Текст книги "Алиша. Тайна Школы"

Автор книги: Алина Багазова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Мы покинули дом Карамура, осторожно, крадучись обогнули его, Волька повёл меня вглубь Леса, в противоположную сторону, уводя от домиков Воинов и других учеников.

Отошли довольно далеко, настолько, что даже суетливо снующих разномастных существ стало попадаться значительно меньше, а там уселись на холмике, очень уж напоминающем заросший муравейник.

– Итак… – я успокоила мысли в голове, сосредоточилась, – сейчас настроюсь на тебя, дай мне руки. А потом начнёшь прокручивать в памяти все-все маршруты Тёмного Леса, по которым ты хоть раз ходил. Особое внимание удели разным сакральным, значимым местам, типа Мёртвого озера или Водопадов Силы, про которые ты рассказывал, ещё обязательно «покажи» где обитает василиск. Проводя разведку, хотелось бы оставаться незамеченной и не поднимать шума.

– Алиш, уверена, что хочешь отправиться туда одна?

– У меня нет выбора, – я улыбнулась ободряюще, – но поверь, милый, это не опаснее, чем пребывание в Светлом Лесу. Вызнаю, чем живут Тёмные Воины… и их Учитель.

– Солнышко, – Волькин взгляд выражал сомнение вкупе с опаской, – я, конечно, постараюсь показать тебе, насколько опасен Тёмный Лес, но его трудно переоценить…

– Только не увлекайся ужастиками, – предостерегла я, – мне нужны только лишь голые маршруты и местонахождение различных объектов. После инструктажа важно, чтоб я знала местность не хуже тебя. А уж с тёмными сущностями, коли придётся, разберусь на месте.

Закрыли глаза, крепко взявшись за руки, и я начала «прослеживать» Волькины перемещения. Периодически шептала тихонько, куда следует повернуться, оглянуться, чтоб составить более полный обзор. И смотрела, смотрела, смотрела…

Душа холодела от энергетики Тёмного Леса, трудно было представить, как там можно долго находиться, словно в сыром подземелье старинного замка с призраками и неведомыми тенями, блуждающими меж чёрных остролистых деревьев. Сдавило горло и перехватило дыхание от мысли, что мне туда идти одной. Но я «задавила» эмоции, чтоб они ни в коем случае не передались парню, сейчас мы были почти единым организмом.

Вольке тоже, по видимому, не доставляло удовольствия «блуждать» по территории врага, он заметно выдохся и, более-менее составив карту местности, а заодно и получив образы Волькиных бывших соучеников и Учителей, я отпустила любимого.

Побледневший, он переводил дух, пока я, прижавшись спиной к его груди, полулёжа, размещала в памяти и систематизировала полученную информацию, а заодно вливала в него свежие силы, что походя собирала, скользя взглядом по кустарникам и деревьям. Это заняло ещё какое-то время, но зато я была уверена, что завтра, очутившись в Тёмном Лесу, не заблужусь и не попаду впросак, хотя что-то подсказывало: всё пройдёт гораздо легче, чем представляется.

А потом мы долго лежали на траве и болтали обо всём подряд, но только не об общих проблемах. Волька рассказывал о своей жизни, о своей семье, я – о своей жизни и своей детдомовской «семье», друзьях. Рассказала о том, что происходит в реальности в квартире, и Воля дал «добро» на любые мои решения, относительно неё и всего остального.

Можно сказать, что вот только сейчас мы по-настоящему познакомились в этой жизни. Вчера как-то было некогда. Я не призналась Воленьке, что знаю о нём всё, мне было безумно интересно слышать из любимых уст незатейливый, по-мужски скупой, рассказ о годах детства, юношества, ловя ту особенную интонацию, с которой он поведал обо всём, его юмор и весёлый смех. Я наслаждалась простым и тёплым общением и думала о том, что пока не стоит рассказывать ему всё, что знаю об остальных, совместных с ним жизнях, которые остались позади, но которые многое заложили для нас в жизнь эту. Да и вообще – стоит ли? Совершенно точно скоро настанет тот момент, когда он сам вспомнит всё, память откроет свои самые потайные закоулки и не останется больше ни единой забытой минутки из прошлого…

Дай только Бог, чтоб произошло это раньше, чем его сердце отреагирует, быть может, на завлекательную нежную улыбку Саманты, на её влюблённый взгляд.

Наконец, мне пришло время возвращаться.

Поднялись с тёплой земли мы так неохотно, что я с невыразимой тоской в сердце подумала о доме, о реальности, в которой придётся делать то, на что сил не так уж и много, но делать необходимо. Потому что эти события – тоже волокна, заложенные в ленту варианта реальности, выбранного мной. Который приведёт прямиком к похитителю и поможет найти Вольку в физическом мире.

– Невыносимо расставаться в очередной вечер, – прошептал Волька, зарываясь лицом в мои волосы, – оставаться здесь одному, без тебя…

– А мне возвращаться в холодное чужое утро, просыпаться в кровати, которая помнит твой запах и нашу любовь… – прошептала я в ответ, – Воль, у меня сегодня концерт в реальности.

– Как бы я хотел попасть на него!

– Спою для тебя завтра, хочешь? – лукаво улыбнулась.

– Хочу! – закивал Воля.

– А пока… – я посерьёзнела, собралась, чтоб сдержать невероятную, навалившуюся каменной глыбой грусть, – надо держаться. И искать! По возможности проследи за Алишером, он приведёт тебя к озеру Забвения. Но всё-таки будь осторожен, Светлые могли и его перекрыть после того, как ты навёл шороху в Школе тогда. Что-то подсказывает мне: могут быть ловушки. Приближаясь к воде – иди след в след с единорогом, они чувствую подобные вещи, тщательно наблюдай за его поведением.

Я сама не понимала, откуда берётся в голове то, что говорю, но доверилась интуиции. Волька слушал и кивал.

– И давай завтра встретимся в это же время и на этом месте? Я больше не пойду к дому профессора, чтоб лишний раз не светиться, сразу сюда.

– Хорошо. Любимая… – Волька порывисто прижал меня к груди, целовал, тискал, словно прощались не на ночь, а навек. А я, глотая непрошеные слёзы, не давая им шанса выскользнуть из глаз, целовала его в ответ.

А потом отстранилась и побрела прочь меж деревьев. Обернулась лишь раз, помахала, тепло улыбнувшись, послала волну нежности, окутав парня с головы до ног и, когда вдруг ощутила, что сейчас мы вновь одновременно кинемся друг к другу в объятья, жесточайшим усилием воли перенеслась домой.

И уже лёжа в кровати, дала, наконец, волю слезам. С каждым разом всё труднее и труднее расставаться, настоящее испытание, как же больно…

И вновь мои невидимые помощники и хранители окутали теплом доброго умиротворения, согрели сердце неземной нежностью, успокоили душу, и я не заметила, как уже под самое утро уснула.

ГЛАВА 8

День выдался ненастным, конец февраля неожиданно преподнес «сюрприз»: пошёл проливной дождь.

– Мда, – хмуро побарабанил по подоконнику Павел, глядя в пространство, – замечательное дело! Тем лучше: Макс не смоется никуда, и мы прорепетируем.

– А я и не собирался, – буркнул Максим, настраивая аппаратуру, – некуда смываться.

– Да? А как же Сонечка? – ехидно полюбопытствовал Паша.

– Не сошлись характерами, – Макс защёлкал переключателями, – как говорится, аста ла виста, детка.

– Максим, она тебя любит… – улыбнулась я.

– А я вот не умею притворяться, – пожал плечами, – прошла любовь, завяли помидоры…

– Ладно, – оборвал Павел, – давай, включай, пусть Алиша музыку послушает, выскажет свои соображения.

– Не студия, конечно, но… что имеем, – Максим поморщился, превыше всего он ценил идеальные условия для работы.

– Да уж… Алиш, ты действительно хочешь новую песню сегодня же исполнить?

– Да, – я пожала плечами, – ребята, когда это у нас что-то не получалось, а?

Мастера импровизаций – это мы!

Как и была заранее уверена – музыка «звучала» с текстом идеально и мелодия была та самая, что и представлялась мне смутно. Лишний раз убедилась, как с Максом мы «ловим» идеи друг друга. Парни смотрели на выжидающе.

– Ну что, поиграем в караоке? – подмигнула я и это значило, что музыка одобрена и можно приступить к пению.

– Жаль, что не записать… слушайте, а может я побегаю по Москве, студию найду приемлемую, а? – оживился Макс.

– Нет, – отрезал Павел, – записываться в Питере будем, у Семёныча, тут пока все дела оформим, уже и уезжать.

– Да делов-то! Сунем баблосов и никаких оформлений, ну хоть одну фонограммку… – заныл Макс, у него чесалось профессиональное желание действовать.

– Паша прав, тут она нам не пригодится, хватит тех, что уже есть, – добавила я, – а мотаться по Москве в такую… ммм… погоду… сомнительная радость. Да и некогда.

Ладно, включай…

Я взяла листочек с текстом. Что ж, поехали!

К обеду репетиция вымотала меня хорошо. Мы не выходили из комнаты несколько часов, пока Паша не рявкнул на Макса, что хорош, мол, терзать звезду, я так и голос посадить могу, на что тот неохотно повиновался и отпустил певицу промочить горлышко.

А уж на кухне нас цепко перехватила Вилка, активно собирающая по комнатам бессовестных трудоголиков и приглашающая отобедать.

По негласному договору Вольку мы не обсуждали вслух при моих друзьях, Павел был строг в суждениях и излишне тревожен за меня. Все с волнением предвкушали концерт и радовались за Серёжку, у газеты которого рейтинг продаж неуклонно рос и это вместе с тем, что рекламы на полосах его детища не было вовсе.

Меняется постепенно сознание людей и «Аура жизни» стремительно находит своего читателя, изголодавшегося по духовной качественной пище, воспитывает новых… То ли будет дальше! Но я ни под каким предлогом не стану рассказывать Серёжке, что ждёт его впереди, пусть в блаженном неведении потихонечку, не спеша, раскручивает эту линию вариантов. Он и так идёт в правильном направлении.

Мне же было о чём подумать, в голове созрел план, но пока туманно виделись пути его реализации. Да и не о том сейчас нужно размышлять, а о приближающемся концерте. Отмести остальное и выложиться на полную, всю себя распахнуть, иначе и выступать незачем.

После обеда незаметно улизнула к себе в комнату: побыть в одиночестве, собраться с силами и просто расслабиться, снять с лица вымученную сияющую улыбку, которая нужна для всеобщего спокойствия, но ни в коей мере не отображает моего истинного настроения. Да ещё этот дождь за окном…

К вечеру погода смягчилась и милостиво поуменьшила небесный водопад. Собравшись и ещё триста раз перепроверив напоследок – готово ли всё, что нужно для выступления, мы вызвали сразу две машины такси к подъезду. Такой вот дружною толпою подкатили к фолк-клубу (как выяснилось) «Кельтское диколесье». Я поёжилась: публика там, должно быть, весьма своеобразная, настроенная на совсем другой репертуар, будут слушать придирчиво, не допустят ни малейшей фальши. Как вообще администрация клуба согласилась на концерт совершенно не жанровой певицы?

Макс обладает даром убеждения? Ну-ну… Проверим теперь наличие этого дара у меня.

Я вздохнула и с ворчливо-скептическими мыслями выбралась из машины под услужливо приготовленный Пашей открытый зонтик.

Гримёрку мне выделили, без преувеличения сказать, шикарную, видимо она использовалась для немаленьких коллективов, а тут – я одна, и всё роскошество неимоверное – мне в безраздельное владение. Паша с Максом не в счёт, они, оставив меня переодеваться, разбежались: Максим – проверять, как расставили аппаратуру, наладили звук, Павел – рассаживать друзей. Лета, Славик и Серёжа прибалдели от местных интерьеров и плохо ориентировались в реальности.

– Милые мои, помощники мои дорогие, – шептала я, не сводя глаз со своего отражения, лихорадочно, причёсываясь и нанося на волосы лак, – это очень важно для меня, будьте рядышком, пожалуйста, прямо совсем рядышком, я так волнуюсь…

– Алишик, готова? – стукнув в дверь, робко заглянул Паша, – выход через пять минут. Зря не приехали пораньше, распелась бы немного, привыкла к акустике, сцене.

– Как там с залом? – почему-то шёпотом спросила я, – много народу?

– Ну, зал-то невелик… – Паша не хотел меня будоражить, – но, да, забит до отказа, нет свободных мест, еле удалось ребят пристроить. И ещё… Макс предлагает всё-таки под минусы петь, Алик, ну к чему эксперименты с музыкантами, они с тобой ни разу не выступали, нам накладки нужны?

– Пашунь, всё под контролем, – я облизала пересохшие губы, – накладок не будет, ребята толковые.

– Смотри, тебе виднее, – расслабился он.

Последние пару минут я всё же распелась, немного разогрела связки, настроилась на состояние парения и, за руку с моим самым близким другом, покинула гримёрку.

Да, к незнакомой сцене и в самом деле, следовало бы немного привыкнуть, присмотреться, прежде чем выходить на неё впервые. Но я быстро окинула её взглядом и через секунду ощущала почти как родную.

Краем уха слышала, как объявлял меня долговязый длинноволосый, безмерно обаятельный парень-конферансье с нелепой бабочкой, неуютно стягивающей горло, сама же мимоходом сканировала энергетику зала, мысленно прикоснулась к каждому посетителю, большую часть которых составляли отдельные группки парней и девушек одетых в одежду с этническими нотками, обняла и поприветствовала. И сразу ощутимо потеплела общая атмосфера, публика в унисон заулыбалась и взгляды, направленные на сцену, лучились доброжелательностью. Как здорово, на поверку москвичи такие же простые и открытые люди, как и питерцы! Можно начинать…

Пела свои первые песни, находясь в потоке, голос лился сам собой, казалось, вовсе не я извлекаю из себя звуки, а они, рождаясь где-то вовне, увлекают за собой. В каждой моей песне заточён особый образ, который постепенно раскрывается и высвобождается, каждая мелодия несёт в себе определённую мыслеформу, воспринимаемую сердцами слушателей, как зов, ведущий к вдохновению, к искренности. И я постепенно ощущала взаимность, доверие зала, сердца открывались навстречу. Не зная текстов, губы многих начинали подпевать, слова пробуждались в каждом как по волшебству, ловились, витая в пространстве. Теперь я не воспринимала уже отдельных людей, весь зал стал для меня единым организмом, настроенным на ту же волну. Когда я пела «Цветы бытия» глаза людей сияли, чудесный аромат неземного цветочного благоухания наполнил клуб.

Одна за другой, и вот, наконец, приблизился момент исполнения новой песни. Я объяснила, что была она написана лишь вчера и попросила быть снисходительнее, на что ощутила, что мне сейчас готовы простить, что угодно, пусть даже лёгкую фальшивинку, которую не простили бы в самом начале. Но я не могла сфальшивить, ведь пела для ДРУЗЕЙ, коими сейчас стали все до одного сегодняшние посетители.

И с отзвуком последней ноты зал встал и зааплодировал. Это стало величайшей для меня наградой.

В этот вечер я выступала одна. Впервые мои песни не чередовались с чужими. Так захотел хозяин клуба и оказался прав. Люди, настроенные на одну волну, не воспримут другую, тем более – незнакомую им ещё. Потому я делала лишь совсем небольшие перерывчики, отходила только попить сока и сменить костюм. Но усталости не ощущала совсем, словно парила на невидимых крыльях.

Я отдавала все свои силы публике, а она, взамен, отдавала энергию восхищения мне. Такой энергообмен всегда был результатом моих концертов, только так можно выложиться полностью.

Репертуар заканчивался, выступление уже подходило к концу, как неожиданно я поймала странное чувство… чего-то чужеродного, находящегося в диссонансе с общим потоком. И это что-то слегка выбило из настроя.

Интуиция ненавязчиво направила мой взгляд в угол, полуосвещённый, находящийся в отдалении от сцены. Ярко залитая огнями софитов, она мешала зрению вглядеться туда, однако я вовсе не собиралась пользоваться зрением для этого. Просто «пощупала»… И застыла. Достаточно чётко уже видя, что там сидит человек, я, однако, не ощущала его. Нет, живое поле и энергетика, но прочесть что-либо о нём не получалось, настроиться на него, частично слиться сознаниями – тоже. Он словно отгородился глухой стеной от любых контактов, однако в мой адрес излучал самый живой интерес и нескрываемое любопытство. Я не собиралась закрывать от него свои мысли, лишь в очередной раз, убежав за кулисы, попросила Павлика разведать, кто там обитает. А когда вернулась на сцену для исполнения последней на сегодня песни – чётко ощутила, что мой таинственный слушатель исчез, покинул клуб. Он ушёл, а ощущение присутствия, едва уловимое, осталось. И оно мне кого-то напоминало…

Когда слушатели узнали, что исполненная песня была последней, они долго хлопали, а потом вдруг начали скандировать в унисон и просить продолжить. Администратор клуба, заглянувший за кулисы, растерянно разводил руками, смущённо улыбался и, заикаясь, робко спросил, не могли бы мы задержаться вне оговоренного времени?

Паша сурово отказался, сославшись на то, что уже почти полночь, а певица не может тянуть на себе целый вечер в одиночку, да и музыканты устали неимоверно.

Но пожелания о дальнейшем сотрудничестве готовы рассмотреть. И то – следует поторопиться с предложениями, так как долго задерживаться в Москве мы не станем.

И тут я вдруг ощутила возбуждение, горячей волной пронзившее тело, азарт и кураж.

– Пашунь…подожди. Может… я бы хотела, слегка поимпровизировать!

– Что? – не понял Павел, – как это?

– Значит так… – возбуждение закипало и требовало выхода, я говорила лихорадочно, – отпусти музыкантов и посади за синтезатор Макса, мне достаточно будет его одного, никто так хорошо не чувствует меня. Паш, во мне рождается новая песня, и я хочу прямо сейчас её исполнить.

– Как? Вот так, без музыки? Но…

– Я начну, а Максим будет подыгрывать, подберёт мелодию… Ну мы же уже вроде как закончили, а эта песня… ну пусть пойдёт бонусом! Воспринимай её, как игру со зрителями, – уговаривала я.

– Ты уверена? – он пытливо взглянул в мои глаза.

– Да! Мы ничего не теряем. Пойми, Пашунь, мне это сейчас нужно! – вцепившись в рукав, умоляла я.

– Хорошо. Пойду позову Макса.

Он ушёл, пару раз растерянно оглянувшись – а вдруг передумаю? Я же повернулась к администратору, вопросительно воззрилась на него.

– Конечно-конечно! – радостно воскликнул он, – импровизация – это здорово! Как объявить песню?

– Можно я сама объявлю?

– Разумеется! – он был сама любезность, предвкушая незапланированный сюрприз, каким бы по качеству ни оказался, – сейчас конферансье объяснит про импровизацию… и можно выходить.

– Я готова.

Ступив на сцену, я послала лёгкую ободряющую улыбку Максу, в удивлении напряжённо застывшему за синтезатором, мысленно заручилась поддержкой хранителей и обратилась к залу:

– Друзья! Сегодня вы прослушали почти весь мой репертуар из запланированного.

Но, уже собираясь уходить, я поняла, что это не всё. Внутри возникла и заиграла новая песня, действительно, самая новая, на неё ещё даже нет музыки. Если вы не будете против, то хочу сделать вам подарок и исполнить её. А вы станете свидетелями рождения мелодии на эту песню. Ну, как?

Зал единогласно ответил согласием.

– Отлично, – я облизала пересохшие губы, всё внутри меня горело, песня, пока ещё возникшая лишь четверостишием, рвалась наружу, – я хочу посвятить эту песню двоим моим друзьям, находящимся тут, Виолетте и Сергею! Они любят друг друга и их любовь – то, что воистину длится сквозь вечность, соединяет души через множество жизней и ведёт двух людей друг к другу. Ещё Гёте сказал: «Счастье душа познаёт лишь любя…». Песня так и называется – «Святая любовь».

Я сделала шаг ближе к краю и, крепче сжав микрофон, запела.

 
«У нас есть два крыла
Они даны нам на двоих
Сквозь вечность я ждала
Когда придёшь примерить их.
Сквозь вечность ты искал
Дороги к дому моему,
Мой взгляд в толпе узнал
Поверила я твоему…»
 

С первого звука, с первых слов я вдруг словно унеслась куда-то и не услышала даже, как Макс почти сразу начал наигрывать мелодию. Я пела Сергею и Виолетте, но видела себя сейчас там, в Лесу, на нашем с Волей местечке. Я видела любимого, ощущала его руки в своих и пела ЕМУ.

 
«Этот мир – колыбель нашей светлой любви,
кружат ангелы солнце, нам звёзды поют,
Делай шаг и не бойся, скорее лети,
Я тебя похвачу, видишь крылья, я тут…
Наши бьются сердца, запылали огнём,
Белый замок творю из прекрасной мечты,
На рассвете мы встретимся, вместе войдём
В наш закатный чертог у последней черты…»
 

Я больше не чувствовала своего тела, находясь словно в двух реальностях одновременно и музыка лилась сквозь пространство, и Волька слышал сейчас её и меня. И держал мои ладони. А слёзы счастья бежали по его щекам.

 
«Дрожит твоя ладонь,
Мою боится потерять,
И рвётся сладкий стон:
«Ну вот и встретились опять…»
У бездны на краю
Расправив наши два крыла
Я прошепчу: «люблю…»
Любовь нас сквозь века свела…»
 

Дозвучала последняя нотка, стих заключительный аккорд и воцарилась абсолютная, ничем не прерываемая, тишина.

И в этой тишине я слышала биение сердец всех присутствующих, всеобщее потрясение на грани экстаза. Люди застыли, находясь сейчас внутри самих себя, внутри своей любви, каждый думал о своём, переживал невероятное томление и стремление обрести ЛЮБОВЬ. Ту самую, к которой подсознательно стремится каждая душа…

Я ушла со сцены, не дожидаясь аплодисментов, дороже всего сейчас была вот именно ЭТА тишина.

Понимая моё состояние, Паша, не говоря ни слова, тихонько вывел под руку через чёрный вход и поймал такси. Втайне от всех мы улизнули домой. Никаких сейчас моральных и физических сил что-то говорить, обсуждать и с кем-либо общаться.

Дома едва смогла принять душ и доползти до кровати. Знала, что завтра буду невероятно энергична и наполнена силами, а сейчас… сейчас меня ждали Воля и Тёмный Лес.