Текст книги "Сад отрубленных крыльев (сборник любовно-фантастических рассказов) (СИ)"
Автор книги: Алиса Эльфман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
После окончания истории я чувствовала себя уставшей, но как будто стало немного легче, ведь раньше я никому не рассказывала о себе и своей жизни. Только Мег могла догадываться о моих чувствах, а ведь я старалась перед ней всегда быть несгибаемой, сильной.
– Теперь твоя очередь… – напомнила я Эшену об его обещании.
– Что? – его рассеянно блуждающий взгляд был, казалось, устремлен сквозь меня, – Ах, это… Уже поздно, давай лучше завтра.
Только после его слов я увидела, что мир действительно погрузился в ультрамариновый сумрак. Теперь я чувствовала горечь обиды, как ребенок, которого обманул взрослый. Но взглянув в серебристые глаза своего мучителя, я неожиданно поняла, что он меня не обманет…
4.
Где твои крылья,
Которые нравились мне?..
Наутилус Помпилиус «Крылья».
Однако Эшен не оправдал веры в его честность. С того вечера, когда я выложила ему историю своей жизни, мы больше не виделись. Мои дни потекли тоскливым однообразным потоком. Я поняла, как чувствует себя птица, лишенная полета… и свободы. Я много спала, иногда неохотно ела (у меня никогда не получалось поймать тех, кто приносил завтрак, обед и ужин – не знаю, что это были за неуловимые призраки). Я очень скучала по сестре… и даже по Эшену – в заключении человек начинает радоваться и обществу тюремщика… Поначалу больше всего утомляла монотонная неопределенность – но несколько дней спустя (считать их мне вскоре наскучило) я перестала загадывать о своем будущем.
Не знаю, сколько времени я томилась взаперти. В одно утро я поймала свое отражение в зеркале, которого старательно избегала. Я изменилась – не в лучшую сторону. Слишком резко очерченные скулы – сильно похудела; измученный взгляд потемневших глаз; да и во всей моей внешности появилось что-то загнанное, как у дикого зверька, попавшего в капкан.
Я прикусила губу, чтобы не расплакаться от этого плачевного зрелища. И внезапно стало совершенно все равно, что со мной станет, если я покину безопасные пределы комнаты. Нужно попытаться убежать – даже если это будет стоить мне жизни. Раньше меня останавливал страх за Мег… но я ничем ей не помогу, сидя в клетке.
Понятное дело, это было рискованно. Я могла лишь надеяться, что мое поведение, в духе хорошей заключенной, успокоило внимание охраны… если она здесь вообще была. Двери по-прежнему оставались незапертыми, не смотря на это, я не решалась выходить – попросту трусила. Однако я и сейчас подумала, что в моем случае, дверь – не лучший выход. Буквально. Если мне удастся вылезти из окна (и при этом ничего себе не сломать), то я наверняка смогу перебраться через забор, а там до свободы рукой подать. Потом я собиралась обратиться к властям, чтобы они освободили Мегги и остальных пленниц, которые здесь есть. Черт возьми, я готова отдать все наше наследство тем, кто его так жаждал – лишь бы с сестренкой все было в порядке.
Я отодвинула щеколду на ставнях, открыла окно и осторожно ступила на карниз. Он задрожал под моим весом, и я взмолилась, чтобы металл выдержал меня. Дальше, я постепенно смещалась к низу, цепляясь пальцами за выступы в каменной кладке. Подобные трюки всегда мне неплохо удавались; возможно, из-за крови Лесного Народа, текущей в моих жилах. Но еще никогда я не делала этого для спасения своей жизни… как оказалось, это неплохой стимул, чтобы все вышло без сучка и задоринки.
Когда мои ноги коснулись земли, я испытала непередаваемое облегчение; хотя на самом деле, радоваться было еще рано…
Вокруг дома был разбит сад, я могла видеть его еще из окон своей клетки; теперь я принялась пробираться сквозь розовые кусты и заросли незнакомых мне кустообразных растений со странными фиолетово-багровыми листьями, в сторону ограды… точнее, в ту сторону, где по моему разумению, эта ограда располагалась. Через минут двадцать скитаний, я поняла, что безнадежно заблудилась. Первым моим желанием было броситься через всю эту зелень, в безумном страхе зверя, загнанного в ловушку. К счастью, мне удалось успокоить себя… по крайней мере, на столько, чтобы не нестись прямо в руки бандитам. Паника явно была не тем, что могло мне сейчас помочь.
Надежда медленно покидала меня, сочась, как кровь из раны – лишая меня последних сил. Однако я продолжала брести, расцарапывая руки ветвями, которые в одночасье превратились в моих врагов, призванных задержать несчастную пленницу, не дать ей выбраться на свободу.
Я шла и шла, пока на моем пути нежданно не возникла стена живой изгороди. Пока я размышляла, обойти ли ее или попытаться перелезть, тем самым срезав путь; мое внимание привлек слабый, чуть слышный стон. Неужели эти негодяи-работорговцы мучают очередную жертву!?
Я припала к просвету в сплетениях веток и листьев, чтобы понять, что происходит, и могу ли я чем-то помочь. Увиденное повергло меня в шок. Что-то подобное можно увидеть в жутком кошмарном сне… или на полотнах безумных сюрреалистов. Я зажала рот ладонью, чтобы не закричать – инстинкт самосохранения оказался сильнее, чем мой ужас.
Там за зеленой оградой на животе лежал Эш. Он был обнажен по пояс, и… У него были крылья. Большие, белые, постепенно переходящие на конце перьев в пепельно-серый. Но не это вызвало во мне животный страх. Возле Эшена стоял человек – я не стала вглядываться в его лицо – и мой взгляд сразу устремился на отточенное лезвие меча в его руках. Эша собираются убить!? Но почему, ведь он главный в банде? Это бунт, со свержением предыдущего вожака?..
Тут мой поток несвязных испуганных мыслей прервал человек, которого я мысленно окрестила палачом. Он, рукой в черной кожаной перчатке, взялся за маховые перья и оттянул крылья на себя. А когда палач отвел свой обоюдоострый меч… я все поняла.
Хотела отвернуться, зажмуриться… но словно какое-то наваждение не давало мне закрыть глаз, оторваться от жуткого зрелища. Свист отточенного лезвия, и рубиновые капли пали на светлые перья, а чрез мгновение и сами крылья безжизненно упали на землю. А я все глядела, пока Эш не приподнял веки – за все это время он не проронил ни звука – и вместо серебристых глаз, на меня взглянула беспросветная Бездна. Крик застыл у меня в горле, а слезы словно замерзли и так и не пролились. Потому что он видел меня и знал, что видела я…
Никогда я еще так не бежала. Летела обратно, по собственным запутанным следам. Я возвращалась обратно в клетку… только там я могла рассчитывать хоть на какую-то безопасность. Было бы наивно полагать, что мне, узнавшей такую жуткую тайну, сохранят жизнь. Однако я глупо надеялась, что, возможно, удастся сделать вид, что ничего не было. В общем, я вела себя, как страус прячущий голову в песок при виде опасности.
Каким-то чудом мне удалось забраться обратно в комнату, где я провела столько дней, хотя я дрожала, как лист на ветру и было непонятно, как мне удалось влезть по отвесной стене. Я забралась в кровать и накрылась с головой одеялом – возможно, так я хотела убедить себя, что все произошедшее являлось всего лишь ужасным сном. И я плакала, рыдала взахлеб и никак не могла остановить слезы, все текущие и текущие из глаз. От страха… и жалости. Какие бы ужасные поступки не совершал Эш, даже он не заслуживал того кошмара, невольным свидетелем которого стала я.
Вера в то, что как следует выплакавшись, я сумею провалиться в сон, не сбылась. Я лежала, завернувшись в покрывало и изредка вздрагивала от бесслезных уже всхлипов.
Услышав шаги, я сжалась в комочек, но через секунду нашла в себе силы вылезти из своего «убежища». Если мне суждено сейчас умереть, то я хочу встретить свою гибель лицом к лицу. Вошел Эшен, в разрезе его рубахи я заметила белую полоску бинта. Я молчала и лишь смотрела в глаза своей смерти. Светлые глаза, в которых – теперь я знала это – таилась жуткая пустота.
– Итак, ты все видела, – заговорил Эш, отвечая на мой испуганный взгляд твердым взглядом. Только цвет радужки все время пульсировал, меняясь от светло-серебристого, до практически черного.
Я кивнула, хотя он и не спрашивал.
– Наверное, ты хочешь объяснений?
Я удивленно заморгала. Объяснений? Это что, что-то вроде последнего предсмертного желания? Тогда я бы предпочла увидеться с сестрой…
– Давай обойдемся без этого, – вымученно попросила я, – Убивай уже сразу, незачем тянуть…
Эш невесело рассмеялся в ответ.
– Так вот, что ты подумала! Сэм, я не собираюсь делать тебе ничего плохого, а тем паче, лишать жизни.
Тут я уже не знала, в пору ли мне смеяться или плакать. И к тому же, не могла понять: можно ли верить словам Эшена?
– А ты не боишься, что я расскажу… о твоей тайне? – с трудом проговорила я, еще не придя окончательно в себя.
– Если даже и расскажешь – то кто тебе поверит, – парировал парень. И еще один довод – невысказанный, он, тем не менее, ясным намеком прозвучал в его словах – я никогда не буду отпущена из этого плена, а значит, не смогу никому сказать об увиденном сегодня. Разумеется, в этом случае, Эшен мог без опаски сохранить мне жизнь: его секрету все равно ничего не угрожало.
Он присел рядом со мной, а я с трудом подавила в себе первый порыв: отшатнуться от него.
– Я хочу поделиться с тобой своей историей… объяснить, кто я такой и почему мне это так ненавистно. Сразу говорю, рассказчик из меня не самый лучший – но ты, по крайней мере, поймешь, что к чему.
Я молчала… да и что тут можно было сказать. Мне по-прежнему было очень страшно – за себя и за Мегги… и за свой ум, который активно пытался зайти за разум.
– В каком-то смысле, я тоже полукровка, как и ты. Хотя, конечно, эльфов в моей родословной не имелось. Мой отец был ангелом… или тем, кто так себя называл.
Я задумчиво кивнула: почему-то эта часть биографии Эшена не вызвала у меня удивления. Наверное, после недавно пережитого зрелища, подобный вывод напрашивался сам собой.
Эш тем временем продолжал.
– Впрочем, я не считаю, что он был небесным рыцарем. Скорее, являлся одним из какого-нибудь иномирного племени. А вот моя несчастная мать свято верила в высшую суть своего любовника; она не сомневалась в этом даже, когда он творил с ней ужасные вещи – умоляю, не спрашивай, какие – и когда он бросил ее, одну с трехлетним ребенком. Не знаю, была ли моя мама глупой женщиной, или просто ослепла от любви… но она решила стать ведьмой, ведь, как известно, те могут призывать существ из верхних и нижних миров. Проблема была в том, что у нее не было ни капли врожденных способностей: а в этом случае обряд наделения силы практически невозможен… или плата оказывается слишком велика. Мать решила заключить пакт с одним из демонов, который дал ей дар призыва – в обмен на душу и волю. В результате, эта жертва оказалась совершенно бессмысленной: мой отец так и не появился, ни разу не откликнулся на ее зов. То ли сил у новоявленной ведьмы оказалось недостаточно, то ли она просто не знала, кого звать… вряд ли этот «ангел» представился своим истиннымименем. Мама увядала постепенно: чувство безнадежности и понимание того, что она натворила, медленно убивали ее. В один вечер, перед сном, она выпила яд… а утром я уже не смог разбудить ее. После этого меня к себе забрал дядя – брат матери – он занимался не слишком законными заработками, которые я и унаследовал. Дядя умер год назад: и теперь я разбираюсь с его бандой… хотя мне не очень-то по душе это занятие.
В моих глазах стояли слезы. Я осуждала Эша – и, возможно, справедливо – но кто, пережив такое, смог бы не ожесточится? Я считала, что знаю все о боли… но у меня было счастливое детство, и никто не отнимет эту память. И Мег – моя опора, та, ради которой я была сильной все эти годы. Да по сравнению с жизнью Эшена, моя была относительно беззаботной!
– А… твои крылья?.. – вопросительно прошептала я, глядя в его глаза… ставшие такими непривычно печальными.
– Еще одно наследство – это от моего отца, – хмыкнул он.
– И ты… попросил их… отрубить!?
– Отрубать. Проблема в том, что они отрастают заново. А я ненавижу то, что делает меня походим на отца.
Тут он увидел, что мои глаза блестят от слез и спросил… заботливо и даже нежно.
– Что же ты плачешь, Сэм? Я же сказал, что не трону тебя.
– Знаю… Не в этом дело.
– Прости. Я не хотел напугать или расстроить тебя.
Я смотрела на него… на пепельного ангела с печалью в глазах и кровью на руках. И сердце пульсировало где-то в животе, и я не могла вымолвить ни слова. Раньше я считала, что худшая кара, которую могут послать боги – потерять всех близких… Но теперь я знала истину. Самое ужасное наказание из возможных – это полюбить того, кто не должен был заслужить любви. Негодяя, работорговца – наверняка, убийцу. Худшая кара – влюбиться в ангела.
5.
Для чего мне краса и воля,
Он крылат, только я бескрыла?
Мельница «Ветер»
Вот так я и жила: как певчая птичка в клетке, как любимая игрушка в чьих-то жестоких и сильных руках. Обо мне заботились, меня не обижали. Мне даже позволяли видеться с Мегги. А я была готова примириться со своей неволей, потому что поим хозяином и стражем был ОН… Я не знала, зачем Эш держит меня при себе – как наложницу он меня не использовал. Хотя мы и спали на одной кровати, он никогда не пытался завладеть мной силой. А я часто лежала в темноте с открытыми глазами, вспоминая те огромные светлые крылья… с капельками-рубинами. Однажды я спросила у него прямо.
– Зачем ты запер меня здесь? Почему ты не отпустишь меня или не убьешь, Эш?
Он легонько погладил меня по голове.
– Я и сам не понимаю, Сэм. Кажется, ты напоминаешь мне о том, кем я мог быть… или должен быть.
Я прижалась к нему, как котенок, ищущий ласки и защиты. Удивительно, но рядом с сероглазым ангелом, я действительно чувствовала себя в безопасности.
В один из дней Эш поцеловал меня. Нежно-нежно, словно боялся сделать больно. После этого он исчез на двое суток… а я, глупая, рыдала все это время. И не потому что его не было рядом: я гадала, сколько еще это будет продолжаться, когда новый домашний зверек надоест жестокому ангелу? От этих мыслей мне становилось горько и больно, как не было еще никогда – даже после смерти семьи. Единственное, чему я могла радоваться, так это тому, что моих слез не видела Мег. Рядом с ней я обязана всегда оставаться сильной… А в одиночестве, я могу позволить себе выплакать все, что наболело.
Когда Эшен снова появился, я задала ему вопрос, который неоднократно прокручивала в голове, но вслух задавала его всего один раз.
– Скажи, ты отпустишь меня когда-нибудь?
Он ласково посмотрел на меня так, что у меня сжалось сердце – и от любви и от страха.
– Не думаю, эльфенок. Разве тебе плохо здесь?
– Я не знаю… – пробормотала я, проглатывая слезы. Ни к чему моему ангелу их видеть – он отчего-то слишком близко к сердцу принимает мои пустые истерики, – Нет, Эш, мне хорошо… но ведь я не канарейка, чтобы жить в золотой клетке.
Ангел сначала недовольно нахмурился, выслушивая мою речь. А потом вытащил из кармана небольшой ключик, ярко вспыхнувший на свету, и протянул его мне.
– Это от комнаты твоей сестры. Теперь ты можешь навещать ее, когда захочешь. И мы с тобой можем выходить гулять по саду, если тебе надоела эта комната.
Я кивнула, прекрасно понимая, что большей свободы мне от Эшена не добиться, ни при каких обстоятельствах. Он мог исполнить любой мой каприз, но только если для этого мне не пришлось бы покидать этого дома.
И вновь потянулась череда дней, которые можно было назвать тоскливыми, если бы не визиты к Мегги… и не присутствие Эша. Когда я смотрелась в зеркало, то больше не видела в нем девчонку-дикарку, со взглядом озлобленного зверька. Во взгляде ухоженной (Эш заботился о том, чтобы я выглядела, как принцесса) девушки была примиренность с довольной и сытой жизнью пленницы. Когда я видела эти покорные глаза, мне становилось стыдно и противно… отчего я и старалась пореже смотреть на собственное отражение.
Я бы, наверно, так и жила – избегая зеркал, ожидая, как милости, прихода своего бескрылого ангела. Если бы однажды, подходя в очередной раз к двери Мег, я не услышала сдавленный крик – это кричала моя сестра, ее голос я ни с чьим не спутаю!
Распахнув дверь, которая почему-то оказалась незапертой, я с ужасом увидела спину какого-то мужчины, который склонился над обезумевшей от страха Мегги. Времени раздумывать не было: я понимала, что шансов справиться со здоровым разбойником у меня практически нет… У меня не было оружия, и я сжала в кулаке ключ, который дал мне Эшен. Мое присутствие все еще оставалось незамеченным, а если сестра и увидела меня, то ей хватило ума не показывать этого. Руку с металлическим ключом я со всеми силами, которые нашла в себе, обрушила на голову того урода, который пытался навредить моей Мегги. Я даже не поморщилась от вида крови – в тот момент во мне включилось какое-то жестокое спокойствие. Я столкнула безжизненной тело с сестры, и, глядя в ее огромные испуганные глаза, поняла одну вещь… Мне может нравиться жизнь пленницы, я могу безнадежно любить Эшена – но моя сестра не должна страдать из-за этого, Мегги заслуживает лучшей жизни. Она всегда была для меня важней всего на свете, так почему я в этот раз уступила своим эгоистичным порывам?..
Я протянула, все еще продолжающей всхлипывать Мегги, руку и сказала.
– Мы уходим отсюда. Сейчас же.
Видимо это было произнесено таким тоном, что моя бедная сестренка не решилась спорить со мной. Я шла по дому, совершенно не заботясь о том, что нам на пути могут встретиться другие головорезы. Но, наверное, нас с сестрой в это время охранял настоящий ангел – мы успешно вышли наружу, так никого и не встретив. Однако я не могла вот так уйти… не попрощавшись. Я заставила Мегги спрятаться среди кустов, а сама направилась к тому месту, которое случайно обнаружила в свою прошлую попытку побега.
В этот раз я не блуждала, как слепой по лабиринту. Меня будто вела невидимая нить… И уже совсем скоро я оказалась возле той самой живой изгороди.
Перелезть через нее оказалось совсем легко – не сложнее, чем спуститься из окна пятого этажа. Разумеется, здесь на земле уже не лежали отрубленные крылья, не осталось даже капель крови. Но возле корней одного из деревьев я заметило большое (кажется, маховое) перо. Белоснежное почти по всей длине, на конце оно было словно обмакнутым в жидкое серебро. Я подняла перо и, сжав его в руке, направилась обратно к сестре.
Видимо, в этот день фортуна невероятно благоволила нам. Я и Мег успешно выбрались из дома, который несколько месяцев был нашей тюрьмой. Только, если моя сестра покидала это место с облегчением… я уходила с тяжестью на сердце, как будто мои крылья лежали там, в пыли – а с ними, и вырванное сердце в придачу.
Сейчас я поняла, что любовь, даже самая горькая и неразделенная, не может быть бедой и наказанием. Самая жестокая кара, которую могут ниспослать боги – это когда тебе приходится покидать того, кого любишь. Я покинула своего пепельного ангела… но я навсегда сохраню память о нем, и о саде отрубленных крыльев, который будет всю жизнь видится мне – в кошмарах и грезах.
ПОЛЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
– …Ну пошли, будет весело, – продолжала свои уговоры Ирен. Я уже мысленно сдалась, но внешнюю стену обороны продолжала держать.
В ответ на ее «аргумент» я послала подруге свою знаменитую сардоническую усмешку.
– Ир, что там может быть веселого? Плохие актеры в дешевых масках и «маньяк» с пластиковой бензопилой? Я тебя умоляю, нам же не по тринадцать лет!
– Но и не по пятьдесят! Иногда можно и развлечься. Ну же, Эль, не веди себя, как занудная старуха!
Я мысленно вздохнула. Если бы она только знала… Но для Ирен я – всего лишь обычная девушка, которой слегка за двадцать. И останусь для нее такой, по крайней мере, несколько ближайших лет.
– Там будет Скай, – привела Ирен последний, решающий на ее взгляд, довод.
Я слегка приподняла бровь, и смерила подругу равнодушным взглядом.
– И почему это должно меня волновать?
Сама-то я прекрасно знала ответ на свой вопрос, заданный нарочито холодным тоном. Скай или, как его иногда называли, Жаворонок* – парень, из нашей компании, бывший сокурсник Ирен. Почему-то почти все были уверены, что мы с ним составим идеальную пару, особенно сильно было давление с женской стороны. Наверное, все дело было в том, что мы со Скаем довольно похожи – и внешне и внутренне. У обоих каштановые волосы, с медными искрами и серые серьезные глаза. И у нас обоих довольно тихий, порой даже нелюдимый характер.
Один раз, во время празднования Нового года, мы не выдержали напора коллектива и поцеловались. На следующий день я предложила Скаю забыть о произошедшем. В конце концов, я должна была вести себя ответственней; у парня было оправдание в виде того количества спиртного, выпитого им на праздновании – не слишком большое, однако достаточное для того, чтобы не слишком задумываться об этом поступке. Я же была абсолютно трезвой, хотя и предпочла притвориться, будто находилась слегка под шафе.
Кстати, Скай согласился не вспоминать о том поцелуе… хотя и несколько неохотно. Понятное дело, после этого случая, наши друзья утроили усилия, пытаясь свести нас вместе.
Ирен весело рассмеялась, в ответ на мою показную холодность.
– Вот только не надо строить из себя Снежную Королеву! Ладно, не хочешь идти ради Ская, сходи ради меня. В качестве моральной поддержки, так сказать.
– То есть десяток человек тебя не «удержит», обязательно я должна помочь? – ухмыльнулась я.
___________________________________________________________________________
* «Скай или, как его иногда называли, Жаворонок…». По-английски «жаворонок» – skylark.
Однако Ирен уже почуяла мою готовность сдавать позиции, и перешла на откровенно подлую (но действенную) тактику и попросту заныла.
– Ну Эль… ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ты же знаешь, какая я впечатлительная – я же без лучшей подруги просто умру от страха! Ну пожалуйста-а-а-а… Если откажешься, мой поседевший труп будет на твоей совести, – пригрозила девушка, театрально закатывая глаза.
– Ла-а-а-адно, – вымучено протянула я, – Я пойду с вами в этот дурацкий «Театр Страха».
***
– Кажется, вся банда в сборе, – заключил Бен, еще раз осматривая нашу скромную компанию. Помимо него, меня, Ирен и Ская там были Джейсон и Катти – наша сладкая парочка; Камилла и Жаневьева – две совершенно не похожие друг на друга сестры, а так же Чарли – неофициальный лидер нашей, как выразился Бен, «банды».
– Как вся! А я!? – этот возмущенный вопль, издал Купер, о котором всегда все забывали, пока он не появлялся. При этом парня нельзя было назвать неприметным – только несколько килограммов металла по всему теле, кои он упорно называл пирсингом, должны были делать Купера совершенно незабываемой личностью. Однако факт остается фактом: он опаздывал всюду и всегда, и почему-то у остальных постоянно вылетало из головы то, что должен был прийти еще кто-то.
Все улыбнулись, а Камилла капризно произнесла.
– Ну теперь-то точно все пришли. Пойдемте уже, а то я стоять устала.
– Что, не терпится отдать себя на растерзание зомби? – пошутил Чарли, – Тем более что там тебе тоже сидеть не придется – не в ресторан идем…
– Правильно, нам предстоит кросс на выживание. Кто не убежал – того съели, – подхватила Катти.
Я заметила, что Камилла, встревожено повела плечами. Даже и не думала, что дружеские подколы могут ее задеть, а тем паче – напугать! Однако опыт подсказывал, что все недовольство девушки, на самом деле является показушничеством, призванным скрыть ее нежелание идти в «Театр Страха». А ведь я всегда была уверена, что нашу Кэм такими вещами не пронять…
Уже отвернувшись, я краем глаза заметила, как Жаневьева шепчет что-то утешительное расстроенной Камилле.
– Странная она сегодня, – негромко сказала я, обращаясь к Ирен.
– Да, я тоже заметила. Сначала рвется в этот «Театр», а потом от шуток чуть ли в истерику не впадает. Ну ладно, может нервы шалят, или попросту ПМС.
Я пожала плечами. Мое чутье подсказывало, что здесь что-то не так… но я предпочла не слушать голос интуиции, а расслабиться и развлекаться с друзьями.
В конце концов, не так уж часто я позволяю себе повеселиться.
***
«Театр страха» представлял из себя длинный грубо сколоченный сарай, неправильной формы.
Купер скептически хмыкнул и уже было открыл рот, чтобы сказать что-нибудь издевательское, но Чарли опередил его.
– А мы и не на бродвейское представление собрались. Главное, чтобы внутри было интересно.
С этим утверждением никто спорить не стал. Бен пошел покупать всем билеты, а я, от нечего делать, стала прислушиваться к негромкому разговору Жаневьевы с сестрой. Кажется она за что-то осуждала Камиллу.
– Веди себя сдержанней, – прошипела Жанна, прямо на ухо Кэм, – Просто делай свое дело и не трясись, как осиновый лист.
Та лишь покаянно опустила голову и негромко произнесла.
– А вдруг это будет кто-то из них?.. Я же не смогу…
– Сможешь, – резко оборвала ее Жаневьева, – Это твоя обязанность, самое важное, что может быть в нашей жизни, Камилла.
– Ты права, – покорилась та, – Ты всегда права…
Беседа велась слишком тихо, чтобы кроме меня кто-то мог ее расслышать. А мне от этих непонятных слов, стало как-то не по себе. Я решила быть настороже и не спускать с сестричек глаз – просто на всякий случай…
Тут вернулся Бен и вручил каждому по небольшому прямоугольнику из черной бумаги. Я бросила взгляд на свой билет. По угольной поверхности растекалась кроваво-красная надпись: «Театр страха. Взгляни своим кошмарам в лицо». Я усмехнулась… Что эти люди могут знать о моих кошмарах? О ужасах, которые не сможет вынести ни один человек? Что они могут знать о настоящем страхе и боли?.. Разумеется, у каждого существуют свои фобии – возможно, кого-то удастся напугать бутафорией из пластика и краски… Но моих страхов в этом бараке точно не будет.
Я направилась вслед за остальными в сторону «сарая ужасов» – как я успела окрестить это заведение – и поймала на себе удивленно-настороженный взгляд Ирен. Что это с ней? Или… Ох, наверное, я опять погрузилась в прошлое, да так, что совершенно забыла о настоящем. И хотя близкие друзья уже привыкли, что я порой выпадаю из реальности… я уже долгое время не давала себе забываться. Я не должна зацикливаться на прошлом – оно утекло безвозвратно – а настоящее пока еще со мной.
...Внутри нас ждал неприятный сюрприз – вся наша компания не могла пройти сразу. Нас попросили разделиться: первая половина пройдет сейчас, а вторая – сразу после. Я оказалась в числе первых, вместе с Ирен, Скаем, Жаневьевой и Камиллой. Довольно странно, что большую часть из нас составили девушки – казалось бы, представительницы «слабого» пола должны надеться на поддержку сильного мужского плеча… Ну ладно, что-то у меня мнительность сегодня пляшет на пределах допустимого. Тем более что наши девочки отнюдь не робкого десятка.
Хотя, Ирен вон так вцепилась мне в руку, что я подозреваю у себя появление синяков на следующий день. Я послала подруге ободряющую улыбку и шепнула.
– Ир, ты чего? Мы же даже внутрь еще не зашли.
Она словно бы встряхнулась и пришла в себя.
– Да нет, все окей. Просто голова чего-то закружилась…
Я облегченно вздохнула, услышав такие слова. Однако непонятная тревога внутри только нарастала. Странно, с чего бы это? Последние годы моя интуиция не подавала признаков жизни – да и повода не имелось, все у меня было тихо и спокойно… Так что сейчас самым правильным мне показалось, «тупо забить на все», как часто говорит (и рекомендует мне и всем остальным такой подход) Купер. В конце концов, хоть раз в жизни впаду в отрочестве (хоть не в детство – и на том Ирен спасибо!) и буду старательно изображать испуг при виде пластиковых скелетов…
***
Внутри оказалось темно, только кое-где отсвечивали вспышки красного цвета. В углу первого зала я заметила искусный муляж Гильотенового творения – то есть саму гильотину. А действительно, неплохо сработано (может, я зря поспешила ставить штампы на это заведение?), даже специальную корзину для отрубленных голов поставить не забыли… А вот собственно и обозначенная часть тела.
Ирен тихонько взвизгнула увидев белесые глаза лже-мертвяка. Остальные девушки, включая меня, оставались спокойны. Скай, разумеется, тоже.
– Интересно, а здесь есть зеркальный лабиринт? – негромко сказала я, припомнив гениальное произведение Бредбери «Что-то страшное грядет». Речь в этой книге, правда, шла о луна-парке с собственным цирком уродцев, магической каруселью, тем самым лабиринтом и музыкальным сопровождением в виде музыки каллиопы… Не успела я как следует оживить в своей памяти эти элементы, как раздался протяжный и полный тоски стон… именно каллиопы. Я, никогда не страдавшая предрассудками, вздрогнула. А впрочем – отличный выбор для подобного аттракциона, удивляться не приходится. По крайней мере, от таких звуков, если кровь и не стынет в жилах, то мурашки по спине точно бегут – еще как, топают прямо стадами!
Нет, вкус у организаторов определенно есть, с этим я уже поспорить не могу. Жаль только, что напугать меня у них точно не получится… Хотя, потрясений и адреналина в моей жизни уже было достаточно – нужно ценить то тихое спокойствие последних лет, что выпало на мою долю.
Мы прошли через коридор, в котором не было ничего особенного, кроме рук неожиданно высовывающихся из потайных щелей и пытающихся ухватить нас за одежду. Надо сказать, что все мои друзья стоически выдержали это испытание, даже чем-то обеспокоенная Ирен.
Следующая комната встретила своих гостей мерцанием света – честно сказать, жутко неприятным и совершенно дезориентирующим! Закрыть глаза не помогло (тем более что это значительно затруднило передвижение) – на внутренней стороне век все равно отплясывали безумные цветные круги.
… И вдруг. Я зажала себе рот рукой, чтобы не закричать. Это был не придуманный ужас, не иллюзия, созданная людскими руками… О Боже, как я надеялась, что больше никогда не увижу ничего подобного – я ведь почти стала человеком!..
Над Ирен – моей дорогой подругой Ирен! – нависла огромная темно-серая тень. Прижималась к девушке, словно страстный любовник… Но мне ли не знать правды о том, как опасна такая близость!..
Я судорожно пыталась сообразить, что можно сделать. Раньше… ох, раньше все было значительно проще. А впрочем… Если я вновь обрела зрение, возможно смогу и кое-что еще.
Нужно взглянуть Тени в лицо – ведь оно есть у каждой из них, пусть и тщательно скрываемое – только так я смогу помочь Ирен. Уже было видно, как жизнь стремительно вытекает из нее, словно стирая все краски с лица. Увидев оскаленную морду, с пустыми провалами вместо глаз, я стиснула зубы, сдерживая все рвущийся из груди крик. Я ведь столько лет убегала от этого кошмара!.. Как оказалось, от собственного Рока не дано убежать никому – и весь этот ужас, к сожалению, был неотъемлемой частью моей жизни…
