили. Ведь нас могла бы постигнуть такая же участь.

И они втащили свою лодку в сарай и сохранили себя для дальнейшей службы на благо родины.

ЗА ОТСУТСТВИЕМ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Один Государственный Муж, преданный суду по решению жестокосердого Большого Жюри, был арестован шерифом и брошен в тюрьму. Поскольку это оскорбило его тонкую душу, он вызвал к себе Окружного Прокурора и потребовал, чтобы возбужденное против него дело прекратили.

– На каком основании? – спросил Окружной Прокурор.

– За неимением улик,– ответил обвиняемый.

– А это неимение случайно не при вас? – спросил Прокурор.– Мне бы хотелось взглянуть на него.

– Сделайте одолжение,– сказал обвиняемый. Вот оно.

С этими словами он вручил Окружному Прокурору чек, и, внимательно ознакомившись с ним. Прокурор вспомнил о презумпции невиновности и заявил, что более полного отсутствия доказательств ему не приходилось видеть. Этого достаточно, пояснил он, чтобы оправдать самого бедного человека в мире.

РАСХОЖДЕНИЕ ВО МНЕНИЯХ

Делегация, прибывшая в Вашингтон, явилась на прием к Новому Президенту и сказала:

– Ваше Превосходительство, мы никак не можем договориться, кто из наших Любимых Сыновей будет представлять нас в вашем Кабинете.

– В таком случае,– сказал Новый Президент, придется мне продержать вас под замком До тех пор, пока вы не договоритесь.

И всю Делегацию бросили в глубокое подземелье под крепостным рвом, где она не одну неделю продолжала расходиться во мнениях, но под конец покончила со своими разногласиями и потребовала, чтобы ее допустили к Новому Президенту.

– Дети мои! – сказал он.– Что может быть лучше единодушия! Состав моего Кабинета был сформирован до нашей с вами первой беседы, но вы явили блистательный пример патриотизма, подчинив свои личные пристрастия интересам всеобщего блага. Разъезжайтесь же по своим прекрасным домам и будьте счастливы.

ДВОЕ ГРАБИТЕЛЕЙ

Двое Грабителей попивали грог в придорожном кабачке и обсуждали свои вечерние похождения.

– Я остановил Начальника Полиции,– сказал Первый,– и он ушел у меня голенький.

– А мне,– сказал Второй,– попался Окружной Прокурор, и он ушел…

– Силы небесные! – с изумлением и восторгом воскликнул Первый Грабитель.– Прокурор ушел от тебя голенький?

– Нет,– пояснил неудачник.– Он ушел, прихватив с собой почти все, что было на мне.

РУКА НЕ ПРИ ДЕЛЕ

Одному Преуспевающему Коммерсанту пришлось как-то обратиться с письмом к Вору, и он выразил в этом письме желание обменяться с ним при встрече рукопожатием.

– Нет,– ответил Вор. – Есть на свете вещи, которые я никогда не возьму,в том числе и вашу руку.

– Тут надо пустить в ход стратегию,– сказал один Философ, когда Преуспевающий Коммерсант пожаловался ему на высокомерный ответ Вора. – Оставьте как-нибудь вечерком свою руку не при деле, и он возьмет ее.

И вот однажды вечером Преуспевающий Коммерсант вынул руку из кармана ближнего своего, и, увидев его длань свободной, Вор ухватил ее с жадностью.

НЕСУСВЕТНЫЙ БОЛВАН

Судья обратился к Осужденному Убийце со следующими словами:

– Подсудимый, имеете ли вы что-нибудь сказать, в отмену вынесенного вам смертного приговора?

– А то, что я скажу, повлияет на ход дела? – осведомился Осужденный Убийца.

– Да нет, вряд ли,– в раздумье проговорил Судья.– Нет, Никак не повлияет.

– В таком разе,– сказал Осужденный,– мне хотелось бы отметить, что второго такого несусветного болвана, как вы, не найдется в семи штатах и во всем округе Колумбия.

ПОЛНАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

Белые Христиане, вознамерившиеся изгнать Китайских Язычников из одного американского города, нашли номер газеты, которая выходила в Пекине на китайском языке, и заставили одну из своих жертв перевести им напечатанную там передовую. Как выяснилось, газета призывала население провинции Панг Ки изгнать из Китая чужеземных дьяволов и предать огню их жилища и храмы. Это доказательство монгольского варварства вызвало у Белых Христиан такую ярость, что они не замедлили привести в исполнение свое первоначальное намерение.

ЧЕСТНЫЙ ГРАЖДАНИН

Наклеив на себя ярлык с обозначением цены, Политическая Карьера ходила по своему штату в поисках покупателей. В один прекрасный день она предложила себя Человеку Истинной Добродетели, но Человек этот, увидев цену, обозначенную на ярлыке, и убедившись, что она вдвое превышает ту, которую он был не прочь заплатить, с позором прогнал Политическую Карьеру от своего порога. Тогда люди сказали:

– Смотрите! Вот честный гражданин!

И Человек Истинной Добродетели скромно признал: что правда, то правда.

СКРИПУЧИЙ ХВОСТ

Один Американский Государственный Деятель до ломоты в руках выкручивал хвост Британскому Льву и наконец был вознагражден за свои труды резким, скрежещущим звуком.

– Я знал, что тебя надолго не хватит! – радостно воскликнул Американец.– Твои муки – свидетельство моей политической мощи.

– Какие там муки! – зевая, сказал Британский Лев.– Просто в хвосте у меня смазки не хватает. Две – три капельки нефти на шарниры, и все образуется.

НАДО ВОЕВАТЬ

Народ Камземли питал неприязнь к народу Новочатки, и однажды Камземляне напали на матросов с Новочадальского корабля и двоих убили, а двенадцать ранили. Поскольку от Короля Камземли ничего не добились – ни извинений, ни возмещения причиненного ущерба, Король Новочатки пошел на него войной, дабы показать, что Новочадалов нельзя убивать безнаказанно. В сражениях, которые вслед за этим разыгрались, Камземляне убили две тысячи граждан Новочатки и двенадцать тысяч ранили. Но войны Камземля не выиграла, и это так раздосадовало ее жителей, что с тех пор где бы у них в стране ни оказался кто-нибудь из Новочадалов, имущество его и самая жизнь всегда подвергались опасности.

НЕ В КОНЯ КОРМ

Один Кандидат на выборную должность, обходивший своих избирателей, встретил на улице Няню, которая катила Ребенка в коляске, и, остановившись, запечатлел поцелуй на замусоленной рожице Младенца. Выпрямившись, он увидел улыбку на лице Прохожего.

– Почему вы смеетесь? – спросил его Кандидат.

– Смеюсь я потому,– отвечал Прохожий,– что этот Младенец воспитывается в сиротском доме.

– А Няня? – возразил ему Кандидат.– Уж Няня-то, наверное, повсюду разнесет весть о столь трогательном случае и, может статься, даже опишет его в письме своему прежнему хозяину.

– Няня эта,– сказал насмешливый Прохожий, немая и вдобавок неграмотная.