Текст книги "Третий лишний. Бегство от одиночества(СИ)"

Автор книги: Алиса Ганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

"Хорошо это или плохо? Одной хорошо, но без него плохо. Однако прошлого не вернуть, придется привыкать жить по-новому. Или по-старому, как раньше, когда еще была испуганной девчонкой, старавшейся заслужить доверием Маргарет?"

Приходилось внимательно выбирать дорогу, чтобы миновать ямы, камни и навозные лепешки. В обуви на высоком каблуке ноги быстро устали, хотелось присесть и передохнуть. Наконец, добравшись до набережной, Ханна присела на лавочку, раскрыла зонтик-парасоль и стала смотреть на воду. Шум плескавшейся воды расслаблял. Унылые мысли отступали перед игравшими на волнах яркими солнечными бликами.

Солидный джентльмен с седыми бакенбардами подсел на скамейку и стал нескромно оглядывать ее с головы до ног. Взгляд был настолько липким, что возмущенная Ханна резко встала, подхватила сумочку и корзину со свертками и пирожными, и с достоинством пошла обратно. Радовало, что набережная была многолюдной, однако наглый незнакомец тоже встал и настойчиво следовал за ней, не отставая ни на шаг. Поднимаясь по ступенькам, ведущих на главную мощеную улицу, мужчина ускорил шаг и поравнялся.

– Мисс Норт, куда так спешите? – спросил настойчивый незнакомец игривым голосом.

– Мы не представлены. Идите прочь. – резко ответила Ханна, продолжая подниматься по ступеням. Однако мужчина перескочил через несколько ступеней и, преградив пусть, произнес:

– Я хорошо знаком с мистером Уилсоном и его супругой... – вкрадчиво начал он. От услышанного сердце бешено заколотилось в ожидании неприятностей и охватывавшей злости.

– Идите прочь, я вас не знаю. – повторила она и сделала шаг в сторону, однако мужчина не дал пройти. Схватив ее за руку, он с ухмылкой продолжил:

– Не следует грубить тому, кто может значительно облегчить вашу жизнь, мисс Норт. – незнакомец паскудно улыбнулся, облизав пухные губы. – Я влиятельный человек в городе, а вам может понадобится моя помощь. – его сладострастный взгляд вульгарно прошелся по ее груди, шее, бедрам.

– Идите прочь! – потеряла всякое терпение Ханна и попыталась вырвать руку.

– Как скажете, но если вдруг пожелаете увидеть, можете найти меня в "Золотой устрице" или "У Фанторена", где я обедаю каждый вечер. Удачного дня, мисс Норт. Не пожалейте о холодности. Вы ведь любите состоятельных мужчин.

Он ушел, а Ханна, словно оплеванная, с дрожью в ногах продолжила подниматься по ступеням. Стараясь сохранить лицо, она медленно дошла до дома и заперлась в комнате. Вечером ужинать не спустилась, сославшись на головную боль.

И утром настроение оставалось противным и взвинченным. Обнимая руками подушку, лежала на кровати и не собиралась вставать. Миссис Моррис пыталась зайти в комнату, но на ее стук Ханна не отвечала, во второй раз пожалев, что остановилась у хозяйки, любящей читать нотации и поучения. Уже на третий день от чопорности супруги пастора ее тошнило.

Тем не менее через полчала стук стал необычайно настойчивым, и изображать, будто она крепко спит и не слышит, стало невозможно. Накинув пеньюар, раздраженная и злая мисс Норт открыла дверь. Миссис Моррис, увидев ее соблазнительное облачение, замерла с открытым ртом, сжимая букет желтых роз. От возмущения слова застряли у хозяйки в горле, и она чуть не уронила цветы на пол.

– В этом доме живет почтенный, уважаемый пастор и я, достойнная женщина с безупречной репутацией. – зашипела она, отойдя от удивления. – А вы ведете себя, как развратница. И вид у вас как у...

– Вам понравилось. Благодарю. – в ответ равнодушно усмехнулась Ханна.

От подобной дерзости миссис Моррис стала задыхаться.

– Вон из моего дома! – почти кричала она от возмущения.

– Как вернете десять долларов, сразу съеду. Не имею желания оставаться.

От негодования и жадности у женщины затрясся подбородок.

– Два доллара за четыре дня – уже неплохо. Иначе останусь до конца месяца! – спокойно ответила мисс Норт. – Деньги были вам уплачены при мистере Вуде, при свидетелях, так что будьте добры.

На возгласы супруги почти беззвучно пришел мистер Моррис, и Ханна не успела спрятаться за дверь. Увидев ее в черно-красном пеньюаре, небрежно накинутом на плечи, мужчина смотрел, не мигая. Хозяйка не видела мужа, стоящего со спины, поэтому продолжала ругаться и, держа рукой дверь, не позволяла Ханне закрыть ее.

– Стыда у тебя нет! Развратная девка! – швырнув розы на пол, супруга пастора развернулась, чтобы уйти, но заметив мужа, бесстыдно разглядывающего постоялицу, разъярилась еще больше. – Забери, распутница, свои десять долларов и убирайся вон!

– А отчего не все двенадцать. Неужто, взятые у распутницы два доллара, не будут жечь вам руки? – усмехнулась Ханна.

– Забери все свои деньги и убирайся.

– Обязательно! – разозленная и оскорбленная мисс Норт громко захлопнула дверь перед носом хозяйки.

– Чего, бесстыдник, смотришь на блудницу!? – накинулась Мэриетт на мужа.

Ханна сидела на кровати, подперев дверь стулом. Она была опустошена и в отчаянии. Боясь расплакаться перед Мэриетт, пыталась успокоиться и набраться сил, чтобы спуститься и выйти на улицу. Хотелось есть, но лучше быть голодной, чем показать, что глупые злые слова задели ее за живое. Цветы оказались от неизвестного анонима, но фривольная подпись: «Прекрасной кокетке» наталкивала на мысль о том, что это от того человека, пристававшего к ней на набережной. После произошедшего и на улицу было страшно выйти одной. Вдруг к ней подойдет еще один из таких поклонников, и она разрыдается от отчаяния. Она ощущала себя несчастной и падшей грешницей.

"Все из-за гордыни и безмерных грехов моих. Я достойна того, что получаю..." – корила она себя, занимаясь самоедством и самобичеванием. А потом пришла апатия. Встав на колени, Ханна начала усердно и искренне молиться.

Легкий стук в окно отвлек. Сначала Ханна подумала, что это птичка или осенний лист, но легкий стук повторился. Подойдя к окну, увидела, как стоя одной ногой на обрезанном суку, а другой на тонкой ветке, Саймон бросает мелкие камешки в окно.

Видеть знакомое, улыбающееся лицо, приятно. Это как глоток прохладного лимонада в летний зной. Не устояв, Ханна открыла окно и высунула голову..

– Как ты? – без обиняков спросил он. – Судя по глазам, не очень.

Ханна молчала.

– Можно подняться?

– Зачем?

– Ты не рада меня видеть?

– Может, и рада, но осталось только Мэриетт застать тебя в комнате, и прозвище "распутница" навсегда останется со мной.

– Ты так спокойно об этом говоришь? – удивился Саймон.

– Неспокойно. Со вчерашнего дня я неспокойна.

– Ну, можно? Клятвенно обещаю, если застанет, я на тебе женюсь.

– Конечно, а потом миссис Вуд и Мэг устроят мне райскую жизнь.

– Матушка нет, а Мэг уже устроила. Так можно? – Саймон посмотрел на нее самыми честными глазами.

– Но если поведете себя не как джентльмен, я буду кричать.

– Я буду очень воспитанным джентльменом. Обещаю! – произнес мистер Вуд, влезая в окно раньше, чем получил разрешение. Он столь ловко поднялся на второй этаж, словно всю жизнь только и занимался тем, что забирался тайком в чужие комнаты.

– Ого, только появились в Бальборо, уже цветы от поклонника? – кивнул мужчина на лежавшие на полу розы. – Не жалко?

– Нет. И не смотри на меня так. Пусть обо мне говорят, что хотят, но это только слухи.

– Кстати, о слухах! Выпить не хотите? – он снова достал серебряную флягу.

– Нет. Я не настолько наивна, чтобы пить в собственной комнате, полураздетой, при постороннем мужчине.

– Я без коварства предлагаю, для упокоения.

– Теперь все стало еще хуже? – обреченно спросила она.

– Смотря, с какой стороны посмотреть... – издалека начал Саймон. – На днях Мэг спросили, как так случилось, что незамужняя мисс Марвел пересекла два штата с женихом без сопровождения, и она вспомнила о вас, как о компаньонке Лидии. Однако Мэгги не была бы собой, если бы не рассказала о вас все что знала, добавив свои домыслы. Так что город взбудоражен, все только и говорят о вас.

– Я поссорилась с миссис Моррис.

– Из-за цветов?

– И пеньюара.

– Красивый, представляю ее лицо! – улыбнулся мужчина, осматривая с большим интересом изгибы женского тела.

– Я хочу уехать... – вздохнула Ханна. – Очень хочу.

– Уедете позже. Сейчас бежать от слухов, значит показать, что это правда. Вы их боитесь, Ханна?

– Боюсь. – она села на кровать и накинула на себя одеяло, чтобы не введить мистера Вуда в грех соблазнения.

– А не стоит. – он сел на стул, ближе, чем ей хотелось бы.

– Я одна.

– У вас есть я! – Саймон не делал попыток придвинуться к ней ближе. На его слова Ханна грустно улыбнулась.

– И что, мой друг, мне делать? – спросила она.

– Как что? Одеться, собрать вещи, переехать к вдове Грапл – доброй женщине, а потом надеть самое красивое платье и пойти на танцы.

– Ты шутишь?

– Неа. – покачал он головой, – Если они ждут, что ты будет страдать и прятаться, не стоит доставлять им подобной радости. Пусть лучше испытывают зависть. Только представь: ты и я! И нам все завидуют! – заговорщицки произнес Саймон.

– Не пойду!

– Пойдешь! Два месяца нужно провести с пользой и радостью. А может и меньше. Ален старается изо всех сил.

– Фу, Саймон. Неприлично разговаривать с дамами о подобном!

– Делать можно, а говорить нельзя?! – расмеялся мужчина.

– Мистер Вуд, вы – пошляк! Вон из моей комнаты!

– Вернусь через час, самое позднее. Собери вещи и жди. – бросил он напоследок и скрылся в окне.

"Боже мой, моя репутация окончательно загублена! – с грустью подумала Ханна и протянула руку к оставленной мистером Вудом фляге. – Мерзавец! Какой мерзавец!"

Меньше чем через час, раздался стук, и за дверью послышался веселый голос мистера Вуда. Распахнув дверь, Ханна увидела Саймона, мистера Морриса и его жену.

– Вы собрали вещи? – разраженно и высокомерно спросила хозяйка.

– Вы не вернули мне денег. – уверенно ответила мисс Норт, чувствую поддержку мистера Вуда. Когда он рядом, ей было спокойно и легко.

Хозяйка зашипела, и если бы не Саймон, швырнула деньги на пол, но почувствовав на себе мужской взгляд, передала их ему. Прихватив большую коробку, мистер Вуд помог Ханне спуститься, сесть в коляску, а потом поднялся наверх за остальными вещами.

Вскоре они заносили вещи к миссис Грапл – старушке маленького роста, сухой, в морщинах, но доброжелательной и милой. Саймон заверил, что ей до слухов нет дела, поскольку в молодости она сама не раз шла наперекор общественному мнению. Пообещав рассказать о миссис Грапл позже, он увел Ханну на прогулку, предлагая зайти в хлебную и накормить пирожными. При упоминании о сладком его глаза стали хитрыми и обволакивающими, и сомнений, что горожане уделяют ей самое пристальное внимание, не осталось.

На танцы, начинавшиеся в шесть часов пополудни, пришло много желающих повеселиться и потанцевать. Увидев собравшуюся толпу, Ханна стушевалась.

– Может, стоит придти позже, когда начнутся танцы? – робко предложила она.

– Зачем? Слухов будет ровно столько, сколько им потребуется, чтобы захлебнуться ядом. А мы пропустим открытие вечера. Ты видела когда-нибудь танец "Ходьбу с пирогом?"

– Нет.

– Увидишь и будешь смеяться до боли в животе. – подхватив ее под руку, он ускорил шаг.

В приходе убрали скамьи, расставив их около стен, чтобы уставшие могли передохнуть. Слева, в углу расположились музыканты, ожидающие начала вечера. С другой стороны, напротив входа стояли столики с напитками. На некоторых столах стояли вазы с цветами. Собравшиеся оживленно болтали, приветствовали друг друга, рассказывали последние новости, но как только Саймон и Ханна вошли, в помещении стало тихо. Нависшую густую тишину разбавляли лишь радостные детские визги.

– Доброго вечера, прекрасные дамы. – раскланялся во все стороны мистер Вуд с самой обаятельной улыбкой, которую только мог изобразить. И сдавив руку спутницы, заставил улыбнуться и ее. Женщины ответили мужчине улыбками, но Ханна видела, как склонив головы и прикрываясь веерами, люди рассматривают ее и злословят, стараясь выразить презрение. Это злило, и назло всем она широко улыбнулась, а затем, степенно склонив голову к Саймону, зло промурлыкала:

– Зачем мы пришли? Они жаждут растерзать меня!

– Смотри на мир шире. Дамы ненавидят, зато присутствующие джентльмены весьма очарованы тобой. – отвечал он также с улыбкой.

– Я на улицу не смогу выйти!

– Если ты про Хоута, то теперь у него будет конкуренция. А это, знаешь ли, подстегивает мужчин на красивые ухаживания.

– Не нужны мне его мерзкие ухаживания.

– Ханна, послушай. Изображать робкую целомудренную деву уже не получиться, как бы ты ни пыталась и не желала. Но заставить себя уважать и ценить, можно и нужно. Может, перестанешь жаловаться и ныть, а возьмешь себя в руки и будешь блистать? – заметив, как от ярости губы мисс Норт поджались, он поцеловал ей руку. – Пойдемте, выпьем пунша. А то на нас смотрят испепеляющим взглядом. Даже жарко стало.

Едва они подошли к столику, стоявшая у него леди выпрямилась, и смотрела только на мистера Вуда, игнорируя Ханну, как надоедливую мошку.

– Здравствуй, Агнес. Как поживаешь?

Агнес покраснела и, хлопая глазами, молчала, словно набрав воды в рот. Мистер Вуд подмигнул, и девушка чуть не упала в обморок. Оставив деньги на столе, он прихватил два фужера, один из которых протянул Ханне и увлек в самую гущу мужской толпы.

С ним здоровались, дружески похлопывали по плечу и оглядывали мисс Норт. Мужчины были разного достатка, но Саймон приветствовал и общался со всеми одинаково. Знакомым он представил Ханну, как мисс Норт, приехавшую в Байдоро, чтобы разыскивающую свою старую родственнику. От наглого вранья Ханна вцепилась ногтями в мужскую руку, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

На нее пялились бесцеремонно, забыв о приличиях, нагло, жадно, с презрением, ненавистью и восхищением. Разнообразие эмоций зависело от пола заинтересованного лица. И как не разглядывать, если на ней было дорогое французское платье с белым верхом и нежно-голубой юбкой, украшенное полосатым бантом. Глубокое декольте и маленькие рукавчики простого, но изысканного наряда выгодно подчеркивали женственность. Украшение в виде золотого распустившегося бутона, украшенного жемчужиной, лежало в ложбине груди и манило мужской взгляд, как оголодавшего волка молочный ягненок. Именно Саймон настоял на выборе этого платья, хотя Ханна уже сто раз пожалела, что послушалась его совета.

– Мисс Норт! – растяжно и громко произнес тот самый мерзавец, который приставал к ней на набережной. – Изумительно выглядите, просто восхитительно. Могу я вас пригласить на танец?

Ханна презрительно сузила глаза и уже хотела нагрубить, но мистер Вуд ответил первым:

– Если позже. Первые танцы мисс Норт обещаны мне.

– Смотри, друг мой, три танца подряд, и ты потерян для женского общества. Это будет невосполнимая утрата. – глаза собеседника были темными, хитрыми. Черные ухоженные длинные усы добавляли ему солидности и опасности.

– Благодарю за заботу, мистер Хоут.

Когда отошли, Ханна возмутилась:

– Как вы могли решить за меня?!

– Смог, зная, что мистер Хоут влиятельный человек, с которым не следует ссориться. Как вы заметили, он небольшого роста, но весьма честолюбив, и любая прилюдная сказаннаяглупость могла бы вам дорого обойтись. Он не прощает обид. Никому.

– Мерзкий город.

– Это если не знать его правил. Кстати, мистер Хоут и Ален дружат в некотором роде, так что в случае, если пожелаете вопреки желаниям мистера Уислона покинуть Байборо, вам сможет помочь только Виктор.

Возразить было нечем, поэтому она просто отвернула голову и увидела, как в ее сторону, подхватив подругу под руку, несколько вальяжно идет женщина. Приблизившись, незнакомка вопреки приличиям с ехидством в голосе поинтересовалась:

– И какую же тетушку вы ищите, мисс Норт? Здесь ваших родственников нет, уверена. – улыбка была у нее натянутой, словно во рту она держала дольку лимона.

– Если вам, мисс Брилл, интересно узнать и помочь в поисках, заходите к мисс Норт на чашку чая. Она пренепременно расскажет о тяжелой судьбе сироты и будет благодарна, если найдется хотя бы один из самых дальних родственников.

– Фи! – выразила свое презрение леди и с возмущением ушла.

– Это Элиас Брилл – местная сплетница. Пусть она возмущена моей бесцеремонностью, но будь уверена, завтра или послезавтра постучит в дверь и устроит тебе допрос, так что вспоминай что-нибудь о родственниках.

– Откуда вы знаете, что я сирота?

– Миссис Уилсон – кладезь сведений. Кстати, сегодня они обязательно будут, так что приготовься.

Раздались приветственные крики. В центр зала вышла пышная женщина, и радостно сообщила, что танцевальный вечер открыт, и по традиции его открывает танец с пирогом. Раздались громкие овации. Зазвучала веселая музыка, похожая на вальс, но весьма своеобразная, и на сцену вышли мальчик и девочка лет восьми-девяти. На голове мальчика мулата была широкополая соломенная шляпа с бубенцами, а на девочке маленький чепец. Юные танцоры улыбались так широко, что еще до начала танца захотелось ответить им взаимной приветливостью.

Выждав вступление, танцоры запрыгали на месте, уморительно дрыгая ногами, а потом под припев стали двигаться по кругу, отклонив тело и головы назад. Согнутыми руками дети размахивали, как курица крыльями, а ногами переступали, как лошадь на выезде. Необычные движения не придавали танцу элегантности, зато он был настолько зажигательным, озорными и веселым, что невозможно было удержаться от смеха. Как догадалась Ханна, он был гротескным, для увеселения зрителей.

Под конец ребенок встал перед девочкой на колени, она поставила ножку в красивом башмачке на его бедро. Сняв с головы шляпу и, танцуя, он начал обмахивать девочку шляпой, как веером, и под бурные овации и довольные крики зрителей, дети завершили танец.

– Понравилось?

– Очень! – ответила довольная мисс Норт. – Но почему с пирогом?

– Потому что раньше рабы, чтобы развеселить хозяев, смешили их в танце, и победивший шел на кухню и получал сладкий пирог. Пойдте танцевать, шеренги уже выстроились! – мистер Вуд поспешил встать а конец ряда, чтобы открыть вирждинию рилл. Перешептывания за спиной, набирали силу.

– Саймон, я чувствую, будто мне в спину плюют!

– Лишь бы не кусали. – отшутился он.

– Мне н уютно.

– Не будь трусихой! – и улыбнулся так, как мог делать только он. Ямочки у него были обаятельными.

Кружась в танце, меняясь партнерами по змейке и спирали, Ханна веселилась от души. Напарники, попадавшиеся в танце, с удовольствием смотрели на нее и улыбались. А позже, с удовольствием предланали составить пару в следующем танце. Дамы не спускали с нее глаз.

"В чем-то Саймон прав. Изображать целомудренную скромницу можно, но рано или поздно придется рассказать о себе правду. А так, если придусь кому по душе, будет не так страшно начать разговор..." – тяжесть отступила, и она с радостью танцевала до конца вечера.

В разгар танцев появилась Уилсоны, но Ханна с Лидией не общались, потому что та была не в настроении. Протанцевав всего два вальса, миссис Уилсон отказалась танцевать, и они с супругом уехали так же внезапно, как и приехали.

– Она не в настроении. – обратила внимание Ханна.

– Еще бы, Уилсоны не так просты, как кажутся. Лидия уже начала понимать, как круто изменилась ее жизнь.

– Вы же друзья с Аленом! – напомнили мисс Норт.

– Друзья, но недостатки друзей не следует игнорировать. Если интересно, расскажу позже. – ответил мистер Вуд и увел танцевать Пол Джонс.

На обратном пути, накинув на плечи легкий плащ, они прогуливались по улицам, болтая обо всем на свете, но ей не терпелось задать мистеру Вуду вопрос. Наконец, набравшись духу, просила:

– Расскажете о недостатках? – напомнила она про разговор.

– Весьма любопытные у вас интересы. Зачем вам это знать?

– Мне хотелось бы вам больше доверять, Саймон. – используя женское обаяние, ответила Ханна. Мистер Вуд внимательно посмотрел на нее, а потом приступил к рассказу:

– Одним октябрьским днем человек по имени Льюис купил лошадь у человека по имени Роджер, который утверждал, что кобыла здорова и крепка, и ручался, что у нее нет копытного абсцесса. Льюис прокатился на лошади, осмотрел, и она ему понравилась. К вечеру двое закончили сделку, и Льюис заплатил за быка, корову, и еще пять долларов за кобылу.

Но дело оказалось кислым. У лошади на копыте был гравийный абсцесс, и естественно, что Льюис захотел возмещения ущерба за нарушение ручательства. Тяжба Льюиса против Роджера дошла до верховного суда. Упертый оказался покупатель, правда? Так вот, главный судья Уильямс... Вам еще интересно?

– Да!

– Тогда рассказываю дальше. Судья указал, что суббота – Божий день, и Конституция позволяет христианам пользоваться преимуществами одного религиозного выходного для отдыха. Этот день посвящается моральным и религиозным обязанностям, и никто не должен принуждаться к труду, чтобы исключить случай алчности или корыстолюбия.

– Но ведь продажа произошла в воскресение. – заметила мисс Норт.

– Да. Но судья решил, что каждая деноминации христиан должна соблюдать субботу или День Господень, который им будет казаться наиболее приемлемым для открытой воле Божией. Вынеси он решение против Льюиса, совершит поощрение распущенности и безнравственности, но вынеси решение в пользу Льюиса, это будет посягательством на свободу вероисповедания, поскольку для кого-то Божьим днем является суббота, а для кого-то воскресение. Судья так и сказал: "Вы, Льюис, не могли покупать кобылу в воскресенье. Продажа или обмен лошадей, совершенные в воскресенье, и договор обязательств по этому вопросу, действительности не имеет". Но кто же знал?

– Кажется, я поняла. Но причем здесь...

– Я и Ален? – улыбнулся Саймон. – А в том, что Льюс был моим дедом, а Рождер – Алена. С тех пор наша семья весьма насторожено относится к друзьям, а эту тяжбу рассказывает как семейное поучительное предание. И каждую субботу, когда семья собиралась вместе за большим столом, дед после выпитой настойки начинал рассказывать эту история. И заметьте, я вам рассказал ее коротко и быстро, а его рассказ затягивался на добрых два часа со всеми подробностями и ругательствами. Так что, у каждого Вуда в крови особая любовь к Уилсонам.

– А разве можно дружить так? – усомнилась мисс Норт, с интересом разглядывая профиль Саймона в вечернем сумраке.

– Может это и не дружба. – бесстрастно заметил мужчина. – Но оказалось, что быть на стороже с друзьями следует не меньше, чем с чужаками. Хотя бы натуру Уилсонов я знаю. Не уверен, что вы стали больше доверять мне, но ваше любопытство я удовлетворил сполна.

Когда Ханна оказалась дома и сняла с уставших ног ботинки с высоким каблуком, испытала миг блаженства. С большим удовольствием она отмачивала изнывающие стопы в настое ромашки и чабреца, коротая поздний вечер вместе с хозяйкой.