Текст книги "Изнанка судьбы"

Автор книги: Алина Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 12. Роузхиллс

Франческа

Холодное зимнее солнце золотит верхушки окрестных холмов, рассыпается в снежном крошеве сияющими самоцветами. Кустарник, подаривший имя этой долине и окрестным холмам, торчит по склонам колючим частоколом. В наготе веток, лишенных зелени и цветов, мне чудится что-то скорбное. Ветер теребит остатки пожухлой листвы.

А низину заливает сумрак. Туман разметал над ней грязно-серые пряди, как ошметки гигантской паутины, и солнечные лучи съеживаются, отступают, брезгуя соприкасаться с влажными липкими нитями.

Чаша долины – полное теней озеро в окружении позолоченных солнцем холмов. Мрак вздыхает и плещется, точно жаждет, но не может выбраться из берегов. Под пеленой тумана и толщей сумрака покачиваются искореженные силуэты.

Они привлекательны и омерзительны, как бывает привлекательным и омерзительным только подлинное уродство.

– Это случилось здесь, – говорит Ламберт. – Вон у того дерева.

То, что он назвал деревом, больше похоже на воплощение ночного кошмара. Белесые лианы, ствол, как вздутая плоть в коросте цвета спекшейся крови, гнилостно-зеленые цветы и разбухшие алые почки, похожие на напомаженные, непристойно приоткрытые губы.

Десять лет назад там рос бук. В его тени прятался алтарь, на котором умер тот мальчик – Терри.

– Роузхиллс непохожа на искаженные земли, оставшиеся после Заката богов. Здесь нет инферно. И все же это место отмечено Хаосом. Вы не поверите, леди, но еще десять лет назад тут была прекрасная долина. Вся в зарослях жасмина и диких роз.

Он мог бы не убеждать меня. Я помню.

Помню, какой была долина десять лет назад. И помню, как небо стекало потоками раскаленной лавы, как вспухала, чавкала и вздрагивала земля, жадно пожирая кустарник, тела и даже себя самое…

– Тан Фианнамайл долго пытался узнать, что случилось в тот день. Мы опрашивали деревья, скалы и даже людей. Никто не знает всей правды, но всему виной человеческие маги. Из тех, что служат Хаосу в надежде получить больше силы. Людская глупость и жадность не ведает пределов.

Мне нечего возразить на эти слова, потому что он прав.

– Мы не знаем, как им удалось сотворить такое, – продолжает Ламберт. – Мы не знаем, как и почему Рэндольф и его побратим Терранс оказались здесь и что случилось с ними позже. Но нынче никто из фэйри по доброй воле не сунется на искаженную Хаосом землю.

Я прикрываю глаза. В ушах истошный крик «Терри-и-и!», и на лице я снова ощущаю раскаленное дыхание смерти.

Никто не знает, что же случилось на самом деле в тот день.

Никто.

Даже я.

– Как же вы там оказались?

– За мной гнались кровники из клана Присягнувших Огню. Они преследовали меня всю ночь и загнали ко входу в долину. Я был безоружен, изранен и не надеялся уйти живым. Все, чего мне хотелось, – забрать с собой хотя бы нескольких врагов, чтобы Присягнувшие Огню надолго запомнили, как умирают фэйри Гэльских холмов. Поэтому я спустился в долину. Большинство из них не рискнули последовать за мной. Но один все же решился…

Он замолкает. Порыв ветра доносит со дна котловины сладковатый запах гнили.

– Мастер-воин, лучший мечник клана. Высокий, почти как ваш лорд-Страж. Он носил доспех с шипованными наручами, а его фламберг испил немало крови моих сородичей, – Ламберт стискивает зубы. – Я боялся, что он отступит, но он был самоуверен. Испарения в долине дурманят разум. Все было словно во сне. Не знаю, как мне удалось добраться так далеко, но он настиг меня на холме у алтаря. Я запнулся, упал и почувствовал, как ноги оплетают травы. Помню свист стали над ухом. И крик, – он содрогается. – Никогда не слышал, чтобы живое существо так кричало. Последнее, что я помню, – лиану, прорастающую сквозь мое тело. Это было так отвратительно и противоестественно, что я потерял сознание.

В тени оплавленных каменных глыб на дне долины заметно шевеление. Мелькает тускло поблескивающее хитином тело – жвалы, тонкие многосуставные конечности, налитое похожей на гной жидкостью брюшко. Омерзительное зрелище, от которого невозможно отвести взгляд. Я давлю подкатившую к горлу тошноту и как заколдованная слежу за тем, как гибкое тело исчезает в расщелине.

– В чувство меня привела боль. Такая, словно с меня живьем сдирали кожу. Рядом что-то хрустело и чавкало. Я нащупал фламберг врага и отсек лиану. Вросший в мое тело кусок продолжал шевелиться. Я чувствовал, как он тянет из меня силы.

Ламберт расстегивает несколько верхних пуговиц и сдвигает край рубахи, обнажая бледную кожу. От шеи по плечу тянутся два ряда симметричных коротких шрамиков. Как стежки, сделанные неумелой швеей.

– Это – навсегда, леди. Их нельзя убрать даже магией. Я дернул, и потемнело в глазах. Подумал, что снова потеряю сознание, но желание избавиться от этой мерзости было сильнее боли. Выдирать ее было все равно что самому себе вырывать ногти. Позже целитель клана сказал, что я поспешил. Нужно было вынести лиану на себе, дождаться, пока она ссохнется. Не осталось бы шрамов. Обитатели Роузхиллс не живут долго вне долины.

– А тень?

– В тот момент я был так измучен, что не заметил в себе никаких изменений. Лишь неделю спустя, когда смог встать с постели и вышел во двор, я заметил, как изменилась моя тень. А позже пришли сны…

– Сны?

– Это были не просто сны. Они приносили самые темные желания, самые тайные страхи. Человек не выжил бы. Даже мне – полукровке – непросто было овладеть могуществом. Чтобы выстоять в сражении с самим собой, надо точно знать, для чего ты хочешь обуздать свою силу. Вот почему любой фэйри имеет предназначение.

Выражение задумчивой отстраненности покидает лицо Ламберта. Он поворачивается ко мне и разводит руками:

– Теперь вы понимаете, почему мой способ не подойдет больше никому, леди Франческа? Мне жаль, но вы родились без тени. Это судьба, с ней не спорят, она превыше. И я не хочу, чтобы говорили, будто тан Танцующих-с-Ветром не помнит своих долгов, поэтому дам зарок на Большой долг. Вам и вашему Стражу.

Я перевожу взгляд на серый в наледи камень. От ног Ламберта распласталась тень. Угловатая, слишком длинная и худая для приземистого полукровки.

Тень обряжена в доспех с шипастыми наручами. За ее спиной виден край круглого щита, в правой руке она сжимает полуторный меч. Солнце так падает, или просто Изнанка шутит злые шутки, но кажется, будто лезвие меча изгибается подобно языкам пламени.

– Альфред, – говорит Ламберт, проследив за моим взглядом.

– Что?

– Альфред. Так его звали.

Элвин

Мерлетта прилетела на рассвете.

Требовательный стук разбудил меня далеко не сразу. В полусне я повернулся, протянул руку, чтобы обнять Франческу. Наткнулся на пустоту и проснулся окончательно.

И вспомнил, что сеньорита уже неделю, как снова уехала в Сэнтшим.

А за окном все так же билась и стучала клювом в стекло синяя птица.

Мысленно костеря любителя ранних побудок, я вылез из-под одеяла. Прошел по ледяному полу к разноцветной арке окна. Вместе с мерлеттой в комнату ворвались морозный ветер и горсть мелких снежинок.

Голос, которым заговорила птица, сперва показался незнакомым.

– Мы виделись всего лишь раз, лорд Страж, но я и весь мой род обязан вашей женщине, потому я не могу не отправить вестника. Знайте же, что в качестве оплаты за свои услуги леди Франческа потребовала правды о том, как я обрел свою тень. Я согласился в тайной надежде, что она никогда не воспользуется этим знанием. Тень пришла ко мне в долине Роузхиллс, и я до сих пор с ужасом осознаю, как близко был тогда даже не к смерти, но к участи куда более страшной. Идя на сделку, я надеялся, что ни один человек в здравом уме не пожелает прикоснуться к отмеченной Хаосом земле. Однако леди Франческа отказалась принять мой обет на Великий долг и проводит дни у входа в долину. Если вам дорога ее жизнь, остановите ее, пока не стало слишком поздно.

Я смачно выругался, заглушая хлопок лопнувшей мерлетты.

Франческа

Еле заметная тропка вьется, огибая холмы. Норовит вывернуться из-под ног, исчезнуть, раствориться среди серых скал и кустов шиповника, но я упрямо нахожу ее раз за разом.

Когда-то на ее месте проходила широкая дорога. Единственный путь в долину – склоны окрестных холмов слишком круты и обрывисты. Сейчас наезженный тракт превратился в узенькую тропку, что в человеческом мире, что на Изнанке.

Лежащая в окружении холмов и скал, Роузхиллс никогда не была многолюдным местом. Слишком далеко от городов и крупных дорог. И все же здесь жили люди. А чуть в стороне от деревеньки, на берегу реки, находился летний коттедж графа Сэнтшимского. Совсем маленький, всего два этажа и пять комнат. Во время редких визитов хозяев он использовался как охотничий домик. Берега Саворна и мелкие озера у другого края долины славились изумительной охотой на водоплавающую птицу.

Сейчас и сама деревня, и коттедж стояли заброшенные. Ветер гулял в щелях заколоченных ставень. От скрипа ржавого флюгера ныли зубы. Тьма в проеме подвального окошка ухмылялась гнилыми зубами.

Я пришла туда на следующий день после рассказа Ламберта. Поднялась по крыльцу, коснулась рукой перил, и на перчатке остался слой жирной серой пыли.

Тишина за закрытой дверью не была покоем. Живая, исполненная жадного предвкушения, она ждала свою жертву.

Ждала… для чего?

Я не рискнула войти внутрь и узнать ответ.

В деревне было еще хуже. Время словно обошло стороной и дома, и нехитрую утварь, оставленную сельчанами. Чуть рассохшаяся бочка, полная дождевой воды у крыльца. Топор, всаженный в колоду. Наполовину сплетенная корзина из ивовых прутьев.

Я шла, а дома глядели в спину глазами-окнами.

Тогда, десять лет назад человеческая половина Роузхиллс не пострадала. Ничего не случилось с жителями, остались на месте цветы, кусты и растения. Просто в долине стало как будто чуть меньше солнца. Глубже залегли тени, от реки тянуло не свежестью, но сыростью и гниением.

А еще были сны…

Полные боли и ужаса кошмары, они приходили теперь к каждому. Звали творить желанное и непотребное, запретное. Мельник изнасиловал собственную дочь, потом перерезал ей горло и сам повесился. Бондарь проломил голову молодой супруге – показалось, что она слишком уж ласково улыбается заезжему торговцу…

Драки. Скандалы. Истерики без причины.

– Патер повторял: это Черная гадит, – делился воспоминаниями молодой горшечник из соседней деревушки. Единственный из виллан, кто согласился говорить в обмен на мое золото. – Что надо уметь не поддаться злу и тем Черную забороть. А потом патер возьми и разденься на мессе. Даже исподнее стянул. Встал на колени и давай каяться! Рассказал, как из пожертвований на храм воровал. И как жену Сэма на сеновале разложил… – он ухмыляется с простодушным восторгом, вспоминая давешний скандал. – Тут Сэм полез ему морду бить. А кто денег на храм давал и проповеди слушал, еще и подсобили. Как патер отлежался, так слинял. Ему ж из дома не выйти было, всяк пальцем показывал. А там и моя мамка решила, что пора деру давать, пока не поздно.

Горшечнику тогда было восемь лет. Он мало что запомнил. А прочие сельчане косились с суеверным ужасом, крестились и молчали.

Роузхиллс хранила свои тайны.

Дорога под ногами делает последний поворот и обрывается. Впереди две скалы. Высотой почти в три человеческих роста, они стоят у входа в долину, как немые стражи. Воздух за ними затянут сиреневой дымкой в тонких прожилках белого тумана.

Сегодня в дикую смесь запахов сырости, волглого камня, трав и подтухшего мяса из долины вплетается едва уловимый аромат роз.

Зачем я здесь? Зачем мнусь у входа, как попрошайка на пороге? Зачем ходила смотреть на долину в человеческом мире и расспрашивала вилланов?

Рассказ Ламберта не оставил места для надежды; так на что я надеюсь, приходя сюда каждый день?

Кладбище моих надежд, хранилище страхов.

Роузхиллс…

Лучи солнца падают меж каменным стражами, золотят мне дорогу. Словно приглашают пройти до заветного дерева.

…Зачем? Никто не ждет меня там, на искаженной земле. У меня нет врага, тень которого я могла бы присвоить.

«Стой! Не иди туда, не надо! Там только ужас, страдание и смерть», – захлебывается кто-то внутри меня криком.

Синий лишайник на камне – как потеки краски. А тропка сама ложится под ноги. Солнце светит в спину, когда я шагаю навстречу теням и туману.

Элвин

Подходя к Роузхиллс, я невольно ускорил шаг. В груди поселилось тоскливое предчувствие беды, и, отзываясь на него, заволновалась тень.

С тех пор, как меч Марко отсек мою левую руку, я слышал ее все лучше.

Вот и сейчас еще на подступах к долине я ощутил безмолвное угрожающее рычание, исходившее от моей неотлучной подружки.

У камней никого не было.

Я поймал себя на том, что уже бегу, только когда до скал оставалось с пяток шагов. Резко остановился, крутанулся на месте, меряя тана Танцующих-с-Ветром недобрым взглядом. Тот приближался быстрым шагом, и на лице его застыло обреченное выражение.

Будь он неладен, этот полукровка! Какого гриска он не прислал мерлетту раньше?! Какого демона вообще не рассказал о деталях своей сделки с Франческой?! Я ее хозяин по закону и должен знать, чем занимается моя собственность…

– Где?! – выдохнул я, все еще надеясь на ошибку, недоразумение. На то, что мы разминулись, как будто в долину не вела одна-единственная тропка.

Ламберт побледнел:

– Она проводила здесь целые дни. Здесь или на том камне, – он кивнул в сторону белой скалы над нашими головами.

Я выругался сквозь зубы. И, проигнорировав долгий обходной путь, полез напрямую сквозь заросли шиповника. Выиграл, дай боги, пару минут, обменяв время на клочья одежды и пару царапин.

Со скалы открывался превосходный вид на искаженные земли. Внизу, за прожилками тумана угадывалась растительность, достойная кисти маэстро Антонисона. Лента реки, воды чернее черного, разрезала пространство долины. А мелькавшие в сумерках силуэты всколыхнули воспоминания о кошмарах, что приходили ко мне после обретения тени, когда я сошел с ума, пытаясь обуздать свою сволочную подружку.

Да, это был Хаос. Не столь завораживающий и всеобъемлющий, как инферно, но та часть меня, что составляла суть Стража, узнала его. Тень у ног отозвалась на зрелище утробным урчанием.

Порыв ветра чуть разогнал смрадный туман, висевший над долиной, и я увидел женскую фигуру в темно-красном платье.

Глава 13. Судьбу не обмануть

Элисон

Вид у Блудсворда был немного заспанный и небритый. Как ни странно, ему это шло. Я впервые поняла, почему иные девушки считают его красивым. Нестандартное лицо: слишком длинное, слишком резкие черты, слишком тяжелые брови и крупный нос, но мужественен – не отнять. И эти гипнотические черные глаза…

Он словно очеловечился, скинул часть своей зловещей ауры вместе с лощеностью и дорогим камзолом. А может, все дело было в выражении искреннего удивления, которое граф тщетно пытался скрыть.

– Элисон? Глазам своим не верю, – он преувеличенно-изумленно приподнял брови.

– Похоже, вы не особо рады меня видеть?

– Напротив. Такой приятный… сюрприз. И без предупреждения.

Он, как всегда при нашем общении, сделал многозначительную и пугающую паузу посреди фразы, но мной сейчас владел дикий, хмельной кураж, и я почти совсем не чувствовала страха перед сэром Оливером.

Победа в словесных поединках со стряпчим и антикваром словно подарила мне веру в свои силы. Я вдруг поняла, что тоже что-то могу, и теперь собиралась доказать это Блудсворду.

Мне нужно одержать вверх над моим чудовищем!

– Тогда разрешите войти? – втайне я изумилась, что сказала это. Да еще так спокойно и уверенно. Я ли это? Куда пропала нелепая Элли, которая совершенно не умеет о себе позаботиться, не знает, как правильно себя подать, и боится людей?

– Конечно, – граф посторонился.

– Забавно, что вы сами открываете дверь. Что случилось с вашими слугами? – небрежно продолжала я, снимая перчатки.

Вот так! Главное – уверенность и напор! И не дать ему перехватить инициативу. Не так страшен Блудсворд, как я боялась.

– Остались в поместье. Я приехал в столицу спонтанно, на пару дней.

– Удивительно, и как вы без них обходитесь? – я скорчила такую мину, словно и чихнуть сама без личной служанки не могла. Словно не Рэндольф шнуровал с утра мне платье под мои клятвенные заверения навсегда перейти на наряды попроще, со шнуровкой спереди и без этих ужасных каркасных юбок.

Блудсворд снова применил свою жуткую тактику. Начал сверлить меня взглядом из-под кустистых бровей, нехорошо улыбаться и тянуть паузу. Я всегда пугалась и нервничала раньше, когда он так делал. Вот и в этот раз: чем дольше он молчал, тем менее уверенно я себя чувствовала. А он словно разглядывал поданного ему на блюде молочного поросенка и раздумывал, с какого бока отрезать кусочек.

– Я неприхотлив, – наконец сказал он. – И слишком редко бываю в столице, чтобы держать в доме постоянный штат.

– Экономите? – фыркнула я.

– Экономлю, – согласился он.

Насколько граф экономит, стало ясно, стоило переступить порог. Пыль, мебель в чехлах и запах затхлости, какой бывает в помещениях, где давно никто не живет.

– Надо полагать, кухарки у вас тоже нет, и рассчитывать на приглашение к обеду не стоит?

– Я могу налить вам вина.

– Лучше покажите мне дом.

Он развел руками:

– Здесь не на что смотреть, Элисон. Все в таком же запустении.

– Не страшно. Я просто хочу видеть, как вы живете.

– Неожиданный интерес. Что же, пойдемте. Я буду вашим чичероне.[3]3
  Чичероне (итал. cicerone) – проводник, дающий объяснения туристам при осмотре достопримечательностей.


[Закрыть] Признаться, я был поражен, увидев вас на пороге, – продолжил он, придерживая передо мной дверь гостиной. – Помню, в нашу последнюю встречу вы клялись, что единственное ваше желание – быть как можно дальше от меня.

– Разве я такое говорила? – ответ, лишь бы ответить. Я жадно рассматривала обстановку в надежде углядеть шкатулку и оттого слушала его вполуха.

– Говорили. Я хорошо помню. Что заставило вас так резко переменить мнение?

– Исход судебного слушания, – тяжко вздохнула я. И почти не покривила при этом душой, ведь, прими судья иное решение, меня бы тут не было. – Вы были правы в том, что брачных предложений не так много, а жить на что-то надо и мне, и моей семье. Я не буду рассказывать вам сказок о внезапно вспыхнувшей неземной любви. Скорее я просто собираюсь обсудить условия сделки.

– Элисон, вы полны сюрпризов. А как же ваш бешеный младший брат и его обещание насадить мою голову над воротами по примеру воинственных пращуров-Майтлтонов?

– Саймон – моя забота. Если мы договоримся, я берусь его убедить. Но прежде чем мы перейдем к обсуждению любых условий, будьте добры, объяснитесь, к чему нужен был тот дешевый балаган с запугиванием, который вы устроили после первого предложения? И не надо валить все на мое безумие. Мы-то с вами знаем, что я – нормальнее многих.

Говоря это все, я представляла, как вместо меня перед Блудсвордом стоит кто-то другой. Кукла фарфоровая в человеческий рост с внешностью Элисон Майтлтон. Кукла открывала рот и произносила скучающим тоном правильные слова. Кукла была в меру практична и в меру цинична, знала, как вести себя в обществе. И ничего не боялась. У нее не хватало фантазии для страхов.

Я подумала, что кукле тоже нужно имя. Пусть ее зовут на анварский манер – Аликс. Так легче отличать от Элли и Элисон.

Горбун слушал куклу со все возрастающим интересом. Разок на его лице даже промелькнуло что-то вроде уважения. Определенно, Аликс ему нравилась больше Элли. Наверное, она много кому пришлась бы по вкусу. И чего ей стоило появиться раньше?

В этот раз он молчал и того дольше. Мы успели подняться на второй этаж и осмотреть весь дом, прежде чем горбун сказал:

– Вы изменились, Элисон. В чем причина? Где испуганный зайчонок, который поджимал хвостик при каждом взгляде в мою сторону?

– Вы скучаете по зайчонку? – Аликс с трудом, но выдержала тяжелый, ищущий взгляд. – Простите, моя мать – старая, беспомощная женщина, сестры слишком молоды, а брат неопытен. Всем им угрожает быть выкинутыми на улицу без гроша. Я не могу продолжать играть в зайку.

Сказав это, я с удивлением поняла, что в словах прозвучало больше правды, чем ожидалось. Кукла-Аликс не была мне совсем чужой. Она просто не была мною.

А Элисон и Элли сейчас хором паниковали на разные голоса. Мы обошли весь дом, но так и не встретили ничего похожего на шкатулку. Или хотя бы жилую комнату без чехлов на мебели. Оставалась, правда, на втором этаже одна дверь, за которую Блудсворд меня не пустил, сказав, что «там нет ничего интересного». Кому как, а для меня сейчас не было ничего интереснее той комнаты.

– И вы решили взять дело в свои руки? Пришли обсуждать брачный договор?

– Да, – Аликс цинично усмехнулась. – Если уж продаваться, то я хочу быть уверена в том, что получу максимальную цену. Но сначала я хочу знать, каких демонов вам вообще потребовалось жениться на мне?

Мне нужно проникнуть в последнюю комнату. Наверняка там его покои! И шкатулка. Если бы удалось хоть ненадолго заставить его выйти…

– Хорошо, – поддержал он предложенный тон. – Буду откровенен, Элисон. Я готов был жениться на вас раньше, когда вы считались законной дочерью Генри. Сейчас вы в лучшем случае бастард, а то и вовсе неизвестно от кого зачатый кукушонок. Все, что я могу вам предложить, – стать содержанкой в моем поместье.

Это было как пощечина. Казалось, ему доставляло удовольствие если не запугивать, то унижать меня. Я сглотнула – в горле пересохло. И тут меня осенило:

– Вы говорили о вине, Оливер. Принесите его. Или я окажусь слишком брезгливой для этого разговора.

Он издевательски поклонился и вышел. Я рванулась к заветной двери. Она была не заперта, но, вкатившись внутрь, я застыла.

Да, здесь находились его покои. А еще лаборатория, испытательный полигон и храм.

Комната была большой. Больше прочих помещений, что я увидела в этом доме. И она была освещена, наверное, сотней свечей, что горели, не сгорая, заливали пространство теплым желтым светом и заполняли сотнями шевелящихся теней. Прямо передо мной находился стол с ретортами, колбами, какими-то свитками. А чуть дальше на голом полу был выложен белый каменный круг с пентаграммой внутри. В центре располагался алтарь. Пустой, без божественных атрибутов. В глубине, за ширмой, прятались кровать, шкаф и потрескивал камин, силясь обогреть слишком большое помещение.

И здесь был запах как на бойне.

– О, ужас! Терри, почему тебя здесь нет? Терри, что мне с этим делать? – пробормотала я себе под нос. От невыносимой вони становилось дурно. И ведь опять окажется, что никто, кроме меня, не чувствует этого смрада.

Терри не было. Он ужасно протестовал и ругался по поводу этой вылазки, поэтому я отправилась на разведку без него.

Но я же не знала, что здесь будет… такое.

Поборов тошноту, я прошла внутрь комнаты, и тут мое сердце забилось быстрее. Потому что на каминной полке стояла шкатулка.

Та самая!

С завещанием.

Я услышала, как за спиной открывается дверь. Голос Блудсворда: «Вот ты где, маленькая негодница». Но все это было уже несущественно, потому что я схватила желанную добычу, а ушастый проводник послушно скакнул вперед, показывая путь на Изнанку.

И здесь мне стало страшно.

С запоздалым раскаянием вспомнилось, как яростно Терри доказывал, что нельзя просто так сунуться на Изнанку жилья могущественного мага. Что это не какой-нибудь стряпчий. Что там могут поджидать любые сюрпризы и ловушки. Он был во всем прав, мой насмешливый друг-призрак.

Здесь все было серым и вязким. Никакой привычной четкости. Изнанка покоев Блудсворда тонула в дыму, размывалась, словно само пространство здесь растворялось под напором неведомой, но чуждой силы.

А еще здесь находилось… это. Скрученный спиралью черный вихрь подпирал потолок на манер колонны. Он тихонько гудел, иногда внутри него посверкивали молнии.

Пришедшее будто само собой знание подсказало: от вихря лучше держаться подальше. Чем дальше, тем лучше. Я замерла, пытаясь рассчитать самый безопасный путь из комнаты, и тут на мое плечо опустилась тяжелая, крупная рука, унизанная перстнями.

– Захватывающее зрелище, Элисон, не так ли?

Все еще не желая верить, я медленно обернулась. Блудсворд стоял за спиной и хищно улыбался.

Терри говорил, проколы реальности зарастают не сразу. Можно последовать за кем-то на Изнанку или обратно, если после перехода прошло мало времени.

Но как он догадался, где нужно искать меня?!

– Всегда глаз не могу оторвать, когда добираюсь посмотреть. Сила инферно завораживает, – задушевно продолжил он. – Но долго находиться здесь опасно. Даже для меня. Так что будь зайкой, верни нас.

Я подчинилась. А что еще оставалось?

– Итак, ты освоила фокус с прошиванием реальности, девочка-иголочка. Сама?

Говорить я не рискнула, побоялась, что голос подведет. Просто кивнула. Кажется, даже в окружении грисков было не так страшно.

– Врешь ведь, – Блудсворд был доволен. Просто невероятно доволен. Лучился от восторга, сыто щурил глаза и кривил губы в странной полуусмешке. – Ты наловчилась врать, хитроумная Элисон. Почти смогла провести меня. Я-то уже подумал было, что ошибся в тебе, – он взял меня за плечо и притянул к себе поближе. – О, что это у тебя? Никак малышка Элисон заделалась воровкой!

После недолгой борьбы горбун завладел шкатулкой.

– Ты это искала, Элисон, не так ли? Для того и пришла в мой дом?

Я молчала.

– Я надеялся, что ты придешь за ней. Ты ведь знаешь, что внутри, не так ли?

Мое молчание не смущало мага. Казалось, он задавал вопросы лишь для того, чтобы услышать звук собственного голоса.

– Знаешь, что самое забавное, моя предприимчивая Элисон? Это я посоветовал Генри оформить бумаги тайно. Иначе был риск, что ваша истеричная матушка все же убедит его написать завещание по всем правилам, – граф театрально вздохнул. – Глупый Генри, ему стоило дать согласие, когда я просил вашей руки. Это избавило бы нас всех от лишней суеты.

Я не знала, что ответить на эти откровения. Блудсворд просил у папеньки моей руки?! И тот ответил отказом?!

В тот момент, несмотря на весь ужас ситуации, мне стало стыдно, что я так плохо думала об отце. А он защищал меня от чудовища, как умел. Как когда-то патер Вимано.

Разве они виноваты, что чудовище оказалось слишком сильным?

– Ладно, – Блудсворд хищно улыбнулся. – Будем считать, что свою роль завещание уже отыграло.

И он швырнул шкатулку в камин.

Я рванулась вперед, упала на колени перед пламенем и смотрела, как огонь медленно пожирает надежды моей семьи на лучшее будущее. Я бы вытащила ее из пламени, наплевав на ожоги, но граф стоял рядом. Он только и ждал чего-то подобного, чтобы продолжить издевательства.

– Полноте, Элисон. Не надо плакать. У нас впереди незабываемый вечер и ночь. Первые среди многих.

– Я здесь с братом, – сообщила я безжизненным голосом. – Он знает, что я пошла к вам. Если не вернусь к оговоренному сроку, будет меня искать.

Блудсворд запустил руку в мои волосы и потянул вверх, заставляя встать с колен.

– Отрадно слышать, что вы не лишились дара речи, как я готов был подумать. Но что-то подсказывает: вы опять лжете, маленькая плутовка Элисон. Даже обидно сознавать, что вы считаете меня идиотом, способным поверить в эту сказку.

Он был прав. Я не видела Саймона уже вторую неделю, только исправно передавала записки с заверениями, что со мной все хорошо, и просьбами не искать меня. Брат, наверное, с ума сходил от беспокойства, но я знала: стоит ему меня увидеть, как рондомионские приключения окончатся безвозвратной высылкой в Гринберри Манор.

А еще я ушла на встречу с Блудсвордом, не предупредив Рэндольфа. Побоялась, что он меня просто запрет, если узнает, что я задумала. Мы почти неделю спорили, как бы отобрать шкатулку у Блудсворда, и фэйри даже слышать не хотел о том, чтобы я приближалась к жилищу мага.

Блудсворд ухватил меня за шею, заставляя придвинуться ближе. Обдал запахом крови. И прошептал, почти касаясь губами моих губ:

– Признаться, я и не надеялся получить тебя так рано, моя беззащитная Элисон. Эх, надо бы чуть больше времени. Я мог бы, о да, мог бы посадить тебя на цепь и подготовиться. Но как устоять, когда соблазн так велик? Ты веришь в судьбу, беспечная Элисон? Нет? Зря. Говорят, она превыше даже воли богов.

Цепкие пальцы сжались на горле чуть сильнее, намекая, что не стоит дергаться. Крылья его носа затрепетали, словно что-то вынюхивая. Я замерла, и не думая сопротивляться.

– Я верю в судьбу, а она привела тебя сегодня в мой дом. Мы начнем прямо сейчас, – горбун потянул меня за волосы в сторону алтаря.

– Что вам от меня нужно? Зачем я вам? – как я ни старалась, в голосе зазвенели слезы.

– Уже плачешь? Отлично! Рыдай, кричи, зови на помощь. И знай: тебе никто не поможет и никто не спасет. Ты проведешь здесь остаток жизни моей игрушкой.

Он переигрывал, но мне было страшно. Мне было неимоверно страшно, аж живот подводило. Единственным, что странным образом поддерживало, не давая сорваться в панику, было понимание: графу нужен этот страх. Ни боль, ни крики не были для него ценны сами по себе. Он хотел, чтобы я обезумела от страха.

– Зачем вам нужно пугать меня?

– Догадалась? Умненькая девочка. Мне так больше нравится, – он швырнул меня на алтарь, и я на секунду задохнулась от смрада, стоявшего вокруг.

– Пахнет… смертью.

– Да, здесь многие умирали. Некоторые – очень долго.

Блудсворд навис надо мной. Его руки пробежали по моему телу, жадный, ищущий взгляд впился в лицо, выискивая что-то.

– Я долго шел к сегодняшнему дню. Годы на разработку ритуала. Потом годы подготовки и годы в неволе. И снова годы невмешательства, пока плод зрел, наливался силой. Ничтожества из Роузхиллс чуть было не испортили все. К счастью, судьбу не обмануть так просто. Ты предназначена мне, сладкая Элисон. Я ждал тебя почти столетие… но теперь пришло время пожинать плоды трудов моих…

Он склонился к моему лицу так, что губы снова почти касались моих. Я сделала тщетную попытку отвернуть лицо, но граф ухватил меня за челюсть, заставляя глядеть ему прямо в глаза:

– Ты – самое удивительное и невозможное творение этого мира, Элисон. Дитя гениальности, идеализма и самомнения. И при всем этом – сама невинность. Я даже не знаю, с чего нам лучше начать, чтобы наверняка. Как считаешь, насилие будет достаточно унизительным? – его рука клещами стиснула грудь.

Я почувствовала знакомую дрожь в руках и успела мысленно вознести благодарность богам за подступающее беспамятство. Сейчас это было настоящим подарком. Любые видения лучше, чем то, что ждало меня здесь.