Текст книги "Тайный агент Григорий Свешников (СИ)"

Автор книги: Алиса Джемм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Свешников, заметив транспорт, качаясь, подошёл, заплатил вознице сразу, пока при памяти, и назвал адрес улицы неподалёку от дворца.

Добравшись и выйдя из экипажа, он с наслаждением вдохнул свежего воздуха, так так во время пути его изрядно укачало. Потом немного постоял, подумал, а затем пьяные ноги сами понесли его к дереву, по которому царевич из дворца удирал.

Глупый ребёнок! Он даже верёвку не убрал! Она была спрятана в ветвях, и Свешников без труда спустился по ней со стены.

Укрытый темнотой, он пробрался в сад, к потайной дверце в задней стене дома, скрытой пышными кустами.

Пришлось немного отсидеться, пока мимо прошла стража с обходом. Надо настоять, чтобы во дворце завели сторожевых собак, что ли. Хотя куда он теперь-то, со своими советами? Его, наверное, завтра уже и во дворец не впустят, когда Андриан узнает, что тут произошло.

Достав из кармана ключи, отобранные у Тени, Свешников вошёл внутрь и по узкой лесенке добрался до покоев Милослава. Выдохнув и стараясь унять не на шутку разошедшееся сердце, Григорий отпер замок и открыл дверь.

Будь он трезв, Свешников не отважился бы на такую авантюру. Внутри его мог бы ждать и отряд стражи. Мало ли. Да и сам царевич, если бы уже пришёл в себя, мог бы испугаться. Но Григорий был в стельку, поэтому он смело шагнул в спальню и захлопнул дверь.

Комната встретила его полумраком и запахом свечей. У ложа царевича их горело несколько, видимо, чтобы очнувшийся юноша не почувствовал страха и понял, где находится. Никого кроме Милослава в комнате не было.

Свешников опустился на постель рядом с ним и провёл ладонью по волосам спящего царевича.

– Прости меня, мой мальчик! Я так слаб… мне нужно было тебя увидеть, пойми… Душа моя тянется к тебе, я не в силах её удержать. Я попрощаться пришёл, наверное. Думаю, Андриан не простит меня за то, что так бездумно рискнул твоей жизнью. И будет прав, конечно. Сам себя не могу оправдать, что позволил тебе участвовать во всём этом безумии… Надо было связать, в цепи заковать, в темнице закрыть, но не позволить так подставляться…

До слуха Свешникова вдруг донёсся тихий, как шелест, шёпот:

– Да кто б тебе разрешил, Григорий Палыч, царского сына в застенках держать? Даже если ради его же блага.

Свешников дёрнулся и убрал руку от волос юноши, а сам аж закричать готов был от радости, что очнулся Милослав, и даже шутит, и даже не гонит его. Пока…

– Как ты чувствуешь себя, царевич? – спросил он юношу, стараясь не дышать перегаром в его сторону.

Милослав долгим взглядом посмотрел в глаза Григория и произнёс:

– Неплохо в целом. Я уже пару часов как не сплю. Доктор заходил, объяснил мне всё. Голова болит очень. И не помню ничего местами. У меня будет к тебе много вопросов, Григорий Палыч.

– Да, конечно, я понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – шёпотом сказал Милослав и нащупав на постели руку Свешникова, потянул её к себе и прижал к своей щеке. Потёрся об неё, глубоко втянул носом запах кожи, коснулся губами центра ладони, поцеловал нежно.

В груди Свешникова заныло с новой силой, заколотилось, заполошилось глупое, наивное сердце, которое всё ещё на что-то надеялось, вопреки здравому смыслу.

Некоторое время они молчали, наблюдая, как отблески свечей играют на стенах, на мебели, на их лицах, отражаются в светящихся от невысказанных слов и чувств глазах.

Тишину прервал шум подъехавших ко дворцу лошадей, стук колёс, лязг и скрежет отпираемых в ночи ворот, разговоры слуг, выкрики спешащих конюхов.

Это вернулась из поездки царская семья.

– Ну вот и всё, мальчик мой. Мне пора. Сейчас всё стихнет, и я уйду. Думаю, завтра Андриан вызовет меня для отчёта, и я отвечу на все твои вопросы.

А сейчас отдыхай, царевич.

– Нет!

– Что нет, ваше высочество?

– Ты никуда не пойдёшь! Ты никуда не пойдёшь!

Милослав вскочил с постели и, внезапно закачавшись, опёрся на подставившего ему руку Свешникова.

– Ты слышишь меня? Ты никуда не пойдёшь! – похоже, у царевича начиналась истерика.

– Ты будешь моим личным охранником, личным секретарём, личным… Чёрт! Ты будешь моим личным кем угодно, но никуда не пойдёшь! Нет! Я не смогу больше без тебя! И ты тоже! Я всё слышал, я знаю, что дорог тебе! Зачем ты снова хочешь оставить меня одного? Зачем?

Слёзы хлынули из глаз царевича, и Свешников сдался. Схватил парня в охапку и прижал к себе, чтобы заглушить вырывающиеся у того из груди рыдания, уткнулся носом в светлые волосы, прижался к ним губами.

– Тихо, тихо, мальчик мой! Всё хорошо. Я здесь. Я никуда не ухожу. Тебе надо успокоиться и лечь. Ты ещё очень слаб, тебя шатает.

– Ляг со мной, Гриша! Пожалуйста!

Чтобы не расстраивать ещё больше заходившегося в рыдания Милослава, Свешников подтолкнул его к постели, и, когда тот улёгся, всхлипывая и вздрагивая всем телом, прилёг рядом с ним поверх одеяла.

Через несколько минут царевич под нежными поглаживаниями Свешникова начал успокаиваться и затих.

К этому времени и все шумы и разговоры на улице тоже прекратились. Дворец погрузился в тишину.

А спустя некоторое время Свешников внезапно услышал звук поворачивающегося ключа со стороны чёрного хода.

Он вскочил и, зажав рот вздрогнувшему от ужаса Милославу, второй рукой затушил горевшие на прикроватном столике свечи.

Дверь отворилась, и кто-то вошёл внутрь.

========== Часть 7-я, завершающая))) ==========

Шаги по направлению к замершим в темноте Свешникову и Милославу заставили сердце царевича стучать так отчаянно, что, казалось, человеку, приближающемуся к ним, это должно быть отчётливо слышно.

Шёпот ночного гостя показался в тишине просто оглушительным:

– Игнат? Игнатуша! Что за шутки, ты ведь здесь, гадёныш, я чувствую запах свечей. Зачем ты их задул?

Молчание в ответ разозлило пришедшего, и он произнёс громче:

– Я прочёл твою записку, что всё будет готово к полуночи, в чём дело? Немедленно зажги свет!

Услышав голос, царевич напрягся, как струна, замер и, подняв руку, медленным, но уверенным движением убрал ладонь Свешникова, зажимающего ему рот, от своего лица. Григорий не стал ему препятствовать, поняв, что юноша узнал говорившего. В руку Григория тут же скользнул узкий лёгкий стилет, незаметно прятавшийся до этого в ножнах, крепящихся под полой сюртука.

Наверняка зная, где что находится в спальне, юноша сделал несколько шагов к задёрнутому шторами окну и одним резким движением отодвинул в сторону тяжёлую портьеру.

В этот миг полная луна осветила комнату и фигуру стоящего посреди помещения мужчины в дорожном костюме.

– С приездом, Олег. Как прошло ваше путешествие?

Старший королевский сын дёрнулся и отшатнулся от неожиданности. Потом резко сунул руку в карман, по-видимому нащупывая там какое-то оружие.

Несколько мгновений в спальне стояла напряженная тишина, а потом, собравшись, Олег вышел из ступора и полным сарказма голосом произнёс:

– Вот до чего ты докатился, братишка! В отсутствие семьи ты принимаешь в покоях своего любовника? Хорош тихоня, нечего сказать! Вот не зря народ тебя Милославой окрестил. Девка и есть. Натуральнейшая блядь, братик! Моё восхищение!

Свешников скрипнул зубами, но вынужденно промолчал. Нужно было выяснить всё немедленно, по горячим следам, но допрашивать королевского сына?

– Ты неподражаем, Олег! Лучшая защита – это нападение, не так ли? Вот только напомни мне, почему ты в полночь разыскиваешь в моей спальне ключника Игната?

– Что-то ты стал слишком боек на язык, маленький братик. Я как в воду глядел. Чувствовал, что ты скоро себя проявишь, решил поторопиться. Да вот что-то Игнат меня подвёл. Хотя до этого оплошностей не случалось. Где он, кстати?

Слушая старшего царевича, Свешников очень медленно начал двигаться по периметру комнаты в его сторону. Так медленно, насколько мог, стараясь даже не дышать, пряча за спиной лезвие ножа.

Его манёвр пока казался незамеченным, поскольку Олег был увлечён своим монологом.

– Это даже к лучшему, Милославушка, что так всё вышло, и ты тут не один. Когда здесь найдут два трупа и одного раненого, всем станет ясно, что бывший советник хотел надругаться над тобой, но тут явился я. Спасти тебя я не успел, к моему великому горю, но твоему обидчику отомстил. Да, Свешников? Хочешь быть маньяком?

Замерший Свешников, слегка прикусив нижнюю губу, покачал головой из стороны в сторону.

– Не очень, Ваше Высочество. Да и куда мне в маньяки-то? У меня, поди, и не встал бы. К сожалению, много пью-с.

В ответ раздался желчный смех Олега.

– Не прибедняйся, Свешников. О твоих похождениях слухами земля полнится. Конечно же мне поверят все поголовно.

Тень от красивого точёного профиля Олега на стене казалась силуэтом длинноклювой хищной птицы. Милослав, молчавший доселе, некоторое время разглядывал стену, а потом тихо произнёс:

– Что я сделал тебе, Олег? За что ты так со мной? И с другими за что? Чего тебе не хватало?

Андрианов наследник уставился в лицо младшего брата и безумно сверкнул отразившими лунный свет глазами.

– С другими? Им просто не повезло. Мелким людишкам выпало стать ширмой. Подлый вор и убийца погубил так много людей, и одной из жертв должен быть стать ты, братик. На меня и не подумал бы никто. Но Осокин, тварь, всё испортил. Почему у него всё сорвалось в этот, самый главный раз, а, детка? Всё ведь шло как по маслу. И он сам получал свой приз каждый раз, этот лекарь-неудачник. Он и умел-то лишь убедить жертв прийти в нужное место, открыть дверь. И не сопротивляться, а получать удовольствие, когда я имел их прямо при Игнате. Он слаб как мужчина. Возбуждается лишь когда смотрит. Вот такая взаимопомощь. Ему приятно, а я ближе к цели. К тебе, братик.

– И всё же я не понимаю…

– Потому что ты глуп! Ты пятно на нашей репутации! А я планирую стать самым сильным и самым известным правителем наших дней.

– Но отец…

– Отец не вечен. Отнюдь не вечен. Тебя не станет, Анна выйдет замуж и, вполне возможно, долго не проживёт. Я многое слышал о её будущем муженьке. Такого садиста ещё поискать, но кто же говорит о таком вслух, верно? И про сестричку все благополучно забудут, лишь бы только не успела наклепать наследников.

– Олег, ты сошёл с ума? Никто кроме тебя и не претендовал на трон. Я не понимаю, зачем всё это?

– Нужно строить своё будущее заранее, братик, так и поступают мудрые правители. Ты сейчас – самое большое бельмо на моём глазу, Милослава. Где всё-таки вы дели Осокина? Как-то с ним мне было сподручнее. Даже рук марать не приходилось. Да и ты был бы податливее. Хотя, тебе, как видно, не привыкать проводить ночь с мужчиной, маленькая шлюшка.

Олег снова засмеялся.

Это было страшновато. Молодой мужчина, будущий царь и опора страны, красивый и крепкий, о котором с уважением отзывались даже в народе, не говоря уже о любящей семье, этот человек стоял сейчас при свете ночных огней и говорил настолько дикие вещи, что Милослава начало трусить.

Свешников напрягся и поудобнее сжал в руке нож.

***

Как только Андриан с семьёй прибыли во дворец и разошлись по своим комнатам, чтобы отдохнуть после дальней дороги, у входа в покои государя раздался шум. Андриан вышел в гостиную, и слуга доложил ему:

– Советник Агапов просит аудиенции, государь.

– Что за срочность посреди ночи, Семён? Ладно, пусть входит, послушаю.

Слуга удалился, и через мгновение быстро вошёл Николай Агапов.

– Не гневайся, государь. Но события слишком важны и безотлагательны, чтобы я медлил. В твоё отсутствие произошло нечто важное, и ты должен об этом знать.

– Говори, Николя. Я внимательно тебя слушаю.

***

Некоторое время в спальне Милослава стояла тишина. Слышен был лишь стук маятника настенных часов, находившихся в гостиной. Тихие щелчки набатом раздавались в головах присутствующих. Каждый решал для себя, как лучше поступить. Чья-то судьба и жизнь сейчас отмеривалась чёткими уверенными «тик-так-тик-так-тик»…

На улице за окном вдруг раздался многоголосый лай собак: видимо, бродячая свора пробежала у дворцовой стены в поисках, чем бы поживиться, и от этого неожиданного звука всё пришло в движение.

Олег рванул руку из кармана. В ней оказался нож, и старший царевич резким взмахом метнул его в брата.

Милослав, прекрасно зная, как мастерски Олег умеет кидать ножи и даже не надеясь на удачу, всё же попытался и дёрнулся немного в сторону и вниз.

Григорий, в это же мгновение рванувшись к старшему, одним прыжком отбил его кисть, направляющую нож в сторону Милослава, толкнул царского наследника и приставил свой стилет к его горлу. Затем не дыша обернулся в сторону младшего царевича.

Он был жив. Слава всему святому, жив.

Олег, ухмыльнувшись и не обращая внимания на острое лезвие на своей шее, от которого уже потянулась тонкая ниточка крови, повернулся лицом к Свешникову.

– Это ещё не конец, тварь! Для меня не конец. А вот для тебя – да!

Безумец поднял руку и потянулся ею к шнуру вызова прислуги, не обращая никакого внимания на то, что ещё сильнее давит своей кожей о лезвие ножа Свешникова, слишком хорошего и слишком острого для того, чтобы не оставить при этом сильного пореза и острой боли.

– Тебя повесят, как собаку! – прошипел Олег, дёргая за шнур, а потом громко, во весь голос, прокричал:

– Стража!

Где-то вдалеке раздался звон колокольчика, но двери открылись тут же.

И это была не прислуга. И даже не стража.

– А охраны нет, сынок. Её сняли ещё тогда, когда схватили маньяка Осокина. Ты ведь знаешь Осокина, верно? Я слышал, что знаешь. Ну уж он-то тебя точно узнает, как я понимаю. Дыбу ещё никто не отменял. Он не то, что заговорит. Он запоёт.

В глазах Олега наконец-то мелькнуло одно человеческое чувство. Испуг.

– Отец…

– Да, сын. Ты, оказывается, помнишь, что я твой отец? Похвально.

Андриан вошёл внутрь с масляным светильником в руке и одним взглядом окинул помещение. За его спиной стояла бледная, как смерть, зажимающая ладонью рот, чтобы не закричать, царица Степанида. Женщина была в платье, предназначенном для ночного отдыха и с неубранными волосами. Было видно, что она готовилась ко сну, когда услышала, как Агапов рассказывал мужу о том, что произошло.

Услышанное и увиденное здесь, в спальне, потрясло обоих: и царицу, и государя.

Их младший мальчик находился на полу. Он сидел, зажимая одну руку ладонью другой и прикусив губу, его лицо было белее мела, и он старался не показать матери ранение, но сам, похоже, уже терял сознание.

А Свешников, по-прежнему прижимая лезвие к шее Олега, теперь ждал, что скажет Андриан.

– Отец, почему ты не зовёшь стражников? Ты же видишь, что здесь произошло! Этот человек…

– Замолчи, Олег.

Олег действительно замолчал, и, похоже до него стало доходить, что всё пошло под откос.

– Молчи. И думай. Думай о том, что я слышал часть вашей беседы, и мне не нужно никаких доказательств. И сейчас ты вправе решить только как. Как тебе умереть. Как бешеному псу, которого пристрелят без сожалений и выбросят на помойку, или как неудачнику, погибшему на охоте во цвете лет, не сумев избежать клыков дикого зверя. Только этот выбор. Иного ты не получишь.

Олег, всмотревшись в глаза отца, понял, что это конец.

Он никогда не был дураком. Кем угодно, но не дураком. Он проиграл. Проиграл, даже не начав как следует, игры. Что ж… Оглянувшись на мать, стоявшую за плечом родителя, он произнёс последнее:

– Мне жаль, мама!

И шагнул на Свешникова, как по маслу насаживаясь на острое тонкое лезвие ножа, упирающееся ему в горло.

С тихим вздохом упала без чувств царица. Андриан принял это с болью в глазах, но как единственно верный выход. Милослав негромко застонал и начал заваливаться набок. Своё ранение он пережить мог, а вот при виде чужой крови…

Свешников оставил хрипящего в последних конвульсиях Олега, и подойдя к Милославу, подхватил его на руки и перенёс на постель.

Нож, который метнул Олег, по-прежнему торчал в руке юноши по самую рукоятку.

– Потерпи, родной мой. Прости меня, потерпи, – зашептал на ухо парню Григорий, пользуясь тем, что царская чета не видит их за балдахином кровати. Пришедшая в себя царица тонко подвывала, оплакивая заблудшую душу старшего сына, государь давал указания верному подоспевшему Агапову, как обставить дело так, чтобы все думали, что Олег погиб на охоте.

Прижавшись ко рту Милослава, чтобы поймать его вскрик, Свешников с силой выдернул из его руки нож. Юноша выгнулся от боли и зашёлся в немом вопле, который поймал своими губами Григорий. Окружающим достался только глухой стон.

– Мальчик мой, потерпи. Прости, но так было нужно, ты же понимаешь? Ты всё понимаешь, мой славный. Мой сильный.

Григорий накрепко замотал руку царевича чистым полотенцем. Тот тяжело дышал, сдерживая слёзы, и смотрел в глаза Григория не отрываясь, держась за этот взгляд, как за последнюю соломинку, чтобы не потерять опору и не пойти ко дну сознания.

– У тебя всё теперь будет хорошо, Ваше Высочество. Иначе, чем было раньше, конечно. Да теперь вся жизнь твоя изменится, но ты справишься. У тебя всё получится, я в тебя верю.

Григорий отстранился от юноши и собирался уже сделать шаг в сторону от его постели. Но неожиданно Милослав поднял здоровую руку и уверенно удержал Свешникова подле себя:

– У нас всё получится, Гриша. И не смей снова сбегать от меня. Ты не посмеешь! Не оставишь меня одного со всем этим дерьмом!

– Царевич, да ты, оказывается, ещё и грязно ругаться умеешь? Как много в тебе хранились скрытых талантов! – улыбнулся Свешников.

– Они все для тебя, Гриша! Все до единого! И только попробуй отказаться!

– Разве я вправе спорить с Вами, Ваше Высочество! – ответил бывший советник, разглядывая такого юного, но такого сильного мальчика, своего мальчика. Но своего ли?

Щёки Милослава полностью утратили цвет, лицо осунулось, и только глаза блестели нездоровым огнём. Полотенце постепенно пропитывалось кровью, и юноша терял силы от её потери. Силы, но не волю.

– Не смей уходить, Григорий Палыч! Не смей! Останься здесь. Обещай мне, слышишь! Обещай, что не уйдёшь!

«Да где же этот чёртов эскулап?» – крутилось в голове Свешникова, пока он решал для себя важный вопрос: да или нет? Имеет ли он право на это тайное, но такое желанное для них счастье? Достоин ли? Сможет ли поддержать юного царевича в его теперь новом статусе: царского наследника и будущего государя? Хватит ли у них обоих сил?

– Ты слишком громко думаешь, Григорий Палыч! – прошептал Милослав и коснулся губами ладони мужчины, которую по-прежнему не выпускал из своих пальцев. – Обещай же мне!

– Ты победил, маленький царевич, – губы Свешникова непроизвольно сложились в улыбку. – Победил уже давно. Я обещаю, что не уйду. Даю слово!

Пальцы их переплелись в крепком пожатии, а глаза сказали друг другу гораздо больше, чем произносимые вслух скупые слова. О нежности, о доверии, о надежде.

Но это уже совсем другая история.