Текст книги "Танго на троих"
Автор книги: Алиса Перова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Алиса Перова
Танго на троих
Пролог
– Детка, у меня ощущение приближающейся катастрофы.
– Думаешь, самолёт неисправен?
– Думаю, ты вообще летишь не туда. Эта дикая страна проглотит тебя. Ди, я не готов тебя потерять, плюнь на всё и давай вернёмся во Францию.
Господи, ну сколько можно?! Я с раздражением захлопнула чемодан и обернулась.
«Так я никуда не улечу», – подумала, растворяясь в беспокойном взгляде шоколадных глаз. Матушка-природа, похоже, в состоянии экзальтации сотворила этого парня. И вряд ли ей удасться что-нибудь подобное в ближайшую тысячу лет.
– Ох, ну куда же я от тебя денусь? – шепчу с нескрываемой нежностью, вмиг растеряв нахлынувшее раздражение.
– Ди, эти твои авантюры – они пугают меня.
– Вот уж не думала, что тебя так легко напугать. Но не о чем волноваться – я же профи. А ты, как закончишь дела, можешь прилететь ко мне и проконтролировать процесс.
– Даже и не надейся, что я этого не сделаю. Паршиво только, что я плохо знаю русский.
– Ты вообще его не знаешь! – Я усмехнулась. – Зато теперь у тебя имеется мощный стимул для того, чтобы пополнить скудный словарный запас.
– Не сомневайся, я…
Громкий телефонный звонок, к моему облегчению, прервал наш диалог и известил о прибытии такси.
– Почему я даже не могу проводить тебя и побыть с тобой ещё немного.
Я вздыхаю, но в ответ не произношу ни слова. Это был риторический вопрос, и ответ ему известен.
Самый красивый в мире мужчина резко притягивает меня к себе, буквально вдавливая в своё тело, и жарко шепчет в висок:
– Ты моя слабость, не могу с тобой расставаться. Уже готов убить всех русских членоносцев с их грязными фантазиями.
Я обвиваю руками его шею, вдыхаю одуряющий аромат его кожи, и в этот момент ненавижу вовремя приехавшего таксиста, готовящегося к вылету пилота… И страну, в которой обуглилась моя душа, и куда я непременно должна вернуться, чтобы раздать долги, и чтобы прошлое перестало меня терзать и позволило без оглядки рвануть в своё будущее.
Уже по пути в аэропорт воспоминания обрушиваются на меня мощным, наэлектризованным потоком – воспоминания со вкусом пепла.
Всё началось в тот страшный зимний день, перевернувший всю мою жизнь. Даже спустя годы я буду помнить его по минутам…
Предыстория
– Какая же ты у меня красивая, Вишенка. – В мягком голосе мамы столько нежности и восхищения, что моё сердце заходится в ускоренном ритме, а волнение в глазах, отражённых в огромном зеркале, сменяется восторженным блеском. Вот как у неё это получается – всего несколько ласковых слов и я, как энерджайзер – бодрая, сильная и готовая побеждать.
Сегодня я в ударе – танцую, как взрослая, роковая соблазнительница. Витёк старается соответствовать и не подводит, он замечательный партнёр – внимательный, заботливый и по уши в меня влюблён. Мы феерично завершаем свой не по-детски страстный танец, и толпа зрителей взрывается аплодисментами, свистом и восторженными воплями. С ослепительной улыбкой, запыхавшаяся, я выхватываю из толпы единственный важный для меня взгляд любимых глаз моей мамы. В её глазах блестят счастливые слёзы. Мамочка счастлива – и я ликую.
С торжествующим видом высматриваю в переполненном зале своих друзей. Дашка с Янкой сорвались с места, прыгают и орут, как умалишённые – они рады за меня. Танька лениво аплодирует с безучастным лицом и, поймав мой взгляд, натягивает радостную улыбку – завидует, сучка. Все наши пацаны выражают искреннее восхищение и выкрикивают моё имя. Я щедро раздаю воздушные поцелуи в толпу и, поддерживаемая за поясницу заботливым партнёром, гордая, как королева Англии, ухожу со сцены. Свист и аплодисменты за спиной не утихают – это победа. Я уже знаю это, и наши соперники тоже поняли, судя по кислым физиономиям. А Серёжа в эйфории, он сгребает нас с Витьком в охапку и сильно прижимает к своей груди, целует меня в щёки, висок, макушку, потом подхватывает на руки и кружит, восклицая, что я его гордость, его награда и вообще просто бомба.
– Не надорвись своей бомбой, – слышу злобное шипение.
Оглядываюсь – Светка. Она даже не пытается скрыть ненависть и произносит одними губами: «Корова», сверля меня яростным взглядом. Но внимательный Витёк всё замечает и тут же заводится, так как знает моё слабое место:
– Варежку захлопни, вобла страшная.
Светкин партнёр даже не пытается защитить свою даму. Но моё настроение уже подпорчено – мне напомнили, что я неформат.
Среди участников конкурса я самая младшая и самая крупная. И если мой возраст, а мне двенадцать лет, ничем себя не выдаёт, так как выгляжу я на все пятнадцать, то мою тушку в облегающих алых лоскутках никак, увы, не замаскируешь. Моя попа, не желающая косить под двенадцатилетнюю, даёт приличную фору даже моим злобным конкуренткам, опережающим меня по возрасту на три–четыре года. Но Серёжа, с девяти лет и наблюдающий за метаморфозами моего юного тела, кажется, совершенно не волнуется за мой «неформат». С его слов меня непременно ждёт танцевальный Олимп. Да уж, такой задницы на Олимпе ещё не видели.
Стараюсь отбросить неприятные мысли и проникнуться торжеством момента, когда вдруг слышу французскую речь:
– М-мм, какая сладкая, горячая малышка! Неплохо зажгла, да? А где же девочка потеряла свои сиськи? А хотя, может, ещё и отрастут, юная ведь совсем…
Поверить не могу, что я это слышу, озираюсь по сторонам, чтобы увидеть реакцию окружающих, и до меня даже не сразу доходит, что остальные просто не понимают пошлые иноязычные высказывания. Ищу глазами обладателя голоса и упираюсь в насмешливый, но заинтересованный взгляд карих глаз. Вот он, с Олимпа спустился – высокий, красивый, темноволосый БОГ. Бог хамства! И мой, тоже не по годам, дерзкий язык выдаёт на великолепном французском:
– О, у меня такие прекрасные гены, мсье, что пропажа скоро найдётся и непременно всех вас удивит.
На наглой смазливой морде француза изумление, шок и… восторг. Невзрачная переводчица с трудом подбирает отвалившуюся челюсть и, похоже, забывает французский. Но нам с месье она не нужна.
– Какой сладкий, дерзкий ротик. Как тебя зовут, мой персик? – мурлычет француз и меня бросает в краску, но мои смуглые щёчки хорошо маскируют смущение.
Вокруг нас шумное оживление, поздравления, Витьку жмёт в опасных объятиях его бегемотоподобная маман, а Серёжа жуть как заинтересовался иностранным гостем и пытается выйти на контакт. Он подключает к беседе озадаченную переводчицу и плотно садится иностранному гостю на уши. Вот, блин, сейчас обязательно всё обо мне расскажет, да ещё и приукрасит – это он любит.
Ну, точно – вот что за трепло!? Судя по ошарашенным вытянувшимся лицам, мой возраст гостей впечатлил, потому что прямо сейчас они бессовестно шарят по мне недоверчивыми взглядами, явно пытаясь нащупать взглядом, в каком месте проявятся мои двенадцать.
Серёжу не остановить, и я уже боюсь, что его разорвёт от гордости за все мои успехи, а говорить обо мне он может бесконечно, но пламенную речь прерывает мелодичный голос моей мамы:
– Вишенка, ты у меня самая лучшая! – этот хрупкий белокурый ангел нежно обнимает меня и целует.
Мсье Андре чуть слюной не подавился, и уже делает стойку. Вот сейчас мамуля узнает, что он француз и, тогда считай – оба потеряны для общества.
Победители объявлены. Наше финальное аргентинское танго окончательно разбило всех соперников. Мы с Витьком вышли на новый уровень, получив звание лучших танцоров страны в молодёжной группе. Подозреваю, что это уже Эверест. Если бы я могла только знать, что это моя пропасть…
С немалым трудом мне удалось ускользнуть от галдящей толпы танцоров, организаторов, родственников и бог знает, кого ещё. По пути в раздевалку замечаю дверь служебного помещения и спешу туда. Не желаю сейчас соваться в общую уборную, набитую менее удачливыми соперницами, где зависть и злоба сгущают и портят воздух.
Я умею за себя постоять и вовсе не боюсь злобных фурий. Но так хочется сохранить праздничное настроение и немного побыть в тишине. Конечно, я бы сейчас предпочла общество моей мамочки, но француз взялся за неё серьёзно. Интересно, как там Шерхан реагирует на эту сладко воркующую парочку, небось, всю свою буйную поросль на голове выдрал.
Шерхан, крепкий, высокий мужчина под сорок – наш доблестный и грозный директор школы, Шерохин Денис Павлович. И, по совместительству, неотступная тень моей мамочки, преподающей в нашей же школе французский язык. И, ведь, казалось бы, английский сейчас куда популярнее и важнее, но на уроках очаровательной Елены Ивановны Кузнецовой всегда полный аншлаг.
Мадам в школе любили все. Своё прозвище мама знала давно и даже гордилась им. Сопротивляться её невероятной харизме было просто невозможно. С ней не конфликтовали коллеги, ей не перечили самые отъявленные хулиганы, и в неё была влюблена добрая половина мужчин нашей школы, начиная с директора и заканчивая теми самыми хулиганами. Мама умела всегда усмирять конфликты, находила слова утешения и одобрения для всех, кто в них нуждался. Когда маленькая белокурая фея с прекрасными голубыми глазами порхала по коридорам школы, источая тонкий, цветочный аромат, то тянула за собой бесконечный шлейф восхищённых взглядов. Вот и наш очарованный Шерхан пал жертвой безответной любви. И вот как, интересно, он сейчас борется с желанием подпортить фейс великолепному мсье Андре? Удачи им обоим!
Дверь к служебным туалетам оказалась открыта и внутри никого – красота. Я глубоко вздохнула и, опершись о стену, прикрыла глаза. Наконец-то тихо. Я люблю тишину и порой очень остро в ней нуждаюсь. И сейчас мне хорошо. Да что там хорошо, всё прекрасно – я покорительница танцевального Эвереста и уже на пути к Олимпу. Открываю глаза и смотрю в зеркало напротив. Я знаю, что красива, и все это видят и знают. «Дал же Бог, а!», «Вот ведь природа-матушка постаралась» – всё это слышать, конечно, приятно…
Мои каштановые волосы, гладкие и блестящие, даже забранные в высокий конский хвост, достают до поясницы. Ими очень гордится моя мама, да и я тоже, чего уж выпендриваться. Но как жаль, что они не такие светлые, как у мамочки. Мои янтарные глаза, обрамлённые длинными, чёрными ресницами, действительно впечатляют своим необычным цветом, но этот лисий разрез всё портит, намекая на неславянские корни. Да что там намекать, одного беглого взгляда на меня вполне достаточно для правильных выводов. Тут уж хоть глаза завесь, хоть волосы перекрась. Носик у меня красивый, но вот рот с толстыми, как пельмени, яркими губами – даже в моём нежном возрасте является предметом пошлых шуток и обсуждений. Губы – это беда, которую не спрячешь. Зато высокие скулы и безупречная, гладкая кожа мне нравятся, действительно очень нравятся и могли бы стать предметом гордости, НО…
Но только не в моём случае, потому что я креолка. И вся моя экзотическая красота громко вопит об этом. И в этом моя главная трагедия. Нет, я не чернокожая, но в толпе славян мне не удастся затеряться. Моя кожа настолько смуглая, что приходится старательно избегать прямых солнечных лучей, чтобы не превратиться в шоколадку. Уж как меня только не называли – и мулаткой, и метиской. В принципе, я метиска и есть, что означает смешение крови разных рас, хотя той тёмной крови во мне лишь одна четвертинка. А жгучей, роскошной креолкой была моя бабка по отцу, которого мне не посчастливилось увидеть ни разу, как и красавицу бабку Эсмеральду. И всё, что мне известно о них, я знаю со слов моей мамочки.
Как восторженно рассказывала мама, однажды ей посчастливилось в городе её мечты, Париже, встретить мужчину её мечты – моего отца. И это была любовь с первого взгляда и полная потеря разума и контроля с обеих сторон. Моя мамочка, будучи ещё юной студенткой-третьекурсницей, успела стать уже успешным и востребованным переводчиком. Несомненно, её талант и очарование сыграли не последнюю роль в стремительном взлёте её карьеры. Но и нельзя было списывать заслуги её отца, очень уважаемого учёного, профессора лингвистики, доктора наук и особу, приближённую к «императору». Какой тогда «император» был у власти? Не суть. Леночка была любимой младшей дочерью, надеждой и гордостью многоуважаемой четы Кузнецовых.
Мой дед, Иван Ильич, души не чаял в младшенькой, и ловко стелил для неё дипломатический карьерный путь. И вот когда в планы жутко-важной делегации, отбывающей в Париж с дипломатической миссией, вторгся форс-мажор, то мой ушлый дед моментально сориентировался. Не иначе, как провидение внезапно вышибло из обоймы сразу двух переводчиц, и одарённая студентка Леночка рванула за своей мечтой. «Это судьба» – вспоминала моя мамочка с блуждающей на губах загадочной улыбкой. Вот ведь судьба…
Я тяжело вздохнула, рассматривая своё отражение в зеркале. «Потеряла свои сиськи» – с досадой вспомнила я, рассматривая свою, уже прилично выпирающую грудь, которой я очень стеснялась. Надеюсь, что теперь наглющему мсье стыдно за свои высказывания в адрес маленькой девочки. Хм, да уж, маленькой, блин. Да глядя на мой откормленный зад и сытые ляжки, никто бы и не заподозрил во мне малышку. Вот как такому миниатюрному эльфу, как моя мамочка, удалось произвести на свет такую корову? Кому сказать спасибо за гены? Эльвира, моя бабка по маме, худая, как швабра, и её старшая дочь Надежда даже после вторых родов осталась стройной. И дочка тётки Нади тощая, как спичка. И ведь все они светловолосые и белокожие, а я одна, как подкидыш из племени толстожопых индейцев. Криво улыбаюсь своему отражению и поворачиваю к выходу.
– Динка, мать твою, где ты ходишь? – прямо на меня стремительно летит Витёк.
– Фи, Виктор, что за тон? И меня не было каких-то пять минут – возмущаюсь я.
– Ага, десять из которых я разыскиваю тебя по всему этажу. Мадам, между прочим, на грани паники. – Витёк бережно обнимает меня за плечи, уводя к раздевалке.
– И вы подумали, что конкуренты закапывают мой хладный трупик на заднем дворе? – хихикаю я.
– Не смешно, – недовольно бурчит Витёк.
– Диана! – мама перехватывает меня у дверей раздевалки и взволнованно смотрит в глаза. Ну, раз Диана, а не Вишенка, значит, действительно разволновалась. Моё сердце наполняется нежностью, и я порывисто обнимаю её, маленькую, испуганную и такую родную. За маминой спиной неловко переминается с ноги на ногу месье Андре, как-то вмиг растерявший свою божественную ауру. Рядом с моей мамулей все альфа-самцы быстро теряют свой напускной лоск и выглядят растерянными мальчишками.
– Мам, ну ты что? Мне нужно было чуть-чуть побыть одной, а ты всё равно была занята, – я стрельнула взглядом в сторону француза. Мама обернулась и мило залилась румянцем.
– Ох, прости, маленькая, это моя вина – оставила тебя одну в такой момент. Совсем потеряла с ним голову, прости, – горячо запричитала мама, а я рассмеялась.
– Мамуль, перестань, каждый получил своё – я поймала несколько минут тишины, а ты окунулась в свою французскую стихию. И как оно?
Мама смотрит на меня очень серьёзно.
– Боже мой, какая же ты у меня взрослая. Ты слишком много читаешь, милая, надо бы вернуться к сказкам и мультикам, – и мы обе прыснули со смеху.
Витёк уже свалил, почувствовав себя лишним, а всеми забытый француз пытался изобразить достойную мину, типа он в теме беседы.
– Девочки мои, вот вы где! – Вот только Шерхана здесь сейчас и не хватало, и он это почувствовал. Шерхан злобно зыркнул на скучающего месье и сжал меня в медвежьих объятиях. – Дианочка, дорогая, поздравляю! Ты у нас главная гордость школы, города, а теперь и всей России. Да мы с тобой у-уух! А где наш Виктор?
– Спасибо, Денис Палыч, за поздравления. А Витёк переодевается и мне уже пора, побегу, – я рванула в раздевалку, и мамочка устремилась было за мной.
– Мамуль, наш почётный гость сейчас заплачет, разберись уже с ним. И, кстати, куда он дел свою облезлую фрейлину? – кивнула я маме на француза.
Она запоздало спохватилась:
– Господи, что же с ним делать, что мне, разорваться теперь? – и она покосилась на хмурого Шерхана, а я рассмеялась.
– Ага, между умными и красивыми. Мам, ты возьми пока месье Андре под своё крылышко, а я к вам скоро примкну и вместе на банкет поедем.
Мамочка растерянно захлопала ресницами, Шерхан свирепо раздул ноздри, а я, подмигнув потерянному французу, скрылась в раздевалке.
Оказывается, не все ещё ушли. Светка, уже одетая в белый, короткий полушубок и высокие белые ботфорты, подхватила свой розовый баул и устремилась к выходу, состроив презрительную мину. Странно, даже ничего не съязвила. В раздевалке остались две девочки. Тоненькая, черноглазая, вроде бы Ирочка, улыбается мне и восторженно щебечет:
– Поздравляю, Диана, это было круто! – она кажется искренней, но я не успеваю поблагодарить.
– Ага, очень круто. Насосала победу, чемпионка сопливая, – выплёвывает длинноногая рыжая мегера, очень взрослая и опасная. В одном нижнем белье и чулках она приближается ко мне, покачивая роскошными бёдрами.
– Девочки, вы чего, перестаньте, – испуганно лепечет Ирочка.
Я стараюсь подавить страх, испытываю отвращение от пошлых предположений рыжей, но никак не могу проглотить оскорбление и выдаю ответку:
– А ты что же, насосала только на бронзу? Это потому, что много метёшь языком не по назначению, теряешь навыки. Потренируйся со своим партнёром, кобыла престарелая.
Кобыла подлетает ко мне и, резко схватив за волосы, больно тянет хвост на себя, шипя грязные ругательства. Мне больно, но я стараюсь не поддаться панике – зажимаю в кулаке правой руки большой палец, определяю мишень и резко атакую рыжую суку в ярко накрашенный прищуренный глаз. А-аа, как же руку больно. Раздаётся рёв раненого бизона из горла рыжей и визг отпиноченного поросёнка от Ирочки. Мои волосы теперь свободны, но кисть руки горит от боли. Рыжая, сидя на корточках, рычит и прикрывает глаз обеими руками. Дверь в раздевалку распахивается и врывается толпа. Откуда, блин, столько?
Спустя полтора часа я всё ещё в раздевалке и всё ещё в алых лоскутках, именуемых платьем. Группа поддержки, надо сказать, у меня получилась мощная. Серёжа и Шерхан лютовали – «…хрупкую психику ребёнка подвергли таким испытаниям! Да как только допускают таких развратных особ к соревнованиям, и куда смотрят организаторы конкурса?».
Мать развратной особы, стильная холёная дамочка, попыталась устроить скандал и надавить связями, но в качестве тяжёлой артиллерии выступил почётный французский гость, месье Андре. Он толкнул очень проникновенную речь в мою защиту, распекая организаторов конкурса, родителей и танцевальных руководителей рыжей стервы. Не очень-то мне приятно выглядеть жертвой, но в данных обстоятельствах было глупо бравировать своей воинственностью. Конфликт, в результате, замяли, а пострадавшей рыжей кобыле пригрозили дисквалификацией. Только моя мамочка молчала. Она крепко прижимала меня к себе, целовала покрасневшие фаланги моих пальцев и выглядела испуганной, несчастной и потерянной.
С трудом вручив маму заботам мужчин – Шерхана, Серёжи и француза, я позволила себе расслабиться, оставшись в раздевалке со своими близкими подругами. Они долго и горячо мусолят возмутительный инцидент. Дашка смачно матерится, Янка показывает, как бить аккуратно, но сильно, а Танька молча закатывает глаза и ухмыляется. Я наконец-то снимаю платье и быстро натягиваю серую толстовку. Чёрные джинсы и короткие сапожки завершают скромный ансамбль. Не хочу задерживать взгляды подруг на моём обнажённом теле. Худышки Дашка и Танька мои формы не оценят, а Янка, наоборот, начнёт петь дифирамбы моей попе и смущать меня.
Снимая тяжёлый макияж с глаз, я задумалась о маме. Она совсем неконфликтная и так испугалась за меня. Хорошо всё-таки, что Шерхан приехал с нами. Он оперативно организовал трёхдневную поездку в Москву для моих и Витькиных самых достойных одноклассников – в качестве группы поддержки. Ну, а сопровождать болельщиков вызвался сам Шерхан. И теперь я за маму могу быть спокойна – Шерхан ей волноваться точно не позволит.
– Ди, ты что уснула, ты вообще меня слышишь? – заорала Дашка, и я вздрогнула, а девчонки заржали.
– Наша шамаханская прынцесса размечталась. Призовые подсчитываешь, Динка? – Танька, прищурившись, улыбалась.
Танька – самопровозглашённая королева класса и, вроде как, первая красавица. Вот тут я бы поспорила. Девочка она, конечно, эффектная, и всё же я, при всём недовольстве собственной внешностью, гораздо красивее её, ну, а ярче – это уж точно. Но наша звезда с модным, гладким каре и идеальным маникюром по праву могла считаться первой модницей всей параллели и, однозначно, первой стервой. Танька старше нас на год и уверенно считает, что умнее и взрослее. Дашку это жутко бесит, а нам с Янкой всё равно. Под королеву местного розлива не прогнулась только наша неразлучная троица – я, Дашка и Янка. И Танька, отчаявшись причислить нас к своей свите, решила подружиться. Это было очень дальновидно, потому как конкуренции со мной она бы точно не выдержала.
Сейчас меня тяготила дружба с ней. Танюха мне отчаянно завидовала и не упускала случая, как бы невзначай, вставить острую шпильку по поводу моей круглой попы и неаристократической смуглости. Я игнорировала по большей части, а мои девчонки не прощали критики в мой адрес. К тому же, мы стали замечать активный интерес Таньки к моему партнёру и, если я относилась к этому факту снисходительно, то Дашка с Янкой считали это подлым предательством и лишь благодаря мне не перегрызли ей нежную глотку.
Сам же Витёк считал себя моим парнем и кроме меня никого не замечал. Признаться, меня такой расклад вполне устраивал, тем более, что пацаны в моём классе не доросли до меня ни мозгом, ни ростом – ну, абсолютные дети.
– Слышь, Ди, я спрашиваю, нам никак на ваш банкет не прорваться? – не унималась Дашка.
Она явно готовилась выйти в свет – завила свои густые, белокурые волосы в красивые локоны и распустила по плечам. После её вечных хвостиков и косичек выглядело непривычно и симпатично, но даже розовая помада на красивых губах не добавила Дашке возраста. А острые коленки, торчащие из-под платья, делали её хрупкую фигурку трогательной и беззащитной. Как всё же обманчива внешность.
Янка же, по своему обыкновению, выглядела бесполой и расхлябанной – прямо бандитка.
Ну, и кто их на банкет позовёт? Вот ведь засада!
– Девчонки, насколько я знаю, это закрытое мероприятие. Я, конечно, спрошу ещё раз, но ничего не могу обещать, – стараюсь я оправдаться.
– Да не парься, Динка, срали мы на этот банкет, да, девки? – попыталась спасти положение Янка.
– Вот только за всех говорить не надо, – Дашка нахохлилась, сверля подругу злобным взглядом, и та миролюбиво притихла.
Танька же снова закатила глаза, демонстративно выражая своё «фи» невежественным матрёшкам. Что-то сильно бесит она меня, пора её вычёркивать из списка друзей.
– Диана, такси уже ждёт давно, – вторгся в женское царство Шерхан.
– Денис Палыч, как бы нам на банкет попасть? Мы же группа поддержки чемпионов! – завела Дашка свою пластинку.
– Уймись, Полухина, а то я тебе такой банкет устрою! – пытается казаться свирепым Шерхан. – Зайцева, Токарева, на выход. Полухина, и тебя тоже касается, только вас все ждём. Бегом вниз, в автобус!
Девчонки резво рванули из раздевалки, послав мне воздушные поцелуйчики и состроив директору страшные рожицы. Проводив их хмурым взглядом, Шерхан посмотрел на мою маму, и взгляд его сразу потеплел.
– Елена Ивановна, мы возвращаемся домой завтра утром. Если не удастся увидеться до отъезда, я позвоню Вам. Удачи, девочки! Ах, да… – спохватился Шерхан и полез в свой портфель, – это вот за победу от… администрации школы, – почему-то засмущался наш строгий директор, протягивая мне небольшую коробочку, на которой изображён…
Вау! Йо-ху! Мобильник! Плоский, серебристый, МОЙ!
– Сим-карта внутри, – поспешил сообщить Шерхан.
– Денис Павлович… – укоризненно качает головой моя мама, а я бросаюсь ему на шею и звонко целую в колючую щёку.
– Спасибо, Денис Палыч, огромное спасибо! – я почти визжу от радости.
Шерхан смущён, но доволен. И ясно, что администрация школы не при делах, но не пофиг ли мне. Шерхан неловко мнётся, целует мамины пальчики и поспешно отчаливает.
Вот это день у меня – мечты сбываются!
Из окна такси бросаю прощальный взгляд на Дворец спорта – здание не особо впечатляет, но у меня же Олимп впереди, и дворцы, и палаты…
– Мамуль, сегодня у меня самый счастливый день! – в такси я не отрываюсь от новенького мобильника, изучая меню.
– Уверена, маленькая моя, что таких счастливых дней у тебя впереди великое множество.
Мне не нравится мамин голос, и я отрываю взгляд от телефона. Мамочка вымученно улыбается, а я замечаю на её бледном лице гримасу… боли? Её правая рука за пазухой – ох…
– Мам! – у меня начинается паника. – Мам, сердце?
– Нет, детка, голова сильно болит, и устала я очень.
Но я ей совсем не верю, да и говорит она с трудом.
– Мам, где твои таблетки? – лезу к ней в сумочку.
– От головной боли ничего нет, доченька, сейчас купим в аптеке, – и пытается меня отвлечь: – Знаешь, Вишенка, сегодня на банкете тебя ждёт сюрприз. – Но мамин голос звучит так, что даже водитель такси реагирует и поворачивает голову. Я нахожу блистер от нитроглицерина в маминой сумочке, но он пустой.
– Нам в аптеку! – ору я водителю.
– Вам в «скорую», – водитель резко тормозит у обочины, достаёт рацию и передаёт сообщение для «Скорой помощи».
Мамочка больше не пытается меня отвлечь и успокоить – она беспомощно скрючивается на заднем сиденье. Я быстро выскакиваю из такси на проезжую часть улицы, едва не попав под колёса другой машины. Бегу на тротуар и, схватив какую-то тётку за рукав, истерично ору:
–Нитроглицерин!
Тётка шарахается в сторону, а я истошно верещу:
– Люди-и-и, дайте нитроглицерин! Пожалуйста, хоть у кого-нибудь есть? Помогите, люди-и-и! Где здесь аптека? Помогите!
Вокруг собирается толпа, всем любопытно, но никто не торопится помочь, а я падаю на колени и скулю:
– Ну, пожалуйста, там моя мама… Ей нитроглицерин… нужен срочно. Помогите!
Замечаю, как ко мне спешит пожилая женщина, на ходу копаясь в своей сумке, и протягивает мне такие нужные таблетки. Резко выхватив у неё блистер, я срываюсь с места и мчусь к такси. Дверь с маминой стороны открыта и над мамой склонился водитель.
– Я нашла, нашла! – отталкиваю водителя.
Мамочка полулежит в позе сломанной куклы. Она не шевелится, глаза закрыты, рот слегка приоткрыт и лицо… лицо такое расслабленное, как будто у неё ничего не болит.
– Боюсь, что поздно, – бубнит водитель и, наверное, я должна что-то понять, но я упрямо твержу:
– Нет, ничего не поздно, таблетка ей поможет, – и просовываю в приоткрытый рот капсулу. Не получается.
Визжит сирена «Скорой помощи» – очень быстро приехали, слава Богу.
Врачи действуют оперативно. Мама у них в машине уже давно – значит, спасут. Господи, пожалуйста, пусть её спасут, пусть она выживет. Я буду самой послушной, стану лучшей ученицей в школе, во всей стране, я перепрыгну чёртов Олимп, я всё сделаю – только пусть моя мама живёт.
– Это… у меня коньяк есть, может, глоточек? Ты дрожишь вся, – таксист заглядывает мне в глаза.
– Мне двенадцать лет – зачем-то говорю ему я, не отрывая взгляд от «скорой».
Я не буду отводить взгляд, ни за что не отведу – тогда всё будет хорошо, так я загадала. Всё обязательно должно быть хорошо, ведь сегодня у нас с мамочкой самый счастливый день.
Спустя целую вечность распахивается задняя дверь «скорой» и выходит врач. Я молчу и продолжаю сканировать уже распахнутую дверь. Я не смотрю на врача и внутрь машины тоже не смотрю. Я вижу только дверь, смотрю только на неё, чтобы всё было хорошо.
– Вы её родственница? – это голос врача.
– Она моя мама, – шепчу отрешённо.
– Поверьте, мы сделали всё, что могли, но было уже слишком поздно.
Что это значит? Что такое он говорит, почему не делает свою работу?
– Нет, не всё, ничего не поздно. Что-то же есть ещё, вы же можете это сделать, вы должны её спасти. Может, вы забыли просто, ну вспомните, вспомните, пожалуйста-а-а! – кажется, я кричу, но не отрываю взгляд от двери, просто не могу – ведь я загадала.
Кто-то кладёт мне руку на плечо, я дергаюсь в попытке её сбросить, но не выпускаю дверь из вида, я вижу только её. Слышу вдали сирену – ещё одна «скорая»? Значит, есть надежда.
Внезапно чьи-то сильные руки резко разворачивают меня и… дверь ускользает.
– Не-ээт! Ма-ма-а-а! – я визжу и царапаюсь, пытаясь вырваться из крепких тисков-объятий. Кричу, но не слышу своего голоса. Вообще ничего больше не слышу. Я ещё пытаюсь отыскать такую необходимую дверь с красным крестом, но вижу только небо – оно стремительно вращается и падает на меня. Мой мир стремительно проваливается в густой бездонный мрак.
Глава 1
2018 год
– Мисс, с Вами всё в порядке? – голос таксиста вырвал меня из тяжёлых воспоминаний. – Приехали, мисс.
Водитель слегка раздражён, видимо, не в первый раз пытается привлечь моё внимание.
– Благодарю Вас, – я протягиваю купюру, глядя на мужчину в упор, и водитель широко улыбается, разглядывая под козырьком бейсболки моё лицо, – сдачи не надо, – и его улыбка становится ещё шире.
– Сейчас я достану Ваш багаж, юная леди, и, прошу Вас, возьмите визитку. Буду очень рад оказаться Вам полезным в следующий раз.
Я скупо улыбнулась, принимая карточку, и покинула тёплый салон автомобиля.
В сумерках аэропорт Хитроу сверкал нарядными огнями и выглядел, как гигантский улей. Я люблю аэропорты, их суетливую атмосферу и предвкушение полёта. Это как движение вверх. Мне необходимо постоянно двигаться, менять обстановку и окружение, покорять непокорное и прогибать несгибаемое. Так я устроена или, точнее, так я устроилась.
Кто-то сказал, что человек создан для счастья, как птица для полёта. Сейчас я немного грустная птица в предвкушении счастья в полёте. А уже завтра я начну ковать свою новую жизнь, и все инструменты при мне.
Сигнал входящего сообщения отвлекает меня от задумчивого созерцания аэропорта на фоне закатного неба. Извлекаю из компактного рюкзачка свой мобильник, читаю сообщение: «Люблю тебя, Мышка моя». В груди разливается тепло и щемящая тоска. Уже не хочу улетать. Птица во мне разворачивает крылья и стремится к гнезду. Глубоко вздыхаю, надо взять себя в руки, я всегда это делаю. Торопливо набираю в ответ: «Ты моё всё. Люблю тебя очень». Отправляю и тут же получаю смайлик-поцелуйчик. Как смогу я строить жизнь в другой стране, оставив здесь своё сердце. А было ли по-другому? Было, когда-то очень давно – в той, другой, моей идеальной жизни, где моё сердце было всегда со мной.
Спрятав мобильник, натягиваю бейсболку на лоб, подхватываю багаж и расправляю поникшие крылья. Пара чемоданов для начала новой жизни – в самый раз. Регистрируюсь на рейс и, избавившись от багажа, направляюсь в дьюти-фри. Маленькая коробочка шоколадных конфет повышает настроение и азарт к покупкам. И я увлекаюсь шопингом. Надо бы ещё докупить подарки, но только будет ли кому их дарить?
