Текст книги "Отпусти синицу"
Автор книги: Алла Бархоленко
Жанры:
Драматургия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Картина пятая
Изба лесника. Горы, лес, обрыв. Деревья подступают к самому дому. Из леса выходит К л а в д и я с грибной корзиной.
К л а в д и я. Ау!.. Ксения, иди сюда, к лесникову дому вышли!
Выходит К с е н и я с корзинкой.
Вот сейчас и попьем… И ковшик, и бак – все как положено… (Пьют.)Никогда из ручья не могу напиться. За одну щеку попадает, за другой сухо.
К с е н и я. Посидим… Не хочется мне домой.
К л а в д и я. Можно и посидеть.
К с е н и я. Илья не заблудится? Давно не слышно его.
К л а в д и я. Небось, не пропадет. Он лес получше нас с тобой знает… И все ты думаешь, думаешь о чем-то… А толку нет. Молодая, глазищи красивые… Мне бы такие глаза – мужики бы вокруг поленницами лежали.
К с е н и я. Кому это нужно – молодость моя…
К л а в д и я. Только не вздумай реветь. Терпеть не могу слез бабьих. Бабе сила за десятерых парней полагается. А они в слезах тонут.
К с е н и я. Не буду…
К л а в д и я. Ты на Анфиску машу посмотри. Вот это – уважения достойно. Она свою судьбу – за горло. Талант в себе взрастила – не меньше отца теперь на заводе ее ценят. Парень красивый по ней сохнет…
К с е н и я. Парень?.. Кто?
К л а в д и я. Ну? Не заметила? А Глеб. Присмотрись, как случай появится. И никому счастьем не обязана, сама себе хозяйка. Глеба на расстоянии держит, он уж на нее, как на святую, смотрит… А тебе все отпущено, а глазищи – сверх нормы. И ничего не имеешь. Кто виноват?
К с е н и я. Запуталось все.. Хоть в петлю.
К л а в д и я. Да потому что поддалась, тенью Илькиной стала. Как ни скажет – так и будет, что ни сделает – простишь. А ты не прощай! Ты человек!
К с е н и я. Я не человек. Я жена.
К л а в д и я. Слышать этого не могу! С чего ты такая? Будто и в школе не училась, будто и в комсомоле не ходила. Подумаешь – золото, муж. Да я бы такого мужа… И на порог не пустила!
К с е н и я. Не я, так другая пустит – какая разница… Страшный он.
К л а в д и я. Говорю – не прощай! Нельзя в человеке дрянь прощать. Не поддавалась бы, и из него бы человека сделала.
К с е н и я. Идут сюда… (С тоской.)Не хочу я домой!..
К л а в д и я. Пойдем еще погуляем, пойдем. Лес большой, хоть всю жизнь ходи… (Уходят.)
Из леса выходит С а в е л и й Е г о р о в и ч, за ним В а с и л и й и А л е к с а н д р несут на шесте убитого медведя. Чуть погодя показывается Г л е б с этюдником на плече.
Г л е б (с опаской). А он не притворяется? Глаза открыты.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Вот какое дело… Сюда его, ребята. (Скрываются за домом.)
Показалась Е л е н а.
Е л е н а (снимает белье, напевает).
Что стоишь, качаясь,
Горькая рябина,
Головой склоняясь
До самого тына…
Из-за дома выходят С а в е л и й Е г о р о в и ч и В а с и л и й.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Нет, печень выбрасывать надо. Мой отец от медвежьей печени чуть не помер. Отравиться можно. Вот какое дело. Я и собакам не даю, закапываю.
В а с и л и й. А я ел, ничего… Тупой нож, поточить надо.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Я помню, ты и мухомор тогда на спор слопал, и ничего тебе не сделалось. Так то не закон… С дочкой моей познакомься, Василий Николаевич. Видал, какова?
В а с и л и й. Видал…
Е л е н а. Знакомы… (Хочет уйти.)
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Ты что, дочка? Прежде вроде да стеснялась… Ты там приготовь чего-нибудь.
Е л е н а уходит.
В а с и л и й. Меня один деревенский мудрец научил грибы есть. Кожу со шляпки снять, гриб вымыть и в кипяток. Говорил – все грибы таким способом перепробовал.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Так то мудрец. Что мудрецу дозволено, за то из дурака дух вон… Василий Николаевич, откуда мою Ленку знаешь?
В а с и л и й (пьет воду).Эх, хороша у вас водица!
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Живая вода, целебная… Скрутило меня после фронта – мочи нет. На костылях из госпиталя шел. Повстречался потом добрый человек, про озерко это рассказал. Покупался в нем – будто заново родился. Вася…
В а с и л и й. Хорошее озерко. Купнуться надо для профилактики.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Тут и другие есть, тут много их. И в каждом и цвет свой, и вкус свой, и сила у каждого особая. Вася… Ну, чего глаза отводишь?..
В а с и л и й. Попало что-то… из медведя трухи насыпалось.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Красивая Ленка у меня выросла. А слыхал, как она у меня песни поет?
В а с и л и й. Откуда бы я слыхал…
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Красивая, а счастья нет. И песни грустные, и ревет ночами. Потише старается, чтобы я не слышал, скулит, как собачонка…
В а с и л и й. Ну, я, это самое, к медведю пойду.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Вася… Сказал бы уж. Лучше от своего услышать, чем перед чужим от срама гореть. Вася, чего она натворила?
В а с и л и й. А ты у нее спроси.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Спрашивал. Плечом дернет – и весь ответ. Только давно чую – неладно что-то. А она – одна у меня. На мать похожа… Год ей было, как без матери осталась. Сам растил. Может, и не так что, может, и моя вина…
В а с и л и й. Вот, ей-богу, мода – все виноваты, и родня, и воспитатели – только не я!
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Скажи, Вася…
В а с и л и й. Ну, как я скажу, как?.. Только была бы она моей дочерью, я бы об нее весь ремень измочалил.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Вот, значит, какое дело…
В а с и л и й. Поплакали от нее бабоньки.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Знаешь-то откуда, Василий Николаевич?
В а с и л и й. Откуда… Значит, знаю.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Договаривай, Вася.
В а с и л и й. Ну… Чего договаривать? В соседях жили…
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Оступилась, может?
В а с и л и й. На целую лестницу не оступаются.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Вот, значит, какое дело…
В а с и л и й. Эх, день какой испорчен… Прости меня, Савелий.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Вот, значит, какое дело… (Уходит.)
В а с и л и й (садится, точит нож. Повизгивает собака). Что, брат, привязали? Привязали… Ну, чего, чего? Поговорить охота? Давай поговорим… Тебя вот хозяин, которого ты любишь, на цепь посадил. А мы – сами себя привязываем. Такой ошейник на себе затянешь, что задохнуться впору… Почему? Да потому, что живем неинтересно – едим, пьем, спим… А есть и спать и амеба может. Этого и тебе маловато – тебе еще Савелия любить необходимо. А нам, брат, и любви мало, понимаешь? В нас – человек тоскует. Что в глаза смотришь, понимаешь, что ли? Может, и понимаешь… Ну, ты меня извини, мне медведя свежевать…
Идут А л е к с а н д р и Г л е б.
А л е к с а н д р. Воды испить. Намял плечи косолапый?
В а с и л и й. Да уж тяжел… (Уходит.)
Г л е б. Попробовал сейчас с места сдвинуть – не смог. Тебе не жаль, что убили? Последний, может?
А л е к с а н д р. Сам виноват, не лез бы драться. Хотя – жаль. Сильный зверь. Признайся – дрожат коленки?
Г л е б. Нет уже.
А л е к с а н д р. А чего присел?
Г л е б. Ноги подкосились.
А л е к с а н д р. В другой раз, когда на тебя нападет медведь, ты не теряйся, ты его по носу кистью.
Г л е б. Глумишься, варвар?
А л е к с а н д р. А каков Савелий? С одного выстрела. И главное – в тебя не попал.
Г л е б. Что?
А л е к с а н д р. Понимаешь, когда мишка над тобой любезно склонился, его и твоя башка были на одинаковом уровне.
Г л е б. Кончай треп…
А л е к с а н д р. И я все гадал, кому достанется твой модернизированный этюдник.
Г л е б. Ганнибал!
А л е к с а н д р. Теперь ты Савелию по гроб должник… Хорошо на солнышке пожариться. Совсем лето.
Г л е б. Небо сочное – к осени. Красотища наши горы!
А л е к с а н д р. Лучше Швейцарии.
Г л е б. Сашка… Ты знаешь, что я тебя люблю?
А л е к с а н д р. Ты смотри, какая кастрюлька… Возьми для коллекции, у тебя такой нет.
Г л е б. Опоздал.
А л е к с а н д р. Тебе подарили посудный магазин?
Г л е б. Нет, я закрыл свою лавочку.
А л е к с а н д р. Геракл!..
Г л е б. Что поделаешь, приходится исправлять ошибки древних. На двенадцать подвигов у Геракла хватило сил, но тринадцатый – уйти от жены – пришлось совершить мне.
А л е к с а н д р. История тебя оценит.
Г л е б. Так что прибереги эту вещь для себя.
А л е к с а н д р. Увы, не пригодится.
Г л е б. Сашка… Ты был на выставке?
А л е к с а н д р. Был.
Г л е б. Мои картины видел?
А л е к с а н д р. Видел.
Г л е б. И как?
А л е к с а н д р. У Левитана лучше.
Г л е б. А без дураков?
А л е к с а н д р. Могу и без. Я видел их еще в твоей мастерской, и каждая в отдельности мне нравилась. На выставке они были все вместе.
Г л е б. Повторяюсь?
А л е к с а н д р. Не в этом дело… Лесные полянки, мягкость, тишина… Видимо, это тоже имеет право на существование. Но, друг мой Глеб, почему на твоих картинах так тихо? Это ложь. Такой тишины нет… Твои картины мягкотелы, как кролики.
Г л е б. Сравнение…
А л е к с а н д р. Рафаэль, если я не скажу этого, кто тебе это скажет?
Г л е б. Какое самомнение!
А л е к с а н д р. Слушай, мне надоела твоя сияющая рожа. Это неприлично. Счастливым надо быть дома.
Г л е б. А я теперь бездомный!
А л е к с а н д р. Кошмар!
Г л е б. Сашка… Я сейчас скажу тебе нечто. Я люблю… Я всех Журавлевых люблю!
А л е к с а н д р. О боже.
Г л е б. Я жизнь люблю!
А л е к с а н д р. Что с тобой, дружище?
Г л е б. Грибами пахнет. Муравьи бегают. Земля… Я землю люблю!..
А л е к с а н д р. Несчастный! Неужели мне снова придется дарить чайный сервиз?
Г л е б. Нет… Не придется. Не придется, Сашка… Но все равно моя жизнь… В мою жизнь вошло великое. А картины… Я теперь другое пишу… Там не будет тихо.
Показывается Е л е н а, несет воду на коромысле.
Что-то разонравилось мне это место, полезу вон на ту гору.
А л е к с а н д р. Подожди, ты куда?
Г л е б. Знаем, куда… (Уходит.)
А л е к с а н д р и Е л е н а молча смотрят друг на друга.
А л е к с а н д р. Вы… здесь?
Е л е н а. Здесь…
А л е к с а н д р. А мы… медведя убили.
Е л е н а. Жаль. У меня есть знакомый медведь. Я кормлю его сахаром. У него оторвано пол-уха.
А л е к с а н д р. Он чуть не кинулся на Глеба.
Е л е н а. Наверно, он просил сахар.
А л е к с а н д р. Елена Савельевна…
Е л е н а. А однажды я нашла раненую белку…
А л е к с а н д р. Почему вы уехали?
Е л е н а. Мне нужно поставить воду.
А л е к с а н д р. Я думал – как это будет. Думал – встречу в трамвае или в кино. Или на улице, – увижу и пойду за вами…
Е л е н а. Не надо. Не хочу…
Показывается С а в е л и й Е г о р о в и ч.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Александр, вот какое дело, Петрович… Иди-ко, медвежатину убрать поможешь.
А л е к с а н д р уходит.
Е л е н а (бежит к отцу). Папа… Папка… Старенький мой папка. Зачем он тебя расстроил? Папка. Не отворачивайся от меня. Ты один у меня на свете. Ну, скажи что-нибудь. Помнишь, как я в лесу заблудилась? А ты искал меня. И нашел. И всю дорогу нес на руках, и я заснула. А помнишь, как ты учил меня петь, а наш волкодав Митька рычал, когда я сбивалась?.. Папка… Это все было, это все в прошлом. Человек заблудился в лесу и долго, долго плутал. Не надо человека ругать. Ему надо помочь выбраться…
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Корыто, что ли, дай…
Е л е н а. Это в прошлом, папка.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. И ведро…
Е л е н а. Папка…
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Александра давно знаешь?
Е л е н а (с отчаянием). Не поверил?
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Ну, ну… сегодня не твой черед обижаться, дочка.
Е л е н а. Упрекать будешь – с обрыва кинусь! Папа, подожди.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Уедем, может, куда? Чтоб ничего старого на глазах не было?
Е л е н а. А ведь я люблю его.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. А хочешь – медвежонка тебе принесу…
Е л е н а. Я люблю его.
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Ручной вырастет, забавный…
Е л е н а. Или – нельзя?
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Дочка… Неужели все враз обязательно?
Молчание.
Е л е н а. Папка… Ты умный, ты хороший. Что мне делать?..
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Что делать… Дорого то, за что дорого плачено. А ты хочешь даром взять.
Е л е н а. Я так и знала…
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Ну-ко… Потом поговорим. Люди ждут. (Уходит.)
Е л е н а (идет на обрыв, стоит). Убили медведя…
Из леса, сильно хромая, вышел И л ь я. Идет к Е л е н е.
Илья?!
И л ь я. Знал, что встречу… Знал! Ногу поранил. Помоги.
Е л е н а. Кровища-то!.. Перевязать не мог?
И л ь я. Перевязывал. Соскочило.
Е л е н а. Значит, не умеешь. (Рванула ему рукав, перевязывает.)
И л ь я. Елена…
Е л е н а. Не дергайся. Тихо.
И л ь я. Запах от тебя. Черт с ней, с ногой!
Е л е н а. Тихо, сказала.
И л ь я. Господи, пахнешь как! Как тайга весной.
Е л е н а. Уймись, Илья. Где поранился?
И л ь я. К Сенькиной скале ходил.
Е л е н а. Чего тебя туда понесло?
И л ь я. Нельзя, что ль? Тайга для всех свободная.
Е л е н а. Я и не говорю, что нельзя. Ну – лучше?
И л ь я. Сойдет. Елью пахнешь… Елена… Даже имя лесом пахнет… Жизни не жалко!
Е л е н а. Всем несчастье. И тебе.
И л ь я. Уйдем, уедем со мной… От всех уйдем, никто не нужен. Дом в лесу построим, окнами на солнце, охотиться будем.
Е л е н а. Что ж тебе люди так мешают?
И л ь я. Не хочу их! Всю жизнь развернули, разворотили, как муравейник палкой, все ломают, переделывают… Мечутся, мельтешат – хаос. Не хочу их!
Е л е н а. Без людей нельзя.
И л ь я. Притворяются! Снаружи гладко, а копни – внутри одно притворство. И то же, что тыщу лет назад было.
Е л е н а. Сам говоришь – жизнь разворотили. Значит, не то же, что тыщу лет назад. Чтобы построить, прежде сломать надо.
И л ь я. Умные все… Тоска горькая.
Е л е н а. Люблю с обрыва смотреть. Голова кружится, сердце стучит, невозможного хочется.
И л ь я. И ты притворяешься. Слова всякие. А тебе мужика надо. В лес, на траву горячую… Уйди с края, сорвешься.
Е л е н а. Не сорвусь.
И л ь я. Так пойдешь со мной?
Е л е н а. В лес, что ли?
И л ь я. Жить зову.
Е л е н а. Нет.
И л ь я. Погоди… Ты посмотри, что у меня есть… Зачем на Сенькину скалу лазил, спрашивала? Ты смотри – это что?
Е л е н а. Тяжеловес… Топазом зовут. Голубой.
И л ь я. А это?
Е л е н а. Сибериты.
И л ь я. Дай на грудь положу. Как кровь, светятся. Будто целовал тебя.
Е л е н а. Пусти, Илья…
И л ь я. Для тебя добыл, о тебе день и ночь думал. Только ты осталась, никого вокруг, только ты…
Е л е н а. Жалко тебя. И себя жалко.
И л ь я. Пожалей, пожалей… Елена, краса моя, ласонька…
Е л е н а. Илья!
И л ь я. Белогрудая, жизни слаще, о, господи!
Е л е н а. Пусти!..
Вышел А л е к с а н д р. Е л е н а вырвалась. И л ь я поднялся за нею. А л е к с а н д р рванулся к И л ь е, ударил. И л ь я едва удержался на обрыве.
И л ь я. Бьешь? А за что? Ты ведь – идейный…
А л е к с а н д р. Не тронь ее!
И л ь я. Идея вбивается кулаком, уж это точно. Не отдам!
А л е к с а н д р. Не тронь!..
Е л е н а. Пусти меня!..
И л ь я. Вот и попалась медвежья тропка… Ненавижу! Всю жизнь ненавидел… Мальчишкой ненавидел! За то, что чужой! За то, что книжки читал, за то, что мой дом завтра ломать будешь, за то, что у тебя все – да, да, да, а у меня – нет, нет, нет!.. За все ненавижу! До нутра ненавижу! Не могу с тобой по земле ходить. Давно я этой минуты ждал. Чистоплюй! Всю жизнь ты считал себя лучше, всю жизнь меня презирал. А сейчас – я тебя презираю! Ты убить меня хотел – вот где я тебя схватил, вот где я тебя зачеркнул! (Александр сделал движение к Илье – Илья пятится. На шум вышли Савелий Егорович и Василий.)И сейчас у тебя глаза такие. Убийца!.. (Сорвался с обрыва. Крик. Тишина.)
Е л е н а. Папа!.. (Савелий Егорович и Василий бегут вниз. Александр стоит неподвижно.)Саша… Саша! Да очнись же! Ты не виноват, ты не виноват!..
А л е к с а н д р. Какая разница… Я действительно хотел его убить.
Е л е н а. Но это не ты!.. Не ты!..
А л е к с а н д р. Какая разница!
Е л е н а. Саша!.. Саша!..
Показался С а в е л и й Е г о р о в и ч.
Жив?.. Он жив?.. Да ответьте же!..
С а в е л и й Е г о р о в и ч. Жив покуда…
З а н а в е с
Картина шестая
Бывший двор Ж у р а в л е в ы х. Вместо дома – груды мусора, заборы сметены. В стороне аккуратно сложены бревна. На дальнем плане – новый многоэтажный дом, в который переехали жители Лисьего Хвоста. Поднимаются другие здания. Разворачивают стрелы подъемные краны. По-над озером так же бегут трамваи. П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а и К л а в д и я.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Сору-то сколько! Вроде и чисто жили, а сору – пропасть.
К л а в д и я. Жалко дом, мама?
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. И жалко, и нет. Жизнь на этом месте прошла – так жалко. А как вспомню, что теперь вода у меня и на кухне, и в ванной, и в этом самом – так пропади он пропадом. А как подумаю, что тут все вместе жили, а теперь поразъехались – Саша отдельно, ты отдельно, так и опять жаль…
Появляется К у з ь м а.
К у з ь м а. Нету дома. А, Федоровна? Жизнь нашу разрушили. А я не хочу в общественном доме жить. Ну нет, ну сурьезно – вдруг обвалится? Мне мой дом нужен – им это понятно? Чтоб знала душа – это мое, хочу продам, хочу сожгу. А, Федоровна? Осиротели мы.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Полно-ко, Кузьма.
К у з ь м а. И печи в комнате нет. А как же я без печки?
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Так не зима еще.
К у з ь м а. Я всю жизнь около русской печки прожил. На ней и валенки посушить, и самому полежать. Даже лечиться можно – лучше всяких горчишников этих помогает. Я, если желаете знать, и родился на печи.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. А топила печь всю жизнь твоя старуха, покойница.
К у з ь м а. А как же? Такое ее женское дело.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Не больно веселое дело.
К у з ь м а. Опять же баня. Я в бане париться привык, а они мне корыто поставили.
К л а в д и я. Ванну.
К у з ь м а. Как ни назови, все одно – корыто.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Как я вижу – не угодили на тебя, сосед.
К у з ь м а. Какое!.. Говорил, подождите, пока помру, я и дом государству отпишу. Ну нет, ну серьезно – помру, тогда и стройте. Так нет – им, поди-ко, ждать некогда.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Деньгами бы взял.
К у з ь м а. А зачем мне деньги, раз жены нету? Теперь уж одно – помирать… (Уходит.)
К л а в д и я. Мне и то погрустить захотелось. Служили долго и верно (хлопает по бревнам), можно и спасибо сказать. Пошли, к соседям заглянем?
Уходят. Идут А л е к с а н д р и В а с и л и й.
В а с и л и й. Это мать хорошо придумала – собраться всем и посидеть у старого гнезда.
А л е к с а н д р. Жизнеутверждающий смысл разрушения. А? Приятно, что я имею к этому отношение.
В а с и л и й. Еще бы! Ничего, Сашка, хорошо строим. Хотя, конечно, за жизнь сколько ни плати, все мало.
А л е к с а н д р. Да… Да, да.
В а с и л и й. Ты что?
А л е к с а н д р. Ну, не думал, никогда не думал, что окажусь такой… такой дрянью. Откуда во мне это?
В а с и л и й. В каждом из нас свой Илья…
А л е к с а н д р. Постой, Вася… Я сейчас понял одну вещь. Подожди… Я его ударил – он остался стоять передо мной. Он стоял и кричал, что ненавидит меня, и у него были такие глаза… Торжествующие были глаза. Потом он сорвался. Вася, он сорвался нарочно.
В а с и л и й. Хороший ход.
А л е к с а н д р. Но зачем?
В а с и л и й. Не понимаешь? Чтобы ты стал убийцей. Уравнять тебя и себя. Ты и он – одно и то же.
Пауза.
А л е к с а н д р. Хорошо, что он жив.
В а с и л и й. Внизу кустики были.
А л е к с а н д р. Что?
В а с и л и й. Кустики, говорю, внизу были…
Показалась Е л е н а. В а с и л и й отходит в сторону.
Е л е н а (подошла тихо, остановилась, говорит не сразу). Я пришла проститься, Саша. Я только посмотреть на тебя и уйти. И сказать, что виновата только я. Виновата в том, что перестала верить…
А л е к с а н д р. Самое страшное мне сейчас вспомнилось… Бомба ухнула, и там, где была мать, – яма, и парок над развороченной мостовой. Потом я много дней шел… С одной улицы на другую, с одной улицы на другую. Потом какой-то человек дал мне кусок хлеба. И это врезалось в память так же, как воронка от бомбы, где стояла мать. Кто-то голодный отдал мне свой хлеб. Потом я понял, что это было сильнее бомбы. Этот кусок хлеба спас меня, и сколько бы я ни работал, сколько бы ни строил – я все равно буду в долгу. В долгу перед теми, чьим подвигом жив.
Е л е н а. Спасибо… Ты прости меня. (Ушла.)
В а с и л и й закурил, подошел к А л е к с а н д р у. Молчит.
В а с и л и й. Ничего. Нормально. Стой, не надо. Потом поймешь, что не надо. Все нормально.
А л е к с а н д р. Нет, я верну ее.
В а с и л и й. Стой!.. Не вернешь. Все нормально.
А л е к с а н д р. Каждый день что-то в себе отметаешь, каждый день с собой в борьбе… И все это с кровью, зубы зажав, через себя – к себе…
В а с и л и й. Все нормально…
Показалась К с е н и я и опирающийся на палку И л ь я. С другой стороны возвращаются П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а и К л а в д и я.
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Собираемся, ребятки? Вот и хорошо…
И л ь я проходит за спиной А л е к с а н д р а, задел больной ногой о камень.
К с е н и я. А мне-то теперь что?
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а (гладит Ксению). Ну, полно, полно…
И л ь я, полный ненависти, стоит над А л е к с а н д р о м. Поднимает камень.
К с е н и я. Жизнь бы сначала начать…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. А ты не о вчерашнем дне думай – о сегодняшнем.
К с е н и я. Я и так о сегодняшнем…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Ну, полно, полно…
И л ь я медлит. Боль в ноге сгибает его, он опускает камень, и сам опускается и плачет слезами бессилия и поражения, и только сейчас все поворачиваются к нему, и так необычно всем видеть слезы И л ь и, что на него смотрят молча.
Илюша, сынок… Ты что? Дом жалко? Так и мне жалко, и я всплакнула…
И л ь я (оттолкнул мать). Не могу. Не могу! Нет места! Жизни нет…
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Илюша…
И л ь я. Не могу с вами! Не хочу с вами!..
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Илюша, куда ты?
И л ь я. Не хочу… Ксенька, уйдем от них… Вставай, уйдем! (Тащит Ксению.)
К с е н и я. Пусти, Илюша. Пусти меня… Не пойду я.
И л ь я (задохнулся). Ты?!
К с е н и я (выпрямилась). Не пойду.
И л ь я. Ты!.. И ты!.. Ненавижу! Всех ненавижу! Всех!..
Ковыляет прочь.
К л а в д и я. Илька!
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Пусть, не держите его… (Илья скрылся.)Что же теперь… Пусть… Как хочет. Посидим перед дорогой, ребятки…
Сидят молча.
З а н а в е с