Текст книги "Обещанная (СИ)"

Автор книги: Аля Миррова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Обещанная

Предисловие

Во дворе капища было шумно и весело. Сегодня сюда собралась вся ребятня со всех окрестных деревень и сел. В основном здесь были дети в возрасте от шести до десяти лет, но среди них было и несколько малышей младше пяти и парочка старших, лет пятнадцати, которых родители послали присмотреть за остальными.

Старик Добран сидел на завалинке своего дома, ласково щурясь от теплого весеннего солнца, и рассказывал им про основы их веры и миропонимания.

Маленькая Злата сидела возле его ног и водила палочкой по песку. Ей было всего четыре года, и все эти разговоры были ей пока не понятны и мало ее интересовали. Гораздо интереснее было наблюдать, как под воздействием ее магии, неровные линии на песке сами собой складываются в волшебные узоры. Добран искоса поглядывал на ее проделки и время от времени то стирал какую-то линию, неодобрительно качая головой, то наоборот, дорисовывал, улыбаясь при этом.

– Ох наплачешься ты с ней, Велимир, – сказал ведун старейшине в ночь, когда Злата появилась на свет, уморив до смерти свою мать тяжелыми родами, – дите, рожденное в эту ночь, – посланник Богов, а вот на счастье или на беду – не известно. Отдай ее мне, так для всех лучше будет.

– Разберемся, – хмуро сказал Велимир, глядя на крошечный пищащий комочек, который сейчас на руках держал Добран. Затем он перевел взгляд на безжизненное тело Маравы, все еще лежащее на кровати, – отмучилась, горемычная, всю жизнь от нее одни только беды были, так еще и напоследок удружила, дите в подоле незнамо от кого принесла, а сама – в Рию отправилась.

– Зачем ты так, Велимир? – укоризненно вздохнул ведун, – вины Маравы тут нет, сколько Боги отмеряли, столько и прожила. А то, что маялась всю жизнь – так видать судьба такая. Ну что надумал-то? Отдашь мне девочку?

– Не отдам, – отрезал Велимир, – Ждана – бесплодная, нет у нас детей, себе оставлю, дочерью мне станет. Имя ей нареки.

– Златой назови, неясная судьба у нее, мраком покрытая, пусть хоть имя будет светлым, – вздохнул Добран, – пожалеешь ты о своем решении, Велимир, ох, пожалеешь.

Ведун передал ему младенца. Велимир осторожно взял ее в свои огромные руки. Малышка смотрела на него ясными голубыми глазами и улыбалась беззубым ртом.

– Что это? – испуганно спросил старейшина, – разве может младенец улыбаться?

– Непростое дитя ты выбрал, – покачал головой ведун, – она все может, провидицей будет, Богам ее посвятить надо.

– Нет, – нахмурился Велимир, – не будет этого, в миру жить будет. Не больно-то Боги на меня призрели, не отдам ее им, – сейчас в нем говорили давние обиды за трудное детство, когда потеряв родителей в очередном набеге, он попал в невольники, что сделало его хитрым, изворотливым и в чем-то беспринципным. Сбежав из полона, Велимир всю юность провёл в разбойничей ватаге, совершая набеги, что окончательно ожесточило его сердце, и вот несколько лет назад он осел на их землях. Поначалу был сотником, затем воеводой, а после недавнего набега, когда благодаря его уму и хитрости удалось отбиться практически без потерь, все единогласно выбрали его старейшиной.

В глубине души Велимир понимал, что старый ведун прав, и что лучше было бы отдать младенца и не идти против богов, но стоило ему взять ее на руки, как на сердце стало легко и радостно, а в мыслях – тихо и спокойно, словно порыв весеннего ветра, ворвавшийся в комнату разметал, развеял в прах все заботы и терзания. Старейшина смотрел в сияющие глаза девчушки и не желал расставаться с ней.

– Дурное задумал ты, старейшина, ох, дурное. Не по себе ношу поднял. Не сдюжишь. Боги все равно свое возьмут. А будешь ли ты после этого счастлив?

– Вот и посмотрим, – Велимир осторожно укутал малышку в полу плаща и вышел в морозную зимнюю ночь.

– Светлых Богов никогда не рисуют и прочих изображений и кумиров их не делают – объяснял детям Добран.

– А почему, дедушка? – спросила кареглазая Лика, дочка охотника Ватюты. Старик улыбнулся, все дети в возрасте до десяти лет звали его дедушкой, – а потому, внученька, что надобности в этом нет. Вокруг оглянитесь, и вы их всегда увидите.

Злата, слушавшая в пол-уха, подняла голову и осмотрелась: вот березка покачала ветками, словно Хранительница Дев, Аста, тряхнула косами, вот старый дуб скрипнул, словно Покровитель Воинов, Рагнор, поднимаясь, разминал свои кости, и даже старая избушка, подобно бабушке Лете, улыбалась щербатым ртом распахнутой двери. Девочка улыбнулась, и из-под ее рук в небо взлетела стая ярких бабочек, на миг сложившись в Покровителя пастухов и стад, молодого Дея.

Добран покачал головой:

– Иди сюда, Злата, довольно проказничать, – он похлопал себе по коленям, девочка поднялась на ножки и доверчиво забралась на руки к старику. Тот ласково гладил ее по голове, погружая в состояние легкого забытья. Прогнать ее он не мог, а то, что он будет рассказывать дальше, ей было лучше не слышать. Злата сидела у него на коленях, не шевелясь, и любовалась потоками силы, которые кружили вокруг Добрана. Ведун что-то говорил, но его слова не доходили до ее сознания. Вдруг он на секунду прервался и вынул из-за пазухи цветной лубок с изображением красивого мужчины. Злата успела увидеть картинку и замерла, словно ее поразила молния. Глаза мужчины смотрели прямо ей в душу.

– Это Хорос, создатель нашего мира, основа основ и глава темного пантеона, – меж тем продолжал Добран, не заметив ее изменившегося состояния.

– А почему создатель мира – темный? – поинтересовался Боргес, сын третьего старейшины. Парню было уже одиннадцать, и на следующий год он должен был стать взрослым членом клана.

– Потому что он – разрушитель, только ему позволено что-то менять в этом мире, и только он может его разрушить.

– Я его во сне видела, – тихо сказала Злата, – будто зовет он меня, манит, а найти не может, говорит: «выходи, милая, все равно отыщу, обещанная,» – она подняла испуганные глаза на Добрана, – дедушка, ведь ты меня ему не отдашь?

– Что ты, милая, – старик вздрогнул, и его рука снова прошлась по ее голове, затуманивая ее мысли, – «так вот кому ты обещана, Злата,» – подумал ведун.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Боргес, – много мнишь о себе, приемышь, с чего вдруг Хоросу тебя к себе забирать? Если помрешь только…

– Замолчи, дурак, – одернула его старшая сестра Мила, – не смей говорить такое. Дедушка, расскажи еще.

– Поздно уже, детишки, – вздохнул Добран, глядя на клонящееся к закату солнце, – завтра приходите, коли дождя не случится. Пойдем, Злата, домой тебя отведу, – он поднялся, держа на руках задремавшую девочку.

– Что ты несешь, старик⁈ – бушевал Велимир, – что значит – обещанная?

– Я предупреждал тебя и жену твою предупреждал, Злата – непростая девочка. Ему принадлежит. Придет он за ней. И с тебя спросит, коли не отдашь.

– Это мы еще поглядим, – проворчал Велимир, – кому она обещана и кто за ней явится. А если ты мне голову морочишь, Добран, то и тебе головы не сносить.

– Полно вам, о чем спорите? – Ждана уже уложила Злату и сейчас спускалась вниз, мужчины тотчас замолчали, – давайте лучше ужинать. Проходи, Добран, мы тебе всегда рады, а на Велимира не сердись, если он чего брякнул, так это он не подумавши, – она выразительно посмотрела на мужа.

– Да, проходи, Добран, – осекся Велимир, – прости, я сгоряча, не серчай. Как скажешь, так и сделаю, но в капище тебе Златку не отдам, свет она мой, сердце мое, жизнь за нее отдам.

– Вот в том-то и беда, – качал головой ведун, – привязался ты к ней, а в возраст войдет да невестой станет, как отдавать будешь?

– Так до того далеко еще, – отмахнулась от Добрана Ждана, – ей всего четыре года от роду, раньше восемнадцати невестой не становятся, а там любую отдавать придется. Так что ты не волнуйся. Мы справимся.

Отужинав и попрощавшись с ними, Добран отправился к себе домой. «Учить тебя надо, Злата, силу твою развивать, чтобы сама свою судьбу выбрать могла. Ничего, что Велимир против, потом сам мне спасибо скажет,» – размышлял ведун, поглядывая на небо.

Погода портилась, ветер натянул черные тучи, готовые разразиться ливнем. В небе блистали зарницы. Добран зашел на крыльцо. Сверкнула молния, громыхнул гром. Ведун упал на пороге своего дома. Сухое дерево мгновенно занялось. Пламя, ловко взбираясь по столбам, лизнуло крышу, огненными змеями расползлось по деревянным мосткам, добралось до сарая и дровника, снопом искр рвануло в сторону частокола. Через несколько минут вершина холма представляла из себя гигантский погребальный костер, в котором горело и тело Добрана, и его дом и все капище. А над всем этим высоко, до самого неба, подымался черный столб дыма. Жители деревни стояли у подножия холма, не решаясь подойти ближе.

– Никак Добрана Боги призвали, – шептались женщины, глядя, как пылает капище.

– Осерчал на него Хорос, – качала головой Ждана, – плохая смерть, ой, плохая.

– Не причитай, беду накличешь, – сурово сказал Велимир, – поделом ему, нечего было на Злату зариться. Я его давно раскусил. Сила у нее великая, к рукам прибрать хотел, но Боги – не Митрошка, видят немножко, за то и поплатился. Теперь перед Богами ответ держать будет. Расходимся, – крикнул старейшина, – чего тут смотреть? Завтра в совет пошлю, пусть волхвы решают, кого нам ведуном прислать.

Глава 1

– Здравствуй, Злата.

Она смотрела в его черные глаза и, казалось, ее сердце сейчас выскочит из груди.

– Здравствуй. Зачем пожаловал? – девушка откинула на спину тяжелую светлую косу, стряхивая наваждение.

– На обещанную свою полюбоваться, – улыбнулся он ей, – а что, нельзя?

– От чего же нельзя? Можно. Любуйся, вот она я. Только тебе никогда не достанусь! – выкрикнула она и проснулась.

– Опять этот сон, да что же такое-то? – девушка провела рукой по лицу, – неужто правду мачеха сказала, неужто обещанная я? – в голове всплыл давний разговор между родителями, случайно подслушанный ею, – да ну, глупости это! – отмахнулась от воспоминания Злата, – тогда бы жрецы знали. Так ведь нет, никто ни слова не сказал на посвящении. И батюшка много раз говорил, что нет надо мной судьбы. Откуда же эти сны?

Не первый раз приходил он к ней, не первый раз тревожил ее сон. Молодой, красивый, статный, да вот только волосы седые, да в задумчивом взгляде пряталась печаль. И как не пыталась она избавиться от этих снов, какие средства не пробовала, ничего не помогало. Он приходил всегда неожиданно, вторгаясь в сновидение всего на несколько мгновений, волнуя ее чувства и тревожа разум.

– Доброе утро, госпожа, как почивали? – в комнату заглянула Марфутка, невольница, которую отец год назад привез из очередного набега.

– Хорошо почивала. Батюшка уже встал? – Злата взглянула на нее.

– Так его еще до рассвета след простыл. Обещал к завтраку воротиться. Вы завтракать-то будете?

– Буду, Марфутка, вели накрывать, – Злата встала и начала одеваться: тонкая льняная рубашка плотно обняла стройный стан девушки, тяжелый парчовый сарафан лег ей на плечи, за ним последовала соболья душегрейка, на ноги она надела войлочные сапожки, подбитые сафьяном и кожей. Жемчужный браслет охватил ее запястье, а на голову легло тонкое шерстяное покрывало, прихваченное серебряным обручем. Злата полюбовалась на себя в бронзовое зеркало и, быстро выйдя из комнаты, поспешила вниз, в трапезную, стуча по дубовому полу каблучками.

– Здравствуй, доченька, – Ждана вошла в трапезную и улыбнулась ей.

– Здравствуйте, матушка, – поклонилась Злата, – а батюшка где? Марфутка сказала, что он затемно уехал.

– Уехал, милая, уехал. Совет сегодня. Решать будут, как беду от нас отвести, – горько вздохнула Ждана, садясь на лавку.

– А что за беда, матушка? – Злата удивленно смотрела на мачеху.

– Страшная беда, доченька, – покачала головой женщина, – соседи наши, с севера, войной грозят. А как мы против них выстоим? У них и оружие, и людей немеряно, и магия сильная. А у нас что? Поля да озера, плуги да сети рыбацкие, да пара ведунов с волхвом, которые вот-вот из ума выживут. Беда, одним словом.

– Да чем же мы им не угодили-то? – Злата села рядом и откинула назад косу, – вроде не обижали ничем, и купцов их привечали, и урожаем делились.

– Мало, видать, окаянным, – вздохнула мачеха, – а что от последователей разрушителя ждать?

На этих словах Злата вздрогнула, в голове тут же встал давешний сон. «Ну нет, – отмахнулась от этих мыслей девушка, – не может этого быть. Не про то.»

– Не гневите Богов, матушка, – тихо сказала Злата, – раз посылают испытания, значит – заслужили.

– Много ты знаешь, – проворчала мачеха.

– Да уж побольше вашего, – гневно ответила Злата, она не терпела, когда кто-то дурно говорил о богах, у нее складывалось ощущение, будто поносили ее семью, – не нам в дела высших лезть, для того волхвы есть, – отрезала она, сложив руки на груди и давая понять, что больше не намерена это слушать.

– Правильно Добран говорил, наплачемся мы с тобой, – вспылила Ждана, резко поднявшись, – восемнадцать лет от роду, а гонору, будто тысячу прожила! – в последнее время подросшая падчерица все чаще и чаще показывала свой характер, превращаясь из послушной и ласковой девочки в своенравную и непокорную девицу, чем крайне злила и беспокоила мачеху.

– Так может и прожила, – спокойно парировала Злата, – вам-то почем знать?

– Я тебя с младенчества нянчила, ночи не спала, глаз не смыкала, – взвилась Ждана, – а ты мне такое говоришь?

– Молчи и слушай, – глаза Златы были пустые, а ставший незнакомым голос звучал как из-под воды, Ждана замерла, у падчерицы снова были видения, которых она сама никогда не помнила, чем женщина активно пользовалась, выдавая за свои, – ребеночек у вас будет с Велимиром, сын, Богданом назовете, но только при одном условии, – во взгляде девушки светилась сила, – от приемной дочери тебе избавиться надо. Велимир против будет, а ты настаивай. Мол, судьба ей невестой повелителя Севера Зоряна Горыныча стать. Не избавишься от приемыша, сына тебе не видать, – Злата замолчала, глядя в одну точку.

– Златочка, девочка моя, ненаглядная, да как же так-то⁈ – мачеха стояла перед ней на коленях, целуя ей руки.

– Матушка? – Злата посмотрела на нее, – что вы делаете? – она кинулась поднимать ее с колен. Ждана заливалась слезами.

– Да что случилось-то? – девушка никак не могла взять в толк, почему она себя так странно ведет.

– Видение было у меня, – рыдала женщина, – судьбинушка тебе нелегкая досталася, за клан свой, за людей в полон пойти, невестой повелителя Севера стать. Только так ты нас от беды спасешь, от разорения земли наши сохранишь, – всхлипнула Ждана, поглядывая искоса на приемную дочь.

Злата сидела, как громом пораженная. У мачехи часто случались видения, и она редко ошибалась. Даже отец слушался ее, когда она начинала пророчить.

– Не плачьте, матушка, если суждено, то так тому и быть, Богам не перечат, – бесцветным голосом произнесла девушка, глядя вперед невидящим от навернувшихся слез взглядом. Все-таки сон был в руку. Пришел-таки за ней жених.

Ждана украдкой ухмыльнулась:

«С нею сладить труда не составит. Все, что скажу – сделает. Осталось Велимира убедить. Помоги мне, хранитель ночи, Марон,» – пронеслось в голове Жданы.

Дверь в трапезную открылась, и в комнату вошел хмурый Велимир.

– Здравствуйте, батюшка, – Злата быстро вытерла слёзы, помогла мачехе подняться и поспешила навстречу к отцу, – как в совет съездили? Есть ли новости?

– Дурные новости, дочка, – Велимир тяжело опустился на стул и вздохнул, – северный клан войной грозит, если посольство для переговоров не пришлем, – а у тамошнего правителя – два брата и сестра на выданье, да и сам он – не женат, – задумчиво произнес отец, глядя на нее.

– А хочет-то чего? – не поняла Злата, – земли али оброк?

– Дань он хочет, – в глазах Велимира вспыхнул гнев, – в виде трех девушек из семей родовитых и одного юноши, чтобы союз родственный между нашими и его землями создать и мир вечный заключить.

– Так это же здорово, батюшка, – воскликнула Злата, – это же замечательно! Значит, войны не будет, и урожай уцелеет, и люди живы останутся…

– Да пойми ты, глупая, кроме тебя, Любы и Гордеи, других на выданье нет. Год тот тяжелый был. Всего три девки родились. Ты понимаешь, Злата? – Велимир схватился за голову, – мне тебя отдать придется, в плен, заложницей, на поругание!

– Да с чего вы взяли, батюшка? – голос Златы звучал успокаивающе, Велимира она считала отцом и любила в отличие от мачехи, – не на поругание, а замуж, союз ведь, а не неволя. И потом не чужие они нам, родственные, просто темным богам молятся, да обычаи странные. Так то ничего, ко всему привыкнуть можно. Не берите в голову. Я согласна. Если это поможет войны избежать.

– Да что ты такое говоришь, дочка? – Велимир схватил ее за руки, – как я тебя, свое дитятко, за северянина отдам? И не думай!

– У тебя нет выбора, Велимир, – Ждана холодно смотрела на мужа, – видение у меня было. Обещанная она. Судьба ей невестой Зоряна Горыныча стать. Вспомни, – она встала позади мужа и положила ему руки на плечи, – ведь еще Добран говорил – придет за ней жених. Вот и сыскался, наконец, да какой! Сам повелитель Севера! Пришло время, отдавать ее надо. Злата правильно говорит, не плен это, а союз. Она – девушка взрослая, замуж ей пора, а за того или иного, так то, видать, не нам решать. Пусть люди рассудят, кому в невесты к захватчикам идти.

– Так-то ты дочь любишь, – Велимир поднял голову и посмотрел на жену тяжелым взглядом.

– Не кручинься, батюшка, – Злата забралась к отцу на колени и прильнула щекой к его груди, – не за просто так ведь отдашь, за мир и благополучие, за спокойствие и счастье людское.

Велимир хмуро смотрел на дочь. Злата с малых лет отличалась рассудительностью и добротой. Тяжело вздохнув, он промолвил:

– Хорошо, будь по-вашему. Ждана, созывай вече, всем миром решим, а я тот выбор приму.

– Ты правильно поступаешь, – Ждана обняла мужа и поспешила наверх башни, возвышающейся над их домом. Спустя пару минут зазвучал колокол, созывающий всех жителей на вече.

Злата сидела на коленях отца, обхватив его шею руками:

– Не отчаивайся, батюшка, – она поцеловала его в щеку, – все у вас будет хорошо, сыночка она тебе родит, и не одного. А про меня – забудь, как пришла, так и уйду, на то оно и злато, чтобы им расплачиваться, – Велимир в изумлении смотрел на дочь, Злата смотрела в пустоту невидящими глазами, – все равно отдавать придется.

На этих словах Велимир вздрогнул.

«Боги свое возьмут, обещанная она,» – в памяти всплывали слова Добрана.

«Не отдам ее богам! – вспыхнула мысль в уму Велимира, – не бывать этому! – вскипел гнев в груди старейшины, – коли все равно отдавать, то хоть женой повелителя Севера ее сделаю, и ей – хорошо, и клану – выгодно, жаль, сокровище это отдать придется. Зорян, как знал в какой год прийти, уже на следующий бы полно невест было, так нет же, сейчас ему подавай,» – он ласково погладил ее по голове

– Будь по-твоему, дочка, – тихо проговорил Велимир, приняв для себя решение, – если вече тебя выберет, назавтра в путь двинемся. До снега успеть надо. Пока перевалы не замело.

Злата закрыла глаза и положила голову ему на плечо. Он обнял ее и тихо баюкал на коленях словно маленькую, пока она не уснула в его объятиях. Велимир поднялся и отнес дочь в ее комнату.

– Марфутка, присмотри за ней, а то вдруг передумает, – приказал он невольнице, – если проснётся, за порог не выпускать, будет плакать и проситься, скажи, что я приказал. А коли бежать надумает, так стражу кличь. Все ясно?

– Яснее некуда, господин, – невольница сверкнула глазами и подошла к нему, Велимир обнял ее за талию и впился ей в губы жестким поцелуем.

– Отвезу Злату к жениху, а потом от Жданы избавлюсь, – ухмыльнулся старейшина, – дождешься меня, женой мне станешь.

– Куда ж я денусь-то от вас, господин? – усмехнулась она, – только вы у меня в сердце, больше никто мне не мил, – она повисла на нем, покрывая поцелуями его лицо и щеки. Велимир схватил ее за волосы и отшвырнул от себя:

– Знай свое место, рабыня!

А затем тихо добавил:

– Не время ещё. Не ровен час прознает кто.

Он развернулся и пошел вниз.

– Все равно моим будешь, – шептала Марфутка, – никуда не денешься! – девушка жестко ухмыльнулась и заперла дверь Златы на ключ, – а ты тут посиди, нечего батюшку тревожить.

Во дворе около их терема уже собралась толпа. Все жители мужского пола в возрасте от двенадцати до восьмидесяти всех сословий и званий стояли, ожидая появления первого старейшины. Велимир вышел на крыльцо.

На сердце было тяжело. Ему не хотелось расставаться с дочерью, еще меньше хотелось, чтобы ее дар достался северянам. С тех пор как родилась Злата, зимы в их краях стали тёплыми и снежными, а лета – жаркими с обильными дождями, словно сама Ведара призрела на них. Добран тогда сразу указал ему на это явление.

«Пока Злата живет здесь, твой клан никогда голодать не будет, сама Ведара в ней. Отдай ее мне в капище, – ведун не терял надежды уговорить его, – ей силу развивать надо.»

И вот теперь он сам должен отдать ту, что приносила благополучие их землям.

С другой стороны Злата давно тяготила его своим норовом и мешала его отношениям с Марфуткой, которая словно околдовала его. Все мысли Велимира были об этой чернявой бестии, до того хороша она была в постели. Ждана ему уже давно приелась, их отношения изначально носили чисто политический характер. А с тех пор как место старейшины в ее родном клане занял ее брат, которого он всячески поддерживал, Велимир получил полную свободу действий в отношении жены.

Светлану было абсолютно наплевать что будет с его сестрой, которая к тому же являлась ему сводной, так как ее матерью была первая жена их отца. Только наличие Златы сейчас мешало Велимиру избавиться от нелюбимой жены. Злата хоть и не любила мачеху, но относилась к ней с должным почтением и нередко пеняла отцу за его выходки и грубость в отношении жены. Она точно не позволит выгнать Ждану и не потерпит невольницу в качестве его жены. Теперь ему представился шанс убить двух зайцев разом: с одной стороны устроить будущее Златы, с другой – свое.

«Как только Злата уедет, прогоню Ждану,» – решил Велимир.

– Родичи, соратники и прочий люд, – начал старейшина, – беда идет на наши земли. Северяне объявили нам войну, – он сделал паузу, позволяя его словам дойти до сознания людей. Пару мгновений над площадью висела тишина, а потом все загомонили разом:

– Как война? Делать-то что? Помогите Боги! Вот беда-то! Как быть-то? – летело со всех сторон. Велимир поднял руку, призывая к тишине:

– Повелитель Севера, Зорян Горыныч, согласен решить все миром, если мы пошлем к нему посольство, а так же трех невест – для него и его братьев и жениха – для его сестры. Все будет по чести и по закону, союз родственный между землями и вечный мир, – Велимир смотрел на сородичей.

– Да не бывать этому! Детей – в полон, никогда! Лучше бой принять! – выкрикнул один из мужчин.

– Ты-то чего взбеленился, Хран? У тебя дочке три годка, а сыновей пока и в помине нет, – одернул его один из стариков-ведунов, – пусть это родители решают. У кого есть дочери на выданье? Выйдите вперед, – из толпы вышли двое мужчин: отцы Любы и Гордеи, Велимир спустился с крыльца и подошел к ним.

– Решайте, отцы, – произнес старик, – готовы ли дочерей в северный клан послать, а жениха по жребию назначим, парней у нас много.

– Что скажешь, старейшина, – Веран, отец Любы, смотрел на Велимира.

– Я говорил со Златой, она согласная. Сказала, что если это поможет бойни избежать, она противиться не будет.

– Тогда и нам не след противиться, – медленно проговорил Снежан, отец Гордеи, – я дочь уговорю, сама, по доброй воле пойдет.

Они посмотрели на Верана. Тот покачал головой:

– Любка – строптивая, не согласиться, вот была бы Милка постарше, ее можно было бы, да ей только десять годков. Мала еще, – он задумался, потом тряхнул головой, – присылай завтра людей, Велимир, выдам тебе дочь, только сам не поеду. Жена вот-вот родить должна.

– Спасибо, мужики, в век вашей жертвы не забуду, – Велимир поклонился им в пояс, – готовьте невест, завтра утром отправимся. Может кто добровольно женихом пойти хочет? – Велимир посмотрел на толпу, – решайте хлопцы, семью под опеку возьму, обещаю.

– Я пойду, – из толпы вышел высокий красивый юноша, – мне терять нечего. Мать на днях померла, сестра замужем, а отец и без меня проживет. Позвольте, старейшина, – он смотрел на Велимира.

– Добро, Цветан, быть по-твоему, спасибо тебе за смелость и рассудительность, – он снова поклонился в пояс теперь уже парню, – готовься, завтра к рассвету жду на своем дворе.

Толпа одобрительно загудела.

– Значит на том и порешим, – кивнул старик, – выбирай посольство, Велимир.

Злата открыла глаза, за окошком было темно, а в комнате тускло горела свеча. Марфутка сидела у ее постели и с сожалением смотрела на нее:

– Проснулась, горемычная? Крепко же батюшка тебя усыпил, весь день да всю ночь проспала, рассвет скоро.

– А чего это ты меня жалеешь? – Злата вскинула брови.

– Ну как же не жалеть-то? – всхлипнула невольница, – откупились тобой, невестой северянам назначили, уж я-то знаю, каково это, – она вытерла слезы.

– Не плачь, Марфутка, – вздохнула Злата, – я сама согласилась. Уж лучше так, чем погибших считать. Четверых отдать за весь клан, за вечный мир, – не большая цена.

– Так ты знаешь все? – удивилась служанка.

– Знаю, мне батюшка сам рассказал. Вели завтрак подать, голодная я, – она встала и подошла к окну, – старики сказывают, на те земли заклятие вечной зимы наложено, говорят, уже восемнадцать лет солнце ту землю не греет, полгода светит, а полгода нет, и снег вокруг стены светящейся, что уцелевшую часть земель защищает, не тает, и звери чудные бегают, с рогами, а не коровы…

– А еще они Хоросу поклоняются, – прошептала невольница.

– И что с того? – обернулась на нее Злата, – Хорос этот мир создал, ему и кланяться надо за это.

– Так разрушитель же, – удивленно проговорила Марфутка.

– Видимо, потому и поклоняются ему, чтобы то, что уцелело, спасти, – тихо сказала Злата, – а для меня теперь все едино, что свет, что тьма. Все пустое, – из глаз девушки покатились слезы. Она не хотела уезжать в неведомые края, где все по-другому, но долг перед людьми тяготил ее сильнее, чем страх покинуть родные земли

Светало, и первые лучи солнца осветили ее горницу. Злата сидела у окна и смотрела, как во дворе идут приготовления. Вот прибыли Снежан и Гордея, девушка была спокойна и сосредоточена, вот дружинники привезли ее близкую подругу Любаву, связанную по рукам и ногам и с кляпом во рту, вот во двор вошел Цветан с котомкой за плечом. Вот Велимир вышел во двор, чтобы раздать последние указания. Он поднял глаза на окна ее светелки и кивнул. Значит, пора было и ей, она в последний раз оглядела свою комнату. Сердце болело от тоски и печали.

Злата вздохнула и, выйдя из комнаты, пошла к лестнице. По дороге она встретила мачеху, которая вышла ее проводить. Они обнялись, Злата понимала, что это в последний раз. Сердце защемило, и она уже собиралась сказать ей о предательстве отца, но увидев радостный блеск в ее глазах, промолчала.

Выйдя из дверей терема, Злата на несколько мгновений задержалась на крыльце родного дома. Ее взгляд пробежал по двору. Казалось, они все пришли ее проводить. Тонкая березка, качнулась под порывом холодного осеннего ветра в сторону огромного тополя – это Хранительница Дев, Аста, закрыв лицо, уткнулась в грудь своего мужа Рагнора. Жалобно скрипнула дверь дровника – это всхлипнула бабушка Лета, громким криком летящих в теплые земли журавлей донесся до нее прощальный возглас Дея.

– Пора, Злата, – Велимир, заметив, что она медлит, подошел к самым ступеням. Она посмотрела на отца, в его взгляде была мрачная решимость.

«Будь, что будет» – думала Злата, спускаясь с крыльца. Велимир проводил ее к повозке, в которой уже расположились все будущие заложники. Гордея, бледнее полотна, молча смотрела в окно, Любава, уже освобожденная от пут, тихо скулила, проливая слезы по своей загубленной жизни, Цветан хмуро смотрел на них.

– Ну, что раскисли, – Злата плюхнулась на сидение, подобрав полы сарафана, – али помер кто?

Они удивленно смотрели на нее.

– А ты-то что здесь делаешь? – Любаша даже перестала рыдать от изумления.

– Как что? – усмехнулась Злата, – с вами еду. Братьев-то трое. Вам двоим многовато будет, – улыбнулась девушка.

– Зря радуешься, – мрачно произнесла Гордея, – в полон идем, не на праздник. Али отец не рассказал? – с язвительной усмешкой добавила она.

– Да я раньше вашего узнала, – фыркнула Злата, – сама согласилась, – она взглянула на Гордею. За холодной маской сдержанности та прятала страх.

– Чевой-то вдруг? – недоверчиво посмотрела на нее Любава.

– Так дочь первого старейшины, как никак, пусть и приемная. Значит, мне первой и ответ перед кланом держать. Не могу я допустить, чтобы кровь людская лилась, коли дело миром решить можно. А потом восемнадцать мне, не сегодня-завтра сосватали бы. Так я лучше за молодого северянина пойду, чем за наших стариков, – серьезно ответила ей Злата, – а ты, Любушка, не реви, – она заметила, как по щекам подруги вновь побежали слезы, – а то всю красоту проплачешь. Они там, знаешь, какие – ух! Нашим не чета. Не обижайся, Цветан, – она взглянула на парня, который сейчас волком взглянул на нее, – ты, наверно, единственный, кто с ними сравниться, – Злата уверенно заговаривала их, наводя сон, – а девки там, Цветан, одна к одной, а принцесса – всех лучше, – она поглядывала на них, тихонько водя пальцем по ладони, – чернявая, глазищи, как озера, кожа белая, как снег, брови соболиные, стройная, как березка в поле, спи, Цветан, – она дунула на ладонь, и глаза парня тут же сомкнулись.

– Ну что, девоньки, ваш черед, – она посмотрела на испуганных попутчиц и снова дунула на ладонь, погружая их в сон.

– Быстро управилась, дочка, – Велимир заглянул в повозку и посмотрел на спящих.

– Ну, так сам учил, – грустно улыбнулась девушка, глядя на отца.

– Прости меня, дочка, – Велимир прикоснулся губами к ее лбу, и Злата провалилась в сон.

– Просыпаемся, молодежь, – голос Снежана, который ехал в посольстве, разбудил Злату, она потянулась и осмотрелась. Ее голова лежала на коленях у Цветана, который спал, откинув голову на подголовник сидения. Напротив, в обнимку спали Гордея и Любава, – просыпаемся, просыпаемся, – тормошил он их. Злата села и погладила по щеке Цветана.

– Принцесса, – пробормотал парень и открыл глаза, удивленно глядя вокруг, видимо, ему снился очень занятный сон.

– Пока еще нет, – усмехнулась Злата, – но скоро ты с ней познакомишься.

– Тьфу ты, Златка, сначала усыпляешь, потом будишь на самом интересном месте, – проворчал Цветан, – зачем сон навела? – он сердито смотрел на нее.