Текст книги "Tempus"

Автор книги: Алиса Атарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Я передам Лиззи, что тебе очень жаль! – очевидно, что от громогласного голоса Эммы об этом услышали не только все обитатели поместья Зонко, но и соседние дома, выходившие сюда стенами. Мэтью против воли покраснел и закрыл лицо рукой.

– Не смотри на меня так, – сказал он Искорке, которая глядела на него своими большими умными глазами, жуя солому. Лошадь моргнула, но ничего не сказала. – Ладно, кончай есть, нам пора, – он залез наверх и вывел коляску со двора, подъезжая к главному входу.

– Мэтью, очень рад видеть тебя в добром здравии! – поприветствовал его мистер Зонко, оправляя свой сюртук и залезая в фаэтон.

– Я тоже, сэр. Куда мы сегодня едем? – спросил тот, закрывая за ним дверь.

– К мадам Спелл, – сказал мужчина, в уголке его рта спряталась улыбка, стоило ему произнести это имя. Может быть, Эмма, склонная видеть романтику даже в разговоре миссис Пирс с мясником по поводу свежей вырезки («Ах, они бы составили такую прекрасную пару! Они оба любят покушать!»), была не так далека от истины в своих фантазиях. Он не сказал «миссис», заметил Мэтью, трогая. Видимо, ее покойный муж был для Зонко лишь несущественной помехой. Сдерживая улыбку, Мэтью повел Искорку по указанному адресу.

К удивлению кучера, молодая вдова жила не так далеко, поэтому он недоуменно поднял брови: зачем было гонять его туда-сюда, если можно было пройтись пешком – сегодня такая прекрасная погода, свежий (почти) воздух, все прямо-таки располагало к свиданию на улице с вдовушкой. Но поскольку его работа состояла не в том, чтобы спрашивали его мнения, он безропотно довез Зонко до его рандеву.

Всю краткую дорогу тот неустанно распинался о достоинствах миссис Спелл: она и образованная, и начитанная, и красивая, и любит путешествовать (она объездила весь мир со своим покойным мужем!), а уж как трагически сложилась ее судьба – овдоветь в таком молодом возрасте (здесь мистер Зонко снова позволял улыбке появиться в уголке рта, что делало его сочувствие не слишком убедительным). Уже почти прошли два года с момента смерти ее мужа, а потому она потихоньку начала посещать светские мероприятия, вернувшись в Лондон после долгого отсутствия.

– Странно, что я никогда о ней не слышал! – удивлялся Зонко, теребя в руках цилиндр. – Но это немудрено: ее муж был заядлым путешественником и военным, он всегда был в разъездах, а она считала своим долгом сопровождать его во всех поездках, потому с замужества редко бывала в Лондоне и совершенно не бывала в свете, хотя положение ей это позволяет. Я – буквально единственный ее знакомый в городе! Невероятно, не правда ли?

Мэтью покачал головой: он не находил в этом ничего невероятного, скорее, много подозрительного, поскольку миссис Спелл смогла за пару дней буквально околдовать обычно стойкого к женским чарам (стеснительного) Зонко. Он давно уже не прислушивался к мужчине, но тому и не нужен был собеседник – лишь слушатель его восторженных отзывов о миссис Спелл. Мэтью сохранял тот же настрой, что и Искорка, ступавшая по мостовой, – полностью равнодушный. Его не покидало странное чувство насчет этой женщины, и все, о чем он думал, это то, что по возможности он хотел бы избежать с ней встречи.

Они остановились у небольшого дома с маленьким садиком перед ним и изящными вытянутыми окнами. Мэтью мельком оглядел его, подмечая, что штукатурка кое-где осыпалась, и в целом здание выглядело, словно в нем давно никто не жил, а теперь внезапно приехал – окна были намыты, кусты подстрижены, а ручки двери начищены до блеска. Из двери тут же выскочил лакей, который поклонился мистеру Зонко.

– Сэр, где мне вас ждать? – крикнул кучер тому вслед, но Зонко уже скрылся в глубине дома. Мэтью вопросительно посмотрел на лакея. Тот посмотрел на него тупым невозмутимым взглядом.

– Вы можете привязать лошадь и пройти в помещения для прислуги, – наконец лакей лениво разомкнул губы и посмотрел на Искорку. Лошадь фыркнула. Мэтью тоже фыркнул. Привязывать ее практически на улице ему не хотелось, но делать было нечего. У него было предчувствие, что Зонко, один раз войдя в эту дверь, не захочет ее покидать максимально возможное по этикету время. А значит, проторчит до вечера.

Глубоко вздохнув, он оставил коляску и прошел внутрь под равнодушным взглядом лакея. Тот указал ему направление – по лестнице вниз. Спускаясь, он услышал веселый смех Зонко из гостиной и вновь вздохнул: зато хозяину весело. В работе кучера был один большой минус, который затмевал все плюсы – это длительное ожидание своего хозяина, сколько бы тот не копался со своими делами (а Зонко мог копаться часами!). С другой стороны, с его, Мэтью, неясным происхождением даже устроиться к нему работать было удачей, потому он не смел ворчать.

Нижние помещения, предназначенные для прислуги – кухня, столовая, несколько комнат, были скромнее, чем в их особняке, да и все стояло такое обветшалое и побелевшее от пыли, что он невольно чихнул. В темном коридоре не было ни души и не было света. Он пробирался вперед на ощупь, пока не услышал впереди шум.

– Э-э, доброе утро, – сказал он, заходя в низкое помещение – место, где ела прислуга. На него тут же оглянулась женщина в переднике. – Я кучер мистера Зонко, Мэтью Смит, – представился он, чтобы не было непонимания.

Женщина, до этого напряженно смотрящая на него, слегка расслабилась, ее плечи опустились, и она отвернулась, продолжая что-то готовить на плите.

– А вас как? Вы здешняя кухарка? – спросил он, чтобы завязать разговор. Перед ним была не слишком молодая женщина, темные с проседью волосы были забраны в тугой пучок на затылке, а простое темное платье выглядело довольно заношенным.

– Экономка, – отозвалась она. У женщины был низкий спокойный голос, словно ее не заботил ни этикет, ни незнакомец на кухне. Она продолжала помешивать что-то в кастрюле.

– В самом деле? – удивился Мэтью. Обычно экономки не занимались готовкой, они следили за порядком в доме и были главой прислуги, соперничая с дворецким. В их доме экономки не было, впрочем, мистер Зонко был известен своей эксцентричностью, а потому у них все было не как у людей (начать хотя бы с того, что Мэтью не заставляли носить странные шляпы и аляповатые сюртуки, как других кучеров, а вместо экономки у них был конюх, который ухаживал за одной единственной лошадью – и все равно не справлялся!).

– А что? – женщина обернулась, пригвоздив его к месту холодным взглядом. – Что-то не так?

– Нет-нет, – поспешил ответить он. Он помялся немного у проема, а затем уселся за стол, раз уж никто не собирался ему этого предлагать. Повисло молчание, которое он через некоторое время попытался вновь разрушить. – А… Можно ли мне чашку чая?

– Если вы хотите чаю… – отозвалась женщина, не оборачиваясь. Мэтью встрепенулся, с надеждой глядя на спину экономки. Чай в Англии мог растопить любой лед! – То ничем не могу вам помочь. Сделайте его сами.

Мэтью поник. Кажется, растопить лед не удалось. Он оглядел кухоньку в поисках чайника.

– Может быть, вы хотя бы подскажете, где он? – он начал раздражаться.

Женщина тяжело вздохнула, словно он отвлекал ее от невероятно важных дел, затем положила поварешку и подошла к стене, открывая шкаф и доставая чайник. Мэтью подавил недовольный возглас: как, простите, он должен был догадаться, что чайник там?! Отчего ему оказывают такой холодный прием? Если в этом доме такие слуги, то какой должна быть хозяйка? Антипатия к миссис Спелл стала еще сильнее. Экономка меж тем налила воды и поставила чайник на огонь рядом с кастрюлей, снова взяла поварешку и принялась помешивать варево. Мэтью не стал даже пытаться снова завязать разговор. Он достал трубку, набивая ее табаком и раздумывая, может ли он тут покурить. Вероятно, он наткнется на еще большее недовольство.

– Можете курить здесь, – неожиданно сказала экономка, и он чуть не подпрыгнул – как она вообще узнала, о чем он думает? – Отражение в чайнике, – пояснила она, постучав поварешкой по поверхности того. Юноша попытался унять пустившееся вскачь сердце и поднес спичку к трубке. В небольшой кухоньке кольца дыма тут же поднялись к потолку.

– Так вы давно служите у миссис Спелл? – спросил Мэтью, несколько смягчившись после разрешения курить в помещении.

– Недавно, – коротко ответила женщина. – Миссис Спелл впервые в Лондоне, она наняла меня уже здесь.

– Так значит, она нанимает прислугу? – предположил юноша, думая, что, возможно, миссис Спелл попросту не успела еще нанять штат.

– Нет, – отозвалась экономка. – Она сказала… – тут она оглянулась, окинула кучера взглядом, словно размышляя, стоит ли вообще говорить, но видимо, она чувствовала себя немного одиноко на этой кухне, а потому во время разговора начала «оттаивать» и оживляться. Как и все женщины старше пятидесяти, которые всю жизнь гнули спины прислугой в доме, она любила посплетничать. – …что пока что не решила, будет ли надолго оставаться в Лондоне, а потому попросила меня не спешить с подбором прислуги.

– А откуда она? – спросил Мэтью. – Мой хозяин очарован вашей госпожой, – поспешил добавить он, чтобы его расспросы не казались странными, но экономка уже не казалась такой настороженной к незнакомцу.

– Очарован, говорите, – она обернулась снова, поджав губы, словно сомневалась в этом, но тут же спохватилась и сказала, – да, разумеется. Она откуда-то из Нового Света, насколько я знаю. Госпожа не любит рассказывать о себе. Оно и понятно – такая молодая, а уже вдова… – она вновь замолкла, подозревая, что сказала лишнего, но сочувствие в ее голосе было неподдельным. Пожилая женщина жалела свою хозяйку. – Жалко лишь, что она не хочет нанимать даже кухарку. Ей приходится есть мою стряпню да покупные сладости, – сказала с горечью она, выключая огонь под своей кастрюлей. – А я слишком стара, чтобы начинать учиться готовить для господ.

– Что вы, я уверен, что такая опытная экономка как вы, прекрасно готовит, – попытался польстить женщине Мэтью, выпуская облако дыма.

– Откуда вам знать, что я опытная? – неожиданно обозлилась та. – Да я обыкновенная прачка!

Мэтью поперхнулся дымом. Эта миссис Спелл была той еще оригиналкой, так что вполне могла составить конкуренцию Зонко. Теперь юноша немного больше понимал, чем она его так зацепила. Он промолчал, держа язык за зубами, а женщина вернулась к своим делам. Когда чайник засвистел, женщина поставила перед ним кружку и коробку с чаем, явно предлагая заняться этим самостоятельно. Она убрала кастрюлю с плиты, перелила свое варево (по запаху – луковый суп) в супницу и вышла с кухни, оставив гостя одного.

Очень скоро тот вновь заскучал, выпив две чашки чая подряд и не зная, чем ему заняться. На кухне было ровным счетом ничего интересного – все казалось заброшенным и давно не убираемым: паутина по углам, пыль на полках и грязная посуда. Мрачное подозрение рождалось в его душе, но он не мог сформировать свои ощущения полностью. Когда он принялся зевать, экономка наконец вернулась. Юноша даже обрадовался ее возвращению, несмотря на мрачное выражение ее лица.

– Ваш господин желает с моей госпожой поехать в коляске на прогулку, – сообщила она ему таким тоном, словно это предложение наносило ей личное оскорбление. – Вам пора, – с намеком произнесла женщина, глядя на него. При свете одинокой свечи в ее руке он наконец смог увидеть ее лицо целиком: хмурые брови, одутловатое полное лицо и небольшие близко расположенные глаза – про таких женщин нельзя было сказать, что в юности они были красавицами, но приближающаяся старость им даже шла.

Мэтью с готовностью вскочил, спеша покинуть этот негостеприимный дом. Эта неприветливая женщина, темные стены и низкий потолок – все напоминало ему о каком-то подвале из фильмов ужасов, где его заперли без надежды снова увидеть солнце. Поэтому он стремглав бросился по темному коридору, забыв попрощаться, нахлобучил на голову шляпу на ходу и взлетел по лестнице в полном воодушевлении. Яркий дневной свет заставил его сердце трепетать от радости – вот уж не думал, что так соскучится по нему за пару часов!

Мистер Зонко уже стоял в дверях.

– О, Мэтью, отлично. Поедем в парк на прогулку, погода сегодня отличная, – радостно произнес он, а за его спиной насмехалось серое небо. – Представляешь, миссис Спелл ни разу не была в парке Сент-Джеймс! – он казался искренне удивленным, но после того, что Мэтью увидел в этом доме, тому это не казалось невероятным. Кажется, миссис Спелл действительно была не из местных.

– Да, удивительно, – отозвался он, протискиваясь мимо хозяина и подходя к лошади, которая уныло перебирала копытами на дорожке из гравия. – Что, устала ждать? – тихонько спросил ее он, гладя по морде и доставая кусочек сахара из кармана, который добыл на кухне. Искорка тут же слизнула его мягкими губами.

Он отвязал поводья от столбика и подвел кобылу к выходу. Мистер Зонко нетерпеливо покачивался на носках сапог, оглядываясь на темнеющий проем. Вскоре на улицу наконец вышла хозяйка дома, закутанная вся в черное, как и тогда в церкви. Ее голову вновь украшала шляпка с вуалью, которая закрывала глаза, не позволяя Мэтью полностью разглядеть ее лицо, но, когда он опустил взгляд ниже, слова приветствия для молодой вдовы застряли у него в горле. Он побелел как полотно и на миг забыл, как дышать, с силой сжав поводья в руке. Юноша глядел большими глазами на грудь женщины. Вернее, не на грудь, а на брошь, приколотую к черному платью в районе груди.

Это были небольшие серебряные часики в виде змеиной головы с двумя изумрудными глазами. И он точно знал, где уже видел эти глаза.

Глава 5. Змеиные глаза

Моя жизнь когда-то казалась мне чередой случайных событий, которые привели меня туда, где я в итоге оказался. А потом оказалось, что все это было не случайно. Если бы какой-то биограф захотел рассказать мою историю людям, она показалась бы им забавной сказкой, не так ли?

– Мэтью? Ты в порядке? – с некоторым беспокойством в голосе спросил Зонко, глядя на застывшего как истукан кучера.

– Он выглядит так, словно вместо меня увидел привидение, – рассмеялась миссис Спелл. У нее был на удивление приятный смех – переливчатый и заразительный, так резко контрастировавший с ее внешним высокомерным видом.

Зонко тоже улыбнулся через силу и хлопнул юношу по плечу, недовольно хмуря брови. Мэтью с трудом оторвал взгляд от броши и против воли покраснел. Он вел себя неподобающе.

– Доброе утро, миссис Спелл, – он тут же склонился в легком поклоне и открыл дверь фаэтона, продолжая украдкой рассматривая брошь. Зонко подал ей руку, помогая забраться, а затем залез сам. Мэтью захлопнул дверь, руки у него немного дрожали, когда он садился на свое место. – С-сент Джеймс парк? – переспросил он, стараясь справиться с собой, но против воли снова оглядываясь. Змеиные глаза притягивали его взгляд, словно магнит. Миссис Спелл проследила его взгляд, и ее губы, ведь лишь они остались ему видны сверху, растянулись в улыбке. Мэтью словно прошибло током. Она что-то знает!

Он хлестнул поводьями чуть сильнее, чем нужно, и Искорка взметнулась, резво поскакав в сторону парка, а молодой человек между тем старался подавить внутреннюю дрожь. Он узнал бы эту брошь из тысячи подобных, хотя никогда не видел ее прежде – ведь он знал каждую черточку на серебре, которое носил за пазухой. Его рука против воли полезла под сюртук, нащупывая подвеску. Это помогло ему немного успокоиться.

Пытаясь рассуждать здраво, он предположил, что она, вероятно, что-то знает об окнах или прыгает сама. Или ее муж. Его прошибло неожиданной догадкой – тот и не умер вовсе, а просто является путешественником во времени, а она его ждет здесь. А может, и не было никакого мужа никогда! По ней же видно, что она не британка. Или, быть может, он просто накручивает себя, и брошь попала к ней случайно? Брошь в виде часов с головой змеи идеально подходила к его подвеске, это было неоспоримым фактом. Она была как раз такого размера, чтобы заполнить внутреннюю пустоту уробороса.

Мысли юноши скакали, как и Искорка по мостовой. Он заставил себя успокоиться и пустить лошадь медленнее. Возможно, миссис Спелл и правда не подозревала, что за вещь у нее в руках. С другой стороны, сам Мэтью тоже не знал, что носил на шее: за столько лет он уверился, что уроборос открывает окна в другой мир, но, по правде сказать, откуда ему это было знать? Ведь прошло 8 лет, а у него так и не вышло. Может быть, это просто украшение, выпавшее у того мертвеца? Однако наличие броши заставило его веру укрепиться – не могут две такие похожие вещи существовать просто так. Если принять теорию, что миссис Спелл – тоже не из этого времени и тоже (возможно) застряла, так, стало быть, они могут помочь друг другу? Он невольно оглянулся, глядя на разговаривающую с мистером Зонко женщину. Та выглядела спокойной и нисколько не взволнованной неожиданным вниманием со стороны кучера.

Может, ему следует как бы невзначай показать ей свою подвеску? Мэтью тут же тряхнул головой: плохая мысль. Интуиция подсказывала ему, что ни в коем случае нельзя давать понять этой женщине, что он из другого времени. Даже если она тоже прыгун. Теперь, когда мистер Зонко ухаживает за леди, очевидно, он будет ее часто видеть, возможно, ему удастся осторожно расспросить ее о броши, чтобы она ничего не заподозрила. В конце концов, Мэтью был умелым лжецом.

Благодаря этим мыслям он почти полностью вернулся к прежнему спокойному состоянию и уже не торопясь доехал до ворот парка Сент-Джеймс – это был большой и очень красивый парк, один из тех, куда пускали простых обывателей прогуляться. Большое вытянутое озеро посередине тянулось через весь парк, похожее на блюдо, а старые ивы низко нависали над ним, любуясь собой в водной глади. Вода рябила от легкого ветерка, раскачивая кроны деревьев, и свети солнце яркими лучами, парк бы заиграл прекрасными красками. В хорошую погоду Сент-Джеймс был полон представительных джентльменов в высоких цилиндрах и чопорных дам в пышных платьях, которые прогуливались рука об руку вдоль берега озера.

Кучер спешился у ворот, подавая руку Зонко, а затем миссис Спелл. Мистер Зонко обвел рукой парк с гордостью, словно самостоятельно насадил все ивы и дубы, а затем предложил миссис Спелл свой локоть. Парочка неторопливо направилась по дорожке мимо озера.

Мэтью горестно вздохнул – вновь ему неизвестно, сколько времени ждать этих двоих, а у него после завтрака маковой росинки во рту не было, кроме чая, отдававшего недружелюбием. Он осмотрелся, затем «припарковал» Искорку по соседству с остальными лошадьми и направил свои стопы искать обед. Очень скоро юноша наткнулся на лавочки уличных торговцев, предлагающих всякую снедь, и приобрел себе рыбу с чипсами1515
  На самом деле Мэтью называл это блюдо «рыба с картошкой фри» на русский манер, но поскольку никто в Англии XIX века не подозревал о том, что такое картошка фри, то автор будет указывать это блюдо по-английски – fish-and-chips.


[Закрыть], которая была очень популярной уличной закуской, а затем зашел в пивную за полпинты пива. Холодная жидкость приятно охлаждала его мысли, а горячая рыба помогала успокоить ворчащий желудок. Насытившись, он решил немного прогуляться у входа парка и посидеть на берегу озера – Зонко редко проводил время на воздухе, а потому в парках сам Мэтью бывал редко. Молодой человек устроился на молодой траве и прикрыл глаза, глядя, как движется по небу белая масса облаков. Посасывая потухшую трубку, он не заметил, как его сморил сон.

Проснулся он от того, что кто-то пихнул его ботинком в плечо, и тут же вскочил, словно ужаленный.

– Я заснул! – в ужасе воскликнул он, но тут же увидел, что толкнул его никто иной, как мистер Зонко.

– М-да, – подтвердил тот. Он выглядел недовольным, но видимо, настроение у него было хорошее, поэтому он махнул рукой, отпуская того подогнать коляску. Мэтью понял, что легко отделался, и решил не искушать судьбу дважды. Он пролетел мимо миссис Спелл, которая стояла чуть поодаль, глядя на водную гладь.

– Хорошо, что мы тебя сразу заметили, – сказал Зонко, когда они все сели в фаэтон и направились к чайному магазину, где они планировали выпить по чашке чая с пирожными, а затем отправиться ужинать.

– Извините, сэр, – повинился Мэтью. – Я совершенно не планировал засыпать.

Зонко открыл рот, явно собираясь сказать: «Еще бы ты планировал!» Но вовремя закрыл рот обратно – сегодня он был в компании дамы и не хотел терять лицо, собачась с прислугой. Эта прислуга и так позволяла себе спать в парке, какой позор! Мэтью в свою очередь с каким-то весельем подумал, что миссис Спелл решительно все равно – ее собственные слуги уж точно могли побороться за звание самых грубых и неотесанных во всем Лондоне.

Поэтому, несмотря на свои слова, он совершенно не чувствовал за собой никакой вины. Иногда ему, жителю XXI века, хотелось, чтобы Зонко поменялся с ним на день местами и сам торчал в коляске целый день без телефона, музыки и других развлечений, способных скрасить время, пока хозяин развлекается и свободен в своих перемещениях. В общем-то было совершенно неудивительно, почему все кучера столько пили и курили, а также имели страсть к картам – заниматься все равно было совершенно нечем. Но он быстро прогонял подобные мысли – мистер Зонко и так был слишком добрым хозяином, который ни разу не лишил его зарплаты и никогда не злился на него по-настоящему, а ведь поводов у него было много!

Они подъехали к небольшой уютной чайной в центре города. Это было прелестное заведение, созданное для того, чтобы дамы могли перемыть всем своим соседям косточки за чашечкой чая вдали от мужниных ушей. Мэтью эти заведения ненавидел – стоило ему увидеть выставленные на витрине пирожные, как перед глазами невольно вставало неприятное воспоминание из юности.

Тогда он ушел довольно далеко от дома Никсонов и попал в район получше, где был подобный чайный дом. Он, голодный и одетый в рванье мальчишка 14 лет, крепко сжимал в руках украденный кошелек и застыл перед витриной, глядя на прекрасные пирожные за стеклом и невольно сглатывая слюну. Ему до смерти хотелось зайти и купить одно такое и съесть его без того, чтобы с кем-то делиться или испытывать угрызения совести. Он почти чувствовал вкус крема из взбитых сливок и вишенки на вершине пирожного. Но кошелек, который он только то срезал у какой-то женщины, чьи руки были заняты коробками с покупками, был почти пуст, а значит он не мог потратить ничего на себя, поскольку холодало, а мистер Никсон снова запил, и у них дома не было ни дров, ни еды, да и этот пьяница снова будет орать на него, что он принес домой мало денег.

Пока он разглядывал пирожные, из чайной вышла продавщица в переднике, которая уперла руки в бока и с презрением уставилась на бродяжку сверху вниз.

– Проваливай отсюда, – грубо сказала она, – ты распугиваешь покупательниц.

– Я просто смотрел, – с обидой огрызнулся мальчик, – я и так собирался уходить.

Тогда он еще не был таким толстокожим, как сейчас, и его, нежного ребенка из XXI века, задевала подобная грубость от незнакомых взрослых. Но это был Лондон, полный оборванцев, с которыми никто не церемонился.

– Вот и катись! – посоветовала ему женщина, заходя обратно. Она придержала дверь, кинув на него еще один презрительный взгляд, и только когда он поплелся прочь, она захлопнула дверь.

С тех пор он не подходил к витринам чайных. И, конечно, никогда в них не был и не пробовал эти пирожные. Мэтью очнулся от воспоминаний и с грустью посмотрел на витрину – за ней была жизнь, доступная тем, кто никогда не работал и не имел для этого нужды. Эти женщины с тонкими пальцами изящно поднимали к губам чашки с чаем и смеялись, и витрина неожиданно показалась Мэтью непреодолимой преградой сословного разделения. А ведь всего сто лет спустя эти самые женщины, закатав рукава, будут трудиться в офисах и на заводах и требовать одинаковых прав с мужчинами. Но этих – этих никакие права не заботили, гораздо больше их умы занимали шляпки и сплетни.

– Мистер Смит? – неожиданно спросили его, потянув за рукав и вытянув его из омута мыслей. Он посмотрел вниз и увидел девочку, которая разносила заказы из чайной. В руках у нее была маленькая коробочка, которую она протянула молодому человеку, когда он утвердительно кивнул. – Вам просили передать, – она ткнула маленьким пальцем в стекло, за которым он увидел мистера Зонко и миссис Спелл. Вдова махнула рукой, полные губы под вуалью растянулись в улыбке, а потом она вновь повернулась к Зонко, словно ничего и не произошло. Ошарашенный Мэтью подрагивающими руками открыл коробочку – внутри на бумажной подставочке лежало прекрасное пирожное со взбитыми сливками и словно бы той же самой вишенкой, на которую он смотрел столько лет назад. Совершенно ошеломленный, он вновь уставился на витрину, но миссис Спелл больше не обращала на него внимания. Словно величайшее сокровище он аккуратно приподнял пирожное за бумажную салфетку и надкусил.

По правде сказать, пирожное было довольно средним на вкус – слишком сладким, и вишенка давно усохла (все-таки не сезон для вишни), а крем в итоге оказался весь у него на руках, но он почувствовал себя таким счастливым, каким не был уже давно, а потому не замечал ничего вокруг – ни шума улицы, ни вони от Темзы, ни свинцового низкого неба, – пока не облизал все пальцы, сидя высоко на колках фаэтона. Этот жест миссис Спелл был словно пальмовая ветвь мира, протянутая ему, и не мог не смягчить его сердце.

***

Они возвратились в особняк Зонко относительно рано – сумерки только опускались на Лондон, скрывая дневную грязь и прибивая к земле смрад улиц. Зонко хотел переодеться и ехать на прием к какой-то леди (их в Лондоне было столько, что даже имей кучер желание, он бы не смог запомнить), а по пути, конечно, забрать миссис Спелл.

Когда они подъехали к дому, Мэтью чувствовал себя так, словно это он тянул экипаж весь день, а не Искорка. Лошадь же проявляла изрядную меланхоличность, терпеливо дожидаясь, пока ее подведут к кормушке. Кучер поручил ее заботам мистера Страута, который мрачно посмотрел на него исподлобья, но промолчал – очевидно, он все еще мучился стыдом из-за произошедшего с Лиззи. Мэтью же, помчавшись на кухню что-нибудь перехватить перед приемом, напротив, только столкнувшись в коридоре с Эммой, вспомнил, что произошло вчера. С момента, как он увидел брошь на груди Спелл, ему казалось, что все, что было до этого, случилось так давно, поэтому он недоуменно застыл, когда девушка спросила:

– Ты помирился с Лиззи? – она, кажется, несла воду для мистера Зонко и застыла одной ногой на лестнице, а второй еще в коридоре.

– Н-нет, – после паузы сказал Мэтью. Разве они ссорились? Однако спустя пару мгновений он вспомнил: предложение, точно…

– Зонко будет еще полчаса собираться, Лиззи еще не поела, так что можешь присоединиться к ней на кухне. Когда я ей передала твои извинения, она даже почти улыбнулась! – девушка подмигнула ему, словно она придумала очень удачный выход из затруднительного положения. Мэтью почувствовал небольшое раздражение, но быстро осадил себя – Эмма хотела ему только добра. Откуда ей было знать, что между ними не простые разногласия, а что-то… странное происходило, что даже Мэтью не вполне понимал.

– Спасибо, – поблагодарил он служанку, направляясь на кухню. Честно говоря, он совершенно не был настроен на какой-либо разговор с Лиззи, поскольку сейчас все его мысли занимала брошь и то, как аккуратно узнать, откуда вдова ее взяла. Нужно было все тщательно продумать, потому что второго шанса у него может не быть, а ведь даже этого шанса он ждал 8 лет.

Лиззи сидела за столом в одиночестве, а на кухне что-то напевала себе под нос миссис Пирс.

Распорядок дня и обязанности прислуги в особняке Зонко были странными – не такими, как у других «нормальных» людей, впрочем, всех его обитателей это устраивало как нельзя лучше. Начать хотя бы с того, что у них не было камердинера – Зонко предпочитал умываться, одеваться и совершать все свои мужские дела самостоятельно без помощи слуг. Дворецкий мистер Колсби отвечал и за слуг, и за остальное хозяйство, взяв на себя функции и экономки, и дворецкого (Мэтью не исключал, что именно поэтому складка между его бровями была такой глубокой). На кухне безраздельно главенствовала миссис Пирс – бездетная вдова, она посвящала все свое время стряпне, хотя готовить ей много и не приходилось – в особняке редко бывали гости, потому что хозяина было вечно не застать. Еще в штате работали две служанки, которые читателю уже знакомы, но большая часть их обязанностей сводилась к попытке не дать дому погрязнуть в пыли и грязи и мелкой помощи мистеру Зонко с бумагами, водой и прочими просьбами, а также покупке продуктов и другим вещам по хозяйству. Словом, работа была «пыльная», но не такая трудная. Самым странным в Зонко было то, что имея всего одну лошадь, он держал и конюха, и кучера. Иметь свой выезд было очень дорого, а уж иметь при этом еще и конюха… Это показалось Мэтью невероятным еще когда он впервые нанимался на должность – наличие в доме вечно пьяного, угрюмого мистера Страута было попросту ненужным, но он настолько прочно сросся с особняком, что никакие его промахи и пьянство не позволяли Зонко рассчитать его. Очевидно же, что умей он управляться с коляской, услуги Мэтью Зонко бы не понадобились. Но кучер никогда не видел, чтобы Страут держал в руках поводья. Потому присутствие Страута оставалось неразгаданной загадкой, и Мэтью, выросший на триллерах и детективах, иногда представлял, что тот является тайным кузеном или внебрачным сыном отца Зонко, а потому его невозможно уволить…

Словом, в особняке Зонко у всех всегда были свои дела и небольшие тайны, но по сравнению с другими крупными домами, прислуги у молодого джентльмена было крайне мало, а его собственные привычки людям со стороны показались бы странными.

– Миссис Пирс, умоляю, скажите, что с обеда что-то осталось, ведь мне придется пережить сегодня еще прием у леди как-ее-там, – с горестным вздохом Мэтью опустился на стул напротив Лиззи, которая пила чай.

– Сколько раз ты сегодня ел? – не поверила в его страдания миссис Пирс. Он тут же состроил страдальческую мину.

– Всего лишь два, и один раз пил чай. У меня уже желудок прилип к позвоночнику, я чувствую такой упадок сил… К тому же, у меня растущий организм!

– Действительно, маловато для пяти вечера, – хмыкнула кухарка, оглядывая этого изголодавшегося, который демонстративно улегся на стол, изображая голодную смерть.

– Подогрею тебе супа, – сказала она, открывая крышку кастрюли.

– Вы святая, миссис Пирс! Я готов тут же на вас жениться, – простонал Мэтью, лежа животом на столе и поглядывая на Лиззи. На ту его спектакль не подействовал никак, но он явственно увидел, как дернулся кончик ее губ, пытаясь не изогнуться в улыбке.