Текст книги "Голубка"
Автор книги: Алина Знаменская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Часть 2. Иринка
Иринка возвращалась из школы одна. Девочки ушли сразу после уроков, все вместе. За ними приходила воспитательница, как обычно. А Иринку оставили после уроков, потому что у нее страдало чистописание.
Снова на разлинованную косой линейкой чистую страницу шлепнулась синяя клякса. Писать чисто оказалось не так легко. Этот неприятный эпизод обернулся для девочки неожиданным приключением – она впервые возвращалась из школы совершенно одна!
Сознание собственной единичности впервые посетило ее и теперь приятно покалывало внутри.
Желтый теплый октябрьский день бросал под ноги резные листья. Ирочка останавливалась, чтобы поднять их и рассмотреть. Самые мелкие листья падали с березы, а самые интересные, пожалуй, роняла рябина, оставляя себе лишь яркие ягоды. Иринка попробовала одну – вся сморщилась от горечи, плюнула. Ну надо же! И зачем бывают такие невкусные?
Она хорошо знала дорогу – нужно все время идти по тротуару, вдоль дороги, потом перейти стадион, и уже будет виден их четырехэтажный, выкрашенный желтым дом.
Этой дорогой их всегда водила воспитательница. И вдруг Иринке пришло в голову, что сегодня она проделывает эту дорогу самостоятельно и никто не узнает, если она немного изменит маршрут. Ведь если пойти, допустим, не по тротуару, а через двор, придешь туда же. Зато увидишь столько интересного!
Большой двор, заключенный в квадрат четырех многоэтажных домов, давно притягивал ее. Несколько раз, проходя мимо по тротуару, она видела в просвет меж домами качели, песочницу, играющих там детей, гуляющих молодых женщин с колясками. Это был чужой, непонятный, но очень заманчивый мир.
Она остановилась и легко уловила среди общего шума улиц звуки двора.
– Лелик! Обедать!
– Мам! Я еще погуляю…
– Ле-лик! Обе-дать!
Кого-то настойчиво звали домой, а он не хотел, этот глупый Лелик! Как бы она, Иринка, хоть на полчаса поменялась бы с ним местами, чтобы зайти в одну из квартир, посмотреть хоть одним глазком, как там все устроено…
Иринка нерешительно сошла с тротуара и ступила на чужую территорию. Она шла боязливо, словно кто-то мог сразу обнаружить, что она нездешняя, что у нее нет никакого права гулять здесь. Но, к своему удивлению, она поняла, что никто не обращает на нее внимания.
Посреди двора возвышался фонтан. В круглом его бассейне была вода, а из воды гипсовый мальчик вытаскивал большую рыбу. Мальчишки пускали в воду бумажные кораблики, дули на них. Кораблики покачивались на поверхности воды.
Качели были заняты – там катались девочки постарше. Иринка не решилась к ним приблизиться.
Двое малышей терзали трехколесный велосипед. Внимание Иринки привлекли две девочки примерно ее возраста. Они возили колясочку, точную копию такой, какую катала по тротуару взрослая женщина. Колясочка была низенькая, с откидным верхом, с удобной ручкой. Все было как у настоящей, отличался только размер.
Коляска предназначалась для кукол. Иринка как завороженная замерла неподалеку и стала смотреть. Девочки остановились возле скамейки, достали из коляски своих кукол и начали их разворачивать. У одной девочки, той, что была повыше ростом, кукла была обычная, Иринка видела таких и раньше – с гипсовым лицом и матерчатым туловищем. Зато другая кукла вмиг потрясла ее воображение. Таких она не видела никогда! Кукла была совсем как настоящий человек! У нее были белые пушистые волосики, глазки с ресницами открывались и закрывались, маленькие резиновые ручки с пальчиками ничем не отличались от ручек настоящего ребенка.
– Нравится? – спросила девочка, такая же беленькая и чистенькая, как ее кукла.
Иринка часто-часто закивала и шагнула к скамейке.
– Хочешь подержать?
Иринка с трепетом приняла предложенное ей сокровище. Кукла смотрела на нее голубыми глазами.
– Ее зовут Снежана, – сообщила девочка, раскладывая пеленку на скамейке. – Мне ее папа из Германии привез. А тебя как зовут?
– Ира.
– А меня – Лена. А ее – Галя. Хочешь с нами играть?
Повторять приглашение не пришлось. Ранец полетел в траву, скамейка была превращена в комнату. Куклы ели, ходили друг к другу в гости, гуляли. Игра так захватила Иринку, что она не ощущала времени, забыла обо всем. Опомнилась только тогда, когда на третьем этаже соседнего дома открылись сразу два окна и две женщины в унисон прокричали:
– Лена, домой!
– Галя, домой!
– Это нас, – вздохнула Лена и забрала у Иринки куклу. – Приходи завтра опять, ладно?
Иринка проводила глазами девочек, подняла ранец и побрела прочь со двора.
Вот и стадион, вот и их дом, к которому Иринка так и не привыкла. Раньше, до школы, она жила в другом доме, где не было больших детей и была добрая толстая няня, которая звала Иринку королевной. Это было в другом городе. Здесь же поначалу все пугало Иринку, особенно она боялась высокой худой директрисы. Она уже уяснила для себя, что все толстые – добрые, а худые, как это ни печально, злые.
На металлических прутьях забора виснул мальчишка из третьего класса. Иринка его знала. Звали мальчишку Герка.
– Ты Новикова? – поинтересовался он, будто не знал.
Иринка кивнула утвердительно.
– Так тебя все ищут! Воспитательница ваша уже в школу бегала.
– А сколько сейчас времени? – с робкой надеждой спросила она у мальчишки.
– Пять часов уже. Всех погнали на хор, а я убежал.
– И что же мне теперь делать?
Иринка готова была заплакать и с надеждой смотрела на Герку, поскольку он старше и опытнее.
– Скажи, что заблудилась, – нашелся он. – Ты первоклашка, вполне можешь заблудиться. Вот мне ни за что не поверят, если я такое скажу. А ты… Пошли, не бойся.
Он шел впереди, держа ее за руку. Иринка ревела от страха, утирая слезы кулаком, и Герка не упрекал ее в этом. Он считал, что так будет выглядеть убедительнее.
– Вот, привел. Заблудилась она. – Герка втолкнул Иринку в комнату воспитательницы.
Воспитательница дежурила молодая, сама когда-то жившая в этом детском доме. Ругать детей она не умела, зато умела реветь по каждому поводу. Звали ее Кира.
Увидев Иринку, Кира так обрадовалась, что тут же вытерла слезы – сначала себе, потом Иринке.
Увидев, что воспиталка плачет из-за нее, девочка почувствовала себя виноватой, но почему-то не решилась открыть истинную причину своего опоздания. Впрочем, никто особо не интересовался. Главное – нашлась. Вполне сошла за правду Геркина версия. На хор Иринку не повели, чтобы не вызвать новых расспросов, которых воспиталка опасалась не меньше Иринки.
Оставшись одна в большой комнате, где, кроме нее, жили еще пять девочек, Иринка подошла к своей тумбочке, намереваясь переодеться. Но, сняв школьный фартук, она обнаружила, что в кармане его осталась кукольная кофточка!
Кофточка эта была сшита очень аккуратно. Горлышко было собрано в оборку резиночкой, крохотные пуговки вставлялись в маленькие петельки.
Быстро переодевшись и убрав школьную форму, Иринка достала из тумбочки коробку из-под халвы и открыла ее.
Там хранились ее богатства – цветные лоскутки, которыми ее иногда одаривала завхоз тетя Нина, пуговицы, цветные фантики, золотинки от шоколада и два прозрачных стеклянных шарика. Там, на самом дне коробки, хранилась и ее тайна – два тоненьких батистовых платочка с вышитыми голубками. С этими платочками связано самое волнующее событие в Иринкиной коротенькой жизни – переезд в детдом. Раньше она жила в Доме ребенка, где была любимая толстая нянька Нюся, таскавшая детям конфеты, прижимавшая их к своему толстому животу и таскающая всех «на ручках». А тут Нюся стала плакать. Зайдет в группу и обливается слезами. Иринка ничего не понимала. Даже спросила как-то: «Нюся, кто тебя обидел? Муж?» Все дети знали, что у Нюси есть муж – большой громогласный дядька. Только Нюся после вопроса еще больше заплакала. А потом увела Иринку в закуток, достала из кармана эти платочки и зашептала горячо, глядя заплаканными глазами в детское лицо: «Возьми, Иринка, это твое. В твоих вещах было, когда тебя принесли. Храни их, это твоя мать вышивала. Вдруг искать тебя станет». Отдала платочки, обняла Иринку крепко. А на следующий день их всех, шестилеток, посадили на поезд и увезли. Тогда девочка догадалась, почему плакала нянька… В детском доме было плохо. Здесь были большие, и они обижали малышей. Иринка очень скучала по Нюсе.
Иринка разложила лоскутки, приложила к ним по очереди кукольную кофточку. Когда вернулись девочки с хора, она вовсю орудовала ножницами. Досадливо отмахнулась от их расспросов и ничего не сказала о своем приключении. Когда отправились ужинать, она запихнула лоскутки с иголками в ранец. Поскольку она не сделала уроки в положенное время, после ужина ее одну отправили в классную комнату, где она, наспех нацарапав домашнее задание, принялась мастерить одежку для куклы. Ее старания увенчались успехом. К тому времени, когда в детском доме объявляли отбой, у нее была готова прекрасная нарядная кофточка для Снежаны. Назавтра ей предстояло каким-то образом улизнуть в уже знакомый двор, чтобы увидеться с новыми подружками. Это оказалось не так-то просто. Девочек-первоклашек, что шли с ней в сопровождении воспитательницы, было не так уж много. Кира то и дело оглядывалась на Новикову, плетущуюся в самом конце.
– Ирина, не отставай.
И все же, когда подошли к знакомому двору, девочка совсем отстала. Брела, то и дело спотыкаясь.
– Ирина, ну что же ты?
Воспитательница остановилась.
– Мне нужно зайти в этот двор.
– Зачем?
– Мне нужно… отдать кое-что одной девочке.
– Что именно?
Воспитательница подошла к ней вплотную и строго посмотрела на нее.
– Вот это.
Иринка достала из фартука кукольные одежки.
– Тогда иди быстро, мы ждем тебя на углу.
Иринка, все еще не веря в удачу, понеслась со всех ног.
Девочки были на месте и катали свою колясочку.
– Вот, возьми! – не здороваясь, сказала Иринка и протянула обе кофточки.
– Ой! Какая красивенькая! Кто это сшил?
– Я сама.
– Врет она! – прошептала у Лены за спиной Галя.
– Ничего не вру, – нахохлилась Иринка. – Это совсем нетрудно.
– Ты еще сможешь сшить? – Лена смотрела на нее испытующе.
– Смогу, только у меня лоскутков мало.
– У меня дома есть, подожди, я вынесу!
– Мне некогда, – замялась Иринка, оглядываясь на дорогу. – Меня на минутку отпустили. Я завтра приду. Вы завтра тут гулять будете?
Завтра суббота. У первоклашек всего три урока, а потом – уборка территории. Она уж как-нибудь сумеет улизнуть…
Назавтра всех малышей вывели во двор убирать территорию. Они должны были собрать бумажный мусор до прихода старших. Те будут сгребать в кучи листья и жечь костры.
Иринкино сердце так колотилось, что она боялась его потерять – оно запросто могло выпрыгнуть и куда-нибудь закатиться. Она зорко следила за воспитательницей, и, как только та позвала к себе детей, Иринка забежала за угол дома и затаилась там. Подождала. Никто не окликнул ее. Тогда она, пятясь, добралась до забора, пролезла сквозь прутья и стремглав побежала знакомой дорогой.
– Пришла? – спросила Лена, завидев запыхавшуюся Иринку, и с торжеством взглянула на Галю. Вероятно, та утверждала, что хвастунья не придет.
– Пришла. А ты принесла лоскутки?
– Нет. – Лена вновь с упреком посмотрела на Галю. Та отвернулась, пожав плечами.
– А знаешь что? – вдруг обрадовалась Лена. – Мы пойдем ко мне домой и выберем лоскутки вместе!
– К тебе домой? – не поверила ушам Иринка.
– Ну да. Пойдемте!
– Я не пойду, – надулась Галя. Она ревновала подругу к новенькой.
– Тогда отдавай колясочку!
Лена забрала коляску, куклу и, не глядя на Галю, а повернув голову к Иринке, зашагала в сторону подъезда.
Иринка с трепетом переступила порог квартиры девочки Лены. До сих пор она никогда не бывала ни у кого дома.
С интересом она рассматривала высокое, в раме, зеркало в прихожей, полку для обуви, вешалку для одежды. Здесь висел женский плащ, а сверху на полочке лежала фетровая мужская шляпа. У Иринки что-то екнуло внутри. Ей захотелось потрогать вещи взрослых, подольше посмотреть на них. Но Лена звала ее в комнату.
– Проходи сюда!
В комнате тоже оказалось интересно. Посередине стоял круглый стол, покрытый скатертью, вокруг него – изогнутые стулья. Рядом возвышался буфет с красивой посудой. Вышитые салфетки углами свисали с полок. Наверху буфета стояли в ряд фарфоровые слоники. Один больше другого. Самый маленький был примерно с Иринкин мизинец, а самый большой – размером с чернильницу. Иринка долго не могла оторвать глаз от этих чудных слоников. Стояла в немом восхищении. Сам буфет был полон красивейших вещиц, к которым сама собой тянулась рука и прилипал взгляд. Чашки с картинками на выпуклых боках, пузатая сахарница, высокий кофейник, тоже с картинкой. Фарфоровая женщина на коньках, улыбаясь, глядела на Иринку.
В буфете, как в витрине универмага, вещи, выставленные напоказ, словно хвалились своей исключительностью. Иринке казалось – они имеют на это право. Особенно фигуристка.
– А это зачем? – Иринка ткнула пальцем в высокие ровные стеклянные емкости на ножках.
– Это фужеры. В них шампанское наливают. Ты что, никогда фужеров не видела? Иди лучше сюда, это неинтересно.
Но Иринке все было интересно. Она с трудом оторвалась от содержимого буфета и пошла за Леной. Та выдвинула нижний ящик комода и стала вытряхивать оттуда целые вороха разноцветных лоскутков.
– Это бабушка собирает, чтобы делать потом коврики. Выбирай.
– А тебя не заругают?
– Вот еще! Тряпок, что ли, жалко?
Лена завернула отобранные лоскутки в газету.
– Послушай, а как же ты будешь шить, тебе же мерки надо снять, примерить…
Лена задумалась, но ненадолго. Ее личико озарила радостная улыбка.
– А ты возьми Снежану домой! Там все померишь. А как будет готово – принесешь.
– Взять куклу? – поразилась Иринка. – Тебя мама заругает!
– Да никто меня не заругает! – засмеялась Лена. – Меня не ругают совсем! Ну разве когда я плохо кушаю. Меня все любят. Вот посмотри, сколько у меня игрушек!
И Лена повела новую подружку в глубь комнаты, где у окна, за ширмой, был устроен прекрасный детский уголок. Здесь на полу лежал коврик. А на коврике стояла крошечная мебель – столик, стульчики, крошечный шкафчик для одежды, кроватка. На кроватке, поверх розового одеяльца, спала Снежана. У стены стояла полочка, на которой чего только не было. На самом верху сидели в ряд большие куклы. Все они выглядели очень аккуратно, как сама хозяйка. Ниже теснились плюшевый медведь, несколько зайцев, резиновый ежик и кукла-неваляшка. В ряд выстроились деревянные матрешки. А внизу, в большой коробке, лежали мячи разных размеров, совочки, ведерки, лопатки, скакалки и множество резиновых игрушек-пищалок, с которыми, вероятно, Лена уже давно не играла.
– Это все твое? – недоверчиво поинтересовалась Иринка. Трудно было поверить, что таким богатством может владеть один ребенок.
– Ну а то чье же? – удивилась девочка. – Хочешь, давай играть. Давай в школу? Только, чур, я – учительница!
Девочки моментально соорудили парты (в ход пошли книги с этажерки), усадили кукол, зайцев и медведя и раздали им листки и карандаши.
Ни с кем прежде Иринке не было так интересно играть, как с Леной. Она совершенно забыла о времени. Опомнилась только тогда, когда пришла с работы Ленина мама.
Пока Лена знакомила мать с новой подружкой и показывала одежку для куклы, которую сама сшила, Иринка во все глаза смотрела на женщину. Это ведь была не простая женщина, это была МАМА! Ленина мама показалась Иринке очень красивой. Волосы ее, светлые, как у дочки, были завиты и лежали локон к локону. И приветливое лицо женщины, и то, как она прижимала к себе Лену, – все вызывало в Иринке непонятное, болезненное чувство.
– Неужели ты сама это сшила? – удивилась женщина. – Наверное, мама помогала?
– Нет, – нахмурилась Иринка. – Я сама.
– Но ведь кто-то же тебя научил держать иголку в руках? Наверное, бабушка?
– Воспитательница научила, – призналась девочка. – Нас учат пуговицы пришивать, все штопать. Вернее, нас еще не учат, а старших девочек учат. Ну и я научилась.
– Вот как? – Женщина внимательно вгляделась в лицо незнакомой девочки. – Видимо, ты любознательная девочка и трудолюбивая. А где же ты живешь?
– В детском доме.
Иринка исподлобья смотрела на женщину. Разговор как-то сам собой шел не туда, куда хотелось бы.
– У тебя нет мамы? – поразилась Лена.
Иринка отчаянно мотнула головой.
– Ну вот что, девочки! – объявила Ленина мама, поднимая с пола две тяжелые авоськи, которые принесла с собой. – Мойте-ка руки и – обедать!
– Нет-нет! Спасибо! – спохватилась Иринка и попятилась к выходу. – Я должна идти. Меня уже ищут, наверное!
Иринка заторопилась, несмотря на уговоры Лены и ее мамы. Да, ей очень хотелось бы остаться, хотелось бы сидеть за круглым столом с новой подружкой и ее мамой, и обедать хотелось… Но она чувствовала – чем дольше она здесь остается, тем тяжелее будет уходить.
Стремглав вылетела из подъезда и побежала. По коленкам бил мешок из-под второй обуви, в который Лена сложила куклу и лоскутки. Было еще светло, но солнце уже ложилось на крышу детского дома так, как это оно делает обычно после ужина. У Иринки заныло в животе. Нехорошие предчувствия уже владели ею, когда она пролезала в прутья забора.
– Ага! Вот она!
Перед ней выросли двое мальчишек из четвертого класса с красными повязками на рукавах. Одного мальчишку она знала, это был Максим. Он славился тем, что отбирал у малышей все подряд – от порций в столовке до одежды. Второго она не знала, тот был помельче, все лицо его было сплошь усыпано веснушками.
– Убежала с уборки! – торжествующе заключил Максим.
– Тебя велено доставить к директрисе, поняла? – подпел рыжий и вцепился ей в руку.
– Отстань, я сама пойду! – Она попыталась высвободить руку, но мальчишки вцепились с двух сторон и поволокли ее. Иринка сопротивлялась – барахталась и пинала мальчишек ногами. Силы были неравны.
Увидев возню, подбежали несколько девочек из старших классов. Поинтересовались, куда тащат упирающуюся первоклашку.
– Сбежала и еще брыкается! – доложил веснушчатый.
Одна из девочек выдернула у Иринки мешок.
– Отдай! – заплакала Иринка. – Не трогайте! Это чужое! Не трогайте!
– Чужое? – Одна из девочек с интересом извлекла из мешочка диковинную немецкую куклу. – О-го-о… Ты ее стырила?!
Такого чуда в детском доме не видел никто. Несколько секунд все молча, несколько подавленные, разглядывали заграничную игрушку.
– Ого! Глаза как настоящие.
– А пальчики… с ноготками!
– Волосы… волосы как у актрисы Орловой!
– Может, у нее и еще кое-что совсем настоящее? – Максим схватил куклу и задрал ей кружевное платьице.
Девочки захихикали.
– Отдай! Не трогай! – запищала Иринка, теряя голос от собственного бессилия. Но что она могла? Мальчишки, размахивая куклой, уже летели в сторону футбольного поля, где гоняли мяч еще с десяток старших ребят.
Иринка рванула следом, но ей подставили подножку. Она упала и тут же была схвачена бдительными девочками.
– Куда?! Нина Петровна велела привести тебя в канцелярию!
– Забегалась совсем! Бессовестная!
– Они куклу сломают! Она чужая! Отберите у них, ну пожалуйста! – умоляла девочка, размазывая слезы по щекам.
Но ее конвоиры были беспощадны. Они тащили беглянку к крыльцу.
А на спортплощадке была прервана игра из-за куклы Снежаны. Иринка с болезненным беспокойством следила за действиями мальчишек. Они хохотали. Передавая друг другу куклу, крутили ей руки, ноги, голову. Затем Иринка заметила в их среде какое-то колебание. Кто-то кого-то толкнул. Завязалась драка. Через минуту дрались все. Кукла полетела на траву футбольного поля… Иринка истошно закричала и вырвалась из рук своих конвоиров…
…Двое детей стояли посреди просторной канцелярии, ровно посередине, на ковровой дорожке, ведущей к столу директора. Вернее, директрисы. Эта пара представляла собой жалкое зрелище. Ирина Новикова – зареванная, лохматая. Школьный фартук сбился набок. Один чулок совершенно сполз и болтался вокруг щиколотки, на другом красовалась дыра, прямо на коленке. Девочка сжимала в руках пыльный мешок из-под обуви.
Рядом с ней стоял третьеклассник Герка Найденышев в разорванной рубахе. Под глазом у него набухала малиновая блямба.
На столе директрисы лежала импортная кукла, которая теперь представляла собой не менее плачевное зрелище.
Директриса, сухопарая женщина в очках, с зализанными в высокую буклю волосами, в мышиного цвета костюме, бесстрастно взирала на собравшихся. Рядом с ее столом стояла воспитательница Нина Петровна. Иринка с тоской подумала о том, что сегодня, как назло, дежурит не Кира, которую все любят, а другая воспитательница.
Возле двери стояли четверо дежурных, сбивчивую, но бодрую речь которых только что все выслушали.
– Ну что ж, дежурные, – строго проговорила директриса, показывая, однако, что она довольна их работой, – вы можете быть свободны сегодня.
Она молча подождала, когда дежурные трусцой покинут канцелярию.
– А вами, друзья, вынуждена заняться я сама… Печально… Печально смотреть на вас! – начала она, постукивая карандашом по сукну стола. – Наше государство заботится о вас. Кормит вас, дает образование, одевает… А мы что делаем? Мы плюем на заботу государства! Мы ее игнорируем!
Иринка понимала, что, говоря «мы», директриса имеет в виду вовсе не себя и Нину Петровну, а их с Геркой. И съежилась. Ей было сложно понять большие незнакомые слова «государство» и «образование». Эти слова представлялись ей великанами среди далеких гор, как Эмегенша из адыгейской сказки. Из той, что читала им на ночь Кира.
Эмегенша могла накормить путника и открыть ему секреты гор, но могла и сожрать запросто. Смотря какое у нее было настроение. Слово «государство» наводило страх.
– Мы плюем на одежду, потому что государство даст нам новую, мы плюем на образование, потому что оно достается нам бесплатно, тогда как дети в капиталистических странах должны работать, добывая себе кусок хлеба. Они только мечтают учиться в школе, как вы! Но им это не по карману, увы… У них не такое гуманное государство, как у нас с вами! Не имея родителей, эти дети вынуждены ночевать в подворотнях, а днем рыскать по помойкам в поисках съестного… Вы же живете на всем готовом, спите на белых простынях, в теплых спальнях! И не цените этого…
Вот ты, Герман. Та прыть, с которой ты кинулся на товарищей, защищая куклу, этот символ мещанства, этот бездушный кусок резины… – Директриса поморщилась и подвинула куклу карандашом. – Так вот. Твоя прыть была бы достойна восхищения, будь она направлена на более благородную цель. Например, на учебу в школе. Пока же твои успехи оставляют желать лучшего…
Воспитательница Нина Петровна скорбно кивала в такт словам своей начальницы.
– Ты, Герман, должен задуматься о своем поведении. Тебе жить среди ребят, в коллективе. И если выяснится, что кукла действительно украдена, то…
– Это неправда! Мне эту куклу дала одна девочка!
Директриса перевела взгляд из-под очков на Иринку. Иринка моментально замерзла под этим взглядом.
– А мы тебя не спрашиваем, Новикова. Сейчас я разговариваю с Найденышевым. До тебя мы еще дойдем… Ну так вот, Найденышев. Ты за свое поведение получаешь наказание в виде недельного дежурства на кухне. И я позабочусь, чтобы твой воспитатель внимательно следил, как ты с этим дежурством справляешься. Можешь идти.
Герка пошел к двери. Иринка с тоской посмотрела ему вслед. Теперь она остается совсем одна!
Герка открыл дверь, вышел в коридор и оттуда совсем весело подмигнул ей! Его лица не могли видеть взрослые, но Иринка видела хорошо. Как он может улыбаться после того, что тут ему наговорили?
Она вздохнула. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, провалиться сквозь пол, лишь бы не оставаться здесь одной с двумя суровыми женщинами.
Когда Герка вышел, директриса (Иринка пока еще не сумела выучить ее замысловатое имя) поднялась и стала прохаживаться по канцелярии, оказываясь то позади девочки, то перед ней.
Иринка не сводила глаз с куклы. Отдадут или нет? Сильно ли Снежана пострадала?
– Итак, Новикова, мне стало известно, что ты повадилась бродяжничать…
– Я… бро… – Иринка от неожиданности забыла слова. Вместо слов из нее выскакивали лишь жалкие обрывки.
– Помолчи! – шепнула ей Нина Петровна, и девочка прикусила язык.
– Воспитательница, которая покрывает тебя, понесет наказание, но не об этом сейчас речь. Ты выбрала себе не лучшую дорожку, дорогая моя. Чего тебе не хватает у нас в доме? Кукол?
Ира не знала, что ответить. Ей всего хватает. Она совсем не оттого тянется за ворота детского дома, что ей чего-то не хватает. Или – оттого?
Стало жаль Киру, которой теперь тоже попадет.
– У вас в игровой достаточно кукол. Они всегда к твоим услугам. Так почему же ты ходишь по дворам и попрошайничаешь?
– Я не…
– Смотри, Новикова! Это мы, конечно, выясним. Полбеды, если ты ее выпросила. Но если ты ее украла… Тогда – берегись! Ты – будущая пионерка! Кстати, скоро вас принимают в октябрята. Сомневаюсь, что твои товарищи сочтут тебя достойной…
– Я хотела только сшить для куклы одежку, – пропищала Иринка, уставившись на воспитательницу полными слез глазами. Та молчала, но все же у нее было более человечное лицо, нежели у директрисы.
В детдомовском живом уголке жила белая крыса Шушера. За едва уловимое сходство директрису за глаза звали Крысой. Начальница, с белыми, бесцветными бровями и таким же белым как бумага лицом, начинала зверски краснеть, когда злилась. По праздникам она подкрашивала свои брови черным карандашом. Но все равно ободки глаз выглядели воспаленно-красными.
– Ангелина Павловна, – наконец решила обратиться к директрисе воспитательница, и Иринка машинально про себя повторила имя: «Ангелина Павловна. Нужно выучить».
– Давайте я все выясню. Завтра схожу с Новиковой, найду хозяев куклы. Игрушка-то, видимо, дорогая, нужно вернуть.
– Придется, – согласилась директриса. – И займитесь этой красавицей, Нина Петровна. Следует найти ей занятие, чтобы не было времени для бродяжничества. Работой нужно детей загружать, Нина Петровна. Труд еще никого не испортил!
В воскресенье после обеда Нина Петровна приказала Ирине собраться и вместе с куклой ждать внизу. Накануне куклу удалось отмыть и более-менее привести в порядок. Правда, одежда ее была напрочь испорчена. Когда Иринка вместе с воспитательницей пришли в дом к Лене, вся семья была в сборе и обедала. Ленина мама, ее папа, а также бабушка и сама Лена сидели за круглым столом. От приглашения к столу Нина Петровна категорически отказалась и сразу приступила к делу. Из обувного мешка была извлечена виновница инцидента.
– Это ваша? – хмуро спросила Нина Петровна.
– Да. – Ленина мама вышла из-за стола. – Это кукла моей дочери. А в чем дело?
– Будьте добры, объясните, как эта вещь оказалась у этой девочки.
Воспитательница подтолкнула вперед жмущуюся к двери Иринку.
– Я дала ей поиграть, – бойко ответила Лена.
Воспитательница словно бы не слышала слов девочки, она выжидательно смотрела на хозяйку.
– Это правда, – подтвердила Ленина мама, оглядываясь на домашних. – Не вижу в этом ничего плохого. А что случилось?
Лена оторопело разглядывала изрядно потрепанную Снежану.
– Ничего. Кроме того, что эта девочка – воспитанница детского дома. Вы знали об этом?
– Ну да… – растерялась хозяйка.
– Да? Интересно… – поразилась Нина Петровна.
– Гражданочка, – наконец не выдержал Ленин папа, – чего вы, собственно, от нас хотите?
– Чего я хочу? Я хочу, чтобы вы знали, товарищи, – мы не разрешаем нашим детям самовольно уходить из дома. Ходить к кому-то в гости, заводить знакомства.
– Но почему? – поинтересовался мужчина. – Не думаете же вы, что мы или наша дочь научим ребенка плохому?
– Вы взрослые люди и должны понимать, что это недопустимо. Если мы разрешим нашим детям ходить, где им вздумается, мы не сможем их контролировать. К тому же вам ведь наши дети не нужны. Вы поиграете, привяжете ребенка к себе, а потом вам что-то не понравится. И вы выкинете его, как нашкодившего котенка. А он потом будет страдать!
– Ну зачем же вы так… – растерялся мужчина.
Бабушка, до сих пор тихо сидевшая за столом, заохала, засобирала со стола пирожки.
– А как нужно? Я опытный педагог со стажем и знаю, что говорю. У нас разный контингент. И когда вы впускаете в дом нашего ребенка, то должны отдавать себе отчет! Наши дети, бывает, и воруют! Или вы об этом не слышали? И потом вы бежите к нам и кричите, что наш ребенок украл!
Бабушка будто бы и не слышала гневных слов воспитательницы. Она шмыгнула мимо, в угол, где жалась Иринка.
– Возьми, дочка, покушай… – прошептала бабушка, словно была не у себя дома, а в гостях у Нины Петровны.
Иринка отрицательно качнула головой. Тогда бабушка стала совать пирожки ей в карманы.
– Мне понятна ваша позиция, – поморщился Ленин папа и отвернулся.
Иринка поняла уже, что никогда больше не попадет в этот дом. И пока взрослые ругались, она жадно впитывала напоследок теплую атмосферу семьи, где все обедают за круглым столом, где на стене висит коврик с оленями, пугливо поглядывающими на людей, где пекут пирожки и дарят ребенку красивые игрушки. Ей было стыдно за Нину Петровну перед этими людьми. Из разговора она уловила одну мысль и уяснила ее на будущее: их мир и мир детского дома – разные. И они ни в коем случае не должны пересекаться.
Детдомовская Ирина не такая, как домашняя Лена. И им нельзя дружить. Словно она, Ирина, в чем-то виновата. Только она так и не разобралась – в чем именно.
За обратную дорогу Нина Петровна не проронила ни слова. Иринка еле поспевала за ней. Искоса поглядывая на воспитательницу, она догадалась, что та все еще мысленно спорит с Лениными родителями или вообще со всеми семейными людьми.
Вошли на территорию детдома. Дежурный запер ворота.
Вечером, убедившись, что никто не обращает на нее внимания, Иринка спустилась на первый этаж и пробралась на кухню. Здесь царило особое тепло – от плиты. Повариха тетя Поля уходила поздно – все делала что-то в своей подсобке, напевая себе под нос. Вот и сейчас по кухне гулял ее тягучий напев.
Иринка пробралась мимо огромных чанов и стопок одинаковых белых тарелок в закуток, где сидел Герка и чистил большую кастрюлю. Возле Герки стояла миска с песком, в которую он макал тряпочку и принимался скрести кастрюлю.
– Пришла? – спросил он, ничуть не удивившись ее появлению. – Что скажешь?
– Я тебе пирожки принесла. Домашние.
Иринка уселась рядом с Геркой на табуретку. Мальчик отложил тряпочку и понюхал предложенный ему пирожок.
– С капустой… – протянул он. – Я уважаю с капустой. А ты?
– Я сладкие люблю, – призналась Иринка.
Герка понюхал второй пирожок.
– Сладкий. – И отдал ей.
Они жевали пирожки и весело болтали.
– Вообще-то я сегодня наелся, – хвастался Герка, озорно блестя глазами. – Тетя Поля мне в обед добавки положила. А в ужин запеканка была, так я знаешь сколько съел? Три порции!
