Текст книги "Отец по договору"

Автор книги: Алисон Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Линор погладила свой живот.

– Слышишь, Наследничек, сегодня я попробую покушать побольше, как советует твой папа. Ты, наверное, проголодался там, у меня внутри?

Она снова попыталась представить беззащитного кроху, свернувшегося маленькой рыбкой в ее животе. Но глаза тут же наполнились слезами. Этот ребенок изменил ее жизнь, изменил саму Линор – заставил ее повзрослеть и стать другим человеком. И теперь ради ребенка надлежало быть сильной.

В любом случае, Линор собиралась дать малышу жизнь и оставаться ему матерью до конца своих дней. Она не знала, что скажет на это Аллан, но решила не придавать его словам значения. Вот если бы он любил ее, тогда от него можно было бы ждать поддержки…

Линор вошла в кухню неслышно, и Аллан, сидящий с газетой в руках, не сразу обернулся. Но когда хлопнула дверь, тут же поднялся молодой женщине навстречу.

– С добрым утром! Будешь завтракать?

– Да.

Аллан открыл дверцу холодильника.

– Пожарить тебе яичницу с беконом?

– Я могу и сама…

– Ты лучше садись, я все сделаю.

Она опустилась в кресло и безучастно наблюдала, как светловолосый мужчина возится со сковородкой, нарезает бекон тонкими ломтиками. Движения его казались механическими, как у робота.

– Спасибо.

– Не за что. Ты хорошо спала?

– Не очень.

– Я тоже всю ночь не мог уснуть, – сообщил он, выливая яйца на сковородку.

– Я все думала о Наследничке.

– И я тоже. – Он налил в бокал апельсинового сока и протянул Линор. – Вот, попей, пока яичница жарится. Так о чем я? Ах да, я думал о малыше. И о тебе.

– Со мной все в порядке. – еще произнося эти слова, Линор поняла, как лживо они звучат. Особенно если глаза того, кто говорит, красные, а веки припухли от слез.

– То есть я имею в виду, что все будет в порядке, как только станет известно… Ты понимаешь, о чем я…

– Понимаю.

Линор взглянула ему в глаза и увидела в них, как в зеркале, свои же боль и тревогу. Он страдал не меньше, чем она, и сердце ее потянулось к нему как никогда доселе. Но она постаралась остаться внешне спокойной.

– Знаешь, я много размышляла этой ночью.

– Звучит серьезно. – Аллан снял с огня сковородку и переложил горячую яичницу на тарелку, после чего подал ее Линор. Потом сам сел напротив, поставив локти на стол.

Звучит серьезно? Это и в самом деле было серьезно. В свой первый день в Лондоне Линор, помнится, в порыве гнева назвала Аллана донором спермы. За несколько недель он заставил ее думать о нем как об отце ребенка. Поведет ли он себя в самом деле как отец, это и надлежало сейчас узнать.

– Я приняла решение, Аллан. Каковы бы ни были результаты анализов, что бы ни сказал генетик, я оставляю этого ребенка. Я люблю Наследничка. Он или она – часть моей семьи. Точнее, моя единственная семья, и количество хромосом это не изменит. Я хочу, чтобы ты это знал.

Аллан глубоко вздохнул, как ей показалось, с облегчением.

– Я рад. Я не знал, что ты предпочтешь, но подчинился бы любому твоему решению. Теперь сделать это мне будет очень легко.

Хотя слова Аллана звучали убедительно, Линор все же не могла до конца ему поверить. Сможет ли этот честолюбец любить неполноценного ребенка? Она хотела спросить, но не решалась.

– Я очень боялся, что ты решишь иначе, – добавил Аллан.

Линор подняла голову.

– Правда?

– Клянусь тебе! Что бы ни сказали врачи, я уже люблю моего ребенка до боли.

Голос его чуть дрогнул, и у Линор от несказанного облегчения на глаза навернулись слезы.

– Как хорошо, что мы думаем совершенно одинаково.

– Да. И еще: раз уж мы приняли решение, можно отказаться от дополнительных обследований.

– Нет, – замотала головой Линор. – Я могу вынести что угодно, но только не эту неопределенность. Мне нужно знать. Я все равно буду любить ребенка, но не смогу жить еще четыре месяца под дамокловым мечом. Ты считаешь, что это глупо?

– Вовсе нет. По-моему, ты права.

– А ты, по-моему, очень благородный человек.

И заботливый, и добрый, и… Боже, как же сильно она нуждается в нем сейчас!

– Так ты согласен, чтобы я полностью прошла обследование?

– Да, конечно. В конце концов, кто знает, какие дурные гены я мог унаследовать от моего отца?

– Мне бы и в голову не пришло, что что-то неладно с тобой.

– Зато мне пришло именно это. – Взгляд Аллана стал холодным и отстраненным. – Я сегодня же позвоню твоей матери в Нью-Йорк. Закажу для нее билет на ближайший же рейс. У тебя есть ее телефон?

– Нет, – поспешно отозвалась Линор. – Спасибо, но лучше не надо вызывать ее сюда.

Аллан ничего не спросил, но вопрос стоял у него в глазах. Линор понимала, что лучше сменить тему, но не знала, как это сделать. Кроме того, Аллан, желая сделать ей приятный сюрприз, мог пригласить ее мать и по собственной инициативе… Лучше сказать правду сейчас, чем потом поплатиться за молчание.

– Аллан, я должна тебе рассказать кое-что о моей матери.

– Если не хочешь, не говори.

– Нет, это нужно сделать. – Линор обвела губы кончиком языка. – Когда моя мать узнала, что я беременна, она потребовала от меня избавиться от ребенка… А если она узнает, что малыш может оказаться не совсем нормальным… В общем, я не хочу ее видеть и не хочу, чтобы она знала о результатах обследования.

Аллан накрыл руку Линор своей. Она была большая и сильная, его ладонь. И от нее исходило успокаивающее тепло.

– Прости. Я не хотел вынуждать тебя к такому разговору.

– Ничего. Рано или поздно тебе нужно было узнать правду.

– Хочешь, чтобы кто-то пошел с тобой к генетику? – Голос Аллана звучал ласково и мягко. Когда-то он уже говорил с Линор таким голосом… Давным-давно. Кажется, десять лет назад, а не четыре с лишним месяца.

– Да, хочу. – Она наклонила голову. – Единственный человек, который способен меня поддержать, – это ты.

8

Приемная диагностического центра, слава Богу, была пуста. Точнее, в ней не было никого, кроме Аллана и Линор, сидящих рядышком на невысоком кожаном диване.

Молодая женщина порой бросала взгляд на своего спутника, видела, что он нервничает не меньше ее, и это странным образом успокаивало. По крайней мере, она была не одна в своих переживаниях.

За последние несколько дней меж ними установилась некая сверхъестественная связь, так что они понимали друг друга без слов. Не сговариваясь, они больше не поднимали тему ребенка и его возможной болезни, вместо этого вместе занимаясь обустройством дома. Линор с согласия Аллана пригласила известного дизайнера, Рэймонда Бишопа. И результаты их совместной деятельности очень нравились всем участникам…

– Я могу что-нибудь для тебя делать?

– Можешь. Напиши мне хвалебную оду.

Одного взгляда на измученное лицо Линор было довольно, чтобы понять: она не шутит.

– Ты совершила какой-то подвиг?

– Да. Для этого несчастного обследования выпила тридцать две унции воды. Я считаю это подвигом.

– Если хочешь, я выпью столько же воды, и мы будем страдать вместе.

Впервые за все утро Линор улыбнулась и покачала головой.

– Не надо. Довольно одного страдальца. В обязанности отца это не входит.

На этих ее словах врач-генетик, представившийся как Родерик Саммер, наконец-то пригласил их войти. Линор встала и схватила Аллана за руку, почти не осознавая, что делает. Он вздрогнул, сжимая ее холодную ладонь. Впервые за весь день Линор прикоснулась к нему, и теперь они вошли в кабинет врача, держась за руки, как испуганные дети.

Доктор Саммер казался совсем молодым, со своими светло-рыжими волосами без ниточки седины и гладко выбритым лицом, однако, судя по всему, свое дело он знал прекрасно. Он непринужденно повел беседу, объясняя, в чем смысл генетического обследования и как оно проводится, и Линор немного успокоил звук его уверенного спокойного голоса.

– Я просмотрел заполненную вами анкету, и, если судить по ней, непосредственной опасности нет. Но кто знает, что за сюрпризы готовит нам наша родословная! Поэтому я сейчас задам вам еще несколько вопросов.

Врач взял чистый лист бумаги и нарисовал круг.

– Этот значок обозначает вас, мисс Монтекьют. Значки поменьше – ваши родители. А этот треугольник – вы, мистер Форестер. Как ваше здоровье? Страдаете ли вы хроническими заболеваниями?

– Нет.

– А ваша мать?

– Она никогда в жизни не болела. Только однажды на моей памяти простудилась.

– Прекрасно. А ваш отец?..

Аллан медлил с ответом. Хотел бы он сам знать! Давно забытый детский страх вернулся к нему. Стыд, горечь, смех школьных товарищей, которые показывают на него пальцем и смеются…

– Эй, Форестер, ты, небось, думаешь, что тебя принес в клюве аист?..

– Форестер, это не твой папаша вон там подметает улицу? Ха-ха-ха!..

– Слушай, парень, а твоя мамаша сама-то знает, чей ты сын?..

Но, взглянув на Линор, на ее светлое спокойное лицо, Аллан взял себя в руки. Все это были лишь дурные воспоминания, и их надлежало выкинуть из головы.

– Я не знаю ничего о моем отце, – просто ответил он.

Доктор Родерик ничем не выказал насмешки или удивления, он просто кивнул.

– Есть ли у вас братья и сестры?

– С материнской стороны – нет. С отцовской – может быть, но мне об этом тоже ничего не известно.

– Так… Есть ли у вас родственники, страдающие психическими заболеваниями?

– Нет.

– Понятно. – Доктор Саммер пометил что-то на схеме, которую рисовал, и обратился к Линор: – Теперь вы, мисс Монтекьют…

Закончив беседу о родственниках Линор, он проводил их в соседний кабинет. Там их встретил ассистент доктора, Оливер, изящный высокий брюнет с клиновидной бородкой.

– Послушайте, вы в порядке? – спросил он, глядя на побледневшую Линор.

– Да-да… В полном порядке.

– Хорошо, поверю вам на слово. Хотя даже мне не по себе оттого, как вы нервничаете. Это ваш первый ребенок?

Аллан перевел взгляд на Линор, которая смотрела на него огромными встревоженными глазами.

– Да, – ответил он за нее.

Они вдвоем зачали этого крохотного человечка. Теперь их долг – дать ему все лучшее на свете. Дать семью.

– Тогда я понимаю ваше волнение, – улыбнулся Оливер. – Даже если у вас будут еще дети, чувство, которое испытываешь, увидев первенца, ни с чем не сравнится.

Еще дети? Почему-то Аллана поразили эти слова. И он, и Линор были единственными отпрысками в своих семьях. Но для Наследничка Аллан не желал подобной участи. Хотя ясно понимал, что с Линор не стоит об этом даже заговаривать, пока они не пойдут рука об руку к алтарю.

– А у вас есть дети? – спросил он Оливера, чтобы скрыть замешательство.

– Целых трое, – весело отозвался врач и кивнул на фотографию на стене. – Вот они. Две дочки и сын.

– Какие славные!

– Да, мне тоже нравятся, – серьезно ответил Оливер. – Ничто не сравнится с радостью быть родителем! Это даже объяснить невозможно, только познать на собственном опыте.

Аллан понимающе кивнул. Он уже сгорал от нетерпения набраться подобного опыта! Первые шаги ребенка, его первое слово, первый день рождения… Как же его отец смог так запросто отречься от своего ребенка, отказаться от всего этого? И какое мужество потребовалось от матери, чтобы вырастить сына в одиночку?

«Я никогда тебя не брошу, Наследничек. Я люблю тебя. Я жду тебя с нетерпением», – мысленно обратился Аллан к своему ребенку.

Оливер тем временем начал исследование, по ходу дела давая пояснения.

Аллан положил Линор руку на плечо.

– Ну, как ты? Все хорошо?

Не в силах выговорить ни слова, она судорожно кивнула. Аллан и ребенок – эти два самых важных человека в ее жизни – были сейчас совсем близко. Вместе с ней.

Она схватила руку Аллана и стиснула в своей, потом переплела свои пальцами с его. Может, меж ними и нет супружеской любви, но родительскую любовь они испытывают одинаково сильную. Линор знала это наверняка…

– Ну, вот и все, – произнес Оливер. – Конечно, об окончательных результатах обследования вам скажет доктор Саммер через несколько дней. Но, как мне кажется, у вас нет ни малейшего повода волноваться…

– Надеюсь, вы не ошибаетесь, – отозвалась Линор.

Она боялась радоваться, пока ничего не было известно наверняка. Ей казалось, что в случае неудачи она потеряет Аллана навсегда. Хотя пока он вел себя безупречно, но все же, все же…

После обеда Аллан заглянул к Линор. Она в кои-то веки хорошо поела и теперь отдыхала после пережитых волнений, лежа на кровати с книгой в руках.

– Можно?

– Да, заходи.

Линор приподнялась с подушек. Темные волосы она распустила по плечам, и теперь они падали красивыми волнами. Маленькие ноги были босыми. Линор выглядела ранимой и очень хрупкой.

– Я принес тебе кое-что.

С этими словами Аллан положил на кресло стопку одежды. Это были его собственные вещи – несколько свободных рубашек.

– Это, конечно, пустяки, но я подумал… У тебя ведь фигура все время меняется, тебе, наверное, неудобно в прежней одежде. Эти рубашки ты могла бы носить дома вместо халатов, пока я не куплю что-нибудь получше. Они старые, зато мягкие и удобные.

– Спасибо.

– Ты не хочешь подремать?

– Да, пожалуй. Ночью мне не пришлось много спать.

Как, впрочем, и ему. Однако Аллан об этом не сказал.

– Я могу для тебя еще что-нибудь сделать?

Линор собралась было что-то сказать, но передумала.

– Что же ты? Говори.

– После всего, что сегодня случилось, может быть, ты… полежишь рядом со мной? Пару минут…

Пожалуй, ничего на свете Аллану не хотелось сильнее. Он улыбнулся, присаживаясь на край кровати.

– Мне засечь по часам?

Линор улыбнулась в ответ – застенчиво, без слов.

Аллан лег рядом с нею так, что спина Линор касалась его груди, и обнял молодую женщину, притягивая ближе.

– Так хорошо?

– Да. – Она сама подалась к нему, накрывая его ладонь своей. – Спасибо.

– Да что ты. Мне тоже очень хорошо с тобой.

Аллан вдыхал апельсиновый аромат ее волос, касающихся его лица. Боже, как же она благоухает! Как какой-нибудь экзотический цветок.

Впрочем, о чем это он думает? Он же собирается жениться на этой женщине только из-за ребенка. Но сейчас, держа ее в своих объятиях, так легко было забыть обо всем на свете.

– Мы правильно решили насчет обследования, правда?

Это «мы» безмерно порадовало Аллана. Она говорила так, будто они на самом деле были семьей.

– Да, конечно.

– Ты не расстроился, что решение приняла я, а ты только согласился с ним? Кажется, я повела себя как настоящая эгоистка, думая только о том, как мне будет тяжело жить в неведении. А хорошая мать должна в первую очередь думать о ребенке.

– Ты о ребенке и думала. Ради Наследничка ты уехала из дому, устроилась на работу, начала новую жизнь.

– Я тоже так себе говорила, но сегодня пошла на это обследование ради себя одной. Ни ради малыша, ни ради тебя…

– Но ведь это не может причинить ребенку вреда.

– Ты уверен?

– Совершенно уверен.

– Я сегодня поняла, что совершенно ничего не знаю о детях, – вздохнула Линор. – Ни о том, как их воспитывать, ни даже о том, в чем они нуждаются… Так и думаешь, что они появляются на свет с руководством по эксплуатации. Интересно, что же я буду делать с Наследничком, когда мы приедем из родильного дома?

– Ты выяснишь это по ходу дела. Каждая мать с начала мира поступает именно так. По крайней мере, в отношении своего первого ребенка!

– Как это – первого? О том, что могут быть еще дети, я и помыслить не могу!

– Всякое бывает. – Аллан понял, что этот разговор преждевременен, и предпочел сменить тему. – Я тоже немного боюсь. Но если поколения родителей как-то справлялись, значит, сможем и мы!

– Ты-то чего боишься? Столько книг перечитал!

– Книги – это совсем другое дело, – вздохнул Аллан. – А вот, например, пеленки я не менял ни разу в жизни.

– Я тоже. Иногда завидуешь тем девочкам, у которых есть младшие братики и сестренки. Они хоть всему научатся.

– А может быть, нам походить на курсы молодых родителей?

– Это было бы прекрасно, – с облегчением призналась Линор. – А кроме того, давай-ка я прочту твои книжки про детей.

– Я сам еще не все прочел, – сообщил Аллан с улыбкой. – Может, нам их читать друг другу вслух? Например, по вечерам…

– Это будет замечательно. – Линор взяла его руку и положила себе на живот. – Как же я счастлива, что отец моего ребенка именно ты. Одна бы я ни за что не справилась.

– Спасибо, конечно… А как насчет твоего бывшего жениха? – Аллан спохватился, что такой личный вопрос сейчас не уместен, и поспешил извиниться. – Прости. Это, в общем-то, не мое дело.

– Почему же? Я могу рассказать. Мы с Леонардом… Кстати, ты, наверное, не знаешь, что его звали Леонард Катбери…

– «Катбери Глобал Инвестментс»? – Как же, как же, эту крупную инвестиционную компанию Аллан знал хорошо.

– Ну да. Банк принадлежал отцу Леонарда, который лет десять назад приобрел титул баронета. Ему нужны были знакомства в высшем обществе, чтобы органично вписаться в компанию настоящих аристократов. Вот он и водил дружбу с моим отцом. Мы с Лео, можно сказать, выросли вместе. Наши отцы решили нас поженить, чтобы объединить свои деньги, когда мне было лет тринадцать. О любви речь никогда не шла: Лео хотел закрепиться в высшем свете, а я… Мне просто казалось, что мой отец всегда все делает правильно. Если бы я, например, забеременела от Леонарда, он бы относился ко мне как к отличному инкубатору для наследника миллионов.

Аллан вдруг осознал, что не так давно его отношение к Линор не сильно отличалось от этого. Но сейчас ситуация изменилась. Почему-то ребенок, их ребенок, преобразил все.

– Но ведь ты же выросла. Почему ты не расторгла помолвку?

– Я спрашивала себя об этом миллион раз. Леонард был богат и элегантен. «Все, что требуется от мужчины», – как любила говорить моя мать. Это, конечно, недостаточная причина для брака, как я вижу теперь, но тогда…

– Что же изменилось теперь?

– Я поняла, что потеряла бы, если бы вышла замуж за Лео. Мы очень часто встречались в последний год, но никогда не позволяли себе больше, нежели поцелуи. У меня даже не возникало мысли его обнять. И у него такого желания, кажется, тоже не было. Сейчас я догадываюсь, что между нами просто не было любви.

«Этот Лео, должно быть, сделан изо льда, если ему не хотелось обнять Линор», – подумал Аллан, но промолчал.

– Я часто мечтала о прекрасной свадьбе, как делают все девочки. Но этим мои мечты ограничивались, не шли дальше белого платья и красивой музыки. И я никогда не могла понять своих подруг, когда они говорили о… о физической стороне отношений… До того самого дня, когда ты поцеловал меня на нашей свадьбе. Ничего подобного я никогда не испытывала. Это было… как если у тебя внутри вспыхивает фейерверк.

Аллан чувствовал, что ее слова оказывают на него магическое воздействие. Губы сами собой сложились в счастливую улыбку.

– Это ты имела в виду, когда оставила мне ту записку?

– Ты запомнил?

Она спрашивает, запомнил ли он! Это же просто смешно: разве можно такое забыть?

– Еще бы. Если хочешь, могу процитировать тебе ее.

– Слава Богу, я все же не вышла замуж за Леонарда, – без малейшего сожаления в голосе сказала Линор. – Это вторая самая радостная вещь в моей жизни.

– А первая?

– Наша с тобой свадьба в феврале. Ты подарил мне прекрасную ночь, о какой я даже мечтать не могла, и еще – ты подарил мне ребенка. Знай я, как сложится жизнь, я и тогда бы сделала все точно так же.

Сердце Аллана замерло. Ладони покрылись испариной.

– И я тоже, – тихо сказал он.

Это была чистая правда. Ни за что на свете он не отказался бы от счастья, которое Линор ему подарила. Как же убедить ее, что…

– Очень хорошо, что мы и в этом сходимся. – Молодая женщина ласково сжала его руку. И это простое, невинное пожатие заставило его кровь обратиться в огонь. – Одного не могу понять: почему ты до сих пор не женился? Ведь ты же…

– Богат и элегантен? – усмехнулся Аллан.

– И к тому же скромен, – хмыкнула она. – Сколько тебе лет, прости за нескромный вопрос?

– Двадцать девять.

– Ни за что не поверила бы, что ты еще не женат.

– Ты говоришь так, будто я старик.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Но я уже был женат… На тебе.

– Это не по-настоящему, – рассмеялась Линор, поглаживая его руку.

«Так дай же мне шанс, – едва не вскричал он. – Дай мне шанс, и наша свадьба окажется настоящей!» Ему пришлось усилием воли сдержать себя.

– Последние годы я все силы отдавал карьере.

– Аллан Форестер, не пытайся меня убедить, что ты двадцать девять лет живешь как монах.

– Нет, конечно, но… – Как ни странно, Линор задела его за живое, а он не хотел открывать своих слабостей никому. Но сейчас, кажется, был особый случай. – Те женщины, к которым я мог бы проникнуться глубокими чувствами, не воспринимали меня всерьез.

– Значит, это были очень глупые женщины.

– Мне везло на глупых женщин. Они все почему-то предпочитали молодых людей вроде Кевина Ладлоу. Кого-нибудь, кто открыл бы им путь в высшее общество.

– Не верю, что Кевин когда-нибудь женится!

– Жениться он и впрямь не хочет, но всегда любил легкий флирт. В отличие от меня. – Аллан вспомнил все случаи их соперничества с Кевином, когда они упирались друг в друга лбами, как два осла на узеньком мосту. И почему-то изо всех этих столкновений Кевин выходил победителем. – Странно: мы с ним дружим, как родные братья, и при этом он всегда встает у меня на пути. По крайней мере, так было раньше.

– Ты имеешь в виду его отношения с отцом?

– Не только. – Воспоминания нахлынули на Аллана волной. – Мы были ровесниками, вместе учились – сначала в школе, потом в Оксфорде и все время соперничали по любому поводу. В том числе и из-за женщин. Была некая мисс Дора, дочь барона Грэндисона. Я только что окончил университет и работал в адвокатской конторе, когда мы познакомились на вечеринке в клубе. Сначала все шло хорошо. Мы ходили в театры, в рестораны, я думал, что наши отношения перейдут во что-то более серьезное. Собрался даже сделать ей предложение, но тут она узнала, что я сын кухарки семейства Ладлоу…

– Ты так и не успел сделать ей предложения?

– Не успел. Она начала встречаться с Кевином. А на меня при встрече смотрела, как если бы я был предметом мебели.

– Это очень печально, Аллан. – Тон Линор был задумчивый. – Хотя не могу сказать, что сильно огорчена случившимся. Для меня и Наследничка большая удача, что ты не женился на этой Доре.

Аллан улыбнулся. Такая простая мысль почему-то не приходила ему в голову. Мгновенно перестав жалеть себя, он спрятал лицо в душистых волосах Линор.

– Смотри, как складывается жизнь, – продолжала она. – Поневоле поверишь, что все, что ни делается, – к лучшему. Если бы я не потеряла все деньги, я бы вышла замуж за Леонарда. А ты, если бы тебе больше везло, женился бы на какой-нибудь мисс Доре. Тогда бедный Наследничек никогда не появился бы на свет.

Действительно, если воспринимать происходящее именно так…

– Как думаешь, что еще припасла для нас судьба? – спросила Линор.

Аллан знал ответ, но пока не хотел произносить его вслух.

– А что бы ты хотела? – попробовал он отшутиться, целуя прядку ее волос.

Линор задумалась, хмуря брови.

– Я бы хотела…

Губы ее слегка приоткрылись. Аллан, приподнявшись на локте, заглянул ей в глаза. А потом наклонился ниже и не смог пересилить себя – все-таки коснулся ртом ее губ. И, снова почувствовав их знакомый, невыразимо сладкий вкус, он понял, что Линор права. Их свела вместе судьба.

Ресницы ее дрогнули, тело изогнулось в судороге желания. Аллан знал, что Линор влечет к нему и жажда ее ничуть не меньше его собственной. Но не хотел пользоваться моментом и заставлять ее совершать поступок, о котором она потом будет сожалеть. Он поцеловал ее в висок, где билась голубая жилка, и отстранился.

Все, что он чувствовал в номере отеля четыре месяца назад, никуда не делось. Кого Аллан пытался обмануть? Его влечение к ней было столь же живо, как и тогда, и ребенок тут оказывался ни при чем. Целуя Линор, он целовал не мать своего ребенка, а прекрасную и желанную женщину, доверчиво приникшую к его груди. И от осознания этого можно было умереть.

9

В воскресенье утром Линор сидела на полу в детской и любовалась результатом своих трудов. Комната за последнюю неделю и впрямь преобразилась. Но Линор это не утешало. На глаза ее опять навернулись слезы при воспоминании, от которого она безуспешно пыталась избавиться.

Кого она хотела обмануть? Вчерашние поцелуи с Алланом пробудили полузабытую нужду в ласке, которая, как выяснилось, никуда не девалась, просто спряталась на время. Да тут еще бесконечная тревога в ожидании результатов обследования… И главное, ничего нельзя поделать – только смириться и ждать. Но ожидание могло принести плоды только в случае с обследованием, на отношения с Аллана оно никак не влияло.

После того как они вернулись из диагностического центра, Линор показалось, что их отношения изменились раз и навсегда – и в лучшую сторону. Это было не примитивное физическое влечение, игра гормонов, а нечто неизмеримо большее.

Линор чувствовала себя защищенной в его объятиях. И ей хотелось испытать это снова.

Аллан был не только отцом ее ребенка, но и мужчиной. Нежным, красивым и властным мужчиной, к которому ее тянуло.

В дверь постучали, и раньше, чем Аллан вошел, Линор уже знала, что это он. Как всегда при его приближении, по телу молодой женщины пробежала чуть заметная дрожь.

Аллан замер на пороге и с восхищением огляделся.

– Как же тут стало красиво!

Он был в простой домашней одежде – в вельветовых светлых брюках и в футболке с эмблемой Оксфордского университета. Да и туалет Линор не отличался изысканностью – старая рубашка Аллана в синюю клетку и просторные шорты.

Он взглянул на нее с улыбкой.

– А ты здорово выглядишь. Тебе эта рубашка идет куда больше, чем мне.

– Спасибо за комплимент. Только мне кажется, это грубая лесть.

– Вовсе нет. Хотя если тебе надоело ходить в моих одежках, давай купим что-нибудь еще.

– Мне очень нравится ходить в твоих одежках, – искренне ответила Линор. – Я в жизни не носила рубашек, даже дома, а теперь понимаю, как это удобно.

Кроме того, покупка новой одежды могла сделать брешь в бюджете Линор. Разве что попадется дешевая распродажа… Хорошо, что она так сильно изменилась. Та, прежняя Линор каждый месяц жаждала новых туалетов, а эту вполне устраивала старая мужская клетчатая рубашка в качестве обновки.

– К тому же Флоренс обещала отдать мне платья времен своей беременности. А Кэтрин обещала спросить свою сестру, не осталось ли у той чего-нибудь…

– И ты наденешь ношеные вещи? Может, лучше я дам тебе денег на новые?

Легкое пренебрежение в его голосе задело Линор за живое.

– Нет, спасибо. – Отказ доставил ей огромное удовольствие.

– Ты предпочитаешь принимать подачки от подруг вместо того, чтобы купить приличную новую одежду?

– Нищие не выбирают.

– Ты не нищая. И никогда таковой не будешь.

– Никогда не говори «никогда», – усмехнулась Линор.

Безапелляционный тон Аллана раздражал ее. Неужели он высоколобый сноб? Снова и снова Линор убеждалась, что плохо знает этого мужчину.

Аллан присел на корточки рядом с ней.

– И запомни, пожалуйста, что в доме я хочу видеть только новую мебель. Никаких бывших в употреблении вещей или подарков неизвестных благодетелей.

– А как насчет антиквариата? Помнишь ту отличную маленькую лавку древностей? Тебе же там понравилось кое-что – комод, конторка…

– Я думал, мы просто разглядываем старинные вещи. Ни за что бы не согласился приобретать эту рухлядь для моего дома.

– Я бы не называла антикварные вещи рухлядью. Тем более что некоторые из них были абсолютно в стиле твоего особняка. Это все равно что называть старой развалиной Букингемский дворец по той только причине, что он построен несколько столетий назад.

– Бог с ним, с дворцом. Ты можешь покупать стилизованную мебель.

– Но это же глупо. – Линор никак не могла понять, почему он так уперся. – Что на тебя нашло?

– Ты не поймешь.

– А я попробую.

– Ты выросла в роскоши.

– Вырасти в роскоши еще не значит не знать горя.

– Это так. Я рос в богатом доме, хотя он мне и не принадлежал, и знаю, что ты права. Однако… – В голосе его появились нотки горечи. – Моя мама старалась как могла, но все равно с трудом обеспечивала вас. Мы не могли себе позволить покупать новые вещи. Вся моя одежда была куплена на распродажах или на благотворительных базарах.

– Ну и что? Зато тебе было что носить. Другие дети лишены и этого.

– Представь, каково явиться в школу в обновке и узнать, что курточка или джинсы раньше принадлежали кому-нибудь из твоих приятелей.

Ох! Линор словно почувствовала укол в самое сердце. Она вспомнила, как вместе с подружками дразнила одноклассницу, всегда носившую платьишки из секонд-хэнда. Линор тогда и в голову не приходило, что этой девочке, Элис, просто больше нечего было надеть.

– Дети порой бывают очень жестоки. – Вот и все, что она сказала.

– Еще как. Ты даже не представляешь.

Что ж, зато Линор представляла, как жестоки могут оказаться взрослые. Правда, это не мешало ей переживать боль Аллана, как свою. Она боролась с желанием обнять его и поцелуем прогнать из его души старые обиды.

Аллан напряженно смотрел перед собой.

– Я был изгоем общества. И каждый, кому не лень, давал мне это понять.

Линор так и видела светловолосого худенького мальчика, загнанного в угол десятком хохочущих здоровяков…

– Но теперь все изменилось. Ты прошел через это испытание, и оно закалило тебя.

– Наверное, да. – Он встретился с ней взглядом. – Ты можешь считать меня снобом, или эгоистом, или кем хочешь, но я так долго трудился, что могу позволить себе обставить мой дом только новой мебелью.

– Хорошо, пусть так. Если ты вдруг переменишь свое мнение…

– Нет. Я не принадлежу к людям, меняющим свое мнение.

Его резкий тон отрезвил Линор, развеял ее надежды. Вряд ли их отношения когда-нибудь изменятся. Ну и пусть, она не собирается навязываться.

– А это что такое? – Аллан, переменив тему разговора, тронул рукой предмет обстановки. – Что-то не могу понять…

– Это манеж, просто он еще не разложен, – пояснила Линор. – Я увидела его на распродаже и тут же поняла, что он идеально подходит для детской. Ведь ты не против, чтобы я покупала на распродаже совершенно новые вещи?

– Нет, конечно.

Слава Богу, хоть здесь он не возражает. Иначе ей никогда не закончить работу над интерьером. Аллан тем временем вертел в руках большую пластиковую букву А ярко-красного цвета.

– А это для чего?

– Разве тебе не нравится? – Линор подала ему еще несколько штук – красновато-лиловую О и Д цвета молодой листвы. – Это наклейки. Я хочу на каждый предмет наклеить букву, на которую он называется. Так ребенку будет легче учить буквы, а заодно и запоминать слова.

– По-моему, это отличная идея. Только я бы покрасил О в синий цвет.

– Цветовая азбука у каждого своя, – пожала плечами Линор. – Я вот всегда представляла гласные прозрачными, как стеклышки, а согласные – наоборот, густо окрашенными.

– А какого цвета будут обои?

– Светло-голубыми, мягкими и моющимися.