Текст книги "Сад отрубленных крыльев (сборник любовно-фантастических рассказов) (СИ)"

Автор книги: Алиса Эльфман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Я глядела в эти бездонные глазницы. Бездна бездну призывает – в моем случае, бездна глядит на бездну. Мне прекрасно было известно, что в моих глазах та же самая… тьма и пустота. Что поделать, подобное притягивает подобное; клин клином вышибают – и так далее. Моя душа впитывала в себя Тень, внутренне содрогаясь от ужаса и отвращения. Что же, это никогда не казалось слишком легким – собственно, поэтому я и отказалась от роли, предназначенной мне.

Тень сделала последнюю судорожную попытку уцепиться за Ирен… зря, я все равно сильнее… Издав последний всхлип, темная сущность исчезла. А точнее, растворилась во мне, оставив на языке и губах привкус тлена.

Отдышавшись после нелегкой борьбы, я поняла, что все мои друзья стоят недвижимо, будто манекены. Нет, не все. Камилла и Жаневьева сохранили живость, причем вторая сестра сверлила меня злобным взглядом – и во мраке ее голубые глаза пылали, словно газовые огни.

– Отступница! – выплюнула Жанна, и столько презрения и горечи я услышала в ее голосе… Однако не она была первой, кто пытается меня оскорбить или усовестить. Я же всегда оставалась равнодушной к чужим словам – мой поступок имел достаточно мотивов, которые я не собиралась раскрывать никому.

– Жаневьева я… я не могла позволить этому произойти, – мне хотелось, чтобы мой голос оставался суров и тверд – но фраза прозвучала тихо и слабо. Ну и Бог с ним, мне сейчас нет нужды играть и изображать что-то. Точнее, это мне не поможет.

– Ты помешала моей сестре выполнить долг! Что, бросила свои обязанности и теперь взялась за чужие!?

Ничего не ответив на обвиняющую тираду Жаневьевы я, тем не менее, вздрогнула, как от пощечины. И все-таки это больно… хоть мне и наплевать на мнение той, которую я считала подругой… хоть мне и плевать вообще на все, считая собственную жизнь. Я бы давно умерла, имей хоть малейшую возможность осуществить это.

– Не мне судить тебя. Возможно, скоро ты получишь то, о чем так мечтаешь, Элинна… – давно меня не называли этим именем. В этой жизни я стала Эль или Эли… только те, кто был знаком со мной в прошлом,могли знать его.

– Иди туда… – Камилла подала голос и указала мне на дверь (я уверена, что раньше ее не было!), на  которой красовался меч с двумя крыльями, «растущими» из рукояти.

– И хоть раз имей смелость, принять свою судьбу, – добавила Жанна… но в этот раз  в ее голосе сквозило сочувствие. Правда, в нем я не нуждалась – этот вид эмоции вызывают не друзья, а скорее убогие. Так что, только гордость погнала меня в дверь с символом ушедшей жизни… ведь я могла вновь сбежать, снова пытаться притвориться человеком.

… Не оборачиваясь, я все равно знала, что и сестры и Ирен со Скаем, исчезли за моей спиной. Теперь там расстилалась лишь тьма Бездны.

                                      ***

Пустой зал, скорее напоминающий пещеру. Каменные стены, теряющийся где-то наверху свод… И бесчисленное количество арочных проходов, каждый из которых был заложен серыми кирпичами. Оглянулась на всякий случай – как я и думала, дверь, сквозь которую я вошла, уже исчезла. Понятно, путей к отступлению мне не оставили… и правильно сделали, потому что я уже испытывала желание бежать отсюда со всех ног.

Ха, кажется, я все же ошиблась! Назад мне возвращаться нельзя – а вот вперед идти даже нужно. Одна из арок раскрылась, хотя разглядеть, что таилось в ее мраке, у меня не получалось…

Я не то что шагнула – почти упала в нее, радуясь тому, что ушла из пещеры. Не знаю почему, но то место мне совершенно не нравилось. Хотя… Я оглядела комнату, в которую попала. М-да, паутина, мерцание белесых черепов (пластиковых) по углам. Похоже, я снова вернулась в…

– Весь мир – театр страха, А люди – мясо лишь. И труп твой станет прахом, А душу стащит мышь…

Мой разум моментально стал собран и холоден и подавил все трепыхание сердца, обливавшегося горячей кровью… Я узнала этот голос – как не узнать то, что уже не одно десятилетие приходит в твои кошмары? – но показывать это не собиралась, храня надежду, что сама сохраню инкогнито. Столько времени ведь прошло, я очень изменилась…

Я произнесла, как можно громче и насмешливей:

– Неплохой стишок. Не Шекспир, конечно, но… Только вот причем тут мышь?

Он вышел из тени, в которой скрывался ранее. Усмехнулся в ответ на мою язвительность. Как давно я последний раз подкалывала его подобным образом?..

– Мышь? Да собственно, не причем. Просто в рифму…

Как мне его называть? Прежним именем я не хотела, да и не могла… Как тогда? Так, как его называют в мире людей: Жнец, Смерть, Ангел, Демон?.. Слов много, но ни одно не отражает истинной сущности. В результате, я решила обойтись и вовсе без имени – вряд ли нам с ним придется болтать слишком долго.

Чернокрылый, порочный, как темный ангел. С идеальным лицом, исполненным бессмертной красотой. Сейчас он находился в том образе, в котором представал перед будущими жертвами. А ведь со мной он был другим. Сложно объяснить, но… более простым, близким – более человечным, что ли.

Ну а теперь роли сменились, хотя актеры остались прежними, да и сам спектакль стар как мир. Да, как там было написано на билете: «Взгляни своим кошмарам в лицо»… Я старалась, как могла, чтобы не глядеть в лицо своему персональному страху. Зато, словно завороженная, наблюдала за мерцанием слабого света на его черных глянцевых крыльях. У всех есть свои слабости, Господи… к примеру, кто-то не смог убивать людей… А для кого-то это, все равно что дышать чистым воздухом  – не только необходимо, но и приятно.

Не хотелось мне говорить первой и, тем более, говорить, словно героиня какого-то романа… Но не спросить я не могла, и не моя вина, что фраза эта попахивала штампами.

– Объясни, к чему этот фарс? Ты же и сам знаешь, что я не против умереть… Так может, пора уже покончить с этим дурацким театром и приступить непосредственно к финальной сцене?

Он усмехался, обегая меня взглядом мертвых глаз. Они действительно были именно такими – по крайней мере, у меня не было других слов, чтобы описать ту непроглядную черноту, в которой ничего не отражалось, и не мерцало даже самого слабого блика. И то что эти глаза принадлежали такому прекрасному лицу, лишь еще больше пугало… Я не думала, что меня можно испугать – не жнецом чужих жизней, с которым я раньше… Но, не стоит сейчас об этом – тем более, наверняка, все мои мысли для него, как на ладони. Нужно постараться, хотя бы не думать об определенных вещах.

– С чего ты взяла, что умрешь? – в его мягком голосе звучало удивление (которое ничего не стоило изобразить), вместе с… да, именно, искушением. Сколько можно, а!? Я ведь знаю все эти штучки – хотя это и не означает, что они на меня не действуют. Мне удается сдерживать себя, чтобы не бросится на шею к темному ангелу, не припасть к его соблазнительным губам… Лучше, пусть он убьет меня. Ведь если я поддамся своим желаниям – это будет означать, что я сдалась и признаю чужую правоту… Это слишком обяжет меня. Нет, смерть однозначно предпочтительней.

А, меня ведь о чем-то спрашивали… От непрерывной борьбы с собственными страстями, в голове у меня стоял дурман. Я бы хотела расслабиться и позволить ему поглотить меня безвозвратно, но…

Я подняла на него взгляд, который до этого был устремлен в пол. Посмотрела прямо в безжизненные глаза и сказала, с намеком на усмешку:

– С того, что никто из смертных не может пережить встречи с Жнецом. Раз я вижу тебя… – «да еще в таком облике», – это означает, что я уже подошла к черте.

– Ты не смертная. Будь это так, ты не сумела бы отогнать Тень, тем более, насланную Жнецом… Тем более, таким сильным, как Джевьель, – видимо, так на самом деле звали Жаневьеву. Тут я вспомнила кое-что…

– Это была не она. Сегодня похищать душу должна была… я знаю ее под именем Камилла. Это младшая сестра. Я слышала разговор между ними. И… Джевьель… говорила об обязанности – мол, это самое важное, что может быть в жизни Камиллы.

Легкая тень пробежала по лицу. Неужели это было ему не известно?..

– Ты ошибаешься. Однако… – он прикрыл на мгновение веки и, словно к чему-то (к кому-то?), – Однако это действительно было задание Кэмрей… Значит, сестры пытались обмануть всех, включая меня. И отвлечь твоим появлением …

– Это все очень увлекательно, но все-таки – что там с моей гибелью, – перебила я. На самом деле меня нисколько не волновали интриги между жнецами, в отличие от собственной судьбы.

– Ох, Элинна… Неужели ты  думаешь, что я смогу срезать твою душу? Кто угодно, но не я…

– Тогда зачем?..

Договорить мне не дали, отвечать не стали. Ангел (все-таки для меня он останется именно им!) приблизился ко мне и, не дав отступить, заключил в объятия. Когда пылающие губы коснулись моих, я уже знала: это конец. Ведь поцелуя рыцаря смерти человеку точно не пережить… Впрочем, это не самый худший конец, какой мог у меня быть.

                                           ***

Открыв глаза я, прежде всего, увидела пред собой обеспокоенное (и немного возмущенное) лицо подруги.

– Эль, ну ты меня вообще слушаешь? Не спи, труба зовет и так далее!.. Так ты идешь с нами в Театр Страха? Там и Скай будет.

Я мысленно улыбнулась, вспомнив поцелуй… Пойти туда, где властвует смерть и тьма… На поле деятельности жнецов, готовых на что угодно ради долга, который они зовут высшим и нерушимым…

– А знаешь, что Ирен… – подруга напряглась, услышав жесткие нотки в моем голосе, – Наверное, вы все правы, насчет того, что у меня и Ская что-то может получится…

– Вот видишь! – загорелась девушка, – Я же говорю – пойдем…

Капризно сморщив нос, я помотала головой.

– Ну нет, Ир. «Театр страха» – это явно не романтичное место. Да и я как-то побаиваюсь туда идти… Давай лучше устроим себе день шопинга, заодно поможешь мне подобрать платье, способное сразить на повал любого Жаворонка?

Ирен пробормотала что-то насчет того, что человека, заснувшего на пятой «Пиле» не должны пугать подростковые аттракционы… Но я-то уже видела, как при упоминании о магазинах ее глаза загорелись.

И почти видела, как от ее плеча отошла черная тень, в которой смутно угадывался крылатый силуэт…

СИРЕНЬ

   Е. Ф. посвящается. Надеюсь, этой истории ты никогда не прочтешь...

Я горькая и старая. Морщины

   Покрыли сетью желтое лицо.

   Спина согнулась, и трясутся руки.

   А мой палач глядит веселым взором

   И хвалится искусною работой,

   Рассматривая на поблекшей коже

   Следы побоев. Господи, прости!

             Анна Ахматова.

…Она прикусила разбитую губу, чувствуя на языке соленый привкус собственной крови. Главное – не кричать, ни в коем случае, она не должна… Еще один хлесткий удар, обрушился на нее: теперь засаднило левую скулу. Было обидно до слез – ведь она отдала этому человеку все, что имела… и даже то, о чем он и понятия не имел. Но дело даже не в этом, в конце концов, обвинять мужа – не в ее правилах. Он не виноват… Наоборот, это она не смогла, не сумела удержать. Снова. Давно пора сдаться, смириться с собственным бессилием и…

Следующий удар пришелся в висок. Она как молитву твердила себе: «Он не виноват». Это другие заставляют видеть в ней врага, заставляют обрушивать на нее тяжелые кулаки…

Впрочем, боли уже не чувствовалось. На самом деле, ничего уже не имело значение. Кроме одного – ни в коем случае ни расплакаться, ни закричать. Она сдерживала мольбу в груди, зная, что это единственная возможность. Столько раз уже выдерживала, сумеет перетерпеть и еще один. И все же, почему каждый раз такой судорогой сводит ее несчастное сердце? Пора уже привыкнуть – ведь у ее истории никогда не бывает счастливого конца. Но снова и снова глядеть в такие родные и знакомые глаза… в которых горит нечеловеческая ненависть, навеянная чужим злорадным шепотком.

Нет, она ни за что не заплачет… Его сейчас не остановят никакие стоны, ни какие рыдания – зато потом расстроят еще сильнее. Она улыбается. Печальная  и все еще прекрасная, с окровавленным лицом, валяющаяся на полу и даже не делающая попыток отползти в сторону.

Вот так, она ведь всего лишь верный пес… готова стерпеть что угодно ради своего хозяина. Она не считает, что поступает как-то особенно, не строит из себя героиню. И пусть все друзья и недруги кричали, называли ее дурой и мазохистской… Пусть, мало женщин было, способных выдерживать такую пытку… Это ее долг: принимать свою жестокую судьбу с улыбкой. Да и разве не стоят те мгновения счастья, этих  мучительных лет? Другая бы сказала, что не стоят…

У него эта ее наглая ухмылка вызывала безудержную злость. Хотелось навсегда стереть ее с этого лица, выбить слезы и крики…

Она умирала спокойно, как всегда. И продолжала улыбаться собственному палачу, будто получала не удары и пинки, а поцелуи и ласки от любимого…

Дождь бился в окна, словно любопытный зевака, желая поглядеть на жуткую сцену, развернувшуюся в этом доме. Светлую кожу женщины испещрили бурые и  синеватые пятна. В воздухе резко пахло  солью и сиренью.

                                       ***

Я шла, изредка ловя на себе изумленные взгляды суетливых прохожих. Конечно, они бежали, прикрываясь папками и газетами, стремясь скорее скрыться от неожиданного ливня. Я же в руках не держала зонта, не куталась в капюшон ветровки – нет, я подставляла свой лицо потокам воды, позволяя им смывать слезы и кровь из разбитой губы.

Дождь я люблю… и это не пустая фраза. Как только тугие капли начинают барабанить по земле, рассыпаясь мириадами жемчужных брызг – тут меня уже не удержишь дома. Он никогда не мог этого понять. Впрочем, во мне всегда было слишком много загадок, по крайней мере, по его мнению. Например, почему я всегда улыбаюсь? Небольшое уточнение: я просто никогда не плачу при нем. Всю свою боль и досаду я изливаю только в одиночестве. Да и, честно сказать, не приносят мне слезы облегчения. Наверное, я так долго училась себя сдерживать их… что просто не могу рыдать в собственное удовольствие.

Дождь – другое дело. Под ним мне кажется, что у меня появились крылья: прозрачные, сотканные из воды и ветра… Этого он точно никогда не поймет – ни он и никто из людей.

Я вновь осторожно прикоснулась к припухшей губе. Ничего – знавала я боль и пострашнее… Странно, я ведь думала, что сегодня все закончится – в очередной раз. Но нет, он сумел остановиться на этот раз. А я не плакала. Никогда не плачу при нем.

Значит, у меня еще есть время. Бог милостив… или жесток – я так и не сумела решить это для себя. Впрочем, опять-таки, кроме самой себя, винить некого. Я сама накликала свое счастье, вымолила свою беду. Бойтесь своих желаний… это сущая правда, хоть я бояться и не могу.

… Я замерла перед рельсами. Поезд пронесся прямо передо мной, сверкая огнями, шипя и расплескивая вокруг брызги. Словно огромный змей, гибкий и сильный… Ох, какой бы дракон унес меня отсюда? Глупая мысль, – тут же пожурила я себя. К тому же, пожелай я уйти – давно бы ушла. Я ведь всегда получаю то, что хочу. Собственно, поэтому, после того, как меня связали с ним – я не просила у Бога ни о чем.

Я ведь уже не молода… не старуха, конечно, но… Это значит, что на этот раз мне было отпущено больше счастия с ним – и больше боли соответственно. Перед самой собой я могу быть честной: ради одной только собственной любви я бы не стала терпеть подобное раз за разом. К тому же, за все это время я так и не смогла понять – любит ли он меня? Или просто вспоминает ту, что никогда не плакала?..

Сначала мы с ним встречаемся в детстве – всегда так. Я вижу щекастенького мальчонку, старше меня на несколько лет, с не по-детски серьезным взглядом. Он, слегка нахмурившись, глядит на меня, будто пытаясь припомнить… Это не выходит никогда – он всегда отворачивается и уходит, оставляя на моем новеньком сердце первую глубокую зарубку. В столь раннем возрасте память о прошлом для меня – еще слишком жива и крепка, поэтому все кажется легче… и труднее одновременно.

Впрочем, детство мое пролетает быстро, стараясь убежать от всех воспоминаний, причиняющих боль. Дальше идут бесшабашные отрочество и молодость, в которые я хожу с подругами на танцы, влюбляюсь в знакомых парней и знаменитостей – в общем, тут все мало меняется от эпохи к эпохе.

А потом снова встречаю его. Всегда летом, когда я в легком платье, все равно мучаюсь от жары. Что-то пронзает меня, при виде высокого хрупкого юноши. Но вот он снова проходит мимо – как и в любой другой раз. И вот еще одна кровавая черточка на моем сердечке.

Знакомит нас моя (и его тоже) подруга. Он смущается немного, пытается неловко ухаживать. Мне почему-то всегда кажется, что это я взрослая, умудренная женщина, хотя в каждую жизнь я оказываюсь младше… Пообщались и разошлись. А я снова страдаю и выпрашиваю у Бога любви своего принца. Да, молитвы мои никогда не остаются неуслышанными… Другая бы давно научилась на собственных ошибках, но только не я.

Мы с ним становимся парой. Женимся не всегда… В этот раз обошлись без этого. Хоть он неоднократно делал мне предложение, а я всегда принимала его – дальше дело все равно не заходило.

Друзья все время описывали мне его недостатки – а я  лишь с шутками, да улыбками отнекивалась от правды. Нет, я не тешила себя иллюзиями – к тому времени я уже все вспоминала. Но для других (в том числе и него) я всегда остаюсь девочкой-которая-улыбается.

В этот раз у меня было несколько совершенно безоблачных лет – куда больше, чем обычно бывает отпущено. И мне почти удалось поверить, что на этот раз все будет хорошо…

Я встряхнулась, выводя себя их омута воспоминаний. Нет, я люблю перебирать прошлое, как нынешние люди просматривают фотоальбомы, нарочно вызывая у себя приступы ностальгии. Но так ведь недолго и забыться – расплакаться от нежности и тоски…

– Здравствуй, Бри. – Я узнала голос своего единственного настоящего друга, который ненавидел мое полное имя и звал всегда странным, понятным ему одному, сокращением.

– Привет. – Я тепло улыбнулась в ответ.

– Мне показалось, что я слышал твои слезы?.. – он вопросительно поглядел в мои глаза.

Я лишь пожала плечами, продолжая улыбаться.

– Тебе показалось, Гэб. Наверное из-за дождя… Как видишь, я вовсе не плачу.

– Ну да, ну да, – процедил он сквозь зубы. – Знаешь, Бри, я всегда считал, что ты мне доверяешь… – я кивнула, показывая, что так оно и есть, – …так почему ты никогда не раскрываешь своих истинных чувств?

– Я ничего от тебя не скрываю, – заверила я его.

Он притянул меня к себя и осторожно прикоснулся к виску. Кожу сильно защипало, но через мгновение все неприятные ощущения утихли, оставив только мягкую прохладу. Я и не заметила ссадины там! Точно также Гэбриел исцелил и мою разбитую губу.

– Спасибо.

Гэб покачал головой, не отпуская меня.

– Если ты  не врешь мне – тогда я совершенно не понимаю, – «И никогда не мог понять», – добавила я про себя, – Бог знает ради чего, терпеть подобное!..

Я с усмешкой погрозила ему пальцем.

– Не поминай всуе. К тому же, Ему действительно ведомо, ради чего…

Гэбриел продолжал сверлить меня тяжелым унылым взглядом. Потом вздохнул и уткнулся носом в мои мокрые от дождя волосы, жадно вдыхая их запах. Я замерла, не решаясь пошевелиться.

– Возвращалась бы ты к нам… – нерешительно пробормотал он мне в макушку.

Я рассеялась звонко и весело, как всегда умела.

– Непременно вернусь, ты же знаешь!

– Чтобы потом уйти снова. А ты, оказывается, жестокая, Береника… – в первый раз друг назвал меня полным именем, отчего я невольно вздрогнула. Я надеялась, что это случайная оговорка, которая больше не повторится – «Береникой» меня может звать только один-единственный человек… из других уст мне слишком больно это слышать. Для большинства я была просто Бекой. Для Гэбриела всегда оставалась его Бри…

– Что поделать? – ответила я на упрек, – Судьба у меня такая…

Он тяжело вздохнул в ответ, всем своим видом показывая, что я могла бы от нее отказаться, если б захотела. Проблема в том – и мой друг, к сожалению, никогда не мог этого понять – что я не хочу. Да и не могу уже: с каждым воплощением цепи, сковывающие меня, становятся только крепче. А возвращения домой – все короче. Подозреваю (хотя, конечно, никому в этом не признаюсь!), что рано или поздно я уже не смогу вновь подняться… останусь, привязанная к этой земле навсегда. Впрочем, возможна и худшая участь для меня…

– Знаешь, от тебя пахнет сиренью, – неожиданно заявил Гэбриел, заставив меня второй раз за нашу короткую встречу, чуть ощутимо вздрогнуть. Значит… значит, я не ошиблась и сегодня действительно наступит конец.

Вдалеке, сквозь шум ливня, я услышала знакомый голос – меня ласково звали по имени, единственный, кому я позволяла звать себя «Береника».

– Тебе пора, – я тихонько оттолкнула Гэбриела. Он крайне неохотно отстранился от меня, но прежде чем уйти еще раз пристально посмотрел на меня.

– Ты же знаешь, что с этим можно покончить?

Я кивнула.

– Да, одна моя слезинка – и его душа достанется другим, а я стану свободной. Но, Гэб, мы не для того так долго боролись, чтобы сдаться теперь…

– Неужели ты готова умирать еще столько раз? – пробормотал друг, обращаясь скорее к самому себе. – Но я говорю не об этом, Бри. Я смогу отнести тебя домой – а он пусть продолжает бороться. Возможно, ему даже достанется другой хранитель…

– Ты же сам знаешь, что никто другой не согласится на это, – прошептала я, с обидой глядя на Гэбриела,  – Где ты найдешь ту – или того – кто будет готов раз за разом умирать, чтобы в черной душе не угасла последняя искра света? Никто, кроме меня…

– Да почему это тебя так волнует!?– воскликнул Гэб, – Я узнавал, он не сыграет никакой роли в равновесии – кто бы не победил, в конце концов!.. Нет долга, который заставлял бы тебя…

Я вздохнула и покачала головой; на губах вновь расцвела улыбка.

– Есть и другой долг, кроме того, что внушают Хранителям.

– Он выше Божьего!?

– А вот этого я не знаю… Знаю только, что Бог простил и понял меня. И не он послал меня на муку: я сама приняла ее, – я прислушалась, звуки моего имени становились громче. Он всегда умел находить меня… – Уходи, Гэб, пожалуйста, – попросила я, – Твои уговоры ничего не изменят.

Мой друг не стал прощаться – он никогда не делал этого – и взмыл в низкое небо, распахнув огромные сияющие крылья. От этого зрелища у меня сжалось сердце,  неожиданно резко почувствовалась пустота за собственной спиной. Что ж, себе я никогда  не утверждала, что это не больно… Просто есть вещи, ради которых можно  и нужно терпеть.

– Вот ты где, Береника, – опасно-ласковый голос ядом растекался по моим венам, заставляя сердце истошно колотиться в предсмертном, лихорадочном ритме.

Я продолжала улыбаться, хоть по моим щекам и стекали горячие капли – я так надеялась, что это был всего лишь дождь…

В воздухе все сильнее растекался аромат сирени… Аромат моей смерти и любви

http://samlib.ru/a/alisa_e