Текст книги "Осколки тяжести"

Автор книги: Алла Конова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Хорошо, но только сегодня...

Он отпустил ее, прошел через комнату к дверям кабинета Константина Петровича и, уходя, еще раз оглянулся.

– Может быть, лучше остаться?

Ирина уже овладела собой, обычным смехом блеснули глаза.

– Иди! Иди!

В кабинете Северцева солнца не было, но не было и прохлады.

"Нервы пошаливают, – думал Сергей, – устал я. И бравирую опасностью, а излучения дают себя знать. Где же Константин Петрович?"

У Ирины тихо. Сергей спустился в столовую и у самых дверей столкнулся с Северцевым,

– А-а... жених... Пойдем...

Константин Петрович взял Сергея под руку, и они вышли на террасу.

Летом темнота наступает сразу. Перекликаются женщины и дети в деревне. Сохнущим сеном пахнет вечер.

Профессор и Сергей молча курили. Им хорошо вдвоем, хорошо даже молчать. Они любили друг друга.

Сергей встретил Ирину три года тому назад, когда она была еще худенькой девочкой с тугими косичками. А он учился на третьем курсе института ядерной энергетики. В тот год начал им читать теорию ядерных сил профессор Северцев.

Константин Петрович говорил увлеченно, страстно. Но никогда не забывал о слушателях. Он выбирал одного, который наиболее чутко воспринимал его мысли. Профессор как бы проверял на этом человеке убедительность своих доводов. Смуглое лицо Сергея Батарова, проникновенный взгляд-сразу же привлекли внимание профессора. Две-три беседы наедине, и Сергей оказался в числе сотрудников Северцева.

Однажды ранним летом, уже перед самыми экзаменами, Сергей приехал к профессору на дачу. Луна медленно выползла из-за леса. Сергей подошел к дому профессора. Кто-то играл старинный вальс.

Окна распахнуты в сад. Очень слабо освещена большая, почти без мебели комната. За роялем полная женщина, белокурые пряди волос на затылке выбились из прически.

А по комнате, сливаясь с темпом музыки, двигалась девушка в коротеньком белом платье. В ее движениях – трогательная угловатая грация подростка и профессиональное мастерство почти настоящей балерины.

Сергей вошел в дом, растроганный виденным, в ожидании чего-то необыкновенного. Терраса – маленький коридор – и дверь...

Сергей оказался в той же комнате. Музыка теперь звучала отчетливее. А девушка все так же продолжала танцевать, как будто не замечая его, или она просто не хотела отвлекаться.

И в ушах Сергея еще звучал последний низкий аккорд, когда женщина у рояля спросила:

– Вы что хотите?

– Константин Петрович просил меня прийти.

– К папе? – девочка стояла перед ним. – Пойдемте, я провожу вас.

Он следом за ней поднялся по узенькой лестнице и оказался в кабинете профессора, освещенном только настольной лампой. Теперь Сергей почему-то боялся смотреть на девушку. Но он знал, какая она, знал навсегда, на всю жизнь.

– Садись, Сергей, – указал ему глазами на стул Константин Петрович.

Ирина вышла. Вскоре звуки внизу возобновились.

– Так ты хочешь работать со мной?

Сергей молчал. Это был вечер в конце мая, вечер распускающейся зелени и поющих голосов.

– А что тебя привлекает в науке? – спросил Северцев. Почему ты решил стать физиком? Это, может быть, самое сложное, самое трудное. Которое берет не только мысли, все время, но и здоровье... а может быть, и жизнь...

– То, что отнимает у одних здоровье, может дать его другим, то, что может превратить в пустыню целый мир, – повторил Сергей слова самого Константина Петровича, – то может сделать его еще прекраснее... если...

Сергей шагнул к окну. Над рекой, над лесами, над туманами повисла луна. А снизу на простор рвалась музыка, и звуки набегали друг па друга.

– ...если только он может быть краше, – тихо окончил Сергей.

– Костя! Где ты? – послышался голос Софьи Андреевны. И она сама выплыла на террасу. – Вот вы где... А гости одни.

– Женя Звягинцев пришел? – спросил профессор.

– Нет, Жени нет. А что, разве без него не будем начинать?

– Нет, будем. Он подъедет.

– Что с Женей? – удивился Сергей.

– Я звонил ему. В 17.33 началась очень сильная вспышка на Солнце.

И тише добавил:

– Ты понимаешь, что такие наблюдения Женя никому не мог перепоручить, даже если бы это была его свадьба.

Они прошли к гостям.

Справа – праздничные столы. У радиолы хозяйничала подруга Ирины Дина Вайнер, очень смуглая девушка с тяжелыми косами. Три пары кружились в вальсе. Остальные, стараясь не мешать, столпились у стен.

– Надо идти за невестой, – громко сказала Софья Андреевна. – Диночка, сходи ты... И вы, девушки...

Дина с серьезным неулыбающимся лицом пошла из комнаты, за ней девушки.

Все присутствующие встали у входа, ожидая появления невесты.

– Песни обрядовые будем петь? – шепнул Константин Петрович. – Кто будет? Никто! Тогда я один запою!

И вдруг раздался голос Дины:

– Ирина! Ирина! Где же ты?

Торопливые шаги Дины, и она одна появилась в дверях. На ее лице недоумение.

– Ее там нет...

– Как нет?! – Софья Андреевна, тяжело дыша, взбежала по лестнице.

– Ирина! Ирина! Перестань дурачиться!

Но ответа не последовало.

Тогда и сам профессор и гости поднялись наверх. Константин Петрович выглянул в окно.

– Ирина! Ирина! Слышишь? Прекрати свои шутки!

Профессор забеспокоился. Каждой шутке есть граница. А кроме того, Ирина совсем не склонна к озорству.

– Ирина!

И опять не получил ответа. Профессор вспомнил о сыне.

– Юрий! Юра! – крикнул он.

Только эхо замерло вдали.

Константин Петрович сел на подоконник, перегнулся в темный сад и снова позвал детей. Он тревожно взглянул на жену. Софья Андреевна изменилась в лице.

– Куда он девался... – прошептал профессор, – сегодня он должен быть дома. Непонятно, куда они могли запропаститься!

В этот момент появился Женя Звягинцев. Вид у него был довольно странный. Маленький и щуплый, с пышной шевелюрой, растрепанной еще больше, чем обычно, он торопливым движением поправлял очки. Очки были большие, в темной роговой оправе, а нос маленький и острый. Сам Женя производил впечатление человека не только совершенно растерянного, но просто ошеломленного. Приехал он в рабочем костюме, без галстука. Видимо, в минуту сильного волнения он хотел расстегнуть воротник рубашки, но не смог и прямо "с мясом" вырвал пуговицы. Однако на Женю никто сейчас не обращал внимания. Ирины и Юрия не нашли и в саду.

Гости растерянно столпились на террасе. Никто не решался шутить, но и тревоги не было: очень спокойно все вокруг.

– Я к Лене пойду, – сказал профессор жене, – они всегда вместе хулиганят.

И, обращаясь к гостям, добавил с улыбкой:

– Пожалуйста, веселитесь. Дина, включи радиолу.

И, когда он подходил к дому напротив, где жил Юрин друг Леня, томный голос старательно выводил: "Лепестки фиалки опадают, словно хлопья снега на ковер..."

На вопрос, дома ли Леня, профессору ответили:

– Леня уже спит...

Мальчика разбудили. Он рассказывал очень сбивчиво.

– Мы на свадьбу хотели смотреть... Сидели себе... Просто так сидели... А потом... а потом... Ой! Подождите... Может, это когда-то давно-давно было...

– Что ты мелешь? – сердито перебила его мать.

– А может, это снилось...

– Говори толком!

– Вот тут, в животе засосало, засосало... А возле окна, где ваша Ирина спит, шар появился... вот такой...

И он согнул ладони, показывая, какой величины был шар...

– Такой голубой, мутный и с искрами...

Он немного помолчал.

– А может, это все когда-то давно-давно было...

Терпение профессора истощилось.

– А Юрка-то, Юрка где?

– Вот мы с Юркой и побежали за шаром... Меня мама увидела и домой загнала. А Юрка побежал к реке.

"Что она не сказала? – напряженно пытался представить себе Сергей, вспоминая последнюю встречу с Ириной. – Что она видела?"

Ему помнилось собственное непонятное недомогание в комнате Ирины. Теперь он был убежден. Нет! Это не результат утомления или прежних облучений! Ирина тоже казалась ослабевшей, чем-то ошеломленной. Зачем он оставил ее одну?!! Но ведь неожиданное не падает вдруг из ясного неба! Он мучительно старался проследить ее взгляд. Сад... речушка... лес... там было это "что-то"...

Сергей шел по дачному поселку. Горели в домах огни, слышались возгласы, смех. Совсем близко пронесла женщина ведро парного молока. Сергей шел по примятой траве рядом с дорогой. Дорога вела к реке, потом в лес, а дальше – к строениям энерготрона. Энерготрон расположен в пяти километрах от дачного поселка Малаховка. И там, в темноте, где он находится, полыхают частые зарницы.

Река... Обычно в это время ее низину затягивает густой туман. Но сегодня воздух сух, и только коегде сгустившиеся речные испарения запутались среди ветвей ивняка.

Дорога не обрывается у воды. Здесь настолько мелко, что речушку переезжают вброд и на другом берегу виднеются черные следы колеи. А дальше, до леса, – полоска ржи. Рожь еще низкорослая, зеленая, и легкий ветер волнами носится по ней. А над лесом все полыхают и полыхают зарницы.

Сергей решил дойти хотя бы до первых деревьев.

Редкие березы... Кусты орешника и высокая холодная трава,

Сергей немного углубился в лес.

И это, если не успокоило, то во всяком случае собрало его волю. Он, сын потомственного рыбака с далекого озера Галитур, привык искать забвенья среди тайги, в одиночестве. Только лес кругом, только прозрачная гладь озера, только сопки высятся вокруг. А в мыслях – ясность и в чувствах покой. Здесь, в Подмосковье, был другой лес, другой воздух, иначе дрожали звуки. Но все-таки это был лес.

И вдруг... Белое под бесформенным в темноте орешником. Один прыжок – и Сергей у куста. На земле лежал мальчик.

Сергей сжал ладонями голову Юрика. Лоб был холодным. На теле мальчика не видно никаких следов насилия, одежда в полном порядке. И падал он осторожно, ухватившись за гибкие ветви кустарника, обломки веточек и сейчас цепко держат его пальцы.

Застывшая темнота душила Сергея. Опустив ребенка на траву, почти из последних сил он закричал.

– И-ри-на!

И тишина до боли в ушах

И вдруг – это было так неожиданно, так удивительно и даже страшно: все небо, летнее, темное и душное небо, запылало. Оно горело зеленовато-синими переливающимися огнями. И все предметы и кусты, и лицо ребенка приобрели неприятный зеленый оттенок. Это продолжалось минуты две-три, не больше.

– Что такое? – еле слышно шепнул Сергей. – Северное сияние?! Здесь, под Москвой?! И не отблеск сияния, как это иногда бывает, а игра самого настоящего полярного света!

– Ирина! – опять крикнул Сергей.

Кто-то откликнулся:

– Сергей! Где ты?

– Сюда, Константин Петрович! Сюда!

Через минуту Константин Петрович стоял на коленях перед сыном.

– Вы донесете его до больницы? – спросил Сергей. – Надо только быстрее... Я останусь... Ирина...

Константин Петрович не ответил, он поднял сына и широко, прямо через кустарник шагнул в темноту.

Ирины не было. Не было следов, не было ничего, что хотя бы косвенно указывало на ее недавнее присутствие.

Юрик скоро пришел в себя. Он повторил рассказ Лени о светящемся шаре и добавил, что потом видел еще над лесом переплетающиеся молнии. Это было последнее, что он помнил. Ирина? Нет, о ней он совсем ничего не знает.

Летние ночи коротки. Кончилась и эта, бурная и неразгаданная.

Сергей возвращался в дом Северцева. Светлело все больше и больше, и казалось диким, что привычные предметы принимают прежние очертания. В мире ничего не изменилось.

Терраса... В беспорядке сбились стулья.

Сергей вошел в столовую. Огромная комната сейчас, как и вчера, наполнена солнцем. Но свет падает из других окон, с востока. Яркая белизна скатерти, салфеток... Никто не притронулся к свадебному столу. Сверкают пустые бокалы из старинного хрусталя... Фрукты в высоких вазах... Вино... Сергей вернулся на террасу. Шел, как слепой, вытянув вперед руки, отодвигая стулья со своего пути, потом прижался лбом к перилам и глухо застонал.

– Сережа, послушай...

Кто-то тронул Сергея за рукав. Сергей, резко вздрогнув, оглянулся и несколько мгновений растерянно смотрел на стоявшего перед ним Женю, как будто ожидал увидеть кого-то другого, но только не его. Потом схватил друга за плечи и взволнованно произнес:

– Что с тобой?! Ты на себя не похож...

– Ты не думай, что я с ума сошел, что это бред... Евгений говорил хриплым шепотом. – Это все было. Я не знаю, я не могу объяснить, как и почему, но это было.

Евгений с усилием глотнул воздух. Дрожащими пальцами он упорно пытался застегнуть петельку у ворота рубахи на несуществующую пуговицу. Сергей усадил Женю рядом с собой на узенькую кушетку.

– Говори! Говори же!

– Мне трудно вспоминать... Началась вспышка на Солнце... Я, конечно, очень торопился на свадьбу... Но... но... невозможно же пропустить такие наблюдения... Я включил энерготрон... Но поток первичного излучения был настолько силен, что сорвало управление. Нет! Нет! Это были уже не солнечные частицы... А что-то неизмеримо большее, такую силу могут иметь только внегалактические излучения. Я понимал: надо немедленно все отключить... Здесь, на пульте, – это уже невозможно было сделать... Я поднялся, чтобы броситься к рубильнику... И не смог двинуться...

Женю, видимо, мучили очень неприятные воспоминания. Его лоб покрылся крупными каплями пота.

– ...Но защита сработала... И сильнейший поток антипротонов ринулся не в камеры исследований, он бы уничтожил их, а в атмосферу. Я видел в окно... там, где антипротоны соприкасались с воздухом, был ослепительнейший свет... Я просто оборвал питающий провод... И начал выбираться, я даже полз...

На Сергея из-за толстых стекол очков смотрели страдающие, почти безумные глаза.

– Я отлично помню: я был уже во дворе. Я, конечно, думал, наверно... или во всяком случае в мыслях было, что я должен идти к вам на дачу... Но я не сделал ни единого шага по направлению к вам...

Казалось, что-то душит Женю, не дает ему говорить.

– Я отлично помню, что вышел из здания энерготрона, упал, ударился затылком... И не мог подняться... Помню, что небо было совершенно темное, безлунное и сухой воздух не освежал меня...

Евгений закрыл глаза, качнувшись вперед всем телом.

– Нет-нет, это не бред... Я отлично помню... Над лесом в стороне Малаховки я уловил странный металлический блеск и звук. Этот звук шел отовсюду. Он напоминал затухающий звон одинокого колокола. Этот гаснущий звук поглотил и мое сознание... А очнулся я... очнулся у самой Малаховки... у речки... И лежал я вниз лицом... Нет, нет! Не перебивай меня. Но это было! Я не знаю, как я туда попал. Но это было.

– Успокойся, успокойся, – машинально повторял Сергей, пытаясь в рассказе Жени отделить правду от больной фантазии.

– Еще вечера... вчера, когда я пришел, а Ирины нет... мне показалось, я подумал, что с ней случилось то же. Ты не веришь?

– Верю! Верю! – теперь в сознании Сергея все сплелось воедино: и то, что случилось с Женей, и последняя встреча с Ириной, и ее исчезновение, и собственная слабость!

От окна Ирины по прямой до энерготрона пять километров. Но какое это может иметь значение? Вчерашняя авария, как бы она велика ни была, не в состоянии оказать никакого влияния ва Ирину... А если может?.. Как иначе сильнейшее проникающее излуче-ние достигло укрытого в лесу дачного поселка? А оно было, как свидетельствует болезнь Юрика.

А вдруг в этом непредвиденном эксперименте таится нечто абсолютно неожиданное, как лучи урана в опытах Беккереля.

Прежде всего Ирина... Но и здесь, ему казалось, разгадку надо искать у энерготрона...

Решение принято – и Сергей как будто успокоился. Внимательно посмотрел на друга.

– Ты плохо себя чувствуешь. Но надо идти к энерготрону и мне и тебе... Я ждать не могу: побегу... А ты иди, как сможешь...

Опять та же дорога, что и вчера, но только дальше через лес. Солнце обжигает жаром, яркое солнце. А в движеньях непривычная порывистость да во рту сухая горечь.

Лес кончился внезапно. Высокая, как хлеба, трава, пригибаясь на ветру, переливается светом и тенью.

Прямо из зелени луга поднимаются бетонные ворота проходной. И над ними пять светлосерых колонн энерготрона.

Сергей свернул налево к зданию энерготрона. Пока его могли видеть люди, он шел как можно спокойнее. Но, оказавшись в полутемных коридорах, соединяющих разные отделения установки в единую систему, Сергей побежал. Он подскочил к машинам памяти.

Первый автомат фиксировал мощность поступающего излучения. Сергей взял в руки график и невольно вскрикнул. Мощность в пятьсот раз превышала обычную.

Энерготрон был задуман профессором Северцевым, как гигантская установка, улавливающая в околоземном пространстве на высоте четырехсот километров первичные частицы космических лучей. Но их там по сравнению с просторами Земли ничтожно мало. И для того чтобы поймать вестницу далекого мира, площадь действия энерготрона пришлось чудовищно расширить. Практически он может улавливать частицы, если они появляются над Парижем и нал Свердловском, в районе Новой Земли и на Крымском побережье Черного моря.

Частицы космических лучей несут колоссальную энергию. Пока ни один ускоритель мира не способен разгонять частицы до скоростей, с которыми они часто прилетают из глубин Вселенной. О таких энергиях давно мечтают физики... Это верный путь к тайнам мироздания.

Сергей торопливо тянул к себе ленты тонкой пленки, жадно рассматривая следы разыгравшихся в микромире событий. Чтобы все оценить, пройдут многие дни напряженной работы... Надо отождествить линии с частицами, определить энергии... Но и сейчас видно... Утолщенный штрих первичного протона. Антипротон: путь отклоняется в другую сторону. Соприкосновение антипротонов с веществом и... ничего нет...

Сергей схватил второй рулон графиков, третий, потом начал рвать их из всех камер.

И везде – непостижимое: пленка молчит... Нет обычных черточек фотонов, что возникают при взаимодействии антипротонов с веществом. То, что родилось сейчас, не оставило следов.

И вдруг ошеломляющая мысль – гравитация... Неужели он увидел рождение "атомов" тяготения?

Сергей, согнувшись перед пультом машины, обеими руками отодвинул от себя графики, потом закрыл лицо.

"Женя в невменяемом состоянии... Но в его рассказе что-то есть..."

Сергей прошел в свой кабинет. Здесь было прохладно. Окна, полуприкрытые шторами, выходили на север. И перед ними только пыльный пустырь да бетонная стена ограды.

Здесь Сергея нашел Женя. Он положил на стол карту.

– Вот... распределение космического излучения вчера вечером по всему земному шару...

Сергей впился глазами в бумагу.

– Так... так...

Огромный поток тяжелых частиц обрушился на Землю, видимо, в связи со вспышкой на Солнце. Все станции мира, даже расположенные на экваторе (чего раньше никогда не бывало), зарегистрировали это. Значит, первичные частицы несли с собой колоссальную энергию. Но?! В солнечных космических лучах нет и не может быть таких быстрых протонов. Это вестницы других Галактик. А потом... Московская, Тульская, Калужская области... особенно сильное непонятное излучение... И концентрируется оно здесь, в районе дачного поселка Малаховка.

Сергей стоял не двигаясь.

И вдруг с силой распахнулось плотно прикрытое окно, вздулись шторы. Ветер смахнул со стола бумаги.

Сергей вскочил на подоконник.

Загремел гром. Наползала густая туча. Упали первые тяжелые капли, как бы прощупывая дорожную пыль, за ними хлынул дождь. Запахло мокрым бурьяном.

– К телефону, Сергей! – крикнул Женя.

Сергей спрыгнул с подоконника.

– Кто?

– Не знаю. Женщина...

Сергей прошел в соседнюю комнату, где стоял телефон, взял трубку.

– Да... да... да...

Далекий голос Софьи Андреевны долетал до его слуха, прерываемый приближающимися громовыми раскатами:

– Сергей... Это ты?.. Приезжай немедленно во Внуково на авиавокзал... Немедленно... Отец ждет там...

Трубка телефона лежит на месте. А не сон ли это все... Внуково... Авиавокзал... И почему Константин Петрович там?

А Ирина? Ирина...

Сергей выскочил под проливной дождь и помчался туда, где проходила автомагистраль на Москву. Обильные потоки воды пенились у ног. Сергей в одну минуту совершенно промок.

По широкой прямой дороге неслись машины. Сергей остановил такси, распахнул дверцу и почти упал рядом с шофером.

– Внуково! Быстрее!

Ровная стремительная дорога. Щедрый дождь заливает окна. Но постепенно светлеет.

"Значит, сегодня еще будет солнце", – невольно подумал Сергей. Когда он сошел у авиавокзала, уже не было ни дождя, ни ветра.

Константин Петрович шел ему навстречу. Обычно щеголеватый, несколько высокомерный, профессор сейчас оказался щуплым и очень маленьким. После тяжелой бессонной ночи его глаза запали и не вспыхивали привычными смешинками, отчего лицо стало неузнаваемым.

– Наконец-то ты... Через пять минут вылетаем..

– Как?!

– В Ялте, кажется, Ирину нашли.

– Что?!

Сергей был настолько ошеломлен, что говорил только резкими восклицаниями.

– Слушай... – Константин Петрович потянул его за рукав. Они подошли к репродуктору. Бесстрастно звучал голос диктора:

– Сегодня на рассвете, вопреки всем прогнозам погоды, над Черным морем пронеслась сильнейшая грозовая буря, сопровождаемая невиданными электрическими разрядами и обилием шаровых молний. Шаровая молния – явление очень редкое, но в данном случае молнии наблюдались в исключительно большом количестве. Некоторые из них даже достигли Крымского полуострова и рассыпались искрами на набережной Ялты. Центр наибольшей деятельности атмосферного электричества наблюдался в 50 кклометрах от Ялты.

Громовой шквал налетел внезапно и внезапно утих. И море осталось таким же спокойным, каким было до начала грозы.

Рыбаки колхоза "Красный Крым" в месте предполагаемого центра бури заметили одинокую лодку. Приблизившись, они увидели неподвижно лежащую в ней девушку. Девушка в бессознательном состоянии отправлена в госпиталь. Ее личность пока не установлена. Интересно отметить, что лодка сделана из серебристо-голубого неизвесгного материала.

Главврач ялтинского госпиталя сообщил, что девушка находится в состоянии глубочайшего шока. Но есть надежда привести ее в сознание через 5-6 часов. Тогда, возможно, рассказ девушки прольет свет на это пока совершенно необъяснимое происшествие.

ЧУЖОЙ МИР

Ирина, продолжая ощущать непонятную вялость в теле, стояла у окна.

"Шар... горящий шар... почему я не сказала Сергею?"

Она положила локти на подоконник, прижалась лбом к рукам.

Но вдруг что-то заставило Ирину насторожиться. Резко поднять голову. Она с беспокойством осматривала уже темнеющую даль. Что это ей почудилось? Резкий звук? Или, может быть, быстрая вспышка очень яркого света, настолько яркого, что она ощугила его сквозь плотно сжатые веки, сквозь руки, прикрывающие лицо?

Но нет, вокруг все было спокойно. Лес почти совсем черный. Над ним еще светлое, но уже серое небо с одинокой тучей на закате.

И вдруг Ирина увидела, как там, над черным лесом, на фоне черной тучи замелькали, заплясали огненные змеи. Они рвались из-за леса, они были связаны с землей и бились и переплетались, слабея в вышине неба. Ирина, сощурив глаза, как от сияющего солнца, большими неверными шагами пошла из комнаты.

"Сказать... сказать папе... Сергею... Что-то случилось... с энерготроном... Но где они?.."

Память не отметила, как она оказалась в саду. Она помнит только... Было уже совсем-совсем темно... И небо черное, безлунное и тяжелое. Ирина, полуоткрыв рот, втянула в себя побольше воздуха. Она закричала.

– Папа! Папа! Сергей!

Но вдруг пошатнулась от обилия каких-то странных, неразборчивых звуков, обрушившихся на нее. И опять появилось ощущение чего-то давно-давно пережитого. Особенно ее поразил одинокий, беспомощный зов, который она отчетливо различала в этом множестве шумов. Так когда-то в детстве кричал Юрик, когда проломился под ним тонкий осенний ледок вот на этой самой речушке-безымянке, что течет внизу, отделяя поселок от леса. И как тогда, Ирина побежала ему навстречу.

– Юрик! Зайчик мой маленький!

Ничего не видно. И что-то путается в ногах. Она неожиданно упала, поднялась и опять упала... Как-будто вихри метались вокруг, отрывая ее от земли. Но непостижимее всего то, что она предельно ясно подумала: вокруг – и в лесу, и там, у нарядных дач, – тишина, насыщенный покой летнего гаснущего вечера.

Силы на исходе... Неимоверно возросшая тяжесть придавила ее к холодной траве, а потом неведомо как подбросила вверх. И звук, певучий и монотонный, как старинная песня, нахлынул со всех сторон. Прямо перед ней в черном навалившемся небе что-тo блеснуло, серо-голубое, скользкое, подобное телу гигантской рыбы.

Ирина зашевелилась. И собственное движение ошеломило ее: она не чувствовала тела и не могла определить, стоит она, сидит или лежит.

"Что со мной? Что это такое со мной? Но я думаю – значит я живу..."

И чьи-то слова, обрывок чужого спора. Она слышала их, она их понимала. Но голоса были бесцветные, не отличимые друг от друга.

– Нет! Так не будет!

– Нам жить надо!

– Жить? Для чего?

Пауза. Ирина отчетливо ощутила эту паузу. Она как бы погрузилась в их молчание, напряженно стараясь уловить, что же ответит другой. Это было очень важно, хотя она совсем не понимала, почему этот невысказанный ответ ее так волнует.

Она их не видела, она не имела о них никакого представления, но казалось несомненным, что именно этот другой страшен, отвратительно страшен и жесток. И как будто вся ее жизнь... Нет! Не только ее одна жизнь, а что-то неизмеримо большее зависело от его слов.

Но, видимо, заговорил не он, а первый.

– Еще раз подтверждается: вселенная рождает повторения. Не тождества, а повторения. Планета удивительно напоминает Оринду. И женщина...

– Тише. Она очнулась.

Легкий шелест растворился вдали. Ирина открыла глаза. Над ней мутным сиянием светился потолок. Она лежала на полу в узкой голубой кабине Ирина, приподняв руку, коснулась стены. Палец потонул, как в ласковом мягком бархате.

Ирина села, потом поднялась на ноги, шагнула. Во всех движениях легкость. Где она? И что, собственно, случилось? Острого беспокойства не было, только щемящая тоска, как будто она потеряла что-то бесконечно дорогое.

– Сергей! Сергей!

Тишина. Такая тишина, что, кажется, слышно, как сиянье истекает от стен и потолка.

– Сергей! – еще раз громко позвала она. Тогда что-то щелкнуло. Ирина быстро оглянулась на звук. Кто-то невысокий, вполовину человеческого роста, выдвинулся из стены там, где ее сияние затуманилось. Он медленно приближался, весь укутанный тоже голубым, но не светящимся, а просто голубым покрывалом. Он плыл над коричневым полом на высотe пятнадцати-двадцати сантиметров. Ирина отскочила назад, стараясь втиснуться в угол.

"Не надо бояться! Не надо! Не надо! Не надо!"

– Правильно, бояться не надо. Страх хуже всего. Он унижает, – как будто произнес кто-то.

Ирина встрепенулась.

"Что?! Что-то сказано?! Но ведь по-прежнему не слышно ни единого звука..."

– Да, не слышно. Но мои мысли ты отлично слышишь.

И тогда Ирина поняла, что она разговаривает с этим существом, разговаривает без слов. И неожиданно стало очень и очень спокойно, пришла странная уверенность, что все обязательно будет хорошо, что с ней ничего ужасного не произойдет, что ее близкие находятся там же, в подмосковное поселке Малаховка, и даже Юрик в полной безо пасности.

– Ты хочешь знать, где ты? Пусть это не покажется тебе ужасным. Ты находишься сейчас на расстоянии тридцати тысяч километров от поверхности Земли на нашем космическом корабле.

Это было сказано без всякого усиления интонации, как о самом обычном, И Ирина не сразу осознала все страшное значение этих слов. А когда поняла, стало жутко, непреодолимо жутко.

– Твой страх вполне естественен. Но, повторяю, не бойся. Мы крепко связаны с Землей. Хочешь, я покажу тебе сейчас совсем близко твоих родных и твой дом? Хочешь?

Почти в ту же минуту от стены отделилась тень, Голубое покрывало, скрывающее от Ирины тело ее не обыкновенного собеседника, вдруг раздвинулось, мелькнули длинные черные и гибкие щупальца, они ловко подхватили какой-то предмет и подали его Ирине.

– Возьми, надень и пойдешь за мной.

В руках Ирины оказался скафандр. Странно, что и в скафандре Ирина двигалась легко, не чувствуя тяжести этой громоздкой одежды.

Ирина, как сквозь густую жидкость, шла за своим провожатым. Темнота. Сплошная темнота.

– Смотри, смотри внимательно.

Ирина напрягла зрение и увидела большой шар, а на нем знакомые очертания материков. Это был огромный глобус.

– Укажи нам, где находятся они.

Ирина показала Москву.

– Так... так... Я так и думал.

И вдруг прямо под ногами раскрылась пропасть. Ирина шарахнулась назад.

– Не бойся, не бойся.

Внизу, насколько хватало глаз, была голубая, клубящаяся, как бы живая часть шарообразной сферы. Потом начали выступать более темные, более синие массивы.

Ирина вскрикнула: она узнала своеобразный, изрезашный морями рисунок Европы. Скандинавия.. Балтика... Москва...

– Тише... тише...

И Ирина совсем близко увидела комнату родного дома Веселых гостей в столовой. Отец и Сергей на террасе. Ночь. Терраса не освещена. Отец потушил о перила папиросу и положил ее в пепельницу.

– ...перепоручить... даже... если бы... это была... его...

Отец пошел к дверям и Сергей за ним.

Только движения у них странные, медленныемедленные. Они не идут, а как бы плывут по воздуху... И голоса отца Ирина не узнала. Он слова произносил медленно, растянуто...

Существо другого мира исчезло. И уверенность сразу же покинула Ирину.

В отведенном ей жилище, в этой сияющей кабине, все заполнено чистейшим воздухом, как будто ранняя весна дохнула прямо в лицо своими запахами.

Но тревога нарастала! Какая навязчивая, цепкая тревога! Нет! Это не страх за собственную жизнь! Ирине казалось нелогичным создавать такую бодрящую свежесть для нее и только для нее, а потом ее же, Ирину, уничтожить. В основе этого все нарастающего беспокойства лежала одна-единственная фраза, слова, которые она первыми услышала здесь, в этих стенах. "Нам жить надо!" И почему-то за этим жестоким "Нам жить надо!" виделась опустошенная земля, груды камней на московских улицах, безжизненная равнина вместо любимой березе вой рощи. Ирина понимала, что ее мысли слышат. И их нельзя преждевременно открывать кому бы то ни было. "Надо действовать, действовать, а не думать!"

Она медленно продвигалась вдоль стен, ощупывая их руками, – они были совершенно гладкие, мягкие и тепловатые.

– Есть хочется, – негромко сказала Ирина. Необходимо как-то отвлечься.

Прямо перед ней затуманилась, потемнела стена и четко выступили очертания закутанного в синее покрывало тела. "Оно" появилось опять. Черные щупальца протянули Ирине три золотисто-желтых овальных предмета. Плоды оказались ароматными и нежными. Ирина с удовольствием ела их, осторожно рассматривая вошедшего. Он говорил, но смысл его слов плохо воспринимался.

Ирина покорно села на пол, прислонившись пле чом к стене. Она не спускала глаз с этого непостижимого существа. Рядом с ним возник небольшой экран, усыпанный звездами, четкая золотистая стрелочка бегала от одной светящейся точки к другой.