Текст книги "Не зови меня больше в Рим"
Автор книги: Алисия Хименес Бартлетт
Жанры:
Полицейские детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Гарсон, услышав мои слова, буквально онемел. Габриэлла смотрела на меня с таким видом, словно сомневалась, верно ли поняла сказанное. И только Абате по-прежнему улыбался счастливой улыбкой, отреагировав еще более пылко, чем прежде:
– Brava, bravissima! Но вы должны понять меня правильно, я всего лишь хочу убедиться, что наши взгляды в этом пункте совпадают, чтобы решить, как действовать дальше.
– На это я вам скажу вот что: поведение Катаньи кажется мне странным. Если он наемный убийца, который по заказу какого-то врага Сигуана убил фабриканта, а потом и Киньонеса как единственного свидетеля, почему он опустился до кражи в магазине электробытовых приборов в составе небольшой банды? Киллерство – куда более доходное занятие.
– Вот именно! И я вижу такие варианты объяснения: не исключено, что Катанья – никакой не киллер, а просто проходимец без гроша в кармане, который случайно познакомился в Киньонесом и решил заработать, поучаствовав в этом спектакле с проституткой. Но такая версия противоречит имеющимся у вас данным: он убил Сигуана сразу, как только проверил его документы, и не взял ничего ценного с места преступления. Можно также предположить, что он вовсе не профессиональный убийца, а просто готовый на все мерзавец, и он совершил оба убийства потому, что кто-то ему заплатил.
– Хочу напомнить: судя по всему, он совершил и третье убийство.
– Да, но убийство Джульетты Лопес безусловно связано с двумя предыдущими. И это укрепляет мои подозрения, что Катанья – идиот, а не расчетливый профессиональный убийца, и что на него полагается лишь тот, кто его нанял, – гипотетический враг Сигуана.
– В таком случае дело осложняется.
– Наверняка, ведь всегда проще идти по следу настоящего профессионала, чем искать незадачливого дилетанта.
– А на что жил Рокко Катанья после того, как вышел из тюрьмы, и до того, как получил плату за убийство Джульетты?
– Не знаю.
Тут в первый раз подал голос Гарсон:
– Этот Катанья прикончил трех человек, и это показывает, что он закоренелый убийца – то есть лепешка-то оказалась слоновьей.
Ispettore Абате вдруг расхохотался, словно услышал остроумнейшую шутку. При виде нашего общего изумления он счел нужным объясниться:
– Простите меня, но это выражение – “слоновья лепешка” – звучит очень колоритно, я просто обожаю такие лингвистические перлы.
Гарсон внезапно почувствовал себя героем и, польщенный, ответил:
– Ну, если вас будет смешить каждое такое выраженьице, хорошее настроение вам обеспечено.
Чтобы подобные отступления не отвлекали нас от дела, я быстро вернула разговор в нужное русло:
– Давайте делать выводы. Каково ваше мнение, ispettore?
– Я считаю, что тот, кого мы называем “враг Сигуана”, должен быть итальянцем. Зачем было бы испанскому врагу ехать в Италию на поиски профессионального убийцы? В Испании есть отличные киллеры, кроме того, как мне известно, там действуют еще и первоклассные колумбийские мастера этого дела. Разве не проще обратиться к ним – и ближе, и язык общий? Скажите, Петра, – тут он назвал меня по имени, – что вытекает из вашего расследования: каких врагов мог иметь Сигуан в Италии?
– На первый взгляд с Италией его связывали исключительно деловые отношения, и они, кстати, успешно развивались в последнее время, то есть перед его смертью. Я уже попросила составить список клиентов Сигуана в вашей стране и буду настаивать, чтобы список этот прислали как можно скорее. Правильно?
– Да, именно это нам сейчас и нужно.
– Иначе говоря, ispettore, вы намерены досконально изучить дело Сигуана, а не ограничиваться поисками Катаньи?
– Ну, разумеется, мы будем искать Катанью, но вы, полагаю, не станете со мной спорить: надо, чтобы добиться успеха, основательно знать дело, которое вы ведете.
– И вы отдаете себе отчет, что это потребует дополнительного времени?
– Нас много на этом деле – целых четверо.
– Да, но так как согласно принятым международным правилам нам придется всюду ходить вместе, возможности наши ограничиваются.
Он, не переставая улыбаться, посмотрел на меня, но с ответом помедлил. Потом наконец сказал:
– Прежде чем мы ринемся в бой, надо сделать еще кое-что. Судья, который занимается вашим делом в Риме, желает познакомиться с вами. Я предлагаю прямо сейчас поехать к нему, а потом начнем работать.
Габриэлла Бертано, которая за все это время не проронила ни слова, встала и повела нас на стоянку.
Все те ужасы, которые я стала рисовать себе, едва узнав, что нам предстоит вести расследование вместе с двумя итальянскими полицейскими, в мгновение ока воплотились в реальность. На этом этапе моей профессиональной жизни я уже успела убедиться: проблемы, которые поначалу кажутся всего лишь возможными, в конце концов всегда и неизбежно материализуются. Ну как сделать так, чтобы инспектор полиции, который находится в своей стране, включившись в наше расследование, не попытался навязать нам собственное понимание дела? Абате явно вознамерился постоянно вмешиваться в нашу работу, а не только помогать нам искать убийцу. И я ничего не могла с этим поделать. Начни я протестовать либо слишком жестко настаивать на своем, он легко изменит линию поведения и будет выкладываться меньше, чем следует. Да, судя по всему, чертов итальянец усложнит нам жизнь гораздо сильнее, чем я рассчитывала. И вина не была на все сто процентов его, виновата была порочная система, которая без видимой необходимости предписывала удвоение усилий. Наверняка было бы вполне достаточно, если бы мы с Гарсоном отчитывались перед местной полицией о любых наших действиях и по мере необходимости просили бы у них помощи. Так нет же, нас лишили табельного оружия и ни на миг не оставляли без присмотра! И мы чувствовали себя последними кретинами. Я нашла подходящий момент, чтобы шепотом пожаловаться на это Гарсону, но тот лишь фыркнул по-бизоньи и пожал плечами.
Затем последовал цирк с судьей. Надо отметить, что в Испании мы, полицейские, грешим желанием максимально сохранить свою независимость от судебного ведомства, и фигура судьи для нас по большей части лишена мифического ореола. Совсем не то в Италии. В Италии судья – царь и бог. Для них это своего рода тотем, его почитают и к нему относятся с благоговейным уважением. Вот такой судья нас и ожидал – Мафусаил в черном бронеподобном костюме, похожем на тот, что носил Гарсон в пору своего вдовства.
Разумеется, с полицейской стороны первой скрипкой выступал на этой встрече Абате, он изложил все детали дела, которые судья пожелал узнать. Занятно, но столь импульсивный всегда инспектор поразил меня чудесами терпения и ни разу не попытался оживить неспешный ритм, в котором протекало наше совещание. Меня уже начинало тошнить от переизбытка формализма, но выхода не было: приходилось молча следить за цепочкой вопросов престарелого судьи Чезаре Боно. Под конец тот принялся подписывать бесконечную стопку бумаг, но прежде вынул из верхнего кармана пиджака очки с блестящими стеклами фисташкового цвета. Господи боже мой, ни один судья в Испании, молодой или старый, шустрый или заторможенный, никогда в жизни не нацепил бы на нос столь легкомысленные окуляры при исполнении своих служебных обязанностей! Это было ключевым опытом, полученным за все время нашей поездки: итальянцы принимают установленные сверху стандарты, к соблюдению которых обязывает их та или иная должность, но всегда вносят в них некую забавную, даже игривую, деталь, и она помогает хотя бы ненадолго вынырнуть за границы томительных условностей. Это здорово, подумала я, остается только мечтать, чтобы и комиссар Коронас когда-нибудь решился на такое.
Но на этом встреча наша не закончилась. Настал черед рекомендаций. Судья Боно попросил нас быть острожными, уважать по мере возможности презумпцию невиновности, не форсировать события, относиться к происходящему спокойно и обо всем информировать его. Пожалуй, ни один отец из верной всем традициям семьи не наставлял бы своих строптивых детей с такой деликатностью. Когда я уже решила было, что он приблизился к финалу, судья вдруг принялся вспоминать свои поездки в Барселону. Воспоминания он сопровождал глубокими ностальгическими вздохами. Казалось, Боно тоскует вовсе не по городу, а по любовнице, чего я, честно сказать, не исключала. Затем он стал задавать нам вопросы. Сохранили ли Рамблас ту же богемную и чувственную атмосферу, что царила там прежде? Я решила не сообщать ему, что толпы туристов превратили бульвар, да и весь центр Барселоны, в непроходимые места и что на тротуарах вдоль Рамблас теперь понатыканы сувенирные лавки и забегаловки фастфуда. Но я не успела помешать Гарсону пожаловаться на дороговизну жизни и на то, как трудно найти место для парковки. К счастью, судья, по всей видимости, плохо его понял или не пожелал понять. Так оно и лучше, какое право мы имеем протыкать воздушный шарик иллюзий, который этот милый человек надувал год за годом.
Два часа спустя мы покинули судью. Я принялась было жаловаться своему итальянскому коллеге, полагая, что он разделяет мое мнение:
– Мы потеряли драгоценное время! Я уж думала, он никогда нас не отпустит.
Абате посмотрел на меня несколько свысока, и я почувствовала, что моя реплика показалась ему неуместной и легкомысленной. Он возразил:
– Нет, время мы зря не потеряли – ни в коем случае! Чтобы подняться по лестнице, не рискуя свалиться, нельзя пропускать ни одной ступеньки.
– А ступенька под названием “Барселона” тоже была необходима?
– Она-то и была главной. Мы, итальянцы, очень важную роль отводим беседе и прямому общению, инспектор. После столь приятного обмена мнениями судья Боно будет относиться к нам с доверием и не позволит себе ни во что вмешиваться. Мы выиграем кучу времени, поскольку он не станет требовать от нас подробного отчета о каждом шаге, о каждом действии.
Я искоса глянула на Абате – он улыбался. Интересно, что нужно сказать этому типу, чтобы он хоть раз вышел из себя? Пока Габриэлла подгоняла машину, Абате продолжал улыбаться с самым безмятежным видом. Я снова попыталась вытащить его из этого блаженного состояния:
– Как я вижу, ваша помощница чудесно выполняет все ваши поручения. Она столь же хороший полицейский?
Он ловко принял мяч и, не изменившись в лице, отбил его:
– Габриэлла была лучшей в своем выпуске. Она отлично владеет компьютером, имеет магистерскую степень по криминологии, а также черный пояс. Она была не слишком разговорчива с вами, но это потому, что в последние дни у нее много поводов для волнений. Она только недавно вернулась на службу после рождения ребенка и на этой неделе впервые оставила сына с няней. Вы-то должны понимать такие вещи. Женщина сильно меняется, став матерью, какое-то время она ведет себя настороженно по отношению к окружающим и всю нежность отдает ребенку.
Я хотела сказать ему, что все это дикая чушь, но сдержалась. Одно дело – слегка поддразнивать его и совсем другое – вступать в открытую, и совершенно ненужную, конфронтацию еще до того, как мы начали работать. Поэтому я ограничилась таким ответом:
– Наверное, вы правы, у меня нет детей.
– Вы не замужем? – спросил он с наигранным изумлением.
Гарсон ответил за меня, хотя никто его и не просил этого делать:
– Не замужем? Инспектор Деликадо три раза выходила замуж, три! И третий муж все еще при ней.
И он засмеялся. К счастью, при мне не было моего пистолета, иначе Гарсон вряд ли остался бы в живых. Я решительно рубанула рукой воздух:
– Может, переменим тему?
Абате улыбался во весь рот, и у меня создалось впечатление, что между нами началась холодная война. Наконец появилась Габриэлла, и мы почти на ходу запрыгнули к ней в машину. Гарсон, который явно не удовольствовался своим нелепым заявлением по поводу трех моих замужеств, решил продолжить беседу про личную жизнь и, обратившись к Габриэлле, приторно-льстивым голосом проговорил:
– Bambino, un piccolo bambino?[2]2
Ребенок, маленький ребенок? (ит.)
[Закрыть]
Девушка в ответ звонко рассмеялась и выстрелила длинной тирадой по-итальянски, произнеся ее с такой скоростью, что я только и смогла понять, что ее piccolo bambino зовут Лоренцо. Мой помощник несколько раз кивнул, повторяя с идиотским видом:
– Лоренцо, а, Лоренцо, bello, bello![3]3
Красиво, красиво! (ит.)
[Закрыть]
Абате сообщил, что сейчас мы отправимся обедать, но мой подчиненный был полон решимости непременно выплеснуть последние остатки своих лингвистических познаний и, обращаясь к Габриэлле, прочирикал:
– Si, mangiare, mangiare. Spaghetti, macaroni.[4]4
Обедать, обедать. Спагетти, макароны (искаж. ит.).
[Закрыть]
Это переполнило чашу моего терпения.
– Фермин, может, не будем больше тревожить Данте в его могиле?
– А вы думали, что я ни слова не знаю по-итальянски, да, инспектор? Что, удивил я вас?
– Да, если по правде, то я удивлена больше, чем Говард Картер у гробницы Тутанхамона, только, ради всего святого, хватит меня удивлять. Это вредно для моего здоровья.
Абате расхохотался, и я заметила, как в его глазах цвета меда сверкнуло злорадство. Он явно посчитал меня настоящей стервой и, пожалуй, был прав.
Обедали мы в маленьком ресторанчике весьма скромного вида на виа Неофити. Нам подали изумительную пасту. Гарсон наслаждался, как казак, заполучивший бутылку водки. Габриэлла показала ему, как правильно повязать салфетку на шею, чтобы не испачкаться томатным соусом, – в Италии это считалось допустимым. Стоит ли говорить, что моему товарищу такой обычай сразу пришелся по душе. За едой он, презрев языковые барьеры, расспрашивал прекрасную итальянку о том, чем отличаются спагетти с песто от спагетти с аматричаной. Во время обеда я окончательно убедилась, что одним из препятствий, поджидающих нас в этом расследовании, будет туристический азарт Гарсона.
– Сегодня вечером мы познакомим вас с нашим комиссаром, – сказал Абате.
Я с испугом глянула на него и спросила:
– И эта встреча будет такой же долгой, как встреча с судьей Чезаре Боно?
– Нет, она займет всего пару минут. Долг вежливости. Но пренебречь им мы не можем. Не забывайте, что речь идет о комиссаре. Тести – наш шеф. – Абате сделал многозначительную паузу и посмотрел на меня. – А теперь и ваш тоже. Временно, само собой разумеется.
С каждой минутой во мне зрело убеждение, что этот проклятый Маурицио решил применить ко мне ту же стратегию, которую сама я уже испробовала на нем: постараться вывести меня из равновесия. Ясно же, что он то и дело исподтишка провоцировал меня и ждал, когда же я кинусь на него с кулаками. Поэтому я улыбнулась в знак полного согласия и заговорила как можно спокойнее:
– Надеюсь, ваш комиссар еще не успел побывать в Барселоне. Мне конечно же приятно выступать в роли посланницы нашего прекрасного города, но, кажется, было бы недурно наконец и к работе приступить.
– Обязательно приступим, дорогая коллега, не переживайте.
В ответе его я не уловила и намека на иронию, о чем даже пожалела, потому что уже привыкла вести с ним словесную дуэль.
Комиссар Тести оказался полной копией нашего Коронаса: строгий, но доброжелательный, слегка рассеянный, но всем видом своим показывающий, какой груз ответственности постоянно на нем лежит. А еще я предположила, что порой ему случается раздражаться и не слишком ревностно исполнять свои обязанности. Он встретил нас очень любезно и обещал любую помощь. Затем воздал должное профессиональным талантам Абате и Бертано. Весь разговор был обставлен так дипломатично, что мне не удалось уловить, по вкусу ему наше присутствие, или в тягость, или безразлично, хотя легко было догадаться, что необходимость направить двух сотрудников на чужое дело не доставила ему радости. Под конец нашей встречи он, как и следовало ожидать, принялся расхваливать Барселону, заявив, что, на его взгляд, это самый красивый город в мире.
Оставалось только молиться всем святым, чтобы с формальностями на этом было покончено, и, урвав минутку, я позвонила Коронасу. Как я и предполагала, моя просьба в безумный восторг его не привела.
– Зачем вам прямо сейчас понадобились Соня и Йоланда?
– Понимаете, совершенно необходимо срочно получить список итальянских клиентов Сигуана, тех, с которыми он работал. Мы попросили Рафаэля Сьерру – во время второй с ним встречи – составить такой список, но если никто не станет его подгонять, вряд ли он выполнит нашу просьбу.
– И что, этот список поможет вам отыскать Катанью?
– Да, искать его будет легче.
– По правде сказать, я вас не совсем понимаю. Ну да ладно, вам виднее. Я пошлю Йоланду за этим списком, но вы должны отдавать себе отчет: вас послали в Рим на поиски Катаньи, а не для того, чтобы вы там вели расследование дела Сигуана. Понятно?
– Да, сеньор, можете не беспокоиться. А теперь, если позволите, я сама дам инструкции Йоланде.
– Поступайте по обстоятельствам, но не разменивайтесь на мелочи и не теряйте времени даром.
Я положила трубку, чувствуя себя последней дурой. Разумеется, Коронас во всем был сто раз прав. Впервые наставления, которые он мне давал, показались мне исполненными здравого смысла: “Вас послали в Рим на поиски Катаньи, а не для того, чтобы вы там вели расследование дела Сигуана”. Я бы сюда еще добавила: “И не для того, чтобы другие занимались им вместо вас”. Я тотчас решила действовать активнее: нельзя во всем слушаться Абате и делать только то, что считает правильным он. Главной должна быть я. Пылая благими намерениями, я ворвалась к нему в кабинет:
– Итак, Маурицио, списком клиентов наши люди занимаются. Но вы должны также знать, что в Испании провели доскональную проверку бухгалтерских отчетов фабрики Сигуана и не нашли ничего заслуживающего внимания.
Абате кивнул и, словно учуяв запах неведомой опасности, немедленно предложил:
– Тогда прямо сейчас начнем искать Рокко Катанью.
В том же просторном кабинете сидела за столом перед своим компьютером Габриэлла и яростно стучала по клавишам. Гарсон устроился рядом с ней и всеми силами изображал интерес к ее работе, хотя на самом деле, кажется, он пребывал в послеобеденном отупении. Вдруг девушка повернула к нам экран и воскликнула:
– Ecco[5]5
Вот (ит.).
[Закрыть] Рокко Катанья.
– Это вторая его фотография из тех, что хранятся у нас. Она из архива тюрьмы Регина Цёли, – пояснил ispettore.
Мужчина лет сорока, мощный, деревенского типа, смотрел на нас с экрана компьютера не знающим жалости взглядом. Я не нашлась что сказать, зато говорливый Гарсон, словно все мы здесь с детства были близкими друзьями и между нами царило полное доверие, воскликнул:
– Ну и сукин кот!
Все расхохотались, все, кроме меня. Я с упреком посмотрела на Гарсона, и он извинился, всплеснув руками:
– Оно само вырвалось, инспектор.
– Мы так и поняли, – вступился за него Абате. – К тому же наш друг Фермин совершенно прав. Хорошо бы вам прочесть протокол, составленный полицейскими, которые его задержали. Он вместе с тремя своими подельниками грузил награбленное в фургон, когда за этим делом их застала полиция. И только он один при задержании оказал сопротивление. Даже когда его скрутили, не утихомирился и, выходя из машины у дверей комиссариата, все еще пытался лягнуть ногой полицейского.
– Иными словами, человек он вспыльчивый.
– Да, был вспыльчивым и, как мне кажется, навряд ли переменился. Настоящий сукин кот, как выразился ваш помощник. А сейчас Габриэлла покажет вам фотографии и досье его соучастников по той давней краже.
Компьютер продолжал выдавать нам фотографии и тексты – речь шла еще о двух мужчинах и одной женщине.
– У них что, банда была? – спросила я.
– Сомневаюсь. Мы пришли к выводу, что эта компания решила объединиться только на один этот налет, а вообще, все они – мелкие сошки. И все уже были у нас на примете, но в какие-либо преступные группы не входили.
– А после той кражи кого-нибудь из них задерживали?
– Нет, никого ни разу.
– Я вот о чем думаю: чем, интересно знать, эти типы занимались, после того как вышли из тюрьмы, – проговорил Гарсон.
– А мы как раз теперь и собирались навестить каждого из них, чтобы получить ответ на ваш вопрос. И даже заранее навели справки: все, кроме Катаньи, по-прежнему проживают по ими же указанным адресам.
Искра изумления сверкнула в моих глазах.
– Вот это да, Маурицио! А ведь вы ни словом не обмолвились, что еще до нашего приезда начали поиски.
– Просто проявили предусмотрительность, а как же иначе, Петра? Всего-навсего подготовили почву, чтобы теперь можно было уверенно шагать по ней всем вместе – вчетвером. Думаю, вы нас одобрите.
– Еще как одобрю! Но вы меня удивили.
– Сдается мне, вы просто успели заразиться расхожими представления об итальянском характере.
– Понятия не имею, о каких таких расхожих представлениях вы говорите, – возразила я с самым невинным видом.
– Ну, нас, к примеру, частенько считают неорганизованными, непредсказуемыми, безответственными.
– Что вы, я бы себе такого никогда не позволила! Что называется, в чужом глазу соломинка… Ведь это было бы все равно что хулить собственных соотечественников. В глазах всего мира между испанцами и итальянцами почти нет никакой разницы.
Он улыбнулся, а затем, желая, видимо, дать понять, что пора и за дело браться, обратился ко всем нам с предложением:
– Думаю, мы должны разделить между собой работу. Двое поедут к одному из подельников, двое – к другому. Женщину отложим на завтра.
– Согласна, – кивнула я. – Я стану работать с Габриэллой.
– Лучше будет, если Габриэлла отправится с Гарсоном. Тогда мы с вами в случае непредвиденных ожиданий и простоев сможем использовать это время, чтобы обсудить план дальнейших действий.
– Но ведь у них возникнет проблема с языком, – бросила я раздраженно.
– Для меня язык проблемой не будет, – поспешил возразить Гарсон. – Я уже убедился, что почти идеально понимаю итальянский.
Первым моим желанием было сказать помощнику, чтобы он прекратил валять дурака, но я побоялась дать Абате повод для насмешливых комментариев по поводу моих диктаторских замашек и поэтому повела себя вежливо и деликатно.
Мы взялись за составление списка вопросов, и работа растянулась на два часа. Наконец все уяснили себе, чего именно нам хотелось бы добиться. Бертано с Гарсоном отправились к человеку по имени Пьеро Росси, который жил в районе Тестаччо, а мы с Абате двинулись в Ченточелле, чтобы побеседовать с Виченцо Джаннини.
Во время моих предыдущих визитов в Рим я и вообразить себе не могла, что когда-нибудь попаду в районы, ничего общего не имеющие ни с античным великолепием, ни с элегантным Возрождением, ни с прекрасным барокко. И уж тем более мне в голову бы не пришло, что в самой безобразной части города я окажусь в сопровождении столь импозантного итальянца. Но такова жизнь – она на каждом шагу готовит нам сюрпризы, и чем больше ты веришь в то, что разгадал ее секреты, тем скорее заблудишься в одном из лабиринтов.