Текст книги "Tempus"

Автор книги: Алиса Атарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Алиса Атарова
Tempus

От автора

Вся эта история – чистейшая правда, но поскольку никто никогда в нее не поверит, имена героев были изменены, но события остались настоящими. Автор этих строк случайно познакомился с главным героем много лет назад, а затем вновь встретился с ним спустя еще десять лет. Вот такое интересное знакомство. И только во второй раз герой поведал, что же произошло и почему оно так произошло. Он попросил меня записать все в это в один текст, прибавив ему литературности, но, когда называешь такой текст романом, все сразу перестают думать, что это правда. Однако могу вас заверить, что именно так все и было! Хотя я сам не поверил ему сначала (это и немудрено, и вы скоро поймете сами).

Посему автор этих строк называет свое произведение биографией, а себя самого – биографом. Биографом одного удивительного человека, который никоим образом не изменил этот мир. Вам кажется это странным? Но заслуга таких вот людей на самом деле более чем велика.

Тешу себя надеждой, что история жизни этого человека покажется вам такой же увлекательной, как когда-то показалась мне.

P.S. Все эпиграфы в биографии являются его реальными высказываниями и несут в себе некий смысл для понимания мотивов его поступков, если вам вдруг захочется его осудить (это вам так, на всякий случай, если вы из тех людей, которые никогда не обращают внимания на эпиграфы, потому что там полные пафоса цитаты великих людей). Я разбросал для вас множество подсказок по всему тексту, чтобы вы смогли найти ключ к сердцу героя этого произведения.

В силу различий наших языков (признаться, русский никогда не был моей сильной стороной), я сделал примечания и для вас.

И самое последнее: просто помните, что главный герой такой же человек, как и мы с вами. Он и не обязан быть героем в том понимании, о котором пишут в книгах. Он просто… живой?

Ваш рассказчик,

Авилаас Атора

Пролог

Крошечная блоха прыгает на два метра, что соответствует 200 длинам ее тела. Но я перестал удивляться этому факту, когда однажды прыгнул на 170 лет.

Солнце слепило в глаза так ярко, что он совершенно не видел, куда отбивает мяч. Наверное, именно из-за этого рокового удара ногой (впрочем, совершенно обычного удара, по крайней мере, для мальчишки, который уже два года занимается в секции футбола, но прилагает не слишком много усилий, чтобы действительно преуспеть в этом); так вот, именно из-за этого удара (а может быть, и из-за солнца, ах, проклятое солнце!) и произошли все последующие события. Как бы то ни было, тогда они еще не произошли, и он, прикрыв глаза рукой, щурился, пытаясь увидеть траекторию полета мяча. Остальные мальчишки во дворе закричали, кто-то даже засвистел, но это делу не сильно помогло – мяч все равно вылетел за поле и покатился через проезжую часть, нисколько не собираясь останавливаться. Словно бы мячу внезапно надоело, что в него играют, и он единолично решил: «Ребята, я сваливаю!». С этим, правда, был не согласен никто, поэтому пришлось Матвею, виновнику этого позорного удара, бежать за мячом.

– И побыстрее! Скоро обед, мне мама сказала дома быть! – крикнул ему вслед капитан.

Матвей стиснул зубы. Если тринадцатилетние мальчики и умеют кого-то ненавидеть, так это вот таких маменькиных сынков, которые сворачивают всю игру и бегут набивать брюхо домой. Сейчас же лето! Каникулы! Чего же тебе хочется сидеть на тесной кухне да есть какой-нибудь куриный суп? Хотя, разумеется, у капитана, его, кстати, звали Никита Родимов, кухня была большая, это вот у Матвея она была маленькая. Однако, делу это никак не помогало – стоило Никите отправиться домой, как все игроки тоже брали паузу на обед. По очень простой причине: мяч принадлежал Никите. Конечно, можно было скинуться и купить на всех общий мяч, но тут вновь вставал вопрос, кто будет у себя его держать, и почему эта привилегия достанется ему, а не кому-то другому, и прочее, и так далее. В итоге они все однажды уже чуть не подрались и решили, что даже с перерывами на обед Никитин мяч не так уж и плох.

Это, честно говоря, все равно не мешало его по-прежнему ненавидеть. Поэтому Матвей побежал через площадку, стиснув зубы. Он был мокрым от пота за долгую игру под палящим солнцем, поэтому вытер блестящее лицо футболкой, открывая тощий живот. Матвей был худеньким мальчиком, из тех, которых очень любят бабушки. Было даже очень жалко, что такой бабушки у него не было, а то она бы непременно не уставала охать над его внешним видом.

День сегодня был невероятно жарким и солнечным. Такие дни выпадали нечасто, даже в июле, поэтому все дети высыпали на улицу. Между блоками серых и рыжих домов на площадке кричали малолетки, на футбольном поле игроки уселись на траву, дожидаясь мяча, а Матвей подошел к дороге (простой проезд между домами, тут и машины-то не ездили часто), пересек ее, так и не увидев мяча и все удивляясь, куда же он запропастился.

«Ну не мог же он так далеко укатиться», – подумал он, оглядываясь по сторонам.

Но факт оставался фактом – мяча нигде не было. Он направился в тупик, который был напротив между домами – там стояли мусорные баки и не выходили окна окружающих домов. Они стояли вплотную, словно когда-то должны были обняться друг с другом, но архитекторы почему-то решили иначе и оставили между ними вечный закуток. Поэтому тут было мрачно и душно из-за жары, а еще воняло от мусорных баков. В таких местах никогда не случается ничего хорошего. Матвей поморщился, проходя мимо мусорок и наконец обнаруживая мяч за одной из них.

– Вот ты где, – сказал он мячу обвинительно и вздохнул. До обеда и правда оставалось очень мало времени, и Никита скоро уйдет. Он подхватил мяч под мышку, похлопал по боку, словно по плечу старого знакомого, и уже собирался выходить из переулка, когда неожиданно в глубине, дальше от дороги, что-то ярко сверкнуло.

Он мигом спрятался между мусорными баками, присев на корточки, и только потом задумался, зачем он это сделал. Убежище получалось так себе, да и воняло нещадно, но отступать было поздно – услышав шаги, мальчик тут же замер. В узком проеме между баками остановился мужчина, он стоял к нему спиной, и Матвею было видно, что одет он совсем не по-летнему: под мышкой у него была шляпа, а на нем самом черное пальто, с которого он принялся стряхивать что-то белое… снег? Мальчик в изумлении округлил глаза – и правда снег. В середине июля в безлюдном переулке (хотя, фактически он уже перестал быть безлюдным, ведь тут было аж два человека) стоял мужчина и стряхивал на асфальт снег. Белые хлопья таяли еще в воздухе и оседали на серую поверхность мокрыми пятнами. Матвей не видел лица мужчины, только его затылок с темными волосами.

Мужчина вздохнул, затем повернулся к дороге, собираясь, видимо, уходить. Неожиданно он вздрогнул:

– Кто здесь?

Матвей дернулся. Конечно, он уже просидел тут некоторое время, и это казалось довольно невежливым, ведь ничего страшного не произошло, а он спрятался и подглядывал. Но если сейчас выйти, то ему придется оправдываться и станет жутко неловко. Матвей решил не подавать признаков жизни, но почувствовал, как затекают ноги.

– Ты!.. – резкий вскрик заставил его похолодеть от ужаса. Он сжался, подумав, что его убежище обнаружили и сейчас будут ругать, непонятно за что, правда, но ругать точно будут. Но мужчина обернулся не к нему.

Неожиданно раздался тихий хлопок, похожий на выхлоп трубы, и мужчина тихо вскрикнул. Он пошатнулся, сделал тяжелый шаг вперед и бесформенным мешком медленно осел на землю. В проеме между баками Матвей теперь видел только его ноги в потертых ботинках. Мальчик не на шутку испугался, собираясь выскочить и, может быть, помочь, – кто знает? – но тут послышались шаги. Но эти были совсем другие – легкий стук каблуков об асфальт. Кто-то потянул тело мужчины на себя, и оно медленно исчезло из поля зрения мальчика. Все замерло. Вновь вернулись прежние звуки – шум улицы далеко за домами, крики детей на площадке.

Матвей сидел ни живой ни мертвый, не осмеливаясь даже громко дышать. Он ведь уже не маленький, и видел все эти боевики, поэтому почему-то сразу решил, что мужчину убили, и что это какие-то бандитские разборки. Мужчина наверняка убегал от погони, заскочил в переулок, и вот тут-то его настигла шальная пуля… фантазия мальчика заработала по полной, и Матвей зажал себе рот рукой (он видел такое в фильмах, это помогало врагу не обнаружить шпиона), чтобы убийцы его не нашли. Он усиленно прислушивался, но кроме своего сопящего дыхания ничего не услышал. Все было словно как обычно, словно все это ему привиделось.

Матвей пришел к решению: если он будет тут сидеть, ничего хорошего из этого точно не выйдет. Киллер вернется зачистить место убийства (а сейчас он пошел за машиной, чтобы подогнать ее к проезду и увезти тело) и уберет его как ненужного свидетеля. Поэтому мальчик решил действовать первым. Осторожно высунувшись из-за баков, он не увидел никого, кроме лежащего на животе мужчины, кто-то даже накрыл его голову его же шляпой. Все выглядело так, словно он просто упал и заснул. Даже лужи крови, как бывает в фильмах, не было.

Стоило бы бежать, сверкая пятками, и продолжать пинать мяч с другими мальчиками, притворившись, что все это было просто карикатурной сценкой из какого-то боевика. Ведь никто бы не посмел напасть на такую ораву детей (это почему-то казалось очевидным), но Матвея пробрало странное любопытство, смешанное с внутренним ужасом. Было что-то в лежащем теле странное, но он не мог понять, что. Он сделал шаг по направлению к мужчине и неожиданно задел ногой какой-то предмет. Опустив глаза, он обнаружил блестящую вещицу, похожую на брошь или подвеску. Должно быть, она выпала из рук мужчины, когда того убили. Мальчик без лишних раздумий подобрал ее, зачарованно уставившись на блеск, от нее исходящий. Но рассмотреть не успел.

– Эй! – окрикнул его женский голос.

Мальчик подпрыгнул на месте от неожиданности – он резко повернулся и увидел женщину, которая хмуро смотрела на него, но то, что заставило течь холодный пот по его спине – это пистолет в ее руке, направленный прямо на него. Из-за пистолета он не обратил внимания на ее лицо, закрытое солнцезащитными очками и широкополой шляпой. Он видел такие пушки в кино – с глушителем, почти бесшумный, им можно было убирать жертв прямо в толпе. Из-за подвески он на секунду забыл, что находится на месте убийства, а эта женщина – видимо, тот киллер. Не давая себе времени обдумать все как следует, он поступил самым разумным способом (как показалось тринадцатилетке), который пришел ему в голову: запустил в женщину футбольным мячом (прости, Никита, но тут вопрос жизни и смерти!), который по инерции все еще держал под мышкой, и, не оборачиваясь, рванул прочь от нее.

И только сообразив, что рванул он, черт возьми, прямо в тупик, как мальчик, неловко оглянувшись, тут же потерял равновесие, запутавшись в непослушных ногах, и выставил вперед руки, зажмуриваясь и готовясь к неминуемой смерти со спины (или разбитым коленкам с подачи подлого асфальта спереди). Но произошло кое-что еще более удивительное – он не ударился, а вдруг покатился кубарем во что-то, обжигающее его холодом. В лицо ударил ледяной воздух со снегом, и мальчик инстинктивно выставил вперед руки и поджал колени, чтобы не разбиться. Перестав катиться и падать, он сел в сугробе и обернулся, почему-то решив, что уже умер (очевидно, это так, ведь откуда еще мог взяться снег?!) и попал куда-то в загробный мир (неожиданно, потому что мальчик давно предполагал, что он атеист).

Но то, что он увидел позади себя, поразило его еще больше – он смотрел прямо на какое-то странное окно с серебристой сверкающей каемкой, за которым все еще стояло лето, и видел, как с той стороны приближается женщина, выставив вперед пистолет. Он отпрянул, но неожиданно сверкнула яркая вспышка, показавшаяся ему смутно знакомой, – и лето в окне погасло, словно кто-то выключил телевизор. Женщина с пистолетом по ту сторону исчезла. Теперь его окружала только зимняя метель и темнота. Вот теперь он точно умер?

Часть 1. Past Simple

Теоретическая справка:

Время Past Simple используется для обозначения действия, которое произошло в определенное время в прошлом и время совершения которого уже истекло.

Для уточнения момента совершения действия в прошлом при использовании времени Past Simple обычно используются такие слова, как:

five days ago – пять дней назад

last year – в прошлом году

yesterday – вчера

in 1888 – в 1888 году

Случаи употребления Past Simple:

Указание на простое действие в прошлом.

Регулярные, повторяющиеся действия в прошлом.

Перечисление последовательности действий в прошлом.

Глава 1. О, дивный новый мир

Как говаривал один мой старинный знакомец: «Haole chuangba wangle teng (черт, кто вообще придумал этот язык?!). Нет, это не перевод. В переводе это означает, что как только рана затянулась, ты уже не будешь помнить о боли.

Матвей огляделся: холод стоял страшный, дул свирепый ветер со снегом, и он тут же продрог до костей. Смешно ли – из жаркого лета в шортах и футболке очутиться в суровой зиме. Надо было двигаться, – первая мысль, которая пришла ему на ум. Из-за этого странного прыжка он разбил коленку, и теперь она кровоточила, оставляя на снегу капли крови. Но его это не сильно заботило, гораздо сильнее его беспокоило другое: почему вокруг зима?!

Неужели он и правда умер и попал в ад? Потому что в раю точно не должно быть так холодно. Между тем, во всех сказках и легендах в аду тоже совершенно точно не морозная зима. В аду должно быть жарко! Прямо как сейчас дома… Дом!

Эта мысль отрезвила его. Раз ему холодно, значит, он живой, решил мальчик. Матвей вскочил, подбегая к месту, где только что было странное окно. Но его ладони свободно прошли сквозь воздух – на том месте ничего не было, окно исчезло, словно его никогда и не существовало. Ему в лицо бил лишь мерзкий снег. Он обошел это место по кругу, но не нашел ни единой лазейки обратно в свой дом. Его даже не пугало, что там его может ждать женщина с пистолетом, самым важным казалось сначала попасть обратно, а там уже можно разобраться на месте. У него упало сердце, когда в голову пришла мысль: должно быть, кто-то или что-то закрыло окно, выключило его. Та женщина явно хотела его поймать, зачем ей закрывать окно. Он вдруг вспомнил о той вещице, которую подобрал и все еще каким-то чудом держал в руках. Может быть, она поможет ему открыть окно?

Он поднес серебряную штуку к глазам, стараясь внимательно ее рассмотреть в полутьме. Подобранная вещица оказалась серебряным кольцом-подвеской в виде змеи, которая кусала свой собственный хвост. Матвей провел пальцами по кольцу, ощущая чешуйчатую поверхность замерзшими пальцами, потом выставил подвеску вперед.

– Откройся! – приказал он громко, и, хотя мальчик хотел, чтобы его голос звучал грозно, вышло совсем-совсем пискляво, и звук потонул в метели. Ничего не произошло. Матвей сжал зубы в разочаровании, а потом убрал подвеску в карман шорт, решив, что разберется с ней позднее. Может быть, еще пригодится, однако сейчас, очевидно, какое-то украшение не могло помочь ему открыть окно в свой мир, а новый мир ему порядочно не нравился. Он еще разок обошел вокруг предполагаемого места окна, поводил рукой в воздухе, все еще надеясь, что оно просто поблекло. Но магия, если это была она, уже закончилась.

Мальчик тяжело вздохнул, изо рта вырвалось облачко пара. Ему было холодно, скорее даже не так, ему было невероятно холодно. Он дрожал на ветру, как осиновый лист, а в кроссовки давно набился снег. Мальчик обхватил себя руками и решил, что прежде всего стоит пока найти укрытие, а уж потом он непременно сможет открыть окно, и все вернется на круги своя. А если остаться тут, то он просто замерзнет насмерть.

Матвей оглянулся: вокруг как будто бы ничего не было, вернее сказать, ничего не было видно, поскольку шел густой снег. Он выбрал направление наугад и пошел в ту сторону, непрестанно оглядываясь, боясь, что и место, где было окно, исчезнет, как сам проход. Опасался он не напрасно: спустя пару сотен шагов он уже потерял его из виду, зато впереди увидел дом. Он поспешил к нему, пытаясь растереть плечи руками, но отшатнулся, стоило ему увидеть его: он совсем не походил на дома в его родном городе. Вместо кирпичной кладки и бетонных плит его взору предстал покосившийся, не слишком протяженный деревянный дом в два этажа, где на второй этаж вела покосившаяся лестница. Он порылся в памяти, но никак не мог припомнить подобного дома поблизости от переулка, где он подбирал мяч. Этот дом был больше похож… на дома из старых фильмов. «Что ж, – подумал он про себя, – по крайней мере, меня не похитили инопланетяне. Это все еще выглядит как человеческое жилье». Все вокруг так и казалось бредовым сном.

Но времени раздумывать у него не было – он уже продрог до такой степени, что не чувствовал рук и ног и всерьез опасался, что никогда их и не почувствует. Он постучался в дверь, надеясь, что сердобольные жители пустят его погреться, пока метель не утихнет. Никто не отозвался, хотя он точно видел, что в грязном окне горел свет. Он застучал сильнее, молотя по двери изо всех своих силенок, но все еще не слышал никакого движения. Наконец он в отчаянии закричал:

– Откройте! Ну откройте же! Замерзаю! Помогите! 11
  Здесь и далее фразы, сказанные на русском языке, будут отмечаться курсивом.


[Закрыть]

За мутным окном он увидел, что мелькнула тень: кто-то маленький прижался лицом к стеклу, а затем отпрянул.

– Уходи прочь! – раздалось из дома.

Матвей недоуменно замер, прекратив барабанить, потому что ничего не понял. Но затем взялся стучать с новой силой.

– Ага, там все-таки кто-то есть! Откройте дверь, я умираю от холода! Ну же, откройте!

– Пошел вон! – гаркнули прямо за дверью. – Проклятые ирландские попрошайки!

– Я вас не понимаю, – чуть не хныкал Матвей. Близость тепла по ту сторону двери мешала ему соображать, а зубы стучали с такой силой, что можно было больше не барабанить – зубы компенсировали. – Ну пустите ненадолго, я скоро уйду. Могу просто в прихожей посидеть! Я никому не помешаю!

Тот, кто был за дверью, очевидно, решил не обращать внимания на мальчика, потому что шорохи утихли. Матвей продолжал не сдаваться: он вновь застучал по хлипкой деревянной двери.

– Да чтоб вас! – выругался он, подражая своему отцу. Тот тоже так ругался, когда у него что-то не получалось. Но в этот раз буквально стоял вопрос жизни и смерти. Матвей уже перестал ощущать свои мизинцы на ногах и мечтал, чтобы все это прекратилось. – Пустите!

Неожиданно кулак провалился мимо двери. То есть, конечно, не провалился, просто дверь распахнулась и на пороге оказалась грузная и очень злая женщина. На ней было надето странное старомодное платье в пол, глухо застегнутое под горло, а на плечах была шаль. Ее лицо было испещрено морщинами, хотя ее нельзя было назвать старой – скорее, усталой, а ее каштановые волосы с проседью были аккуратно зачесаны назад. Матвей случайно задел ее по юбке кулаком и тут же опустил руку. Он уставился во все глаза на женщину, а та уставилась на него. Некоторое время они молчали, рассматривая друг друга.

– Чего тебе? – женщина открыла рот, произнеся какие-то слова, но он ничего не понял.

– Что? – переспросил мальчик, глядя на нее в недоумении. Она будто бы что-то говорила, но слова были непонятными.

– Чего ты там говоришь? – переспросила женщина, явно начиная злиться. – Чего среди ночи колотишь?

– Что? – снова переспросил тот, напоминая глупого попугая. Он даже открыл рот от изумления.

Женщина скрестила руки на груди, сурово глядя на него.

– Хватит ломиться в наш дом, тут тебе ничего не подадут. Уходи!

– Что??

– Я тебя не понимаю, – разозлилась она, берясь за дверь, чтобы захлопнуть ее перед носом мальчика. – Проваливай!

– Я вас не понимаю, – чуть не плакал Матвей, дрожа от холода. «Пусть это прекратится, пожалуйста, пусть все это просто прекратится», – думал он.

– Я… – женщина словно передумала закрывать дверь и внимательно посмотрела на мальчишку. Тот был одет странно, в какую-то яркую одежду неестественных цветов. И лопотал что-то на своем языке. Точно какой-то цыганский оборванец. Сердце у женщины все-таки сжалось от жалости. – Я. Тебя. Не. Понимаю, – четко, словно умалишенному, проговорила она.

И тут Матвея наконец-то осенило: она говорила на английском! Вот почему он ничего не понимал. Но как так вышло? Почему эта женщина одета столь странно и говорит по-английски? И почему вокруг зима?! Он немного язык со школы, но совсем чуть-чуть, наверное, мог бы только сказать, как его зовут и сколько ему лет. Порывшись в памяти, он как раз и попытался это сделать.

– М-меня… звать Матвей. Я есть 30 лет, ой, извините, я есть 13 лет22
  Матвей изучал английский в школе со второго класса, но не слишком любил им заниматься, поэтому его английский очень, ну просто чудовищно плох. Да и что вы хотите от мальчика в 13 лет, который никогда бы в жизни не подумал, что он ему внезапно понадобится?


[Закрыть].

– А, так ты все-таки понимаешь, что я говорю, просто притворяешься умалишенным! Как ты тут оказался? Что забыл у моей двери? Давай тогда, проваливай поскорее, хватит тут околачиваться, всех детей мне перебудил, а ведь им вставать рано, – тут же затараторила женщина, скрестив руки на груди и сурово на него глядя.

Матвей схватился за голову. Это было ужасно – он не понимал ни слова! Он не выдержал, присел на корточки и разрыдался, понимая, что его просто ждет холодная смерть на улице, если эта женщина выгонит его взашей. Ему было страшно, холодно и неожиданно – очень-очень одиноко, словно он совсем один в этом незнакомом и враждебном мире. Завывала пурга, а эта женщина со злым лицом собиралась выгонять его на мороз, да и чего он ожидал?

Женщина уставилась на мальчика, рыдающего у нее на пороге. Потом тяжело вздохнула, выражая этим вздохом все, что думала об этой ситуации, взяла его за шкирку, затащила внутрь и закрыла дверь, оглянувшись один раз по сторонам.

8 лет спустя

– Трогай33
  С этого момента все герои говорят на английском, а курсивом выделены слова на другом языке. Чаще всего на русском и чаще всего от главного героя, которому лень вспоминать нужное слово или по какой-то другой причине.


[Закрыть], – хмуро сказал мистер Зонко, садясь в повозку и нервно прижимая к себе цилиндр, который лежал у него на коленях. Его перчатки были зажаты в его левой руке, и, как он делал это всегда, когда беспокоился, узкие пальцы правой руки отбивали ритм по полам цилиндра. С его худого лица с большим подбородком хмуро смотрели глубоко посаженные карие глаза под густыми темными бровями. Можно было с уверенностью заключить, что мистер Зонко нравился людям отнюдь не внешней красотой.

Кучер стегнул поводьями, и резвая лошадка зацокала копытами по мостовой. Густой туман покрывал все вокруг, но это совершенно не мешало кучеру умело править сквозь дымку. Его зоркие глаза смотрели прямо, объезжая кочки и колдобины, а также прохожих, попрошаек, бездомных и каких-то облезлых собак.

– Не получилось? – спросил он, полуобернувшись к мистеру Зонко. Кучер, молодой юноша, говорил со странным еле заметным звонким акцентом, словно привык все время цокать и щелкать языком на лошадей.

– Нет, – раздраженно ответил тот, проводя рукой по темным волосам, из-за чего те оказались в еще большем беспорядке. После этого он спохватился и пригладил волосы ладонью. – Проклятый граф Карлайл, – выругался он, в сердцах ударяя себя по колену. Затем, что-то вспомнив, он полез рукой в нагрудный карман и вытащил часы на цепочке. – На дорогу смотри! – воскликнул он в сердцах, потому что лошадь пошла куда-то вбок, пока кучер отвлекался на него. – И побыстрее, я опаздываю к леди Шанте.

– Есть, сэр, – весело свистнув, кучер полностью развернулся обратно к дороге и стегнул кобылу кнутом. Та поскакала намного быстрее.

– Только не слишком быстро! – запоздало крикнул мистер Зонко, но его крик унес ветер.

Туманные темные улицы уже освещались фонарями, хотя времени было около пяти. Весна, тем не менее, медленно вступала в свои права, добавляя жителям светлого времени, в течение которого они могли любоваться на скрытое за туманом солнце. Правда, честно сказать, на солнце они все равно редко смотрели, но именно дневной свет радовал их, потому что не приходилось так крепко держаться за свои кошельки и сумки, как это следовало делать в темноте. Узкие улицы, вымощенные камнем, были заполнены людьми, которые неизменно занимались самым главным в своей жизни – зарабатывали деньги, чтобы потом их проесть.

– Подходи, покупай! Свежие овощи!

– Да где ж они у тебя свежие, я тебя вчера тут видел, капуста все та же! А картошка – ты взгляни, она же вся проросла!

– Не проросла, а начала размножаться! Я теперь вообще могу продать ее подороже как две по цене одной!

– Тьфу, жулик! – неслось с одного конца, где два джентльмена пререкались из полутьмы над прилавком припозднившегося торговца овощами.

– Рухлядь! Хлам! Собираю хлам, взамен что-то дам! – тянул свою заунывную песню старый еврей, обросший волосами до такой степени, что его голова походила на гриву льва. Он тянул за собой телегу, набитую хламом, а за ним бежала орава беспризорников, норовя что-нибудь стащить. В телеге теснились несметные богатства – сломанная газовая лампа, стул без одной ножки, прожженные тряпицы и прочий сломанный хлам, который, несомненно, в глазах босоногих мальчишек, выглядел бесценными сокровищами. Когда кучер провел коляску мимо них, еврей зло обернулся на детей, и те отпрянули с веселыми криками, держа над головой украденный сломанный стул.

– А вот и не догонишь! Не догонишь! – и они бросились врассыпную.

Из подворотни мимо домов, откуда несло ужасной вонью, слышались чьи-то крики, впрочем, на них никто не обращал внимания. Словом, каждый зарабатывал, как мог.

Мистер Зонко нервно поглядывал на часы, что-то бормоча себе под нос, не забывая при этом держаться другой рукой за край повозки. Его цилиндр подпрыгивал как сумасшедший на каждой кочке, норовя покинуть хозяина.

– А ведь он специально меня задержал, знал же, что я приглашен, слышишь, Мэтью? – недовольно сказал он, обращаясь к единственному слушателю – к юноше-кучеру.

– Наверняка, сэр! – поддакнул кучер, поправляя полы сюртука и натягивая пониже шляпу с кокардой на свои непослушные вихры. Лошадь понеслась еще быстрее, фаэтон44
  Стоит сразу уточнить, что скорее это был экипаж модели Виктория, но Мэтью просто величал экипаж то коляской, то фаэтоном, да и не стремился сильно разбираться в этом всем.


[Закрыть] резко свернул на узкую улочку, чудом избежав ведра помоев, которое вылилось прямо за их спинами. Мистер Зонко вцепился в дверцу фаэтона, оглядываясь и хмурясь, но ничего не сказал. К сумасбродству Мэтью он давно привык, и наверное, именно за это его и держал (по крайней мере, так подозревал кучер). Фаэтон несся, только что не задевая дома, стоявшие по обе стороны переулка. Какая-то хозяйка, зевая, вышедшая на порог, отскочила с криком обратно внутрь своего дома, посылая им вслед проклятья.

– И вам того же, милая девушка! – крикнул ей молодой кучер, весело ухмыляясь, ведь милой ее можно было бы назвать только в темноте с закрытыми глазами.

Он натянул поводья, и лошадь вдруг вынырнула на оживленную улицу, два раза ударила копытами по мостовой и остановилась у ворот роскошного особняка.

– Прибыли, – будничным голосом произнес кучер, спрыгивая с колков. Он открыл перед мистером Зонко дверь, но тот не спешил вылезать, выглядя каким-то позеленевшим. – Вам нехорошо, сэр? – заботливо спросил он, протягивая ладонь.

– Укачало, – бесцветно произнес тот, хватаясь за протянутую руку. – Я же просил… Ты бы в следующий раз…

– Да, сэр? – с улыбкой спросил Мэтью, поворачиваясь к нему ухом. – Я вас не понял55
  За столько лет Матвей в совершенстве овладел английским, но, когда ему не хочется ничего понимать, он начинает говорить на ломанном языке, делая вид, что ничего и не слышит.


[Закрыть].

– Ой, – мистер Зонко отмахнулся от него и поплелся ко входу, с трудом перебирая ногами, как пьяный.

– Пока-пока! – помахал ему рукой парень, мужчина махнул ему в ответ на прощание и зашел внутрь.

Теперь, пожалуй, можно внимательнее присмотреться к скучающему кучеру. Этот звонкий акцент, эти проскальзывающиеся словечки, которые никто не понимал, потому что они были на русском языке, выдавали в нем Матвея, хотя и прошло целых восемь лет. И это действительно был он – подросший, возмужавший, но в нем все еще угадывался тот мальчик, появившийся в этом мире холодной зимой, – те же темные карие глаза, густые каштановые вьющиеся волосы, лежавшие в еще большем беспорядке, чем у его хозяина (тот хотя бы пытался их пригладить, а Матвей на это плевал с высокой колокольни), только черты лица мальчика загрубели, стали более взрослыми и точенными – исчез мягкий подбородок, за который его когда-то дразнил отец, появилась острота в чертах лица, только кадык на тонкой шее также сильно выделялся, как и раньше. Сразу становилось ясно, на кого в экипаже заглядывались проходящие мимо барышни – на хозяина или на кучера.

Как же Матвей оказался на службе у мистера Зонко? Как он оказался Мэтью, в конце концов? Как он жил все эти годы? Что вообще происходит и какой сейчас год?! Чтобы дорогой читатель не терялся в догадках, нам придется вернуться на восемь лет назад к тому времени, когда Матвея по чистой случайности занесло в новый снежный мир (хотя с этим утверждением, вероятно, придется поспорить).

Уже много позже того момента, когда его затащили внутрь незнакомого дома, спасая от обморожения, Матвей узнал, что он оказался не где-нибудь, а в викторианской Англии – самом романтизированном времени в истории Великобритании. Как не слишком прилежный ученик школы, он знал о том, что это за страна такая, подозревал и о том, что у них есть королева, Елизавета II (если посильнее напрячь память), однако ни о какой Виктории он никогда не слышал. Впрочем, единственное, что он тогда знал наверняка – романтикой в это время даже не пахло. Пахло, скорее, отбросами и немытым телом, но об этом чуть позже.

Ровно в тот момент, когда он оказался в незнакомом доме, Матвей не думал обо всех этих тривиальных вещах, потому что ему было так холодно, что эта мысль затмевала все удивление от странной обстановки внутри дома, отсутствии электричества и диковинной одежде жильцов. Мать говорила ему, что говорить с незнакомцами нельзя, да и брать у них ничего не следует, но когда ты сам оказался подобным незнакомцем, что же тебе делать?

Женщину, которая пустила его внутрь, как чуть позже узнал Матвей, звали Дороти Никсон. Это была очень суровая огромная женщина с обвисшим от постоянно нахмуренных бровей лицом и тонкими губами, которые она поджимала, когда была недовольна. То есть почти всегда. Видимо, поэтому ее губы были такими тонкими, считал Матвей. У нее были большие плечи, большая грудь и большие бедра, и конечно же, большие руки, почти мужские, с короткими ногтями и венами на тыльной стороне ладоней. Кожа на них была грубая от постоянной работы и подзатыльников. Поскольку Матвей на собственной шкуре вкусил, что такое подзатыльники миссис Никсон, он мог бы с уверенностью сказать, что сил она не жалела ни на то, ни другое. И вместе с этим большим телом и некрасивым лицом миссис Никсон досталось некрасивое, но очень большое сердце. Некрасивое потому, что она не любила проявлять свои чувства, а большое потому… Ну, здесь должно быть понятно, почему про человека говорят, что он обладает большим сердцем.