Текст книги "Секрет королевы Маргарет (СИ)"
Автор книги: Алиса Селезнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 10
Сбыть серьги Розе удалось только на третий день. Какой-то богатей выложил за них аж пятьдесят золотых. Столько моя служанка не получала и за год работы горничной. Камни, похоже, были редкими, а огранка дюже дорогой. Значит, Леонард когда-то всё-таки любил Маргарет, раз делал ей такие подарки, потому как другие украшения выглядели ещё богаче.
С письмами родным я, к счастью, разобралась без посторонней помощи. Распинаться сильно не стала и, ограничившись простыми фразами, отправила записку «матери» тем же вечером: «У меня всё хорошо. Как Ваше здоровье и здоровье отца? Как Энтони, Джозеф и сёстры?» Ответ от неё не заставил себя ждать долго и пришёл ровно через два дня: «Здоровы. Спасибо Господу и Его Величеству». Далее шёл подробный отчёт о Марии, Кэтрин и Агнессе. Что делали, какие платья надевали, с какими людьми встречались. О неупомянутом раньше нигде брате Харли было сказано только одно: он денно и нощно молится о здоровье короля и о вашем будущем сыне. Про казнённого Лэндона мать Маргарет, естественно, не написала ни строчки.
Спрятав письмо в шкатулку, я успокоилась. По всему было видно, что Джульетта Мейлор – женщина умная и осторожная. Она не обвиняла меня в долгом отсутствии писем и через слово благодарила короля. За всё: за богатый урожай, за мир в королевстве и даже за хорошую погоду. Я решила, что буду писать ей раз в неделю. Также общими фразами. Что надевала, с кем говорила, а ещё об Изабелле, Анне и Сесилии.
Ещё спустя два дня Леонард уехал. Как будто бы на охоту, но к вечеру, однако, не вернулся. В марте он особенно часто отлучался, и меня это порой беспокоило. Впрочем, сегодня его отлучка сыграла мне на руку. Роза заранее раздобыла для меня одежду для города. Взяла то ли у старшей сестры, то ли у матери. Неброский дорожный плащ с капюшоном из тёмной шерсти и серое добротное платье, широкое и жёсткое, но тёплое. В них я больше походила на обычную горожанку, да и такая одежда позволяла быть на воздухе дольше, чем наряды слуг из замка. Волосы я самолично заплела в косы и спрятала под капюшон. Все драгоценности от греха подальше сняла, а золотые и серебряные монеты растолкала по разным карманам. Обувь из-под длинных юбок видна не была, но я выбрала самую разношенную и удобную. Ходить мне сегодня предстоит долго. И главное, чтобы это долго закончилось более-менее хорошо.
В этот раз Роза вела меня длинными окольными путями мимо помещений прислуги и многочисленных кладовых прямиком к служебным выходам из замка. Запустения, грязи, гнилого пола и паутины там не было, но внешнее убранство выглядело заметно беднее тех комнат, в которых проживали придворные, я и король.
Боясь наткнуться на какого-нибудь повара или прачку, я постоянно пряталась за колоннами, лестницами и в тёмных углах. Попадаться лишним людям на глаза не хотелось. Ужинала я у себя, а после сразу отпустила Анну и Сесилию, сославшись на колики в желудке. Хильде и Нэн также было сказано, что спать сегодня королева ляжет рано, а раздевать меня пришла будто бы одна Роза.
Где-то на подсознательном уровне я чувствовала, что рисковала, но отступать было уже поздно. Мне действительно хотелось увидеть, как живут обычные люди. Раз уж я решила изучать историю, придётся идти до конца. И во дворец, и в трущобы. Надо знать, чем дышит простой люд, а потом постараться донести эти знания до короля.
– Решили прогуляться, Ваше Величество?
Кто-то схватил меня за локоть и вытащил на свет, предварительно зажав рот ладонью. Без боли, но решительно. Держал этот кто-то меня крепко, а потому вырываться я даже не пробовала и, приглядевшись, узнала сэра Филиппа. Только без привычных лат и в кожаном дуплете*. Если бы не меч на перевес, сошёл бы за мелкого придворного или того лучше – за зажиточного горожанина.
– Вы разве не уехали с королём на охоту?
Сэр Филипп чуть дёрнул подбородком.
– Его Величество пожелал поехать с графом Хэмптоном.
Я чуть приподняла бровь. Обычно главный телохранитель моего мужа при разговоре предпочитал смотреть в глаза, а сегодня почему-то косился в сторону. Верный знак провинившегося подростка. Или врущего, но врать не любившего.
– Он оставил Вас следить за мной?
– Он попросил приглядеть за Вами.
Я усмехнулась.
– Приглядели? Тогда позвольте пройти.
Он снова преградил путь. Кожаный дуплет на ощупь был как деревянный. Такой и топором не разрубишь. Не зря моя бабушка любила называть крепкую кожу дубовой.
– Что Вы задумали?
– Что? – Выпрямив спину, я сжала руки в кулаки. – Я задумала накормить народ. Дать им хоть немного хлеба и денег. Помочь хотя бы самым нуждающимся. Раз у короля нет средств, они нашлись у меня. Не бойтесь, я не трогала его казну.
– Вы продали что-то из драгоценностей?
– Продала, но не с целью подкупа его камердинера или служанок леди Бриджет. Я не хочу, чтобы в городе вспыхнул бунт. Представляете, что будет, если народ придёт штурмовать замок в отсутствие короля?
Отойдя чуть дальше, сэр Филипп сжал губы. Взгляд его синих глаз отчего-то стал надменным и осуждающим.
– Думаете, если бросите пару краюшек хлеба, народ сразу Вас полюбит?
Я цокнула и отвернулась. Стало обидно, но на высказывание этой обиды мне было чертовски жаль времени.
– Если вы считаете, что я делаю это ради дешёвого авторитета, я не стану Вас останавливать, но, если Вы меня не пропустите, я свяжу в спальне простыни и спущусь вниз по ним. Но имейте в виду, если я сломаю шею, отвечать придётся Вам. Вы же обязаны защищать то, что принадлежит королю. Поэтому либо посторонитесь, либо…
– Либо? – В глазах сэра Филиппа на секунду зажёгся огонь. Сходство его и Леонарда стало поразительным, отчего мне почудилось, что держит меня не рыцарь, а сам король.
– Либо сопроводите меня в город. У выхода из замка нас с Розой должен встретить муж её сестры. Он кузнец, сильный и крепкий, как скала, но с мячом управляться вряд ли умеет. Защита рыцаря будет надёжней. Да и нам двоим король наверняка поверит больше, чем одной мне.
– Вы приказываете мне идти с Вами?
– Не приказываю – прошу. Как друга.
Во взгляде сэра Филиппа на этот раз промелькнуло сомнение, которое пропало тут же, уступив место напускной серьёзности. Он склонил голову и попросил разрешение взять плащ. Роза в углу стояла бледная, как полотно. Я и сама тряслась не меньше загнанной в угол мыши. Сэр Филипп мог пойти не за плащом, а за стражей и связать нас обеих по рукам и ногам. Но… своё обещание он сдержал и уже через несколько минут стоял передо мной в чёрном плаще и наброшенном на голову капюшоне. Его одеяние смотрелось богаче моего и было вполне вместительным, чтобы спрятать меч. О том, что он прихватил вместе с ним ещё и парочку кинжалов я не сомневалась ни капли.
У выхода за ворота мы решили разделиться. Роза и её свояк шли чуть поодаль. Я и сэр Филипп возглавляли процессию. Город располагался слева от замка и начинался круглой площадью с церковью посередине. Дальше шли базар, аптечная лавка и большая баня. Богатые дома, как и в современном мире, стояли ближе к центру, а, следовательно, и ближе к замку короля. По словам Сесилии, далеко не все придворные жили во дворце. Некоторые селились в городе самостоятельно, покупали жильё либо брали в аренду.
По мере отдаления дома становились беднее. Большая часть по-прежнему была двухэтажной, но в отличие от тех, что прилегали к главной площади и делались целиком из серого кирпича, эти были «половинчатыми». Нижний этаж – каменный, а верхний – деревянный.
– Не у всех хватает денег строить дом полностью из камня, – словно прочитав мои мысли, объяснил сэр Филипп. – На первом этаже располагаются мастерские, кладовые и лавки, а на втором – жилые комнаты. Если возникает пожар, то сгорают только комнаты, а мастерские остаются. Это лучше нежели, весь дом сгорит целиком.
Я кивнула и продолжила разглядывать город дальше. На перекрёстке мы зашли в булочную. Та уже закрывалась, но хозяин всё же продал нам несколько пшеничных и ржаных караваев. Парочку под плащом припрятала я, остальные, уложив в тряпичную сумку, забрал мой сопровождающий. По другой стороне улицы прошло двое бродяг неприятной наружности. Оба были навеселе, но ко мне не сунулись. Видимо, вид здоровенного плечистого мужчины, похожего на каланчу, поубавил в них прыти.
Следующий дом за поворотом тоже выглядел достаточно богато и был ярко освещён фонарями. Это меня удивило. Стоял он от центра не близко. Но зачем человеку с деньгами строить трёхэтажный особняк в километре от района трущоб? Особенно меня смутила музыка, льющаяся из окон, пьяные мужские крики и девичий смех.
– Женский дом, – коротко объяснил сэр Филипп и мягко подтолкнул меня к другой стороне улицы. Несколько мужчин, замерших на пороге «женского» дома, уже вовсю разглядывали меня, как лошадь на ярмарке. Взгляды эти доверия не внушали.
Оглянувшись, я посмотрела на Розу. Та по-прежнему шла сзади. Хмурый свояк-кузнец не отставал ни на шаг. «Надо было её отпустить, – мысленно поругала себя я. – Не стоит девчонке на такое смотреть».
– Никто не тронет ни Вас, ни её, – пообещал сэр Филипп. Я улыбнулась. Почему-то я ничуть не сомневалась в его словах.
Когда на улице окончательно стемнело, на одной из церквей зазвонил колокол. Девять часов. Час вечерней молитвы. Повинуясь голосу совести, я ровно на пять секунд прикрыла глаза и, сложив руки в молитвенном жесте, попросила у Господа вернуть нас из этого путешествия целыми и невредимыми. Сэр Филипп, идущий рядом, казалось, молился о том же самом.
Пройдя ещё сотню метров, мы вышли к одноэтажным деревянным домам, ветхим и всё больше покосившимся. Рядом с одним из самых обветшалых на железном ведре сидела девочка, бледная и худая, как стебель сельдерея. Её руки и ноги напоминали длинные лучины. Тело было угловатым. Глаза – серыми и печальными. Увидеть нас она не ожидала, но это явно пошло ей на пользу. Большой рот изогнулся в улыбке, и она так сильно схватилась за мою руку, что я вскрикнула от боли.
– Матушка умирает! Матушка умирает! Миледи, прошу Вас! – причитала девочка и тянула меня за собой в дом.
В единственной комнате, освещённой крохотным огарком свечи, на узкой кровати лежала женщина, похожая на девчушку, что меня привела. Такая же сероглазая и печальная, но заметно более пышная. Не толстая, не полная, а именно пышная. И эта пышность меня смущала. Что-то не так было с её телом. И, хорошенько осмотревшись, я поняла что. То, о чём говорила Абигейл. Женщина распухла от голода.
Пройдя дальше, я выложила на стол пшеничный каравай и три золотых монеты. Дом был запущен. Женщина, вероятно, слегла уже давно. В комнате пахло мочой и немытым телом.
– У тебя ещё есть дети, кроме дочери?
Заметив деньги и хлеб, женщина заплакала.
– Сын. Колин. – И показала в самый дальний от дверей угол.
Там и правда сидел мальчишка лет девяти, похожий на мать и сестру и из всех троих самый жирный. Если, конечно, спичку чуть толще двух других можно назвать жирной. Штаны и рубашка на нём были рваные, а на коленях лежала старая, зачитанная до дыр книга. Взгляд серых глаз, устремлённых в книгу, впечатался мне под кожу намертво. Он поражал. Он завораживал. Я редко видела такие взгляды у себя на работе, но всё же видела. И это было подобно пению ангелов. Ребёнок, тянущийся к знаниям. Голодный и оборванный, но читающий. Читающий в полутьме.
– Как тебя зовут? – обратилась я к девочке.
– Бетси, – ответила та.
– Сходи за лекарем, Бетси. Покорми мать и брата. Только потихоньку. Сначала есть будет больно и тяжело, поэтому ешьте маленькими порциями, иначе хлеб станет для вас отравой.
Женщина протянула ко мне руку, и я подошла к кровати. Молодая совсем, лет тридцати не больше и вконец измученная.
– Бог послал к нам ангела, – прохрипела она. – Бог послал тебя, чтобы спасти моих детей. Я буду молиться за тебя, покуда жива.
Я не стала убирать руку и позволила сжать мои пальцы. Сил у женщины оставалось немного, но она всё равно старалась.
– Пусть Бог подарит тебе и твоему мужу много здоровых детей, – произнесла она, глядя на сэра Филипа.
Тот нахмурился, и я мигом её поправила.
– Это мой брат. И молитесь лучше за короля и королеву. Это они вам передали.
Женщина резко отпустила мои пальцы. Лицо её сделалось жёстким, а взгляд наполнился ненавистью.
– За ведьму Маргарет Мейлор я молиться не стану. Все беды от неё идут. Летом засуха, зимой морозы, у скотины приплод мёртвый. Это она ворожит и на людей болезни насылает. Но Бог всё видит. Оттого и не даёт ей младенца. Так и умрёт сухоцветом.
Я не стала спорить и вышла, надеясь, что от других бедняков услышу что-то помягче, однако во всех домах по соседству случилась похожая история. Все благодарили за помощь меня и сэра Филиппа и на чём свет костерили королеву Маргарет. Она была виновата буквально во всём. Даже в том, что хозяйку дома не любила свекровь.
Из последнего дома я вышла мрачнее тучи, изо всех сил стараясь не сердиться на то, что услышала. Необразованные голодные люди боятся всего на свете. И верят тоже всему. Один сказал, что Маргарет – ведьма, и все это тут же подхватили. В одном Леонард прав: ненависть к одному врагу действительно здорово объединяет. Да и другого в своих бедах винить всегда проще, чем себя.
– Это им не поможет, – произнёс сэр Филипп, когда мы уже подходили к замку, оставив свояка Розы за воротами. – Несколько монет и краюшка хлеба не спасёт ситуацию.
Я промолчала, потому что он, безусловно, был прав. Чтобы накормить всех нуждающихся Аелории, мне бы потребовалось продать все драгоценности. Но на них у меня уже имелись другие планы. Я мечтала создать что-то вроде организации помощи нуждающимся. С доктором и столовой. Чтобы это было не разово, а работало постоянно. А ещё я хотела построить больницу и школу для детей бедняков. Потому как образованный человек не будет повторять за другими всякую глупость. Образованными сложнее управлять… Их одной на всех ведьмой не запугаешь.
– Зато краюшка хлеба и несколько монет могут дать надежду, – спустя некоторое время сказала я. – Спасти в минуту отчаяния. Нужно делать хоть что-то. Лучше начинать с малого, чем не делать ничего. Король хочет развязать войну. Собирается не защищаться, а нападать. Если наступит война, им станет ещё хуже.
Сэр Филипп чуть замедлил шаг.
– Мы часто говорим ему об этом.
– Мы?
– Я и герцог Эмберс.
На этот раз уже остановилась я. Главный телохранитель и советник короля критикуют систему. Любопытно…
– Рыцарь, который не любит войну – это звучит странно. Я, признаться, думала, Вы начнёте убеждать меня в необходимости войны ради новых земель и богатства.
– У меня есть имение. Мне легче, чем остальным – можно надеяться не только на турниры и войны. А ещё на войне погиб мой отец. Мне было одиннадцать, и я был самым старшим в семье. Поэтому Вы правы: войны я не люблю.
Я снова кивнула и, оглянувшись, чуть подогнала Розу. На небе показался тонкий полумесяц, отчего я только сейчас заметила, что город не так уж погряз в нечистотах, как об этом обычно писали в книгах о Средневековой Европе. Урны, конечно, попадались нечасто, но горы мусора на тротуарах тоже не валялись. Особого зловония не чувствовалось. Иногда бежали грязные ручьи, и кое-где действительно приходилось поднимать юбки, но в остальном было вполне терпимо. Всё же горшок с экскрементами мне на голову не опорожнили ни разу.
– Если та женщина не поправится, то Бетси нужно куда-то пристроить. В служанки или в няньки, а Колина я бы хотела забрать во дворец, – озвучила новую мысль я. – Помощником повара или садовника. Хоть кем. Без разницы. Вы посодействуете мне в этом вопросе?
Сэр Филипп открыл передо мной дверь, ведущую в замок, и чуть склонил голову.
– Если это будет в моих силах.
Сдержать улыбкуне получилось. Этот рыцарь нравился мне всё больше и больше.
___________________________________________________
*Дублет – первый образец мужской одежды, который плотно сидел на теле.
Глава 11
О нашей вечерней вылазке сэр Филипп и словом не обмолвился с королём. Я тоже предпочитала молчать до поры до времени, но пару раз слышала, как он пытается донести до Леонарда правду, которую увидел на окраине города. Леонард отмахивался. Он постоянно думал о чём-то другом и визиты ко мне снизил до минимума. Я от такого невнимания была готова прыгать до потолка и каждое воскресенье посылала Розу к беднякам с гуманитарной помощью. Сама я туда пока не совалась, опасаясь короля и враждебно настроенной толпы.
Мать Колина умерла. Оказывается, она уже не первый год мучилась сахарной болезнью*, и лекарь, несмотря на оставленные мной деньги, пришёл в их дом слишком поздно. Её муж спустя несколько дней устроил в кабаке пьяную драку и очутился в тюрьме. Бетси нанялась служанкой в пекарскую лавку, и Колин едва не оказался на улице. Дом ушёл за долги, потому что отец кроме драк, как выяснилось позже, ещё и любил поигрывать в карты.
Сэр Филипп, однако, сдержал своё обещание. Колина взяли во дворец младшим садовником. Мальчиком он был старательным, смышлёным и неленивым, но к земле особо не тяготел. Его длинные, тонкие пальцы с любовью держали книги и постоянно роняли семена, садовые инструменты и лейки. Старший садовник часто срывался на нём, и мальчик сжимался в комок всякий раз, когда тот повышал на него голос.
Наблюдать такое долго я не смогла, а потому через неделю перевела Колина в ученики к библиотекарю. Там он быстро освоился и уже через пять дней взбирался на самый верх лестницы подобно кошке, а затем со всех ног мчался в мои покои с новым романом.
Ох, права была Ольга Сергеевна, когда говорила, что учителя из школы забрать можно, а вот школу из учителя не вытравить никаким макаром. В двадцать два я её не слушала, однако сейчас на собственной шкуре проверила справедливость этого факта. Я не просто хотела. Я жаждала учить Колина. Учить всему, что узнала здесь и у себя на родине. И самое приятное, что Колин был жаден до знаний. Его огромные серые глаза расширялись от радости и удивления, как только я принималась говорить о Пифагоре, Архимеде, Аристотеле и Платоне. Двое последних церкви особенно импонировали, поэтому я ничуть не боялась попасться за распространение ереси.
Впервые я предстала перед Колином на третий день его пребывания во дворце. Несмотря на тиару и дорогое платье, он узнал меня сразу и сделал неловкий поклон. Я присела перед ним на корточки и тихо прошептала на ухо:
– Ты знаешь, что я королева?
– Знаю, – также тихо ответил он.
– И ты не боишься? Многие считают меня ведьмой.
Мальчик чуть побледнел, очевидно, вспомнив свою мать, но тут же расправил плечи.
– Вы непохожи на ведьму. Ведьмы никогда не приносят в дом больных хлеб и деньги. Ведьмы забирают их.
Этот ответ сразил меня наповал. Я еле сдержалась, чтобы не прижать Колина к груди. Наконец-то я нашла того, с кем могла быть искренна. Кому могла подарить всю свою нерастраченную любовь. Теперь мы изучали историю Аелории вместе и вместе учили родословную Леонарда. Порой Колин поправлял меня. Всё это казалось ему забавной игрой. Иногда я рассказывала ему об Одиссее и Ахиллесе, иногда об удивительных созданиях вроде китов и кашалотов, но чаще мы занимались математикой. Я не спешила говорить ему об эволюционной теории Дарвина или других материках. Америку ещё только предстояло открыть испанцам. Но я решила, что умение быстро и правильно считать в уме здорово поможет мальчику в будущем. Впоследствии он бы мог заниматься бухгалтерией и вести учётные книги какого-нибудь феодала. Или вовсе, при этой мысли я всегда блаженно улыбалась, стать учёным.
Обычно во время таких уроков мы оставались один на один. Сесилию и Анну я отпускала. Лишние уши нам были ни к чему, да и Колин стеснялся посторонних. Приступы смущения в нём не вызывали только я, сэр Филипп и старик-библиотекарь. Но как-то раз прямо в середине занятия к нам приковыляла герцогиня Эмберс. Эта женщина в последний месяц буквально повадилась в мои покои, и терпела я её только затем, что надеялась создать с её помощью что-то вроде бесплатной столовой для нищих. В конце концов, денег у них с мужем было завались, что она и демонстрировала, надевая на каждый палец по два перстня сразу.
– На сегодня урок окончен, – произнесла я, отпуская Колина. – Выучи, пожалуйста, написанное.
А написала я ему таблицу умножения на «четыре», потому как на «два» и «три» мы уже благополучно выучили. Мальчик поклонился и вышел. Герцогиня Эмберс проводила его снисходительной улыбкой.
– Мы читали о Иакове и Рахиль, – ответила я на немой вопрос своей гостьи, когда дверь за Колином закрылась. Говорить о Писании считалось во дворце хорошим тоном, поэтому я решила, что супруге главного советника короля тема нашего урока непременно придётся по вкусу.
– Бездетная Рахиль, – произнесла она с чувством, и я пожалела, что вспомнила её, а не Соломона. Впрочем, старуха бы наверняка начала говорить о младенце и двух блудницах, которые никак не могли его поделить.
– Бог всё же дал ей ребёнка, – вставила я, не желая, чтобы этот разговор продолжился дальше.
– Это да, это да… – Герцогиня Эмберс посмотрела на один из стульев, и я из уважения к её старости разрешила ей сесть. – Я ничуть Вас не осуждаю, – продолжила она несколькими секундами позже. – Материнский инстинкт не задавишь. Когда нет своих детей, иметь воспитанника – сильно помогает. Пригреть сиротку – это похвально. Господь непременно оценит такой поступок. Помощь страждущим порой работает лучше молитвы. Королева Элизабет тоже заботилась об одной сиротке. Правда, той была девочка. Дочка мелких дворян без титула.
До последней фразы я не очень-то прислушивалась к её словам и думала о Колине. Жизнь во дворце и питание досыта явно пошли ему на пользу. Худоба уже не выглядела такой болезненной, а щёки приобрели здоровый румянец. Но озвученное имя заставило меня стать внимательней. Поразительно, но герцогиня Эмберс не выглядела ни испуганной, ни виноватой. Она словно сообщила мне о погоде, а не произнесла имя главной преступницы государства.
Я промолчала и на всякий случай напустила на себя скучающий вид и потянулась за вышивкой. Герцогиня Эмберс, однако, продолжила свою болтовню:
– И кто бы мог подумать, что девчонка Хэмптонов окажется такой прыткой.
– На всё Божья воля.
– Разве это Вас не беспокоит?
– А Вас бы это не беспокоило, будь Вы на моём месте? – огрызнулась я.
Герцогиня Эмберс, посмотрев на иглу в моих руках, вновь снисходительно улыбнулась.
– Но ведь она может и не доносить. Или замучиться в родах. Достаточно позвать нужную повитуху.
Игла в руках задрожала, и я ткнула себя в палец. На белом, как снег, полотенце вмиг образовалось бордово-красное пятно. Бросив вышивку, я без всякого зазрения совести сунула палец в рот, ибо на собственную слюну надеялась больше, чем на все антисептики дворцового лекаря.
– Вы предлагаете мне поднять руку на отпрыска короля? Вам не кажется, что это попахивает изменой, дорогая Луиза?
Я впервые назвала герцогиню по имени, но та ничуть не поменялась в лице и будто даже не расслышала моё предупреждение.
– Я предлагаю поднять руку не на отпрыска короля, а на шлюху. Никакого отпрыска ещё и в помине нет. Так кусочек мяса и немного крови.
Я снова решила промолчать, а затем, вытащив изо рта палец, обернула его чистым полотном для новой вышивки.
– Жанетта Нормандская была не так чистоплотна, как Вы, оттого, наверное, до самого конца и имела огромное влияние на супруга.
Я сглотнула и чуть было не спросила: «Кто это?» Но вовремя вспомнила, что так звали мать Леонарда.
– И что, она, по Вашему, убила многих фавориток?
Герцогиня Эмберс склонила голову набок. В её выцветших, некогда голубых глазах промелькнуло любопытство:
– Многих-немногих, но двоих точно. Мы были подругами. Как Вы с леди Болвелл. И тогда я была второй женщиной в государстве.
«Будто сейчас это не так», – подумала я, но вовремя сдержалась.
– Король Эдуард любил красивых женщин, а королева страшно его ревновала. Как тигрица. Поэтому она старалась выбирать в свою свиту самых непривлекательных фрейлин. Но ко мне это не относилось, – тут же поправилась герцогиня, по-видимому, заметив мой удивлённый взгляд. – Меня всегда интересовал только мой Джон и до замужества, и после. Однако хорошенькие и не слишком-то неприступные женщины иногда во дворец всё же просачивались, и Его Величество король Эдуард всегда удостаивал их вниманием.
– И что же моя свекровь делала?
– Одна из фавориток споткнулась на лестнице и сломала шею. Другая подавилась куриной косточкой.
– Занятно, – я изо всех сил старалась не высказывать никаких эмоций.
– Как видите, всё было благовидно, и вину королевы никто бы и никогда не доказал. Жанетта Нормандская умела бороться с бастардами. Но одного всё же проглядела.
– Да? И он жив до сих пор? – Я убрала лоскут ткани и посмотрела на палец. На месте прокола образовалось покраснение.
– Живее всех живых. Филипп Рочестер отличается отменным здоровьем.
– Сэр Филипп? – Сердце забилось быстрее, и скрывать свою заинтересованность я уже не могла.
– А король Вам не говорил? – Я покачала головой. Герцогиня Эмберс тоже изобразила удивление. – Ну да, о таком не слишком-то приятно рассказывать. Впрочем, они так похожи.
– Признаться, я думала, Его Величество специально подыскал похожего на себя рыцаря, чтобы в случае войны обмануть врагов.
– Королева Элизабет всегда рассуждала также.
Я кашлянула. Супруга главного советника говорила о старой королеве с такой лёгкостью, будто вообще ничего не боялась. Почему же всех остальных от имени на букву «Э» трясло в лихорадке? И почему Луиза не начала секретничать с мной раньше?
– Эта Вайолет даже не была дворянкой. Её отец занимался цветами. Видели ли Вы, какие он выращивал фиалки. Ни один королевский садовник не мог такое повторить. Жанетта Нормандская обожала его цветы. Но как-то раз он заболел, и во дворец пришла она. Король Эдуард влюбился в Вайолет с первого взгляда. Прекрасная и кроткая, точно ангел. Белокурая и голубоглазая, как Ваша Анна, но красивее. И, когда она понесла, король выдал её замуж за первого попавшегося горожанина, посвятил того в рыцари и подарил им небольшой клочок земли возле границы с Поуисом. Королева Жанетта рвала и метала, но достать ни Вайолет, ни её сына уже не могла.
– А потом началась война?
– Не сказать, что эта была война. Мы не можем называть стычки с поуисцами войной, особенно после союза с королевой Элизабет. – У герцогини Эмберс был такой вид, словно она хотела погрозить мне пальцем. – Но сэр Бернард Рочестер, защищая границу, сражался, как лев. Умер он благородно. За своего короля и страну, а потом в мир иной отошла и Жанетта Нормандская. Вайолет с сыном и тремя дочерьми вернулась в Элиадор. Теперь она была уже женой не просто рыцаря, а героя, правда, её единственный сын был сильно похож на младшего принца, и это навело многих на определённые мысли. Король Эдуард пережил жену всего на два года и на смертном одре попросил принца Джорджа позаботиться об единокровном брате. Тот хоть и напоминал внешне мать, характер унаследовал отцовский, а потому обещание сдержал. Так сын Вайолет Рочестер и оказался при дворе.
«А Леонард, видимо, в душе копия матушки», – мысленно подытожила я.
– После смерти Его Величества Джорджа сэр Филипп пожелал остаться уже с королём Леонардом?
– Вероятно так, – развела руками герцогиня Эмберс. – Королева Элизабет с большим почтением относилась к сэру Филиппу. Не зря же выдала свою воспитанницу Мэри за него замуж. Он, естественно, отвечал ей тем же. Когда знать встала на дыбы, я, признаться, ждала, что сэр Филипп примкнёт к сторонникам королевы, но зов крови оказался сильнее почтения и благодарности.
«Или же он специально остался рядом с королём, чтобы уберечь его от ведьмы, то есть от королевы Маргарет, – подумала я. – Может, сама Элизабет попросила его быть рядом…»
– Выходит, история бастарда так ничем и не кончилась? – нарочито зевнув, уже вслух добавила я. – Жанетта Нормандская зря устраивала смерти любовницам мужа.
– История бастарда так ничем и не кончилась, – произнесла герцогиня Эмберс, тяжело поднимаясь со стула и беря в руки трость, – только потому, что Жанетта Нормандская родила двух здоровых сыновей и ещё полдесятка дочек. Она вообще рожала каждые два года. Обогнала её в этом смысле только Ваша мать. Поэтому подумайте хорошо, Ваше Величество. Бриджет Хэмптон нельзя позволить родить. Проблему может решить обычная вышивальная иголка.
Когда противная старуха наконец удалилась, я позвала Розу и приказала принести креплённого вина, а затем хорошенько обработала им рану. На всякий случай.
_______________________________________________________
* сахарной болезнью называли сахарный диабет.
