Текст книги "Любовь со всеми удобствами"
Автор книги: Алина Кускова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Но Катерине немец в самый раз. Оба они немощные и к деревенской жизни совершенно не приспособленные. Вот чего этот Клаус, дурашка, на бугор полез голодным, спрашивается?! Да любая немчиха и то знает, что путь к сердцу человека лежит через определенный орган, у некоторых это чаще всего желудок, и редко у какого мужика – мозги. Попался, Клаус, как кур в ощип! Теперь она его с Катериной накрепко этими самыми щами свяжет.
– Госпожа Шкарпеткина! Госпожа Шкарпеткина! – раздалось внезапно у ее калитки. Анюта пригляделась и заметила яркое пятно, колышущееся на ветру. – Сори за вторжение! – продолжала вопить Любка-стриптизерша, разыгрывая из себя Любовь Аркадьевну Карелину. – Я к вам за солью. Не одолжите стаканчик? Затеяла пироги печь, кинулась, а соли-то нету! Ой! А что это у вас во дворе за мужчины такие интересные рассиживаются? Родственники или знакомые? А откуда?
– Вот баракуда! – досадовала Анюта, направляясь к калитке. – Обязательно уловит момент и достанет всех своим присутствием. Родственники у меня, – призналась Анюта, – из соседней деревни приехали. Брат да сват. Или кум, я уж и забыла, дальние они мне родственники.
– Гутен морген! – прокричал дамам Фриц и поднял стакан с самогонкой.
– А чего это ваши родственники из соседней деревни такими иностранными словами разбрасываются? – Любовь прищурила глаза и недоверчиво уставилась на Анюту.
– Так они пьяные, – оправдалась та. – Лыка не вяжут. А когда они лыка не вяжут, то всегда по-иностранному говорят.
– Да, – не поверила Карелина, сверля глазами «родственников», – и что же ваш кум сейчас прокричал?
– Стыдно сказать что, – отмахнулась от нее Анюта. – Уши вянут, как ругается.
– Комен, комен, бите, бите! – надрывался Фриц, заглядевшийся на красавицу Карелину.
– Вот, слышишь? – кивнула в его сторону Анюта. – Обещает битой врезать. Зверь, а не человек! Одну свою жену уже укокошил, гад…
– Так он холостяк?! – грудь Любочки непроизвольно и автоматически вздыбилась кверху, и Карелина пошла на пролом стойких Анютиных рубежей. – Комет, комет! Очень хороший комет. Я им всегда пользуюсь, господин, не знаю, как вас там. – Она добежала до стола и села на Анютин стул рядом с Фрицем. – Позвольте представиться, Любовь!
– Вас ист дас? – поинтересовался Клаус у товарища, стараясь навести резкость на гостью. После спиртного он наводил резкость с трудом.
– Для вас все даст, – согласилась с ним Любочка. – Сори, мальчики, – она капризно надула губки, – как же я к вам обращаться буду?
– Знакомьтесь, – за дело взялась Катерина, которая поняла, что дальше сидеть молча просто глупо, а Анюта не станет никого знакомить из-за своих принципов, по которым незваный гость хуже немца. – Это Фриц, – толстый кивнул и с восторгом уставился на Любочку. – А это Клаус.
Клаус икнул, пробормотал извинение и ударил голову в пустую тарелку из-под борща.
– Господи! – всплеснула руками Анюта. – Да ведь и выпили всего ничего, а как развезло иноземцев. Моему Семену и ведра будет мало после такой хорошей закуски, эх, хлипкие нынче пошли немцы.
– Немцы?! – тут же прошипела Любочка. – Так все-таки немцы, а не брат да сват?! Ах, госпожа Шкарпеткина, как вы нехорошо поступаете, раз прячете иностранных граждан у себя в огороде. Я вот скажу участковому, чтобы он у них документы-то проверил и штраф выписал за отсутствие регистрации.
– Какой же мне штраф?! – возмутилась Анюта. – Я их первый и последний раз вижу!
– А до этого вы настаивали, что у вас родственники, а оказалось, что у вас родственники за границей! – не унималась Карелина, мстя Анюте за предумышленный обман.
– Да зачем мне нужны такие родственники, да к чему мне такие иностранцы?!
– Не нужны? Очень хорошо. Тогда я участковому не говорю и одного из них забираю.
Таким образом, Анюта осталась без кавалера. И у нее сам собой, а по большей степени благодаря вредности Любки-стриптизерши, отпал выбор: Фриц или Семен. Чему Анюта, в принципе, была рада. Карелина утащила бы с собой и двоих иностранцев, если бы ей позволили силы, но Клаус оказался совершенно не транспортабельным, зато пухлый Фриц бежал за Любовью, подпрыгивая на ходу.
Когда парочка скрылась из виду, Анюта с Катериной уложили спящего Клауса на лавочке в саду и тяжело вздохнули. Чего они добились, знакомясь с этими немцами? Только дополнительных хлопот. Теперь придется ухаживать за Клаусом, как за ребенком.
Они посмотрели на него, он крепко спал и пускал во сне слюни.
– Если немного потерпеть, – задумчиво произнесла Анюта, – то можно стать фрау Мюллер. А, Кэт?
– Думаешь? – Катерина пригляделась к спящему мужчине. – Нет, я не смогу потерпеть.
– И как же вы там в своем городе живете, все такие нетерпеливые?! – в сердцах воскликнула Анюта. – Гляди, мужик как мужик, нахлебался борща с самогонкой и откинул копыта. Что тебе еще надо?! Другой напился бы и стал гонять по двору. А так бы бегала по Германии! И звалась бы как красиво – фрау Мюллер! Спи, сердешный, спи. – Она погладила завозившегося Клауса. – Сущий ребенок. Я тебе советую на него обратить самое пристальное внимание, такими немцами на Русской земле не разбрасываются! К тому же он без пяти минут знаменитость, если откопает в нашем бугре Мамая.
Катерина улыбнулась. Судьба преподносила ей подарок за подарком. На днях она Захара встретила, да еще при таких пикантных обстоятельствах. Впрочем, эти пикантные обстоятельства он ей создал сам, негодяй и развратник. Но очень симпатичный негодяй. Опять же писатель смотрит на нее из своего окна зорким соколом. Но он, как красна девица, что в тереме сидит, все чего-то боится или стесняется, обходит ее стороной. Теперь вот Клаус отыскался. Не так уж плохо она проводит время. Кругом одни мужчины, если не считать Анюту с ее советами.
Катерина посмотрела на Клауса, иногда ее советы действительно помогают. Если он и впрямь окажется нормальным человеком, то она вполне могла бы с ним познакомиться ближе. В нынешние времена знакомства с иностранцами больше не запрещают. А вдруг они действительно подойдут друг другу? Возьмет она свою Ульяну и уедет с ним в Германию. Интересно, а у него есть дети, или он всю жизнь прожил бобылем? На вид ему лет тридцать, не больше.
– Правильно, – прошептала Анюта, перехватив ее взгляд. – Сейчас я ему в карман залезу. – Она стремительно, прежде чем Катерина успела возразить, засунула руку в карман его брюк и достала оттуда какой-то документ. – Виза? Паспорт? – Анюта внимательно разглядывала надписи на листочках документа. – Катюха! Пляши! Печати загса у него нигде нет.
– А дети?! – взволнованно поинтересовалась Катерина. – Не проштампованы?!
– Ничегошеньки нет, – обрадовала ее подруга. – Чистейшей воды холостяк! Гутен морген, гутен таг, бьют по морде, бьют и так! Нравится?! – Анюта сделала широкий жест. – Забирай!
– Ой, Анюта, если мужчина до тридцати лет не был женат, то это еще ничего не значит, – прошептала Катерина. – Он мог жить с мамой, а это, поверь мне, гораздо хуже, чем трижды женатый и разведенный. А про маму в паспортах ничего не сообщают. Жаль-то как. Обязательно нужно в паспорте писать, какая у мужчины мать: возраст, специальность, количество мужей. Потому как если она одинокая, то к ее сыночку лучше не подступаться, она его все равно не отдаст. Уж лучше за разведенного.
– Да ничего нет, – покрутила документ Анюта и засунула его обратно. – Тогда ты сама решай. Пусть он у меня здесь отоспится. Скоро Семен с сенокоса вернется, мне нужно ему кастрюлю борща наварить. Я Клауса от его ревнивых глаз простынкой накрою, а ты, если что – прибегай.
– Прибегу, – пообещала Катерина и бросила взгляд на немца. – И откуда он только взялся на мою голову? И на твою тоже. И зачем ты их к себе притащила? Меня теперь сомнения раздирают. С одной стороны, хочется за иностранца замуж, а с другой – как же это выскочить замуж без любви?!
– Стерпится, слюбится, – заявила Анюта, накрывая заморского гостя простыней.
Когда он исчез под нею, Катерине стало намного легче поверить, что если стерпится, то действительно слюбится. А там, глядишь, и любовь придет. А если нет?!
Глупо в ее возрасте думать о любви, прав писатель, а вдруг ее нет? И что тогда? Прожить, дожидаясь большого и светлого чувства, всю жизнь, так никого и не встретив? Сущее наказание. Но и жить без любви – тоже наказание. Лучше не жить. Ой, о чем это она? Не в том смысле, что не жить. А в том смысле, что без любви не жить… Запуталась сама.
Катерина тоскливо помахала рукой чучелу на писательском огороде. Есть же настоящие люди!
Она тоже с этого дня станет настоящей. Самой собой. Не будет слушать ничьих советов и поплывет по течению. Куда оно ее вынесет, туда ей и судьба выплывать. Раз к немцу, так к немцу. К Захару так к Захару. Третьего варианта не дано. Или она все-таки ошибается?
– Сидит моя отрада в высоком терему! – звонко запела Катерина, заходя на свое крыльцо. – И в терем тот высокий нет входа никому!
Занавеска на мансардном окне не шелохнулась, физиономия великого труженика прозы не появилась. Катерина послала чучелу воздушный поцелуй и скрылась в доме.
Глава 5
Баба без куража – одно недоразумение!
Немцы оказались славными ребятами. Они расположились под бугром у самой реки в трейлере, на котором приехали в деревню. В нем они только ночевали, все остальное время предпочитали возиться на бугре, копая ямы, ходы и какие-то лазейки. В перерывах, а их было не так уж и мало, иностранные туристы отдыхали, безжизненно валяясь под ласковым летним солнцем, и купались в реке. Работенка у них была вполне комфортная и явно доставляла им удовольствие.
Фриц часто пропадал в доме Карелиной. Та, не бросив обольщать писателя, основные силы направила на немца. Низкорослый пухлик, как назвала его Анюта, при виде Любочки лепетал комплименты на смеси родного и русского языка и прилагал все усилия для того, чтобы эта красивая русская женщина не на шутку им увлеклась. Глупенький немчик, он совершенно не знал Любочкиного характера с хищными намерениями и принимал знаки ее внимания за чистую монету. А монеты очень интересовали Любочку, которая всерьез озаботилась выяснением состоятельности немецких граждан.
Верила ли Любочка в любовь или нет, история умалчивает. Все деревенские жители знали наперечет ее кавалеров, но мало кто мог сказать совершенно точно, кто из них действительно был ее возлюбленным. Карелина, крутя романы, долгое время оставалась одна-одинешенька. Впрочем, сама она называла это личной свободой и заявляла, что замуж не стремится.
Катерина принимала ухаживания Клауса очень настороженно и не трепетала от его комплиментов, большинства из которых не понимала. Но чувство гражданского долга заставляло ее относиться к иностранцу с уважением и добродушием. Она и относилась. Где-то в глубине своей души Катерина понимала, что Клаус ей даже нравится: высокий, подтянутый, загорелый. Если бы он знал, что женщины любят ушами, и выучил бы необходимый минимум русского языка, то Катерина вряд ли смогла бы устоять против его обаяния. Немец действительно был еще тем Казановой.
Каждое утро, а вставал Клаус в полдень, он притаскивал огромный букет полевых цветов и клал его на крыльцо, ни говоря при этом Катерине ни слова. Он бы и сказал, да не мог! Катерина улыбалась ему и приглашала пить кофе, который называла утренним. Клаус соглашался, пил с ней кофе, умиленно разглядывая молодую женщину, а потом отправлялся на бугор, копать. Переводчиком у них был Фриц, но тот в последнее время стал пропадать во дворе у Любочки. Бедному Клаусу приходилось одному перелопачивать бугор. Катерина его жалела и кормила обедом, который ей помогала готовить Анюта. Впрочем, уже через неделю Катерина и сама могла готовить вкусные деревенские щи из тех продуктов, что имелись под рукой. Клаус хвалил Катеринину стряпню, возносил глаза к небу и просил добавки.
Кормила ли щами Фрица Любочка, также оставалось неизвестным. Но если тот пропадал у нее целыми днями, то, значит, питался не только духовной пищей. По крайней мере пухлик не отощал. Похудел совершенно не причастный к этим делам человек. Георгий Карпатов, продолжающий в муках писать роман-эпопею, не только похудел, он осунулся и зарос щетиной. По всему было видно, что человек сел на диету или страдает от каких-то душевных мук.
Катерина догадывалась, когда начались его страдания. В один прекрасный день после мучительных попыток разжиться ведром колодезной воды Катерина вернулась к себе домой. Тут же за ней следом принесся Захар с ружьем наперевес. Он гордо преподнес ей тушки рябчиков, бросив их к ногам Катерины. То есть поступил, как истинный кормилец, не дав неприспособленной городской жительнице умереть в деревне от голода. И принялся рассказывать, каким образом эти рябчики оказались подстреленными. Катерина улыбалась и внимательно слушала Захара. Больше никаких попыток домогательств с его стороны не было. Но, что ни говори, он с каждым днем нравился ей все больше и больше. Кареглазый красавец явно делал на нее ставки, надеясь прописаться в столичной квартире. Следом за Захаром, как обычно, притащил огромный букет полевых цветов Клаус. Он не собирался сдавать позиции и уступать Катерину невесть откуда взявшемуся охотнику и по привычке сел пить с Катериной свой утренний кофе.
Тут-то и случилось то, о чем Катерина не могла даже подумать! К ней заявился собственной персоной Карпатов с двумя полными ведрами колодезной воды. Он ошарашенно уставился сначала на рябчиков, потом на букет, после всего – на довольную и цветущую Катерину. Поставив ведра и тяжело вздохнув, Карпатов вихрем вылетел со двора Катерины. И уже на улице разразился такой нецензурной бранью, что у Катерины завяли уши! И это надежда русской интеллигенции?! И это творец эпопеи?! Клаус с интересом прислушался к выкрикам писателя, попытался некоторые слова повторить, но, поймав на себе изумленный взгляд предмета обожания, заткнулся и продолжил пить кофе. Захар, напротив, громко рассмеялся и поинтересовался у Катерины, сколько она платит писателю за то, что он подрядился работать у нее водоносом. Единственный порыв писательской души был осмеян самым жестоким способом, и Катерине больше не светила доставка воды на дом.
Когда мужчины от нее ушли, она направилась к соседке в надежде получить консультацию по приготовлению рябчиков, коих видела первый раз в жизни.
Катерина в своей жизни никогда не имела дела с неощипанными трупами птиц, предпочитая покупать кур уже в разобранном виде.
– Вот, – она открыла ведро и показала соседке рябчиков. – И что мне с ними делать?!
Пришлось Анюте бросать все свои дела и ощипывать дохлых птиц, после чего их вес уменьшился в разы. Катерина из жалости к птичкам не стала глядеть на процесс ощипывания и подсела к Семену.
– Хорошо, что ты пришла, – обрадовался тот. – Хотел у тебя совета спросить.
Семен редко с ней разговаривал, да и дома он бывал редко. У него летом постоянно находились какие-то странные дела: то сенокос, то охота, то рыбалка, то работа механизатором. Катерине польстило, что крепко стоящий на ногах деревенский мужчина просит у нее совета. Она прикинула, что же может посоветовать по поводу сенокоса, и испугалась, что ничего об этом не знает. Но Семен спросил о другом:
– У нас с Анютой день свадьбы завтра. Что мне ей подарить такого необычного?
– Семен, – восхитилась Катерина, – и ты не забыл про ваш день?!
– Забудешь тут, – пожаловался он, – когда она все уши прожужжала.
Впрочем, это не портило общего впечатления о Семене как о порядочном и заботливом муже. Ради подарка он собирался ехать в город, а это был для него своеобразный подвиг. Катерина подумала и предложила Семену подарить Анюте напольные весы. Она как раз вспомнила, как та, помешивая варенье на плите, жалела, что у нее нет весов и все приходится класть на глаз. Можно было посоветовать Семену купить безмен, но ведь напольные весы – гораздо круче. Семен внял совету и поехал в город.
Рябчики получились на славу, об этом фактически кричал запах, распространявшийся на всю округу. И она сбежалась. Вернее, прибежали голодные иностранцы с бугра и расселись по своим обычным местам.
– Если ты не собираешься заводить с одним из них серьезные шуры-муры, – заявила шепотом Анюта, – то на кой ляд я их кормлю задарма?!
Катерина глупо улыбалась и думала над тем, сколько ей еще нужно быть самой собой, чтобы судьба подтолкнула ее к нужному решению. Если этого не сделает судьба, то, как поняла Катерина, это сделает Анюта. А уж ее толчок проигнорировать будет никак нельзя!
– Ну и как, херры, – поинтересовалась Анюта, выкладывая на тарелки немцам по крылышку, – продвигаются раскопки? Чего накопали, кроме песка?
– Накопали, накопали, – кивал Фриц, променявший еду на возлюбленную. Чем в очередной раз подтвердил простую истину, что, какие бы пути ни вели к мужчине, все они проходят через его желудок. – Много накопали! – И он взмахнул руками.
– Костей, что ли? – недоверчиво спросила Анюта. – У нас раньше на бугре собак хоронили.
– Аня, как ты можешь? – возмутилась Катерина. – Это же раскопки. Нужно долго копать, прежде чем найти одну маленькую мелочь. Правда, Фриц?
– Правда, – тот покачал головой, – долго копать. – И попросил добавки.
– Я уже не знаю, – сказала Анюта, глядя на жующих иностранцев, – за Захара тебе, что ли, взяться? Все-таки добытчик. А эти, – она кивнула в их сторону, – оглоеды!
– Аня, – испугалась Катерина, – разве ж тебе для людей еды жалко?! – Но боялась она не жадности соседки. Катерина боялась, что Анюта принудит ее сделать выбор в пользу Захара, который с каждым днем становился смиренным и тихим. Ясное дело, пытался ей понравиться. Но ничего конкретного Захару она обещать не собиралась. У него была Оксана, которую Катерина в глаза не видела, а Захар старательно обходил эту скользкую тему.
То, что иностранцы надоели Анюте, Катерина догадалась по тому, что та не поставила на стол бутыль с самогоном. Те тоже что-то поняли, Фриц вскочил со своего места и убежал.
– Нажрался и к Любке побежал, – ревниво заметила Анюта, – даже спасибо не сказал, иноземный ирод. – Но оказалась неправа.
Фриц вернулся через пять минут с коробочками и красочными упаковками за пазухой.
– Теа! – заявил Фриц, вываливая все это богатство на стол.
– Вот те раз, – Анюта кинулась разглядывать упаковки, – молодец, фриц! Это уже по-нашему, по-русски, не все же рябчиками по-буржуйски объедаться!
Чай пили с иноземным печеньем и бисквитами вприкуску. Анюта подобрела и позволила немцам прийти к ней в гости в следующий раз, когда Захар принесет рябчиков.
– Все! – заявила она, когда за гостями закрылась калитка. – С завтрашнего дня сажусь на диету! Хочу стать хрупкой и стройной, как ты и Любка-стриптизерша. Глядишь, на свои мощи и поймаю какую немчуру.
– Да ты что?! – не поверила Катерина. – Не может быть! У меня закончились диетические низкокалорийные сырки, тебе придется обходиться одними овощами. Да зачем тебе немчура, когда у тебя Семен есть? – продолжала недоумевать Катерина.
– Для куража, – засмеялась Анюта. – Баба без куража – одно недоразумение!
Она – недоразумение. Так вот, оказывается, в чем дело. Катерина наморщила лоб, она-то думала, что с ней не так?! Правильно, ей нужен кураж. Легкий флирт тоже бы не помешал. Нельзя полагаться только на судьбу, можно воспользоваться советами более опытной женщины. Анюта занялась хозяйством, а Катерина пошла к себе, намереваясь хорошенько отдохнуть, но активным образом.
Дома она надела новый цветастый купальник, ради которого худела всю весну, украшенные стразами сланцы, взяла полотенце и отправилась на речку. Прямо под бугром располагался отличный пляж, на котором отдыхали только местные жители. Дачники тусовались гораздо дальше вместе со своими собаками и автомобилями.
На деревенском пляже никого не было. Катерина блаженно улеглась на полотенце и протянула солнцу руки, ноги, все, что у нее было. Пусть печет, пусть обжигает! Она загорит, как бразильская супермодель, и мужчинам придется сражаться ради нее на дуэли. Катерина усмехнулась, вспоминая, что среди знакомых ей мужчин только один вооружен достойным образом, если, конечно, не считать вооруженного пером писателя. Кстати, а где он? Катерина перевернулась с живота на спину и посмотрела на мансардное окно. Занавески были плотно зашторены. Только чучело, возвышающееся среди густой травы, приветливо махало ей рукавом светлого костюма.
Катерина надела солнечные очки и достала из сумки книгу. Ее стройная фигурка начала привлекать внимание иностранцев, суетящихся на бугре. Они сразу прекратили раскопки. Фриц бросился бежать в сторону дома Карелиной, а Клаус тут же составил Катерине компанию. Он принес из своего трейлера надувной матрас и, сколько ни объясняла ему Катерина буквально на пальцах, что не умеет плавать, все пытался заставить ее на этот матрас залезть.
В принципе, она достаточно прожарилась для того, чтобы искупнуться. Катерина кивнула Клаусу, тот схватил матрас, и они пошли к воде. Нет ничего лучше, чем купание в реке в жаркий день! Эх, отпуск, отпуск. Время купания, бесцельного лежания на пляже и легких, ни к чему не обязывающих романов. Катерина так и думала, если она искупается пару раз с Клаусом, в их отстраненных отношениях ничего не изменится. Появится кураж, но не более того.
Они плескались в реке. Катерина лежала на матрасе, а Клаус ловил уплывающую по течению Катерину и радовался, как ребенок. «Как мало мужчине нужно для счастья», – думала, глядя на него, Катерина. Она позволила себя обрызгать, рассмешить. Клаус как раз показывал, как его утаскивает на дно омута местная русалка, когда на берегу показался писатель.
Катерина еще издали увидела загорелое тело, но очертания были настолько размыты, что она не поняла сразу, кому же оно принадлежит. Это не мог быть Захар, у того вечно находились какие-то дела, и он появлялся лишь утром и вечером. Сердечко Катерины забилось сильнее, она не поняла отчего: то ли от мыслей о Захаре – тот до сих пор волновал ее воображение, то ли от близости человека, в котором она угадывала писателя.
Карпатов кинул полотенце на берег, снял рубашку и пошел к реке. Он пригляделся, сделал удивленный вид, как будто только тут заметил смеющуюся Катерину на надувном матрасе и плавающего рядом с ней немца. Заметив или сделав вид, он отошел на безопасное, как ему показалось, расстояние и нырнул в воду.
Катерина увидела, как отлично он плавает, и залюбовалась. Клаус, который не мог допустить того, чтобы дама его сердца заглядывалась на других мужчин, попытался привлечь к себе ее внимание, дернул за матрас и перевернул его. Тонущую Катерину вместе с матрасом отнесло течением прямо в руки Карпатова. К слову сказать, Катерина как истинная городская жительница просто ужасно плавала.
– Добрый, буль-буль, день, – попыталась сохранить достоинство при плохой игре Катерина.
– Добрый, – спесиво заметил писатель, отвернулся от нее и поплыл в другую сторону.
– А я, между прочим, буль-буль-буль, тону! – из последних сил крикнула Катерина и скрылась под водой.
– Да что вы говорите?! – не поверил Карпатов, замедляя рывки. – Вас что, некому спасти?!
– Некому, – призналась Катерина, выныривая на мгновенье. – Соверше… – И вновь скрылась.
– А как же ваш ухажер?! – Карпатов сузил глаза и с ненавистью поглядел на берег, куда выплыл Клаус. Он сидел там и ждал, чем закончится спасение Катерины, здраво рассудив, что писатель вполне мог бы ее спасти, ведь она находится в одном взмахе его руки.
Карпатов перестал отплывать от Катерины и даже вытащил ее за волосы из воды на поверхность.
– Что же вы заводите себе таких ухажеров?! – зло поинтересовался он.
– Больно! – пискнула Катерина и разозлилась. – Если другие не заводятся, то приходится этих!
– Ах, так?! – возмутился Карпатов. – Так эти пусть вас и спасают! – И отпустил ее волосы.
Катерина тут же скрылась под водой. Карпатов испугался, он до последней секунды не сомневался, что глупая дамочка пытается обмануть его и заставить спасти себя, якобы не умеющую плавать. После того как на бурлящей поверхности реки пошли пузыри, Карпатов плюнул в сторону и нырнул.
Он вытащил Катерину на берег, бесчувственную и жалкую. Она уже попрощалась с белым светом, не надеясь на помощь. Мужчины так коварны и злопамятны! Она всего-то думала немного пофлиртовать и практически ничего не делала, лишь смеялась, а писатель оказался таким ревнивцем, что не захотела ее спасать! А ревновать-то ему было не с руки. Кто она для него? Соседка! И больше ничего.
– Я уже в аду? – простонала Катерина, отплевываясь от воды.
– Ей нужно сделать искусственное дыхание! – заявил Карпатов, отгоняя прыгающего вокруг них Клауса. – Рот в рот! Вы слышите меня, Екатерина Павловна?!
– Нет, – ответила Катерина, еле ворочая языком, – не слышу. Но делайте со мной все, что хотите…
– Вот видите, – указал на нее писатель. – Она позволяет мне сделать ей искусственное дыхание.
Клаус испуганно замотал головой и принялся возбужденно махать руками.
– Не мельтешите! – прикрикнул на него Карпатов. – Лучше принесите лед! Лед! Понимаешь? Айс!
– Айс, айс, – повторил Клаус и стал карабкаться на бугор.
Катерина почувствовала, как горячие губы Карпатова дотронулись до ее рта, полного противных водорослей, и едва не потеряла сознание. Что он собирался с ней делать?! Она приоткрыла один глаз и увидела над собой его мускулистое тело. «Никогда не думала, что он занимается спортом, – пришла ей в голову странная мысль, – наверное, плавает. Интересно, а в какое время он обычно плавает? Нужно за ним проследить». Его дыхание обожгло ей рот, Катерина чуть не задохнулась и проглотила водоросли. Перепугавшись, что съела отраву, она открыла полные ужаса глаза.
– Что вы делаете?! – простонала она, понимая, что писатель пытается ее поцеловать.
– Искусственное дыхание, – едко ответил Карпатов. – А вы на что понадеялись?
На что она понадеялась?! Какое хамство! Мало того, что он не сразу стал ее спасать, а предоставил ей возможность наглотаться всякой гадости, так еще и принялся издеваться над ней самым жестоким образом. На что она надеялась?! Сейчас она встанет и скажет, на что! Сейчас она встанет…
Катерина попыталась привстать, но силы оставили ее, и она снова свалилась на песок, успев ухватиться за первое, что ей попалось под руку. Как ни странно, но ей под руку попалась шея Карпатова, которую она, желая зацепиться, нежно обняла. Она обняла бы более жестко, но для этого у нее просто не хватило сил. Карпатов понял намерения Катерины совсем по-другому.
– А! – заявил он, в упор глядя ей в лицо. – Так вот каковы ваши истинные намерения?!
– У меня хоть есть намерения, – простонала в ответ Катерина. – А у некоторых на уме одни домогательства.
– Это у меня-то домогательства?! – возмутился от такого наглого заявления писатель. – Да я до вас даже не дотронулся!
– Неправда! – собрав все силы, воскликнула утопленница. – Вы меня только что поцеловали!
– Да я, да ни за что! Да никогда! – продолжил возмущаться Карпатов.
– Ага, – вздохнула Катерина, – еще скажите, что вы и целоваться-то не умеете.
– Да я целуюсь лучше всех ваших ухажеров, вместе взятых! – нагло заявил Карпатов и насильно уложил ее голову на песок.
Катерина притихла. За подобным заявлением должны были последовать более решительные действия, чем восстановление дыхания искусственным способом «рот в рот». Она боялась спугнуть Карпатова и боялась испугаться сама. Он тем не менее откинул со лба Катерины мокрые волосы и нашел ее губы, пронзив жарким поцелуем до такой степени, что Катерине показалось, лучше него действительно никто не целуется. Но проверять других ей почему-то не хотелось. Она снова обняла его за шею и ответила на поцелуй.
– Люди добрые, что тут делается?! – кричала Анюта, съехавшая с бугра на пляж прямо по песку.
– А что тут делается? – заинтересовалась Любочка-стриптизерша, прибежавшая с другой стороны.
– Буль-буль! – Клаус изобразил задыхающегося человека и указал на Катерину.
Та лежала, боясь пошелохнуться. Карпатов тоже застыл над ее мокрым телом.
– Фрау буль-буль, – пояснил находившийся тут же Фриц, который вряд ли что-то видел.
– А чего это вы на ней делаете?! – подозрительно поинтересовалась Любочка, разглядывая писателя, пристроившегося рядом с Катериной. – На искусственное дыхание это не похоже!
– Подлец! – нашлась Катерина и на глазах деревенского сообщества залепила Карпатову пощечину. – Воспользовался моментом, спас меня и… – Видимо, после этих слов ей стало стыдно.
– Что?! – взревел незаслуженно обиженный Карпатов. – Я ее действительно спас! – Он отпрыгнул от Катерины в сторону, как от гремучей змеи. – Черная неблагодарность! – сказал Карпатов и поднял свое полотенце, намереваясь покинуть пляж.
– Как будто благодарность бывает белая, – всхлипнула Катерина, понимая, что перегнула палку. – Тебе, Клаус, лед сказали тащить, лед, айс! А не весь народ созывать. Не хватает только слезливой Матрены для полной картины моего падения.
– Айс! Айс! – обрадовался немец, кивая головой и выуживая из пакета ледяные кубики.
– Холодно-то как, – стонала Катерина, прикладывая лед к глупой голове.
– Зря ты его так, – шепнула ей Анюта, воспользовавшись тем, что зрители отвлеклись от них на Клауса, который подробно, на иноземном языке, рассказывал, каким образом Катерина тонула.
Он больше жестикулировал, чем говорил, но народу и это нравилось. Убедившись в том, что у Катерины с писателем так ничего хорошего и не получилось, сколько бы она ни тонула, довольная Карелина, подхватив своего Фрица под руку, направилась обратно.
– Вот и покуражилась, – вздохнула Катерина, глядя вслед удаляющемуся Карпатову.
– Зря обидела хорошего мужика, – сожалела Анюта.
– Я сама знаю, что зря, – согласилась с ней Катерина. – Но как исправить-то? Извиниться?
Она прекрасно понимала, что это не поможет. Писателя в качестве предполагаемого жениха она потеряла раз и навсегда, а ведь он действительно отлично целовался! Или ей только так показалось? Катерина вздохнула и поднялась.
– Буду учиться плавать, – упрямо заявила она Анюте.
– Учись, учись, – покивала головой та, – тебе еще многому придется научиться. Сразу видно, что нормального обхождения у тебя с мужиками не было. Этот, – она кивнула в сторону писателя, – конечно, не совсем нормальный. Но хороший. Немчик, – она поглядела с грустью на Клауса, – совсем дите. Захар – тот бабник. За кого же тебя сватать, ума не приложу!
– Не за кого, – взъелась Катерина. – Я сюда отдыхать приехала, а не мужа искать.
– Одно другому никогда еще не мешало, – мудро заметила Анюта. – Одинокая женщина, если она психически здоровая, всегда ищет себе надежу и опору. А мужем он придется или другом, это уж не мое дело. Нет вот у тебя опоры, тонешь, а спасти некому!
