Текст книги "Ян (не) для Янки (СИ)"
Автор книги: Алиса Гордеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Митя?
– Да,– рвано выдыхаю. И дёрнуло меня вспомнить про Зюзева. Нет бы про кого более симпатичного мысли в голову пришли. Но раз уж сказала «А», придётся и «Б» говорить. – Всё зовёт к нему переехать, а я тяну. Вон и адрес у зеркала в прихожей пылится. Так что Филатов тебе лучше уйти!
В глазах парня смятение и непонимание. Сверлит меня своим ясным взглядом, выжидая, когда ж я дрогну, а у самого крылья носа раздуваются, как у Змея Горыныча.
– Врёшь! – цедит сквозь зубы, а потом выпрямляется и делает шаг назад. – Ладно, не моё дело. Но под одеяло тебе всё-таки стоит лечь.
Филатов разливает чай, дожидается, когда я выпью целую чашку, а после суёт мне в рот пару таблеток жаропонижающего и без спроса поправляет одеяло. Он кажется задумчивым и растерянным, но больше не настаивает ни на чём и не задаёт неудобных вопросов. А я понимаю, что поступила верно: в моих интересах держаться от Яна и от Филатова подальше, а с Бельской проблемы решать по мере их наступления.
Не успевает Сашка уйти, как приходит и обещанный Шаховым врач. Худощавый, пожилой мужчина долго и тщательно прослушивает мои лёгкие, внимательно смотрит горло и зачем-то измеряет давление. Он настойчиво рекомендует постельный режим и выписывает ещё кучу лекарств. Только всё это проносится мимо меня. Горячий чай, мягкая подушка и лёгкое послабление головной боли незаметно погружают меня в сон.
– Спасибо, – шепчу напоследок то ли доктору за назначенное лечение, то ли Филу за его заботу, то ли Шахову за спасение, а затем проваливаюсь в дрему.
На утро я просыпаюсь в квартире совершенно одна. На столе замечаю огромную вазу с вымытыми фруктами и лекарства, а возле зеркала в прихожей не нахожу листок с адресом Зюзева.
Глава 15. Даяна
– Привет! – визжит неугомонная Зайцева и с объятиями бросается на шею. – Как ты?
– Всё хорошо! Хорошо! Задушишь же!
Моё вынужденное затворничество изрядно затянулось, и я безумно рада видеть Машу на пороге своей квартиры. За эти дни мне и правда стало намного лучше. Температура давно спала, горло прошло. Остался небольшой кашель, но и его я планирую истребить в ближайшее время с моей-то армией медикаментов.
– Как у тебя уютненько! – Машка небрежно скидывает кеды в прихожей и глазками-пуговками осматривает квартиру. – Всё-таки своё жильё – это круто! Слышишь?
Зайцева внезапно поднимает указательный палец в воздух и делает вид, что внимательно к чему-то прислушивается.
– Нет. Ничего слышу, – растерянно бормочу.
– Правильно! Потому что тихо, – улыбается подруга и, подхватив с пола небольшой пакет, медленно проходит вперёд, не переставая при этом трещать. – Ты была когда-нибудь в общаге? Это же самый настоящий муравейник. Всё вокруг шевелится, шумит, бренчит. Кто-то ржёт на весь этаж, кто музыку врубает на полную или ещё того хуже начинает петь сам. А эти постоянные разборки? Кто чьи макароны съел, кто у кого парня увёл…
– Зато не бывает одиноко, – улыбаюсь Машке. Ей невдомёк, как от молчаливого одиночества порой хочется лезть на стену.
– Это да, – кивает и тут же показывает язык своему отражению в зеркале на стене. – Но, знаешь, когда на душе скребут кошки, а вокруг все смеются или дерутся за кастрюлю, как за последнее место в ковчеге Ноя, безумно не хватает тишины.
Игривое настроение Зайцевой на глазах портится, а печальная улыбка выдаёт её с головой: разрыв с Егором всё ещё бередит девичье сердечко.
– Не помирились? – спрашиваю напрямик.
– Нет, Ян, мы расстались, – вздыхает с тоской во взгляде Маша.
Отодвинув меня в сторонку, она проходит на кухню и начинает выгружать из сумки гостинцы: несколько яблок, пакет сока и немного шоколада. И только потом оглядывается по сторонам. – Ёк-макарёк! Яна, что это? Продуктовый ограбила, а по пути цветочный обчистила?
Смущённо пожимаю плечами. Который день неведомые мне курьеры привозят продукты в количестве явно превышающем потребности одного человека. А ещё цветы…
– Это всё Филатов, – произношу несмело, кусая губы. Больше некому.
И хотя Сашка с того дня ни разу не приходил, не звонил и упорно продолжает игнорировать мои сообщения, кроме него, о пустом холодильнике никто не догадывался. Да и нет в моём окружении знакомых, готовых вот так запросто сорить деньгами.
– Филатов? – вскидывает брови Машка. – А говорила, что между вами…
– Ничего нет, – решительно заявляю и ставлю на плиту чайник. – Всё правильно!
– Ну вот, смотри, у меня с Филатовым ничего нет, так и комната в общаге не походит на цветочный, – Зайцева втягивает носом аромат ближайшего к ней букета из белоснежных роз.
– И у меня нет. А это, – обвожу руками кухню, – глупости это всё!
В двух словах рассказываю Маше о нелепом предложении Фила, о том, как едва не попала под машину, о спасшем меня Шахе и угрозах его отца. Зайцева слушает раскрыв рот и не знает, как реагировать. Но вижу по её глазам, что, как и я, чувствует неладное.
– Расскажи лучше, что нового в универе, – решаю сменить тему.
– О! – тянет подруга. – Заболела ты вовремя! Мухомор лютует. Сегодня начал проверять проекты, и всё ему не так. Носовой «неуд» влепил, у Маринки не принял работу. Я так боялась, что меня спросит.
– Точно! Ты же с Мишиным!
– Ага, уже думала: следующий «неуд» наш. Мы же так ничего и не написали, – вздыхает Машка. – Но Мишин оказывается сам всё сделал. Один. И выступил один. Ладно хоть не сказал Мухомору, что я не при делах была. Теперь видишь, как я Егору противна.
– Дурёха ты! – на стол ставлю чашки с чаем, а Машкину шоколадку ломаю на кусочки. К продуктам же Фила стараюсь даже не прикасаться. – Что между вами стряслось?
– Ай, – отмахивается Зайцева, а у самой в уголках глаз слёзки поблёскивать начинают. – Зюзев, кстати, выступать отказался. Сослался на твою болезнь.
– Вот уж далеко Зюзеву до Егора, – смеюсь и закидываю дольку шоколадки в рот. – Я адрес Митьки потеряла, а значит, не судьба нам этот проект сдать.
– Ну это не проблема, – Зайцева достаёт мобильный и что-то оперативно пишет в мессенджере. – Фомина же староста. Она всё знает. А с Мухомором лучше не шутить. Да и Зюзев сдаст тебя и глазом не моргнёт.
– А что Бельская? – спрашиваю с опаской. Стоило температуре отступить, как страх липкой лентой опутал мысли: облить томатным соком внучку ректора могла сдуру только я.
– Не знаю, – понимающе смотрит на меня Зайцева. – Не было её на парах. Ходят слухи, что Шах в Париж увёз свою куклу.
В сердце неприятно так екает, но виду стараюсь не подавать. Но Маша не дура! Всё замечает. Всё понимает.
– Я тут подумала, Ян, – Зайцева ложечкой размешивает чай, хотя сахарница стоит на краю стола, и никто из нас к ней не прикасался. – Только не кричи, ладно! Может, предложение Фила не такое и плохое, а? Ну, зачем тебе проблемы? А эта дрянь их обязательно устроит. Такие, как Бельская, прощать не умеют.
– И ты туда же! – отворачиваюсь к окну. Эта затея мне не по душе. Я в принципе ненавижу ложь, а здесь и мотивы Филатова мне до чёртиков непонятны. А ещё и Шахов-старший со своими угрозами. Не знаю почему, но думается мне, что он не шутил. Слишком много вокруг меня врагов на один квадратный метр, а потому втягивать в свои проблемы ещё и Фила, не имею права.
– А что? – возмущается Зайцева. – Ну правда! Филатов же сам предложил. Какой смысл от помощи отказываться.
– Я подумаю, Маш, – улыбаюсь через силу. – А пока давай пить чай.
К слову, наша чайная пауза растягивается до вечера. А после, когда стрелка часов переваливает за пять, Зайцева нехотя начинает собираться.
– У меня ещё смена сегодня, – потягивается Маша.
Уже больше полугода подруга работает в ночном клубе официанткой, и что-то мне подсказывает, что именно это и стало яблоком раздора между ней и Егором.
– Мне тоже теперь работу искать, – поджимаю губы. – Мишина твоего я подвела.
– Он не мой, – фырчит Машка. – Кстати! Нам на кухню девочка нужна, на посуду. Пойдёшь? Если что прямо сейчас управляющего спрошу.
– Посудомойкой? – так, на всякий случай уточняю, а то мало ли что.
– Ну, знаешь! – вспыхивает Зайцева. – Это лучше, чем ничего!
– Пойду, – киваю с улыбкой. Я не боюсь работы и не вижу ничего зазорного в том, чтобы мыть посуду.
– Только это сегодня надо,– начинает суетиться подруга, выискивая чей-то номер в мобильном. – А то сама знаешь, свято место пусто не бывает.
Из дома мы выходим с Машкой вместе. Она отправляется к себе в общагу, я решаю поехать к Зюзеву. Уже завтра мне предстоит вернуться на учёбу, а значит, пора закрывать хвосты.
– Вот, – Маша скидывает мне адрес Мити, а следом и клуба. – В десять нужно быть на месте. Я Артура Михайловича спросила, он вроде не против.
– Спасибо, – касаюсь губами щеки подруги, и мы разбегаемся в разные стороны, чтобы ночью встретиться снова.
Дорога до дома Зюзева занимает не больше пятнадцати минут. Парень, как и я, приезжий и снимает комнату в соседнем районе. Лохматый, помятый, он встречает меня на пороге в растянутых трениках и огромных очках на переносице.
– Проходи, – бурчит недовольно и кидает под ноги резиновые тапочки ярко-зелёного цвета. – Я уже подумал, мне самому всё делать придётся.
– Прости, что заболела! – меня передёргивает от грубости Мити. Игнорирую тапки и в носках иду за парнем к дальней двери через длинный коридор. – С кем ты здесь живёшь?
Квартира выглядит неухоженной. Круго́м бардак. Особенно в комнате Зюзи. Раскиданные книги, учебники, небрежно брошенная одежда на спинке стула и пыль, тяжёлым слоем укрывающая мебель.
– Пока один. Соседнюю комнату арендовал парень, но он съехал пару недель назад, а нового жильца хозяйка пока не нашла.
– Понятно.
Митя небрежно скидывает со стула свои вещи и придвигает тот к письменному столу у окна, на котором среди прочего хлама гудит открытый ноутбук.
– Я набросал план, посмотри.
Следующие пару часов мы старательно корпим над проектом. При всей грубости и нечистоплотности мозги у Зюзева работают на отлично, а потому и результат превосходит наши ожидания.
– Круто вышло, – бормочет Митя, закрывая ноут. – Чая хочешь?
– Нет, спасибо, – мне страшно представить в каком состоянии посуда в этом доме, но в горле и правда пересохло. – Если можно воды, Мить? Простой.
– Сейчас принесу, – парень срывается с места, а я случайно цепляюсь взглядом за пластиковую папочку, аккуратно лежащую на полке возле стола. Среди всего прочего хлама она выделяется своим чистым чёрным цветом без единой пылинки.
– Слушай, вода только из-под крана, – горланит Зюзев с кухни. – Может, колы?
Я не хочу колы, но спорить с Митей ‐ ещё больше.
– Хорошо, – кричу в ответ, а сама тянусь к странной находке.
– Держи, – парень возвращается слишком быстро и подходит ко мне чересчур тихо. От неожиданности слегка подпрыгиваю и роняю на пол папку, из которой веером вываливаются газетные вырезки с фото. И на каждом Бельская.
– Прости! – тут же приседаю, чтобы всё собрать обратно.
– Не тронь! – рычит Митя не своим голосом, отчего снова вскакиваю на ноги, но случайно выбиваю из рук парня стакан с газировкой. Облив мои волосы и кофту, тот приземляется прямо в эпицентр газетных обрывков.
– Вот он бумеранг! – встряхиваю руки и глупо хихикаю, да только Зюзеву не до смеха. С маниакальной щепетильностью он начинает спасать фотографии Бельской, изредка царапая меня своим взглядом.
– От тебя одни неприятности, Талеева! – шипит рыжик. – Кому расскажешь, уничтожу! Поняла?
– Нашёл по кому страдать, – ухмыляюсь, хотя отчасти прекрасно понимаю Митю. Я и сама такая. Пока Шахов развлекает Бельскую во Франции, я, как больная, вспоминаю тепло его рук и брежу им. – Можно в ванну?
– Иди ты, куда хочешь!
Ванная комната в квартире Зюзева выглядит не чище, чем и всё остальное. Старая сантехника, грязное полотенце на крючке, а зубная щётка в неприглядном стаканчике и вовсе, видимо, перешла Мите по наследству от прадеда. Включаю воду и, стараясь ещё больше не запачкаться, аккуратно очищаю кончики волос, кофту и лицо от сладкой газировки.
Дверной звонок я слышу не сразу. За шумом воды теряются голоса. Но когда раздаётся неимоверный грохот, выскакиваю из ванной. И прямо так, с сырыми волосами, рукавами, закатанными по локоть, и мокрым лицом, выбегаю в прихожую.
– Совсем больной? – глухо шипит Зюзев, прикрывая ладонью нос, из которого тонкой струйкой сочится кровь. – Я это так не оставлю! Понял!
Перевожу взгляд на буйного гостя и замираю. Филатов.
Саша стеклянными, совершенно пустыми глазами смотрит на меня в упор, нервно разминая кулак, которым только что сломал нос Зюзеву.
– Не обманула, значит! – цедит он сквозь зубы, а потом резко уходит, с дикой силой хлопнув за собой дверью.
Глава 16. Фил
Что я здесь делаю? Зачем сижу в этой чёртовой однушке с пустым холодильником и смотрю на чужую девушку.
– Чужую, – произношу вслух и поправляю Даянке одеяло, а затем беру пустую чашку из-под чая и иду на кухню.
«Спит. Врач был. Продукты и лекарства купил».
Отправляю Шаху сообщение, а сам сажусь на табурет и вытягиваю ноги.
– До чего маленькая кухня!– ухмыляюсь, пятками упираясь в плинтус. Глазами поедаю полку у окна. И всё же Янка смешная. Скромная, чудная, честная, что ли… А ещё красивая. Впрочем, это я понял уже давно, когда украдкой смотрел на неё из соседней палаты детского реабилитационного центра, где Даяна заново училась ходить, а я валял дурака, изображая больного.
Мне даже не нужно было к ней подходить. Так, для отвода глаз Яна полежать в центре всего пару дней, а после передать парню клок непонятно чьих волос. Но моё глупое любопытство сыграло со мной злую шутку.
Несколько слов, всего одна её улыбка и этот взгляд. Обворожительно-нежный и чистый, искрящийся словно капелька росы на рассвете и не по-детски взрослый. Она тогда потеряла всё. Семью. Дом. Лучшего друга. Ей пришлось отложить в дальний ящик учёбу и позабыть о танцах, которыми занималась больше десяти лет. Переехать в другой город. Через боль и усталость пытаться сделать хотя бы один, но свой шаг. К ней никто не приезжал. Никто не звонил, чтобы спросить, как дела. Не передавал фруктов или конфет. Она была совершенно одна. Одна против всех.
Я бы рассыпался. Сдался. Погряз в отчаянии и ни за что не встал. А она находила в себе силы улыбаться. Медсёстрам. Врачам. Сварливой санитарке, что с недовольной физиономией убирала в палате. И даже мне, когда в инвалидном кресле проезжала мимо.
Уже тогда я ощущал себя скотиной, чувствовал подвох, но потом вспоминал еле живого Яна и слова отчима: «Помоги ему её отпустить».
Даяна меня не помнит! Теперь уверен на все сто. А ведь я именно тот, кто несколько лет назад сломал её жизнь. Жизнь Шаха. Да и свою. С улыбкой. Беспечно. Свято веря, что поступаю во благо. Сломал не думая. На слабо! За это и расплачиваюсь.
«Спасибо!»
Ответ Шаха, как всегда, сухой и односложный. Хмыкаю, не в силах сдержать рвущийся на волю смех. Его искреннее спасибо костью встаёт в горле. Спиной наваливаюсь на стену и прикрываю глаза: я долбанный ублюдок, исчадие ада в ангельском обличии. Предатель. Паскуда. Говнюк. Я зову Шаха братом, а сам продолжаю следить за его агонией и молчать. Отчим ловко расставил капканы по периметру: скажи я правду Яну – потеряю брата, останусь нищим и сделаю несчастной мать, но молчание сродни дыбе.
– Не думай! Не думай! Не думай! – бубню под нос и бьюсь затылком об стену, проклиная свою слабость.
Пока Даяна была далеко, а Шах прятал безумную боль за тоннами сарказма и безразличия, я мог дышать. Оправдывал себя заботой о матери. Скидывал всё на возраст и свой импульсивный характер. Да и кто в этой жизни не ошибался ни разу? Кто? Собственную вину сваливал на отчима, приумножая и без того ярую ненависть к нему. Но продолжал жить. Пока эта хрупкая внешне девчонка со стальным стержнем внутри не решила перевернуть всё вверх дном.
Тяжёлый кулак опускается на стол, а сам резко встаю и, прихватив листок с адресом воображаемого парня Яны, вылетаю на улицу. Я всё исправлю. Я обязан. Правда, не знаю как. А пока грозным коршуном буду следить за этой мышкой, чтобы больше никому не дать её в обиду.
– Ты дома? – вскидываю бровь, замечая Шаха возле огромного окна в гостиной. – Разве не нужно тебе утешать Бельскую?
Их отношения бесят! Никогда не понимал, как можно любить по приказу. Да, впрочем, я никогда и не любил. И вроде понимаю желание Шаха защитить свою Янку от истеричных нападок Бельской, но в корень не согласен с методами брата. Заткнуть Диану можно было и иначе, не обязательно для этого использовать собственный рот.
– Ди снова во всём винит меня. Пусть остынет и подумает, – отрезает Шах, продолжая стоять ко мне спиной.
– Разорви с ней! – говорю серьёзно, пожираемый угрызениями совести. – Чем не повод, Шах?
– А смысл? – ухмыляется Ян, но я слышу в этом подобии смеха дичайшую боль.
– Шах, – я на грани, чтобы открыть ему правду. – Ты прости меня, но …
– Не лезь! – рычит брат, прислоняясь лбом к прохладной поверхности стекла. – Как там Яна?
– Нормально!– чёрт, как же непросто быть честным!
– Бельская не успокоится, пока не отомстит. А Если поймёт, что Даяна значит для меня, то и вовсе сделает всё, чтобы превратить её жизнь в ад.
– Скажи своей Ди, что Яна твоя сестра, – вместо правды только всё усложняю. – Не такая же она дура, чтоб ревновать…
– Сестра? – Шах отходит от окна и как специально пронзает ледяным взглядом. Вот он мой шанс ответить честно! Да только Ян не ждёт ответа. – Тогда мне придётся сказать, что и я не Шахов. Подкидыш. Бастард. Ублюдок.
– И что? Может, стоит просветить свою будущую жену? Или опасаешься, что любовь Бельской тут же сойдёт на нет?
– Это скандал, Фил! – шипит Ян. – А у отца на носу выборы.
– Так ты «папочки» испугался? – закипаю. Я и сам до недавнего времени боялся отчима, а теперь люто ненавижу! – Что он тебе сделает? Квартиры лишит? Наследства? Так вроде на шее Шахова ты давно не сидишь.
– Идиот ты, Сань, – качает головой брат, криво улыбаясь. – Я за Яну боюсь! Думаешь, с чего она сегодня про отца говорила? Мишаня признался, что возил её к Шахову на обед в «Шанхайский дворик». Одному Богу известно, что бате от неё потребовалось. Вот только я сомневаюсь, что они пили чай и вспоминали былые времена.
– Ясное дело, – понимаю, что своей выходкой с воскресным ужином подставил девчонку перед Шаховым-старшим.
– Вечером заеду к отцу, – Шах направляется к себе, но стоит нам поравняться, замирает. – Присмотри за Яной, ладно? Пока всё не стихнет. Прошу!
Следующие несколько дней проходят суматошно. Среди своих пускаю слух, что Яна теперь со мной и под защитой семьи Шахова. И хотя Бельская укатила в Париж лечить нервы шопингом и праздными прогулками вдоль Сены, я стараюсь, чтобы новость про меня и Яну осела в ушах её свиты, а значит, дошла и до неё. Какой бы дрянью ни была Диана, трогать «мою» девочку, знаю, не осмелится.
Шах на пару дней забивает на учёбу и либо сидит в своей комнате, либо уезжает неведомо куда. Ходит чернее тучи, отмахивается от моих вопросов, но каждое утро и вечер требует отчёт от врача, а мне скидывает список покупок для курьера. За это время я выучил наизусть, что Яна любит, а на что у неё аллергия.
– Яичницу будешь? – поддевая лопаткой шкварчащий бекон, спрашиваю Шаха, который молчаливо направляется к выходу. В холодильнике дополна готовой еды, но ближе к вечеру меня вдруг дёргает самому зажарить пару яиц. – С беконом. Ммм!
– Нет, – бросает на ходу Ян и в прихожей шнурует обувь.
– Выглядишь хреново. Хотя, казалось бы, Бельская далеко – делай, что душе угодно, – перекладываю яичницу на тарелку и смачно облизываю пальцы. – Или скучаешь?
– Я к отцу, – не разделяет моего веселья парень. – Привет передать?
– Ага, – с долей иронии отвечаю брату. – И расцеловать не забудь!
– Это первым делом, – улыбается краешком губ Ян и накидывает куртку. – Курьер сегодня уже был?
– С минуты на минуту должен отзвониться, – носом втягивая аромат жареного бекона, сажусь за стол. – Что-то ты зачастил к бате, Шах. Назревает что?
– Не знаю, – бурчит он, но вижу, напрягается всем телом. – Надеюсь, что нет.
И пока Ян проворачивает в замке входной двери ключ, приступаю к поеданию яичницы. От трапезы отвлекает звонок мобильного.
– Дома никого нет. Заказ аннулируем?– равнодушный голос курьера изрядно портит аппетит.
– Не может такого быть! – не чувствуя вкуса, глотаю кусок бекона и вспоминаю недавний отчёт врача: ещё несколько дней Даяна должна соблюдать домашний режим. – Может, девушка спит. Попробуйте ещё разок!
Курьер нехотя соглашается, а я набираю Яну, правда телефон её вне зоны действия сети. Яичница медленно поднимается к горлу, стоит курьеру позвонить ещё через полчаса и всё же отменить доставку. Где девчонку носит?
Обрывая телефон, борюсь с нехорошим предчувствием. В памяти всплывает напряжённое выражение лица Шаха, его опасения касательно отчима и огромные, перепуганные глаза Яны. А потом на ум приходит её глупое заявление про парня. В джинсах нащупываю скомканный листок и не раздумывая еду по указанному адресу.
